№ 3                                              1873                                       15 Янвapя

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Невскiй проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объясненiй отъ 2 до 4 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина", въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода          «          «          ..4 »             «          «          .....5 »

« треть года.            «          «          ..3 »             «          «          .....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ        ВТОРОЙ       Редакцiя: С.–Петербургъ, Невскiй пр. 77.      

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. — Великая Княгиня Елена Павловна. Русский. — 9 января 1873 года. К. П. — Областное обозрѣнiе. — Дневникъ писателя. Ѳ. Достоевскаго. — Наслѣдство въ полтораста рублей. Мѣстная картинка. Н. Казанцева. — Общество для противудѣйствiя чрезмѣрному распространенiю пьянства. Н. — Положенiе пенсiоннаго дѣла за границею и у насъ. Продолженiе. — Одинъ изъ нашихъ Бисмарковъ. Часть III. Гл. II. Графъ Обезьяниновъ въ вагонѣ. Гл. III. Первыя минуты въ Петербургѣ. Кн. В. Мещерскiй. — Стихотворенiя: Посвящается М. В. — Пѣсня при гробѣ хлопа. (изъ Витвицкаго). — Экономическiй фельетонъ. Евгеньева. — Некрологъ 1872 года. —Ералашъ. Вѣсти со всего мiра: За границею: Похороны Наполеона III. Критическое положенiе итальянскаго короля. Ужаснѣйшiй пожаръ въ домѣ умалишенныхъ въ Америкѣ. Печать въ Турцiи. Иностранцы–чиновники въ Японiи. Полицiя и народное образованiе въ Берлинѣ, Вѣнѣ и С.–Петербургѣ. Чехъ, поросенокъ и король Венгрiи. «La femme de Claude» новая комедiя А. Дюма–сына. Извѣстiя у насъ: Безтактность иныхъ провинцiальныхъ корреспондентовъ газетъ. Вопiющiя слезы крестьянина. Турцiя какъ эдемъ. Адресъ женской гимназiи земству. Полезная иницiатива моршанской уѣздн. управы. Женскiй вопросъ у киргизовъ.Чайныя плантацiи на Кавказѣ. Самоуправства крестьянъ. Таинственный поджигатель въ исторiи нашихъ пожаровъ. Прогрессъ въ дѣлѣ мошенничества. Фактъ благотворительности изъ ряда вонъ. Красивое слово. Другое слово, но печальное. Политическое слово. Оптимиста. — Современная хлестаковщина. Давнишняго обывателя Петербурга.

 

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

Содержанiе Нечаевскаго дѣла на основанiи «Правительственнаго Вѣстника’’ будетъ помѣщено въ № 4–мъ.

Статья подъ заглавiемъ «9 января 1873”, посвященная памяти Великой Княгини Елены Павловны, сообщена авторомъ, для одновременнаго напечатанiя въ газету «Московскiя Вѣдомости” и намъ.

Библiографическiя статьи этого № отложены до слѣдующаго, 22–го января.

 

________

 

ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ЕЛЕНА ПАВЛОВНА.

 

Во вторникъ 9–го января, въ два часа пополудни, послѣ непродолжительной болѣзни, тихо угасла, окруженная Ихъ Величествами и всѣми членами Царской Семьи, Великая Княгиня Елена Павловна на 68–мъ году своей жизни.

Россiи этой жизни принадлежало 50 лѣтъ; и много, много есть чтó сказать объ этихъ 50 годахъ жизни покойной Великой Княгини въ Россiи и для Россiи; мы надѣемся въ скоромъ времени познакомить читателей съ подробностями этой жизни, а теперь скажемъ о ней лишь то чтò знали и успѣли узнать.

Кончина Великой Княгини Елены Павловны есть для Pocciи потеря незамѣнимая.

Въ ней угасла послѣдняя представительница эпохи старой, но въ тоже время и гораздо чувствительнѣе умираетъ въ ней одна изъ самыхъ живыхъ, самыхъ плодотворныхъ для добра носительницъ великихъ идей Россiи новой, Pocciи свободной, Россiи современной!

Эти прожитые покойною Великой Княгинею 50 лѣтъ въ Россiи были не только посвящены ей всецѣло и исключительно, но были прекраснымъ примѣромъ для подражанiя и полныхъ великаго смысла служенiемъ своему новому отечеству.

Въ основу своихъ 50 лѣтъ жизни въ Pocciи покойная Великая Княгиня положила мысли, которыя исторiя должна почтить безсмертiемъ.

Положенiе русской Великой Княгини не есть преимущество, не есть право наслаждаться тѣмъ, чего другiе не имѣютъ, а трудная и великая должность передъ престоломъ и государствомъ, для исполненiя которой нѣтъ предѣловъ въ усилiяхъ и любви къ Россiи.

Вотъ мысль лежавшая въ краю угла этой угасшей жизни, лежавшая потому, что положена была Великою Княгинею сознательно. И если мы вспомнимъ, что эти мысли были ею сознаны и примѣнены къ жизни полъ–вѣка назадъ, то есть, тогда, когда Великой Княгинѣ было 17 лѣтъ, то мы поймемъ сколько нравственнаго богатства прiобрѣла она себѣ въ собственность въ эти 50 лѣтъ, поймемъ и то, почему всякое дѣло, всякое учрежденiе, — а дѣлъ и учрежденiй этихъ было много, — носившее печать мысли и имя Великой Княгини Елены Павловны, связывались съ этою мыслью и съ этимъ именемъ не случайно, а подъ влiянiемъ потребности Ея прекрасной души и умѣнья Ея даровитой природы создать дѣло, вдохновить его жизнью, практически обставить, пустить въ ходъ, и посвятить пользѣ Россiи.

Покойная Великая Княгиня, дочь Принца Павла Вюртембергскаго воспитывалась до 16 лѣтъ въ одномъ изъ парижскихъ пансiоновъ, въ самой скромной и простой обстановкѣ.

Въ 1823 году Принцесса Вюртембергская прiезжаетъ въ Россiю. Въ Гатчино, на послѣднемъ привалѣ Ея долгаго путешествiя и въ первомъ мѣстѣ пребыванiя Ея въ Россiи встрѣчаетъ Ее весь дворъ съ императоромъ Александромъ I и вдовствующею Императрицею Марiею Ѳедоровною во главѣ. Здѣсь–же производитъ первое сильное впечатлѣнiе будущая Великая Княгиня Россiи. Къ величайшему изумленiю и всеобщему очарованiю, молодая Принцесса въ каждомъ изъ тѣхъ кто Ей представляется — встрѣчаетъ какъ будто знакомаго и съ каждымъ говоритъ о томъ чтó Она успѣла о немъ узнать. Представлены Ей были Кутузовъ, Милорадовичъ, Карамзинъ. Послѣдняго молодая Принцесса привѣтствуетъ какъ исторiографа своего новаго отечества и говоритъ ему: «прошу знать что я уже читала исторiю вашу по русски”.

Здѣсь начинается новая эра воспитанiя Великой Княгини. Одна изъ свѣтлѣйшихъ личностей въ русской исторiи, Императрица Марiя Ѳедоровна, была во многомъ воспитательницею и нравственною руководительницею молодой Великой Княгини. Это счастливое для Нея событiе объясняетъ многое въ прекрасной жизни ученицы Императрицы Марiи Ѳедоровны, и есть одна изъ причинъ развитiя нравственной личности Великой Княгини въ томъ прекрасномъ, искренно русскомъ и высоко человѣчномъ духѣ, который собой проникъ Ея жизнь.

Такъ начала Великая Княгиня Елена павловна сво служенiе Россiи, и можно безъ преувеличенiя сказать, что съ поры этого начала въ теченiе полъ–вѣка ни одна минута Ея жизни не пропала даромъ.

Кончина Императрицы Марiи Ѳедоровны раздѣлила святое и прекрасное ея наслѣдство — благотворительныя и воспитательныя учрежденiя — между Императрицею Александрою Ѳедоровною и Великою Княгинею Еленой Павловною, въ удѣлъ которой достались Марiинскiй институтъ, повивальный институтъ съ родильнымъ госпиталемъ и завѣдыванiе капиталомъ завѣщаннымъ Императрицею Марiею Ѳедоровною на пенсiи бѣднымъ вдовамъ офицеровъ. Затѣмъ Великая Княгиня получаетъ въ свое завѣдыванье училище для взаимнаго обученiя, переименованное въ училище св. Елены, нѣсколько лѣтъ спустя принимаетъ въ свое вѣдѣнiе Елизаветинскую дѣтскую больницу, во время Крымской войны учреждаетъ Крестовоздвиженскую общину сестеръ милосердiя, затѣмъ послѣ упраздненiя общества посѣщенiя бѣдныхъ — беретъ подъ свое непосредственное покровительсво Максимилiановскую лечебницу и наконецъ въ послѣднiе годы, принявъ под свое покровительство русское музыкальное общество, даетъ ему новую жизнь.

Вотъ перечень отъ Нея получившихъ жизнь и непосредственное руководство учрежденiй. Но дѣло не въ перечнѣ, а въ томъ, какъ мы сказали, что каждому изъ этихъ учрежденiй Она посвящала не досужное, а все свое время, каждую минуту этого времени.

И среди этихъ заботъ, самая чудная, самая высоко–христiанская и глубоко–патрiотическая — выразилась въ учрежденiи сестеръ милосердiя во время Крымской войны. Спросите у этихъ сестеръ милосердiя изъ оставшихся въ живыхъ, и вы узнаете, что въ тѣ минуты, когда Она создавала это учрежденiе, Великая Княгиня являлась имъ какъ будто въ ореолѣ святости. Мало того, что Она возъимѣла мысль учрежденiя, Она сама выбирала каждую изъ сестеръ милосердiя изъ многихъ, Она входила въ ихъ душу, цѣлые дни съ ними проводила въ наставленiяхъ и руководительныхъ бесѣдахъ, каждую осыпала ласками, укрѣпляла вѣрою, вдохновляла любовью, благословляла какъ мать и какъ сестра, и послѣ всѣхъ этихъ чудныхъ минутъ и заботъ возъимѣла утѣшенiе увидѣть какъ на бастiонахъ Севастополя и у одра севастопольцевъ–героевъ показали себя эти ангелы любви, посланные Ею къ солдатамъ и морякамъ!

Война кончается. Разцвѣла жизнь отъ мира новаго царствованiя. И здѣсь наступаетъ еще новая прекрасная минута въ жизни Великой Княгини Елены Павловны. Едва только новый Государь произноситъ слово освобожденiя крестьянъ, Великая Княгиня проситъ позволенiя это слово осуществить въ своемъ имѣнiи и надъ своими крестьянами. Въ 1859 году, получивъ это дозволенiе, она вводитъ въ своемъ имѣнiи Карловкѣ то положенiе для крестьянъ, которое 2 года послѣ составило сущность положенiя 19 февраля 1861 года. Но этимъ Она не ограничилась. Великая Княгиня является какимъ–то живымъ средоточiемъ духовныхъ интересовъ этого дѣла для всѣхъ кого довѣрiе Государя и закипѣвшая реформа призывали въ ея дѣятели. Вокругъ Нея, если можно такъ выразиться, происходила та часть работы по крестьянскому дѣлу, которая была одною изъ главнѣйшихъ — работа душевная, во имя свободной мысли и любви къ Россiи. Здѣсь Она являлась во всемъ блескѣ умной женщины, и давая каждому свободу высказываться, пользовалась своимъ умомъ чтобы сглаживать различныя мнѣнiя и примирять ихъ представителей. Съ тѣхъ поръ почти по день ея кончины Великая Княгиня не переставала быть этимъ живымъ средоточiемъ новыхъ потребностей русской жизни!

Наконецъ, ясное пониманiе силы искусства въ дѣлѣ развитiя народной жизни — побуждаетъ Великую Княгиню взять подъ свое покровительство русское музыкальное общество, но не какъ нибудь и не для формы, а, какъ Она сама говорила, для того чтобы учрежденiе это было крѣпко и здорово въ своихъ основахъ, и богато жизненнымъ содержанiемъ для полнаго своего развитiя. Именно эта–то цѣль самыми настойчивыми усилiями и ежеминутными заботами Великой Княгини была достигнута, и вполнѣ достигнута, ибо музыкальное общество съ его консерваторiями — одно изъ самыхъ живыхъ и успѣшно идущихъ учрежденiй въ семьѣ учрежденiй свободныхъ и самостоятельныхъ.

Все–ли мы сказали о ея дѣлахъ?

Нѣтъ, далеко не все! У покойной Великой Княгини, среди многихъ прекрасныхъ чертъ ея личности, была черта высоко–симпатическая. Великая Княгиня любила, такъ сказать, заставлять иностранцевъ любить Россiю и оцѣнивать ея прекрасныя стороны. Зная Россiю и людей такъ, какъ мало знаютъ ихъ въ обществѣ простыхъ смертныхъ, Великая Княгиня, если можно такъ выразиться, прилагала къ ознакомленiю иностранцевъ съ Россiею особенную ревность и умѣлость: Она умѣла имъ показывать людей и дѣла ихъ съ самой привлекательной стороны. Но этого мало: Она всею своею возвышенною душою съумѣла понять то чтó составляетъ лучшее достоянiе и богатство ея — вѣру и церковь; такъ, оцѣнивъ всю красоту и прелесть нашихъ молитвъ Она, поручала переводить всѣ лучшiя книги и собранiя молитвъ на иностранные языки. Ея заботами переведены между прочими: литургiя, канонъ Андрея Критскаго и молитвословъ.

А теперь, въ день Ея кончины, сколько узнано было добрыхъ дѣлъ, о которыхъ Она одна знала; Ея казна была подобно Ея сердцу — неисчерпаемымъ источникомъ помощи для всякаго кто къ Ней обращался, и помощи всегда полной, сознательной и отъ Нея исходящей — но никогда не банальной!

Это отвращенiе отъ всего похожаго на банальность, на общiя мѣста, уваженiе къ людямъ за ихъ личность и требованiе того же отъ нихъ для Себя, глубокое презрѣнiе ко всему похожему на царедворство во всѣхъ его проявленiяхъ, удивительное умѣнье людей узнавать и людей заставлять говорить съ Нею откровенно и о дѣлѣ близкомъ ихъ уму и сердцу, свѣтлый и живой умъ, горячо воспринимающее сердце, пониманiе жизни человѣка вообще и русскаго въ особенности, доступность для всякаго, кто въ Ней нуждался и наконецъ, чтó выше всего было, — любовь къ добру и къ добру для Россiи — таковы были главныя черты привлекательной личности покойной Великой Княгини, съ помощью которыхъ Ея высокое положенiе не только никогда не понижалось, но все выше, все ярче, все нравственно–сильнѣе становилось среди окружавшей Ее жизни, и чѣмъ выше, тѣмъ все доступнѣе, тѣмъ благотворнѣе, тѣмъ полезнѣе для людей!

Да! Съ закрытiемъ могилы надъ такою русскою Великою Княгинею мириться не легко, ибо послѣ Нея чтò остается кромѣ памяти тысячей людей Ее знавшихъ и Ею подвинутыхъ на все доброе, полезней и благородное?

Остаются эти люди, остаются дѣла и учрежденiя, умомъ, сердцемъ и средствами Великой Княгини созданныя и духомъ Ея вдохновенныя! Остается исторiя.

Да! Все это остается! Но Ея нѣтъ!

Награды здѣсь Она не приняла; жизнь Ея не была ни особенно счастлива, ни особенно свѣтла беззаботностью! Она утѣшала себя тѣмъ, что столько людей сдѣлала счастливыми и столько окрѣпила людей своимъ никогда не падавшимъ и никогда не смущавшимся духомъ.

Слѣдовательно, если есть утѣшенiе, то оно заключается въ томъ, что награда Ея, здѣсь не полученная, ждетъ Ее тамъ, гдѣ — Царство Спасителя сказавшаго мiру: «да не смущается сердце ваше, вѣруйте въ Бога и въ Мя вѣруйте!”

Русскiй.

 

________

 

9 ЯНВАРЯ 1873 ГОДА.

 

Свѣтлая звѣзда скатилась съ нашего небосклона. Многiе осиротѣли у насъ, точно дѣти потерявшiя мать — ищутъ и не находятъ и плачутъ. Великая Княгиня Елена Павловна преставилась въ Вѣчность.

Благословенна будетъ память Ея во всей Россiи; но Ею облагодѣтельствованные будутъ носить въ сердцѣ свѣтлый Ея образъ, покуда живы, со скорбью, что потеряли Ее, съ любовью и благодарнымъ сознанiемъ, что знали Ее и видѣли въ жизни.

Въ нынѣшнемъ году, въ сентябрѣ, исполнится 50 лѣтъ съ того дня какъ она въѣзжала въ Россiю молодою Принцессой и началась ея многообразная и плодотворная дѣятельность для Россiи. Съ этого дня огонь, теплившiйся въ душѣ 15–лѣтней дѣвицы, живой, воспрiимчивой, впечатлительной, сталъ разгораться и зажигать около себя, вверху и внизу, другiе огни; завязавшаяся въ Ней мысль стала входить въ силу и возбуждать мысль всюду, гдѣ только мѣсто мысли живой и дѣятельной. Ея красота, физическая, умственная и нравственная, съ умѣньемъ обласкать, приблизить къ себѣ, одушевить, стала безсознательно очаровывать всѣхъ кого вводила Она въ кругъ своей мысли. Кто зналъ и не любилъ Ея? Кто искавшiй у Нея помощи на дѣло добра — былъ ею отринутъ? Кто, входя въ кругъ Ея, не подчинялся Ея обаянiю и не чувствовалъ себя возбужденнымъ и подвигнутымъ въ глубинѣ духовной своей природы? Вся Она исполнена была жизни и мысли: возбуждая все около Себя, Она сама отовсюду искала и принимала живыя впечатлѣнiя, стремясь всякую истинную и плодотворную мысль превратить въ дѣло и на всякое дѣло поставить людей разумѣющихъ его и по немъ ревнующихъ. Окруженная блескомъ и роскошью двора и восторженною преданностью многихъ, но много испытавшая борьбы и горя, она ни на минуту не отдавалась нѣгѣ своего положенiя, ни на минуту духа не угашала въ себѣ — до послѣдняго дня своей жизни. И по истинѣ, у смертнаго одра Ея просится на уста, въ поученiе живымъ, апостольское слово: тщанiемъ не лѣниви, духомъ горяще Господеви работающе.

Испытавшiе жизнь знаютъ какъ много значитъ, сколько можетъ распространить добра около себя подобная натура и въ обыкновенномъ общественномъ положенiи.

Сила творитъ силу, сила вызываетъ силу, сила отъ силы зачинается въ мiрѣ духовныхъ соотношенiй. Но Усопшая стояла въ жизни на внѣшней высотѣ, на широкомъ мѣстѣ, откуда всѣмъ было Ее видно, и откуда Ея влiянiе могло распространяться на широкомъ полѣ. И подлинно въ лицѣ Ея объявлялось и оправдывалось предо всѣми высокое и благодѣтельное общественное значенiе Сана. Она носила свой санъ достойно и праведно, и все богатство души и внѣшнихъ благъ, дарованное ей Промысломъ, расточила не Себѣ, но людямъ и дѣлу, которому служила.

Еслибъ можно было припомнить и вызвать всѣхъ Ею облагодѣтельствованныхъ, какой многочисленный сонмъ сталъ бы у Ея гроба! Сколько талантовъ отыскала Она, ободрила, воспитала, вывела на свѣтъ и въ дѣятельность! Много сыщется именъ, славныхъ или извѣстныхъ въ наукѣ и искусствѣ, — связанныхъ съ Ея именемъ, выросшихъ подъ Ея покровительствомъ. Стоило Ей только услышать, что въ томъ или другомъ безвѣстномъ углу проснулось дарованiе и нуждается въ поддержкѣ, въ средствахъ къ образованiю, какъ уже рука Ея готова была дать, а главное, готово было въ сердцѣ Ея нетерпѣливое желанье — призвать, увидѣть, распросить человѣка, живымъ словомъ своимъ ободрить его, поднять его на высоту и отпустить, возбужденнаго, веселаго, съ вѣрою въ свое призванiе, съ отраднымъ сознанiемъ сочувственной силы! Сколько найдется общественныхъ и государственныхъ дѣятелей послѣдняго 25–тилѣтiя, которыхъ Она первая узнала, приблизивъ ихъ къ Себѣ, и вывела на дѣло Своимъ покровительствомъ и Своимъ просвѣщеннымъ сочувствiемъ. Сколько разъ — обиженнымъ, оклеветаннымъ, несчастнымъ помогала Она своимъ высокимъ влiянiемъ и заступничествомъ возстановить правду свою и найти доступъ къ милости! Наконецъ, сколько бѣдныхъ благословляли и благословляютъ имя Ея за вѣдомыя Единому Богу личныя Ея благодѣянiя!

Но Она не довольствовалась личными благодѣянiями. Благотворительность Ея проникнута была мыслью утвердить доброе дѣло, провесть его въ общество, положить въ немъ зерно прочнаго, непрерывно дѣйствующаго общественнаго учрежденiя, поставить его разумно. И когда, по мысли Ея, дѣйствiемъ Ею самою выбранныхъ и возбужденныхъ людей возникало учрежденiе, съ какимъ неутомимымъ вниманiемъ слѣдила Она за ходомъ его, вникая во всѣ подробности, осматривая, распрашивая, поддерживая во всѣхъ дѣятеляхъ силу духовную!

Нерусская по рожденiю, Она положила сердце въ новомъ своемъ отечествѣ и посвятила Россiи всю свою дѣятельность. Всѣ великiя событiя внѣшней и внутренней жизни русскаго государства отзывались у Ней въ сердцѣ глубоко, вызывали въ Ней живое, дѣятельное участiе, и со многими изъ нихъ, въ самыя знаменательныя эпохи новѣйшей исторiи, связано Ея имя.

Стоитъ припомнить, въ эпоху восточной войны и осады Севастополя, съ какой неутомимою ревностью двинулась Она на помощь раненымъ и больнымъ, посредствомъ Ею созданной и одушевленной Крестовоздвиженской общины; и когда нибудь безпристрастная исторiя обнаружитъ вполнѣ, какая доля участiя принадлежитъ Ей въ успѣшномъ приведенiи къ концу великаго дѣла освобожденiя крестьянъ въ Россiи.

Для общества Она была свѣтлымъ цѣнтромъ умственнаго одушевленiя и собранiя бывшiя въ Ея гостиныхъ на долго останутся въ памяти всѣхъ кто ищетъ въ бесѣдѣ свѣтлаго, праздничнаго возбужденiя мысли, отрезвленiя отъ будничной жизни. У Нея можно было встрѣтить всѣхъ прiѣзжавшихъ изъ внутренней Россiи или изъ за границы людей, чѣмъ либо замѣчательныхъ въ служебной и общественной дѣятельности, въ наукѣ, въ искусствѣ. Всякаго Она умѣла приблизить къ себѣ, всякаго Она поднимала на свою высоту, со всякимъ умѣла вести рѣчь именно о томъ въ чемъ онъ полагалъ свое дѣло; всякiй уходилъ отъ Нея съ сознанiемъ Ея высокаго достоинства и не съ приниженнымъ, но съ возвышеннымъ самосознанiемъ. Въ Ея кругу, около Нея свѣтло было, духовно и чисто. Многiе на Нее озирались. Многiе про себя думали: чтò Она подумаетъ? какъ Ей покажется? Для многихъ и то уже великое горе, если послѣ Нея не на кого будетъ озираться!

И Ея уже нѣтъ! Еще такъ недавно, въ концѣ декабря, въ день Ея рожденья, собравшись къ Ней, старые друзья и слуги видѣли привѣтливый взглядъ, слышали Ея привѣтливое слово. Еще можно было обманываться и надѣяться, еще видна была въ Ней, сквозь болѣзненную усталость, прежняя Ея живость, казавшая Ее молодою передъ старыми Ея сверстниками. И вотъ, 9 января судилъ Богъ тѣмъ же людямъ собраться въ слезахъ и въ таинственномъ молчанiи у бездыханнаго Ея тѣла.

Горькая потеря! Съ каждымъ днемъ, съ каждымъ годомъ яснѣе станутъ выступать для насъ достоинства Усопшей — и все чтò мы потеряли въ Ней. Она уже взята от земли; но какъ сложились, по кончинѣ, въ ровную, спокойную красоту черты лица Ея, живыя и подвижныя, такъ сложится на вѣчную Ей память милый Ея образъ, величавый, сiяющiй мыслiю, и всѣхъ привлечетъ къ себѣ.

К. П.

_______

 

ОБЛАСТНОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Новый судъ въ губернiяхъ пермской и вологодской. — Не пора ли также въ балтiйскiй край и въ привислинскiй и что для этого надобно? Wacht am Rhein среди самарскихъ колонистовъ и русскiй языкъ въ балтiйскихъ школахъ и канцелярiяхъ. — Кабакъ или школа — кто одолѣетъ въ Алексинском уѣздѣ и что значитъ работать съ малыми средствами? Единственное средство противъ пьянства, рекомендуемое саратовскимъ священникомъ. — Какого мнѣнiя на этотъ счетъ лица духовныя въ Тамбовѣ и Казани. — Цензурой или штрафами возвысить церковную проповѣдь?

 

Объявлено узаконенiе о введенiи въ дѣйствiе судебныхъ уставовъ 20 ноября 1864 года въ губернiяхъ Пермской и Вологодской. Въ первой половинѣ текущаго года введены будутъ учрежденiя мировыя, а въ первой половинѣ 1874 всѣ остальныя. Впрочемъ, въ пяти уѣздахъ Вологодской губернiи (Велико–Устюжскомъ, Никольскомъ, Усть–Сысольскомъ, Яренскомъ и Сольвычегодскомъ) существующiя судебныя учрежденiя оставляются временно безъ измѣненiя. Это расширенiе дѣйствiя судебныхъ уставовъ дало одной газетѣ поводъ выразиться, что новый судъ все ближе придвигается къ Сибири, т. е. къ восточнымъ русскимъ окраинамъ. Но мы охотнѣе, признаемся, желали бы видѣть его приближенiе къ нашимъ западнымъ окраинамъ. Кто же не замѣчаетъ, что и безъ того какая–то могущественная историческая сила насъ принуждаетъ тяготѣть въ востоку болѣе, нежели это было бы желательно для безпрепятственнаго внутренняго развитiя. Разные заатлантическiе и европейскiе наши друзья съ убѣжденiемъ внушаютъ намъ, что мы призваны цивилизовать востокъ; мы сами все далѣе двигаемся въ степи съ вѣрою въ эту миссiю. Не мѣшало бы однако помнить, что и на западѣ у насъ если не будетъ русской цивилизацiи, то этимъ самымъ открывается просторъ цивилизацiи инаго духа, инаго языка. Каждый упущенный годъ не тоже ли, что шагъ отступленiя? Очень хорошо вводитъ земскiя учрежденiя въ оренбургскiй край, распространять городскую реформу на Сибирь, двигать на востокъ новый судъ, но почему же и суду, и земству, и преобразованiю городскаго управленiя не пора дать простора и въ губернiяхъ балтiйскихъ, привислинскихъ и западнаго края? Въ прошломъ году уже сдѣланъ первый опытъ примѣненiя къ западному краю мировыхъ судебныхъ установленiй, и этотъ опытъ, конечно, оправдался прекрасными результатами, хотя и произведенъ былъ съ нѣкоторымъ отступленiемъ отъ общаго порядка судебныхъ уставовъ. Въ «Кiевлянинѣ" и въ «Виленскомъ Вѣстникѣ", въ обзорахъ прошлаго года, отмѣчено благодѣтельное влiянiе начавшагося въ краѣ судебнаго преобразованiя, и въ то время, какъ «Виленскiй Вѣстникъ" преимущественно указываетъ на его внутреннее, нравственное значенiе — для общества и личности, «Кiевлянинъ" уже за то одно воздаетъ мировому суду благодарность, что онъ во время холеры заставилъ–таки исполнять предписанныя мѣры. По крайней мѣрѣ стала возможна дезинфекцiя, а прежде и того не было. «Рижскiй же Вѣстникъ", сѣтуя, что балтiйскiй край не удостоился до сихъ поръ получить хотя бы только мироваго суда, прибѣгаетъ по этому случаю къ аллегорiи о полуувядшемъ, захирѣвшемъ «василькѣ", который всю надежду на оживленiе свое возлагалъ лишь на солнце. «Но солнце, продолжаетъ органъ русскихъ людей балтiйскаго края, еще не восходило для насъ, — еще мы нe сподобились милости царской на равноправность съ общимъ нашимъ отечествомъ, — насъ не коснулось еще обновленiе". Почему же оно не коснулось, — въ этомъ–то и вопросъ, — почему, какъ носятся слухи, отложено судебное преобразованiе въ главнѣйшихъ своихъ частяхъ и для привислинскаго края, хотя разработанные проекты, какъ говорятъ, восходили даже на разсмотрѣнiе высшихъ государственныхъ установленiй? Но отвѣтъ здѣсь труднѣе, чѣмъ это кажется.

Не заключается ли хотя намека на отвѣтъ въ слѣдующемъ обстоятельствѣ, которое о самарскихъ колонистахъ разсказываетъ секретарь мѣстнаго статистическаго комитета («Сам. Губ. Вѣд." № 100). «Гермaнiя, говоритъ онъ, снабжаетъ колонистовъ особою патрiотическою литературою, состоящей изъ повѣстей, разсказовъ и бiографiй героевъ послѣдней войны и разнообразныхъ стихотворенiй, въ которыхъ прославляются Бисмаркъ и нѣмецкiе генералы. Нѣмецкая пѣсня «Wacht аm Rhein" посылается не только съ нотами, но и съ латинскимъ переводомъ. Вообще наши колонисты читаютъ только нѣмецкую заграничную литературу и въ этомъ отношенiи стоятъ въ полной зависимости отъ двухъ–трехъ нѣмецкихъ пасторовъ и тѣхъ германскихъ книгопродавцевъ, которые снабжаютъ ихъ книгами. До сихъ поръ для нашихъ колонiй не издается ни одной нѣмецкой газеты, которая знакомила бы ихъ съ русскою жизнью. Говоря съ колонистами и слыша ихъ сужденiя, авторъ замѣтокъ о колонистахъ въ «Самарскихъ Вѣдомостяхъ" думалъ, что онъ переѣхалъ въ Мекленбургъ, такъ они стоятъ чужды всему русскому и живутъ въ какомъ то особенномъ мiрѣ. Изъ старыхъ колонiи колонисты почти не говорятъ по русски и знаютъ Россiю столько же, сколько нѣмецкiй крестьянинъ гдѣ нибудь въ окрестностяхъ Инспрука или Мюнхена.

Такимъ образомъ, внутри самой Россiи мы не всегда успѣваемъ ассимилировать себѣ, хотя бы только по языку, небольшiя горсти колонистовъ, продолжающихъ и среди насъ жить Мекленбургомъ или Мюнхеномъ. Представимъ же себѣ это обстоятельство въ безконечно большихъ размѣрахъ, во всей совокупности его источниковъ и послѣдствiй, и не окажется ли, что кромѣ внѣшнихъ прекрасныхъ учрежденiй необходимъ еще извѣстный умственный, нравственный, политическiй и вообще духовный закалъ, для поддержки, прочнаго дѣйствiя и для безпрепятственнаго распространенiя самихъ учрежденiй. Въ области внутренней политики на окраинахъ этотъ закалъ прежде всего сказывается въ двухъ вещахъ въ томъ, на сколько образованно, дѣятельно, неуступчиво и дисциплинировано мѣстное собственно–русское населенiе и въ томъ — насколько русскому языку, въ значенiи языка государственнаго, дано простора въ мѣстныхъ учрежденiяхъ. Въ западномъ краѣ по крайней мѣрѣ значенiе русскаго языка ни въ чемъ не сокращено противъ губернiй внутреннихъ, и это, конечно, весьма облегчило всѣ мѣры для введенiя въ краѣ мировыхъ учрежденiй. Между тѣмъ въ привислинскихъ губернiяхъ, по малому еще распространенiю русскаго языка, невозможно миновать дилеммы: — или остаться на нѣкоторое время безъ новаго суда, или ввести судъ на русскомъ языкѣ, въ большей части случаевъ не совершенно понятномъ населенiю, чтò идетъ въ разрѣзъ съ основными началами правосудiя. Къ балтiйскому краю тоже самое слѣдуетъ приложить еще въ большей мѣрѣ, потому что здѣсь русскiй языкъ мало распространенъ въ жизни, — для нѣмецкихъ присутственныхъ мѣстъ довольно переводчиковъ, — а мертвое школьное изученiе далѣе школьныхъ стѣнъ не проникаетъ. Слѣдовательно, если только мы не хотимъ изъ новыхъ нашихъ учрежденiй на окраинахъ сдѣлать новое орудiе къ стѣсненiю и ущербу русскихъ нацiональныхъ интересовъ, то прямой разсчетъ требуетъ спѣшить расширенiемъ правъ русскаго языка, въ качествѣ языка государственнаго. Для этого во всѣхъ государственныхъ школахъ, не исключая дерптскаго университета, онъ долженъ быть сдѣланъ языкомъ преподаванiя и, совмѣстно съ этимъ, во всѣхъ присутственныхъ мѣстахъ — хотя бы даже и сословныхъ, — онъ же долженъ быть сдѣланъ дѣловымъ языкомъ переписки. Никакое различiе здѣсь между коронными и сословными присутственными мѣстами критики не выдерживаетъ, потому что сословное представительство и управленiе также есть учрежденiе государственное и въ его организацiи государство властно руководиться своими, то есть общими интересами. Если же мы станемъ на эту точку зрѣнiя, то и поймемъ, что мировой судъ въ западномъ краѣ возможно было ввести только потому, что правительство тамъ выдержало систематически свой взглядъ на государственное значенiе русскаго языка. Еслибы въ западномъ краѣ до сихъ поръ, какъ въ былое время, въ школахъ преподаванiе шло на польскомъ языкѣ и вообще польскiй языкъ пользовался такимъ же значенiемъ, какое въ балтiйскомъ краѣ присвоено языку нѣмецкому, то, конечно, мѣстному населенiю западнаго края долго бы еще не видать даже мироваго суда. Слѣдовательно, и въ балтiйскомъ краѣ порядокъ долженъ быть тотъ же. Прежде чѣмъ судить населенiе на языкѣ, недостаточно ему извѣстномъ, необходимо этотъ языкъ сдѣлать языкомъ преподаванiя всѣхъ школьныхъ предметовъ и всей дѣловой переписки присутственныхъ мѣстъ. Насилiя здѣсь нѣтъ: ибо школа для того и существуетъ, чтобы выучивать между прочимъ и языку, а служба въ присутственныхъ мѣстахъ также открыта лишь для тѣхъ, кто имѣетъ извѣстный уровень необходимыхъ познанiй. Кажется, противъ этого возражать невозможно.

Не будемъ разбирать, имѣетъ ли затѣмъ само русское населенiе необходимый для ассимиляцiи твердый духовный закалъ. Но все, что въ частности можно бы бы сказать о мѣстномъ населенiи, не слѣдуетъ ли приложить также и къ коренному населенiю самихъ внутреннихъ областей? И вотъ — этотъ неотступный вопросъ о народномъ образованiи въ умственномъ и нравственномъ отношенiяхъ. Пока еще цѣлое стоитъ на весьма низкой степени, кáкъ требовать, чтобы его части, каждая отдѣльно, достигали надлежащей умственной и нравственной высоты? Откуда намъ почерпать цивилизующiя силы, когда собственный то народный бытъ нашъ устраивается къ лучшему съ великими трудами и въ очень незначительныхъ размѣрахъ? Недавно предсѣдатель алексинскаго училищнаго совѣта сдѣлалъ по своему уѣзду сравнительный разсчетъ объ отношенiи кабаковъ къ школамъ и оказались слѣдующiе весьма любопытные выводы. Въ Алексинскомъ уѣздѣ — 62,700 жителей, которые большею частью живутъ въ недостаткѣ, а нѣкоторые и въ бѣдности. На это населенiе существуетъ 186 кабаковъ, въ которыхъ продается ежегодно до 670,000 ведеръ полугара. Школъ же въ уѣздѣ 21. Значитъ, на каждую школу приходится болѣе 8 кабаковъ, на 100 жителей приходится 1 съ небольшимъ учащiйся и 95 ведеръ водки. За всю водку поступаетъ въ 186 кабаковъ 301,320 руб. въ годъ; а на 21 школу населенiе расходуетъ 2,000 р. Слѣдовательно, каждый житель, считая тутъ и младенцевъ, истрачиваетъ въ годъ на водку 4 р. 80 коп., а на школы — три копѣйки съ небольшимъ. Еслибы пристрастiе къ вину жителей Алексинскаго уѣзда сократилось только на половину, то по крайней мѣрѣ 150,000 руб. могли бы они сберечь для прочихъ нуждъ своихъ, и не два десятка, а цѣлыя сотни прекрасныхъ школъ можно было бы открыть на эти деньги. Въ рѣчи своей предсѣдатель алексинскаго училищнаго совѣта высказалъ, впрочемъ, твердую увѣренность, что рано или поздно школа должна сокрушить кабакъ, потому что школа даетъ крестьянину возможность съ большею пользою употребить свое время и открываетъ ему интересъ болѣе сильный, нежели одурѣнiе отъ спиртныхъ напитковъ. И даже теперь уже школы, при небольшомъ своемъ числѣ, положили начало этой побѣдоносной борьбѣ. Уже теперь крестьяне разсказываютъ, какъ малолѣтнiя дѣти, возвращаясь изъ школы, сообщаютъ семьѣ до тѣхъ поръ почти невѣдомыя ей религiозныя истины, какъ вся семья слушаетъ книгу, занесенную изъ школы десятилѣтнимъ ученикомъ или ученицею. Именно дѣти ученики являются ходатаями въ пользу распространенiя по деревнямъ книгъ, такъ что напримѣръ въ Алексинскимъ уѣздѣ изъ недавно заведенныхъ книжныхъ складовъ въ теченiи какого нибудь полугода продано болѣе чѣмъ на 100 рублей всякаго рода недорогихъ книгъ. И вообще на рѣчи предсѣдателя алексинскаго училищнаго совѣта мы останавливаемся съ особеннымъ удовольствiемъ, потому что въ ней съ простотою, ясностью, но также и съ вѣрою въ торжество добра изложены главнѣйшiя препятствiя къ развитiю у насъ народныхъ школъ. Напримѣръ, здѣсь говорится, что лучшiе учителя бѣгутъ изъ народныхъ школъ, гдѣ для нихъ нѣтъ ни сколько нибудь достаточнаго жалованья, ни хотя бы сноснаго помѣщенiя. Эта потеря лучшихъ преподавателей, замѣченная повсюду, конечно, должна обратить на себя серьезное вниманiе земства. Видимо, для того, чтобы связать учителей съ школами надо, какъ говоритъ алексинскiй предсѣдатель, окружить ихъ тѣми удобствами, тѣмъ далеко не прихотливымъ комфортомъ, который необходимъ для бодраго хода ихъ жизни и занятiй. Надо заботиться также о свѣтлыхъ и просторныхъ школахъ, чтобы не приходилось, какъ напримѣръ случается въ Алексинскомъ уѣздѣ, одной части учениковъ выходить на улицу, чтобы другой дать мѣсто для чистописанiя. Земство, если само не можетъ строить школъ, то обязано по крайности придти на помощь тѣмъ сельскимъ обществамъ, которыя рѣшились бы на крупныя затраты при постройкѣ школьныхъ зданiй. Алексинскiй предсѣдатель считаетъ необходимымъ въ такихъ случаяхъ или принимать на счетъ земства всю внутреннюю отдѣлку такихъ школъ, или же отпускать пособiя на постройку рублей по 100–150. Но всего любопытнѣе бюджетъ пособiя, которое испрашиваетъ онъ у земства на школы, въ размѣрѣ всего 1,750 рублей на 21 школу. Въ томъ числѣ полагается:

на награды учителямъ .  .  по  24 р.

«ученическiя библiотеки     «    2  «   40 к.

«раздачу книгъ ученикамъ. . . . . . . . .    «    3  «    25 »

«раздачу книгъ лучшимъ

ученикамъ на экзаменахъ. . . . .. . . . . .   «    4  «    75 »

«учебники и учебныя пособiя.  . . . . . «     14  «    75 »

Кромѣ того, на вспомоществованiе

при постройкѣ школъ и

внутреннее ихъ устрой–

ство не менѣе. . . . . . . . .  «  400  «    — »

на двѣ библiотеки для учител. »   80  «    — »

«мелочи и непредвидимые

расходы. . . . . . . . . . . . . »    100  «   — »

Изъ этого бюджета, который мы съ намѣренiемъ воспроизводимъ здѣсь, видно, что при добромъ желанiи можно дѣлать дѣло и съ самыми малыми средствами и что жалоба на безденежье, сдѣлавшаяся классическимъ общимъ мѣстомъ нашего земства, не всегда имѣетъ въ себѣ только одинъ смыслъ. Напримѣръ, въ данномъ случаѣ, какъ ни мала сумма испрашиваемаго пособiя, а предсѣдателю училищнаго совѣта пришлось еще зубами растягивать свой разсчетъ, чтобы окончательно раскошелить земство. Онъ расчелъ, что всего требуется взять лишь по 3/4 коп. съ десятины, что необходимо эти 3/4 считать долею не послѣдней, а первой копѣйки всѣхъ земскихъ сборовъ, что нелѣпо откладывать собственныя заботы о народномъ образованiи до какаго–то таинственнаго и никому неизвѣстнаго срока обогащенiя и процвѣтанiя нашей земли, — наконецъ пришлось даже разбирать возраженiе: «справедливо ли, чтобы сословiе высшее, которое, естественно, не будетъ пользоваться народными школами, несло также всю тяготу ихъ содержанiя, тогда какъ то сословiе, которое по преимуществу въ этихъ школахъ нуждается, тратитъ ежегодно сотни тысячъ на удовлетворенiе грубо–чувственныхъ побужденiй". Ужели еще до сихъ поръ у насъ въ земствѣ говорятъ о сословiяхъ для уклоненiя отъ обязанностей, сопряженныхъ съ развитiемъ общественнаго благосостоянiя и прямо направленныхъ къ тому, чтобы не бросались безполезно и безнравственно миллiоны народнаго добра и не гибли духовныя и тѣлесныя силы русскаго крестьянства?

Любопытно совпаденiе мыслей. Г. Аксаковъ, предсѣдатель алексинскаго училищнаго совѣта, бьетъ на то, что школа среди крестьянъ невидимо созидаетъ извѣстное общественное мнѣнiе — чрезъ каждаго ребенка, прошедшаго ученье, чрезъ каждую книгу, проникшую въ семью. Когда въ общественномъ мнѣнiи крестьянъ пьянство станетъ дѣломъ столь же позорнымъ, какъ въ образованномъ обществѣ взяточничество, тогда дѣло школы можно считать упроченнымъ, и здѣсь школа же сама и является творительницей общественнаго мнѣнiя. Священникъ Казанскiй въ «Саратовскихъ Епарх. Вѣд." также указываетъ на это отсутствiе въ средѣ крестьянъ общественнаго неодобренiя пьянства, какъ на обстоятельство, еще болѣе разнуздывающее народную падкость къ вину. На языкѣ автора это называется «неорганизовавшимся еще хорошо самоуправленiемъ крестьянъ", и состоитъ въ томъ, что «крестьянское самоуправленiе, выражающееся въ лучшихъ, какъ надобно полагать, представителяхъ общества, не только не караетъ общественнымъ мнѣнiемъ недостатки лица, приносящiе ущербъ его собственному карману, но даже проступки, соединенные со вредомъ для другаго, очищаетъ на своемъ судѣ попойкою съ виновнаго всему обществу? Гдѣ–же, спрашиваетъ, тутъ общественное мнѣнiе и совѣсть?" Кажется, послѣ такаго энергическаго вопроса должна бы слѣдовать рѣчь о томъ кàкъ развить общественное мнѣнiе и общественную совѣсть; но авторъ толки свои о «болѣзни народа" сводитъ къ другому вопросу: «возможно ли послѣ этого духовенству сообразно высоко–поднявшейся дороговизнѣ на всѣ жизненные предметы, поднять плату за разныя требоисправленiя съ такого спивающагося народа?" и склоненъ отвѣтить, что невозможно, потому что мужикъ безъ всякаго стѣсненiя отговаривается священнику своимъ пьянствомъ и за молебенъ болѣе 3–5 копѣекъ платить не въ состоянiи. «Но если, (продолжаетъ авторъ) кто какимъ либо образомъ и добьется малаго возвышенiя платы, то ужъ никакъ не избѣгнетъ всевозможнаго злoбнaro нареканiя и жалобъ; о любви къ своему пастырю, стало быть, и рѣчи быть не можетъ". Въ концѣ концовъ авторъ убѣжденъ, что въ рукахъ духовенства остается всего одно средство для уменьшенiя пьянства — убѣждать крестьянъ къ составленiю общественныхъ приговоровъ противъ злоупотребляющихъ водкою. Другими словами, священникъ хочетъ достигнуть, чтобы крестьяне со всякаго, кто покажется на улицѣ пьянымъ, брали, въ пользу бѣдныхъ, извѣстный штрафъ.

А мы, признаемся, ожидали другой еще мѣры отъ священника. Мы думали, что какъ школа внутри себя самой имѣетъ извѣстную силу для борьбы съ народными недостатками чрезъ воспитанiе и грамотность, такъ и служенiе священника вооружаетъ его нравственными средствами для дѣйствованiя противъ пороковъ и заблужденiй паствы. Вовсе не дѣло православнаго священника подговаривать крестьянъ къ наложенiю штрафовъ на пьяницъ, и мы, признаемся, всегда съ недовѣрiемъ относимся къ такимъ общественнымъ приговорамъ, предметомъ которыхъ дѣлается нравственное поведенiе крестьянъ. Съ нами, повидимому, соглашается и духовное начальство тамбовской eпархiи. На вопросъ одного изъ приходскихъ священниковъ: какiя мѣры можетъ употреблять приходское попечительство къ исправленiю нравственности прихожанъ и можетъ ли приходскiй священникъ являться на мiрской сходъ въ качествѣ пастыря, для нравственнаго влiянiя, начальство тамбовской епархiи отвѣчало, что по закону кругъ дѣятельности приходскихъ попечительствъ состоитъ: въ исправленiи нуждъ храма, въ изысканiи средствъ содержанiя причту, учрежденiи школъ, больницъ, богадѣленъ и другихъ благотворительныхъ заведенiй, въ оказанiи бѣднымъ помощи при жизни и при смерти и содержанiи въ порядкѣ кладбищъ. Заботу же объ исправленiи народной нравственности правительство на церковно–приходскiя попечительства не возлагаетъ, а потому тамбовское епархiальное начальство считаетъ совершенно излишнимъ входить въ разсужденiе, какiя мѣры можетъ употреблять приходское попечительство къ исправленiю народной нравственности: мѣры убѣжденiя или мѣры наказанiя? Объ участiи же священника въ мiрскомъ сходѣ начальство eпapxiи замѣчаетъ, что гражданскими законами это не требуется, а законы духовные опредѣляютъ даже наказанiе за вмѣшательство священно–церковнослужителей въ мiрскiя дѣла. Устраненiе же злоупотребленiй на сходахъ и направленiе общественнаго голоса въ хорошую сторону лежитъ непосредственно на обязанности тѣхъ лицъ, которымъ законъ далъ право распоряжаться дѣйствiями схода — на сельскихъ старостахъ и мировыхъ посредникахъ. Что же касается того, какъ приходскому священнику исполнять апостольскую заповѣдь: «настой благовременно и безвременно", при отнятiи у него права участiя въ мiрскихъ сходахъ, то за рѣшеньемъ недоумѣнiй по этому вопросу тамбовская консисторiя предлагаетъ приходскому священнику обратиться къ толкованiю этой апостольской заповѣди святыми отцами. Ужъ конечно, при такомъ взглядѣ, начальство тамбовской eпapxiи не согласилось бы съ приведеннымъ выше мнѣнiемъ о томъ, что священникъ для дѣйствiя противъ пьянства имѣетъ въ рукахъ своихъ единственное средство — общественные приговоры и штрафы.

Не напрасно же казанскiй протоiерей Адорацкiй («Изв. Каз. Епар." № 22) задаетъ вопросъ: кто, смотря на русскiй народъ, непросвѣщенный, безграмотный, не имѣющiй яснаго, отчетливаго понятiя почти (почти?!) ни объ одной спасительной истинѣ вѣры и благочестiя, не скажетъ, что жатвы много, а дѣлателей опытныхъ и неутомимыхъ мало? Примѣняя же это къ священникамъ, онъ продолжаетъ: «Мы спимъ, и все какъ–то мало и глубоко заботливы, а врагъ сѣетъ. Мы и не замѣчаемъ его дѣйствiй, доколѣ не покажутся плевелы, уже укоренившiеся и выросшiе, такъ что ихъ уже трудно бываетъ вырывать"... Слѣдовательно, вотъ въ чемъ дѣло и кромѣ общественныхъ приговоровъ и штрафовъ сколько средствъ у священника чисто священническихъ! Если почти ни одной истины вѣры и благочестiя народъ отчетливо не понимаетъ, то надобно же ихъ разъяснять ему. И дѣйствительно, точно въ подтвержденiе нашей мысли, съ разныхъ сторонъ раздаются изъ самого же духовенства голоса о томъ, чѣмъ проявляется современное проповѣдничество духовенства. (См. «Тульск. Епарх. Вѣд.” № 24, «Сарат.” № 23, «Пензенск.” № 21). Оказывается, что когда пастырю слѣдовало бы звать всѣхъ въ храмъ Божiй для молитвы, онъ иногда самъ, иногда чрезъ посланнаго, созываетъ всѣхъ на работу для помочей. Какъ же послѣ этого проповѣдывать? Сказать ли: «не пейте, будьте трезвы”; но самъ же напаиваетъ ихъ до пьяна. Сказать ли: «почитайте праздники"; но самому же первому приходится молчать и дожидаться болѣе благопрiятнаго времени. А Богъ знаетъ, наступитъ ли когда нибудь это благопрiятное время, если священнику вѣчно приходится бороться съ прихожанами за хлѣбъ насущный. Если же иной священникъ и соберется написать цѣлый рядъ катехизическихъ поученiй, — то почти уже долженъ потерять надежду получить ихъ отъ цензора обратно". По большей части, говоритъ одинъ изъ честныхъ отцовъ, поученiя совершенно исчезаютъ — отъ всеистребляющаго ли огня, (какъ одинъ цензоръ не однажды заявлялъ объ этомъ печатно, хотя все прочее въ его домѣ было цѣло), или отъ человѣческихъ рукъ, или отъ чего либо другаго, но только исчезаютъ и никогда не возвращаются авторамъ”. За подробностями о томъ, чего стоитъ священнику сказать проповѣдь, отсылаемъ любопытствующихъ къ вышеуказаннымъ статьямъ; сами же здѣсь поставимъ вопросъ: какими однако мѣрами это можетъ быть устранено, тѣмъ болѣе, что учительство даже по книгѣ «о должностяхъ пресвитеровъ приходскихъ" поставлено первою должностiю священника, и невозможно, сказано въ ней, «чтобы ученiе не было предъ тайнодѣйствiями первѣйшимъ". Ужъ, конечно, не посредствомъ улучшенiя цензуры можетъ быть возвышено церковное проповѣдничество, хотя одинъ почтенный саратовскiй священникъ и увѣряетъ, что слѣдуетъ только вмѣнить цензорамъ ихъ цензорство «не въ одну номинальность лишь для формуляра, а въ непремѣнную обязанность, достойное прохожденiе которой можетъ–дескать принести несомнѣнную пользу въ общемъ дѣлѣ пастырскаго учительства" (вотъ до чего уже дошло, что цензура считается благодѣтельницею церкви!). Другой же священникъ для оживленiя и усиленiя церковной проповѣди полагаетъ необходимымъ, чтобы улучшены были средства содержанiя духовенства, или по крайней мѣрѣ способъ ихъ полученiя, — чтобы въ каждомъ приходѣ заведены были дома, вполнѣ удобные для житья. Кромѣ этого, онъ же полагаетъ необходимымъ, чтобы въ нашихъ семинарiяхъ болѣе обращали вниманiя на практическую сторону проповѣди, — чтобы въ каждомъ благочинническомъ округѣ была заведена обязательно хорошая библiотека богословской и проповѣднической литературы и, кромѣ всего остальнаго, чтобы говоренie проповѣдей, хотя бы по печатнымъ книгамъ, сдѣлать безъ всякихъ отговорокъ обязательнымъ въ каждый воскресный и праздничный день; а нерадѣющихъ объ этой обязанности — сначала штрафовать деньгами, а потомъ увольнять за штатъ. Какiя изъ этихъ мѣръ и какое имѣютъ значенiе, намъ придется, вѣроятно, еще не разъ говорить, но замѣтимъ, что далѣе идти, кажется, уже некуда. Вы, въ качествѣ пастыря, готовы предложить штрафъ съ пьянаго крестьянина; а вотъ является другой пастырь и говоритъ: крестьянинъ пьетъ не потому ли, что вы не хотите учить его быть трезвымъ, а за это я предлагаю брать штрафъ съ васъ самихъ. Цензурою возвышать проповѣдь, штрафами располагать къ проповѣди — вотъ наше время!..

 

ДНЕВНИКЪ ПИСАТЕЛЯ.

 

IV.

 

Нѣчто личное.

 

Меня нѣсколько разъ вызывали написать мои литературныя воспоминанiя. Не знаю напишу–ли, да и память слаба. Да и грустно вспоминать; я вообще не люблю вспоминать. Но нѣкоторые эпизоды моего литературнаго поприща мнѣ по неволѣ представляются съ чрезвычайною отчетливостью, не смотря на слабую память. Вотъ, напримѣръ, одинъ анекдотъ:

Разъ весной по утру я зашелъ къ покойному Егору Петровичу Ковалевскому. Ему очень нравился мой романъ «Преступленiе и Наказанiе", появившiйся тогда въ «Русскомъ Вѣстникѣ". Онъ съ жаромъ хвалилъ его и передалъ мнѣ одинъ драгоцѣнный для меня отзывъ одного лица, имени котораго не могу выставить. Тѣмъ временемъ въ комнату вошли одинъ за другимъ два издателя двухъ журналовъ. Одинъ изъ этихъ журналовъ прiобрѣлъ въ послѣдствiи небывалое доселѣ ни у одного изъ нашихъ ежемѣсячныхъ изданiй число подписчиковъ, но тогда только лишь начинался. Другой, напротивъ, уже оканчивалъ замѣчательное и влiятельное на литературу и публику существованiе свое; но тогда въ то утро его издатель еще не зналъ, что изданiе его уже такъ близко къ своему берегу. Вотъ съ этимъ–то издателемъ мы вышли въ другую комнату и остались наединѣ.

Не называя его имени, скажу лишь, что первая встрѣча моя съ нимъ въ жизни была чрезвычайно горячая, изъ необыкновенныхъ, для меня вѣчно памятная. Можетъ помнитъ и онъ. Тогда еще онъ не былъ издателемъ. Потомъ произошли многiя недоразумѣнiя. По возвращенiи моемъ изъ Сибири мы очень рѣдко встрѣчались, но разъ мелькомъ онъ сказалъ мнѣ чрезвычайно теплое слово и по одному поводу указалъ на одни стихи, — лучшiе что онъ написалъ когда–либо. Прибавлю, что видомъ и обычаемъ никто менѣе его не походилъ на поэта, да еще изъ «страдающихъ". А между тѣмъ, онъ одинъ изъ самыхъ страстныхъ, мрачныхъ и «страдающихъ" нашихъ поэтовъ.

— Ну, вотъ мы васъ обругали, сказалъ онъ мнѣ (т. е. въ его журналѣ за «Преступленiе и Наказанiе").

— Знаю, сказалъ я.

— А знаете почему?

— По принципу, должно быть.

— За Чернышевскаго.

Я остолбенѣлъ отъ удивленiя:

— NN., который написалъ критическую статью, продолжалъ издатель, сказалъ мнѣ такъ: «Романъ его хорошъ, но такъ какъ онъ въ своей повѣсти два года назадъ, не постыдился надругаться надъ несчастнымъ ссыльнымъ и окарикатурить его, то я его романъ обругаю".

— Такъ это все таже глупая сплетня о «Крокодилѣ"? вскричалъ я сообразивъ. Да неужто и вы вѣрите? Читали вы эту мою повѣсть сами, «Крокодила"?

— Нѣтъ, не читалъ.

— Да вѣдь все это сплетня, самая пошлѣйшая сплетня, какая только можетъ случиться. Вѣдь нужно имѣть умъ и поэтическое чутье Булгарина, чтобы въ этой бездѣлкѣ, повѣсти для смѣху, прочитать между строкъ такую «гражданскую" аллегорiю, да еще на Чернышевскаго! Еслибъ вы знали какъ глупа такая натяжка! Никогда, впрочемъ, не прощу себѣ, что два года назадъ не протестовалъ противъ этой подлой клеветы, когда только что ее выпустили!

Этотъ разговоръ мой съ издателемъ уже давно угаснувшаго теперь журнала, происходилъ лѣтъ семь тому назадъ и вотъ я до сихъ поръ еще не протестовалъ противъ «клеветы" — то пренебрегалъ, то «не было времени". Между тѣмъ эта низость, мнѣ приписываемая, такъ и остaлась въ воспоминанiяхъ иныхъ особъ несомнѣннымъ фактомъ, имѣла ходъ въ литературныхъ кружкахъ, проникла и въ публику и уже не разъ приносила мнѣ непрiятности. Пора сказать обо всемъ этомъ хоть одно слово, тѣмъ болѣе, что оно теперь кстати и хотя голословно, но опровергнуть клевету, впрочемъ, тоже въ высшей степени голословную. Долгимъ молчанiемъ моимъ и небрежностью я до сихъ поръ какъ бы подтверждалъ ее.

Съ Николаемъ Гавриловичемъ Чернышевскимъ я встрѣтился въ первый разъ въ пятьдесятъ девятомъ году, въ первый же годъ по возвращенiи моемъ изъ Сибири, не помню гдѣ и какъ. Потомъ иногда встрѣчались, но очень не часто, разговаривали, но очень мало. Всегда, впрочемъ, подавали другъ другу руку. Герценъ мнѣ говорилъ, что Чернышевскiй произвелъ на него непрiятное впечатлѣнiе, т. е. наружностью, манерою. Мнѣ наружность и манера Чернышевскаго нравились.

Однажды утромъ я нашелъ у дверей моей квартиры, на ручкѣ замка, одну изъ самыхъ замѣчательныхъ прокламацiй, изо всѣхъ которыя тогда появлялись; а появлялось ихъ тогда довольно. Она называлась «Къ молодому поколѣнiю". Ничего нельзя было представить нелѣпѣе и глупѣе. Содержанiя возмутительнаго, въ самой смѣшной формѣ, какую только ихъ злодѣй могъ–бы имъ выдумать, чтобы ихъ же зарѣзать. Мнѣ ужасно стало досадно и было грустно весь день. Все это было тогда еще вновѣ и до того вблизи, что даже и въ этихъ людей вполнѣ всмотрѣться было тогда еще трудно. Трудно именно потому, что какъ–то не вѣрилось чтобы подъ всей этой сумятицей скрывался такой пустякъ. Я не про движенiе тогдашнее говорю, въ его цѣломъ, а говорю только про людей. Что до движенiя, то это было тяжелое, болѣзненное, но роковое своею историческою послѣдовательностiю явленiе, которое будетъ имѣть свою серьезную страницу въ петербургскомъ перiодѣ нашей исторiи. Да и страница эта кажется еще далеко не дописана.

И вотъ мнѣ, давно уже душой и сердцемъ несогласному ни съ этими людьми, ни со смысломъ ихъ движенiя, — мнѣ вдругъ тогда стало досадно и почти какъ–бы стыдно за ихъ неумѣлость: «зачѣмъ у нихъ это такъ глупо и неумѣло выходитъ?" И какое мнѣ было до этого дѣло? Но я жалѣлъ не о неудачѣ ихъ. Собственно разбрасывателей прокламацiй я не зналъ ни единаго, не знаю и до сихъ поръ; но тѣмъ–то и грустно было, что явленiе это представлялось мнѣ не единичнымъ, не глупенькою продѣлкой такихъ–то вотъ именно лицъ, до которыхъ нѣтъ дѣла. Тутъ подавлялъ одинъ фактъ: уровень образованiя, развитiя и хоть какого–нибудь пониманiя дѣйствительности, подавлялъ ужасно. Не смотря на то, что я уже три года жилъ въ Петербургѣ и присматривался къ инымъ явленiямъ, — эта прокламацiя въ то утро какъ бы ошеломила меня, явилась для меня совсѣмъ какъ бы новымъ неожиданнымъ откровенiемъ: никогда до этого дня не предполагалъ я такого ничтожества! Пугала именно степень этого ничтожества. Предъ вечеромъ мнѣ вдругъ вздумалось отправиться къ Чернышевскому. Никогда до тѣхъ поръ ни разу я ни бывалъ у него и не думалъ бывать, равно какъ и онъ у меня.

Я вспоминаю, что это было часовъ въ пять пополудни. Я засталъ Николая Гавриловича совсѣмъ одного, даже изъ прислуги никого дома не было и онъ отворилъ мнѣ самъ. Онъ встрѣтилъ меня чрезвычайно радушно и привелъ къ себѣ въ кабинетъ.

— Николай Гавриловичъ, что это такое? вынулъ я прокламацiю.

Онъ взялъ ее какъ совсѣмъ незнакомую ему вещь и прочелъ. Было всего строкъ десять.

— Ну, что–же? спросилъ онъ съ легкой улыбкой.

— Неужели они такъ глупы и смѣшны? Неужели нельзя остановить ихъ и прекратить эту мерзость?

Онъ чрезвычайно вѣско и внушительно отвѣчалъ:

— Неужели вы предполагаете что я солидаренъ съ ними и думаете что я могъ участвовать въ составленiи этой бумажки?

— Именно не предполагалъ, отвѣчалъ я, и даже считаю не нужнымъ васъ въ томъ увѣрять. Но во всякомъ случаѣ ихъ надо остановить во чтобы ни стало. Ваше слово для нихъ вѣско и ужъ конечно они боятся вашего мнѣнiя.

— Я никого изъ нихъ не знаю.

— Увѣренъ и въ этомъ. Но вовсе и не нужно ихъ знать и говорить съ ними лично. Вамъ стоитъ только вслухъ гдѣ нибудь заявить ваше порицанiе и это дойдетъ до нихъ.

— Можетъ и не произведетъ дѣйствiя. Да и явленiя эти, какъ стороннiе факты, неизбѣжны.

— И однако всѣмъ и всему вредятъ.

Тутъ позвонилъ другой гость, не помню кто. Я уѣхалъ. Долгомъ считаю замѣтить, что съ Чернышевскимъ я говорилъ искренно и вполнѣ вѣрилъ, какъ вѣрю и теперь, что онъ не былъ «солидаренъ" съ этими разбрасывателями. Мнѣ показалось, что Николаю Гавриловичу не непрiятно было мое посѣщенiе; черезъ нѣсколько дней онъ подтвердилъ это заѣхавъ ко мнѣ самъ. Онъ просидѣлъ у меня съ часъ и признаюсь я рѣдко встрѣчалъ болѣе мягкаго и радушнаго человѣка, такъ что тогда же подивился нѣкоторымъ отзывамъ о его характерѣ, будто–бы жесткомъ и необщительномъ. Мнѣ стало ясно что онъ хочетъ со мною познакомиться и, помню, мнѣ было это прiятно. Потомъ я былъ у него еще разъ и онъ у меня тоже. Вскорѣ по нѣкоторымъ моимъ обстоятельствамъ я переселился въ Москву и прожилъ въ ней мѣсяцевъ девять. Начавшееся знакомство такимъ образомъ прекратилось. За симъ произошелъ арестъ Чернышевскаго и его ссылка. Никогда ничего не могъ я узнать о его дѣлѣ; не знаю и до сихъ поръ.

Года полтора спустя мнѣ вздумалось написать одну фантастическую сказку, въ родѣ подражанiя повѣсти Гоголя «Носъ". Никогда еще не пробовалъ я писать въ фантастическомъ родѣ. Это была чисто литературная шалость, единственно для смѣху. Представилось дѣйствительно нѣсколько комическихъ положенiй, которыя мнѣ захотѣлось развить. Хоть и не стоитъ того, но разскажу сюжетъ чтобы понятно было чтò потомъ изъ него вывели. Тогда въ Петербургѣ въ Пассажѣ какой–то нѣмецъ показывалъ за деньги крокодила. Одинъ петербургскiй чиновникъ, предъ поѣздкой за границу, отправляется съ своей молодой женой и съ неотлучнымъ другомъ своимъ въ Пассажъ и между прочимъ всѣ заходятъ посмотрѣть крокодила. Чиновникъ этотъ, — средняго круга, но изъ тѣхъ которые имѣютъ нѣкоторое независимое состоянiе, еще молодой, но заѣденный самолюбiемъ; прежде всего дуракъ какъ и незабвенный маiоръ Ковалевъ, потерявшiй свой носъ. Онъ комически увѣренъ въ своихъ великихъ достоинствахъ; полуобразованъ, но считаетъ себя чуть не за генiя, почитается въ своемъ департаментѣ за человѣка пустѣйшаго и постоянно обиженъ всеобщимъ къ нему невниманiемъ. Какъ бы въ отместку за это муштруетъ и тиранизируетъ своего безхарактернаго друга, величаясь надъ нимъ своимъ умомъ. Другъ ненавидитъ его, но переноситъ все потому что въ тайнѣ ему нравится его жена. Въ Пассажѣ пока эта дамочка, молоденькая и хорошенькая, чисто петербургскаго типа, глупенькая кокетка средняго круга, засмотрѣлась на показывавшихся вмѣстѣ съ крокодиломъ обезьянъ, генiальный супругъ ея какъ–то раздразнилъ доселѣ соннаго и лежавшаго какъ колода крокодила: тотъ вдругъ разѣваетъ пасть и проглатываетъ его всего цѣликомъ, безъ остатку. Вскорѣ оказывается что великiй человѣкъ не потерпѣлъ оттого ни малѣйшаго поврежденiя; напротивъ, по свойственному ему упрямству объявилъ изъ крокодила что ему очень хорошо въ немъ сидѣть. Другъ и жена удаляются хлопотать по начальству о его освобожденiи. Для этого представлялось совершенно необходимымъ убить крокодила, взрѣзать его и освободить великаго человѣка; но при томъ, конечно, слѣдовало вознаградить за крокодила нѣмца хозяина и его неразлучную муттеръ. Нѣмецъ сначала въ негодованiи и отчаянiи изъ боязни что его крокодилъ, проглотившiй «ганцъ чиновникъ", можетъ умереть; но скоро догадывается, что проглоченный членъ петербургской администрацiи и оставшiйся при томъ въ живыхъ можетъ доставить ему впредь чрезвычайный сборъ во всей Европѣ. Онъ требуетъ за крокодила огромную сумму и сверхъ того чинъ русскаго полковника. Съ другой стороны начальство приходитъ въ немалое затрудненiе, что слишкомъ ужъ новый по министерству случай и что подобныхъ примѣровъ до сихъ поръ не бывало. «Еслибы намъ хоть какой–нибудь подобный примѣрчикъ прежде, то можно бы дѣйствовать, а то затруднительно". Подозрѣваетъ тоже, что чиновникъ залѣзъ въ крокодила вслѣдствiе какихъ нибудь запрещенныхъ, либеральныхъ тенденцiй. Супруга между тѣмъ стала находить что положенiе ея «въ родѣ какъ–бы вдовы" не лишено интереса. Проглоченный супругъ ея между тѣмъ объявляетъ своему другу окончательно, что ему несравненно лучше оставаться въ крокодилѣ чѣмъ на службѣ, ибо теперь онъ уже по неволѣ обратитъ на себя вниманiе чего никогда прежде не могъ добиться. Онъ настаиваетъ, чтобы жена его завела вечера, и чтобы на эти вечера его приносили вмѣстѣ съ крокодиломъ въ ящикѣ. Онъ увѣренъ, что на вечера эти бросится весь Петербургъ и всѣ государственные сановники — смотрѣть новый феноменъ. Тутъ–то онъ и намѣренъ выиграть: «Буду изрекать правду и учить; государственному мужу подамъ совѣтъ, предъ министромъ выкажу способности", говоритъ онъ, считая себя какъ бы уже не отъ мiра сего и уже вправѣ давать совѣты и изрекать приговоры. На осторожный, но ядовитый вопросъ друга: «А ну, какъ если онъ неожиданнымъ какимъ нибудь процессомъ, котораго, впрочемъ, слѣдуетъ ожидать, переварится во что нибудь такое, чего не ожидаетъ" — великiй человѣкъ отвѣчаетъ, что уже думалъ объ этомъ; но съ негодованiемъ будетъ сопротивляться этому весьма возможному по законамъ природы явленiю. Супруга, однако же, не соглашается давать вечера съ такою цѣлью, хотя ей и нравится мысль о нихъ: «Какъ же это моего мужа будутъ приносить ко мнѣ въ ящикѣ?” говоритъ она. Къ тому же и положенiе какъ бы вдовы ей все болѣе и болѣе нравится. Она входитъ во вкусъ; въ ней берутъ участiе. Къ ней ѣздитъ начальникъ ея мужа и играетъ съ ней въ свои козыри... Вотъ первая часть этого шутовскаго разсказа — онъ не доконченъ. Когда нибудь непремѣнно докончу, хоть я уже и забылъ о немъ и теперь долженъ былъ перечитать, чтобы припомнить.

Вотъ что, однако же, сдѣлали изъ этой маленькой вещицы. Едва только разсказъ появился въ журналѣ «Эпоха" (въ 1865 г.), какъ вдругъ «Голосъ", въ фельетонѣ, сдѣлалъ странную замѣтку. Не помню буквально, да и слишкомъ далеко справляться, но смыслъ былъ въ родѣ того: «Напрасно, дескать, авторъ «Крокодила" вступаетъ на такой путь; это не принесетъ ему ни чести, ни ожидаемой выгоды" и пр. и пр. Затѣмъ, нѣсколько самыхъ туманныхъ и непрiязненныхъ колкостей. Я прочелъ мелькомъ, ничего не понялъ, видѣлъ только, что много яду, но не зналъ за чтò. Этотъ туманный фельетонный отзывъ, самъ по себѣ, разумѣется, не могъ повредить мнѣ; изъ читателей все равно никто бы его не понялъ, также какъ и я; но вдругъ недѣлю спустя, Н. Н. С. сказалъ мнѣ: «Знаете, что тамъ думаютъ? Тамъ увѣрены, что вашъ «Крокодилъ" — аллегорiя, исторiя ссылки Чернышевскаго, и что вы хотѣли выставить и осмѣять Чернышевскаго". Я хоть и удивился, но не очень обезпокоился; мало ли какихъ не бываетъ догадокъ? Мнѣнiе это показалось мнѣ слишкомъ единичнымъ и натянутымъ, чтобы оно возымѣло ходъ и я почелъ совершенно не нужнымъ протестовать. Никогда не прощу себѣ этого, ибо мнѣнiе укрѣпилось и возымѣло ходъ. Calomniez, il en restera toujours quelque chose.

Я, впрочемъ, убѣжденъ и теперь, что тутъ вовсе и не было клеветы, — да и за что, для чего? Я почти ни съ кѣмъ въ литературѣ не поссорился, по крайней мѣрѣ очень не ссорился. Теперь, въ эту минуту, я всего во второй разъ, въ двадцать семь лѣтъ моей литературной дѣятельности, говорю о себѣ лично. Просто тутъ была тупость, угрюмая, мнительная тупость, засѣвшая въ какую нибудь голову «съ направленiемъ". Я убѣжденъ, что эта многодумная голова совершенно увѣрена до сихъ поръ, что не ошиблась и что я непремѣнно глумился надъ несчастнымъ Чернышевскимъ. Убѣжденъ даже, что никакими объясненiями и извиненiями не измѣню взгляда ея въ свою пользу даже и теперь. Но вѣдь за то она и многодумная голова. (Я, разумѣется, не объ Андреѣ Александровичѣ говорю; въ качествѣ редактора и издателя своей газеты, онъ тутъ какъ и всегда въ сторонѣ).

Въ чемъ же аллегорiя? Ну, конечно — крокодилъ изображаетъ собою Сибирь; самонадѣянный и легкомысленный чиновникъ — Чернышевскаго. Онъ попалъ въ крокодила и все еще питаетъ надежду поучать весь мiръ. Безхарактерный другъ его, котораго онъ деспотируетъ — это все здѣшнiе друзья Чернышевскаго. Хорошенькая, но глупенькая жена чиновника, радующаяся своему положенiю «какъ бы вдовы" — это... Но тутъ уже такъ грязно, что я не хочу мараться и продолжать разъясненiе аллегорiи. (А между тѣмъ вѣдь она укрѣпилась и именно можетъ–быть послѣднiй то намекъ и укрѣпился; я имѣю несомнѣнныя доказательства).

Значитъ предположили, что я, самъ бывшiй ссыльный и каторжный, обрадовался ссылкѣ другаго «несчастнаго"; мало того — написалъ на этотъ случай радостный пашквиль. Но гдѣ же тому доказательства; въ аллегорiи? Но принесите мнѣ что хотите: «Записки сумасшедшаго", оду «Богъ", «Юрiя Милославскаго", стихи Фета — что хотите — и я берусь вамъ вывести тотчасъ же изъ первыхъ десяти строкъ вами указанныхъ, что тутъ именно аллегорiя о франко–прусской войнѣ или пашквиль на актера Горбунова, однимъ словомъ на кого угодно, на кого прикажете. Вспомните какъ въ старину, въ самомъ концѣ сороковыхъ годовъ напримѣръ, цензора разсматривали рукописи и транспаранты: не было строчки, не было точки, въ которыхъ бы не подозрѣвалось чего–нибудь, какой нибудь аллегорiи. Пусть лучше представятъ хоть что–нибудь изъ всей моей жизни для доказательства, что я похожъ на злаго, безсердечнаго пашквилянта, и что отъ меня можно ожидать такихъ аллегорiй.

Именно поспѣшность и торопливость подобныхъ бездоказательныхъ выводовъ и свидѣтельствуетъ, напротивъ, о нѣкоторой низменности духа самихъ обвинителей, о грубости и негуманности взгляда ихъ. Тутъ даже самое простодушiе догадки не извинительно; чтожъ? Можно быть и простодушно низменнымъ, и только.

Можетъ быть я ненавидѣлъ Чернышевскаго лично? Чтобы предупредить это обвиненiе я нарочно разсказалъ выше о нашемъ краткомъ и радушномъ знакомствѣ. Скажутъ, — этого мало и что я питалъ затаенную ненависть. Но пусть же выставятъ и предлоги къ этой ненависти, если имѣютъ что выставить. Ихъ не было. Съ другой стороны я убѣжденъ, что самъ Чернышевскiй подтвердитъ точность моего разсказа о нашей встрѣчѣ, если когда нибудь прочтетъ его. И дай Богъ чтобы онъ получилъ возможность это сдѣлать. Я также тепло и горячо желаю того какъ искренно сожалѣлъ и сожалѣю о его несчастiи.

Но ненависть изъ за убѣжденiй быть можетъ?

Почему же? Чернышевскiй никогда не обижалъ меня своими убѣжденiями. Можно очень уважать человѣка, расходясь съ нимъ въ мнѣнiяхъ радикально. Тутъ, впрочемъ, я могу говорить не совсѣмъ голословно и имѣю даже маленькое доказательство. Въ одномъ изъ самыхъ послѣднихъ №№ прекратившагося въ то время журнала «Эпоха" (чуть ли не въ самомъ послѣднемъ) была помѣщена большая критическая статья о «знаменитомъ" романѣ Чернышевскаго «Кто виноватъ". Эта статья замѣчательная и принадлежитъ извѣстному перу. И чтоже? Въ ней именно отдается все должное уму и таланту Чернышевскаго. Собственно объ романѣ его было даже очень горячо сказано. Въ замѣчательномъ же умѣ его никто и никогда не сомнѣвался. Сказано было только въ статьѣ нашей объ особенностяхъ и уклоненiяхъ этого ума, но уже самая серьезность статьи свидѣтельствовала и о надлежащемъ уваженiи нашего критика къ достоинствамъ разбираемаго имъ автора. Теперь согласитесь: если бы была во мнѣ ненависть изъ за убѣжденiй, я–бы, конечно, не допустилъ въ журналѣ статьи, въ которой говорилось о Чернышевскомъ съ надлежащимъ уваженiемъ; на самомъ дѣлѣ вѣдь я былъ редакторомъ «Эпохи", а не кто другой.

Можетъ быть я, печатая ядовитую аллегорiю, надѣялся выиграть гдѣ нибудь en haut lieu? Но когда и кто можетъ сказать про меня что я заигрывалъ или выигрывалъ въ этомъ смыслѣ въ какомъ–нибудь lieu т. е. продавалъ свое перо. Я думаю даже что самъ авторъ догадки не имѣлъ такой мысли не смотря на все свое простодушiе. Да и не укрѣпилась бы она ни за что въ литературномъ мiрѣ, если бы только въ этомъ состояло обвиненiе.

Что же касается до возможности обвиненiя въ пашквильной аллегорiи на счетъ иныхъ какихъ нибудь домашнихъ обстоятельствъ Николая Гавриловича, то опять таки повторю что не хочу даже и прикасаться съ этой точки къ моему «оправданiю" чтобы не вымараться...

Мнѣ очень досадно что на этотъ разъ я заговорилъ о себѣ. Вотъ что значитъ писать литературныя воспоминанiя; никогда не напишу ихъ. Весьма сожалѣю что несомнѣнно надоѣлъ читателю; но я пишу дневникъ, дневникъ отчасти личныхъ моихъ впечатлѣнiй, а какъ разъ недавно я вынесъ одно «литературное" впечатлѣнiе, косвенно вдругъ напомнившее мнѣ и этотъ забытый анекдотъ о забытомъ моемъ «Крокодилѣ".

На дняхъ одинъ изъ самыхъ уважаемыхъ мною людей, мнѣнiемъ котораго я высоко дорожу, сказалъ мнѣ:

Я только что прочелъ статью вашу о «Средѣ" и о приговорахъ нашихъ присяжныхъ («Гражданинъ" № 2). Я съ вами совершенно согласенъ, но статья ваша можетъ произвести непрiятное недоумѣнiе. Подумаютъ что вы за отмѣну суда присяжныхъ и за новое вмѣшательство административной опеки...

Я былъ горестно изумленъ. Это былъ голосъ человѣка въ высшей степени безпристрастнаго и стоящаго внѣ всякихъ литературныхъ партiй и «аллегорiй".

— Неужели такъ можно истолковать мою статью! Послѣ этого ни объ чемъ нельзя говорить. Экономическое и нравственное состоянiе народа по освобожденiи отъ крѣпостнаго ига — ужасно. Несомнѣнные и въ высшей степени тревожные факты о томъ свидѣтельствуютъ поминутно. Паденiе нравственности, дешовка, жиды–кабатчики, воровство и дневной разбой — все это несомнѣнные факты и все растетъ, растетъ. Ну чтожъ? Если кто нибудь, тревожась духомъ и сердцемъ, возьметъ перо и напишетъ, — что же, неужели закричатъ что онъ крѣпостникъ и стоитъ за обратное закрѣпощенiе крестьянъ?

— Во всякомъ случаѣ надо желать чтобы народъ имѣлъ полную свободу самъ выйти изъ грустнаго своего положенiя, безо всякой опеки и поворотовъ назадъ.

Да непремѣнно же такъ, и это именно моя мысль! И еслибы даже отъ упадка народнаго (сами же они, оглядываясь иногда на себя, говорятъ теперь по мѣстамъ: «Ослабѣли, ослабѣли!") — еслибы даже, говорю я, произошло какое нибудь уже настоящее, несомнѣнное несчастiе народное, какое нибудь огромное паденiе, большая бѣда — то и тутъ народъ спасетъ себя самъ, себя и насъ, какъ уже неоднократно бывало съ нимъ, о чемъ свидѣтельствуетъ вся его исторiя. Вотъ моя мысль. Именно — довольно вмѣшательствъ!.. Но какъ однакоже могутъ быть поняты и перетолкованы слова. Пожалуй и еще натолкнешься на аллегорiю!

Ѳ. Достоевскiй.

________

 

НАСЛѢДСТВО ВЪ ПОЛТОРАСТА РУБЛЕЙ.

 

Мѣстная картинка.

 

Я постоянно живу въ деревнѣ, въ одномъ изъ уѣздовъ С–ской губернiи и никогда не занимаюсь ходатайствомъ по чужимъ дѣламъ; но было одно дѣло малолѣтняго крестьянина сосѣдней деревни, которое я, по довѣренности родственниковъ малолѣтняго, велъ съ начала до конца. Передамъ нѣкоторыя замѣченныя мною характеристическiя черты изъ быта крестьянъ и отношенiя ихъ къ суду и адвокатами. Очеркъ этотъ не вымыселъ: все это вѣрно записано съ натуры.

Истцами въ этомъ дѣлѣ были крестьяне сосѣдней деревни Крутой Горки, молодая вдова Марья Семенова и ея отецъ Семенъ, 50–тилѣтнiй старикъ; они просили взыскать съ однодеревенца ихъ богатаго крестьянина Михея Рѣдкова и его племянника Ивана Рѣдкова 150 рублей, зa захваченный ими неправильно хлѣбъ, принадлежавшiй умершему мужу Семеновой и, по наслѣдству, малолѣтнему ея сыну. Дѣло это мировымъ судьей рѣшено было въ пользу Рѣдкова; я перенесъ дѣло на мировой съѣздъ.

Понятно, что мои клiенты ждали не дождались окончанiя дѣла, да иначе и не могло быть: эти 150 руб. были все состоянiе Марьи Семеновой и ея малолѣтняго сына; но какъ нарочно дѣло затянулось; первый мировой съѣздъ не состоялся, потомъ подоспѣли выборы новыхъ судей и дѣло съ апрѣля затянулось до августа.

Въ теченiи этого времени старикъ Семенъ, робкiй изъ робкихъ крестьянъ, каждую недѣлю заходилъ ко мнѣ; въ церковь ли пойдетъ къ обѣдни, работаетъ ли въ полѣ по близости — непремѣнно зайдетъ. Зайдетъ бывало на дворъ и сидитъ тамъ, никого не безпокоя, поджидаетъ когда я выйду и все это время держитъ свою шляпу въ рукахъ, отъ чего я никакъ не могъ его отучить. Выйду я, онъ тихонько подойдетъ ко мнѣ и начнетъ спрашивать объ дѣлѣ.

— А я все объ дѣльцѣ то, чтó ничего не слыхать? былъ постоянно его вопросъ.

— Погоди, дядя, отвѣчалъ я, вотъ придетъ повѣстка, тогда и поѣдемъ.

— То–то, то–то, мы съ дѣвкой совсѣмъ затужились. (Крестьянскiе старики имѣютъ привычку называть своихъ дочерей дѣвками, хотя бы онѣ были давно уже замужемъ).

— Да зачѣмъ вы очень тужите?

— Какъ же, отецъ родной, все сумнительно: дѣльце то больно затянулось. Рѣдковъ то аблаката нанялъ, далъ ему тридцать цѣлковыхъ, говоритъ: тысячи не пожалѣю, а ей, моей то дѣвкѣ, ни гроша не дамъ, въ острогъ, говорятъ, упеку, да еще за ербовую бумагу взыму.

— Кто же у Рѣдкова адвокатъ? спросилъ я, заинтересованный тѣмъ съ кѣмъ я буду имѣть дѣло на съѣздѣ.

— А вотъ что сидѣльцомъ то у насъ былъ, Егоръ Трифонычъ; грамотѣй, неча и говорить. Онъ намнясь три дня въ городу жилъ, говорятъ все исхлопоталъ. Рѣдковы то ему купили новый полушубокъ да возъ муки отвезли.

Я хорошо зналъ Трифоныча, бывшаго сидѣльца изъ деревни Крутой Горки, и невольно улыбнулся: вспомнилось мнѣ, что какъ то разъ, услыхавъ о его большой грамотности, я предложилъ ему переписать нѣсколько бумагъ; но долженъ былъ тотчасъ же ему отказать, убѣдившись что онъ не можетъ написать двухъ словъ правильно; и этотъ человѣкъ — адвокатъ, берущiй за веденiе дѣла въ 150 руб. по 50 руб., включая 30–рублевый полушубокъ и возъ муки, т. е., 33 проц., какого процента не получаютъ иногда въ столицахъ лучшiе адвокаты. Часто вмѣстѣ съ отцемъ заходила и Марья, всегда скучная и убитая горемъ; ея слова были повторенiемъ словъ ея отца.

Въ началѣ августа, въ воскресенье, ко мнѣ по обыкновенiю пришелъ Семенъ и на этотъ разъ торопясь вытащилъ изъ за пазухи бумагу: это была повѣстка о вызовѣ на мировой съѣздъ его дочери.

— Вотъ вечоръ старшина мнѣ въ правленiи отдалъ, просилъ дать руку, чтобы росписаться; а я дать руку побоялся, сказалъ онъ подавая повѣстку.

Я велъ дѣло не по формальной довѣренности, а по словесному заявленiю, почему объяснилъ старику чтобы онъ, 19 числа, съ дочерью ѣхалъ въ городъ, куда и я прiѣду.

— Мы съ вечера поѣдемъ, сказалъ старикъ, боязно какъ бы не запоздать; тамъ ужъ въ городѣ заночуемъ. Да ужъ вы то прiѣзжайте, упрашивалъ онъ.

Я успокоилъ старика, сказавъ что непремѣнно прiѣду, и мы разстались.

19 числа я выѣхалъ изъ дома очень рано, чтобы поспѣть къ 10 часамъ на мировой съѣздъ. Городъ Б. былъ отъ моей усадьбы въ 40 верстахъ и я къ 9 часамъ былъ уже въ городѣ. При въѣздѣ въ квартиру я тотчасъ замѣтилъ старика Семена съ дочерью пореди двора у телѣги. Онъ, по обыкновенiю безъ шляпы, стоялъ облокотясь на телѣгу.

Хозяйка квартиры встрѣтила меня словами: — Наконецъ то вы прiѣхали, а Семенъ съ дочерью затужились совсѣмъ; ужъ я ихъ уговаривала, уговаривала — не вѣрятъ: боятся чтобы не взыскали за бумаги.

Изъ объявленiя вывѣшеннаго на дверяхъ съѣзда я узналъ, что дѣло Семеновой съ Рѣдковымъ назначено къ слушанiю послѣднимъ, почему предложилъ Семену и Марьѣ идти обѣдать.

— Нѣтъ, отвѣчали они, мы сбѣгали на базаръ, купили калачикъ, подождемъ здѣсь, и усѣлись на заваленкѣ.

Квартира моя была недалеко отъ зданiя суда, почему я, отъ нечего дѣлать, пошелъ въ залу съѣзда. Какъ нарочно въ этотъ день разбирались дѣла крестьянъ при посредствѣ доморощенныхъ адвокатовъ. Въ числѣ адвокатовъ были: бывшiй писецъ бывшаго уѣзднаго суда, мѣщанинъ арендаторъ одного помѣщичьяго имѣнiя кончившiй курсъ въ приходскомъ училищѣ, сынъ портнаго, бывшiй ученикъ уѣзднаго училища и некончившiй курса, и, наконецъ, къ величайшему моему изумленiю банкротъ, бывшiй торговецъ, а теперь барышникъ лошадей, съ которымъ я нѣсколько разъ встрѣчался на конномъ базарѣ. Всѣ они сидѣли въ числѣ публики на особой скамье и совѣтовались между собою.

Изъ числа публики мнѣ бросилась въ глаза жалкая фигура чувашанина въ рваномъ кафтанѣ и лаптяхъ. Онъ безпрестанно переходилъ изъ залы суда въ прихожую и обратно; это меня заинтересовало.

— По какому дѣлу вы вызваны сюда? спросилъ я его, принимая за истца или отвѣтчика.

— Я ни по какому, я пишу аппеляцiю, отвѣчалъ онъ нечистымъ русскимъ языкомъ.

— Гдѣ вы научились?

— Я былъ помощникомъ волостнаго писаря, а теперь безъ мѣста и пишу просьбы.

«Вотъ еще новый адвокатъ", подумалъ я.

Читатель можетъ быть не повѣритъ этому, и я самъ желалъ бы охотно не вѣрить; но къ несчастiю это сущая правда. Подобные аблакаты, за неимѣнiемъ лучшихъ величающiе себя адвокатами, наводняютъ кляузами наши новые суды и какъ пiявки сосутъ кровныя деньги крестьянъ. Нѣкоторые изъ нихъ до того дерзки, что рѣшаются брать дѣла не только по мировому суду, но въ окружныхъ судахъ.

Въ числѣ публики около адвокатовъ сидѣлъ и повѣреннный Рѣдковыхъ, сидѣлецъ Трифонычъ. Это былъ довольно бойкiй крестьянинъ, лѣтъ 35, похожiй съ виду и на сидѣльца и на писаря. Онъ важно крутилъ свои усы и разговаривалъ съ аблакатами.

Я еще разъ предложилъ ему кончить дѣло миромъ до суда и съ согласiя довѣрителей предлагалъ помириться на 100 рубляхъ.

— Мы будемъ говорить объ этомъ завтра, отвѣчалъ онъ не безъ нѣкотораго сознанiя собственнаго достоинства.

Наконецъ наступило время разбора нашего дѣла и я позвалъ своихъ клiентовъ. Робко подходя къ рѣшеткѣ, они повторили судьямъ давно заученныя слова, что предоставляютъ мнѣ право говорить за нихъ на судѣ.

Я не буду описывать судебныхъ пренiй, скажу только что дѣло моихъ довѣрителей было выиграно окончательно и я получилъ исполнительный листъ на взысканiе съ Рѣдковыхъ 150 руб. въ пользу Марьи Семеновой и ея сына.

Разочарованный Трифонычъ (хотя по правдѣ ему нечего было разочаровываться: 30 руб. полушубокъ и возъ муки давно были у него, но онъ не хотѣлъ ударить себя въ грязь лицомъ предъ другими адвокатами) потребовалъ копiю съ рѣшенiя и съ заявленiемъ о неудовольствiи на рѣшенiе счелъ почему то нужнымъ обратиться, но окончанiи засѣданiя, не къ предсѣдателю суда, а къ товарищу прокурора.

Клiенты мои выѣхали изъ города тотчасъ по окончанiи засѣданiя, а я замѣшкался въ городѣ и выѣхалъ къ вечеру. Поздно вечеромъ на полпути къ дому, обгоняя обозъ, я замѣтилъ давно знакомую мнѣ шляпу старика Семена и услышалъ его голосъ: — постойте, постойте!

Въ попыткахъ подбѣжалъ ко мнѣ Семенъ и держа шляпу на–отлетѣ спросилъ: что же теперь будетъ?

Я вновь объяснилъ ему, что дѣло кончено и деньги скоро будутъ взысканы.

— Да вишь ты Трифонычъ–то, говорятъ, не доволенъ, хочетъ опять прошенiе подать; онъ и записочку Михею вонъ съ этими обозчиками послалъ. Нельзя ли какъ записочку перехватить?

Я отвѣчалъ, что дѣло въ другой съѣздъ перенести нельзя и записочку перехватывать не нужно.

— Ну ладно, ладно, прощайте, и онъ торопливо побѣжалъ къ своей телѣгѣ.

На третiй день ко мнѣ вновь пришелъ Семенъ, какъ онъ выражался, понавѣдаться объ дѣлѣ.

— А записочка то попалась ко мнѣ, прибавилъ онъ тихо; я полштофа въ Озеркахъ поставилъ извощику: онъ мнѣ записочку то и передалъ, вотъ она. И онъ подалъ мнѣ замазанный клочекъ сѣрой бумаги.

Записка была послана незапечатанною въ родѣ открытаго письма и такъ какъ открытыя письма не составляютъ тайны, то я передамъ читателямъ содержанiе записки, соблюдая въ точности ея орѳографiю.

«Милостивому государю Михею степановичу вдеревню крутыя Горки дѣло наше проиграно да не совсѣмъ можно подать апеляцыю прiезжайте въгородъ немедля и привезите денекъ, вашъ поверенный егоръ Трифоновъ.

— А ужъ какъ Михей–то ругается, говорилъ Семенъ, и не приведи Господи: я, говоритъ, къ самому губернатору, къ прокурору пойду, а денегъ моихъ вамъ не видать. Я, говоритъ, недоволенъ этимъ судомъ, въ Бузулукъ подамъ.

Я успокоилъ старика, посовѣтовалъ отдать записку Трифоныча Михею и онъ ушелъ.

Чрезъ нѣсколько дней ко мнѣ зашелъ охотникъ, крестьянинъ деревни Крутыя Горки, Дмитрiй Васильевъ. Онъ познакомился со мной нѣсколько лѣтъ тому назадъ на охотѣ за перепелами и съ тѣхъ поръ часто захoдилъ ко мнѣ; мы были очень дружны. Это былъ нестарый еще крестьянинъ, лѣтъ сорока, довольно умный и по крестьянски развитой, но не грамотный. Онъ очень любилъ разговаривать и я часто говорилъ съ нимъ о разныхъ предметахъ хозяйства, разсказывалъ ему какiя улучшенiя я предполагаю ввести въ своей дачѣ. Онъ выслушивалъ внимательно, не противорѣчилъ, но относился ко всѣмъ улучшенiямъ какъ то недовѣрчиво.

— Да, это хорошо, говорилъ онъ, но при этомъ какъ–то недовѣрчиво улыбался; однако мы по прежнему оставались друзьями.

На этотъ разъ я разсказалъ Дмитрiю о пользѣ разведенiя лѣсовъ и выгодахъ лѣсоразведенiя въ нашей мѣстности, сообщилъ ему планы объ устройствѣ на будущую весну въ своей усадьбѣ питомника для разведенiя различныхъ породъ деревъ.

— А крѣпко серчаетъ на меня Михей, прервалъ меня Дмитрiй; все, говоритъ, отъ тебя это вышло, кабы не ты, не взялся бы онъ, — это про васъ то онъ говоритъ, — хлопотать за Марью.

— Ты то чѣмъ тутъ виноватъ? спросилъ я Дмитрiя.

— Какъ же Марья то при мнѣ въ первый разъ приходила къ вамъ совѣтоваться объ этомъ дѣлѣ.

— Да тебѣ то что бояться Михея, пускай сердится.

— Да все же нехорошо, вѣдь Михей у насъ первый человѣкъ, тысячами ворочаетъ. Да онъ только сердится, а не больно тужитъ: говоритъ дѣло–то Марьи рѣшено неправильно, потому на судѣ былъ не самъ прокуроръ, а его помощникъ (т. е. товарищъ); это ему кто–то въ городѣ растолковалъ. Утрось Михей встрѣтилъ меня на водопоѣ и говоритъ: — «Хотѣли вы меня съѣсть, но Богъ не выдастъ: я нашелъ въ городѣ человѣчка, написалъ то есть все какъ было и въ самый главный судъ подалъ". Онъ, говорятъ, на прошенье то 30 цѣлковыхъ истерялъ.

Я за нѣсколько дней передъ этимъ отослалъ исполнительный листъ судебному приставу, который долженъ былъ на дняхъ прiѣхать, почему въ сущности эти свѣдѣнiя для меня не были интересны, но меня интересовало это дѣло все съ той же точки, то есть, кáкъ крестьяне относятся къ суду и кáкъ боятся они своихъ мiроѣдовъ.

На другой день въ деревню Крутыя Горки прiѣхалъ судебный приставъ. Я въ качествѣ повѣреннаго долженъ былъ присутствовать при взысканiи. На квартирѣ судебнаго пристава я засталъ сельскаго старосту крутогорскаго общества, молодаго богатаго крестьянина, родственника Михея, сотскаго, десятника, однимъ словомъ всѣ мѣстныя власти.

— Нельзя ли меня уволить отъ этого дѣла, ваше благородiе, сказалъ судебному приставу староста: дядя Михей серчать будетъ.

Судебный приставъ, конечно, отказалъ уволить старосту отъ присутствiя при взысканiи.

Мы пошли въ домъ Ивана Рѣдкова, племянника знаменитаго богача — мiроѣда Михея; тамъ никого не было. По закону судебный приставъ, за отсутствiемъ хозяина, долженъ былъ передать повѣстку о назначенiи новаго срока домашнимъ или сосѣдямъ; но такъ какъ домашнихъ никого не было въ домѣ, то староста позвалъ сосѣдку, которой было поручено присматривать за домомъ. Сосѣдка, пожилая крестьянка, скоро пришла; но узнавъ, что ей хотятъ отдать повѣстку, страшно испугалась.

— Я ихнихъ дѣловъ не знаю, говорила она судебному приставу и ни зачто не возьму повѣстки, какъ они кумились такъ и сватайся, а мое дѣло сторона.

Пришлось отдать повѣстку десятнику.

Изъ дома Ивана Рѣдкова всѣ власти отправились къ Михею Рѣдкову.

Большая сосновая изба Михея, съ выходящимъ на улицу крыльцомъ, была заперта извнутри; чанные (крытые, тесовые) ворота были такъ же на запорѣ; на дворѣ лаяла стая псовъ. Десятникъ побѣжалъ на гумно за хозяевами. Полчаса ожиданiя; наконецъ сѣни отворились и старуха жена Михея впустила насъ въ избу.

— Дома хозяинъ?

— Нѣтути; онъ въ городу съ Трифонычемъ, вотъ третiй день пошелъ.

Едва только судебный приставъ разложилъ на столѣ бумаги, чтобы написать Михею такую же повѣстку, какъ къ воротамъ подскакала телѣжка запряженная парой сытыхъ коней. Это прiѣхалъ изъ города Михей съ своимъ адвокатомъ.

Михей, толстый, приземистый крестьянинъ ввалился въ избу, за нимъ шелъ его адвокатъ Трифонычъ въ новомъ дубленомъ полушубкѣ, отъ котораго такъ и несло кислымъ запахомъ новой овчины.

— Господи, что это такое! закричалъ Михей, бросивъ шапку и рукавицы на полъ, какiя тамъ еще деньги, грѣхъ одинъ, охъ, охъ...

— Полно, полно, Михей Степанычъ, уговаривалъ его Трифонычъ.

— Грѣхъ вамъ будетъ, обратился онъ ко мнѣ, зачѣмъ вы за Марью хлопотали?

Сельскiя власти стояли молча, судебный приставъ съ удивленiемъ смотрѣлъ на Михея.

— Меня весь мiръ одобритъ! кричалъ Михей; я сходку соберу, какiя тамъ еще деньги.

— Полно, не шуми, дядя, счелъ своей обязанностiю сказать староста.

— Ты то изъ чего хлопочешь, накинулся Михей на старосту, тебѣ то какое тутъ дѣло?

Староста замолчалъ.

— Михей Степановичъ, сказалъ судебный приставъ, я долженъ взыскать съ васъ по исполнительному листу 75 руб.; можете вы сейчасъ заплатить эти деньги?

— Нѣтъ, не буду платить.

— Въ такомъ случаѣ долженъ буду приступить къ описи вашего имѣнiя.

— Что жъ, описывайте, зорите, только ужъ дайте мнѣ подписку, что воротите эти деньги, если моя пеляцыя будетъ въ мою пользу.

— Мы подали на рѣшенiе съѣзда апеляцыю, сказалъ Трифонычъ.

— Вы хотите сказать касацiонную жалобу, поправилъ его приставъ.

— Да, то есть касацiонную жалобу, повторилъ сконфуженный адвокатъ; такъ нельзя ли подождать взыскивать до окончанiя дѣла?

Судебный приставъ предъявилъ ему исполнительный листъ.

— Нѣтъ, ни за что не заплачу, продолжалъ лютовать Михей, я къ губернатору, въ синодъ подамъ, а не заплачу.

Въ это время возвратился Иванъ Рѣдковъ.

— Ничего не подѣлаешь, уговаривалъ онъ дядю, надо заплатить.

Но Михей не слушалъ.

Зная хорошо характеръ Михея и его состоянiе, (онъ надняхъ получилъ за проданный скотъ болѣе тысячи руб.), я предложилъ судебному приставу приступить къ описи имѣнiя.

Когда судебный приставъ взялъ карандашъ и бумагу и пошелъ на дворъ, для описи строенiя, староста заявилъ, что Михей заплатитъ. Дѣйствительно Михей отправился въ чуланъ, долго тамъ возился и считалъ, наконецъ принесъ деньги. Вслѣдъ за нимъ принесъ деньги и Иванъ Рѣдковъ.

Власти стали собираться домой; дѣло было кончено.

При выходѣ изъ избы меня остановилъ Михей.

— Не сердитесь на меня, сказалъ онъ; я знаю вы невиноваты, это все Марья съ Семеномъ, Богъ съ ней; може я чего въ сердцахъ не ладно сказалъ, не сердитесь.

Ожиданiя мои сбылись. Михей понялъ наконецъ правоту моего дѣла.

Чрезъ нѣсколько дней ко мнѣ зашелъ круто–горкскiй староста.

— А ужъ какъ бранилъ меня дядя Михей, сказалъ онъ: зачѣмъ, говоритъ, ты тутъ хлопоталъ, тебѣ какое дѣло? ты, говоритъ, ихъ руку держишь. А мнѣ кáкъ ослушаться начальства: чтò велитъ начальство тó и дѣлаю. Вонъ дядя то Михей своей гордостью чтó взялъ: деньги заплатилъ, Трифонычу отдалъ 30 рублевый полушубокъ да возъ муки. Иванъ–отъ больно тужилъ: за чтó, говоритъ, мы Трифоныча то наградили?

Прошло нѣсколько мѣсяцевъ. Михей все еще хлопочетъ; съ Трифонычемъ онъ поссорился: просилъ съ него обратно деньги, а тотъ не отдалъ, почему Михей и нашелъ какого то другаго адвоката. Старикъ Семенъ и Марья давно получили деньги; но все еще не могутъ успокоиться и время отъ времени заходятъ ко мнѣ сообщить, что Михей ѣздилъ въ городъ, писалъ куда то и хочетъ все воротить деньги.

Н. Казанцевъ.

________

 

ОБЩЕСТВО ДЛЯ ПРОТИВУДѢЙСТВIЯ ЧРЕЗМѢРНОМУ РАСПРОСТРАНЕНIЮ ПЬЯНСТВА.

 

Во Францiи въ настоящее время непомѣрно распространилось употребленiе крѣпкихъ напитковъ. Въ прежнее время французы пили виноградное вино и не упивались до безобразiя; но развитiе свеклосахарныхъ заводовъ, о которыхъ такъ хлопотали государственные люди Францiи сороковыхъ годовъ и протекцiонисты, произвели тамъ въ употребленiи крѣпкихъ напитковъ переворотъ. Вино было дешевле спирта и народъ пилъ вино; теперь спиртъ сталъ дешевле вина и народъ сталъ пить спиртъ. Въ прежнее время гектолитръ спирта стоилъ 200 фр., а теперь, вслѣдствiе развитiя винокуренiя изъ патоки и свеклосахарныхъ остатковъ, цѣна на спиртъ понизилась до 50 фр. за гектолитръ и французы обратились къ спирту и превратились въ пьяницъ. Французы–протекцiонисты хотѣли имѣть свой сахаръ, требовали наложить запрещенiе или большую пошлину на чужой сахаръ, чтобы отъ него не зависѣть и поощрять свой... И судьба, покровительница свободной торговли, сказала: хорошо, мои милые протекцiонисты, я вамъ даю свой сахаръ, но въ придачу къ нему получите и пьянство, а вмѣстѣ съ нимъ и безнравственность, и развратъ, и нищету, а наконецъ и коммуну; и судьба сдержала свое слово! Такъ то наказывается всякая недальновидность, несправедливость и эгоизмъ. Пусть не думаетъ фанатикъ протекцiонистъ, что всякое зло, причиненное потребителю, пройдетъ ему даромъ, безнаказанно. Наказанiе будетъ, рано или поздно, но будетъ, потому что судьбы справедливы. Такъ случилось и съ Францiей.

Сильное распространенiе пьянства во Францiи обратило теперь на себя вниманiе французскаго общества, и вотъ французы нашли необходимостью образовать изъ среды себя особое общество для противудѣйствiя гибельному развитiю этого порока. Оно теперь образовалось и работаетъ надъ статистикой пьянства и надъ тѣми мѣрами, какiя нужно принять и употребить для борьбы съ этимъ зломъ.

Изъ обнародованной программы общества видно, что потребленiе спирта во Францiи, составлявшее въ 1820 г. 350,000 гектолитровъ, въ 1850 увеличилось до 580,000, а въ 1869 г. до 1.000,000 гектолитровъ, не считая корчемнаго спирта (котораго навѣрно выпивается столько же). Число питейныхъ завѣденiй возрасло во Францiи до такой степени, что находится въ пропорцiи 1 каб. на 102 жит. Соразмѣрно этому увеличиваются и пьянство, и нищета, и преступленiя. Число умершихъ отъ запоя возрасло съ 1849 по 1869 г. отъ 331 до 587 чел. въ годъ. Число самоубiйствъ отъ пьянства съ 24 до 664, а число преступленiй связанныхъ съ пьянствомъ быстро возрастаетъ.

У насъ статистики пьянства не имѣется. Мы слышимъ безпрестанно и повсемѣстно жалобы о пьянствѣ русскаго народа, пропускаемъ эти жалобы мимо ушей и только. Мы имѣемъ подъ рукою только кое–какiя, отрывочныя цифры по этому предмету. Сравнимъ теперь эти цифры съ французскими.

Въ Одессѣ ( труды одесс. стат. ком.) на 140,000 ж. въ 1866 г. считалось (кромѣ трактировъ и гостинницъ) 1,936 кабаковъ, т. е., 1 к. на 72 ч. Въ Весьегонскѣ (журнальная корреспонденцiя) на 3,669 ж. находится 36 кабаковъ, т. е., 1 каб. на 100 чел. Въ Харьковѣ (по извѣстiямъ г. думы) считается жителей 62,000 ч., а кабаковъ 675, т. е., 1 к. на 92 ч. Въ Сибири, въ Красноярскѣ (кореспонденцiи) на 9,500 жит. имѣется 200 каб., т. е., 1 к. на 50 ч. Въ Енисейскѣ на 6,500 ж. 300 кабаковъ, т. е., 1 к. на 20 ч. Въ селенiи Глиняково (близъ Одессы) на 2,000 ж. находится 102 кабака, т. е., 1 к. на 20 ч. Въ селенiи Витимѣ (на Ленѣ) по свидѣтельству г. губернатора В. Сибири, на 124 крестьянскихъ дома находится 40 каб., т. е., 1 к. на 3 дома или на 10—15 душъ. Стало быть въ Весьегонскѣ пропорцiя кабаковъ къ числу жителей такова, какъ во Францiи, въ Харьковѣ на 8 проц. больше, въ Одессѣ на 25 проц., въ Красноярскѣ на 50 проц., въ Енисейскѣ на 80 проц., въ селенiи Глиняково на 80 проц., а въ селенiи Витимѣ на 90 проц. больше. Если французы считаютъ свою пропорцiю кабаковъ къ жителямъ огромною, то чтò сказать о нашей?

Число умершихъ отъ запоя возрасло во Францiи съ 1849 по 1869 г. съ 331 до 587 чел. въ годъ. Число самоубiйствъ отъ пьянства съ 24 до 664 ч., а всего вмѣстѣ до 1,251 чел. въ годъ. Статистическихъ цифръ объ умершихъ и самоубiйцахъ отъ запоя мы не имѣемъ (потому что у насъ считаютъ эти цифры пустяками), но мы представимъ нѣсколько цифръ объ этомъ предметѣ случайно нами замѣченныхъ по Петербургу.

Въ Петербургѣ умерло отъ пьянства сего 1872 года:

 11 апрѣля умеръ отъ пьянства       .  .  .  .  .  1

 16   «  найденъ повѣсившимся отъ пьянства  .  1

 17   «  найдены утонувшими отъ пьянства  .  .  2

 18   «  умеръ отъ пьянства       .  .  .  .  .  .  1

 17 iюня въ пьяномъ видѣ бросился въ Фонтанку 1

 18   «  умеръ отъ пьянства     .  .  .  .  .  .  .  1

 19   «  бросился изъ окна отъ пьянства   .  .  .  1

 19   «  повѣсился отъ пьянства    .  .  .  .  .  .  1

 19   «  отъ пьянства набросилъ на себя

петлю, но былъ удержанъ    .  .  .  .  .  .  .  .  .  1

 20   «  отъ пьянства повѣсился    .  .  .  .  .  .  1

20   «  отъ пьянства упалъ и умеръ    .  .  .  .  1

21   «  отъ пьянства хотѣлъ повѣситься, но

удержанъ   .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  1

21  « отъ пьянства поднятъ на улицѣ мертвый 1

 21   «  отъ пьянства бросился изъ окна   .  .  .  1

По этимъ цифрамъ, случайно замѣченнымъ, выводимъ, что отъ пьянства въ Петербургѣ можетъ быть каждый день умираетъ или насильственно лишаетъ себя жизни 1 человѣкъ. Если это такъ происходитъ цѣлый годъ, то значитъ въ одномъ Петербургѣ умираетъ въ годъ отъ пьянства по крайней мѣрѣ 300 человѣкъ. Если по этому масштабу положимъ на Москву такихъ смертей 200 ч. въ годъ, то значитъ въ однѣхъ нашихъ столицахъ, въ Петербургѣ и Москвѣ на 1.300,000 жит. число смертей и самоубiйствъ отъ пьянства дойдетъ въ годъ до 500 чел., тогда какъ на всю Францiю или на 35.000,000 жит. число этихъ умершихъ доходитъ только до 1,251 ч.

Если бы во Францiи оъ пьянства умиралъ народъ по приведенному нашему масштабу, то на Францiю пришлось бы такихъ умершихъ 13,000 въ годъ или въ 10 разъ больше того, сколько теперь тамъ умираетъ, или другими словами: у насъ ежегодно умираетъ отъ пьянства въ десять разъ больше, нежели во Францiи. Положимъ народонаселенiе наше вдвое больше французскаго, значитъ и отъ пьянства должно умирать больше только вдвое, а между тѣмъ умираетъ больше въ десять разъ.

Изъ этого слѣдуетъ, что или французскiя цифры о пьянствѣ невѣрны, или наши цифры ужасны.

Но если за симъ принять въ соображенiе, что въ Одессѣ напримѣръ на 140,000 жит. имѣется 1,936 кабаковъ и что эти кабаки содержатся (почти всѣ) евреями, то результаты отъ пропорцiи кабаковъ къ несчастiю у насъ выйдутъ еще хуже. Кабатчикъ еврей — это такой кабатчикъ, который у всѣхъ тѣхъ, кто у него пьетъ, вытягиваетъ, выжимаетъ, высасываетъ не только тó, чтó у нихъ есть сегодня въ карманѣ, но и тò, чтó у нихъ будетъ завтра, чтó будетъ добыто или заработано въ теченiе недѣли, въ теченiе мѣсяца и даже въ теченiе года и наконецъ въ теченiе всей жизни. Если взять нашего кабатчика еврея и кабатчика француза, то выйдетъ, что одинъ еврей–кабатчикъ въ отношенiи опаиванiя и прочаго отсюда проистекающаго, поспоритъ съ десятью французскими кабатчиками. Стало быть цифру 1,936 одесскихъ кабаковъ, по тому вреду который они приносятъ, надо помножить на десять и принять что въ Одессѣ не 1,936, а 19,360 кабаковъ. Въ цѣлой Россiи, а можетъ быть и въ цѣломъ мiрѣ нѣтъ между рабочимъ народомъ обоихъ половъ столькихъ и такихъ пьяницъ, столькихъ и такихъ нищихъ, столькихъ и такихъ непотребныхъ, какъ въ Одессѣ*) и все это есть произведенiе евреевъ–кабатчиковъ**).

Стало быть въ отношенiи пьянства наше положенiе хуже французскаго. Будемъ продолжать далѣе.

По извѣстiямъ доходящимъ изъ губернiй оказывается, что въ земскихъ собранiяхъ гласные отъ крестьянъ заявляютъ, что кабаки внутри селенiй развращаютъ не только взрослыхъ, но дѣтей и женщинъ. «У насъ народъ не пьетъ, говорятъ «Моск. Вѣдомости”, а пьянствуетъ, у насъ кабакъ не лавка, гдѣ можно только купить и выпить водки, а тутъ компанiя, пляски, пѣсни и развратныя женщины.” Изъ Весьегонска, Тверской губернiи, писали: у насъ на 3,669 душъ 38 кабаковъ. Упадокъ нравственности невообразимый: для выпивки мужъ и жена обкрадываютъ другъ друга, а дѣвицы дѣлаются проститутками. Отецъ Бѣлюстинъ («Совр. Лѣт.”) писалъ, что въ Тверской губернiи пьянство быстро распространяется, а вслѣдствiе этого и деморализацiя. Въ селенiяхъ завелись уже, чего прежде не бывало, непотребные дома, заводимые солдатками.

Въ Харьковѣ (докладъ представленный въ 1872 году въ харьк. г. думу) считается 62,000 жителей и 675 кабаковъ, т. е., 1 кабакъ на 92 души. По этому расчету кабакъ среднимъ числомъ не можетъ продать въ годъ болѣе 300 ведеръ; уже и это количество составляетъ на душу 31/2 ведра въ годъ, а ежели разложить только на взрослыхъ мужчинъ, то придется по 10 ведръ на каждаго въ годъ. Покупая ведро водки по 3 р. 50 к. и продавая по 5 р., кабакъ выручитъ въ годъ 450 р., а между тѣмъ расходы: наемъ помѣщенiя 200 р., отопленiе и освѣщенiе 60 р., устройство и обзаведенiе 25 р., патентъ 70 р.; раскурочное свидѣтельство 5 р.; налогъ на патентъ въ пользу города (20 проц.) и земства (25 проц.) 31 р. 50 к.; промышленное свидѣтельство 18 р.; налогъ со свидѣтельства въ пользу города и земства 3 р. 60 к. Итого расходовъ 413 р. 10 к. И такъ чистый доходъ кабака составитъ 36 р. 90 к. въ годъ. Но развѣ можетъ кабатчикъ существовать на 36 р. 90 к. въ годъ?

Изъ этого выходитъ, что кабатчикъ для пополненiя своего бюджета необходимо долженъ прибѣгать къ искусственнымъ и незаконнымъ средствамъ (недомѣръ, разбавленiе вина водою, отпускъ вина подъ залогъ вещей, сбытъ этихъ вещей, а также сбытъ вещей краденыхъ, промыслъ развратомъ и т. д.), потому что иначе кабатчикъ существовать не можетъ*). Такимъ образомъ существенный доходъ нашего кабака зависитъ не отъ водки, а отъ обмана, воровства, разврата и другихъ незаконныхъ и деморализующихъ промысловъ.

Изъ Екатеринославля писали (корреспондентъ «Голоса”), что тамъ 143 кабака, которые находятся въ рукахъ евреевъ. Патентъ, казенные, земскiе и городскiе сборы стоятъ 112 руб. Квартира кругло 150 р. Прибавьте освѣщенiе и другiе расходы по торговлѣ виномъ, и вы невольно станете въ тупикъ предъ вопросомъ: какимъ образомъ при такихъ значительныхъ расходахъ кабатчика можетъ существовать такое множество кабаковъ въ Екатеринославлѣ? Вопросъ разрѣшается между тѣмъ просто: несмотря на разбавленiе вина водою, на недомѣръ и т. п., едва ли хотя одинъ кабакъ можетъ существовать одною продажею вина. Водка здѣсь только ширма и силки для поклонниковъ ея. Ресурсы кабатчиковъ: обобрать пьянаго, принять краденныя вещи, дать прiютъ ворамъ, насчитать на пьянаго и проч. — вотъ тѣ средства, которыми живутъ и процвѣтаютъ здѣшнiе кабаки’’.

Изъ этого слѣдуетъ, что открытiе всякаго новаго кабака есть открытiе новаго притона развращенiя, воровства и разоренiя и проч. Кабатчики конкурируютъ между собою не продажею питей, а деморализацiей и развратомъ. Въ которомъ кабакѣ разврата болѣе, тотъ кабакъ и выигрываетъ больше. Такимъ образомъ кабатчики наперерывъ стараются перещеголять и перегнать другъ друга заманчивостью и прелестью разврата и такой развратъ все увеличивается и нѣтъ ему удержу. Люди несутъ въ кабакъ нетолько свое добро, но и чужое, потому что тамъ все принимаютъ. Вотъ и необходимое увеличенiе воровства, а за воровствомъ и грабежа и т. д.

Вышепомянутый докладъ харьковской г. думы говоритъ: съ лѣстницъ, съ тротуаровъ уносятся каменныя плиты, съ мостовъ вырываются желѣзныя связи, уносятся со столбовъ городскiе фонари; могилы умершихъ не остаются въ покоѣ, разоряются памятники, уносятся желѣзныя рѣшетки, кресты и все это сбывается въ кабакахъ или продается на рынкѣ въ такъ называемомъ воровскомъ ряду (уже воровскiе ряды завелись) и вырученныя деньги относятся въ кабаки.

Это дѣлается на улицахъ, а чтò же можетъ дѣлаться въ домахъ отъ деморализацiи и развращенности прислуги?

Изъ Ростова на Дону пишутъ (iюня 1872 г.), что тамъ работники собираются въ партiи и грабятъ по вечерамъ въ глухихъ улицахъ. Въ Костромѣ на дняхъ (iюля 1872) отъ памятника Сусанину отломили бронзовую руку, которую нашли въ кабакѣ.

А число кабаковъ, а стало быть и пьянство, между тѣмъ все растетъ.

Изъ Сибири пишутъ, что въ Красноярскѣ до 1863 г. было 10 кабаковъ, въ Енисейскѣ 18, а по тракту изъ Енисейска въ Красноярскъ 20; а теперь въ Красноярскѣ 200 кабаковъ, въ Енисейскѣ 300, а съ января 1872 прибавилось еще 20, а по тракту изъ Енисейска въ Красноярскъ появилось 170 кабаковъ. Г. губернаторъ восточной Сибири въ своихъ циркулярахъ свидѣтельствовалъ, что хлѣбопашество тамъ падаетъ, а пьянство, развратъ и бѣдность увеличиваются. Въ Харьковѣ въ 1869 году было 439 кабаковъ, въ 1870 — 499, въ 1871 — 568, а въ 1872 — существуетъ 675 кабаковъ, т. е., въ первый годъ прибавилось 60 кабаковъ, во второй 70, а въ третiй 107 кабаковъ.

И это кабацкое crescendo происходитъ вѣроятно не въ одномъ Харьковѣ, а можетъ быть въ цѣлой Россiи. Докторъ Романовъ («Голосъ”) говоритъ, что «берега Волги въ настоящее время окаймлены, въ буквальномъ смыслѣ, трактирами и кабаками!” И чтò отъ этого тамъ происходитъ можно себѣ вообразить.

Чѣмъ же это кончится и на чемъ это остановится?

«Въ продолженiи минувшихъ праздниковъ (1872 г.)”, писали «Моск. Вѣдом.”, «московскiя улицы являли собою прискорбное зрѣлище... мы говоримъ не о мостовыхъ, мы говоримъ о тѣхъ, которые будто послѣ битвы валялись на улицахъ. Это были люди мертвецки пьяные. Изъ нихъ многiе поплатились жизнью за свою неумѣренность, а возмутительные случаи открытаго нападенiя на проѣзжающихъ, не ночью, а среди бѣла–дня, доказываютъ, что улицы наши стали небезопасны отъ пьяныхъ.”

Пьянство въ Москвѣ прежде до этого дневнаго нападенiя на проѣзжающихъ не доходило, стало быть оно увеличивается и послѣдствiя его дѣлаются уже не безопасны для общества.

Одесскiя сцены въ прошломъ году и харьковскiя въ нынѣшнемъ суть результаты того же народнаго пьянства. Конечно, при нынѣшней нашей петербургской полицiи мы безопасны, но неровенъ часъ! Развѣ не можетъ случиться, что полицiя наша какимъ нибудь образомъ вдругъ оплошаетъ, сдѣлается не такъ разумна, не такъ предусмотрительна и проч. Вѣдь этого перехода нашей полицiи отъ лучшаго къ худшему (какъ уже и были примѣры) никто отрицать не можетъ... а тогда и у насъ (чего Боже сохрани!) могутъ произойти такiя же явленiя, какъ и въ Москвѣ. Да хотя бы наша полицiя всегда была также разумна и предусмотрительна, какъ теперь, но матерiалы разврата, буйства, безпорядковъ все возрастаютъ и наконецъ могутъ возрости до того, что полицiя не въ состоянiи будетъ ихъ предупредить.

И выходитъ, что дѣло сдѣлалось серьезно и что надо принимать мѣры противъ пьянства и не какiя нибудь обыкновенныя, административныя, полицейскiя, внѣшнiя мѣры, а надо чтобы общество само вступилось въ это дѣло, обратило на него вниманiе и придумало такiя средства противъ бѣдствiя, угрожающаго Россiи, которыя были бы самыя лучшiя и самыя дѣйствительныя. Напрасно мы будемъ закрывать глаза, какъ говоритъ «Вѣстникъ Европы» по этому вопросу, предъ очевидностiю; напрасно намъ говорятъ, что пьянство наше ничего не значитъ, что пьянства нѣтъ, что умноженiе кабаковъ пьянства не прибавило, что пьянство происходитъ отъ невѣжества, отъ недостатка образованiя и дайте только намъ образованiе!...... и проч., и проч. Нѣтъ, этими пѣснями встревоженное общество (которое жалуется на пьянство отовсюду) уже убаюкать нельзя. Все чтò мы видимъ до сихъ поръ въ происшествiяхъ одесскихъ, харьковскихъ, московскихъ и другихъ, мы видимъ только одну наружную сторону пьянства, но чтò дѣлается дальше, въ глубинѣ въ умахъ, нравахъ, въ страстяхъ народа мы этого не видимъ и еслибы было такое волшебное стекло, сквозь которое мы могли бы это увидѣть, то мы можетъ быть ужаснулись бы. Ясно, что дѣло слишкомъ серьезно и что намъ грозитъ раньше или позже (если дѣло будетъ продолжаться какъ теперь) всеобщее пьянство, разгулъ, развратъ, бѣдность со всѣми послѣдствiями отъ этого проистекающими и что настало время объ этомъ подумать хорошенько и подумать всѣмъ мiромъ. Ежели французы обратили вниманiе на свое пьянство, которое несравненно меньше нашего, то кàкъ же намъ не обратить вниманiе на свое.

Говорятъ — интернацiоналка, коммуна! и при этомъ вздрагиваютъ отъ ужаса, отъ убiйствъ, отъ пожаровъ, отъ злодѣянiй, но посмотрите поглубже въ эту бездну..... посмотрите еще поглубже и вы увидите что на днѣ ея не малую роль играетъ французскiй кабакъ и пламя свеклосахарнаго алкоголя. И вотъ вамъ еще одно прибавленiе къ новой исторiи Францiи! Одильонъ–Барро, членъ парижской академiи, принимая членовъ общества для противудѣйствiя пьянству, сказалъ, что среди тѣхъ негодяевъ, которые обагрили кровью и сожгли Парижъ, господствующую роль играло неумѣренное употребленiе спирта и пьянство.

Ergo?....

Н.

_______

 

ПОЛОЖЕНIЕ ПЕНСIОННАГО ДѢЛА ЗА ГРАНИЦЕЮ И У НАСЪ И ПРЕДПОЛОЖЕНIЯ ОБЕЗПЕЧЕНIЯ ПЕНСIЯМИ НА НАЧАЛАХЪ ВЗАИМНОПОЖИЗНЕННАГО СТРАХОВАНIЯ.

 

(Продолженiе)

 

Приступившая къ занятiямъ Высочайше утвержденная коммиссiя журналомъ отъ 27 апрѣля 1867 года постановила: имѣть въ виду, что пенсiи производимыя на основанiи дѣйствующаго нынѣ пенсiоннаго устава до такой степени ничтожны, что не обезпечиваютъ пенсiонеровъ даже въ самыхъ необходимыхъ потребностяхъ жизни. Между тѣмъ, въ общей сложности, пенсiонныя выдачи составляютъ весьма значительный для государственнаго казначейства расходъ, простирающiйся до 17 м. и главное возрастающiй въ размѣрѣ отъ 500 т. р. до 1 м. p.

Столь очевидная неудовлетворительность теперешней системы пенсiй оказывала коммиссiи на необходимость преобразованiя пенсiоннаго на новыхъ, болѣе соотвѣтствующихъ существу дѣла началахъ, почему для ознакомленiя съ пенсiоннымъ вопросомъ необходимо было составить историческое обозрѣнiе пенсiонныхъ законоположенiй въ Россiи и современное обозрѣнiе иностранныхъ пенсiонныхъ законодательствъ.

Обѣ эти подготовительныя работы были составлены коммиссiею и отпечатаны.

Первая изъ этихъ работъ составлена преимущественно по полному собранiю законовъ и подлиннымъ дѣламъ государственной канцелярiи, II отдѣленiя департамента гocyдapствeннaго казначейства и предшествовавшихъ работъ прежнихъ коммиссiй разсмотрѣнiя пенсiонныхъ началъ. Къ обозрѣнiю приложенъ сводъ замѣчанiй по вопросамъ возникшимъ изъ представленныхъ въ 1850 г. графомъ Блудовымъ основанiй новаго пенсiоннаго устава.

Вторая работа — современное обозрѣнiе иностранныхъ пенсiонныхъ законодательствъ, по недостатку источниковъ, представляетъ краткое обозрѣнiе 15–ти главнѣйшихъ иностранныхъ пенсiонныхъ законоположенiй, тѣмъ не менѣе дающее понятiе о положенiи пенсiоннаго вопроса въ западныхъ государствахъ.

Затѣмъ работы коммиссiи заключались въ собиранiи статистическихъ свѣдѣнiй, чтобы на основанiи вполнѣ точныхъ матерiаловъ опредѣлить: отношенiе пенсiонеровъ и пенсiй къ числу служащихъ лицъ получаемаго ими содержанiя*), раздѣливъ число служащихъ, отдѣльно по размѣру получаемаго ими жалованья и содержанiя, на особые классы. Всѣ эти подготовительныя работы окончены къ 1 iюля года.

Изъ статистическихъ матерiаловъ, заключающихъ въ себѣ общiе своды оныхъ, при сравнительномъ разсмотрѣнiи таблицъ можно съ точностью опредѣлить въ чемъ именно заключаются тѣ недостатки и неудобства настоящаго устава о пенсiяхъ.

Такъ къ 1–му iюля 1868 г. общее число пенсiоныхъ выдачъ составляло 17.370,302 р. 24 коп. на 151,768 пенсiонеровъ или 3,94 проц. государственнаго дохода, исчисленнаго по смѣтѣ 1867 г.

Сравнивая подобные расходы 20–ти иностранныхъ государствъ оказывается, что Pocciя занимаетъ между ними 15 мѣсто, уступая относительно обезпеченiя будущности своихъ служащихъ всѣмъ первокласснымъ державамъ.

Если бы, говорится въ запискѣ члена пенсiонной коммиссiи В. И. Хитрово, къ пенсiоннымъ выдачамъ западныхъ государствъ можно было присовокупить еще всѣ дополнительныя выдачи, расходуемыя на тотъ же предметъ учрежденными или покровительствуемыми правительствами пенсiонными вдовьими и сиротскими кассами, которымъ Россiя можетъ отчасти сопоставить только эмеритальныя кассы морскаго и военнаго вѣдомствъ, то убѣдимся, что въ Россiи на пенсiи расходуется сравнительно едва–ли не меньше, чѣмъ даже въ Австрiи, наименѣе расходующей на этотъ предметъ.

Эти соображенiя приводятъ къ тому заключенiю, что 17–миллiонный, изъ государственнаго казначейства, расходъ на пенсiи нельзя назвать вообще значительнымъ. Совершенно въ иномъ видѣ представляется постепенное, но постоянное возростанiе выдачъ.

Въ 1828 г. число пенсiонеровъ доходило до 26,092 чел., получавшихъ 2.865,536 р. 381/2 г. коп.; въ 1868 г. число пенсiонеровъ составляло уже 151,718 чел. съ пенсiонными полученiями въ 17.370,302 р. 24 к. Такимъ образомъ въ 40–лѣтнiй перiодъ существованiя пенсiоннаго устава 1827 г. число пенсiонеровъ и получаемыхъ ими пенсiй возросло въ 6–ть разъ.

При этомъ слѣдуетъ обратить особенное вниманiе на то, что въ дѣйствительности увеличивался не размѣръ пенсiй, а число пенсiонеровъ, такъ какъ средняя пенсiя каждаго пенсiонера, составлявшая въ 1828 г. 109 руб. 82 коп., составляетъ въ настоящее время 114 р. 45 коп.

Это постоянное приращенiе пенсiй, не обусловливаемое никакими внѣшними обстоятельствами, и составляетъ главнѣйшiй недостатокъ пенсiоннаго устава, такъ какъ лишаетъ всякой возможности рѣшить вопросъ: когда и на какой суммѣ могутъ остановиться пенсiонныя выдачи?

Подобное возрастанiе государственныхъ расходовъ оправдывалось бы до извѣстной степени, если бы вмѣстѣ съ нимъ возростало и обезпеченiе будущности служащаго. Между тѣмъ на дѣлѣ представляется совершенно противное. Такъ въ 1842 г. среднимъ числомъ каждый пенсiонеръ получалъ въ пенсiю 1/3 своего на службѣ содержанiя, въ 1867 г., вслѣдствiе увеличенiя средняго размѣра содержанiя, пенсiю въ дѣйствительности составляетъ уже только 1/6 часть того, чтó служащiй получаетъ на службѣ.

Незначительность пенсiи имѣла прямымъ слѣдствiемъ, что только треть всего числа пенсiонеровъ получаетъ пенсiи на основанiи общаго пенсiоннаго устава и что для увеличенiя до извѣстной степени пенсiй для остальныхъ двухъ третей приходится прибѣгать къ Монаршей милости или къ изданiю особыхъ по отдѣльнымъ вѣдомствамъ пенсiонныхъ уставовъ, которыхъ существуетъ, такимъ образомъ, до 50–ти.

Неудовлетворительность настоящаго пенсiоннаго устава, по словамъ записки В. И. Хитрово, главнѣшимъ образомъ заключается:

«Въ безграничномъ, за малыми лишь исключенiями, правѣ каждаго служащаго на пенсiю отъ правительства".

«Въ несоотвѣтственности крайняго предѣла лѣтъ службы для выслуги высшей пенсiи".

У насъ, за исключенiемъ лицъ, не получающихъ содержанiя на службѣ, всѣ остальные служащiе имѣютъ право на полученiе пенсiи отъ правительства.

Въ заграничныхъ же пенсiонныхъ постановленiяхъ, наоборотъ, полученiе правительственной пенсiи ограничено весьма многими условiями, наприм. причинами выхода въ отставку, занятiемъ штатныхъ должностей, и т. п.

Въ Pocciи крайнiй предѣлъ лѣтъ службы для достиженiя высшаго размѣра пенсiи составляетъ 35 лѣтъ или, принимая по закону начало службы въ 16–лѣтнiй возрастъ, достиженiе 51–лѣтняго возраста.

Въ западныхъ государствахъ нигдѣ не допускается столь незначительный предѣлъ возраста. Для полученiя высшаго размѣра пенсiй опредѣляется: во Францiи, Англiи, Бельгiи, Австрiи, Италiи, Нидерландахъ и Вюртембергѣ достиженiе 60–лѣтняго, въ Данiи 65–лѣтняго и въ Пруссiи 70–лѣтняго возраста.

Всѣ эти несовершенства настоящаго пенсiоннаго устава привели коммиссiю къ тому убѣжденiю, что частныя паллiативныя мѣры не могутъ привести ни къ какимъ, относительно исправленiя пенсiоннаго устава, благотворнымъ результатамъ и только коренное преобразованiе на новыхъ началахъ предупредить отяготительное для казначейства постоянное возрастанiе пенсiонныхъ расходовъ и можетъ до извѣстной степени дѣйствительно обезпечить будущность посвятившаго себя государственной службѣ.

Подобное радикальное преобразованiе обезпеченiя служащихъ пенсiонами можетъ быть твердо построено лишь на началахъ пожизненнаго страхованiя.

Участникъ подобнаго страхованiя единовременно, или въ опредѣленные сроки, дѣлаетъ извѣстные денежные взносы, которые, по системѣ сберегательныхъ кассъ, увеличиваются сложными процентами. При достиженiи имъ извѣстнаго возраста, онъ можетъ требовать обратно всѣ внесенныя имъ деньги, съ наросшими на нихъ процентами, или, расчитавъ вѣроятность предстоящей ему жизни по таблицѣ смертности, раздѣлить причитающiйся ему капиталъ на число предстоящихъ ему лѣтъ жизни, и затѣмъ сообразно этому расходовать его по частямъ. Это примѣръ пожизненнаго страхованiя въ простомъ видѣ. Участникъ такого страхованiя можетъ пережить вѣроятный предѣлъ своей жизни и тогда капиталъ его изсякнетъ ранѣе его смерти, можетъ и не дожить и тогда часть капитала остается не прожитою. Но эти недостатки устраняются началомъ взаимности при совокупной жизни многихъ участниковъ.

Въ среднемъ выводѣ, если таблица смертности, по которой исчислена вѣроятность жизни, вѣрна, недожитое однимъ переживается другимъ, и при началѣ взаимности все то, чтó не получилъ умершiй ранѣе крайняго предѣла жизни, будетъ уплачено тому, который перейдетъ его.

Допустимъ, что 1000 участниковъ дѣлали съ одинаковаго возраста одинаковые взносы и при достиженiи, положимъ, 57–лѣтняго возраста, потребовали бы пожизненныя пенсiи. Изъ таблицы смертности Депарсьё видно, что этого возраста достигли изъ первоначальныхъ участниковъ только 500 человѣкъ, остальные умерли ранѣе, поэтому пожизненная пенсiя при простомъ страхованiи равнявшаяся, положимъ, 100 руб., при взаимномъ составитъ 100´2=200. Если пойдемъ дальше и допустимъ, что пожизненная пенсiя потребовалась бы участниками только по достиженiи ими 81–лѣтняго возраста, то причитающаяся пенсiя будетъ равняться 100´10=1000 р., такъ какъ по таблицѣ смертности Депарсьё изъ 1000 чел. достигшихъ 3–хлѣтняго возраста остаются въ живыхъ при достиженiи 57–лѣтняго возраста 502 чел., а при достиженiи 81–лѣтняго возраста только 101 человѣкъ.

Въ виду этихъ соображенiй и составленъ былъ коммиссiею проектъ положенiя пенсiонной кассы на началахъ взаимнаго пожизненнаго страхованiя. Но не смотря на то, что подобныя кассы за границею уже много лѣтъ благотворно проявляютъ свою дѣятельность, и владѣютъ громадными капиталами, какъ наприм., англiйское общество Royal, капиталъ котораго простирается до 27 милл., или во Францiи «Caisse de retraite pour la vieillesse sous la garantie de l'Etat.", мнѣнiя членовъ коммиссiи раздѣлились: одни были за исправленiе нашего настоящаго пенсiоннаго устава, другiе за проектъ положенiя о пенсiонной кассѣ на началахъ взаимнаго пожизненнаго застрахованiя; впрочемъ, на сторонѣ послѣднихъ былъ голосъ предсѣдателя коммиссiи, который, какъ мы слышали, представилъ оба мнѣнiя съ проектомъ кассы на благоусмотрѣнiе г.г. министра финансовъ и государственнаго контролера и вопросъ объ учрежденiи у насъ подобной кассы рѣшенъ утвердительно.

Возраженiя противъ началъ пенсiонной кассы сводились къ тому, что начало взаимнаго пожизненнаго страхованiя не можетъ быть положено въ основанiе правительственныхъ пенсiй:

Что страхованiе жизни есть та же лотерея и существенно различается отъ страхованiя отъ огня.

Что этотъ видъ страхованiя изъ года въ годъ исчезаетъ.

Что принужденiе служащихъ къ обязательному участiю въ рискахъ страхованiя будетъ несправедливою мѣрою и наконецъ, что страхованiе жизни можетъ быть допущено только при болѣе облегчительныхъ противъ проекта кассы условiяхъ.

Но возраженiя эти разбиваются уже той истиной, что каждому человѣку врождена забота о своемъ благосостоянiи, а такъ какъ каждому благосостоянiю грозятъ разныя случайности, то естественно является необходимость предупредить эти случайности вредящiя благосостоянiю.

Поэтому мѣры предосторожности, изъ которыхъ страхованiе есть одна изъ самыхъ вѣрныхъ, и побуждаютъ человѣка предпочесть ее другимъ обыкновеннымъ мѣрамъ.

Если способности и трудъ человѣка составляютъ источникъ его благосостоянiя, то нѣтъ причины не страховать ихъ противъ грозящихъ имъ случайностей, точно также какъ страхуется домъ, поле, платье и т. п.

Вѣроятность потери жизни смертью превосходитъ, какъ указываетъ статистика, въ 10 разъ вѣроятность потери имущества отъ огня. Вѣроятность же смерти подлежитъ также самымъ положительнымъ законамъ. Изъ этого видно, что изъ всѣхъ родовъ страхованiя — страхованiе жизни наиболѣе полезно и можетъ быть основано на самыхъ точныхъ законахъ.

Изъ ошибочнаго пониманiя страховыхъ началъ истекаетъ мнѣнiе, что страхованiе есть та же лотерея и что между страхованiемъ жизни и страхованiемъ отъ огня существуетъ различiе. Въ страхованiи дается всегда извѣстное за извѣстное, въ лотереи же извѣстное за неизвѣстное. Между страхованiемъ же жизни и страхованiемъ отъ огня нѣтъ инаго различiя какъ различiя внѣшнихъ формальностей.

Страхованiе жизни не только ежегодно не уменьшается, но, наоборотъ, изъ года въ годъ увеличивается. Это ясно подтверждаютъ цифры различныхъ страховыхъ обществъ въ Англiи и Францiи и обороты нашего общества страхованiя пожизненныхъ доходовъ — сравнительно съ заграничными еще не вполнѣ выгоднаго для страхующихъ. Еще въ 1773 г. особый актъ англiйскаго парламента строжайше запрещалъ страхованiе человѣческой жизни, какъ дѣйствiе въ высшей степени безнравственное, а 95 лѣтъ спустя, именно въ 1868 г., страхованiе жизни человѣческой отъ грозящихъ ей случайностей простиралось до 6 миллiардовъ руб. Причемъ, напр., въ Англiи приходится почти 1 застрахованный на 2 жителей, а общая сумма застрахованныхъ пожизненныхъ капиталовъ составляла среднимъ числомъ на каждаго жителя 100 руб.

Во Францiи съ 1851 года существуетъ вспомогательная касса для престарѣлыхъ подъ названiемъ: «Caisse de retraite pour la vieillesse sous la garantie de l'Etat." Въ основанiи ея, какъ и должно быть, лежатъ расчеты сложныхъ процентовъ, по 5 со ста, и законы вѣроятностей жизни человѣческой. Учрежденiе это вполнѣ достигаетъ своей благотворительной цѣли.

Почти подобныя начала положены въ основанiе проекта и нашей пенсiонной кассы. Таблицы смертности Депарсьё, хотя и составленныя для Францiи, даютъ для вычисленiя тарифа пенсiй очень близкiя данныя.

Вотъ сравнительные результаты смертности по таблицамъ Депарсьё и у насъ, отнесенные къ 1000 сверстникамъ 20 лѣтъ, принимаемыхъ за среднiй возрастъ поступленiя на службу.

Францiя.   Россiя.

20 лѣтъ . 1,000                 1,000

25      «               951                 957

30      «               900                 909

35      «               854                 859

40      «               809                 797

45      «               760                 726

50      «               713                 645

55      «               654                 568

60      «               574                 479

Чтобы судить, хотя приблизительно, о величинѣ пенсiй, образующихся изъ болѣе или менѣе продолжительныхъ взносовъ служащихъ, приведемъ нѣсколько численныхъ результатовъ, выведенныхъ на основанiи вышеупомянутыхъ тарифныхъ таблицъ.

Съ служащаго 20–ти лѣтъ отъ роду, получающаго 600 р. годоваго содержанiя, производится 5 проц. ежегодный вычетъ. Достигнувъ 50–ти лѣтняго возраста, онъ будетъ имѣть право на пожизненную пенсiю въ 370 р. Если же прослужитъ до 60 лѣтъ, и будетъ продолжать ежегодныя взносы, то прiобрѣтетъ пенсiю въ 1,026 рублей.

50/0 вычеты съ 3,000 р. содержанiя, начиная съ 30 лѣтняго возраста и продолжаемые до 50–ти лѣтняго, доставятъ пенсiю въ 510 р. При томъ же содержанiи  и вычетахъ продолжаемыхъ до 60–ти лѣтъ, пенсiя возвысится до 1,543 р.

Служащiй съ 20 до 55 лѣтъ вноситъ ежегодно по 5 проц. съ своего содержанiя, именно: съ 20–ти до 30 лѣтъ съ 600 р.; съ 30 до 40 лѣтъ съ 1200 р. съ 40 до 45 лѣтъ съ 2,400 р.; и, наконецъ, съ 45 до 55 лѣтъ съ 3,000 р.; 55–ти лѣтъ отъ роду онъ прiобрѣтетъ право на пенсiю въ 728 р.

Различныя видоизмѣненiя правилъ кассы, относящiяся къ выдачѣ пенсiй, какъ–то: съ удержанiемъ или безъ удержанiя права на возвратъ капитала, самимъ ли вкладчикомъ, или, по ихъ смерти, ихъ семействамъ, или еще напередъ назначаемому лицу и проч. желающiе найдутъ эти свѣдѣнiя въ описанiи французской кассы.

Придя къ заключенiю, что только начало пожизненнаго взаимнаго страхованiя можетъ лечь въ основу будущихъ пенсiй, составители проекта положенiя пенсiонной кассы на этихъ началахъ, въ виду условiй, которыя пенсiонная коммиссiя должна была выполнить при рѣшенiи пенсiоннаго вопроса съ финансовой стороны, т. е., увеличенiе размѣра пенсiи и уменьшенiе пенсiонныхъ расходовъ государственнаго казначейства, должны были прежде всего рѣшить вопросъ о средствахъ пенсiонной кассы.

 

(Продолженiе будетъ).

_________

 

ОДИНЪ ИЗЪ НАШИХЪ БИСМАРКОВЪ.

 

Часть третья и послѣдняя.

 

ГЛАВА II.

 

Графъ Обезьяниновъ въ вагонѣ.

 

Итакъ графъ Обезьяниновъ катитъ по желѣзной дорогѣ въ Петербургъ, и катитъ не просто, какъ всѣ простые смертные, а катитъ полный какими–то тревожными ожиданiями и непреодолимыми стремленiями къ власти, къ почести и пожалуй даже къ какой–то общественной пользѣ, не совсѣмъ только ясно сознаваемой.

Какъ подобаетъ великому человѣку, графъ Обезьяниновъ сидѣлъ одинъ въ отдаленiи и посвящалъ свое досужее время на куренье и на сонъ; а въ промежуткахъ размышлялъ о томъ къ чему влекли его непреодолимыя стремленiя.

Но судьба на этотъ разъ не поблагопрiятствовала графу; вагонъ, въ которомъ графъ ѣхалъ, сломался, вслѣдствiе чего, о ужасъ! графу Обезьянинову пришлось волею–неволею пересѣсть въ общiй вагонъ.

Когда это происшествiе случилось, то графъ не могъ выдержать своего негодованiя, и при этомъ, ругнувъ кого только могъ, пришелъ къ мысли, что пора подвергать отвѣтственности желѣзно–дорожныя управленiя за безпорядки. Нѣтъ худа безъ добра: не сломайся вагонъ, въ которомъ сидѣлъ графъ Обезьяниновъ такъ уютно и спокойно, въ его голову не вошла бы мысль о необходимости подвергать отвѣтственности чины управленiй желѣзныхъ дорогъ за безпорядки на пути, и кто знаетъ, на сколько такая мысль можетъ привести къ великимъ послѣдствiямъ и быть плодотворной, еслибы, паче чаянiя, графу вздумалось заявить претензiю на званiе великаго человѣка въ области путей сообщенiя?!...

Итакъ графъ Обезьяниновъ въ общемъ вагонѣ.

Но въ самомъ ли дѣлѣ, судя потому чтó случилось въ этомъ общемъ вагонѣ съ графомъ Обезьяниновымъ, судьба поступила съ нимъ неблагопрiятно, распорядившись сломкою вагона?

Очень трудно рѣшить этотъ вопросъ, ибо вотъ что съ графомъ случилось.

Въ вагонѣ сидѣло четверо: двое господъ сидѣло вмѣстѣ; двое — порознь. Одинъ изъ сидѣвшихъ порознь, видно было по лицу его, принадлежалъ къ числу тѣхъ путешественниковъ, которымъ ужасно хочется заговорить съ кѣмъ бы то ни было въ вагонѣ и для которыхъ сидѣть и чувствовать какъ засыхаютъ губы отъ молчанiя составляетъ величайшее страданiе, и физическое, и нравственное. На бѣду этого господина два сидѣвшихъ вмѣстѣ господина, какъ онъ ни пробовалъ къ нимъ примазываться, не давали ему вставить словечка, или если давали, то безъ всякаго видимаго участiя къ тому чтó онъ говорилъ для вступленiя въ ихъ разговоръ; a третiй господинъ, уткнувшись носомъ въ уголъ вагона, то и дѣлалъ, что спалъ, или если просыпался, то только для того, чтобы взглянуть на часы, да три раза покашлять, и затѣмъ опять утыкался въ уголъ и начиналъ храпѣть.

При этихъ условiяхъ для этого словоохотливаго господина появленiе графа Обезьянинова въ вагонѣ показалось событiемъ крайнѣ отраднымъ: языкъ у него уже началъ ходить, губки помочились, и вотъ–вотъ, казалось, усядется только графъ, какъ непремѣнно онъ начнетъ съ нимъ разговоръ.

Графъ дѣйствительно усѣлся, окруженный великолѣпными мешками и портфелями.

— Издалека вѣрно ѣдете? спросилъ незнакомый, обращаясь въ графу съ полу–улыбающеюся улыбкою и указывая на графскiя вещи.

Графъ взглянулъ на незнакомаго; взглядъ этотъ выразилъ многое: во первыхъ, удивленiе тому, что тотъ господинъ не знаетъ кто онъ и откуда онъ можетъ ѣхать; а во вторыхъ, удивленiе и тому, что этотъ незнающiй «кто онъ" человѣчекъ позволяетъ себѣ съ нимъ вступать въ разговоры.

— Изъ Камарина, отвѣтилъ сухо графъ.

— Ахъ, батюшки, изъ нашихъ, значитъ, краевъ; я вѣдь тоже изъ камаринскихъ...

Графъ ничего не сказалъ.

— Вѣрно изволите знать тамъ градоначальника нашего?

Графъ задалъ себѣ вопросъ: чтò ему дѣлать?..

— Вотъ ужъ Богъ послалъ, нечего сказать...

— А что? невольно спросилъ графъ, у котораго этотъ вопросъ вырвался не то отъ нетерпѣнiя, не то отъ какого то безсознательнаго cтpaxa узнать въ чемъ дѣло.

— Да какъ, помилуйте, вѣдь это просто Божiе наказанiе что за человѣкъ...

Графъ кусалъ себѣ губы.

— Чѣмъ же? нервно спросилъ онъ.

— Да вотъ ѣду въ Питеръ жаловаться; просто хоть все продавай, да бѣги вонъ... Такъ у насъ дѣла нонче идутъ. А вѣдь, поди, говорятъ человѣкъ онъ не то чтобы изъ глупыхъ совсѣмъ былъ, а самодурствуетъ; ну и мошенникамъ волю какую даетъ, страсти просто... то и дѣло что слышишь про однихъ только взяточниковъ...

Графъ вступалъ во второй фазисъ этого страннаго и неожиданнаго для него положенiя: онъ начиналъ находить этого господина довольно забавнымъ и съ величайшимъ въ то же время презрѣнiемъ относился къ его критикѣ.

— И вы этому всему вѣрите? спросилъ тономъ умышленно равнодушнымъ графъ.

— Я то! какъ не вѣрить, помилуйте, да я самъ лично, такъ сказать, ужъ чего только не понатерпѣлся отъ нашего почтеннаго графа, хоть и въ глаза его не видѣлъ, и слава Богу, вотъ ужъ десятую жалобу ему подаю на нашего исправника, а онъ хоть бы полъ–словечка отвѣтилъ, а то ровно таки ничего; а дѣло не то что пустяшное какое нибудь.

— Такъ отчего же вы лично не подавали жалобы? спросилъ графъ, воображающiй уже себя тѣмъ великимъ человѣкомъ, о которомъ чтò то смутно слышалъ — король ли онъ былъ, или иной кто, не помнилъ, — что будто бы выслушивалъ онъ о ceбѣ правду подъ прикрытiемъ инкогнито и затѣмъ внезапно поражалъ собесѣдника открытiемъ, кто–де онъ такой.

— Чего подавать, кого ни спрашивалъ, всѣ говорятъ одно: нельзя добиться чтобы съ толкомъ выслушалъ дѣло: а я признаться сказать дипломатомъ быть не умѣю, пожалуй наговорилъ бы еще чего нибудь такого.....

— У насъ всѣхъ и все ругаютъ, сказалъ графъ, оттого и... графъ хотѣлъ сказать «меня", но во время остановился.

— Оно ваша правда, но ужъ все же я прямо скажу: ужъ такъ ругать какъ у насъ графа ругаютъ, не завсегда бываетъ; нѣтъ, какъ можно... Еще напримѣръ возьмите что за нравы такiе: живетъ съ какою то, Богъ ее знаетъ, замужнею женщиною. Оно, правда, говорятъ такъ, что нонче въ модѣ, но все же, помилуйте, градоначальникъ долженъ, такъ сказать, примѣръ показывать своею жизнью и нравственностью, а онъ наоборотъ.

«Постой–ка, я тебѣ задамъ", подумалъ про себя графъ, и въ этотъ мигъ услыхалъ вдругъ свое имя.

— Кто — Обезьяниновъ–то? говорилъ одинъ изъ двухъ собесѣдниковъ, можетъ ли быть?

— Ей Богу! отвѣчалъ другой.

Графъ сталъ прислушиваться...

— Просто глупъ.

— Въ томъ то и бѣда, что не глупъ, а просто ни шиша не понимаетъ, а воображаетъ про себя Богъ знаетъ чтó...

Графъ Обезьяниновъ притворился спящимъ, но въ тоже время всѣ нервы у него заиграли и произвели въ немъ состоянiе злобы, бѣшенства противъ всего, что представлялось ему Камаринымъ.

Сосѣдъ, увидѣвъ, что графъ прижалъ голову къ стѣнкѣ вагона, принимался засыпать, принялъ меланхолическую физiономiю.

Оба собесѣдника говорили уже о хозяйственныхъ видахъ на лѣто.

Поѣздъ сталъ подходить къ станцiи.

Вдругъ дверь вагона отворяется, входитъ оберъ–кондукторъ и, приложившись къ козырьку, объявляетъ:

— Ваше сiятельство, отдѣленiе на этой станцiи будетъ приготовлено.

Графъ кивнулъ головою; это извѣстiе было для него маленькимъ утѣшенiемъ: ласка самолюбiю, какъ бы ни была — все же ласка, а въ ту минуту она приходилась кстати.

Объявленiе оберъ–кондуктора произвело дѣйствiе на всѣхъ сидѣвшихъ въ вагонѣ.

— Кто это? шепотомъ спросилъ у кондуктора господинъ, любившiй заговаривать съ проѣзжими.

— Камаринскiй градоначальникъ, шепотомъ отвѣтилъ оберъ–кондукторъ.

Во внутренности незнакомаго господина точно что–то порвалось, кровь будто застыла во всемъ тѣлѣ и какое–то ощущенiе холоднаго страха разошлось по всѣмъ жиламъ.

“Погибъ”, сказалъ про себя невольно незнакомецъ, и началъ обдумывать чтò ему дѣлать — броситься ли къ ногамъ графа и во всемъ покаяться, или, напротивъ, гордо поднять передъ нимъ носъ, съ тѣмъ чтобы поручить этому поднятому носу сказать: нà–же тебѣ, не боюсь я тебя.

— Станцiя Копытово, 15 минутъ, буфетъ! закричалъ, отворяя дверцы, кондукторъ.

Пока незнакомецъ обсуждалъ эти два крайнiя рѣшенiя, его воля или его личность рѣшила другое: въ одинъ мигъ онъ выпрыгнулъ изъ вагона, съ тѣмъ чтобы до самой Москвы спрятаться отъ глазъ графа.

Другiе два собесѣдника тоже узнали отъ кондуктора, что его сiятельство и относилось къ ихъ градоначальнику.

— Вотъ попались, сказалъ тогда одинъ, не пойти–ли извиниться?

— Вотъ еще; пускай правду послушаетъ хоть разъ на своемъ вѣку.

Таковъ былъ эпизодъ съ графомъ Обезьяниновымъ.

Теперь остается рѣшить, благопрiятствовала ли или не благопрiятствовала ему судьба, пославъ этотъ эпизодъ его сiятельству на путь–дорогу? По моему, благопрiятствовала.

Ибо, подумайте–ка чтò изъ него могло–бы выйти. Графъ Обезьяниновъ могъ бы принять эти вырвавшiяся у двухъ незнакомцевъ слова на его счетъ за предостереженiя судьбы, за голосъ судьбы указывающей ему на необходимость самоисправленiя: не всѣ люди подлецы и льстецы, могъ бы сказать себѣ графъ; есть такiе, которые меня судятъ безпристрастно, можетъ быть они говорятъ правду, не послушаться–ли ихъ? и т. д.

Неужели не могъ себѣ этихъ словъ сказать графъ Обезьяниновъ, и сколько принесли бы они ему пользы!

Но нѣтъ, какая, наивность! графъ Обезьяниновъ призналъ въ этихъ людяхъ своихъ политическихъ враговъ и еще болѣе убѣдился въ томъ, что общественное мнѣнiе — это дрянь, что люди Камарина ничего не понимаютъ, и что вся его задача какъ администратора въ томъ и заключается, чтобы приводить умы къ одному знаменателю — къ восхваленiю администрацiи въ его лицѣ...

____

 

ГЛАВА III.

 

Первыя минуты въ Петербургѣ.

 

Въ Колпинѣ на душѣ графа Обезьянинова слагалось уже много впечатлѣнiй.

Воспоминанiе объ эпизодѣ въ вагонѣ изгладилось совсѣмъ.

За то графа томило гораздо сильнѣе прежняго волненiе ожиданiя чего то; говоря прозаически, графа мучила мысль о томъ чѣмъ его наградятъ и кáкъ его примутъ.

Это было одно впечатлѣнiе. Другое заключалось въ томъ дѣйствiи, которое производило на графа ощущенiе, и физическое и нравственное, петербургскаго воздуха. Цѣлый мiръ воспоминанiй наполнялъ каждое вдыханiе этого воздуха и являлся въ видѣ поэтической и прозаической смѣси самыхъ разнообразныхъ, другъ съ другомъ сцѣпляющихся впечатлѣнiй: молодость въ видѣ эполетъ, попоекъ, француженокъ вакханокъ, товарищей по полку, карточной игры, рысаковъ, сладкихъ балетныхъ ощущенiй отъ женскихъ формъ, горькихъ фигуръ кредиторовъ, разбитыхъ, въ пьяномъ видѣ, стеколъ, картинъ висящихъ на стѣнахъ у Аделаиды Павловны и тысячи другихъ воспоминанiй въ томъ же родѣ. Потомъ выступила картина послѣднихъ воспоминанiй Петербурга, воспоминанiй степеннаго возраста: клубъ съ его безсюртучнымъ житьемъ–бытьемъ, француженки любовницы, первые шаги на поприщѣ администрацiи; и все это подернутое густымъ облакомъ табачного дыма, сквозь которое предметы, люди и мысли казались ему какъ будто представителями чего то болѣе серьезнаго... Наконецъ нынѣшнiй Петербургъ, Петербургъ ему неизвѣстный, Петербургъ который онъ сейчасъ увидитъ, услышитъ — чтò онъ ему скажетъ, какою улыбкою встрѣтитъ онъ его, какое привѣтственное слово выскажетъ онъ ему?.. И все это графа занимало, наполняло и все онъ, онъ, вездѣ онъ!.. ибо мысль, что въ Петербургѣ онъ не существуетъ, что Петербургъ привѣтственнаго слова ему не готовится вовсе сказать, мысль эта не приходила въ голову графа Обезьянинова; люди какъ сей графъ такъ уже психически сложены: «я" — а кромѣ «я" — ничего и никто. Во имя этой безсмыслицы, или вѣрнѣе этого помѣшательства на одномъ пунктѣ много должно быть имъ если не прощено, то все же вмѣнено въ меньшую вину.

Но вотъ поѣздъ подходитъ къ Петербургу; два протяжныхъ свистка уже раздались; завиднѣлись дома, улицы. И странно, у графа Обезьянинова сердце забилось сильнѣе, но все–таки въ каждомъ бiенiи сердца слышалось подъ тактъ лихорадочно ускореннаго размѣра боя все тоже «я", «я", «я"...

А пока бiенiе сердца ускорялось, графъ хотя и смотрѣлъ въ окно и, казалось, всматривался въ людей, но видѣлъ одну только картину и ею тоскливо наслаждался: картина эта была курьеръ подающiй графу на дебаркадерѣ пакетъ и поздравленiе съ наградою...

Поѣздъ подошелъ къ дебаркадеру. Графъ высунулся изъ окна. Взглядъ его упалъ на дядю, прiѣхавшаго встрѣтить своего милаго племянника, на дворецкаго графа, прiѣхавшаго встрѣтить своего барина; но графъ, какъ будто, этими лицами не удовольствовался, а продолжалъ невольно искать кого–то другаго; но этого другаго не было; кругомъ все стояли отцы, братья, жены, мужья, лакеи, ждавшiе кого нибудь, и графу видимо стало непрiятно, что все это были именно отцы, братья, сестры, жены, а не были тѣмъ курьеромъ, который долженъ былъ стоять тутъ–же и протянуть ему руку съ пакетомъ; а бѣдный дядя какъ искренно воображалъ себѣ, что обрадуетъ племянника своего, графа Обезьянинова, своимъ появленiемъ на дебаркадерѣ!

Но, что–же дѣлать, человѣчество такъ создано, что всегда недовольно тѣмъ, чѣмъ должно быть довольно, и всегда довольно тѣмъ, чѣмъ должно быть не довольно!

Поѣздъ остановился.

Графъ вышелъ изъ своего вагона. Князь–дядя раскрылъ свои объятiя; графъ холодно въ нихъ вошелъ и три раза поцаловалъ, или вѣрнѣе далъ себя поцаловать дядѣ.

Настало мгновенье тишины. Такъ много было въ немъ драмы!

Племянникъ чувствовалъ, что «что–то" надо было спросить.

Дядя чувствовалъ, что «что–то" надо было ему сказать.

Но ни тотъ ни другой не высказались.

— Ну, братъ, давно пора тебѣ въ Петербургъ, соскучился же я по тебѣ, просто соскучился...

Графъ, гримасируя, улыбнулся. Онъ въ этихъ словахъ услыхалъ что–то другое, непрiятное. «Если дядя мнѣ говоритъ про то что онъ соскучился, значитъ не всѣ по мнѣ соскучились, значитъ никто не соскучился, значитъ мнѣ награды нѣтъ; ибо если бы была награда, дядя не сказалъ бы мнѣ этого, а сказалъ бы про награду, сказалъ бы прiятныя вещи про мой умъ, мой отчетъ"... вотъ чтó нахмурило лобъ графа Обезьянинова и отравило первыя минуты прiѣзда графа въ Петербургъ.

— Ахъ, а я и забылъ, поздравляю, съ лентою, сказалъ дядя, цалуя по этому случаю своего племянника — князь–дядя былъ изъ тѣхъ генераловъ, которые очень любятъ цаловаться...

— Да? сказалъ графъ; складки на лбу растянулись въ прямую линiю, но не исчезли: онѣ готовились только къ исчезновенiю, ибо графъ не зналъ — какая лента?

— Да, но ужъ дѣлать нечего, il faut passer parlà, le St. Stanislas, хотѣли больше дать, но нельзя...

Складки остались на графскомъ лбу, и даже слегка приняли опять дугообразое направленiе.

Графъ все–таки чуть–чуть повеселѣлъ; ибо если ленту онъ получилъ, значитъ онъ все–таки... «но нѣтъ", подумалъ графъ очень серьезно... «вѣдь теперь значитъ и думать нечего о какомъ нибудь назначенiи болѣе высокомъ"...

— Досадно, отвѣтилъ послѣ этихъ соображенiй графъ.

— Я тебѣ вотъ что скажу, mon cher neveu, ты пожалуйста не смущайся этимъ, ты, я знаю, на очень хорошемъ счету, ужъ повѣрь мнѣ, я въ тебѣ министра давно угадалъ; но, знаешь, теперь такое время, что слишкомъ того... знаешь, люди съ административными способностями слишкомъ смѣлыми, какъ ты не совсѣмъ по вкусу... Il faut être du niveau commun, de la masse, говорилъ дядя.

— А что, развѣ чтò нибудь?.. прервалъ испуганно графъ...

— Да нѣтъ, я тебѣ это говорю по поводу твоей награды: потому какъ ни говори, а ты заслужилъ гораздо большую, но, что прикажешь дѣлать, la génération de nos hommes d'état n'est plus la même, продолжалъ князь–дядя, самъ не зная чтó онъ говорилъ и для чего онъ эту ахинею несъ.

— Ну, а министръ что? спросилъ графъ.

— Министръ, mon cher, чтò онъ можетъ... впрочемъ, я его давно не видалъ...

Слова эти произвели опять непрiятное впечатлѣнiе на графа: «не можетъ быть чтобъ министръ мною не былъ занятъ" — вотъ та мысль, которая, зародившись въ умѣ графа, произвела это непрiятное впечатлѣнiе; «а если мною министръ не занятъ, значитъ я въ немилости", подумалъ графъ, не слушая болтовни князя–дяди.

Все это происходило въ каретѣ, везшей графа въ домъ дяди.

Прiѣхавъ домой, графъ въ швейцарской наткнулся на того курьера, который долженъ былъ явиться въ прелестномъ образѣ вѣстника особенной награды, на дебаркадерѣ желѣзной дороги, а теперь являлся въ прозаическомъ видѣнiи курьера, поздравляющаго графа съ станиславскою лентою.

— Дать ему три рубля, сказалъ графъ съ равнодушнымъ видомъ своему камердинеру.

Дядя и племянникъ принялись кушать чай.

Между ними началась бесѣда.

— А ты похорошѣлъ еще въ провинцiи, сказалъ графу дядя, искренно любуясь своимъ красавцемъ племянникомъ, лицу котораго оттѣнокъ усталости отъ дороги и наскоро прожитыхъ волненiй придавалъ много интереснаго.

— Vous trouvez? съ улыбкою самодовольства сказалъ графъ...

— Да, je trouve, и не безъ причины этому радуюсь, лукаво отвѣтилъ дядя.

— Et quoi?

— А вотъ чтó, mon cher: никогда ты бы не могъ болѣе кстати прiѣхать въ Петербургъ: ордена, чины, мѣсто, все, знаешь, все это прекрасныя вещи, даже и великолѣпныя, я не спорю; но, mon cher, есть еще вещь великолѣпная на свѣтѣ, о которой надо тебѣ подумать: le mariage...

— Ну нѣтъ, çа jamais...

— Ну полно, полно, послушай только: во первыхъ, нужно тебѣ сказать, что государственному человѣку безъ жены нельзя быть: ты уменъ, я это знаю, но pour réussir надо непремѣнно женскiй умъ, и притомъ женскiй умъ хорошенькой grandе dame, приложить къ твоему уму, c'est un complément, mon cher, безусловно необходимый... ужъ повѣрь мнѣ; а во вторыхъ, cette jolie femme она есть, je l'ai trouvée, toute trouveé, и тебѣ стоитъ только пожелать, и ты женатъ на одной изъ петербургскихъ красавицъ, et се qui plus est на 100 тысячахъ годоваго дохода и на самой умной женщинѣ!..

— Я не женюсь...

— Ужъ не женился ли ты на твоей Вѣрѣ Осиповнѣ?..

— Нѣтъ, но женюсь.

— Ну значитъ ты изъ градоначальниковъ не выйдешь; а если выйдешь, то только для того чтобы тебя пихнули въ какой нибудь сенатъ; а во вторыхъ, я тебя лишу наслѣдства.

— Да вѣдь у меня есть уже дѣти, вы забываете...

— Mon cher, on ne parle pas d'honneur, когда говорятъ о Марiяхъ Ивановнахъ, о Вѣрахъ Осиповнахъ... Одно изъ двухъ: или ты хочешь сдѣлать карьеру, или не хочешь; если не хочешь — женись на комъ хочешь, хоть на твоей прачкѣ; если же ты хочешь дѣлать карьеру, то безъ женитьбы ici, dans notre monde, ты обойтись не можешь... Ужъ безъ того — я имѣлъ случай въ этомъ убѣдиться — ходятъ про тебя между нашими дамами не совсѣмъ хорошiе толки; а между ними, mon cher, есть такiя дамы, которыя могутъ сломать шею не то что тебѣ, но любому генералъ–губернатору, министру, фельдмаршалу даже...

— Мы объ этомъ потолкуемъ еще, сказалъ графъ, а теперь я пойду одѣваться.

Графъ вошелъ въ свою комнату подъ легкимъ впечатлѣнiемъ словъ дяди–князя.

Кн. В. Мещерскiй.

 

_____

 

Посвящается М. В.

 

Ты правъ, бываютъ дни, когда мой старый генiй

Опять меня зоветъ привѣтливой рукой,

И таетъ грудь моя отъ сладкихъ треволненiй,

И ярко образы толпятся предо мной.

Но суетой вседневною объята,

Моя душа глуха на этотъ зовъ,

И тщетно молитъ къ прежнему возврата

И вырваться не можетъ изъ оковъ.

Такъ лебедь, занесенный въ край безводный,

И съ жизнью свыкшiйся иной,

Порою хочетъ — гордый и свободный —

Летать въ странѣ своей родной...

Но взоръ его потухъ, отяжелѣли крылья...

И если удалось ему на мигъ взлетѣть,

То только чтобъ свое почувствовать безсилье

И песнь послѣднюю запѣть.

14 мая 1870.

Б.

_____

 

ПЕСНЯ ПРИ ГРОБѢ ХЛОПА.

 

(изъ Витвицкаго*)).

 

Слезы льете съ громкимъ воплемъ

Bсѣ вы — сродники и дѣти...

Тише, тише! Безъ печали

Отдохнетъ на томъ онъ свѣтѣ.

Вѣдь милѣе дымной хаты

Гробъ досчатый; лучше будетъ

Въ немъ, привольнѣй: раннимъ зовомъ

Управитель не разбудитъ!

Сѣй другимъ, сбирай для нихъ же,

Каждый шагъ имъ отдавая...

Нѣтъ! Для отдыха вѣрнѣе

Гробъ да яма небольшая!..

Пусть поплачутъ наши паны —

Ближнiй нашъ ихъ оставляетъ...

Да полямъ вотъ плакать панскимъ —

Потъ его ихъ не вспитаетъ!

Намъ что плакать? Эй, могильщикъ,

Не сверкай же такъ очами!

Рой могилу на погостѣ,

Подъ полями, подъ лугами!

По веснѣ, какъ заблистаетъ

Насыпь теплою росою, —

Пусть поля пышнѣютъ хлѣбомъ

А луга — цвѣтной травою!..

Слезы льете съ громкимъ воплемъ

Всѣ вы — сродники и дѣти...

Тише, тише! Безъ печали

Отдохнетъ на томъ онъ свѣтѣ.

_________

 

ЭКОНОМИЧЕСКIЙ ФЕЛЬЕТОНЪ.

 

Среди всякаго общества, конечно, мало мальски развитаго, а поэтому по преимуществу европейскаго, въ столицахъ, въ порядочно населенныхъ городахъ, болѣе или менѣе торговыхъ и промышленныхъ, есть особый классъ людей, которыхъ зовутъ людьми «дѣла". Цѣли этихъ людей — реальное осязательное увеличенiе своихъ, говоря языкомъ политической экономiи, богатствъ, говоря же языкомъ обыденныхъ интересовъ, — своихъ достатковъ. Это съ одной стороны, фабриканты, купцы и капиталисты, какъ спецiально живущiе процентами со своихъ движимыхъ, денежныхъ и недвижимыхъ капиталовъ, такъ и между прочимъ ищущихъ увеличить свои сбереженiя тѣмъ или другимъ выгоднымъ помѣщенiемъ своихъ денегъ; съ другой, это — ловкiе «дѣловые” люди, неимѣющiе ни фабрикъ, ни домовъ, ни капиталовъ, ни денегъ, но знающихъ гдѣ и у кого спрятаны деньги и знающихъ, въ то же время, кому и на чтó и за какiе проценты, вознагражденiя и пожертвованiя нужны эти чyжiя деньги, ищущiя, какъ говорится, помѣщенiя. Все это не ново, на каждомъ шагу мы встрѣчались съ этими людьми, какъ первой, такъ и второй категорiи; на однихъ мы натыкаемся и они на насъ натыкаются на биржѣ, у Вольфа, у Доминика, на невской лѣстницѣ Пассажа; съ другими мы раскланиваемся при встрѣчахъ на той же биржѣ и вообще въ домахъ и на улицахъ, но почти никогда, или очень рѣдко у Вольфа, Доминика и въ Пассажѣ. Одни ищутъ, куда дѣть повыгоднѣе свои деньги, акцiи, дома, имѣнiя; другie — какъ бы пристроить эти сокровища однихъ другимъ и получить за это соединенiе двухъ, иногда страшно далеко другъ отъ друга отстоящихъ, другъ другу невидимыхъ концовъ. Капиталы и деньги, зная, что въ столицахъ и торгово–промышленныхъ городахъ и легче и выгоднѣе можно пристроить деньги, стремятся изъ провинцiальной глуши на берега Невы, Москвы, Сены, Темзы и т. д.; идеи, предпрiятiя, акцiи готовыхъ и возникающихъ дѣлъ, процентныя бумаги заключенныхъ и имѣющихъ быть заключенными займовъ ждутъ, на этихъ берегахъ, очереди быть оплодотворенными, превращенными въ осязательное нѣчто, въ деньги. Такимъ образомъ двѣ категорiи людей: одна жаждущихъ увеличить существующiй свой достатокъ, а другая жаждущихъ прiобрѣсти до сихъ поръ не прiобрѣтенный еще достатокъ, сходятся и совершаютъ «дѣла", или, какъ говорится на несовсѣмъ чистомъ русскомъ жаргонѣ, «дѣлать дѣла". Но чтобы сойтись въ эту гармоническую одноголосицу, какъ однимъ, такъ и другимъ необходимо знать, чего имъ взаимно нужно. Но отвѣта на этотъ вопросъ, въ такомъ родѣ, что–де нужно побольше процента и болѣе вѣрности помѣщенiя своимъ деньгамъ, что–де нужно побольше денегъ и поменьше платы за ихъ пользованiе, разумѣется, недостаточно для «дѣловаго" человѣка; ему необходимо знать предѣлъ, за который не переступитъ капиталистъ въ своихъ требованiяхъ и жаждущiй его денегъ производитель — въ своихъ уступкахъ; короче, однимъ нужно знать, почемъ товаръ, чтó стоитъ дѣло, на сколько оно солидно; другимъ — за чтò можно перепродать товаръ и нажить разницу между цѣною заплаченною за него и цѣною за него полученною; другимъ нужно знать чтò дѣло можетъ, изъ своихъ непосредственныхъ барышей, удѣлить, въ видѣ процента, капиталисту, въ вознагражденiи его за то, что онъ нѣкоторое опредѣленное время не будетъ хозяиномъ своей собственности. Однимъ нужно знать цѣну товара, цѣну акцiи, дробной представительницы когда то затраченныхъ на какое то дѣло денегъ, т. е., цѣну части этихъ денегъ, которыя, превращенныя въ фабрику, желѣзную дорогу, стали приносить ежегодный процентъ, цѣну процентной бумаги, представляющей собою нѣкоторую часть денегъ когда то отданныхъ въ долгъ, за это процентное вознагражденiе, той же фабрикѣ, или желѣзной дорогѣ, или какому нибудь правительству, или частному лицу собственнику какой нибудь недвижимости.

Другимъ, т. е. тѣмъ кто жаждетъ денегъ, а невыгоднаго ихъ помѣщенiя въ «дѣло", нужно знать чтó возметъ за свои деньги капиталистъ. Первые, узнавъ цѣну акцiи, процентной бумаги, дома, имѣнiя, векселя, товара, напрягаютъ всѣ свои усилiя, чтобы узнать болѣе, а именно: долго ли акцiя будетъ давать дивидендъ предшествующаго года, на сколько ея деньги вѣрно и солидно затрачены, вѣренъ ли, богатъ ли заемщикъ, подписавшiй обязательство процентной бумаги, тò ли именно стоютъ домъ и имѣнiе что за нихъ просятъ, на «дѣло" ли взяты въ ссуду деньги, прописанныя на векселѣ.

Вторые постараются, во что бы то ни стало, увѣрить капиталиста, что его сомнѣнiя вообще напрасны, постараются скрыть отъ него истину безъ того затемняемую для непосвященныхъ такъ называемою двойною, итальянскою бухгалтерiею торговыхъ и промышленныхъ балансовъ.

Такимъ образомъ, стремленiе однихъ за акцiями, процентными бумагами, короче за помѣщенiями для своихъ денегъ, сталкиваясь съ жаждою этихъ послѣднихъ у другихъ, создаетъ оцѣнку упомянутыхъ выше представительницъ затраченныхъ когда то въ «дѣло" денегъ.

Этимъ путемъ образуется цѣна акцiй процентныхъ бумагъ, цифра учетнаго процента, вексельнаго, заграничнаго курса, цифра процента капиталовъ, затраченныхъ на дома и поземельныя имѣнiя.

На биржѣ опредѣляется цифра стоимости движимыхъ имуществъ, т. е. денегъ (отдаваемыхъ на векселя и для платежа долговъ заграницей) и акцiй, и процентныхъ бумагъ (облигацiи фондовъ и т. п.); вездѣ въ прочихъ мѣстахъ, спецiальнѣе и между прочимъ у Вольфа, Доминика и въ Пассажѣ, цифра процента, который можно будетъ получать съ купленнаго дома или имѣнiя, или который можно получить, если отдать свои деньги подъ залогъ дома или имѣнiя. Вотъ о колебанiяхъ этихъ цѣнъ и цифръ и о причинахъ ихъ и объ ихъ характерѣ и слѣдствiяхъ мы и собираемся говорить въ предлагаемыхъ отнынѣ благосклонному читателю нашихъ экономическихъ фельетонахъ. — Хотя мы и упомянули сейчасъ о колебанiяхъ цифры процента доходности домовъ и имѣнiй и процента по ссудамъ подъ ихъ обезпеченiе, но тѣмъ не менѣе мы предупреждаемъ, что сдѣлали это только для полноты очерка, а сообщать читателю объ этихъ явленiяхъ въ свою очередь не безъинтересной стороны нашей экономической жизни мы ничего не будемъ, по той простой причинѣ, что свѣдѣнiй по этому обстоятельству и мало вообще и негдѣ взять. Цѣны на акцiи и процентныя бумаги и на деньги для учета векселей, т. е. оцѣнка свободно производимая, въ силу непреложнаго экономическаго закона, что спросъ и предложенiе опредѣляютъ цѣну какого бы то ни было предмета, состоятельности настоящей и будущей какъ промышленныхъ предпрiятiй, такъ и заемщиковъ, правительствъ и частныхъ людей, мы всегда найдемъ въ биржевомъ прейсъ–курантѣ, или же, чего тамъ хватать не будетъ, тò сообщимъ читателю на основанiи лично нами узнаннаго и испытаннаго.

Лучшей и болѣе вѣрной картины положенiя дѣлъ, состоятельности, размѣровъ богатства, средствъ денежныхъ и иныхъ настоящей минуты, вчерашняго дня и будущихъ дней, недѣль и мѣсяцевъ, себѣ и представить повидимому нѣтъ возможности. Все это правда, но, къ сожалѣнiю, и эта медаль, какъ и всѣ медали, имѣетъ и лицевую сторону и изнанку. Вотъ эту то изнанку мы постараемся теперь опредѣлить, а затѣмъ, по мѣрѣ силъ и возможности, разъяснять её еженедѣльно нашему читателю. Эта изнанка заключается въ томъ, что цѣны разныхъ акцiй, облигацiй, въ особенности денегъ на торговые векселя биржеваго прейсъ–куранта означаютъ только цѣны весьма ограниченныхъ количествъ этихъ бумажныхъ и иныхъ цѣнностей, обращающихся у насъ на биржѣ; будучи предложены же, или спрашиваемы въ большемъ, чѣмъ упомянутое, количествѣ, эти цѣны измѣняются болѣе или менѣе. Какъ же быть въ такомъ случаѣ? гдѣ искать дополнительныхъ данныхъ и свѣдѣнiй, чтобы основательно имѣть возможность оцѣнить то или другое дѣло, состоятельность того или другаго заемщика? Мы ихъ найдемъ въ разборѣ балансовъ, излагающихъ въ цифрахъ темныхъ для непосвященныхъ въ хитросплетенiя бухгалтерской ариѳметики, состоянiя дѣлъ банковъ и промышленныхъ предпрiятiй въ цифрахъ внѣшней торговли, въ цѣнахъ на русскiе товары, въ количествахъ свободныхъ ихъ остатковъ здѣсь въ С.–Петербургѣ и на мѣстахъ ихъ исконнаго производства, сбора или добычи.

Приступая къ исполненiю нашей задачи, мы начнемъ, въ общемъ очеркѣ, со столичнаго нашего денежнаго, какъ говорится, и товарнаго рынковъ.

Денежный рынокъ теперь пустъ, бѣденъ, деньги спрятались куда то, давно ихъ что–то не видно, онѣ чего–то боятся; сдѣлки на наличныя деньги становятся день ото дня труднѣе. Гдѣ всему этому причина? Во первыхъ, черезъ–чуръ уже много ихъ спрашиваютъ, черезъ–чуръ много за ними бѣгаютъ, черезъ–чуръ много дѣлъ и бумагъ жаждутъ ихъ въ себя помѣщенiя. Давно–ли прошелъ осеннiй кризисъ, когда не помоги частнымъ, акцiонернымъ банкамъ государственный банкъ который взялъ у нихъ на нѣкоторую сумму подъ ихъ ручательство векселей къ учету, того и гляди, треть изъ недавно возникшихъ нашихъ частныхъ банковъ прекратили бы платежи, дѣла, оказались бы несостоятельными. Затративъ свои средства (основной капиталъ, процентные вклады и текущiе счеты) въ массу учтенныхъ ими векселей и произведенныхъ ссудъ подъ залогъ разныхъ процентныхъ бумагъ, не дождавшись уплатъ по большинству векселей, просившихъ себѣ, какъ крайней милости переписки, и въ особенности почти по всѣмъ ссудамъ подъ залогъ процентныхъ бумагъ, не поднимавшихся въ цѣнѣ, а напротивъ того упавшихъ, а потому и лишившихъ своихъ хозяевъ возможности ихъ выкупать, если не съ наживой, то, по крайней мѣрѣ, безъ потери, банкъ день ото дня поджидалъ истребованiя вкладовъ и окончательнаго извлеченiя текущихъ счетовъ, которыхъ деньги требовались все больше и больше на биржѣ и за которыя все большее и большее число жаждущихъ людей соглашалось платить все большiй и большiй процентъ. Съ одной стороны, затраченныя банкомъ деньги не возвращались домой въ сроки, на которые онъ расчитывалъ, съ другой, клiенты банка, его питатели–вкладчики, стали чаще приходить за своими деньгами, тогда какъ у банка вмѣсто нихъ были векселя да процентныя бумаги. Чтó ему оставалось дѣлать: искать самому денегъ, учитывать первые, закладывать вторыя. Но гдѣ–же было ихъ закладывать, гдѣ найти деньги для учета векселя? У своего же брата банка — нечего было и думать, онъ самъ былъ безъ денегъ; осталась одна надежда — государственный банкъ, неизсякаемый, по мнѣнiю темныхъ людей, источникъ всякихъ денегъ. Но пока это ultima ratio нашего денежнаго мiрa, увлекаемый общимъ безпорядочнымъ теченiемъ дѣлъ, затратилъ болѣе денегъ въ «дѣло” чѣмъ то хотѣлъ, или предполагалъ; у него у самого денегъ было мало; но и допустить до паденiя частные банки было очевидно нерасчетливо, надо было имъ помочь; для этого онъ увеличилъ свой денежный, кредитно–билетный запасъ, взялъ у бѣдныхъ банковъ ихъ векселя, вывелъ ихъ на время изъ затруднительнаго положенiя. Публика спрашивала: гдѣ–же наши деньги? не догадываясь, что онѣ всѣ цѣлы, что ихъ куда какъ много, но что въ той сферѣ, гдѣ онѣ привыкли вращаться, ихъ стало мало, потому что онѣ, такъ сказать, расплылись по другимъ сферамъ, гдѣ ихъ прежде бывало меньше, ушли въ деревни, села, въ провинцiю, въ глушь, въ Ташкентъ какой нибудь. Частные банки вздохнули свободнѣе, но улучшилось–ли ихъ положенiе, этого сказать нельзя; а напротивъ того, оно ухудшилось. Посмотримъ на ихъ настоящее положенiе сравнительно съ ихъ положенiемъ назадъ тому недѣлю, по категорiямъ характера ихъ операцiй. Они двояки: или промышенно–торговые, или земельно–недвижимо–городскiе. Акцiи первыхъ, послѣ пережитыхъ трудностей кассовыхъ оскудѣнiй августа и сентября, стали подниматься въ цѣнѣ до 1 января текущаго года; затѣмъ онѣ падаютъ и падаютъ значительно. Вотъ цѣны 2 января тѣхъ изъ нихъ, съ которыми сдѣланы были сдѣлки на биржѣ:

С.–петербургскаго частнаго коммерческаго    .  .  .  .  .  .  .  .  .   350   р.

Варшавскаго коммерческаго (1. 2. 3. вып.).    .  .  .  .  .  .  .  .  .              374   «

Рижскаго коммерческаго  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .                                   1701/2 «

С.–петербургскаго международнаго коммерческаго (2 вып.)  .  .  .   143   «

Акцiи этихъ же 4 банковъ 9 января стоили:

С.–петербургскаго частнаго коммерческаго  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  345   «

Варшавскаго коммерческаго (1. 2. 3. вып.)  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  371   «

Рижскаго коммерческаго  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .           169   «

С.–Петербургскаго международного коммерческаго (2 вып.)  .  .  .   1411/2 «

Еслибы мы имѣли балансы этихъ учрежденiй на 1 января и на 8 января (чего на дѣлѣ нѣтъ), то мы могли бы по положенiю ихъ кассовыхъ наличныхъ остатковъ и цифрамъ текущихъ счетовъ и процентныхъ вкладовъ судить вполнѣ обстоятельно о причинахъ паденiя цѣнъ ихъ акцiй. Въ одномъ изъ слѣдующихъ фельетоновъ мы займемся этимъ вопросомъ и постараемся обсудить его всесторонне.

Акцiи прочихъ банковъ были безъ дѣлъ; хотя ихъ и спрашивали, но не продавали, ибо люди въ цѣнѣ не сходились. Упали же цѣны упомянутыхъ 4 банковыхъ акцiй, не смотря на то, что дивиденды каждаго изъ нихъ, болѣе или менѣе крупные, уже къ 1 января этого года были извѣстны, между прочимъ — и о чемъ судить мы имѣемъ уже достаточно и возможности, и данныхъ, — потому что денегъ мало, на эти послѣднiя поднялась значительно цѣна, ихъ есть куда безъ того помѣстить, въ виду очевидно бòльшихъ дивидендовъ въ другихъ предпрiятiяхъ чѣмъ тѣ, которые дали частные банки въ истекшемъ году и на которые есть причины расчитывать на предь.

Въ особенности спросъ на деньги былъ для банковъ второй категорii, которую мы назвали земельно–недвижимо–городскою.

Извѣстно, что въ истекшемъ году возникло 10 акцiонерныхъ, безъ взаимной отвѣтственности членовъ–заемщиковъ, банковъ. Какъ первые со взаимной отвѣтственностiю, такъ и вторые безъ нея, производятъ свои ссуды нашимъ землевладѣльцамъ не наличными деньгами, а своими закладными листами. Выпустивъ закладные листы, по мѣрѣ требованiя ссудъ, банки ихъ продаютъ разнымъ банкирамъ за цѣну, разумѣется, ниже нарицательной и отдаютъ вырученныя деньги своимъ заемщикамъ. Не говоря уже о томъ, чго заемщики при этомъ сразу теряютъ 8,9 проц., возникаетъ еще затрудненiе реализовать, превратить въ деньги эту ипотечную бумагу. Сначала эти закладные листы худо или хорошо продавались и такъ или иначе помѣщики наши получали деньги; но по мѣрѣ того какъ количество выпуска земельными банками въ публику закладныхъ листовъ увеличивалось — а оно увеличивалось весьма быстро — эти листы сначала падали постепенно въ цѣнѣ, наконецъ рѣшительно перестали находить себѣ покупателей. Обязавшiеся выдать за нихъ наличныя деньги банкиры, не будучи сами въ состоянiи помѣстить ихъ своимъ клiентамъ и знакомымъ, очутились съ огромными ихъ массами на рукахъ; или биржевая цѣна ихъ была для нихъ ниже той, по которой они сами купили ихъ у земельныхъ банковъ, или ихъ вовсе никто не соглашался покупать. Съ другой стороны, банки продолжали, согласно своему обязательству, назначенiю и видимой коммерческой выгодѣ, выдавать ссуды листами; число ихъ, какъ мы сказали сейчасъ, росло не по днямъ, а по часамъ.

Всѣ свободныя деньги, только что отвлеченныя отъ чисто банковыхъ помѣщенiй подъ учеты, ссуды и т. п., отвлеченныя затѣмъ и отъ покупки промышленно–банковыхъ акцiй, бросились сначала на акцiи земельныхъ банковъ и на ихъ листы; цѣны первыхъ возросли сначала до невиданныхъ цифръ, цѣны вторыхъ сначала стояли на рацiональной цифрѣ, но вдругъ съ октября начинается паденiе тѣхъ и другихъ и наконецъ теперь, въ январѣ, вторыя ни за что не продашь. Всѣ деньги помѣщены, свободныхъ нѣтъ. Но этого мало: въ высшей степени государственно–важный вопросъ русскаго поземельнаго кредита рѣшительно входитъ въ невыносимо шаткiй и критическiй фазисъ; того и гляди, его надо будетъ или прiостановить, или вывести на другую болѣе умную и надежную дорогу. Но собственно перваго и сдѣлать то нельзя: это было бы финансовая революцiя.

Но вдругъ какъ съ неба сваливаются бѣдной Россiи незванные спасители!

Съ октября мѣсяца въ городѣ ходили слухи объ учрежденiи какого то центральнаго поземельнаго банка на заграничныя деньги, съ огромнымъ основнымъ капиталомъ. Затѣмъ появилась статья о немъ въ газетѣ «Биржа", за нею отвѣтъ на нее въ газетѣ «Русскiй Мiръ" и дѣло выяснилось достаточно. Въ настоящее время проектъ этого банка находится уже на разсмотрѣнiи государственнаго совѣта. Вотъ главныя черты этого банка. Основный капиталъ его 5 милл. рублей. Онъ будетъ скупать за свой счетъ у всѣхъ нашихъ акцiонерныхъ земельныхъ банковъ выпускаемые ими закладные листы, сложитъ ихъ отъ своего имени на храненiе съ ихъ купонами въ государственномъ банкѣ, выпуститъ взамѣнъ ихъ свои собственныя облигацiи уже не на бумажный рубль писанныя, а на металлическiй, реализуетъ деньги по этимъ послѣднимъ заграницей, — конечно, разницу между цѣною русскихъ закладныхъ листовъ и своихъ облигацiй возметъ себѣ; а чтобы ее имѣть, и имѣть большую разницу, будетъ стараться какъ можно дешевле покупать у нашихъ земельныхъ банковъ ихъ листы и какъ можно дороже продавать свои облигацiи. Будучи единымъ монопольнѣйшимъ изъ монопольнѣйшихъ реализаторовъ несчастныхъ закладныхъ листовъ, представителей чуть не всего русскаго воздѣлываемаго богатства, кормящаго не только народъ, высшiя сословiя, но и государство, располагая страшными средствами, которыхъ въ Пруссiи послѣ погрома Францiи ежедневно накопляется все болѣе и болѣе и которыхъ некуда дѣть на вѣрняка, этотъ банкъ, или вѣрнѣе 25 сильныхъ иностранныхъ банкировъ, чаще всего прусскихъ, будутъ попроизволу, то сдерживая, то подгоняя покупку нашихъ закладныхъ листовъ, опредѣлять имъ цѣну, какую они одни найдутъ выгодною и для себя и для своихъ отечествъ. Они могутъ довести цѣну русскихъ закладныхъ листовъ до той, по которой ихъ и безъ того самый бѣдный и неразвитой русской капиталистъ согласится взять, т. е. до 50 проц., потому что, будучи 6 процентною бумагою, они въ дѣйствительности будутъ приносить своему хозяину ровно 12 проц. и притомъ самыхъ наивѣрнѣйшихъ. Вотъ чтó ожидаетъ наши земельные банки, а за ними, — и что въ особенности несносно–прискорбно, — нашихъ землевладѣльцевъ, единыхъ кормильцевъ русской земли. Эти послѣднiе, имѣя въ виду получить ссуду листами, за которую въ дѣйствительности они выручатъ наличныхъ денегъ вдвое менѣе, или вовсе не станутъ закладывать банкамъ своихъ имѣнiй, а съ тѣмъ вмѣстѣ не станутъ поддерживать и развивать свои поземельныя эксплуатацiи, т. е. подсѣкутъ въ корнѣ наше сельское хозяйство, или, взявъ ссуду, по которой имъ придется платить столь отяготительный процентъ, около 18 проц. въ годъ (если имѣть въ виду, что свой закладной листъ помѣщикъ реализуетъ только со скидкою 40 или 50 проц.), они будутъ окончательно раззорены... Славную перспективу подготовили русской земельной собственности услужливые люди изъ за–моря. Но будемъ надѣяться, что гроза пройдетъ надъ головою бѣдной Россiи, что мы обойдемся безъ помощи отъявленныхъ спекулянтовъ берлинской и франкфуртской биржъ, что мы сами и наши государственные дѣятели найдутъ возможность и придумаютъ комбинацiи для спасенiя нашего земельнаго кредита отъ окончательнаго раззоренiя, а съ нимъ и весь государственно–финансовый нашъ строй отъ очевиднаго невольничества и окончательнаго разстройства.

Общество содѣйствiя русской промышленности и торговлѣ, по иницiативѣ г. Шаврова, приступило съ 20 декабря къ разсмотрѣнiю этого, до послѣдней крайности жгучаго, не терпящаго никакого отлагательства, чисто отечественнаго вопроса; изъ среды своей оно составило, подъ предсѣдательствомъ А. Н. Шипова, изъ лицъ близко знакомыхъ съ банковыми дѣлами, особую коммиссiю. Въ нее вошли гг. Ю. Гагемейстеръ, Герстфельдъ, В. Безобразовъ, Степановъ, П. А. Мясоѣдовъ, В. И. Вешняковъ, В. Я. Ососовъ, представители земельныхъ банковъ Стефановичъ, Виноградскiй, Глазуновъ, Григорьевъ. Эта коммиссiя собиралась ежедневно, такъ что 10 января она могла напечатать свои дѣльные вопросы (программу) въ «Голосѣ", на которые она же успѣла уже и отвѣтить, что въ непродолжительномъ времени, вѣроятно въ будущую среду 17 января, она сообщитъ комитету общества содѣйствiя, куда не худо было бы, въ виду важности разрѣшаемаго вопроса прибыть всѣмъ интересующимся судьбами нашего земельнаго кредита, тѣмъ болѣе, что доступъ въ собранiя общества даже и не членамъ его вполнѣ свободенъ. Въ слѣдующемъ фельетонѣ мы сообщимъ болѣе обстоятельныя свѣдѣнiя о дѣятельности какъ учредителей центральнаго банка, такъ и коммиссiи отъ общества содѣйствiя. Мы остановились съ особенною подробностью на этомъ явленiи, ибо оно не только составляетъ вопросъ первой важности для настоящей минуты, но и для будущихъ десятилѣтiй русской экономической жизни. Въ слѣдующемъ нашемъ фельетонѣ мы поговоримъ о колебанiи цѣнъ нашихъ другихъ акцiй и процентныхъ бумагъ и въ особенности желѣзно–дорожныхъ, а теперь, за неимѣнiемъ мѣста, останавливаемъ нашу бесѣду съ читателемъ, разбудивъ въ немъ мысли о значенiи русскаго земельнаго кредита и о значенiи ловушки, которую намъ ставятъ наши сосѣди....

Евгенiевъ.

 

______

 

НЕКРОЛОГЪ 1872 Г.

 

8 января. Якушинъ, Павелъ Ивановичъ, собиратель народныхъ пѣсенъ и литераторъ.

13 января. Веневитиновъ, Алексѣй Владимировичъ, оберъ–шенкъ, сенаторъ 1–го департамента.

21 января. Журавлевъ, Николай Михайловичъ, извѣстный по всей Россiи, особливо на Волгѣ,  хлѣбный торговецъ, бывшiй городской голова, потомъ предсѣдатель биржевого комитета въ Рыбинскѣ, гдѣ былъ центръ его торговыхъ операцiй и гдѣ онъ имѣлъ обширное механическое заведенiе и канатный заводъ, первый въ Россiи. Человѣкъ замѣчательного ума и энергической воли, съ великимъ кредитомъ въ торговомъ сословiи.

26 января. Милютинъ, Николай Алексѣевичъ. Имя его, славное повсюду въ Россiи, не нуждается въ поясненiи.

7 февраля. Никольскiй, Владимiръ Николаевичъ. Профессоръ гражданского права, сначала въ ярославскомъ лицѣе, потомъ въ московскомъ университетѣ.

9 февраля. Эвенiусъ, главный докторъ московской градской больницы, бывшiй редакторъ московскаго врачебнаго журнала.

14 февраля. Шеръ, Дмитрiй Александровичъ, художникъ въ Москвѣ, трудившiйся особливо для церковнаго дѣла и извѣстный въ кругу любителей и знатоковъ церковнаго украшенiя. Рѣзныя работы его изъ кости пользуются извѣстностью, и нѣкоторыя изъ нихъ находятся въ эрмитажахъ. По рисункамъ его устроены иконостасы во многихъ московскихъ храмахъ; напр. у Алексѣя митрополита въ Рогожской, у Петра и Павла въ Басманной, въ университетѣ. Покойный митрополитъ Филаретъ высоко цѣнилъ талантъ Шера.

20 февраля. Дашковъ, Яковъ Андреевичъ, русскiй посланникъ въ Стокгольмѣ.

21 февраля. Кн. Гагаринъ, Павелъ Павловичъ, членъ государственнаго совѣта, предсѣдательствовавшiй въ комитетѣ министровъ. Имя его тѣсно связано съ судебною реформой, которую онъ съ жаромъ проводилъ въ государственномъ совѣтѣ.

22 февраля. Соколовъ, Иванъ Матвѣевичъ, извѣстный въ Москвѣ врачъ и профессоръ анатомiи въ московскомъ университетѣ.

2 марта. Княжевичъ, Александръ Максимовичъ, членъ государственнаго совѣта, бывшiй министръ финансовъ.

3 марта. Шипова, Анна Евграфовна, урожд. гр. Комаровская, супруга сенатора, ген. отъ инф. Сергѣя Павл. Шипова. Повсюду, гдѣ жила, по служебному пребыванiю мужа, т. е. въ Варшавѣ, въ Казани, особливо же въ послѣднее время въ Москвѣ, привлекала къ себѣ общее уваженiе образованнымъ умомъ, любезностью, добротою и умѣньемъ оживить въ обществѣ духовные интересы. Въ Москвѣ у нея въ гостиной постоянно собирался кружокъ людей образованныхъ.

27 марта. Скончался, на покоѣ, въ Чудовомъ монастырѣ въ Москвѣ, 83 лѣтъ, бывшiй настоятель енисейскаго Спасскаго монастыря, архимандритъ Филаретъ. Онъ послужилъ въ теченiе 55 лѣтъ церкви и отечеству въ тобольской, иркутской и енисейской епархiяхъ, въ санѣ дiакона, священника–миссiонера и настоятеля. Примѣчательно 20–лѣтнее ревностное его служенiе въ должности миссiонера среди разныхъ сибирскихъ инородцевъ, при чемъ просвѣщено имъ и присоединено къ церкви до 4,000 душъ.

1 апрѣля. Невоструевъ, Александръ Ивановичъ, протоiерей, 65 лѣтъ. Одинъ изъ достойнѣйшихъ  представителей московскаго  духовенства; ученый богословъ, добросовѣстный и ревностный служитель церкви. Онъ обучался  сначала въ вятской семинарiи, потомъ въ московской дух. академiи, откуда вышелъ въ 1830 году магистромъ. Послѣ  профессорства въ семинарiи и въ академiи и священнослуженiя въ г. Коломнѣ, былъ съ 1841 по 1848 г. законоучителемъ въ московскомъѣлъ много добраго дѣйствия на нравственное образованiе воспитанницъ искренно его любившихъ. Послѣ того 24 года служилъ протоiереемъ Казанскаго собора въ Москвѣ, гдѣ имъ принято было за обычай еженедѣльно говорить народу бесѣды и поученiя живымъ словомъ. Онъ зналъ хорошо, кромѣ трехъ древнихъ языковъ, и три новые. Вся жизнь его была трудомъ непрестаннымъ; не выходя почти изъ дому, онъ проводилъ все свое время въ ученыхъ занятiяхъ, собралъ значительную богословскую библiотеку и занимался нерѣдко, по порученiю покойнаго митр. Филарета, работами требовавшими особенной учености и особаго терпѣнiя. Примѣчательно, что Невоструевъ употреблялъ и денежныя свои средства на пользу духовнаго просвѣщенiя московской дух. академiи; по случаю ея юбилея онъ пожертвовалъ 10,000 р. и такую же сумму предоставилъ моск. епархiальному начальству на академическое образованiе одного изъ бѣдныхъ заштатныхъ священниковъ.

23 мая. Монюшко, извѣстный композиторъ въ Варшавѣ.

Въ iюнѣ. Ростовская, Марья Ѳедоровна, урожденная Львова, извѣстная  въ литературѣ множествомъ изданныхъ ею книгъ для дѣтскаго чтенiя. Сочиненiя Ростовской писаны съ талантомъ и умѣньемъ и читались дѣтьми съ особеннымъ интересомъ. Ея направленiе было всегда строго нравственное и патрiотическое. Она любила природу и умѣла возбуждать въ юныхъ своихъ читателяхъ это животворное чувство. Въ послѣднiе годы была она издательницей прiобрѣтшаго извѣстность журнала «Семейные Вечера”.

14 iюня. Утинъ, Борисъ Исааковичъ, бывшiй профессоръ государственнаго права въ петербургскомъ университетѣ, а въ послѣднiе годы членъ спб. судебной палаты. Онъ былъ однимъ изъ самыхъ серьезныхъ дѣятелей юридической науки въ Россiи и работалъ для нея основательно и добросовѣстно. Сочиненiя свои печаталъ онъ большею частiю въ журналахъ (статьи по предметамъ государственнаго и гражданскаго права); въ послѣднее время статьи его появлялись въ «Вѣстникѣ Европы” и въ «Журналѣ Гражд. и Торговаго Права”. Умеръ отъ чахотки въ Цюрихѣ, куда уѣхалъ на лѣтнюю вакацiю.

20 iюня. Гильфердингъ, Александръ Ѳедоровичъ, ученый славянистъ и филологъ, предсѣдатель петербургскаго отдѣла славянскаго комитета, помощникъ статсъ–секретаря въ канцелярiи главнаго комитета по крестьянскому дѣлу (род. 1831 г.). Воспитавшись въ Москвѣ въ университетѣ, подъ влiянiемъ Хомякова и въ кругу его, онъ посвятилъ свою дѣятельность изученiю славянскаго мiра въ филологическомъ, этнографическомъ и политическомъ отношенiяхъ и современнымъ интересамъ славянства; съ этою цѣлью совершалъ неоднократно путешествiе по славянскимъ землямъ. Но эти особливыя изысканiя въ средѣ общеславянской не мѣшали ему столь же ревностно заниматься изслѣдованiемъ по русской этнографiи и по русской исторiи и служить русскому дѣлу повсюду гдѣ онъ призванъ былъ дѣйствовать. Дѣятельность его проявлялась главнымъ образомъ въ литературѣ, въ которой онъ оставилъ множество изслѣдованiй, историческихъ и политическихъ сочиненiй, всегда основательныхъ, всегда носящихъ слѣдъ обстоятельныхъ ученыхъ изысканiй, всегда проникнутыхъ серьезною мыслiю. Кончина его была горькою потерей для русской науки и для того дѣла, которому онъ посвятилъ себя. Онъ простудился въ поѣздкѣ предпринятой въ Олонецкую губ. для этнографическихъ изслѣдованiй и скончался въ Каргополѣ. Похороненъ въ Петербургѣ въ Дѣвичьемъ монастырѣ.

12 iюня. Пекарскiй, Петр Петровичъ, академикъ (род. 1827 г.); достойный и почтенный дѣятель исторической науки, которая потеряла въ немъ много. Съ 50–хъ годовъ начались его труды по разработкѣ въ русской исторiи XVIII столѣтiя, которою онъ преимущественно занимался. Они были всегда основаны на тщательномъ изученiи историческихъ матерiаловъ, которые во множествѣ собиралъ и разработывалъ самъ онъ непосредственно. Онъ былъ скроменъ и не величался своими работами, но трудился неутомимо. Друзья любили его за всегдашнюю  прямоту мысли, сердечную доброту и честность убѣжденiй. Изъ трудовъ его наиболѣе цѣнны изданные отдѣльно: Наука и литература въ Россiи при Петрѣ В. 2 тома. 1863 г. Маркизъ де ла Шетарди въ Россiи. 1862. Исторiя Императорской академiи наукъ.

15 iюня. Никольскiй, Иванъ Демидовичъ, 87 лѣтъ, священникъ Саввинской на Дѣвичьемъ полѣ церкви въ Москвѣ, послѣднiй изъ представителей московскаго духовенства, бывшiй священникомъ въ 1812 году при занятiи Москвы французами. Онъ пользовался общимъ въ Москвѣ уваженiемъ по своей благочестивой жизни и по простотѣ и обилiю сердечной вѣры, которая многимъ послужила на утвержденiе и утѣшенiе. Оттого многiе избирали о. Никольскаго духовнымъ отцомъ своимъ. Въ числѣ ихъ былъ Н. В. Гоголь часто съ нимъ бесѣдовавшiй: надъ гробомъ Гоголя о. Iоаннъ читалъ разрѣшительную молитву.

16 iюня. Садовскiй, Провъ Мих., даровитѣйшiй русскiй комикъ, артистъ московскаго театра.

19 iюня. Потемкинъ, Александръ Мих. въ Петербургѣ, почетный опекунъ с.–петербургскаго опекунскаго совѣта, типично добрый человѣкъ, богачъ благотворитель, супругъ извѣстной Татьяны Борисовны Потемкиной.

Въ iюлѣ. Баронъ Унгернъ–Штернбергъ, извѣстный строитель желѣзныхъ дорогъ. Человѣкъ многосторонняго образованiя и ума замѣчательнаго. Близкое знакомство съ природою и бытомъ Европы и Америки, прiобрѣтенное во время частыхъ его поѣздокъ, основательныя техническiя свѣдѣнiя, обширныя связи и знакомства съ замѣчательными людьми въ разныхъ слояхъ европейскаго общества и въ Россiи — все это придавало разговору съ нимъ особенный интересъ, и общество потеряло въ немъ одного изъ прiятнѣйшихъ собесѣдниковъ.

15 августа. Палаузовъ, Спиридонъ Николаевичъ, членъ археографической коммиссiи, извѣстный учеными своими трудами по изданiю лѣтописей и сочиненiями объ исторiи болгаръ и южныхъ славянъ.

2 сентября. Кн. Голицынъ, Юрiй Николаевичъ, извѣстный русскiй авантюристъ, замѣчательный по приключенiямъ своей жизни и по своимъ музыкальнымъ дарованiямъ. Превосходный хоръ, собранный имъ и обученный, долго останется въ памяти у любителей русскаго церковнаго и народнаго пѣнiя.

8 сентября. Авраамiй, архимандритъ, настоятель Троицкаго монастыря въ г. Алатыри ( род. 1805 г.) Извѣстенъ былъ въ народѣ своею строго–благочестивою жизнью и христiанскими добродѣтелями; все чтò у него ни было онъ всегда раздавалъ бѣднымъ. Замѣчательно, что, бывъ еще въ силахъ, онъ предвидѣлъ свою кончину, приготовился къ погребенiю и умеръ безъ болѣзни. За нѣсколько часовъ до смерти весь городъ отъ мала до велика приходилъ прощаться съ нимъ, и на погребенiе его стеченiе народа изъ изъ города и уѣзда было невиданное, съ великою о немъ скорбью.

16 сентября. — Матюшкинъ, Ѳедоръ Ѳедоровичъ, адмиралъ, сенаторъ, первоприсутствовавшiй во 2 отд. 5 деп. сената, товарищъ Пушкина по лицею.

22 сентября. Даль, Владимiръ Ивановичъ, извѣстный талантливый писатель и составитель драгоцѣннаго «Толковаго словаря русскаго языка”. Происходя отъ датской крови, лютеранинъ по рожденiю, Даль былъ съ самаго дѣтства своего, по всему складу душевному, по стремленiямъ, словамъ и дѣламъ своимъ, русскимъ человѣкомъ и поборникомъ за все русское; а передъ смертью присоединился и къ русской церкви. Отличительными качествами его были — душевная прямота, строгость правилъ, простота жизни и слова и горячая ревность о правдѣ. Чуждаясь всего фальшиваго и искусственнаго, онъ и говорилъ и писалъ, и дѣйствовалъ просто и прямо, безъ хитрости. Многосторонняя его дѣятельность въ разныхъ концахъ Россiи помогла ему прiобрѣсть замѣчательныя опытныя свѣдѣнiя въ разныхъ частяхъ, и рѣдкое между русскимъ образованными людьми знанiе народнаго быта. Сочиненiя, отличающiяся прежде всего особенною чистотою русской рѣчи имѣютъ много литературныхъ достоинствъ, которыхъ значенiе должно возрости современемъ. Въ наше время, когда преобладаютъ въ литературѣ и въ критикѣ искусственныя мысли, предвзятыя теорiи и рѣчь искусственная, нельзя еще ожидать сочиненiямъ Даля вѣрной оцѣнки по достоинству.

18 октября. Собольщиковъ, извѣстный въ Россiи и за границею архитекторъ и знатокъ библiотечнаго дѣла. Онъ былъ главнымъ дѣятелемъ въ новомъ устройствѣ Импер. публ. библiотеки, особливо по плану читальни и по собранiю иноязычныхъ писателей о Россiи. Въ литературѣ извѣстны популярныя его сочиненiя о печномъ мастерствѣ и о предохраненiи домовъ отъ холода, сырости и духоты.

24 октября. Тюринъ, Александръ Ѳедоровичъ, сенаторъ; прежде того старшiй чиновникъ II отд. собств. Его Величества канцелярiи. Труды по изслѣдованiю источниковъ русскаго гражданскаго права и по редакцiи Х тома св.  законовъ принесли много пользы  дѣлу русской кодификацiи; въ II отд. собств. канц. онъ былъ по истинѣ самымъ ревностнымъ и даровитымъ дѣятелемъ. Работалъ онъ не для виду только и не изъ выслуги, но по любви къ дѣлу,  которымъ занимался всегда добросовѣстно и съ тою скромностiю, которая не смущается заботою о чести труда и о наградѣ за трудъ. Къ несчастью, злая чахотка прервала многополезную дѣятельность Тюрина, удалила его изъ Петербурга на островъ Мадеру и унесла въ могилу по возвращенiи.

Въ ноябрѣ — Епанчинъ, Николай Петровичъ, адмиралъ, членъ адмиралтействъ–совѣта — ветеранъ морской службы, которой ему считалось 70 лѣтъ.

27 ноября — Шнейдеръ, Василiй Васильевичъ, заслуженный профессоръ римскаго права и римской словесности въ с.п.б. университетѣ и въ училищѣ правовѣдѣнiя. Цѣлыя поколѣнiя одно за другимъ проходили курсъ римскаго права по его лекцiямъ. Онъ вышелъ въ отставку лѣтъ 10 тому назадъ и скончался въ дряхлой старости въ Петербургѣ.

27 ноября — Хмыровъ, Михаилъ Дмитрiевичъ, въ Петербургѣ, — литераторъ, любитель русской старины и библiографъ. Въ журналахъ 60–хъ годовъ помѣщено имъ множество изслѣдованiй и статей относящихся до русской исторiи, преимущественно 18–го столѣтiя. Замѣчательна составленная имъ библiотека изъ всѣхъ издававшихся въ Россiи журналовъ и газетъ за 20 лѣтъ.

29 ноября — Невоструевъ, Капитонъ Ивановичъ, членъ академiи наукъ, профессоръ моск. дух. семинарiи. Онъ извѣстенъ своими замѣчательными открытiями и превосходными изслѣдованiями по церковной археологiи. Въ ученомъ мiрѣ славится образцовое Описанiе славянскихъ рукописей московской синодальной библiотеки, составленное Невоструевымъ при учасiи проф. моск. дух. акад. А. В. Горскаго, и сверхъ того изданное имъ Слово св. Ипполита объ антихристѣ. Книга особенно важная въ полемикѣ съ расколомъ. Невоструевъ можетъ служить образцомъ ученаго посвятившаго себя наукѣ беззавѣтно. Двадцать пять лѣтъ трудился онъ безъ устали, днемъ и ночью, въ ученыхъ изысканiяхъ, терпя немалую нужду, въ сырой и неудобной квартирѣ, на скудномъ содержанiи (сначала 375 р., потомъ 700 р. въ годъ). На эти скудные средства онъ долженъ былъ еще снабжать себя книгами и учеными пособiями для трудовъ своихъ. Простота души его и скромность духа были удивительныя. Довольствуясь малымъ, онъ питался самою скудною пищей, и остатки бѣднаго своего обѣда отдавалъ нищимъ около Кремля (квартира его была въ Чудовѣ). Однажды накопилъ онъ изъ бѣдныхъ средствъ своихъ до 500 рублей — для покупки дорогаго ученаго изданiя, о прiобретенiи коего давно мечталъ. Эти деньги составляли все его достоянiе, но въ ту пору открылась восточная война — и Невоструевъ, не задумываясь, принесъ свои 500 рублей цѣликомъ на жертву отечеству.

21 декабря. Каченовскiй, Дмитрiй Ивановичъ, профессоръ международнаго права и государств. права европейскихъ державъ въ харьковскомъ уннверситетѣ; молодой, даровитый ученый, много потрудившiйся и еще болѣе обѣщавшiй для русской науки. Ученые труды его по международному праву извѣстны не только въ Pocciи, но и заграницею, гдѣ онъ былъ сотрудникомъ юридическихъ журналовъ. Кромѣ многихъ журнальныхъ статей, особо изданы имъ курсъ международного права, и разсужденiя: о каперахъ, объ исторiи и современномъ состоянiи политическихъ наукъ въ Европѣ.

30 декабря. Семеновъ, Викторъ Семеновичъ, предсѣдатель ученаго комитета въ департаментѣ мин. гос. им., вице–инспекторъ корпуса лѣсничихъ, предсѣдатель лѣснаго общества.

30 декабря. Курбатовъ, Петръ Адександровичъ, въ Москвѣ, на 87 году жизни. Московскiй сторожилъ, состоявшiй въ близкiй отношенiяхъ съ главными представителями литературной дѣятельности первой четверти нынѣшняго столѣтiя, другъ многихъ значительныхъ масоновъ и самъ считавшiйся масономъ. Въ теченiе 35 лѣтъ (съ 1816 по 1851 годъ) былъ директоромъ типографiи московскаго университета, а съ 1826 по 1830 г. директоромъ университетскаго благородного пансiона. Пo душевнымъ свойствамъ, по добродушiю, благочестiю и благотворительной жизни пользовался общимъ уваженiемъ въ Москвѣ. По выходѣ въ отставку остальное время жизни прожилъ онъ въ своемъ, многимъ извѣстномъ домикѣ въ Грузинахъ, въ совершенной тишинѣ и уединенiи, вовсе не показываясь въ обществѣ.

Сверхъ того въ минувшемъ году скончались:

Графъ Киселевъ, Павелъ Дмитрiевичъ, русскiй государственный человѣкъ, въ полномъ смыслѣ слова, бывшiй министръ государственныхъ имуществъ и русскiй посолъ въ Парижѣ.

Данненберъ, Петръ Андреевичъ, генералъ отъ инф., членъ военнаго совѣта.

Мерхилевичъ, Сигизм. Венедикт., генералъ отъ артил., членъ военнаго совѣта, предсѣдатель военно–тюремнаго комитета.

Скалонъ, Антонъ Антоновичъ, генер.–лейт., членъ главнаго военнаго суда.

Бредихинъ, Ив. Алекс., врачъ, профессоръ московскаго университета.

Янушкевичъ, Людвигъ Ив. (въ Петербургѣ), и Шипулинскiй, извѣстные врачи.

Кельсiевъ, извѣстный авантюристъ и литераторъ, русскiй эмигрантъ мечтавшiй произвесть агитацiю мѣжду русскими раскольниками въ Россiи и заграницей. Разочаровавшись въ мечтахъ, онъ добровольно вернулся въ Pocciю и занимался до конца жизни литературными трудами въ Петербургѣ.

________

 

ЕРАЛАШЪ.

 

Вѣсти со всего мiра.

 

ЗА ГРАНИЦЕЮ.

 

Похороны Наполеона III.

 

Похороны Наполеона III въ Числьгёрстѣ происходили 17/5 января. Къ этому дню съ ранняго утра туда прибыло около 20,000 человѣкъ.

Въ числѣ прибывшихъ на эту церемонiю людей обратили на себя всего болѣе вниманiе депутацiи отъ французскихъ рабочихъ изъ Парижа и Лиля, числомъ около 50.

Были–ли ли это настоящiе рабочiе или актеры въ ихъ роли — никто не знаетъ. Во всякомъ случаѣ видъ синихъ блузъ показался всѣмъ страннымъ, ибо у рабочихъ, есть платья общегражданскiя, которыя приличнѣе были бы для церемонiи чѣмъ старыя блузы. Bо главѣ этихъ блузниковъ выступалъ съ трехцвѣтнымъ знаменемъ въ рукахъ какой–то журналистъ.

Королева и наслѣдный принцъ Англiи прислали на похороны своихъ представителей. Лондонъ присутствовалъ въ лицѣ своего лордъ–мера и двухъ шерифовъ. Италiя прислала также своихъ представителей. Французскiе офицеры, за исключенiемъ одного, щеголявшаго въ мундирѣ, были въ черныхъ фракахъ. Императорскiй принцъ, втайнѣ провозглашенный Наполеономъ IV–мъ, шелъ во главѣ процессiи, на его блѣдномъ лицѣ виднѣлось выраженiе сосредоточенной скорби. Императрицы никто въ этотъ день не видѣлъ. Изъ бонапартистовъ присутствовали всѣ главные ихъ представители: маршалы Канроберъ и Лебёфъ, затѣмъ Руэ и Эмиль Олливье, нѣсколько священниковъ изъ армiи, изъ журналистовъ Поль–де–Кассаньякъ, депутаты отъ бывшихъ законодательнаго корпуса, государственнаго совѣта, сената, нѣсколько эксъ–префектовъ и наконецъ множество лицъ разныхъ нацiй и положенiй, между которыми, относительно разумѣется, англiйская аристократiя дала самый большой контингентъ представителей, въ особенности женскаго пола.

Полицiя поразила всѣхъ своимъ избыткомъ; опасались демонстрацiй; но всѣ прошло спокойно. Неизвѣстно почему, но достовѣрно, что императорскiй принцъ послѣ окончанiя богослуженiя подошелъ только къ рабочимъ, блузникамъ, занимавшимъ въ маленькой церкви самое видное мѣсто, и благодарилъ ихъ, на чтó эти рабочiе въ отвѣтъ закричали: vive L'empereur!

Колесницу везли 8 лошадей. На всемъ пути шествiя толпа зрителей съ обнаженными головами хранила почтительное молчанiе. Но всѣхъ неприличнѣе вели себя участвующiе въ кортежѣ; надо полагать, что неприличiе это было особенно замѣтно, ибо англiйскiя газеты говорятъ о немъ съ негодованiемъ.

Въ сущности эта грустная сама по себѣ церемонiя еще грустнѣе была тѣмъ, что всякiй какъ будто понималъ, какъ мало изъ того что было живо вокругъ этого гроба унесшаго съ собою фетиша Францiи, оставались достойнымъ уваженiя! Гробъ этотъ, медленно направлявшiйся къ могилѣ, какъ будто обнажалъ ничтожность окружающаго его мipa, и чѣмъ ближе онъ подходилъ къ могилѣ, тѣмъ казалось, все болѣе и болѣе обнажалось это нравственное ничтожество всего чтó пережило числьгёрстскаго изгнанника.

На погребенiе Наполеона III прибыли и «коммунисты", но, разумѣется, желая не почтить, а оскорбить его память какимъ нибудь скандаломъ.

Но вѣроятно, какъ всегда храбрые, они испугались избытка полицiи.

* * *

 

Критическое положенiе итальянскаго короля.

 

Король Викторъ–Эммануилъ находятся въ плохихъ обстоятельствахъ. Онъ хочетъ во что бы ни стало сдѣлать оффицiальнымъ свой тайный бракъ съ графинею Монтефiоре, вопреки наслѣдному принцу и всѣмъ представителямъ политическаго мipa своего государства, и сверхъ того, изнемогая подъ бременемъ долговъ, онъ встрѣчаетъ почти непреодолимыя затрудненiя къ займу денегъ.

Правда, что заемъ ему нужный для поправленiя своихъ домашнихъ дѣлъ довольно крупенъ и простирается до 7 мил. франковъ, правда и то, что онъ уже долженъ 3 мил. Ротшильдамъ, но все же странно себѣ представить короля Италiи объявленнымъ несостоятельнымъ и не стоющимъ кредита должникомъ. Во всякомъ случаѣ, газеты говорятъ, что частные банки ему–де наотрѣзъ отказали въ ссудѣ денегъ, а принцъ Гумбертъ наотрѣзъ отказалъ признать графиню Монтефiоре королевою. Трудно себѣ представить болѣе критическое положенiе для коронованной особы.

* * *

 

Ужаснѣйшiй пожаръ въ домѣ умалишенныхъ въ Америкѣ.

 

Въ Америкѣ всякое событiе принимаетъ американскiе, то есть громадные размѣры. Пожары являются тамъ какимъ то безпощаднымъ въ своихъ размѣрахъ бѣдствiемъ, не смотря на то, что мѣра противъ пожара, какъ относительно образа постройки, такъ и относительно способовъ борьбы съ пожарами, въ свою очередь отличаются отъ европейскихъ своимъ постояннымъ совершенствованiемъ.

Къ числу такихъ бѣдствiй въ крупныхъ размѣрахъ принадлежитъ пожаръ въ каменномъ домѣ умалишенныхъ съ 500 больными въ Ньюбери на сѣверѣ Oгio. Въ самомъ началѣ пожара начальство заведенiя встрѣтило въ бѣдныхъ больныхъ сопротивленiе всякимъ спасительнымъ мѣрамъ; видъ пожирающаго пламени произвелъ на массу больныхъ тоже дѣйствiе, что на лошадей: на нихъ нашелъ столбнякъ; они стали сопротивляться выводу ихъ изъ зданiя, принялись кричать, плакать, валяться по полу, но не двигались изъ своихъ помѣщенiй, такъ что почти каждаго изъ больныхъ пришлось выводить и выносить насильно. Всѣхъ этихъ пятьсотъ призрѣваемыхъ расположили вблизи отъ мѣста пожара на полѣ и поручили охранѣ населенiю ближайшаго города, съ тѣмъ чтобы оно совмѣстно съ начальниками и сторожами заведенiя озаботилось прiисканiемъ имъ временнаго помѣщенiя. Сгорѣло только 6 лицъ. Убытку отъ пожара произошло до 500,000 долларовъ или 600,000 рублей. Немедленно правительствомъ приняты мѣры къ возобновленiю зданiя.

* * *

 

Печать въ Турцiи.

 

Въ Константинополѣ издаются 43 повременныхъ изданiя, а именно: 19 ежедневныхъ, изъ коихъ 5 на турецкомъ языкѣ, 4 на французскомъ 2 англо–французскихъ, 5 на армянскомъ языкѣ, 3 на греческомъ; затѣмъ 5 разъ въ недѣлю выходятъ 4 турецкихъ изданiя; 3 раза въ недѣлю 1 армянское и 1 греческое; 2 раза въ недѣлю — 9 изданiй: 3 армянскихъ, 2 турецкихъ, 2 болгарскихъ и 2 французскихъ; еженедѣльныхъ изданiй 7: 3 армянскихъ, 2 греческихъ и 2 французскихъ; наконецъ 2 раза въ мѣсяцъ выходитъ 1 изданiе греческое и сверхъ того безъ опредѣленнаго срока выходитъ 1 изданiе турецкое для дамъ. Нѣмецкiя изданiя, несмотря на сдѣланныя попытки, не удаются.

* * *

 

Иностранцы чиновники въ Японiи.

 

По новѣйшимъ свѣдѣнiямъ иностранцевъ занимающихъ въ Японiи должности государственной службы числится до 300 человѣкъ; по нацiональностямъ они распредѣляются слѣдующимъ образомъ: 41 американецъ, 170 англичанъ, 69 французовъ, и т. д.

* * *

 

Полицiя и народное образованiе въ Берлинѣ, Вѣнѣ и С.–Петербургѣ.

 

Не ручаясь за достовѣрность цифръ, заимствуемъ изъ «Education Nationale", парижскаго изданiя, слѣдующiя данныя, не лишенныя интереса:

Городъ издерживаетъ:

въ С.–Петербургѣ на полицiю        51 0/0   на школы..1 0/0

« Вѣнѣ..........21 0/0        .....9 0/0

« Берлинѣ........31 0/0      .....14 0/0

* * *

 

Чехъ, поросенокъ и король Венгрiи.

 

Какой–то крестьянинъ чехъ, по случаю украденнаго у него со двора поросенка, претерпѣвъ всевозможныя неудачи при хожденiи по этому дѣлу въ полицiи и мѣстныхъ судахъ, рѣшился отправиться съ жалобою къ самому императору, который въ то время королемъ Венгрiи жилъ въ Офенѣ. Пришедши пѣшкомъ въ Офенъ, онъ имѣлъ счастье, подходя ко дворцу, встрѣтить короля Венгрiи верхомъ возвращающагося съ прогулки.

— Откуда вы? спрашиваетъ крестьянина король.

— Изъ Чехiи, ваше величество.

— Что же вамъ нужно?

Крестьянинъ разсказалъ всю свою исторiю про украденнаго поросенка.

Король засмѣялся и затѣмъ началъ разспрашивать чеха о его житьѣ–бытьѣ.

— Въ сущности, съ которыхъ поръ чехи перешли на лѣвую сторону?

— А съ тѣхъ поръ вѣроятно, ваше величество, какъ приходится даже изъ–за поросенка таскаться въ Офенъ, отвѣчалъ крестьянинъ.

* * *

 

«La femme de Claude” — новая комедiя Александра Дюма–сына.

 

Тому годъ назадъ Дюма–сынъ издалъ книгу «L' homme femme”, имѣвшую чуть ли не 30 изданiй въ теченiе трехъ мѣсяцевъ. Книженку эту прочелъ весь читающiй мiръ Европы и Америки; въ ней, говоря о женщинѣ–супругѣ, почтенный авторъ между прочимъ даетъ слѣдующiй совѣтъ своему воображаемому сыну: если жена твоя тебя обманетъ — убей ее.

Этотъ новый принципъ религiи Дюма–сына — авторъ вздумалъ провести въ трехъ–актной комедiи «La femme de Claude”, сводящей съ ума весь Парижъ въ настоящую минуту.

Конецъ этой комедiи дѣйствительно новъ: мужъ цѣлится въ невѣрную жену изъ ружья и убиваетъ ее, говоря: «voleuse”! (воровка).

Невѣрная жена падаетъ мертвою!

Но любопытно и замѣчательно въ этой пьесѣ то, что авторъ именно этою пьесою доказалъ, какъ никуда не годенъ и не выдерживаетъ критики его принципъ нравственности, о которомъ мы сейчасъ сказали по поводу его книжки «L' homme femme”.

«Voleuse”, говоритъ Claude въ комедiи Дюма–сына, и убиваетъ жену свою Cesarine, въ ту минуту, когда застаетъ ее ворующей изъ ящика его рисунки и чертежи имъ сдѣланнаго новой системы ружья, съ цѣлью это открытiе продать своему любовнику и его врагу.

Но означаетъ ли это слово «voleuse”, что авторъ рѣшился дать ружье въ руки мужу для убiйства жены только тогда, когда эта жена сдѣлалась воровкою, а не тогда, когда она ему измѣнила.

* * *

 

ИЗВѢСТIЯ У НАСЪ.

 

Безтактность иныхъ провинцiальныхъ корреспондентовъ газетъ.

 

Грѣшный человѣкъ, каюсь, не могу, читая подчасъ, провинцiальныя корреспонденцiи въ нашихъ газетахъ не представлять себѣ иного корреспондента иначе какъ въ образѣ того домашняго животнаго, которое такъ любитъ рыться въ самыхъ нечистыхъ углахъ того двора, гдѣ имѣетъ жительство, и хрюканьемъ своимъ какъ будто говорить: «эхъ, люди, люди, какiя вы право св... не понимаете наслажденiя съ утра до вечера рыться въ грязи!"

Но изъ всѣхъ скандалезныхъ и грязныхъ корреспонденцiй изъ провинцiи, возмущаютъ всего болѣе тѣ, которыя съ особеннымъ злорадствомъ и наслажденiемъ описываютъ какiе либо скандалы относящiеся къ нашимъ священникамъ.

Неужели между нами такъ мало понимающихъ на сколько такая безтактность предосудительна и вредна для нашего безъ того уже ничего не уважающаго общества и безъ того мало уважаемаго духовенства!

Все дѣло въ тонѣ и образѣ изложенiя. Можно разсказать фактъ такъ, чтобы уваженiе къ сану священника не было оскорбляемо, можно и такъ изложить, чтобы ясно видно было, что скандалъ здѣсь только предлогъ, а цѣль оскорбить именно санъ священника. И вотъ этотъ то послѣднiй тонъ всего чаще мы встрѣчаемъ въ разсказахъ о священникахъ.

* * *

 

По этому поводу приводимъ изъ газеты «Современность" интересное письмо одного изъ сельскихъ священниковъ, изъ Владимiрской губернiи, въ отвѣтъ на корреспонденцiю газеты «Голосъ", съ особеннымъ злорадствомъ оскорбляющую этого священника.

«Въ № 84 газеты «Современность", со словъ газеты «Голосъ", перепечатано было извѣстiе о жалобѣ прихожанъ на своего приходскаго священника Г. С. (т. е. меня, Григорья Соловьева), въ томъ, что будто онъ поступаетъ съ своей паствой не по священству. Долгомъ считаю отвѣтить пишущему, что ложь всегда сама собой падаетъ.

«Такъ: пишутъ, будто приглашаютъ священника за четыре версты напутствовать умирающую крестьянку, а священникъ не ѣдетъ, и требуетъ впередъ пять рублей. Но, во первыхъ, не четыре, а пять верстъ отъ нашего погоста до деревни Симонцева. Во вторыхъ, положительно невѣрно, будто меня приглашали и будто я безъ пяти рублей не ѣхалъ. Въ самой жалобѣ этого не говорится. Сама крестьянка Васса Иванова подъ присягой показала слѣдующее: «я подводы за священникомъ не присылала, а пѣшемъ я дошла только до погоста, и мнѣ кто то, не упомню, встрѣтясь со мной на погостѣ, сказалъ, что священника дома нѣтъ; я къ нему и не ходила и болѣе никого не просила о причащенiи больной матери моей". По спросу всѣхъ живущихъ въ нашемъ погостѣ Саваркѣ, никто не сказалъ, чтобы кто нибудь видѣлъ эту Вассу Иванову приходящею не только ко мнѣ, но и на погостъ нашъ. Спрашивается теперь: съ кого же я спросилъ пять рублей и кто меня приглашалъ для напутствованiя больной Дарьи Ѳедоровой?

«Пишутъ далѣе въ «Голосѣ", что привозятъ хоронить тѣло, а священникъ не хоронитъ: «умерла–де безъ покаянiя. Везутъ трупъ обратно домой и онъ пять дней остается безъ погребенiя. Хорошо, что, по требованiю крестьянъ, вмѣшалась полицiя и заставила похоронить покойницу". Нo дѣло было вовсе не такъ, какъ пишетъ корреспондентъ «Голоса", а вотъ какъ: января 6 дня предъ литургiею приходитъ ко мнѣ рядовой Сергѣй Ивановъ и проситъ позволенiя рыть могилу! На спросъ мой, для кого, — онъ отвѣтилъ, что «въ ночи умерла моя мать". Конечно, я, какъ ничего незнавшiй ни о болѣзни, ни о смерти его матери, сказалъ ему: «нѣтъ, подожди рыть могилу, а также и привозить мать свою къ церкви"; а самъ сейчасъ же позвалъ притчъ и объявилъ ему объ этомъ. Согласились донести объ этомъ становому приставу, хотя солдатъ и просилъ насъ не объявлять полицiи, и предлагалъ намъ три рубля за то, чтобы мы похоронили мать его не донося полицiи; но предложенiе его, конечно, нами было отвергнуто, и мы порѣшили донести полицiи; а такъ какъ настало уже время служить литургiю, то я съ причтомъ и ушелъ въ церковь. По окончанiи литургiи, выходя изъ церкви, я увидѣлъ на паперти церкви гробъ умершей, и удивившись самоволiю означеннаго солдата, приказалъ бывшему у богослуженiя сотскому убрать гробъ съ паперти въ усыпальницу, находящуюся при нашей церкви. Меня, конечно, не послушали, оставили гробъ на паперти. Тогда я сотскому сейчасъ же далъ отношенiе къ становому приставу, въ которомъ обстоятельно все выяснилъ и просилъ его принять зависящiя отъ него мѣры. Къ этому заявленiю полицiи меня побуждало то, что дѣти умершей поведенiя неодобрительнаго, а равно и то, что, не болѣе какъ за день до этого, я былъ въ деревнѣ Симонцевѣ тоже для прiобщенiя больной крестьянки, а о болѣзни Дарьи Ѳедоровой мнѣ никто ничего не говорилъ. На другой день вечеромъ прибылъ становой приставъ въ деревню Симонцево поздно вечеромъ. Какъ мнѣ разсказывали, понятые, въ числѣ шести человѣкъ, съ сотскимъ взяли гробъ съ паперти и увезли въ деревню Симонцево. Седьмаго числа меня дома не было; я ѣздилъ въ городъ Вязники для погребенiя моего близкаго родственника. Возвращаясь изъ Вязниковъ 8 числa въ половинѣ дня, я былъ остановленъ въ деревнѣ Симонцевѣ солдатомъ Сергѣемъ Ивановымъ, который подалъ мнѣ отношенiе становаго пристава. Прочитавши отношенiе, я отвѣтилъ: «привозите хотя сейчасъ же". При этомъ Сергѣй Ивановъ выразилъ желанiе привезти тѣло завтра за литургiю. Дѣйствительно слѣдующiй день былъ воскресный; привезли, похоронили и ничего намъ за это не пожертвовали, а мы и не просили. Все это — какъ самъ Сергѣй Ивановъ, такъ и сотскiй показали и подтвердили присягою. Спрашивается: справедливо ли тó, будто, по требованiю крестьянъ, въ это дѣло вмѣшивалась полицiя и трупъ безъ погребенiя оставался пять дней, какъ повѣствуетъ корреспондентъ «Голоса"? Сочтите дни съ 6 по 9 августа — сколько будетъ ихъ? Только три, а не пять. Позволю себѣ при этомъ спросить: какъ бы иначе поступилъ на моемъ мѣстѣ другой, поступающiй по священству? И что тутъ есть противнаго священству и незаконнаго? Если же дѣйствительно крестьянка Дарья Ѳедорова умерла безъ прiобщенiя по моему нерадѣнiю, то для чего я сталъ бы доносить объ этомъ полицiи? Естественнѣе всего, я постарался бы скрыть это отъ полицiи и родныхъ ея успокоить, видя свою вину. Что касается непрiобщенiя мною святыхъ таинъ крестьянки деревни Сколепова Прасковьи Дмитрiевой, то скажу, что въ этомъ извѣстiи еще болѣе лжи. Вотъ чтó подъ присягой показала сноха ея, крестьянка Домна Артемьева: «свекровь моя изъ шести недѣль никогда не выходила изъ причастья. Умерла она прiобщенною св. таинъ и похоронена добрымъ порядкомъ, и при погребенiи притязанiй со стороны причта никакихъ не было". О крестьянкѣ Mapiи Степановой скажу, что она и теперь еще жива и постоянно, какъ набожная старушка, прiобщается святыхъ таинъ, безъ прiобщенiя изъ церкви не уходила и не уходитъ, когда объ этомъ проситъ и желаетъ.

«Чтò же послѣ этого, заботливо спрашиваетъ лживый корреспондентъ «Голоса", со священникомъ? Перемѣстить въ другой приходъ? Да чѣмъ же, говоритъ онъ, виноваты будутъ прихожане, что имъ дадутъ такого (подразумѣвается: никуда негоднаго) священника? Лишить его сана, спрашиваетъ потомъ печальникъ—корреспондентъ «Голоса", и отвѣчаетъ: «жаль семьи". А я прибавлю: за чтó же лишить меня сана? Развѣ за недобросовѣстную ложь корреспондента «Голоса" и за то, что я десять лѣтъ служу безъ порока и всячески стараюсь учить своихъ пасомыхъ добру, заботясь о возвышенiи ихъ въ нравственномъ отношенiи и наставляя ихъ, насколько умѣю, истинамъ православной вѣры?! По мнѣнiю заботливаго корреспондента «Голоса", нужно перевоспитать все духовенство, а для этого, говоритъ онъ, нужны годы, многiе годы, чтобы исправить 900–лѣтнюю порчу. Нужно ли, я думаю, перевоспитывать? Передовыхъ дѣятелей изъ духовенства не мало и ничѣмъ, кажется, не меньше, какъ и въ другихъ сословiяхъ. Да отъ кого и всѣ сословiя получили первоначальное образованiе, какъ не отъ духовенства? Что касается 900–лѣтней порчи, то не нужно ли убавить этой цифры или не лучше ли совсѣмъ уничтожить ее? Современное духовенство нуждается въ радикальномъ нравственномъ перевоспитанiи столько же, сколько и все вообще русское общество. Что–же касается въ частности духовенства, то нужно позаботиться прежде всего о матерiальномъ обезпеченiи его, которое во всѣ времена и у всѣхъ народовъ служило однимъ изъ сильнѣйшихъ рычаговъ въ дѣлѣ нравственнаго улучшенiя общественной жизни. Бѣдность и приниженность заключаютъ въ себѣ слишкомъ мало гарантiй къ возвышенiю чьей бы то ни было нравственности.

«Корреспонденту «Голоса" угодно было назвать меня не бѣднымъ. Какъ ни лестно слышать это, но не могу не заявить, что и это не правда, такъ какъ я не имѣю никакого богатства кромѣ долговъ. Да и отъ чего мнѣ быть богатымъ? Я сынъ бѣднѣйшаго отца, сельскаго пономаря, у котораго было восемь человѣкъ дѣтей и всѣхъ онъ воспиталъ, всѣхъ пристроилъ. Жену я взялъ сироту, а за ней въ приданое одинъ гнилой домъ, да еще четверыхъ сиротъ на воспитанiе, которыя, по моему же старанiю, пристроились. Отъ прихода я получаю 200 рублей и изъ нихъ долженъ отдать сто и болѣе рублей работнику въ лѣто и другимъ рабочимъ при обработкѣ земли. Одинъ всего не успѣешь сдѣлать: отвлекаетъ должность, а если не работать, то нечѣмъ будетъ жить. Отъ того–то, какъ только есть свободное время отъ должности, и пашешь, и косишь, и молотишь, и все дѣлаешь тамъ. Незавидна доля сельскаго священника! А корреспондентъ «Голоса" еще относитъ меня къ людямъ современнымъ. Куда намъ? Я не понимаю даже что это за современность... Пo выраженiю корреспондента, она «ѣстъ и заѣдаетъ меня". Должно быть это что–то такое злое и кровожадное, и я боюсь ея. Корреспондентъ пишетъ, что жалоба подана епархiальному архiепископу въ половинѣ августа. Нѣтъ, она подана только 24 августа. Какъ же узналъ корреспондентъ объ ней раньше? Должно быть онъ состоитъ въ какихъ нибудь отношенiяхъ съ повѣреннымъ крестьянъ, подавшихъ на меня жалобу, По этому, я полагаю, небезъизвѣстно писавшему, съ чего именно взялась эта жалоба? А если ему неизвѣстно, то прошу выслушать меня. Въ приходѣ нашемъ пожелалъ быть церковнымъ старостою или, правильнѣе сказать, пожелалъ числиться старостою церковнымъ помѣщикъ и дворянинъ Ш–л—въ. Такъ какъ я съ издѣтства не привыкъ кривить душою и измѣнять истинѣ, да и долгъ мой настаивать и благовременно и безвременно на правдѣ; то замѣчая разныя, несоотвѣтствующiя должности старосты притязанiя, а также неправильныя его дѣйствiя въ распоряженiи по церкви и имуществу ея, дѣлалъ ему замѣчанiя. Какъ дворянину, ему не понравилось. Ему хотѣлось, чтобы священникъ дѣлалъ все по его мановенiю, ему желалось подчинить священника своей волѣ, хотѣлось, чтобы священникъ унижалъ себя предъ нимъ до рабства.

Но это ему не удалось. Что же дѣлать? Нужно отомстить за это, а себя не бросить лицомъ въ грязь. Вотъ проситъ онъ прихожанъ: «Напишите мнѣ приговоръ на священника, что мы его не желаемъ, что онъ вотъ и то, и то дѣлаетъ, а я уже буду ходатайствовать у преосвященнаго о перемѣнѣ его; а если не напишите, то я не буду служить, я не могу съ нимъ служить. Вы мнѣ только напишите, а тамъ ужъ мое будетъ дѣло, я васъ отъ всего освобожу!"

* * *

 

Вопiющiя слезы крестьянина.

 

Изъ той же газеты «Современность" заимствуемъ слѣдующiй интересный и живой разсказъ изъ крестьянскаго быта Смоленской губ. Гжатскаго уѣзда.

«Слезы каждаго вообще человѣка всегда бываютъ жгучи, когда онъ плачетъ отъ горя. Въ такихъ точно слезахъ иногда выражаетъ свое горе и крестьянинъ. Мнѣ на дняхъ пришлось видѣть эти жгучiя слезы. Это обстоятельство такъ тронуло меня, причины, вызывавшiя эти слезы, на столько возмутительны, что я рѣшился предать этотъ фактъ гласности. Дѣло вотъ въ чемъ. Гжатскаго уѣзда (Смолен. губ.) крестьяне села Дятлова состоятъ на выкупѣ и платежи выкупные доселѣ платили неисправно. Вслѣдствiе понужденiя со стороны мироваго посредника къ сбору платежей, у неплательщиковъ описали скотъ и назначили продажу на 14 декабря прошлаго 1872 года. Одинъ изъ крестьянъ этого села, Фетисъ Панкратовъ уплатилъ еще прежде выкупные платежи и потому его скотъ въ продажу назначенъ не былъ. На торги явилось два покупателя–товарищи, торгующiе вмѣстѣ, заедино. Торги начались. Обошли все село; торги кончились. Покупатели, возвращаясь чрезъ слободу на другой конецъ, упрекали сельскаго старосту Петра Семенова: «что же ты насъ цѣльный день проволоводилъ, и мы пользы и на рубль не получили, а призвалъ насъ"... Тогда староста, подойдя къ избѣ Фетиса Панкратова, около которой сей послѣднiй стоялъ, сталъ требовать чтобы онъ засыпалъ въ магазинъ 2 куля овса, которые онъ бралъ на посѣвъ; на это Панкратовъ объяснилъ, что еще большая часть крестьянъ не всыпали овесъ, онъ же завтра доставитъ, а теперь уже поздно (было 5 ч. вечера), и къ тому же у него нѣтъ. Но староста требовалъ неотступно сiю минуту, и не соглашаясь ждать не только до утра, но даже два часа, требовалъ немедленной отдачи. Когда же не могъ получить, то сейчасъ приступилъ къ продажѣ скота, принадлежащаго крестьянину Панкратову; и сколько этотъ ни умолялъ старосту не продавать, обождать два часа, говоря, что онъ доставитъ непремѣнно и предлагалъ въ залогъ скотину, — но староста былъ неумолимъ и скотъ проданъ за 12 рублей. Покупатели—кулаки увели его. Продана корова стельная первымъ теленкомъ — стоющая 20 р.; телочка, около года, стоющая 5 р. и двѣ овцы—матки, изъ коихъ одна стоитъ 6 р. И такъ скотъ, стоющiй 31 pуб., проданъ за 12 р. Послѣ этого рождается вопросъ, и не одинъ... и между прочимъ слѣдующiе: имѣлъ–ли право староста за овесъ брать деньги? Почему онъ не бралъ тогда, когда еще только былъ овесъ намолоченъ? Двѣнадцать ли рублей стоютъ 2 куля овса? Правильно ли произведена продажа безъ описи, безъ утвержденiя посредника, безъ оповѣщенiя о продажѣ, и притомъ позднѣе 2 часовъ по полудни! Не обязанъ ли былъ староста подождать до утра, или два—три часа, тѣмъ болѣе, что другiе и до сихъ поръ не всыпали еще?

«Какъ бы то ни было, крестьянинъ раззоренъ: человѣкъ онъ состоятельный, живетъ хорошо, но лишь денегъ въ тотъ день у него не было, а на завтра онъ приноситъ старшинѣ деньги, но старшина не принялъ, а скотъ можно бы возвратить еще, — онъ ночевалъ у Панкратова и покупщики ночевали въ волостномъ правленiи.

«Когда узнала обо всемъ этомъ беременная жена Панкратова, то ахнула, и — какъ будто помѣшалась.

«Разсказывая мнѣ все описанное здѣсь, Фетисъ Панкратовъ плакалъ... и — такъ плакалъ, что едвали я забуду когда нибудь эти вопiющiя слезы... Староста тотъ–же крестьянинъ, а между тѣмъ раззоряетъ своего сосѣда за чарку водки отъ кулака–покупателя"...

* * *

 

Турцiя какъ эдемъ.

 

Было время, когда поэты говорили: «KКnsst du dass Land, wo die Citronen blühen" и туда, въ тѣ благодатныя края, направляли свои чистыя мечты!

На дняхъ мы узнаемъ изъ газетъ, что въ орловской гимназiи между молодежью (которая въ наше время была не менѣе поэтична самого Гёте), три гимназиста сговорились бѣжать въ Турцiю!

Какая чепуха должно быть была у нихъ въ головѣ!

Но бѣда не въ этомъ, а въ томъ, что сговорились они въ то же время бѣжать на украденныя однимъ изъ нихъ у отца своего деньги!

* * *

 

Адресъ женской гимназiи земству.

 

Энергiя и настойчивость прекрасныя вещи! Въ томъ же Орлѣ воспитанницы женской гимназiи подали за поголовною подписью адресъ орловскому земскому собранiю объ ассигнованiи 1,700 руб. на устройство физическаго кабинета.

Земство немедленно ихъ ассигновало!

О, если бы всѣ адреса такъ немедленно и точно исполнялись, какъ хорошо было бы жить на свѣтѣ.

* * *

 

Полезная иницiатива моршанской уѣздной управы.

 

Моршанская уѣздная земская управа приняла на себя иницiативу по отличному дѣлу: прiисканiе выгодныхъ для крестьянъ зимнихъ вечернихъ занятiй.

* * *

 

Женскiй вопросъ у киргизовъ.

 

Вотъ чтò пишутъ «Туркестанскiя Вѣдомости" о женскомъ вопросѣ между киргизами:

«Недовольство женщины своимъ положенiемъ, даже и въ настоящее время, лучше всего свидѣтельствуется тѣмъ непрерывнымъ рядомъ просьбъ о разводѣ, который приходится выслушивать начальнику уѣзда. Одинъ весьма умный киргизъ по справедливости выразился, что на Иссыкъ–кулѣ теперь разводы составляютъ «чинъ–улу–дау", т. е. «самое старшее дѣло".

«Протестъ женщины противъ своего положенiя вызываетъ въ то же время протестъ мужчинъ, которые безпрестанно заявляютъ, что ежели будутъ много допускать разводовъ, то тогда многiе киргизы останутся безъ женъ, особливо люди недостаточные, у которыхъ всѣ жены уйдутъ къ богатымъ.

«Такiя заявленiя показываютъ, что надобно быть осторожнымъ въ дѣлахъ разводныхъ.

«Женщина въ жизни киргизъ занимаетъ мѣсто гораздо низшее, въ сравненiи съ мужчиною; за убiйство ея кунъ платится въ половину менѣе; вся работа домашняя лежитъ всецѣло на женщинѣ. Вьючить юрты, ставить ихъ, готовить кушанья, кормить дѣтей, доить скотъ, обшивать семью — все это лежитъ на обязанности женщины. Проснувшiйся мужъ потребуетъ ѣсть; поѣстъ — сядетъ на лошадь, возьметъ ястреба или ружье, отправится на охоту или подоѣтъ въ гости къ сосѣду; а въ это время жена, хотя бы и беременная, должна разобрать юрту, навьючить ее, разсадить на вьюки дѣтей и прицѣпивъ животныхъ другъ къ другу, кочевать съ этимъ караваномъ на новое мѣсто, гдѣ опять, ей же придется развьючить, поставить юрту и приготовить ѣсть проголодавшемуся мужу, который какъ разъ поспѣетъ домой къ тому времени, когда все готово. Переночевавъ, мужъ на другой день точно также покидаетъ семью и спѣшитъ куда нибудь разогнать скуку. Онъ знаетъ, что непремѣнно наткнется на какое нибудь развлеченiе: свадьбу, разборъ дѣла бiемъ, драку и т. п. На первой онъ посмотритъ на игры, на судѣ онъ послушаетъ, а въ дракѣ онъ приметъ чью нибудь сторону. Не выпадетъ на долю скучающему киргизу какое нибудь развлеченiе, въ родѣ сказанныхъ, онъ вспомнитъ какое нибудь старое дѣло съ товарищемъ, гдѣ послѣ баранты (чабара) его обдѣлили, и отправится къ бiю взыскивать недоданное; онъ упорно настаиваетъ въ этомъ случаѣ чтобы товарищъ принялъ присягу, надѣясь, чго такимъ средствомъ удастся ему сорвать, какъ говорится, что нибудь съ отвѣтчика. Вообще киргизы неохотно приступаютъ къ присягѣ и иногда готовы заплатить излишнее, только бы не подвергнуться очистительной присягѣ. Не остается и подобныхъ дѣлъ, онъ вспомнитъ, что когда–то подарилъ прiятелю тамырству (дружбѣ) лошадь или ямбу, а тотъ не отдарилъ его ничѣмъ. Занятiе найдено; киргизъ отправляется къ тамыру (прiятелю) и проситъ подарка; въ случаѣ отказа — требуетъ и отказывающаго тянетъ къ суду. Однимъ словомъ, по возможности, киргизъ найдетъ себѣ развлеченiе; но жена его не оторвется изъ юрты; уѣзжай она — и хозяйство пропало!"

* * *

 

Чайныя плантацiя на Кавказѣ.

 

Газета «Кавказъ" сообщаетъ, что составилось частное товарищество на Кавказѣ съ цѣлью осуществить проектъ разведенiя чайныхъ плантацiй. Товарищество это въ настоящее время занято опредѣленiемъ пунктовъ, пригодныхъ, сообразно условiямъ широты и долготы, для разведенiя плантацiй, такъ чтобы чайные кусты не нуждались въ акклиматизированiи, а изъ роднаго грунта пересаживались бы въ соотвѣтственный на Кавказѣ грунтъ.

* * *

 

Самоуправство крестьянъ.

 

Въ анналы крестьянской нынѣшней жизни начинаютъ вноситься факты, свидѣтельствующiе о томъ, увы, чтó мы уж давно предвидѣли — о дѣйствiи водки и пьянства на массы крестьянъ.

Вотъ случай изъ крестьянской жизни Самарской губернiи, слишкомъ краснорѣчиво это доказывающiй.

«Въ Самарской губернiи Самарскаго уѣзда, въ деревнѣ Григорьевкѣ крестьяне цѣлымъ сходомъ порѣшили убить двухъ своихъ односельчанъ, Василья Андронова и Севастьяна Келейнова. Первый былъ убитъ, второй, побитый, успѣлъ укрыться. «Самарскiя Вѣдомости" освѣщаютъ этотъ фактъ слѣдующими подробностями:

«Севастьянъ Келейновъ и Василiй Андроновъ родные братья по матери. Оба самаго дурнаго поведенiя и воровство обратилось у нихъ въ промыселъ. Въ особенности Василiй Андроновъ обременялъ общество своими вредными поступками, такъ что оно рѣшилось по приговору удалить его изъ среды своей. Приговоръ общества былъ исполненъ и Василiй Андроновъ, въ числѣ другихъ, 28 iюня текущаго года отправленъ изъ г. Самары на пароходѣ въ Тобольскую губернiю на жительство. Между тѣмъ Андроновъ, во время ли слѣдованiя или уже съ мѣста ссылки, успѣлъ бѣжать и въ недавнее время появился опять въ дер. Григорьевкѣ, гдѣ и скрывался въ домахъ своихъ родственниковъ, съ цѣлью отомстить обществу за удаленiе его изъ мѣста жительства. Скрываясь такимъ образомъ, онъ производилъ у однихъ воровство и поджоги, а другимъ постоянно угрожалъ убiйствомъ. Вслѣдствiе такихъ угрозъ многiе но вечерамъ боялись даже выходить на дворъ, оставляя скотъ безъ корма, а окна закладывали на ночь досками. Отъ такихъ поступковъ Андронова жители дер. Григорьевки, по словамъ ихъ, постоянно находились въ большомъ страхѣ; кромѣ того Андроновъ распустилъ слухъ, что его теперь даже никто изловить не можетъ, — что онъ въ состоянiи превратиться въ муху и вылетѣть въ щель. Находясь въ возбужденномъ состоянiи отъ грозившей опасности, крестьяне 3–го декабря собрались на сходку, откуда старались устранить родственниковъ и друзей Андронова и на этой–то сходкѣ рѣшили окружить вечеромъ домъ Севастьяна Келейнова и поймавъ Василiя Андронова, «порѣшить" съ нимъ. Такое рѣшенiе сходки мотивировано тѣмъ, что если, изловивъ Андронова, представить его по начальству, то онъ опять убѣжитъ и тогда уже разоритъ всѣхъ окончательно. Сказано — сдѣлано. Дождавшись сумерекъ, вся сходка, подъ предводительствомъ старосты, разными дорогами направилась къ дому Севастьяна Келейнова, окружила его и, войдя во дворъ, розыскала Василiя Андронова, съ которымъ тутъ же и порѣшила, убивъ его на мѣстѣ. Андронова били почти всѣ и послѣ совершенiя убiйства бѣжали. Кто тащилъ въ рѣку убитаго и подсунулъ подъ ледъ, вѣрныхъ указанiй изъ народной молвы получить было нельзя. Пo разсказамъ взрослыхъ дѣтей Севастьяна Келейнова, сестры его Козиной и дочери Гришиной, прибѣжавшихъ на шумъ, собравшiйся во дворѣ народъ и имъ наносилъ побои собственно уже за то, что они умоляли народъ не убивать Василiя. По показанiю семейныхъ изъ дома Келейнова, бывшимъ во дворѣ ихъ народомъ взломанъ пробой у чулана, взяты оттуда два ружья, которыя тутъ же были изломаны и брошены въ рѣку; также унесено будто бы крестьянами двѣ пары новыхъ кожаныхъ сапоговъ и нѣсколько фунтовъ сальныхъ свѣчей. Севастьянъ Келейновъ, давшiй прiютъ въ своемъ домѣ бѣглому ссыльному, былъ счастливѣе своего брата, успѣлъ во время бѣжать отъ разьяренной толпы и 5 декабря, вечеромъ, явился въ становую квартиру съ заявленiемъ о случившемся, въ то время, когда приставъ находился уже на мѣстѣ происшествiя для производства дознанiя. Пo показанiю Севастьяна Келейнова, онъ, пользуясь суматохою въ собравшейся на дворѣ у него толпѣ, успѣлъ скрыться и спрятаться въ зайлищѣ. Во время его бѣгства двое изъ крестьянъ преслѣдовали его, но настичь не могли".

* * *

 

Случай другаго рода самоуправства крестьянъ мы узнаемъ изъ газеты «Современныя Извѣстiя": Крестьяне Московской губ. Дмитровскаго уѣзда дер. Вороновой въ числѣ 100 человѣкъ составили приговоръ о томъ, что они находятъ неправильнымъ платежъ казенныхъ недоимокъ до общей круговой порукѣ, и при требованiи уплаты податей оказали сопротивленiе мировому посреднику, становому приставу и волостному старшинѣ.

* * *

 

Таинственный поджигатель въ исторiи нашихъ пожаровъ.

 

Въ прошлый разъ мы говорили, что атмосфера является иногда причиною нашихъ прошлыхъ сельскихъ пожаровъ.

Сегодня намъ приходится указывать на новую причину пожаровъ: какая–то таинственная сила поджигаетъ у насъ на Руси! Доказательствомъ тому служитъ слѣдующiй любопытный случай въ Ново–Екатеринославской слободѣ, въ Купянскомъ уѣздѣ Харьковской губернiи, нами заимствуемый изъ «Биржевыхъ Вѣдомостей":

«Въ нашей слободѣ еще въ прошломъ году появился таинственный поджигатель, который своими поджогами поставилъ жителей въ такое плачевное положенiе, что многiе изъ нихъ должны были отказаться отъ своихъ домовъ и жить въ продолженiе всего лѣта подъ открытымъ небомъ. Уѣздный исправникъ, становой приставъ, три полицiанта изъ штата губернскаго жандармскаго управленiя, судебный слѣдователь, наконецъ, слѣдователь по особенно важнымъ дѣламъ изюмскаго окружнаго суда, истощили всю энергiю и весь запасъ судебно–полицейскихъ тонкостей, но не могли достигнуть никакого результата. Они только убѣдились, что поджигатель стоитъ внѣ всякой опасности и умѣетъ оставаться невидимкою, несмотря на то, что его отыскиваютъ съ напряженнымъ усилiемъ сотни глазъ сельскихъ аргусовъ, въ лицѣ сотскихъ и пятисотскихъ, обязанныхъ день и ночь занимать свои наблюдательные посты, имѣя у себя въ резервѣ ночные обходы, организованные изъ мѣстныхъ жителей. Дерзость поджигателя тѣмъ болѣе обидна для нашихъ аргусовъ, что онъ, предупреждая подметными письмами о своемъ намѣренiи попотчивать краснымъ пѣтушкомъ то того, то другаго изъ жителей, прiурочиваетъ всегда поджогъ къ такому времени, когда осторожность, какъ со стороны властей, такъ и со стороны жителей, бываетъ доведена до nес plus ultra. До настоящаго времени всѣхъ поджоговъ было 53 и всѣ они были сдѣланы около базарной площади. Если осторожность приноситъ пользу, то главнѣйшимъ образомъ потому, что при ней пожары не принимаютъ обширныхъ размѣровъ и прекращаются въ самомъ началѣ. Самый большой пожаръ былъ въ маѣ мѣсяцѣ, когда, по случаю бывшей бури, въ одинъ разъ сгорѣло 13 дворовъ со всѣми надворными постройками и когда жертвами его сдѣлались двѣ души — мать и 18–лѣтняя дочь изъ семейства Алещенковыхъ, подозрѣваемыхъ обществомъ въ поджогѣ. Случилось такъ, что онѣ, не находя выхода изъ своего двора, объятаго со всѣхъ сторонъ пламенемъ, стали переносить свои пожитки изъ дома въ погребъ, стоявшiй среди двора подъ соломенною крышею и увлеклись этою операцiею до того, что должны были остаться въ погребѣ навсегда, не имѣя возможности выйти оттуда, такъ какъ пламя мгновенно охватило его.

«Въ послѣднее время около мѣсяца не было пожаровъ и одно обстоятельство подало поводъ думать, что поджигатель наконецъ отысканъ. Послѣ поджога, произведеннаго 30 ноября во дворѣ аптекаря г. Ковшарева, но не успѣвшаго перейти въ пожаръ, потому что своевременно усмотрѣна была дымившаяся въ щепкахъ тряпка, пропитанная горючимъ составомъ, — былъ арестованъ ночнымъ обходомъ сидѣвшiй во рву отставной солдатъ–полякъ, родомъ изъ Варшавы. Этотъ солдатъ проживалъ здѣсь около двухъ лѣтъ и занимался сапожнымъ мастерствомъ. Пo приводѣ его въ квартиру становаго пристава г. Давыдова, онъ далъ такое сбивчивое показанiе, которое навлекло на него сильное подозрѣнiе, когда же черезъ нѣсколько дней солдатъ объявилъ себя сумасшедшимъ и неспособнымъ давать показанiя, то подозрѣнiе перешло въ убѣжденiе, что онъ то и есть давно отыскиваемый поджигатель. Разумѣется его отправили въ Харьковъ для освидѣтельствованiя его умственныхъ способностей, а такъ какъ съ выбытiемъ его прекратились пожары, то мнoгie и стали думать, что этому злу пришелъ конецъ. Но и обыскъ, произведенный въ квартирѣ арестованнаго поляка, не далъ никакихъ данныхъ, которыя бы могли совершенно увѣрить въ томъ, что этотъ полякъ есть поджигатель и потому власти продолжаютъ розыскъ и надѣются отыскать поджигателя по новымъ слѣдамъ, на которые они недавно напали и которые, составляя судебно–полицейскую тайну, не могутъ быть преданы гласности."

* * *

 

Прогрессъ въ дѣлѣ мошенничества.

 

Однажды насъ сидѣло нѣсколько человѣкъ въ вагонѣ желѣзной дороги, и кто–то, по поводу только что оконченной операцiи осмотра билетовъ, замѣтилъ: какъ странно, отчего это до сихъ поръ нѣтъ поддѣлывателей желѣзно–дорожныхъ билетовъ?

Оказывается, что мы и этой отрасли промышленности дождались. Въ газетѣ «Голосъ" одесскiй корреспондентъ повѣствуетъ о розыскахъ поддѣлывателей желѣзно–дорожныхъ билетовъ; образовалась цѣлая компанiя, въ составъ которой будто бы вошли и оберъ–кондукторы и кассиры!

* * *

 

Фактъ благотворительности изъ ряда вонъ.

 

Мы знаемъ что многiе выигрываютъ 75 тыс. руб. на лоттереѣ внутренняго займа.

Мы знаемъ и то, что многiе жертвуютъ на добрыя дѣла изъ своего избытка.

Но вотъ фактъ, — за достовѣрность котораго мы ручаемся, встрѣчающiйся не часто, если не никогда!

Господинъ NN служитъ и живетъ своимъ жалованьемъ. Случайно онъ сдѣлался хозяиномъ одного билета внутренняго займа. Билетъ этотъ выигрываетъ 75 тыс. рублей. Г–нъ NN беретъ эти 75 тыс. рублей и раздаетъ ихъ нуждающимся въ деньгахъ безвозмездно.

— Почему вы это дѣлаете? спрашиваетъ его кто–то.

— А потому, что деньги не мои.

— Какъ не ваши?

— Да, не мои, я своими считаю только тѣ деньги, которыя заработываю трудомъ!

Въ нашъ вѣкъ 9/10 людей назовутъ этотъ фактъ проявленiемъ сумасшествiя!

* * *

 

Красивое слово.

 

Дѣйствiе происходитъ въ книжномъ магазинѣ Я. И–кова.

Входитъ покупатель.

— Это господинъ И–ковъ? спрашиваетъ онъ у одного изъ прикащиковъ, указывая на одного старичка, просто и не изящно одѣтаго.

— Какъ можно, помилуйте, отвѣчаетъ съ улыбкою презрѣнiя прикащикъ, они никогда въ лавкѣ не сидятъ!

Это «какъ можно, помилуйте" не дурное слово!

— А гдѣ жъ онъ сидитъ–то? спрашиваетъ покупатель.

— Помилуйте, они–съ предсѣдательствуютъ въ своемъ банкѣ (общество взаимного кредита).

И это недурное слово!

— А лучше бы онъ сидѣлъ въ своей лавкѣ, заключилъ покупатель, тогда бы больше было у васъ порядка!

* * *

 

Другое слово, но печальное.

 

Въ селѣ С. собранъ волостной сходъ для выбора волостныхъ судей.

— Что вы собрались? спрашиваетъ у крестьянъ прохожiй.

— А судей избираемъ.

— Ну, Богъ въ помощь, избирайте, только трезвыхъ.

— Охъ, родимый, отвѣчаетъ крестьянинъ, гдѣ намъ трезвыхъ–то взять, коль, вишь, выбираютъ–то все пьяные!

* * *

 

Политическое слово.

 

Во время пребыванiя Государя, по случаю выставки, въ Парижѣ одинъ изъ русскихъ государственныхъ людей въ бесѣдѣ съ Наполеономъ съ глазу на глазъ, сказалъ–де ему слѣдующiя замѣчательныя слова:

«Sire, avec une politique, d'ou l' honnèteté est bannie, on ne fonde pas de dynastie".

Слова эти приписываютъ нашему канцлеру.

Оптимистъ.

______

 

СОВРЕМЕННАЯ ХЛЕСТАКОВЩИНА.

 

ВОСПОМИНАНIЯ СТАРОЖИЛА.

 

«Тамъ у насъ и вистъ свой составился:

министръ иностранныхъ дѣлъ, французскiй

посланникъ, нѣмецкiй посланникъ —

и я.»

«Ревизоръ», дѣйствiе III, явл. 6.

 

Неоднократно приходится всякому слышать и читать указанiя на то чтó составляетъ такiя особенности нашей общественной жизни, какiя не существуютъ ни въ какой другой странѣ и мѣшаютъ тому, чтобы у насъ сдѣлались возможными многiя явленiя, составляющiя обыкновенную принадлежность другихъ образованныхъ обществъ.

Одна изъ такихъ особенностей состоитъ въ полномъ отсутствiи у насъ преданiй и знакомства съ лицами, нравами и вообще характеромъ даже только что минувшей эпохи. Всякiй, кому вздумалось бы разсказывать о томъ, что лѣтъ тридцать тому происходило напримѣръ въ тѣхъ или другихъ сферахъ петербургскаго общества, можетъ быть увѣренъ, что 9/10 слушателей или читателей, принадлежащихъ даже къ однороднымъ–же, но только современнымъ сферамъ, гдѣ должны были бы, повидимому, сохраняться вѣрныя извѣстiя о недавнемъ ихъ прошедшемъ, — ничего не знаютъ объ этомъ прошедшемъ, и что онъ можетъ повѣщать какую угодно небывальщину и заслужить довѣрiе. Люди, составляющiе затѣмъ остальную 1/10 часть публики, знающую дѣло, пожмутъ только плечами или махнутъ рукой, а новый фонъ–Кампенгаузенъ будетъ продолжать болѣе и болѣе авторитетнымъ тономъ свое «Не любо, не слушай, а лгать не мѣшай”. Если–же и поднимутся рѣдкiе голоса, фактически опровергающiе бредни и выдумки, смѣло распространяемыя разскащикомъ, то онъ, хотя и изгнанный, наконецъ, изъ разныхъ кружковъ, гдѣ его сначала слушали, по довѣрчивости, происходящей отъ невѣдѣнiя, — все–таки долго еще будетъ держаться и проповѣдывать свои небылицы въ какомъ–нибудь уголку, неизвѣстно почему продолжающемъ давать ему радушный прiютъ, не смотря на то, что фантастичность его разсказовъ публично обличена безконечное число разъ. Не раздайся–же такой противорѣчащiй имъ голосъ, — всѣ эти басни такъ и пошли бы за истину между всѣми, кто самъ не жилъ въ эпоху, которую, яко бы, описываетъ досужiй ихъ авторъ, отвѣчающiй на фактическiя доказательства его грубыхъ ошибокъ только такою–же грубою (а это не мало) бранью, или изрѣдка — ребяческими отговорками и нескладными оправданiями.

При такихъ условiяхъ едва ли можно назвать «созрѣвшимъ” общество, такъ сказать, «не помнящее родства”, и само оно, доказывая полное незнанiе своего вчерашняго дня и какъ бы подтверждая, что считаетъ себя живущимъ только съ сегодняшняго, — даетъ кому угодно поводъ къ производству надъ нимъ экспериментовъ, всегда возможныхъ тамъ, гдѣ смѣлая ложь встрѣчаетъ «tabula rasa”.

Одно изъ безцеремоннѣйшихъ явленiй въ современной литературѣ осязательно доказываетъ полное отсутствiе у насъ такого знакомства со вчерашнимъ  днемъ, нигдѣ въ другой странѣ немыслимое.

Года полтора тому назадъ стали появляться, а затѣмъ немедленно и распространяться безъ всякой мѣры, въ разныхъ повременныхъ изданiяхъ, подъ разными заглавiями, воспоминанiя «Петербургскаго старожила”, и вскорѣ ихъ авторъ объявилъ самъ, что подъ этимъ псевдонимомъ скрывается Владимiръ Петровичъ Бурнашовъ.

По собственнымъ разсказамъ автора, по библiографическимъ справкамъ и по воспоминанiямъ людей жившихъ въ Петербургѣ за 30 и 40 лѣтъ тому назадъ, оказалось что г. Бурнашовъ служилъ тогда до столоначальника въ министерствѣ финансовъ, потомъ въ военномъ министерствѣ. Былъ танцоромъ на вечерахъ въ обществѣ средней руки, состоялъ сотрудникомъ «Сѣверной Пчелы” Греча и Булгарина, «Эконома” Булгарина и Песоцкаго, написалъ панегирикъ табачному фабриканту Жукову, которымъ кичится и доселѣ, часто по заказу разныхъ властей сочинялъ хвалебныя статеечки для «Пчелки”, составилъ нѣсколько компиляцiй для дѣтей и по части сельскаго хозяйства, изученнаго имъ при производствѣ минiатюрныхъ опытовъ на удѣльной земледѣльческой фермѣ, которой онъ долгое время былъ почти офицiальнымъ панегиристомъ, а потомъ и начальникомъ хотя теперь онъ самъ называетъ ея хозяйство шарлатанствомъ, а самое существованiе ея чуть не преступленiемъ. Затѣмъ около, кажется, четверти вѣка о г. Бурнашовѣ не было ничего слышно.

Нынѣ, когда въ публикѣ сталъ замѣчаться вкусъ къ чтенiю всякихъ статей ретроспективнаго содержанiя, г. Бурнашовъ счелъ удобнымъ подѣлиться съ нею своими воспоминанiями, которымъ и конца не предвидится. Статьи его, пишущiяся съ быстротою молнiи (самъ онъ говоритъ, что еще съ мóлоду получилъ прозвище «Быстропишева”), стали послѣдовательно наводнять и «Зарю”, и «Русскiй Вѣстникъ”, и «Русскiй Мiръ”, и « Русскiй Архивъ” и «Биржевыя Вѣдомости”. Всѣ эти статьи отличались и отличаются упоминанiями о мельчайшихъ подробностяхъ всякаго, даже ничтожнаго обстоятельства, тономъ полной самоувѣренности въ непогрѣшимости заключающихся въ нихъ разсказовъ, съ категорическими подтвержденiями, что все пишущееся авторомъ основано на современныхъ этимъ происшествiямъ памятныхъ его запискахъ. Къ этому надобно прибавить, что авторъ то и дѣло выводитъ много разнородныхъ извѣстныхъ или замѣчательныхъ лицъ, объясняя, что былъ съ ними въ близкихъ отношенiяхъ.

Очевидно, что всѣ журналы приняли сначала воспоминанiя г. Бурнашова за нѣчто серьезное или по крайней мѣрѣ за достойное вниманiя публики, если рѣшились печатать ихъ. Тутъ–то и оказалось упомянутое нами выше полное отсутствiе знакомства современной журналистики съ недавнимъ, даже ея–же собственнымъ, прошедшимъ.

Послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ, въ теченiе которыхъ г. Бурнашовъ безпрепятственно продолжалъ свои фантастическiя повѣствованiя, произошелъ у него на конецъ «казусъ”, по истинѣ небывалый даже въ нашей литературѣ, съ г. Подолинскимъ, заявившимъ, что все разсказанное о немъ и о сношенiяхъ съ нимъ г. Бурнашова — не заключаетъ въ себѣ ни единаго слова правды; что онъ никогда не видалъ ни г. Бурнашова, ни тѣхъ, у кого они, по словамъ его, будто бы, встрѣчались, и изъ всего этого само собою выходило заключенiе, что все это было выдумано г. Бурнашовымъ, вѣроятно въ надеждѣ на то, что онъ, г. Подолинскiй, умеръ, а слѣдовательно и уличить г. Бурнашова некому.

Послѣ такого жестокаго удара г. Бурнашову оставалось только умолкнуть и скрыться отъ стыда съ журнальной арены. Но онъ напечаталъ смѣхотворный отвѣтъ г. Подолинскому, ни съ чѣмъ не сообразный и, разумѣется, никого не обманувшiй, а затѣмъ сталъ, по прежнему, являться въ печати, такъ какъ нѣкоторые журналы, къ изумленiю, продолжаютъ даже послѣ такого «неожиданнаго реприманда” принимать статьи г. Бурнашова.

Но, какъ говорятъ французы, le grelôt était attaché, и съ тѣхъ пор пошли обличенiя на его такъ называемыя воспоминанiя. Фактами, цифрами, ссылками на источники сокрушено было въ прахъ разными лицами и въ разныхъ статьяхъ почти все чтò разсказывалъ г. Бурнашовъ (и до «казуса” съ г. Подолинскимъ и послѣ того) обо всемъ, чтò касается не только до неподлежащихъ повѣркѣ, по ничтожности своей, мелкихъ анекдотовъ изъ прежнихъ канцелярiй или съ кухни Булгаринскаго «Эконома”, а и того чтó относится до такихъ общественныхъ или литературныхъ сферъ, которыхъ жизнь и у насъ не можетъ пройти совсѣмъ безслѣдно, или по ихъ значенiю, спасающему ихъ отъ полнаго забвенiя, или по причинѣ сохранившихся печатныхъ документовъ. Доказано было несомнѣнно, что всѣ разсказы г. Бурнашова, такъ сказать, кишатъ несообразностями, всякаго рода анахронизмами, явными выдумками, рѣшительными невозможностями. Оказалось ясно какъ день, что онъ взводилъ небывальщину на гр. Канкрина, гр. Перовскаго, графовъ Вьельгорскихъ и другихъ; приплелъ Сперанскаго къ анекдоту, который вовсе не могъ даже и происходить; видѣлъ Ермолова въ Орлѣ, когда онъ еще съ полгода послѣ того былъ въ Грузiи; представлялъ Карамзина играющимъ въ «буриме”; выводилъ Жуковскаго дѣйствующимъ въ Петербургѣ, когда его тамъ не было; графиню Мордвинову заставлялъ сидѣть въ театрѣ два года послѣ ея кончины; толковалъ о министерствѣ государственныхъ имуществъ за четыре года до его основанiя; видѣлъ бывшихъ еще въ дѣйствительности мальчиками — уже въ офицерскихъ эполетахъ; смотрѣлъ на сценѣ пьесы и читалъ книги, которыя еще долго послѣ того не были написаны авторами; сводилъ вмѣстѣ людей, не могшихъ въ данное время находиться лицомъ къ лицу; перепутывалъ множество событiй даже ближе всего ему знакомаго журнальнаго и книгопродавческаго мiра, и проч. и проч. Словомъ сказать, все воздвигнутое доселѣ г. Бурнашовымх зданiе, составленное изъ множества разнородныхъ статей, вышло однимъ общимъ безобразiемъ. Видя ложность всѣхъ его показанiй о томъ чтò еще можетъ быть опровергнуто, — ибо на это существуютъ факты, нельзя не заключить, что и болѣе мелкiя, а слѣдовательно не оставившiя слѣда обстоятельства его разсказовъ принадлежатъ къ области чистой фантазiи. Если авторъ имѣетъ смѣлость взводить доказанныя нынѣ небывальщины, — выставлять ихъ иногда даже въ неблагопрiятномъ или смѣшномъ видѣ, — на государственныхъ людей, какъ Канкринъ, Сперанскiй, Ермоловъ, Перовскiй, на знаменитыхъ писателей, какъ Жуковскiй или Лермонтовъ, или на лицъ, бывшихъ извѣстными всему Петербургу, какъ графы Вьельгорскiе, графиня Мордвинова, Столыпинъ и проч., выводя при томъ на сцену для оживленiя своихъ разсказовъ, Особъ Царской Фамилiи и принадлежавшихъ ко двору и къ высшему правительству, — то чего же ожидать когда говоритъ авторъ о средней руки домахъ, гдѣ онъ былъ когда то принятъ, о скромныхъ своихъ сослуживцахъ или о мелкой литературной братiи, исчезнувшихъ безслѣдно? Можно ли повѣрить и такимъ разсказамъ г. Бурнашова, каковы, напр., повѣствованiя его о неоднократныхъ похвалахъ, которыя воздавалъ ему за панегирикъ табачному фабриканту — кто бы вы думали? самъ Пушкинъ!!

Но чтó дѣлать съ такою хлестаковщиною? Намъ кажется, что самое простое и цѣлесообразное было бы закрыть для нея доступъ къ изданiямъ, такъ какъ несомнѣнно эта хлестаковщина, къ ущербу самихъ журналовъ и къ стыду нашей литературы, — эксплуатируетъ тѣ же редакцiи, мистифируетъ безстыднымъ образомъ публику, и безусловно вредитъ, искажая смыслъ историческихъ событiй и личностей.

Не дѣло ли самой журналистики вывести введенную ею же въ заблужденiе публику изъ положенiя семейства Сквозниковъ–Дмухановскихъ, Ляпкина–Тяпкина, Земляники и комп., слушающихъ съ почтенiемъ разсказы Ивана Александровича Хлестакова о связяхъ его съ Пушкинымъ, объ отношенiяхъ его къ разнымъ сановникамъ и о другихъ столь же правдоподобныхъ сообщенiяхъ?

Давнишнiй обыватель Петербурга.

_____

 

Типографiя А. Траншеля, Невскiй пр. д. № 45.       Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

 


*) Для примѣра приведемъ случай изъ одесской корреспонденцiи «Голоса» (за iюнь) минувшаго 1872 года. Вотъ чтò говоритъ между прочимъ производитель одной одесской облавы (поиски за ворами и мошенниками): «въ одной трущобѣ въ каменоломняхъ были найдены двѣ женщины, лежащiя около самодѣлковой печи, но чтò это были за женщины! (восклицаетъ корреспондентъ). Никакая кисть художника не въ состоянiи нарисовать этихъ поразительныхъ уродовъ и той страшной нищеты, которая окружала ихъ; на одной изъ нихъ вмѣсто всякой одежды надетъ былъ дрянной дырявый мѣшокъ, а на другой рогожа. Обѣимъ было лѣтъ за 50; черты лица невозможно было разсмотрѣть за грязью и изуродованностiю. Однимъ словомъ здѣсь (т. е. въ Одессѣ) есть такiе вертепы нищеты и преступленiй, предъ которыми блѣднѣютъ описанiя всякихъ тайнъ и трущобъ».

Авт.

**) Отъ себя прибавимъ, что всѣ кабатчики не–евреи, право, стоютъ кабатчиковъ–евреевъ.

Ред.

*) Кажется, что плата за право продажи вина у насъ чрезвычайно дорога. Чѣмъ это право дороже, тѣмъ хуже, потому что кабатчику надобно же выручить доходъ за свой трудъ и рискъ... вотъ онъ и выручаетъ всѣми дозволенными и недозволенными средствами.

Авт.

*) Большею частiю содержанiе служащихъ состоитъ: изъ собственно жалованья, столовыхъ и квартирныхъ.

*) Польскiй поэтъ, ум. въ 1847 г.