<НИОР РГБ, ф. 93.II.2.2. Письмо Н. П. Вагнера к Ф. М. Достоевскому>
Дорогой Ѳедоръ Михайловичь! Судьба не даетъ намъ поговорить, по душѣ, и я по неволѣ прибѣгаю къ письму. Мнѣ необходимо высказаться, хотя бы для того, что «невысказанное слово тяготитъ сердце», какъ справедливо говорятъ нѣмцы.
Начну съ того что «Свѣтъ» –
Ваше дѣтище. Вы, первый, заронили въ меня мысль объ его изданіи. Къ Вамъ,
единственно исключительно, я обратился за совѣтами.
Вы благословили, напутствовали и снарядили. Слѣдовательно:
«Свѣтъ» –
Ваше дѣтище! Иначе я не могу смотрѣть на него.
Если въ теченіи года я не обращался къ Вамъ за совѣтами,
то единственно потому, что не люблю надоѣдать,
а Вы по правдѣ сказать и не поощряли меня къ тому. —
// л. 20
Но всѣ
Ваши[1] замѣчанія,
оброненныя между словами, я принималъ
къ руководству и всѣ
Ваши указанія, намеки — берегу крѣпко. Я непремѣнно,
непремѣнно ими воспользуюсь, когда будутъ у меня средства, т. е. найдутся лица, которымъ бы я могъ поручить приведеніе ихъ въ исполненіе.
Если Вы
«проглядывали», какъ вчера говорили, вышедшіе выпуски «Свѣта»,
то, вѣроятно пришли къ
убѣжденію что въ нихъ не только желаніе развить знаніе и мысль, но еще крѣпче
и упорнѣе другое — поддержать нравственное
чувство общества, то чувство, которое прямо вытекаетъ
изъ «люби ближняго, какъ самого себя». Цѣль
моя — обставить этотъ принципъ
такъ, чтобы онъ
// л. 20 об.
сдѣлался неопровержимой аксіомой. Но здѣсь надо дѣйствовать исподволь. Я пока только намѣтилъ его голословно. Вы понимаете, что я иду въ разрѣзъ и противъ того экономическаго и quasi-физіологическаго принципа, который болѣе
и болѣе разливается въ
современномъ обществѣ,
принципа, по которому все сводится къ самоудовлетворенію
и все заканчивается: ote toi de
la
que
je
m’y
mette[2]!. Мнѣ
хочется доказать не только съ соціологической,
но даже съ физіологической точьки — фальшъ этаго принципа. Но повторяю, не всё вдругъ.
Надо еще многое подготовить.
Мы съ Вами выходимъ съ разныхъ сторонъ
но идемъ оба къ — Свѣту. И мнѣ кажется
все равно откуда бы
// л. 21
этотъ свѣтъ
не начался: отъ истинъ религіозно-идеальныхъ или физически-реальныхъ —
но важно только чтобы онъ закончился въ одномъ въ
Источникѣ вѣчнаго
Свѣта! Обыкновенно говорятъ
что Евангеліе само по себѣ,
а наука сама по себѣ. Вотъ
это-то мнѣ кажется и невѣрно
и эту невѣрность я постараюсь доказать
осязательно. —
Вы скажете
одно — дѣло вѣры,
а другое — знанія. Но вѣра,
Ѳедоръ Михайлычь, есть то же знаніе, только болѣе
широкое, а главное это знаніе сердца а не ума, и притомъ одно въ другое переходитъ; исподволь незамѣтно,
но переходитъ<.>
Во всякомъ случаѣ, хотя
// л. 21 об.
пути у насъ
разные, но идутъ они рядомъ
и навѣрное гдѣ нибудь да сойдутся.
Совсѣмъ другое дѣло
Вы и «Отечеств<енныя> Записки»<.> Тамъ ничего нѣтъ общаго. Тамъ только желаніе поддобрить белльлетристическую воду солиднымъ
произведеніемъ талантливаго
писателя. И съ этой цѣлью
являлся къ Вамъ даже самъ, великій рычагъ
и Свѣтило всеросійской
Сатиры. — И Вы, Ѳедоръ Михайловичь,
боитесь разсердить этихъ
господъ, тѣмъ, что
дадите кроху — для Свѣта. Да вѣдь эта кроха необходима ему, какъ
поддержка начинающагося журнала. А скажите на
милость, на сколько будетъ полезна эта кроха
большому, старому,
// л. 22
крѣпко установившемуся журналу?..
Горько и обидно
было мнѣ вчера слышать отъ
Васъ эту отговорку. Ну! да насильно милъ не будешъ.
И пишу все это къ Вамъ, разумѣется
ужъ не потому, чтобы разжалобить Васъ
и выклянчить что либо для «Свѣта». Напротивъ, если я рѣшилъ Вамъ это высказать то именно потому, что не имѣю ни малѣйшей
надежды получить отъ Васъ
что либо. Простите же, Христа Ради, за откровенность!
Высказалъ всё это потому, что надо было
высказать, душа требовала, да и стыдно скрывать, что чувствуешъ,
отъ человѣка, котораго глубоко уважаешъ и любишъ. Искренность основа христіанскихъ
отношеній и чѣмъ
// л. 22 об.
полнѣе, тѣмъ
лучьше. —
Въ заключеніе
скажу Вамъ, то что Вы навѣрно
не подозрѣвали.
Я одинокъ, Ѳедоръ Михайловичь, совершенно одинокъ
со стороны моихъ нравственныхъ
и умственныхъ стремленій. Нѣкому просто даже передать, то чѣмъ
порой переполнена голова и сердце.
Когда въ первый разъ мы встрѣтились съ Вами, въ Старой Руссѣ, я сказалъ себѣ: вотъ человѣкъ!
И какъ всегда со мной бываетъ:
сердце разкрылось и потянулось на встрѣчу.
Но человѣкъ все больше и больше сторонился отъ меня и наконецъ совсѣмъ спрятался…
Не виню я Васъ, дорогой мой, видитъ Богъ не виню. Во всемъ виноваты
случай<,> обстоятельства и моя
// л. 23
глупая, самолюбивая,
изуродованная натура<.>
Глубоко
уважающій
Васъ
Никол<ай>
Вагнеръ
// л. 23 об.