XI.
Вернувшись въ Римъ, Ирина немедленно послала за Гжатскимъ.
‑ Какъ не совѣстно было вамъ – упрекала она его – привозить мнѣ эту ужасную книгу! Что у васъ была за цѣль? Какую пользу могла она мнѣ принести?
‑ Я хотѣлъ открыть вамъ глаза на монастырскую жизнь. До сихъ поръ вы видѣли лишь наружную, такъ сказать, декоративную, сторону монастыря. Вотъ я и рѣшилъ показать вамъ, что скрывается за очаровательнымъ фасадомъ.
‑ Но, вѣдь, св. Амульфія жила въ XVII вѣкѣ. Съ той поры взгляды могли измѣниться, ‑ слабо протестовала Ирина.
‑ Только не въ монастыряхъ! Тамъ ничего не могло измѣниться, потому что сама монастырская жизнь не нормальна. Люди созданы жить въ мірѣ, вмѣстѣ работать, вмѣстѣ веселиться, наслаждаться всѣмъ, что можетъ дать имъ жизнь. Только при этихъ условіяхъ и могутъ они сохранить свое душевное равновѣсіе. Стоитъ имъ уйти изъ міра, уединиться съ какою-нибудь idée fixe, въ родѣ спасенія своей собственной души, чтобы равновѣсіе это было нарушено. Тотчасъ-же начинаются галлюцинаціи, видѣнія, дьявольскія искушенія, столь обычныя въ монастыряхъ. Если теперь во Франціи и закрываютъ монастыри, то дѣлаютъ это не масоны, какъ принято говорить,
96
и закрываетъ ихъ наука, во Франціи всегда идущая впереди, всегда говорящая послѣднее слово. Несомнѣнно, что въ свое время монастыри принесли человѣчеству большую пользу. За исключеніемъ тѣхъ сравнительно рѣдкихъ случаевъ, когда заточали въ монастырь насильно или искусно соблазнивъ неопытныя души и этимъ губили здоровыя натуры, въ монастырь шли, главнымъ образомъ, люди, чувствующіе влеченіе къ монашеской жизни, другими словами, не совсѣмъ нормальные. Монастыри оказывали огромную услугу обществу, удерживая въ своихъ стѣнахъ эротичекъ, истеричекъ, всякаго рода маньяковъ, которые несомнѣнно принесли-бы вредъ людямъ, оставаясь въ міру. Вредили они иногда уже будучи постриженными, лишь только по ошибкѣ попадала въ ихъ руки власть. Стоитъ припомнить испанскую инквизицію со всѣми ея утонченными пытками, въ которыхъ эти больные люди давали выходъ своему жестокому сладострастью.
Въ монастыряхъ этихъ больныхъ не только держали, но еще и лечили. Наука говоритъ, что тишина, спокойная правильная жизнь вдали отъ раздражающихъ житейскихъ впечатлѣній отлично дѣйствуетъ на душевно-больныхъ. Монастыри, къ тому-же, основывались въ большинствѣ случаевъ въ прекрасной здоровой мѣстности. Почти всѣ нынѣшніе германскіе и швейцарскіе санаторіи и люфткурорты построены на развалинахъ бывшихъ монастырей или вблизи ихъ. Основатели монастырей знали, какого рода субъекты населятъ ихъ, и что именно имъ потребуется. Повторяю: монастыри сослужили человѣчеству великую службу, замѣняя дома душевно-больныхъ и санаторіи, о которыхъ въ старину не имѣли
97
понятія. Теперь-же, когда они появились, монастыри болѣе не нужны и ихъ закрываютъ.
Если въ Россіи ихъ не уничтожили и долго еще не уничтожатъ, то главное потому, что монастыри замѣняютъ простому народу наши поѣздки заграницу. Людямъ, вообще, необходима перемѣна; сѣверному же обитателю съ его унылымъ холоднымъ климатомъ она особенно нужна. Англичане давно это поняли и для поддержки энергіи и здоровья каждый годъ путешествуютъ. Куда-бы дѣвался русскій крестьянинъ, или его несчастная баба, если бы не существовала возможность уходить отъ времени до времени на богомолье? Новыя мѣста, новыя встрѣчи, новые люди – все это успокаиваетъ больные нервы, поднимаетъ духъ, укрѣпляетъ тѣло. Монастыри знаютъ это и охотно принимаютъ и кормятъ богомольцевъ.
Гостепріимствомъ особенно отличается Валаамскій монастырь. Глупый Петербургъ и не подозрѣваетъ, какъ много онъ обязанъ Валааму своимъ душевнымъ здоровьемъ. Въ то время, когда разныя благотворительныя общества только начинаютъ филантропическіе пикники и поѣздки, валаамская братія давнымъ давно завела собственные пароходы и скромно, не крича и себя не рекламируя, перевозитъ богомольцевъ за ничтожную, всѣмъ доступную, плату на Валаамъ.
Тамъ монахи ласково и равно всѣхъ встрѣчаютъ, кормятъ немудренными кушаньями, катаютъ по островамъ на лодкахъ и катерахъ. Сколько очаровательныхъ впечатлѣній вынесли петербургскіе бѣдняки изъ этихъ поѣздокъ лѣтомъ, когда вся сѣверная
98
природа ликуетъ! Иной несчастный подростокъ, живя круглый годъ въ петербургскихъ подвалахъ и не узналъ-бы безъ валаамскаго монастыря, какъ прекрасенъ міръ Божій! Честь и слава валаамской скромной братіи! Они истинные христіане, ибо дѣлятся съ другими тѣмъ, что Богъ создалъ лучшаго: дивной природой!
Русскіе монастыри оказываютъ также большую услугу народу своимъ прекраснымъ пѣніемъ. Потребность музыки не составляетъ привилегіи развитыхъ классовъ общества, какъ многіе ошибочно думаютъ. Умные, образованные люди часто совсѣмъ не слышать музыки, въ то время, какъ безграмотный сидѣлецъ, бѣдный чернорабочій ее понимаетъ и ею наслаждается. Сходите въ большой соборъ Александро-Невской Лавры въ день Рождества или Пасхи. Нигдѣ, ни на какихъ концертахъ, вы не увидите такихъ сіяющихъ счастливыхъ людей. Два-три часа подрядъ стоятъ они, забывъ все на свѣтѣ и нѣжась въ чудесныхъ звукахъ.
Въ каждой бѣдной и малокультурной странѣ монастыри даютъ народу ту тишину, музыку и поэзію, въ которой нуждается его душа. Лишь тогда, когда народъ богатѣетъ, самъ себя образовываетъ и развлекаетъ, исчезаетъ потребность въ монастыряхъ. Наивные люди видятъ въ ихъ исчезновеніи паденіе христіанства, забывая, что монастыри существовали за долго до рожденія Христа и въ Индіи, и въ Китаѣ. Не христіанство выдумало ихъ, а существовавшіе уже въ то время монастыри приспособили себя къ христіанству. Собственно-же они совершенно чужды христіанскимъ идеаламъ, ибо ученіе Христово прежде
99
всего ученіе дѣятельное. Несравненно болѣе подходятъ къ Евангелію религіозныя трудовыя общины съ больницами, школами и пріютами, что открываются теперь вмѣсто прежнихъ монастырей. Появленіе ихъ вполнѣ понятно. Кромѣ душевно-больныхъ въ монастыри шли также люди здоровые, обладающіе «высшимъ душевнымъ здоровьемъ», если можно такъ выразиться, которые чужое счастье, чужіе интересы ставятъ выше своихъ. Подобные монахи и монахини не довольствовались постомъ и молитвою, а тотчасъ-же придумывали себѣ занятіе. Одни основывали школы и коллегіи, другіе ухаживали за больными, третьи уѣзжали миссіонерами въ дальнія страны. Въ сущности они, лишь, носили монашеское платье, на самомъ-же дѣлѣ по прежнему жили съ людьми, любя и помогая имъ, раздѣляя ихъ интересы и горести. Вотъ эта-то здоровая часть монашества теперь, по закрытіи прежнихъ монастырей, и спѣшитъ основать новые, но, уже, на другихъ началахъ. Общины эти появились и въ Россіи, и дай Богъ имъ успѣха! Но въ подобную общину такихъ людей, какъ вы, Ирина Павловна, никогда не потянетъ.
‑ Почему?
‑ Да потому, что вы – больной человѣкъ, и прежніе монастыри, мистическіе и созерцательные, живущіе между небомъ и землею, кажутся вамъ несравненно симпатичнѣе и привлекательнѣе.
‑ Чѣмъ-же я больна? – недовѣрчиво улыбаясь, спросила Ирина горячившагося Гжатскаго.
‑ Вы больны отвращеніемъ къ дѣйствительной жизни, презрѣніемъ къ живымъ людямъ. Такая болѣзнь
100
поражаетъ обыкновенно дѣтей и внуковъ писателей, ученыхъ, художниковъ, актеровъ, отчасти чиновниковъ, изъ тѣхъ, что всю жизнь имѣли дѣло съ одними бумагами. Чрезмѣрная работа ума въ ущербъ физической жизни не проходитъ даромъ, и за нее платятся потомки. Ихъ всегда тянетъ къ воображаемой фантастической жизни. Дѣйствительная жизнь кажется имъ скучной и безцвѣтной. Едва выйдя изъ дѣтства они, какъ древній Израиль, вступаютъ въ борьбу съ Богомъ. Они отказываются принять созданныхъ Имъ людей со всѣми ихъ пороками и недостатками. Они сочиняютъ своихъ собственныхъ фантастическихъ героевъ и требуютъ, чтобы Богъ ихъ оживилъ. Этимъ презрѣніемъ къ природнымъ свойствамъ человѣка отличаются въ особенности женщины. Рѣдкая дѣвушка, выходя замужъ, не мечтаетъ передѣлать мужа на свой ладъ. Страстнаго человѣка хочетъ она обратить въ монаха; мрачнаго, любящаго уединеніе, мужа собирается сдѣлать блестящимъ свѣтскимъ кавалеромъ; натуру жизнерадостную и общительную силится запереть въ узкій кругъ мелкихъ семейныхъ интересовъ. И, вѣдь, ни минуты не сомнѣвается, несчастная, въ возможности успѣха!
«Стоитъ только» ‑ думаетъ она – «хорошенько пристать къ мужу, да почаще ему надоѣдать, и все будетъ по моему».
Иная въ подобной передѣлкѣ мужа на свой ладъ губитъ свое счастье, но до конца жизни не понимаетъ своей ошибки. Разумѣется, это забавное свойство многихъ женъ доказываетъ лишь то глубокое невѣжество, въ которомъ до сихъ поръ пребываютъ женщины,
101
не смотря на внѣшнюю, часто блестящую, ихъ литературную начитанность. Будь онѣ образованнѣе, то поняли-бы, что Богъ ради ихъ удовольствія не можетъ измѣнить разъ созданнаго человѣка. Не смотря на всю простоту этой мысли, немногія женщины способны ее понять. Большинство спѣшитъ уйти отъ жизненной прозы въ оперы, романы, мечты и тѣмъ еще болѣе отдаляются отъ людей. Инстинктивно чувствуютъ онѣ, что рождены для счастья и мучаются, не умѣя его найти. Время идетъ, и наступаетъ «разочарованіе въ людяхъ», вѣрнѣе разочарованіе въ томъ, что живые люди не походятъ на тѣхъ фантошей, что выдумала ихъ фантазія. Начинается ропотъ на Бога и споры съ Нимъ.
‑ Пошли мнѣ такого человѣка, какого мнѣ хочется – молятъ онѣ искренно, часто съ горькимъ плачемъ – и тогда я буду счастлива, повѣрю въ Твое могущество и благословлю Тебя. Я презираю тѣхъ низкихъ и порочныхъ людей, которыми Ты меня окружилъ, и я страдаю отъ этого презрѣнія. Я жажду преклониться передъ существомъ высшимъ, передъ человѣкомъ, у котораго были-бы однѣ добродѣтели и на котораго я всю остальную жизнь мою могла-бы смотрѣть съ благоговѣніемъ.
Что можетъ отвѣтить Богъ на подобныя, повторяю, искреннія, глубоко выстраданныя молитвы? Онѣ остаются безъ отвѣта, и мало по малу ропотъ смѣняется невѣріемъ.
‑ Если бы Ты существовалъ – съ горечью думаютъ несчастныя – то обратилъ-бы вниманіе на мои страданья. Если молчишь, то, значитъ, Тебя нѣтъ!
102
Въ результатѣ загубленная жизнь безъ счастья для себя, безъ пользы для другихъ.
Лечить такихъ больныхъ слѣдуетъ съ дѣтства. Надо искуственно воспитывать въ нихъ интересъ къ жизни. Запретить романы и оперы, учить ихъ естественной исторіи и медицинѣ, заставлять ихъ работать въ больницахъ, побѣдить въ нихъ отвращеніе къ физической жизни человѣка, которое у всѣхъ мечтателей особенно сильно развито. Необходимо заставлять ихъ наблюдать окружающихъ людей, записывать свои наблюденія, дѣлать изъ нихъ логическіе выводы о дальнѣйшей судьбѣ этихъ лицъ. Словомъ, чтобы удержать подобныхъ больныхъ на землѣ надо съумѣть убѣдить ихъ въ томъ, что въ мірѣ нѣтъ ничего интереснѣе человѣческой души. Лишь тогда, когда наблюденія сдѣлаются ихъ привычкой, ихъ потребностью, поймутъ они смыслъ жизни. Не презрѣніе къ людямъ, а глубокая жалость наполнитъ ихъ сердце. Да и возможно-ли, въ самомъ дѣлѣ, смотрѣть безъ сожалѣнія на этихъ несчастныхъ, страдающихъ глубокими нравственными болѣзнями. Злоба, жадность, зависть, сладострастіе, жестокость – все это душевные недуги, ожидающіе своего доктора и своего лекарства.
‑ Это – грѣхи, а не болѣзни. Вы проповѣдуете какое-то новое ученіе.
‑ Это оно только вамъ кажется новымъ, на самомъ-же дѣлѣ оно старо, какъ міръ. Еще Шекспиръ геніально описывалъ намъ въ Отелло, какъ человѣкъ заболѣваетъ ревностью; въ Гамлетѣ рисовалъ душу, парализованную чрезмѣрнымъ самоанализомъ. Прочтите монологъ пушкинскаго Скупого Рыцаря и вы согласитесь, что это монологъ безумнаго. Сравните
103
его со Скупымъ Мольера и вы увидите, что оба генія подмѣтили одну и ту-же характерную черту скупыхъ – ненависть къ своимъ дѣтямъ. Спросите докторовъ, и они скажутъ вамъ, что почти всѣ душевно-больные теряютъ способность любить и интересоваться близкими имъ людьми, иногда даже чувствуютъ къ нимъ вражду.
Да и не одинъ Шекспиръ, не одинъ Пушкинъ, не одинъ Мольеръ, а вся наука, вся литература за нѣсколько вѣковъ подготовляетъ насъ къ этому «новому», какъ вы его называете, ученію. Въ душѣ мы давно уже его приняли и съ нимъ согласились. Мы только громко не хотимъ его признать, ибо оно разрушаетъ всѣ наши законы, всѣ наши религіи, весь тотъ древній складъ жизни, которымъ мы живемъ. Мы до сихъ поръ не вышли еще изъ средневѣковыхъ идеаловъ. Намъ жаль разстаться съ адомъ, который мы также живо представляемъ себѣ, какъ и Данте; съ тѣмъ раемъ, который въ нашемъ воображеніи столь-же безцвѣтенъ и скученъ, какъ и дантовскій. Но время идетъ, и мы заканчиваемъ собою средніе вѣка. Новый міръ начнется тогда, когда люди осмѣлятся, наконецъ, провозгласить, что нѣтъ ни грѣшниковъ, ни праведниковъ, а, лишь, больные и здоровые люди. Что здоровый человѣкъ найдетъ рай и на землѣ, а больной живетъ въ такомъ аду, какой не приснится самому пылкому воображенію. Только тогда поймемъ мы Евангеліе. Все это время, всѣ эти девятнадцать вѣковъ, мы совсѣмъ его не понимали, а, лишь, хранили, чувствуя, что оно намъ современемъ понадобится. Намъ ясна станетъ любовь Христа къ «грѣшникамъ». Мы и сами будемъ жалѣть этихъ больныхъ.
104
Вѣдь не приходитъ-же намъ на мысль ненавидѣть сумасшедшихъ, сердиться на нихъ или-же наказывать ихъ. Такъ-же станемъ мы относиться ко всѣмъ злымъ, сладострастнымъ, завистливымъ людямъ, глубоко ихъ жалѣя за тяжелые недуги. Ученіе Христа, столь трудно раньше выполнимое, станетъ легко и понятно.
‑ Позвольте, а какъ-же убійцы? Ихъ тоже прикажете жалѣть и умиляться ихъ душевнымъ страданьямъ?
‑ Прикажу. Убійцы – наиболѣе тяжелые изъ всѣхъ душевно-больныхъ и заслуживаютъ особеннаго вниманія. Не знаю, какъ вы, а я съ величайшимъ интересомъ читаю отчеты о смертныхъ казняхъ. Во Франціи всякаго приговореннаго тотчасъ осаждаетъ туча репортеровъ. Въ мельчайшихъ подробностяхъ сообщаютъ они публикѣ, чтò убійца съѣлъ, сколько выпилъ, какъ спалъ, что сказалъ. Въ этой погонѣ за лишней строчкой часто даютъ они драгоцѣнные факты. Вотъ, на дняхъ, читалъ я, какъ въ одномъ провинціальномъ городкѣ гильотинировали отцеубійцу. Зарѣзалъ онъ старика отца чрезвычайно хладнокровно, чтобы поскорѣе получить послѣ него маленькое наслѣдство. Попался очень скоро, какъ и, вообще, попадаются эти больные люди. Сидя въ тюрьмѣ поражалъ всѣхъ своимъ глубокимъ равнодушіемъ къ убитому отцу, да и къ собственной судьбѣ. Приговоръ его на минуту ошеломилъ, но тотчасъ-же онъ наивно и довѣрчиво сообщилъ своимъ сторожамъ, что надѣется сохранить бодрый видъ на эшафотѣ, лишь-бы ему передъ выходомъ дали выпить бѣлаго вина и чернаго кофе. Это желаніе показать себя передъ другими
105
молодцомъ – одно изъ примитивнѣйшихъ людскихъ чувствъ. Чѣмъ ниже развитіе человѣка, тѣмъ больше цѣнитъ онъ похвалу сосѣда. У натуръ высшихъ интересъ къ общественному мнѣнію всегда понижается, а иногда и совсѣмъ пропадаетъ.
Желаніе убійцы исполняется. Выпивъ вина и кофе, выходитъ онъ изъ тюрьмы молодцомъ въ сопровожденіи священника, который ни на минуту его не покидаетъ. Взойдя на эшафотъ, убійца обращается съ рѣчью къ собравшемуся народу, увѣряетъ его, что раскаивается въ совершенномъ имъ тяжкомъ преступленіи и жертвуетъ полученное наслѣдство на добрыя дѣла. Все это фразы, внушенныя ему священникомъ для назиданія публики. Преступникъ повторяетъ ихъ, какъ попугай, все ради того-же общественнаго мнѣнія. Въ душѣ онъ никакого раскаянья не чувствуетъ, иначе, конечно, не выказалъ-бы раньше того равнодушія къ отцу, которое такъ изумляло его тюремщиковъ.
Комедія, наконецъ, кончается. Убійца, довольный своей благородной позой, повертывается, видитъ ножъ гильотины, и въ немъ просыпается звѣрь. Онъ рвется, кусается, кричитъ и борется; онъ дорого продаетъ свою жизнь. Четыре другихъ звѣря накидываются на него и тащатъ подъ ножъ. Народъ сумрачно наблюдаетъ отвратительную сцену и молча расходится.
«Народъ» пишетъ наивно репортеръ, «присутствовалъ при торжествѣ правосудія, но вмѣсто радости испытывалъ тяжелое чувство неудовлетворенности».
Еще-бы же нѣтъ! Какіе законы не изобрѣтайте, какія религіи не придумывайте, инстинктъ человѣка и былъ, и будетъ единственнымъ вѣрнымъ закономъ
106
и религіей. Инстинктъ подсказываетъ ему, что онъ совершилъ ошибку. Человѣкъ не понимаетъ, въ чемъ именно ошибка, но мучается ею.
Тотъ-же инстинктъ заставляетъ людей дѣлать многое, завѣдомо противное ихъ убѣжденіямъ. Помню повезли меня, какъ-то, осматривать новую, по послѣднему слову науки выстроенную, каторжную тюрьму, въ которую еще не перевели арестантовъ. Строитель съ гордостью водилъ меня по огромнымъ свѣтлымъ палатамъ съ превосходной вентиляціей, показывалъ гигіеничные койки и умывальники, роскошную баню, кухню со всѣми новѣйшими приспособленіями. Правительство выстроило преступникамъ эту великолѣпную санаторію вѣроятно въ награду за совершенныя ими преступленія. Предоставивъ добродѣтельному мужичку голодать и холодать въ волю, оно на взятыя отъ него деньги давало преступникамъ теплую казенную квартиру, сытный столъ, освѣщеніе и платье. Въ отвѣтъ на мое недоумѣніе тюремный инспекторъ объяснилъ мнѣ, что наказаніе заключается въ лишеніи свободы. Хорошо объясненіе! Свобода дорога тому, кто можетъ ею воспользоваться. На что она всѣмъ этимъ жалкимъ парнямъ, что водку, да махорку считаютъ высшимъ благомъ жизни? И то и другое могутъ они получить въ тюрьмѣ да вдобавокъ еще разудалое, развеселое общество. Подобныя тюрьмы представляютъ насмѣшку надъ правосудіемъ, глумленіе надъ здравымъ смысломъ. Все это могли-бы вы сказать правительству и… были-бы неправы. Въ томъ-то и дѣло, что человѣкъ отказывается еще признать новое ученіе, съ презрѣніемъ отъ него отмахивается и въ то-же
107
время инстинктивно строитъ уже не тюрьмы, а санаторіи. Какъ всегда, инстинктъ видитъ дальше чѣмъ умъ.
Недалеко то время, когда тюремные надзиратели (которые находятся въ этихъ санаторіяхъ лишь по недоразумѣнію и нечаянно перевезены изъ старыхъ тюрьмъ вмѣстѣ съ ветхими остатками прежняго инвентаря) будутъ замѣнены докторами. Тогда-то и начнется настоящее оздоровленіе общества, а не одна, лишь, наивная изоляція острыхъ заболѣваній или-же уничтоженіе больныхъ людей, какъ бѣшенныхъ собакъ.
‑ Но развѣ возможно подобное леченіе. Вѣдь это-же мечта!
‑ Почему мечта? Многое уже сдѣлано, хотя медицина едва лишь выходитъ изъ пеленокъ. Въ будущемъ несомнѣнно предстоятъ великія открытія, слѣдуетъ только дать возможность и средства для опытовъ. И теперь уже они повсемѣстно дѣлаются. Вотъ, на дняхъ, читалъ я въ газетахъ, какъ извѣстный итальянскій профессоръ, директоръ гинекологическаго института, объявилъ на конгрессѣ, что по его наблюденіямъ всѣ женщины-преступницы страдаютъ тяжкими женскими болѣзнями и предлагалъ вмѣсто тюрьмъ помѣщать ихъ на леченіе въ гинекологическія лечебницы. Вы только сообразите, какъ нелѣпо выходитъ, что женщину казнятъ или заключаютъ на-вѣки въ тюрьму, лишь потому, что она нуждается въ операціи. Еще нелѣпѣе думать, что въ будущей жизни она будетъ горѣть въ вѣчномъ огнѣ, потому только, что при рожденіи ею дѣтей присутствовала неумѣлая акушерка.
108
Да и сколько такихъ случаевъ встрѣчается намъ на каждомъ шагу! Помню, одна родственница признавалась мнѣ, что въ молодости страдала обидчивостью. Ей казалось, что всѣ надъ нею смѣются, всѣ ее не любятъ и хотятъ оскорбить. Страданія ея были ужасны и чуть не довели ее до ненависти къ человѣчеству. Къ счастью она напала на хорошаго доктора, который значительно поправилъ ея нервы. Одновременно съ этимъ улучшеніемъ изчезла столь мучившая ее обидчивость. Теперь, когда она чувствуетъ приступъ обиды, то посылаетъ въ аптеку за бромомъ и вновь выздоравливаетъ.
‑ Вы шутите, Сергѣй Григорьевичъ!
‑ Ничуть! Мы сами могли-бы помочь докторамъ, еслибы захотѣли надъ собою наблюдать. Какъ люди, заболѣвая, тщательно примѣчаютъ всѣ признаки своего физическаго растройства, стараясь опредѣлить какой изъ ихъ органовъ боленъ и соотвѣтственно съ этимъ ищутъ полезныхъ имъ водъ и лекарствъ, такъ, впослѣдствіи, люди будутъ также тщательно изучать свои душевные недуги и лечить зависть, злобу, жадность, какъ теперь лечатъ печень или почки…
Вы смѣетесь, Ирина Павловна! Но мало-ли новыхъ взглядовъ кажутся намъ странными, а черезъ пятьдесятъ-сто лѣтъ дѣлаются обыденными. Мы, лишь, временно забыли старинное мудрое «познай самаго себя», а захотѣли-бы его вспомнить, то и сами-бы могли себя вылечить: въ каждомъ человѣкѣ заключается огромная сила самооздоровленія. Вѣдь наши христіанскія исповѣди, то что католики называютъ examins de conscience – не что иное, какъ
109
наблюденія надъ самимъ собою. Въ прежнія времена люди причащались, а слѣдовательно и исповѣдывались, каждое воскресеніе. Разъ въ недѣлю вмѣнялось имъ въ обязанность критически взглянуть на свои поступки, рѣшить, какіе изъ нихъ грѣшные, (другими словами ненормальные) мало того: посовѣтоваться относительно ихъ со своимъ духовникомъ, человѣкомъ, выбраннымъ всей церковью изъ наиболѣе уважаемыхъ и добродѣтельныхъ людей (т. е. наиболѣе здоровымъ человѣкомъ во всей христіанской общинѣ). Несчастье всѣхъ великихъ постановленій въ томъ, что мудрый и полезный человѣчеству актъ, установленный геніальными людьми, попадаетъ затѣмъ въ руки бездарностей, не понимающихъ его истиннаго смысла и обращающихъ его въ машинальный обрядъ, отъ котораго воротитъ всякаго искренняго человѣка.
Наблюденія надъ самимъ собою значительно облегчило-бы намъ жизнь и многое-бы въ ней разъяснило. Вотъ, напримѣръ, вы, Ирина Павловна, искренно убѣждены, что не вышли замужъ оттого, лишь, что не встрѣтили на своемъ пути достойнаго васъ человѣка. На самомъ-же дѣлѣ причина была другая. Вы просто чувствовали отвращеніе къ реальностямъ брака: сожительству съ мужемъ, рожденію дѣтей, кормленію и няньчанью их. Какъ всѣмъ мечтательницамъ вамъ была противна эта проза и вы, почувствовавъ къ кому-нибудь влеченіе, спѣшили найти предлогъ, чтобы не идти за него замужъ. Вы искали въ немъ одни недостатки, раздували ихъ, придумывали ихъ и всячески старались увѣрить себя, что онъ васъ не достоенъ.
110
Къ тому-же бракъ былъ-бы слишкомъ рѣзкимъ измѣненіемъ всей вашей жизни, а вамъ, какъ больному человѣку, всякая, даже маленькая, перемѣна тяжела. Каждое пустое рѣшеніе стоитъ вамъ многихъ кошмаровъ, сопровождается біеніемъ сердца, слезами, растройствомъ нервъ. Такіе люди, какъ вы, соглашаются терпѣть недостатки своей квартиры, лишь бы ее не мѣнять; выносятъ тиранію слугъ, не имѣя силъ отыскать другихъ. Любопытно, что отвлеченныя теоретическія рѣшенія необычайно легко такими людьми принимаются. Найти, напримѣръ, дачу и въ нее переѣхать страшно трудно, но эмигрировать очень легко. Стоитъ, лишь, прочесть красивое описаніе Рима и, прощай Россія! Ты мнѣ больше не нужна, я ѣду въ Италію и дѣлаюсь итальянкой!
‑ Полноте, Сергѣй Григорьевичь! Вѣдь это все шаржъ и говорится для краснаго словца. Увѣряю васъ, что я всю жизнь мечтала о замужествѣ. Если-бы вы знали, какія трогательныя сцены семейнаго счастья я себѣ представляла! Это было всегда моимъ любимымъ наслажденіемъ.
‑ Охотно вѣрю. Мечтать мы великолѣпно умѣемъ. Въ мечтахъ мы всегда необычайно дѣятельны: переплываемъ океаны, основываемъ колоніи, вводимъ идеальное управленіе и умираемъ королемъ или, по меньшей мѣрѣ, президентомъ республики. Въ дѣйствительной жизни мы стонемъ, мы несчастны, когда намъ приходится ѣхать въ банкъ и хлопотать о полученіи процентовъ съ капитала, пріобрѣтеннаго нашими болѣе энергичными предками.
‑ Все это неправда! Все это насмѣшка!
‑ Хотите я вамъ докажу свои слова примѣромъ?
111
‑ Ну, докажите.
‑ Вы меня считаете карьеристомъ?
‑ Конечно нѣтъ! Какой же вы карьеристъ!
‑ Значитъ, въ вашемъ мнѣніи я – честный человѣкъ и достоенъ уваженія?
‑ Ну, да, разумѣется.
‑ Въ такомъ случаѣ чтобы вы сказали, еслибы я предложилъ вамъ быть моей женою?
‑ Что вы, Сергѣй Григорьевичь! Я слишкомъ стара для брака.
‑ Ну, вотъ, я васъ и поймалъ! Какъ дѣло зашло о свадьбѣ, у васъ сейчасъ же нашлась отговорка.
‑ Но, вѣдь, это же правда! Если вы хотите жениться, то вамъ слѣдуетъ выбрать молодую дѣвушку, у которой могли бы быть дѣти.
‑ А вы почему знаете, что у васъ ихъ не будетъ? Ужь будто вамъ такъ хорошо извѣстны всѣ декреты небесной канцеляріи? Скажите лучше, что вамъ противна мысль о бракѣ. Это будетъ вѣрнѣе.
112