ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ ПИСЕМ П. Н. РЫБНИКОВА ПО ПОВОДУ ИЗДАНИЯ ЕГО СБОРНИКА

I

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ ПИСЕМ П. Н. РЫБНИКОВА ПО ПОВОДУ ИЗДАНИЯ ЕГО СБОРНИКА

К К. С. Аксакову

Летом 1860 г.

Пользуюсь удобным случаем, чтобы сказать Вам несколько слов, Константин Сергеевич. Не жалуюсь на Ваше молчание, потому что еще не знаю, здоровы ли Вы и доходны ли до Вас мои письма...

Древние языческие боги раздвоились и растройлись, атрибуты их стали самостоятельными существами, детьми и внуками богов. Еще в язычестве началась локализация мифов, и они были приурочиваемы к разным местностям, историческим событиям и лицам. Со введением христианства локализация эта стала еще сильнее и предметы древнего обожания частью превратились в богатырей, частью в домовых и волшебных, пали до значения злых духов или слились с новыми святыми. Такое видоизменение мифической основы легко проследить в германской мифологии, при богатстве собранного там материала. У нас это гораздо труднее. Кто поверит, что эпическая наша поэзия сохранила еще отзвуки язычества, а между тем наши былины не были обрабатываемы поэтами из образованного сословия, а потому сохранили следы вековечной (по выражению народа) старины.

Точку отправления мифологии у всех ариев надобно искать в представлениях о явлениях природы. А между этими явлениями для первобытного человека всего поразительнее и грознее явления небесные и особенно воздушные. Оттого атмосферические феномены, особенно буря, гром, молния, вихрь, играют первую роль в этом воображаемом мире, который, по словам Тютчева, и до сих пор еще носится у человека над действительным миром. Этот воображаемый мир, впрочем, только сколок с того, что делается на земле. Молния извивается по небу как змея — и перед нами ряд богов-змей; буря рвется вперед как бешеная лошадь — и вот являются боги-кони; гром порождает богов-быков; облака, увлекаемые ветром, богов-птиц; и т. д. Эти боги облагородились впоследствии, но у кого остался рог, у кого — копыто, у кого — крыло, отметины происхождения. Они не равнодушны друг к другу, а борются или состоят в дружбе.

231

Параллель между богами ариев индийских и ариев германских уже сделана и Куном, и Шварцем. У нас культ огня сохранился в заклинаниях, а несколько общих индоевропейских мифов — в былинах.

Нечего смущаться тем, что каждый рассказ приурочен ко времени князя Владимира и к Киеву и что слышны исторические имена татар, литвы. Это хоть и не внешность, а только форма. Я сам был бы рад принять Вольгу вполне за князя Олега[a], но кроме вещего Олега есть прототип — вещий Волох, Волх новгородский; он рождается от богини и змея и впоследствии мстит змею — насильнику матери. Змей Горынич, Тугарин Змеевич, Идолище поганое стали олицетворением кочевников, но они прежде соответствовали Вритре и Агни, а постоянные соперники их Добрыня и Илья — богам, освободителям облаков. Отсюда известный рассказ о девушке-облаке, похищаемой драконом и освобождаемой богатырем: у нас Змеище, За-пава и Добрыня. У скандинавов Тор борется с Мидгардом; у нас уцелела змея подземельная, которая плавает ко гробам, а постоянным соперником ее — воинственный Михаиле Потык. Борьба дракона и богатыря за девушку-облако отлилась и в форме духовного стиха о Георгие и Змее печерской: бог_добра на время уступает богу зла у ариев, тепло — холоду; Егория мучит Кудриянище, но зато Егорий одолевает его под конец. И Михаиле Потык попадает в неволю к Федору Иванову.

Останавливаюсь на полуречи, надобно нести письмо. Прощайте, дорогой Константин Сергеевич; некоторые подробности обо мне Вам передадут, и Вам станет понятно...

К Дм. А. Хомякову

Осенью того же года[b]

Уже язычники с сакраментальными формулами соединяли различное значение. «Sit tibi terra levis»[c] для философа звучало иначе, чем для суеверного крестьянина. Прочитайте, Дм. А., последнюю главу Агриколы Тацита (кажется,

232

она начинается так: «Si quis piorum manibus lokus»[d]): в ней Вы найдете утешение для себя и помиритесь с словами: «placide quiscas»[e].

И для нашего времени «мир твоему праху» может означать, напр<имер>, окончание борьбы. Но я, расходясь с А. С. в убеждениях, сходился с ним в веротерпимости и видел в нем благородного представителя одного из известных миросозерцании, на которые люди разделены по необходимости, а потому мне не нужна эта формула.

Я иначе поминаю Вашего отца. По просьбе Ю. Ф. С.[f] я записываю смысл его бесед со мною. Таким образом личность А. С. постоянно присутствует в моей мысли, еще влияет на нее, и я невольно повторяю слова Тацита: «Quicquid ex A. S. amavimus, quicquid mirati sumus, manet mansurumgue est in animis hominum, in aeternitate temporum, fame rerum»[g].

От всей души благодарю за Ваше намерение напечатать мой сборник...

Мне хотелось бы написать обстоятельную статью о былинах, но здесь я лишен всех пособий: у меня нет ни Гримма, ни Лахманна, ни Кирши Данилова; новых сочинений по этой части я не знаю. Между тем в статье своей мне следовало бы показать: сущность народной эпической поэзии, постепенный переход из коротких эпических стихов с одной стороны — в былины, и образование поэм при участии личности поэта; с другой стороны — переход былины в побывальщину, сказку и лирическую песню; общеарийское значение мифов, сохранившихся в наших былинах. Теперь я принужден ограничиться рассказом о том, как передаются и сохраняются былины, и замечаниями о значении личности в передаче былины.

Напишите мне, пожалуйста, Д. А., получили ли Вы все, что я посылал. А посылал я: черниговские песни, пермские песни, олонецкие песни, беседы Петрозаводского и Повенецкого уезда, обряд свадеб, побывальщины, заплачки, заговоры, сборник стихов (двенадцать ном<еров>) и сорок четыре былины Петрозаводского уезда. Из этих последних шесть первых, с первой до шестой, были напечатаны в Олонецких Ведом<остях> прошлого года... У меня есть те же шесть стихотворений из другого сборника, записанного со слов Бутылки,

233

крестьянина Пудожгорского погоста; но эти шесть былин можно просто оставить в стороне, я Вам пришлю другие варианты их же и, кроме того, переписываю для Вас тридцать шесть былин Карго-польского и Пудожского уезда. Все номера былин, начиная с 7-го и по 80-й включительно, записаны мною лично. Кроме того у меня есть еще несколько лирических стихотворений, заговоров, стихов и проч. Только напишите, пожалуйста, что уже у Вас есть, не потерялось ли чего-нибудь? А вот, между тем, перечень всех былин[h]...

К П. А. Бессонову

Вслед за предыдущим

Позвольте еще раз поблагодарить Вас за то участие, которое Вы приняли в издании моего сборника... № 35, 36, 37, 38, 39 и 40 были мною вместе с письмом, где я высказывал свой личный взгляд на русскую эпическую народную поэзию, отданы Г. В.[i] для передачи Вашим друзьям. Жаль, если эта посылка затерялась, а в ней была любопытная былина сатирического содержания «Каково птицам жить на Руси» и другая, не менее замечательная, о Саламане. Черновые бумаги я забросил, но, во всяком случае, постараюсь отыскать и переписать их[j]. Остальные номера — с 45-го по 80-й Вы получите в начале декабря. Четыре побывальщины и стих о Иоасафе записаны мною и составляют часть сборника. Первая тетрадка стихов о Егории Храбром, о Борисе и Глебе, о Книге голубиной была послана к Вам еще зимою. Но я с будущей почтою вышлю ее Вам вторично, потому что вариант о Книге голубиной очень хорош.

Позвольте попросить Вас присоединить мои тетрадки стихов к Вашему сборнику[k]...

234

4

То же[l]

14 декабря 1860 г.

Прежде всего посылаю Вам реестр былин, записанных мною лично[m]...

Былины, напечатанные в Олонецких Ведомостях прошлого года: 1) о Добрыне, 2) о Добрыне, 3) о трех богатырях, 4) оДюке, 5) о Настасье... Вместо их вышлю Вам на будущей неделе варианты, записанные со слов Бутылки, Пудожгорского погоста. А вместо № 5 высылаю былину о Дюке и Шарке, записанную г. Шкалиным в Лодейнопольском уезде, где я еще не был. Г. Шкалин уступил ее для моего сборника, как усмотрите из прилагаемого письма его ко мне.

Не всегда я выставлял имя крестьянина, от которого записывал; да иногда забывал это сделать, а иногда опасался спросить крестьянина, чтобы он не перестал петь. Шальские былины, напр<имер>, записаны от лодочника, который вез меня к Пудожу. № 46—57 записаны от Никифора Прохорова.

Номера, подчеркнутые в реестре, еще не высланы в Москву;

вместе с этим получите № 65—75. Остальные, т. е. № 76—81, вышлю на днях: дела у меня много, а писать вечером не могу, утром хожу в канцелярию — вот и причина замедления. Посылаю сверх этого черновой экземпляр Голубиной книги для Вашего сборника: кажется, вариант этот очень хорош? Если не разберете его, отошлите назад, я в свободное время перепишу его. Кроме того для Вас, быть может, пригодятся два другие стиха: последний-то содержит любопытные подробности о местных занятиях. Да напишите, П. А., не нужен ли Вам стих о Алексее божием человеке?

Не поставить ли Соловья Будимировича прежде Ильи Муромца? Ведь Соловей приезжает по морю на корабле за Забавою и уезжает опять тем же путем, а это на мифическом языке значит: богатырь или бог с того света приезжает за богинею. Да и Добрыня с Потыком не моложе Ильи. Добрыня, специальный противник Змеища Горынчища и Тугарина Змеевича, не что иное, как Индра, поражающий драконов; отсюда объясняется и похищение Забавы змеем. Михаила Потык — убивает змею подземельную.

235

Заметьте еще связь между Вольгою и змеем. Вольга родится от змея и целью своей жизни поставляет отметить змею за мать. Олег умирает от змея. Волхов, сын Словена, превращается в змея и садится в бога. Место погребения Волхова — Перынь, сам он выдает себя за Перуна и погибает от бесов, т. е. тоже от змея. Быть может, Волхов или Вольга — одна и» ипостасей Перуна. Позднейшее предание приурочило его свойства к вещему Олегу, а народная поэзия сохранила о нем память, как о богатыре Вольге.

Январь 18. 1861 г.

Простите, дорогой П. А., что я так поздно отвечаю на Ваше письмо от 23 декабря. Но я недавно воротился из командировки, из уезда, потом была у нас в канцелярии ревизия, и я теперь только урываю минуту.

Посылаю Вам при этом два стиха об Алексее, записанные мною. Первый вариант записан мною вновь на Шунгской ярмарке, потому что черновая тетрадка моя куда-то затерялась. Тут же прилагаю два стиха, переданные мне повенецким чиновником.

Но сверх того посылаю Вам целый сборник стихов, записанных семинаристом Миролюбовым[n] в Петрозаводском уезде (как видите, мой пример стал находить подражателей). В конце тетради есть песни, которые я приобрел для своего сборника. Первая о Горе; ее можно поместить за тою, которую я сам записал в Каргопольском уезде. Вторая песня об Огородниковой жене и Садовниковой есть явно падение былины о Хотене и любопытна как момент перехода народного эпоса в песню. Былина о Василье, напечатанная когда-то в Олон<ецких> Ведомостях, есть не что иное, как дурно записанный отрывок старины о Василье Игнатьевиче (№ 45 моего сборника). Прилагаю, кстати, варианты № 45-го, записанные мною на Шунге от слепого Ивана, дер. Мелентьевской Купецкой волости Пудожского уезда...[o].

236

Во время своей поездки я успел соблюсти для себя один день и записал вновь пять былин, из них четыре со слов Козьмы Иванова Романова из Сенной Губы, одного из первых сказителей в Олонецкой губернии. Эти былины вместе со старыми недоимками и превосходною стариною о Ставре, присланною мне в подарок из Кижской волости[p], пошлю к Вам в субботу, Теперь только воротился из новой поездки по губернии. Устал, измучен и теперь только, 12 февраля, могу кончить письмо, начатое в январе. Простите, дорогой П. А., за невольную медленность: я сам переписываю записанное, а тут не было свободной минуточки. В субботу пошлю Вам небольшой сборник белорусских стихов, записанных в Архангельской губернии.

4 марта <1861 г.>

Долгонько же идут наши письма... Ваше я получил 4 марта и сегодня же отвечаю. После письма я послал Вам былины и сегодня посылаю последние. Две былины о Чуриле (Гусино Пленковиче), полученные от г. Шкалина... предлагаю отнести к разряду побывальщин, т. е. таких былин, у которых стих разрушен. В. не присылает никакого ответа, поэтому я принялся отыскивать разбросанные и полуистершиеся черновые тетрадки и списал вновь, как мог.

Вот реестр былин предпоследней посылки:

1. Вариант о Василье Игнатьевиче (в письме).

2. О Хотене.

3. О покраже сорока тысяч в монастыре Румянцевом.

4. О двух королевичах литовских.

5. О сорока каликах. Четыре эти былины записаны мною в январе 61-го г. в Кижах.

6. О Ставре (получена от кижского волостного писаря Лы-санова).

Последняя посылка состоит из былин:

7. О Дюке Степановиче

8. О Чуриле — со слов Латышова.

9. Отрывок о Добрыне

10.О Чуриле — записано в Тихвиноборском погосте Каргоп<ольского> уезда.

11.0 Кастрюке — тоже.

237

12. О Добром молодце и жене неудачливой (в; январе 61-го г. записано в Кижах).

13. О Дюке Степановиче — от Бутылки.

14. Побывальщина о дворянине бессчастном молодце. Дубликаты тех, которые были у В.[q]

36. Каково птицам жить на Руси.

37. О Ставре.

38. О добром молодце и жене неудачливой.

39. О Иване Годиновиче (о Василье Бусланеиче и Кощее Трипетовиче).

40. О царе Саламане»

41. О Кастрюке...

А между тем посылаю вам вместе с былинами небольшой сборник белорусских стихов (собственно говоря, стихов, записанных в Архангельской губернии от белоруса-калики) и отдаю для Вас списывать стихи с рукописного старинного сборника.

Имею в виду приобрести сборник былин, записанный еще в прошлом столетии в Вологодской губернии, но пока идет переписка, а потому не хочу ничего говорить неверного.

Теперь я много работаю для канцелярии, да на первой неделе или на второй предстоит командировка, потому не надеюсь кончить вовремя статьи своей[r]; впрочем, сделаю все, что могу.

С одной из будущих почт пришлю вам описание олонецких свадеб, заговоры, отпуски и проч. Распорядитесь, как знаете.

11 апреля < 1861 г.>

Перечитывая последнюю страницу Вашего письма[s], чувствовал сильную тоску. Вы в Москве полагаете, что я, по крайней мере, здесь свободен и разгуливаю, где и как хочу. Между тем до последнего времени всякое мое путешествие было соединено с большими препятствиями, а три первых и даже, отчасти, пятое оставили за собою неприятности... В первые два путешествия выдались у меня пять свободных дней: в это время я записал бытовые песни, заплачки, свадебные песни и духовные стихи, собрал разные рукописные материалы. В третью поездку в два с небольшим месяца записал более осьмидесяти былин, а должен был между тем возиться в сельских, волостных

238

правлениях, со становыми и исправниками. И, наконец, в четвертую поездку в один день записал последние былины. От Козьмы Романова записано все, что он знает и помнит, от Рябинина тоже. В Шалах, Колодозере и других местах не мог оставаться долее, чем оставался, и записывал денно и ночно. Возьмите в соображение, что здесь любителей бывало много, — и начальников горных заводов, и губернаторов: все они собирали, а что явилось в свет? Одна старина в Губернских Ведомостях. Нужна была вся тяжелая моя школа, горячая любовь к народу и ответное расположение с его стороны, чтобы в короткий срок, узнавая чутьем местность и людей, собрать такие редкости. Я сам пел и рассказывал крестьянам, что знал. Бедный Рябинин, не встречавший уважения (не к себе: он слишком нравственная и серьезная личность) к своим любимым былинам, после разговоров со мною ободрился и сам стал ценить поэтические обломки, сохранившиеся в его памяти; для меня он нарушил Петровский пост, в который ел только хлеб и коренья, чтобы рассказывать «мирские вещи». В Каргополе в ту же поездку я собрал бы многое, да меня воротили... Вновь у меня заготовлено много былин, которые записаны большею частью в Петрозаводском уезде; как перепишу—отошлю к вам. К. В. писал еще раз, но ответа не получал.

8

22 апреля <1861 г.>

...Посылаю вам перечень опечаток, пропусков и проч. Я проверил все печатное по своим рукописным тетрадкам, отметил иные разноречия, а также и добавки, которые сделал Козьма Романов у меня на квартире. Статью вашу читал с наслаждением, и хотя не могу отказаться от мифологического значения богатырей, но я и сам больше обращал внимание на то, что они значили для народа в эпоху историческую. Лучшее доказательство найдете в моей статье. Она начинается картиной труда крестьянского по былине о птицах[t]. Гулящая часть земщины отделяется от ратаев и с топором в одной руке, с сохою позади себя, как и теперь американские пионеры, идет на украйны. Судьба этой вольницы различна: одна возвращается на свою сторонушку (как в «Добром молодце и жене неудачливой»); другая ходит сказителями-скоморошинами и каликами перехожими, поддерживая единство языка и преданий; третья гибнет от

239

избытка своей удали молодецкой, как богатырь в речке Смородинке и Василий Буслаевич: они в тягость были бы земщине, ибо не признают уже никаких законов, не только известной, условной формы. Дружина с своими настоятелями—дело другое:, они содержат земщину при деле, при работе и при карауле. Микулушку (несмотря на его тождество с Миколаем в Садке и Потыке) я объяснял за полгода своим знакомым как олицетворение земщины, в противоположность аристократу и ведуну — патрицию Вольге.

Вам я наберу стихов, сколько смогу: сейчас посылаю бело-русские и полученные от судьи, и отдал для вас списывать с рукописей.

Посылаю еще заговор поморского охотника и отпуск скоту. Напишите, что у вас есть для второго тома: по-моему мнению, помимо заплачек и бытовых песен должны бы быть:

1) Козьмы Романова, Хотен, 2) монастырь Румянцев, 3) сорок калик — записаны мною, 1861 г., 4) Кижской волости, о Добром молодце и жене неудачливой — записано мною, 1861 г., 5) Ставер — записанный для меня у Лысанова, волостного писаря, 1861 г., 6) Латышова, Дюк Степанович, Чурила — записаны мною, 1860 г., 7) Каргопольские, Чурила и Кастрюк — записаны мною 1860 г., 8) Повенецкий, Василий Игнатьевич — записано мною 1861 г. Сейчас посылаю вам: челобитную Полозова и договорную грамоту Сатина, сказание о городе Еросолиме, повесть о Басарге, старинный Травник и проч. Повесть годится и для сборника. Из былин посылаю: Щеголенкова: 9) Каково птицам жить на Руси (36), 10) Ставра (37) и 11) Василья Буслаевича, неудачливого молодца (38) — записаны мною. От В. еще не получал своей тетрадки и должен был восстанов-лять по тетрадкам, где было записано с рассказа Щеголенкова и поправлено с пенья его: тетрадки измараны до бесконечности, и как ни надеюсь я на свою память, а в Ставре не уверен, — поэтому кое-что отметил точками. Если получите тетрадки от В., печатайте, как выписано там[u]. Посылаю еще четыре былины: 12) о Михаиле, 13) о Онике, 14) о Добрыне, 15) о Кастрюке — записанные местными священниками и переданные в мое распоряжение Н. В. Обручевым, составителем военно-топографического описания. Еще: 16) о Потыке, 17) о Саламане — записаны для меня в Кижской волости сельским писарем. У меня еще остались две былины от Шкалина: 18) и 19), 20) о Саламане и 21) о Кощее — записаны мною от племянницы Щеголенкова, 22) Дворянин бессчастный молодец — мною от Латышова, 23) Дюк — мною от Бутылки,

240

24) побывальщина о Добрыне — мною в Песчанах, 25) и 26) — Дюк и Гусино Пленкович — записаны г. Шкалиным... Я постараюсь сначала изучить Лодейнопольские варианты. И в Вытегре, и в Лодейном Поле у былин особый характер и склад, как это вы заметите сами из переданных мне г. Обручевым. Жду десяток былин из Заонежья, да сам в мае из путешествия привезу былин тридцать или сорок. Вот вам и второй том сборника, не уступит первому. Буду, разумеется, записывать и для вас стихи. Пришлю описание петрозаводских свадеб...

Еще раз жму Вам крепко руку и в ответ на Ваш призыв служить верой-правдой еще раз повторяю: лишь бы не мешали.

О рукописном сборнике былин пока не получил ответа...

Еще посылаю для сборника три любопытных вещи, списанные мною из рукописного сборника: последняя — бой знаков Зодиака.

Каково птицам жить за морем и на Руси[v]

Эта былина в разных местностях поется различно: вполне я ее не слыхал нигде. Из сравнения нескольких вариантов содержание ее можно определить следующим образом. Смена времен года приводит к богатой осени. Крестьяне поклали стога, им жить хорошо, и прохладно, и весело. Им жить хорошо, — вот живут и цари по царствам, бояре по местам, мелкие судьи по деревням, попы-дьяки по погостам и прочие мелкие люди по подворьям. Поклали крестьяне стога, и старики спокойно спят на печах, старухи по прилавкам, молодицы по чуланам, малые ребята по зенькам. Благословение природы, обилие хлеба и труд мужчины-крестьянина обеспечили жизнь других слоев и возрастов (см. № 59, ст. 1—25).

«От синего Дунайского моря, из тихого лукоморья прилетает малая птица-певица, садилась на дерево калину и зачала петь-жупеть, хорошо воспевати, и стала она на Русь голос подавати. Услышали русские птицы, слеталися птицы все стадами, садилися около рядами, в одну сторону головами, садилися оне по колам, садилися оне по изгородам, садилися оне по малыим ракитовым кусточкам, садилися оне вдоль зеленой дубравы, и стали оне петь-воспевати, и стали к той ли птице прилегати» (см. № 59, ст. 26, 27; № 87, ст. 6—20; в № 59 ст.

241

37-42 явно испорчены, и их следует читать так: «Налетали русские птицы, садились оны по колам», и проч.; ст. 42: «Воробьи живут в домах по рагузам»; стих в этом виде следует поместить между ст. 36 и 43).

«Ты скажи, заморская птица, скажи нам, не утаи же, скажи божию правду: кто у вас на море больший, кто на Дунайском меньший?» Возговорит заморская птица: «Глупые вы, русские птицы, зачем вы к нам прилетали, зачем про сине море спрошали? Все у нас на море больши, и нет на Дунайском меньших» (см. № 87, ст. 20—31).

Затем заморская птица спрашивает у русских птиц:

«Каково вам жить на Руси?» Отвечали русские птицы: «Хорошо нам жить на Руси: все у нас птицы при деле, все птицы при работе и все птицы при карауле» (см. № 59, ст. 28—34).

Далее, по моему мнению, следует описание этой жизни птиц на Руси при деле, при работе и при карауле. Былина рассказывает ее иносказательно, закрываясь словами «на море». Многие стихи утратили первоначальный вид и резкость характеристики, по понятным впрочем причинам. Насмешливое отношение к предмету только проглядывает кое-где и совершенно ясно лишь в следующих стихах (см. № 59, ст. 45—48):

Ястреб на море стряпчий:

С богатого двора берет по куренку,

Со вдовы-сироты берет по два и по три;

То есть великая в нем неправда.

В конце былины певец прибавляет отрывки из другой былины: «Каково зверям жить за морем».

9

24 мая <1861 г.>

. . . . . . . . . .

Я и сам знаю, что для второй части еще много нужно материалов, нужно их интересных, потому что и самое дело этого требует, и успех первой части обязывает. Я на все, посланное уже к Вам, смотрю не иначе, как на закладку, а жду сам с нетерпением летней поездки.

При этом прилагаю две побывальщины: в «Дворянине бессчастном молодце» строчки в скобках можно, пожалуй, выпустить. Вписал их потому, что, в некоторых журналах критики требуют непременно дословного пересказывания, находя какой-то особенный интерес в наивно-цинических

242

подробностях[w]. Заметьте, впрочем, как мало таких мест в былинах, записанных у сказителей.

Читали вы чревовещание в... по поводу 2-го выпуска песен Киреевского? Как милы эти самодельные разглагольствия о эпосе, о значении поэзии вообще. И это не стыдятся люди писать, после того как уже на русском языке есть труды...

Посылаю Вам еще несколько сказаний от Миролюбова и Попова и тетрадку с заговорами, список которых был Вам послан уже прежде. Но теперь я вместо «Мусала-лес» прочел «Мусай-ла-лес».

Посылаю Вам еще вариант былины о Михаиле Потыке: записан для меня сельским писарем Сенногубского правления; нового в этом варианте нет ничего, дополнены лишь некоторые пропуски. Зато из него видно, как некоторые былины почти дословно сохранялись в памяти народной. У Вас теперь три варианта этой былины: один печатный, два других рукописные, и все очень близки между собой.

10 июля <1861 г.>

Посылаю Вам десять былин: девять записаны мною, десятая — по моему поручению в Кижах, да еще прибавляю две сомнительные старины.

Свои былины я отдал было переписать с черновой тетрадки, да писец много наврал и везде поставил «да», которое певцом прибавляется ради красы-басы. А переписывать все некогда...

При этом прилагаю описание свадеб, составленное для меня Миролюбовым.

17 октября <1861 г.>

С этой почтой или со следующей Вы получите небольшое собрание былин, записанных мною от Терентия Иевлева, внука первого сказителя в Олонецкой губернии — Ильи Елустафьева (т. е. Евстафьева).

245

Тут несколько былин и стихов, записанных Миролюбовым.

Посылаю Вам при этом и несколько заповедей, заповедных тетрадок, которых Вы так добивались; только отошлите их ко мне назад по миновании надобности: я их с этим условием взял у знакомого чиновника.

На днях жду сборников былин из Колодозера от старика, у которого я уже прежде записал былины, и от сумозерского сказителя.

К Дм. А. Хомякову

3 ноября <1861 г.>

К П. А. я писал два раза, после письма его ко мне, и несколько раз посылал былины. Получены ли они? Вот вопрос. В последнее время были к нему отправлены былины, записанные от Терентия Иевлева, и те, которые были мне переданы г. Обручевым. Вообще мне хотелось бы знать состав второй части — и именно реестр былин, которые войдут в него. Если бы можно уведомить меня об этом, я был бы Вам очень благодарен.

Былины сохранились в Петрозаводском, Пудожском, Кар-гопольском уездах и Пудожгорском приходе Повенецкого. Настоящих сказителей этих древних песен не много, я их знаю наперечет: 1) Рябинин, 2) Козьма Романов, 3) Андрей Сорокин, 4) колодозерский старик, 5) Бутылка. Кроме их, есть еще: 6) Терентий Иевлев — внук знаменитого Ильи Елустафьева, 7) калика из Ляг, 8) поромский старик, 9) Никифор Прохоров, 10) Шеголенков. Вторая категория, за исключением 8-го, которого не знаю, ниже первой. Остальные, как калики, так и певцы, не заслуживают имени сказителей и знают по две, по три былины. От 1, 2, 7, 9, 10-го записано решительно все; от 5, 3, 4, 6-го — очень многое; на 8-го я не попал ни разу. А искал я этих певцов на расстоянии тысячи верст; два раза переплывал на лодчонке через Онего на сорок верст, чтобы захватить 5-го сказителя, и не мог лично записать многого от Бутылки, а должен был поручить другим. Записать остальное от 3 и 4-го поручил я тоже другим и жду — не дождусь присылки из уездов.

Много я роздал денег и семинаристам, и волостным, и сельским писарям, а от них получаю или мало, или дрянь. На днях один писарь надул меня, приславши шесть старин, которые он от слова до слова списал у Кирши Данилова

244

Вообще можно положиться только на то, что записал сам или что записано на глазах. Но, как я Вам объясняю, певцы рассеяны друг от друга на сотнях верст и за ними не угонишься.

Посылаю Вам в настоящее время три былины, записанные мною со слов Андрея Сорокина; две из них переписаны очень плохо, да в деревне не нашлось лучшего писца, а я тороплюсь отправить посылку к Вам. О Дюке Степановиче начало почтя до слова сходно с № 47 моей первой части, который тоже записан со слов сумозерского крестьянина. Кроме того, на особом листочке прилагаю варианты о Дюке.

Как получу пятнадцать былин из Пудожа, перешлю к Вам. Решите сами, нужно их дожидаться или нет. Через неделю получите описание свадеб.

Пишу к Вам редко, потому что я все еще...

К П. А. Бессонову

2 декабря <1861 г.>

Я всегда был убежден, что русский народ отозвался в своих произведениях на все, что ему было дорого, на всякое замечательное событие в области своего развития. И чем более узнаю народное творчество, тем убеждение это более и более подтверждается.

Здесь Вы найдете рассказ о том, отчего измена завелась на Руси со времени Иоанна Грозного, и рассказ о Петре. Этим вещам я не придаю особенной цены, потому что первый изукрашен записывателем. Но я надеюсь. Вы оцените по достоинству былину о Алексее Михайловиче. Ведь дело, по-моему мнению, идет о Земском Соборе. Царь спрашивает народ, отдать ему Смоленск или нет?

Добиваюсь я теперь былины, рассказывающей о борьбе корел и чуди с русскими: на днях достану ее.

То же

3 февраля 1862 г.

Прежде посланные былины записаны были со слов Андрея Сорокина из Пудожского уезда — писарем по моей просьбе. Я стал было их перечитывать и

245

поправлять, т. е. не слова певца, а грубые ошибки записывавшего, но пришлось ехать, и я просил отправить Вам рукопись в том виде, в каком она была мною оставлена. Теперь посылаю Вам еще две былины и три отрывка, записанные в Кижской волости: имя, отчество певца вышлю в следующем письме.

Собирание идет очень туго... Хорошо еще, что в первые поездки я успел познакомиться с певцами и мог поручить другим лицам записать от иных.

Козьма Романов был здесь и приедет еще раз, чтобы ехать в Петербург; если же поезд его не удастся, я сниму с него фотографический портрет здесь и попрошу знакомого записать мотивы.

К О. Ф. Миллеру

21 октября 1866 г.

Не знаю, как благодарить Вас за присылку Ваших статей и книги г. Некрасова. В последней я в первый раз прочел смелый и самостоятельный взгляд на формы русского глагола. Слава тебе, господи, и в грамматике мы начинаем отрешаться от пут, сработанных иноземной и доморощенной схоластикой. С критической частью сочинения нельзя не согласиться безусловно, и возражение можно сделать разве только против некоторых частностей. Напр<имер>, автор принимает форму сговорит за ся+ говорит, между тем как это не что иное, как зговорит, т. е. взговорит, возговорит: в и и, по свойству новгородского наречия, перед c+muta отбрасываются, как и в зго-ловье, спровещиться, зводень (взводень), зморье, споминать, стретный, стрета и т. д.

О Вашей истории словесности желал бы когда-нибудь побеседовать или написать подробно, а теперь пока сообщу самое существенное

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Было бы желательно, чтобы выводы опирались на еще более подробную разработку фактической основы, чтобы аппарат был, так сказать, осязательнее. Для этого Вам интересно было бы лично познакомиться с представителями народной поэзии в ее настоящем положении. Так, сказка и былина, простите, по моему посильному убеждению, у Вас не разграничены еще устойчиво. Послушайте, как певцы поют былины, как крестьяне сказывают сказку,— сейчас же родится само собою представление о наглядном различии между тою и другою.

Вот сказитель сказывает былину. Вы записываете и чувствуете, что тут

246

опущено слово, тут стих, там подробности и целый эпизод. Вы заметите ему об этом, он поправляется, но вы не удовлетворены: в поправке слышится случайное. Спросите спеть его то же самое: мгновенно стих получает устойчивость, новые слова заменяются древними, которых смысла и он, быть может, не понимает (напр<имер>, кунный, рутить==польск. rzucic), сами собой льются опущенные стихи, неожиданные подробности. Если и тут у певца (а у второстепенного в особенности) инде не ладно, значит, известная часть былины для него погибла; он не решится на самовольную поправку, или же заплата будет сама собой бросаться в глаза. Рябинин, Романов и другие упорно отказывались от продолжения былин, конец которых они очень хорошо знали в содержании, напр<имер>, в первой части хоть Микулушки, 1-го варианта Потыка (Рябинина) или Ильи и Ермака, Добрыни и Змея (у Романова). Последовательным записыванием я стих за стихом выбирал у них отрывки, как это легко видеть из поправок во второй и третьей частях (позвольте, кстати, обратить Ваше внимание на эти поправки: в них много интересного), но раз забытого вполне восстановить уже было нельзя. В песне слова не выкинешь. Разрушающаяся былина переходит в побывальщину, разрушенная в сказку.

Послушаем сказчика. У хорошего слова так и нижутся, как бисер, слышен даже ритм, целые стихи. Но это в тех сказках, которые он натвердил, часто рассказывал. Ритм случайный, стихи явно из обычных былине оборотов. Заставьте его же повторить, он многое передаст другими словами. Спросите, не знает ли той сказки кто-нибудь другой, — он укажет вам на однодеревенца (имрек). Имрек вместе с ним слышал от такого-то старика или перехожего. Вы просите имрека рассказать ту же сказку. Она передается не только другим языком, другим складом речи, но иногда другим ладом. Один вводит или сохраняет жалостные подробности, другой вносит или удерживает насмешливый взгляд на иные эпизоды, третий выбирает или прилаживает из другой сказки (или из общего всему люду сказчиков склада, о чем после) иную развязку, появляются новые лица, новые похождения. Вы ведете с ним далее расспросы, как научился он сказке. На Ладожском или Онежском озере ловил он рыбу, на пристанище, в фатере или у костра у него было слышано много сказок: одни рассказывались у повенчан, другие — у заонежан, третьи — у корелов, четвертые — у шведов (финнов). Сколько мог он вместить и запомнить по своей природе, он вместил и запомнил, а явились у него едва две, три сказки. Известные, причастные всему народу представления оделись в известное платье, получили известный склад речи. Сказка — складка.

247

Основа у былин и сказок действительно одна и та же в про, шедшем и отчасти в настоящем. Народное миросозерцание, взгляд народа на прошедшую свою историю, на житье-бытье то передается сказкой, то сказывается былиной. Но когда просится на волю представление (первопонятие), оно не стесняется образами и выражается сообразно с характером рассказчика; когда нужен образ, когда нужна пластичность, идеал, определенный особью[x], местом и временем, — тогда требуется остойчивая форма, стих, былевое воплощение, тогда произволу места нет, личный элемент в передаче уступает место общему, целому, в теперешнем положении эпоса — традиции. В былинах личный элемент сказывается отдельным словом, выбором варианта; в сказке — всем ее складом, интригой, развязкой. Бытовая поэзия — земская поэзия народа; но как земские интересы, хотя они и дороги каждому, всем рядить нельзя, то они и требуют особых представителей; чтобы стать ими, нужна любовь к делу, память, голос. Сказочная поэзия — обыденная, бытовая жизнь, переведенная в представление. Каждый то же, что делают другие, делает по-своему, сообразно с своею особенностью, настроением, хотя, разумеется, определяется в своем личном творчестве народностью, временем, местом. Былины — область общего, земского, народного эпического творчества, сказки — личного.

Так, второпях к почте, не досказывая, пишу к Вам, что кажется так ясно для мысли. Не бросайте этих листочков, когда-нибудь я попрошу их у Вас для более серьезного изложения.

Далее, я не вижу у Вас пока движения, развития отдельных былевых образов, — именно замены и перехода старших богатырей в младших первого поколения. Классификация уже положена Вами. Я не согласен на противоположность киевских и новгородских богатырей, как она проведена Вами. Богатырь — это вообще яркая, крупная личность, возведенная в идеал. Как она, по понятию народному, выходит вон из будничной, сказочной жизни? «Долго ль мне жить, дома тешиться, в глупом, в малом ребячестве и т. д. Пора мне-ка съездить в раздольице в чисто поле, поразгонять бурушка косматого, поразмять плечо богатырское, отведать силы-удачи молодецкия» (ср<авните> выезд Добрыни). Надо знать все однообразие, все semper-idem[y] сельской жизни, обстановки, природы, семейного и мирского быта, чтобы понять,

248

с какою энергией крупная сила просится из нее на волю.

Удалые богатыри выделились из безразличной массы. Неужто они в самом деле стольно-киевские? Почему же Киев не сохранил о них памяти, почему сохранилась о них память на украйнах новогородского севера, где до сих пор человек упорно борется с природой, где до сих пор из каждого почти семейства выходят вон из дому бурлаки отведать если не силы, то удали молодецкия? Нет, это богатыри святорусские, общие всей Руси. Киев такой же центр, как Москва, Петербург, — внешний. Они родились в целом народе, для целого народа, у которого условия жизни и мысли были общие. Мстислав Удалой — столько же киевский, сколько и новогородский. Если есть киевские богатыри, вызванные потребностью определить образ богатыря киевскими условиями, то это киевские городские богатыри: Хотен, Чурила, Дюк, Соловей Будимирович (всякая столица привлекает пришлых людей).

Новогородская удаль нашла себе конец в себе самой. Но и младшее поколение святорусских богатырей, едва ли не по самому народному воззрению, оказалось несостоятельным перед движением истории. Это рыцарское (?) бескорыстное великодушие Мстислава Удалого и Ильи к побежденным на настоящую минуту; эта их индифферентность к государственному строю ради внутреннего наслаждения подвигом велики с земской точки зрения, — не таковы с государственной. История покончила с ними татарщиной, послав предостережение в печенегах и половцах, шведах и поляках; на татарщину потребовалась уже Москва. Вот почему и святорусские богатыри первого поколения находят себе конец в самой мысли народной. Это доказательно ясно не только в истории Ильи Муромца, но и в отдельной былине, описывающей, как святорусскую силу клала русская удаль в могилу. Если скорбное выражение Ильи в иных былинах — на бою мне смерть написана (№ 3, 4. IV)[z]: «Знаю я, добрый молодец, что на бою мне смерть написана»), можно покамест признавать обмолвкою или ошибкою певца, то поразительно метко предчувствие Ильи именно перед боем со Збутом-королевичем (см. поправки в заметке третьей части к первой относит<ельно> Рябинина): «Хоть на бою мне смерть не писана (внутренним сознанием благородства и духовной силы), переступит сила через велик закон» Сила олицетворилась на первый раз в татарщине. В четвертой части (№ 20) (бросьте явно поддельную или, по крайней мере, дурно переданную и поправленную меевскую редакцию о гибели

249

богатырей) Илья, Ермак и их побратимы перерубили татар. Надо б подумать о том, откуда берутся кочевники, откуда их сила? Или у себя устроить порядок, или in eorum fines bellum inferre[aa]: Цезарь, побив галлов и германцев, сейчас заглянул в Британию, походил и за Рейном. Вы, мол, сидите-ка у себя смирно; не то я вас, галлов и немцев, и в ваших трущобах сыщу. Наши богатыри довольны мгновенной победой и в самодовольстве проговариваются: кабы здесь была сила небесная, прирубили бы и силу небесную. Народный смысл (о святотатстве внешнем тут нечего и думать) придал их наказанию за распущенность силы удивительно наглядный смысл. В борьбе, определенной известным мигом времени, Илье не писана смерть на бою; но сделайте борьбу непрерывной, не устоит никакая личная сила. Из одного татарина делается два, из двух — четыре; кочевники с каждым поражением выдвигают на Русь все сильнее массы, и сила переступила в XIII столетии через велик закон. Илья и побратимы переселись. В татарский период те же богатыри—другие, перед Москвой они решительно сходят со сцены. Но во всяком случае первое поколение младших богатырей так же погибло от своего рыцарства (?), как погибли малорусские казаки от своей удали, как новгородские богатыри от буести силы.

Я не встретил у Вас характеристики многих богатырей; очерчен ясно один Илья и Потык (это произношение олонецкое, с ударением на о, а не бессоновское). Дунай, Добрыня, Алеша Попович, Чурила, Дюк, Хотен — все ведь это яркие образы, не говоря об Иванах, Василье Казимировиче и проч. А противоположность между придворными, городскими — Мариной, Марьей Белою Лебедью, женою Ивана Годиновича, княгинею Апраксою и сельскими, земскими — Настасьею и Василисою Микуличною, Грозною Настасьею Дмитриевичной?

Ну, да будет покамест... Жду с нетерпением продолжения о татарщине...

[a] См. былины о Вольге в 1-й части < 1-го изд. сборника Рыбникова>.—5.

[b] В ответ на известие о смерти А. С. Хомякова и предложение, по мысли покойного, о печатании сборника < Рыбникова >.—Б.

[c] Пусть земля тебе будет пухом (лат.)

[d] Если какое-нибудь место для рук благочестивых (лат.).

[e] Пусть душа твоя успокоится тихо (лат.).

[f] Очевидно, Ю. Ф. Самарина.—Г.

[g] Все, что мы полюбили из А. S., все, чему мы поразились, остается в должно оставаться в душах людей во веки веков.

[h] Следует перечень былин, которые все почти вошли в 1-ю часть <1-го изд. сборника Рыбникова >.—Б.

[i] Из имевшихся у нас бумаг видно, что разумеется г. Вессель.—Г.

[j] Эта посылка позднее нашлась и поступила во 11-ю часть <1-го изд. Сборника

Рыбникова >.—Б.

[l] Письма № 4—11. П. А. Бессонову.—Сост. .

[m] Означенное в реестре почти все вошло в 1-ю часть<1-го изд.. сборника Рыбникова>.—Б

[n] Этот почтенный деятель доселе трудится с большою ревностью, собирая народные памятники.— Б.

[o] Приведенное здесь разноречие вошло во 11-ю часть <1-го изд. сборника Рыбникова >.— Б.

[p] Она вошла в 1-ю часть < 1-го изд. сборника Рыбникова>.—5.

[q] Позднее нашелся подлинник.—Б.

[r] Об обстоятельствах, сопровождавших собирание, о самих певцах.—Б.

[s] В котором говорилось о необходимости записать от певцов все, что они знают из творчества, .подробности о .них самях.—Б.

[t] См. ниже, в прибавления к письму. — Б.,

[u] Как сказано выше, эти тетрадки после найдены. - Б.

[v] См. в 1-й ч<асти 1-го изд. сборника Рыбникова > № 87 и во II-ft № 59.— Б. Наст. изд.: т. 1, № 78. Т. 2. №189.

[w] Для удовлетворения подобных требований, строчки, здесь упомянутые, напечатаны все во 11-й части < 1-го изд. сборника Рыбникова>.— Б.

[x] Первая степень разрушения былины — утрата имени и разум<ной> личности у богатыря, утрата определения места.

[z] См. 1-е изд. <Песен».— Сост.

[aa] Начать войну на их территории (лат.).