№ 39 1873 24 Сентября

ГРАЖДАНИНЪ

Газета–журналъ политическiй и литературный.

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода « « ..4 » « « .....5 »

« треть года. « « ..3 » « « .....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

Годъ Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21. Второй

СОДЕРЖАНIЕ: Еженедѣльная хроника. — Иностранныя событiя. — Обзоръ важнѣйшихъ узаконенiй за лѣтнiе мѣсяцы (съ 18 мая по 11 сентября). — Привычки. (Изъ современнаго обозрѣния). — Разсказъ застрѣлившагося гимназиста. (Продолженie). К..... — Русскiе листки изъ–за границы. IX. Новая вѣра и новые браки. В. — Неизбѣжныя размышленiя. I. Кто пьяны: мы или они? Святослава Солынскаго. — Наглядный просмотръ отчетовъ нѣкоторыхъ нашихъ желѣзныхъ дорогъ за 1872 годъ. Пелешевскаго. — Убiйство въ гостинницѣ Бель–Вю. — Критика и библiографiя. Der alte und der neue Glaube. Ein Bekenntniss von David Friedrich Strauss. H. Страхова. — Послѣдняя страничка. — Объявленiя.

ЕЖЕНЕДѢЛЬНАЯ ХРОНИКА.

— 21–го сентября, въ 2 часа пополудни, какъ намъ сообщаютъ Ея Императорское Высочество Великая Княгиня Александра Петровна изволила, въ сопровожденiи предсѣдательницы «общества ночлежныхъ прiютовъ” Ю. Д. Засѣцкой, осматривать «ночлежный прiютъ”, о которомъ неоднократно было говорено въ нашемъ журналѣ. Ея Высочество самымъ тщательнымъ образомъ осматривала прiютъ, съ необыкновеннымъ вниманiемъ вникала даже въ незначительныя вещи, относящiяся до этого полезнѣйшаго учрежденiя, и, въ заключенiе, выразила свое высокое сочувствiе этому гуманному учрежденiю и благодарность предсѣдательницѣ «общества”.

— Высочайшимъ приказомъ отъ 13 сентября Его Высочество Герцогъ Эдинбургскiй назначенъ шефомъ 2–го черноморскаго флотскаго экипажа.

— Указомъ отъ 30 августа статсъ–секретарь, сенаторъ, начальникъ главнаго управленiя Намѣстника Кавказскаго, тайн. сов. баронъ Николаи пожалованъ въ дѣйствит. тайные совѣтники.

— »Journal de S.–Pétersbourg” сообщаетъ что въ Петербургъ прибылъ гр. Мартэль–Джуэлль, новый чрезвычайный посланникъ и полномочный министръ Соединенныхъ Сѣверо–Американскихъ Штатовъ.

— Въ прошломъ году военное министерство, для привлеченiя возможно–большаго числа молодыхъ людей къ медицинскому образованiю, сдѣлало распоряженiе о допущенiи въ число студентовъ медико–хирургической академiи, подчиненной, какъ извѣстно этому министерству, лицъ, пробывшихъ въ VII классѣ гимназiй только одинъ годъ и выбывшихъ изъ него безъ аттестата зрѣлости. Министерство народнаго просвѣщенiя нашло неудобною эту мѣру, такъ какъ принятые въ число студентовъ академiи безъ установленнаго аттестата зрѣлости безпрепятственно могли переходить изъ академiи въ университеты. И въ виду этого статсъ–секретарь Деляновъ счелъ долгомъ повергнуть на усмотрѣнiе Государя Императора нѣкоторыя соображенiя о неудобствахъ такой мѣры. Его Величеству, по всеподданнѣейшему по этому предмету докладу, благоугодно было, 5 сентября, въ Ливадiи, какъ сообщаетъ «Прав.Вѣстникъ”, собственноручно начертать: «Вполнѣ раздѣляю мнѣнiе статсъ–секретаря Делянова. Льготу, дарованную въ прошломъ году и продолженную на нынѣшнiй, прекратить непремѣнно съ будущаго года. Недокончившимъ же полный гимназическiй курсъ студентамъ медико–хирургической академiи воспретить нынѣ же переводъ въ университеты”.

— «Голосъ” передаетъ что изъ 717 чел. общаго числа желавшихъ поступить въ медико–хирургическую академiю по окончанiи испытанiй, 388 были приняты по этимъ испытанiямъ; 82 безъ всякихъ испытанiй, на основанiи аттестатовъ зрѣлости; а 247 чел. не приняты какъ неудовлетворившiе испытанiямъ, которыя, по словамъ той же газеты, были довольно строги. Экзаменовавшiеся были преимущественно изъ гражданскихъ гимназiй, и обнаружили особенно слабыя познанiя по физикѣ и отечественному языку.

— »Спб. Вѣд.”, на основанiи слуховъ, передаютъ слѣдующее. При первомъ отдѣленiи собственной Е. И. В. канцелярiи учреждена особая коммиссiя для выработки новыхъ правилъ о награжденiи служащихъ пo всѣмъ вѣдомствамъ чинами и орденами. Учрежденiе этой коммиссiи вызвано, съ одной стороны — отмѣною вычетовъ изъ содержанiя служащихъ за производство въ чины (вычеты замѣнены, какъ извѣстно, оставленiемъ прежнихъ окладовъ для повышающихся въ должностяхъ на три мѣсяца), отчего неминуемо явится больше желающихъ получать въ награду чины, а съ другой стороны — значительными представленiями по нѣкоторымъ вѣдомствамъ о наградѣ за труды орденами. Говорятъ, будто современемъ прекратятся награжденiя орденами низшихъ степеней. Чтобъ придти къ болѣе вѣрнымъ заключенiямъ, коммиссiя собираетъ, статистическiя данныя о числѣ награжденныхъ чинами и орденами (всѣхъ степеней) за нѣсколько послѣднихъ лѣтъ.

— Таже газета слышала что смѣта доходовъ и расходовъ по министерству государственныхъ имуществъ на 1874 годъ, внесенная на обсужденiе государственнаго совѣта, представляетъ слѣдующiе главнѣйшiе итоги: дохода предвидится 14.638,639 руб., а общая масса расходовъ предполагается въ 9.159,703 pуб.

— На дняхъ обнародованы нѣкоторыя дополненiя къ временнымъ постановленiямъ по почтовой части. Допущена пересылка частныхъ иногородныхъ закрытыхъ писемъ вѣсомъ до 5 фунтовъ (160 лотовъ). А на корректурныхъ листахъ, отправляемыхъ подъ бандеролемъ, дозволено дѣлать «корректурныя рукописныя отмѣтки”.

— Министерство путей сообщенiя, какъ сообщаютъ «Московскiя Вѣдомости”, при разрѣшенiи предполагаемыхъ къ сооруженiю новыхъ второстепеныхъ линiй и горныхъ дорогъ, намѣрено обратить особеннoe вниманiе на удешевленiе постройки этихъ дорогъ, и съ этою цѣлью предполагаетъ, при сооруженiи такихъ новыхъ рельсовыхъ сообщенiй, допустить: а) уменьшенiе ширины полотна; б) уменьшенiе ширины отчуждаемой подъ желѣзную дорогу полосы земли; в) увеличенiе предѣльнаго уклона до 0,0125 и уменьшенiе радiусовъ кривизны до 100 сяженъ; г) допущенiе устройства деревянныхъ станцiй и мостовъ, и д) облегченiе въ подвижномъ составѣ и т. п.

— Таже газета сообщаетъ слѣдующiя извѣстiя. Морское министерство, озабочиваясь комплектованiемъ флота свѣдущими матросами, предполагаетъ, между прочимъ, устроить на Черномъ морѣ учебные корабли для юнговъ. Для этого на первый разъ въ Севастополѣ будетъ поставленъ на якорь винтовой корветъ «Воинъ”, на которомъ помѣстится до 400 юнговъ. Юнговъ будутъ обучать чтенiю, письму, ариѳметикѣ, исторiи, географiи и морской практикѣ, причемъ для послѣдней цѣли при учебномъ кораблѣ будетъ состоять небольшое парусное судно. По окончанiи ученiя юнги обязываются прослужить во флотѣ шесть лѣтъ. — На paзсмотрѣнie одного изъ высшихъ правительственныхъ учрежденiй внесены предположенiя о продажѣ частнымъ обществамъ: а) елисавет–градо–кременчугскаго желѣзно–дорожнаго участка; б) ливенской узко–колейной дороги, съ предоставленiем обществу, которое купитъ эту дорогу, продолжить ее на югъ, и в) пeтepбургo–гельсингфорской желѣзной дороги. — На разсмотрѣнiе медицинскаго департамента министерства внутреннихъ дѣлъ поступилъ проектъ устройства частной компанiи для перевозки скота по желѣзнымъ дорогамъ. Существующiй при министерствѣ финансовъ особый отдѣлъ для финансовой части Царства Польскаго предполагается упразднить.

— 16 сентября открыто правильное движенiе пассажирскихъ и товарныхъ поѣздовъ на 2–мъ участкѣ ландварово–роменской желѣзной дороги, между г.г. Минскомъ и Бобруйскомъ, на протяженiи l39^1/2 верстъ.

— Князь А. Н. Голицынъ подарилъ московскому городскому обществу библiотеку изъ 9.000 томовъ. Городская дума выразила за это жертвователю горячую благодарность и назвала библiотеку «Городскою Голицынскою”.

— По словамъ «Русскаго Mipa", возбужденное тверскимъ земствомъ ходатайство относительно взиманiя, съ цѣлью противодѣйствiя пьянству, особаго сбора съ каждаго градуса выкуриваемаго вина на предметъ народнаго образованiя, и предоставленiя земскимъ гласнымъ права преслѣдовать нарушенiя правилъ питейной торговли, предположено оставить безъ послѣдствiй; о чемъ министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, по предварительному соглашенiю съ министерствомъ финансовъ, представлено на усмотрѣнiе комитета министровъ.

— Тайный совѣтникъ баронъ А. Л. Штиглицъ, на средства котораго уже болѣе 30 лѣтъ содержится дѣтскiй прiютъ его имени, въ память покойной его жены, съ любовью заботившеюся въ качествѣ попечительницы этого заведенiя, объ участи призрѣваемыхъ тамъ дѣтей, пожертвовалъ еще 50,000 рублей съ тѣмъ, чтобы этотъ капиталъ назывался «неприкосновеннымъ капиталомъ баронессы Каролины Логгиновны", а проценты съ него употреблялись исключительно на содержанiе этого пpiютa.

– »Камско–Волжская Газета" сообщаетъ что докторъ Данилевскiй, бывшiй профессоръ казанскаго университета, получившiй въ настоящее время новую извѣстность своими консервами, пожертвовалъ въ пользу голодающихъ жителей Самарской губернiи 1,000 порцiй этихъ консервовъ и предложилъ сверхъ того, самарской земской управѣ вступить съ нимъ въ соглашенiе насчетъ доставленiя этихъ консервовъ впредь, если они потребуются, на выгодныхъ земству условiяхъ.

— Тихвинская почетная гражданка И. А. Фалева и сынъ ея, желая ознаменовать день 100–лѣтняго юбилея г. Тихвина, пожертвовали въ пользу города домъ со всѣми устройствами для призрѣнiя незаконнорожденныхъ дѣтей и такихъ, матери которыхъ по уважительнымъ причинамъ сами не могутъ заниматься ихъ воспитанiемъ. Купецъ же Е. Д. Снѣтковъ пожертвовалъ по тому же случаю и для той же цѣли банковый билетъ въ 1,000 р.

— 15 сентября, по распоряженiю министерства народнаго просвѣщенiя, закрыта полицiею «вторая частная с.–петербургская классическая гимназiя г. Беренса". Поводомъ къ такой мѣрѣ, какъ это можно видѣть изъ объясненiя самого г. Беренса въ напечатанномъ имъ письмѣ, послужило то, что въ этой гимназiи не совсѣмъ соблюдались правила, установленныя министерствомъ касательно производства выпускныхъ экзаменовъ подъ надзоромъ депутатовъ отъ учебнаго округа и выдавались свидѣтельства въ знанiи гимназическаго курса единственно на основанiи экзаменовъ, произведенныхъ учителями этой гимназiи, безъ участiя депутатовъ.

— Наши читатели уже знаютъ что гейдельбергскiй университетъ закрылъ на будущее время женщинамъ доступъ въ свои стѣны. Изъ иностранныхъ газетъ теперь оказывается что и тюбингенскiй университетъ послѣдовалъ примѣру гейдельбергскаго. Поводомъ к такому рѣшенiю послужило то, что минувшимъ лѣтомъ многiя изъ русскихъ женщинъ, повидимому, въ виду извѣстнаго распоряженiя нашего правительства относительно русскихъ женщинъ посѣщавшихъ цюрихскiй университетъ, — хлопотали о допущенiи ихъ какъ въ тюбингенскiй, такъ и въ другiе университеты. — Такимъ образомъ, повидимому, многiя изъ нашихъ женщинъ не обратили должнаго вниманiя на обѣщанiя нашего правительства — въ скоромъ времени устроить и въ Россiи высшiя учебныя заведенiя для женщинъ серьозно ищущихъ образованiя...

— Въ «Голосъ" пишутъ изъ Данилова (Ярославской губернiи), что тамъ, 18–го сентября, стоявшимъ на часахъ въ казначействѣ солдатомъ, посредствомъ подобраннаго ключа, похищено общественныхъ денегъ на сумму 78,000 руб.; казенныя же деньги, хранящiяся въ томъ же сундукѣ, остались нетронутыми. Виновный скрылся. Проишествie это взволновало весь городъ; къ поимкѣ вора приняты самыя .энергическiя мѣры.

— Въ «Биржѣ” пишутъ изъ Кронштадта, что, 16–го сентября, англiйскiй барказъ «Томасъ Митчелъ", шедшiй изъ Ливерпуля, подъ управленiемъ шкипера Гарнера, сталъ, во время тумана, на рифъ около толбухина маяка и разбился. Экипажъ спасенъ.

— 19 сентября, въ 1 часу, въ домѣ Тацки по Литейной, въ квартирѣ № 19, въ комнатѣ занимаемой кандидатомъ на судебныя должности, Алексѣемъ Тарановымъ, раздался выстрѣлъ и шумъ. Прибѣжавшая туда кухарка увидѣла г. Таранова въ полусидячемъ на диванѣ положенiи, причемъ онъ правою рукою прижималъ високъ. А на полу лежалъ маленькiй револьверъ. По освидѣтельствованiи больнаго докторомъ и полицiею оказалось что у него прострѣленъ високъ и поврежденъ мозгъ. Г. Тарановъ (ему 27 лѣтъ) окончилъ курсъ въ московскомъ университетѣ. На столѣ найдена записка въ которой онъ проситъ никого не винить. — За нѣсколько минутъ передъ катастрофою онъ видѣлся со своею сосѣдкою по комнатѣ и жаловался на свое критическое положенiе: говорилъ о долгахъ и недостаткѣ средствъ, объяснялся съ хозяйкою по поводу срока платежа за квартиру...

___________

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ

На этотъ разъ мы уступаемъ наше мѣсто въ «Гражданинѣ” другимъ обозрѣнiямъ. Сообщимъ лишь замѣчательнѣйшiя изъ политическихъ телеграммъ за прошедшую недѣлю.

— Версаль, 13–го (25) сентября. Сегодня происходило засѣданiе постоянной коммиссiи нацiональнаго собранiя, въ которомъ ничего замѣчательнаго не произошло.

Затѣмъ происходило собранiе шестидесяти депутатовъ, принадлежащихъ къ различнымъ подраздѣленiямъ консервативной партiи. На этомъ собранiи обсуждены были, одно за другимъ, всѣ препятствiя, которыя еще представляются къ возобновленiю монархiи. По всѣмъ вопросамъ состоялось полное согласiе между присутствующими.

— Парижъ, 13–го (25) сентября. Офицiальная телеграмма, полученная изъ Испанiи, сообщаетъ что всѣ шайки карлистовъ, осаждавшiя Толозу, бѣжали, видя приближенiе правительственныхъ войскъ подъ начальствомъ Морiонеса. Морiонесъ вступилъ въ Толозу.

— Берлинъ, 14–го (26–го) сентября. Сегодня въ 10 часовъ вечера, король итальянскiй выѣзжаетъ изъ Берлина въ Италiю.

Вчера князь Бисмаркъ посѣтилъ итальянскихъ министровъ во дворцѣ, и имѣлъ съ ними продолжительное совѣщанiе.

— Парижъ, 15–го (27–го) сентября. Бюро подъотдѣленiй правой стороны будутъ имѣть засѣданiе 22–го сентября (4–го окт.), для составленiя программы, которая будетъ представлена на одобренiе съѣзда членовъ нацiональнаго собранiя, 27–го сентября (9–го октяб.). Если съѣздъ одобритъ эту программу, то отъ имени его будетъ отправленъ графу Шамбору адресъ до открытiя засѣданiй нацiональнаго собранiя. Въ этомъ адресѣ будутъ изложены окончательныя и рѣшительныя условiя приверженцевъ возстановленiя монархiи во Францiи.

Принцъ Наполеонъ присоединился къ союзу республиканцевъ съ бонапартистами, предложенному радикальною газетой «Аvеnir Nаtiоnаl”.

Завтра въ Перигё дается банкетъ въ честь Гамбетты.

— Берлинъ, 14–го (26–го) сентября, ночью. Король итальянскiй выѣхалъ сегодня въ десять часовъ вечера по герлицкой желѣзной дорогѣ. На станцiи этой дороги онъ простился самымъ сердечнымъ образомъ съ императоромъ Вильгельмомъ. Оба государя поцаловались, обнялись. Прощанiе короля съ наслѣднымъ принцемъ и принцемъ Карломъ было самое дружественное. Станцiя желѣзной дороги была освѣщена бенгальскими огнями; несмѣтная толпа народа провожала короля Виктора–Эммануила сочувственными возгласами.

— Парижъ, 16–го (28–го) сентября. Газета «Réрubliquе Frаnçаisе” отвергаетъ союзъ съ бонапартистами, говоря что республиканцы не желаютъ имѣть ничего общаго ни со сторонниками Бурбоновъ, ни съ приверженцами имперiи.

— Мадридъ, 15–го (27–го) сентября. Инсургентскiе фрегаты «Нумансiя” и «Мендецъ–Нунецъ” бомбардировали 14–го (26–го) сентября городъ Аликанте въ продолженiи семи часовъ. Городъ сильно пострадалъ отъ бомбардировки, но защищался мужественно и нанесъ такiя поврежденiя судамъ инсургентовъ, что заставилъ ихъ удалиться.

— Парижъ, 17–го (29–го) сентября, вечеромъ. — Въ рѣчи, произнесенной вчера въ Перигё на банкетѣ, Гамбетта утверждалъ что Францiя, отвергая наслѣдственную монархiю, желаетъ чтобъ была окончательно провозглашена республика вновь избраннымъ нацiональнымъ собранiемъ.

— Парижъ, 18–го (30–го) сентября. По позднѣйшимъ извѣстiямъ оказывается что слова, приписанныя Гамбеттѣ на обѣдѣ въ Перигё, составляютъ только впечатлѣнiе, вынесенное однимъ корреспондентомъ изъ разговоровъ, происходившихъ между нимъ и Гамбеттою.

— Версаль, 18–го (30–го) сентября. Въ «Офицiальномъ Журналѣ” напечатаны декреты о немедленномъ сформированiи 18–ти армейскихъ корпусовъ. Эти корпуса впослѣдствiи будутъ расположены въ 18–ти округахъ, на которые будетъ раздѣлена Францiя. Съ тѣмъ вмѣстѣ, декретами назначены и командиры корпусовъ, въ числѣ которыхъ находятся генералы: Кленшанъ, герцогъ Омальскiй, Дюкро, Бурбаки и Орель де–Паладинъ. Обнародованы также декреты о формированiи новыхъ полковъ. Всего будетъ 144 полка пѣхоты, 70 полковъ кавалерiи, 38 полковъ артиллерiи. Распредѣленiе Францiи на 18 округовъ еще не окончательно рѣшено.

— Парижъ, 18–го (30–го) сентября. Письмо графа Шамбора къ двумъ депутатамъ департамента Геро съ негодованiемъ отвергаетъ исполненныя клеветы обвиненiя радикаловъ и высказываетъ либеральныя и примирительныя намѣренiя. Макъ–Магонъ принималъ графа Арнима и турецкаго посла. Князь Сербскiй уѣзжаетъ сегодня вечеромъ и на пути осмотритъ лагерь въ Буржѣ.

— Парижъ, 19–го сентября (1–го октября), вечеромъ. Въ рѣчи, произнесенной въ Перигё, Гамбетта выразился что республика вышла бы побѣдительницей изъ борьбы съ Германiею, еслибъ монархисты не предпочли заключить миръ. Мѣстныя власти запретили продажу на улицахъ газеты «Réрublicain dе Dоrdоgne”, въ которой напечатана рѣчь Гамбетты.

Тьеръ выѣхалъ изъ Лозанны и возвращается въ Парижъ.

— Парижъ, 20–го сентября (2–го октября). Сегодня утромъ Тьеръ прибылъ въ Парижъ. «Женевскiй Журналъ” утверждаетъ что отъѣздъ Тьера изъ Швейцарiи ускорился вслѣдствiе писемъ, полученныхъ имъ изъ Парижа, въ которыхъ просили его поспѣшить возвращенiемъ.

_____

Въ слѣдующемъ нумерѣ мы упомянемъ о значенiи всѣхъ этихъ главнѣйшихъ телеграммъ изъ Европы въ подробности. Теперь же скажемъ лишь нѣсколько словъ. Всего болѣе извѣстiй изъ Парижа, — точно самые малѣйшiе факты изъ Францiи имѣютъ для Европы гораздо болѣе значенiя, чѣмъ весьма крупные изъ другихъ земель. Горячка торжествующей партiи продолжается. Постоянная коммиссiя нацiональнаго собранiя, замѣняющая собою все нацiональное собранiе въ его отсутствiе, собирается вяло, и какъ гласитъ телеграмма отъ 13 сентября, въ послѣднее засѣданiе ея ничего замѣчательнаго не произошло. Она какъ–бы игнорируетъ теперешнее движенiе главной партiи въ пользу возстановленiя Бурбоновъ. Между тѣмъ она сама, въ большинствѣ, состоитъ изъ тѣхъ же монархистовъ. За то засѣданiя отдѣленiй правой стороны всѣхъ оттѣнковъ полны огня и тревоги. Реставрацiя Шамбора рѣшена, главные толки идутъ все о знамени, трехцвѣтномъ или бѣломъ, — т. е. о самомъ важномъ вопросѣ во всемъ этомъ дѣлѣ. Трехцвѣтное знамя есть признанiе такъ–называемыхъ принциповъ 89 года. Бѣлое знамя — отказъ отъ исторiи и возвращенiе къ временамъ Людовика ХIV. Впрочемъ монархисты все въ той же полной надеждѣ. Подтверждаются свѣденiя что въ Римѣ непремѣнно берутся уговорить графа Шамборскаго на трехцвѣтное знамя. Какъ мы говорили въ прошлый разъ — полнѣйшее убѣжденiе всей партiи что все дѣло устроится однимъ лишь рѣшенiемъ нацiональнаго собранiя — продолжается. О народѣ и войскѣ какъ бы никто и не думаетъ. Подобная, почти слѣпая увѣренность партiи могла бы намекать на таинственную поддержку со стороны маршала Макъ–Магона.

Между тѣмъ во всѣхъ другихъ французскихъ партiяхъ обнаруживается все болѣе и болѣе разладъ и какъ бы страхъ передъ приготовленiями монархистовъ. Пишутъ о многихъ случаяхъ измѣнъ и переходовъ. Иные республиканцы перебѣгаютъ къ бонапартистамъ (какъ, напримѣръ, газета «Аvеniг Nаtiоnаl”) подъ предлогомъ союза бонапартистовъ съ республиканцами. Въ сущности, вмѣсто того чтобъ соединиться, бонапартисты и республиканцы лишь упрекаютъ и въ чемъ то стыдятъ другъ друга. Республиканскiе вожди ведутъ себя загадочно — всего вѣроятнѣе просто не знаютъ какъ приняться за дѣло.

Гамбетта объѣзжая часть Францiи не знаетъ говорить ему или не говорить на банкетахъ. Тьеръ возвращается въ Парижъ чтобъ «начать дѣйствовать”, и можетъ быть и впрямь нѣсколько поздно. Между тѣмъ газеты въ Берлинѣ, говоря о посѣщенiи Берлина королемъ итальянскимъ, прямо подтверждаютъ о союзѣ державъ, противъ «безпокойныхъ движенiй иныхъ нацiй”, т. е. конечно говорятъ о Францiи и о возможности возрожденiя католической идеи, о чемъ мы говорили въ прошломъ № «Гражданина”. Изъ телеграммъ видно тоже что и Францiя сильно занимается вооруженiемъ и переформированiемъ своихъ войскъ.

Правительство Кастеляра начало борьбу съ врагами республики повидимому довольно энергично, но покамѣстъ этимъ свѣденiямъ вѣрить много нечего. Есть извѣстiя о сильныхъ ударахъ будто бы нанесенныхъ Донъ–Карлосу; но извѣстiя эти пока лишь изъ Мадрида. Правда, собранiе кортесовъ открыло новому правительству Кастеляра большiя средства (денежныя и право поднять значительную армiю). Кромѣ того возстановленъ военный законъ, т. е. смертная казнь за преступленiя противъ дисциплины, но все это, надо полагать, пребываетъ болѣе такъ сказать на бумагѣ; да и не такъ скоро возстановляется совершенно упавшая дисциплина. Между тѣмъ сепаратисты на югѣ совершаютъ страшныя злодѣйства. Эскадра города Картагены (осажденнаго правительствомъ) бомбардировала городъ Аликанте изъ грабежа, чтобъ вытребовать отъ Аликанте денегъ и провiанту. Злодѣйство совершилось въ виду эскадръ прусской, французской и англiйской. Одна прусская хотѣла было помѣшать гнуснымъ разбойникамъ; но удержалась въ виду бездѣйствiя французской и англiйской эскадръ, рѣшившихъ остаться нейтральными. Несчастные жители Аликанте телеграфировали однако лорду Гренвилю умоляя о помощи; но согласiя на помощь не послѣдовало — трудно представить по какимъ соображенiямъ. Пусть это испанское правительство наказывало бы какой нибудь изъ своихъ возмутившихся городовъ; но эти разбойники конечно для правительствъ Францiи и Англiи — лишь совсѣмъ неизвѣстные люди. И нравственный и всякiй другой законъ даже обязываютъ посторонняго помѣшать явному и гнуснѣйшему злодѣйству, если оно происходитъ въ его глазахъ и если онъ въ силахъ оказать помощь.

Городъ Аликанте, оставленный собственнымъ средствамъ, отвѣчалъ однако на бомбардировку изъ своихъ орудiй чрезвычайно энергично, такъ что два разбойничьихъ корабля, «Мендецъ" и «Нумансiя”, сильно потерпѣли и должны были воротиться назадъ въ Картагену ни съ чѣмъ. По поводу этого злодѣйства испанское правительство снова пламенно и краснорѣчиво выразилось что оно вполнѣ сознаетъ необходимость подавить мятежъ сепаратистовъ. Еще бы не сознавать такую необходимость!

На югѣ Испанiи разбойничаютъ коммунисты, на сѣверѣ клерикалы. Нѣкоторые экономисты убѣждены что такая разнохарактерность мятежа произошла оттого, что на сѣверѣ земля раздроблена между огромнымъ количествомъ мелкихъ собственниковъ (оттого консерватизмъ, Донъ Карлосъ). Югъ же страны состоитъ почти весь изъ крупной земельной собственности, а народъ почти совсѣмъ лишонъ земельнаго надѣла — оттого пролетарiатъ, коммунизмъ, желанiе захватить собственность силой и подѣлить ее межь собою. Что коммунизмъ играетъ огромную роль въ теперешнемъ мятежѣ юга Испанiи — тó несомнѣнно

Д.

_______

ОБЗОРЪ ВАЖНѢЙШИХЪ УЗАКОНЕНIЙ^*)

ЗА ЛѢТНIЕ МѢСЯЦЫ (СЪ 18 МАЯ ПО 11 СЕНТЯБРЯ).

1.

Важнѣйшею изъ законодательныхъ мѣръ принятыхъ въ теченiе нынѣшнихъ мѣсяцевъ было изданiе (13 iюля) правилъ объ ограниченiи раздробительной питейной торговли и о возвышенiи патентнаго сбора съ водочныхъ заводовъ и заведенiй для продажи крѣпкихъ напитковъ въ Петербургѣ и въ пригородныхъ участкахъ. О сущности и значенiи этой мѣры говорено было подробно въ «Гражданинѣ” (№ 34).

И такъ въ Россiи признано необходимымъ ограничить дѣйствiе первоначальнаго акцизнаго положенiя о питейной продажѣ. Между тѣмъ въ Закавказскомъ краѣ, гдѣ до сихъ поръ питейно–акцизная система не имѣла приложенiя и гдѣ населенiе продовольствовалось почти исключительно и въ изобилiи мѣстнымъ винограднымъ виномъ, — признано полезнымъ ввесть съ 1 iюля сего года акцизъ съ питей и съ табаку.

2.

Въ iюнѣ распубликовано Высочайше утвержденное мнѣнiе госуд. совѣта о мѣрахъ къ обсужденiю въ печати нѣкоторыхъ предметовъ неудобныхъ къ оглашенiю. Высшее правительство признало нужнымъ предоставить себѣ въ законѣ положительное право устранять отъ оглашенiя или обсужденiя въ печати, на нѣкоторое время, вопросы государственной важности, оглашенiе коихъ найдено будетъ, на время, неудобнымъ. О семъ, по распоряженiю министра внутреннихъ дѣлъ, поставляются въ извѣстность, чрезъ главное управленiе по дѣламъ печати, редакторы безцензурныхъ перiодическихъ изданiй. За неисполненiе редакторами такого распоряженiя, впредь до отмѣны онаго въ томъ же порядкѣ, министру внутр. дѣлъ предоставляется прiостановить выпускъ въ свѣтъ изданiя, на срокъ не свыше трехъ мѣсяцевъ.

3.

Для окончательнаго рѣшенiя дѣлъ въ правительствующемъ сенатѣ требовалось, въ силу стараго — еще Петровскаго закона — единогласiе. Сенатъ оставленъ при этомъ правилѣ и тогда, когда, по введенiи учрежденiя о губернiяхъ, указано было во всѣхъ судахъ рѣшать дѣла по большинству голосовъ. Только въ общихъ собранiяхъ сената, гдѣ присутствуетъ значительное число членовъ, дѣла рѣшались по большинству голосовъ, и притомъ не простому, а по большинству двухъ третей, когда къ этому большинству присоединялся министръ юстицiи; въ противномъ случаѣ министръ обязанъ былъ дать предложенiе, и въ случаѣ несогласiя большинства, дѣло переходило для рѣшенiя въ государственный совѣтъ.

Правило это имѣло свои неудобства; но оно значительно способствовало къ поддержанiю народнаго довѣрiя къ безпристрастiю и твердости сенатскихъ рѣшенiй и къ поддержанiю достоинства сената и сенаторскаго званiя. Въ поговорку вошло: голосъ сенатора не умираетъ. Большинство голосовъ, особливо простое, нерѣдко составляется невѣрно, искуственно, по склонности однихъ, по равнодушiю другихъ. Отъ этой опасности сенатскiя рѣшенiя значительно обезпечивались правиломъ о единогласiи.

Съ учрежденiемъ кассацiонныхъ департам. сената признано въ первый разъ нужнымъ отступить отъ этого правила, въ виду множества дѣлъ требовавшихъ скорѣйшаго рѣшенiя и въ соотвѣтствiе съ новымъ порядкомъ, въ силу коего кассацiонные департаменты рѣшаютъ дѣла окончательно, безъ перехода въ государственный совѣтъ. Затѣмъ для прочихъ департаментовъ сената, прежняго устройства, также признано нужнымъ, въ 1869 г., постановить, что дѣла частныя и административныя (кромѣ аппеляцiонныхъ и слѣдственныхъ) рѣшаются уже не единогласно, а по большинству двухъ третей голосовъ.

Въ нынѣшнемъ году признано нужнымъ, для уменьшенiя числа дѣлъ переходящихъ изъ сената въ государственный совѣтъ, облегчить составленiе окончательныхъ рѣшенiй и въ общихъ собранiяхъ сената. Отнынѣ всѣ дѣла въ нихъ будутъ разрѣшаемы уже не большинствомъ ^2/3, а простымъ большинствомъ голосовъ, также при согласiи его съ мнѣнiемъ министра юстицiи. Но въ прежнемъ законѣ 1869 года на административныя дѣла распространена была облегчительная мѣра рѣшенiя въ департаментахъ сената. Напротивъ того теперь административныя дѣла въ общихъ собранiяхъ изъяты изъ облегчительной мѣры. Дѣла поступающiя въ общiя собранiя сената изъ 1–го департамента, будутъ рѣшаться по прежнему большинствомъ ^2/3 голосовъ.

Лица отдаваемыя по судебнымъ приговорамъ подъ надзоръ полицiи высылаются обыкновенно изъ столицъ гдѣ надзоръ за ними затруднителенъ, административнымъ порядкомъ. Эту высылку нынѣ положено, по представленiю министра внутреннихъ дѣлъ, замѣнить воспрещенiемъ жительства и пребыванiя въ столицахъ и губернскихъ городахъ всѣмъ лицамъ подвергаемымъ по судебному приговору надзору обществъ или полицiй. Такое воспрещенiе и принятiе соотвѣтственныхъ мѣръ возложено на отвѣтственность — въ Петербургѣ — совѣщательнаго при градоначальникѣ присутствiя, а въ Москвѣ и губ. городахъ — губернскихъ и областныхъ правленiй.

Законною причиной неприбытiя въ судъ присяжныхъ засѣдателей признается командировка или особенное порученiе по службѣ. Постоянныя недоразумѣнiя происходили по вопросу о томъ чтó слѣдуетъ понимать подъ особеннымъ порученiемъ. Сенатскимъ указомъ отъ 14 iюня разъяснено что слѣдуетъ понимать не тѣ обязанности, хотя бы спѣшныя и временныя, которыя присвоены должностью въ силу закона и которыя должностное лицо исполняетъ обыкновеннымъ порядкомъ, не требуя особаго распоряженiя (наприм. обязанность профессора производить экзамены); но тѣ, которыя возлагаются на подчиненнаго начальствомъ въ особенныхъ случаяхъ. И такое порученiе представляетъ должностному лицу право, но не обязанность не являться въ судъ, слѣдовательно признанiе такой причины уважительною зависитъ въ каждомъ случаѣ отъ судебнаго мѣста.

4.

9 iюня Высочайше утверждено мнѣнiе государственнаго совѣта объ измѣненiи существовавшаго порядка вычетовъ за повышенiе чинами по службѣ. До сихъ поръ за повышенiе чиномъ вычиталось у чиновниковъ мѣсячное жалованье, что было для многихъ отяготительно. Этотъ вычетъ нынѣ отмѣняется, а вмѣсто того положено что при всякомъ увеличенiи денежнаго содержанiя чиновниковъ и тѣхъ военныхъ офицеровъ коимъ жалованье производится не по чинамъ, лица эти получаютъ прежнее, т. е. меньшее содержанiе въ продолженiе 3 мѣсяцевъ съ того дня какъ послѣдовало распоряженiе объ увеличенiи содержанiя. Правила эти не распространяются на лицъ не имѣющихъ права на чины и служащихъ по найму. Удержанiе распространяется и на оклады вновь назначаемые при опредѣленiи въ должность, или при поступленiи на службу.

5.

Въ Витебской губернiи находится особый разрядъ сельскихъ обывателей называемыхъ панцырными боярами. Они назывались такъ потому, что предки ихъ, при прежнемъ польскомъ правительствѣ, несли особливую панцырную военную службу, за что были жалованы землями и пользовались, съ XVI столѣтiя, разными привилегiями и правомъ на крѣпостныхъ людей и крестьянъ. Русское правительство (въ 1778 году) оставило имъ право собственности на земли и другiя ихъ привилегiи. Нынѣ, за переселенiемъ части ихъ въ Тобольскую губернiю, осталось ихъ на мѣстѣ до 4,800 душъ, на правахъ сельскихъ обывателей. Въ мартѣ нынѣшняго года постановлено отмѣнить особое сословiе панцырныхъ бояръ. Они входятъ со своими землями въ общiй разрядъ крестьянъ–собственниковъ, а тѣ, которые своихъ земель не имѣютъ, могутъ просить о переселенiи на казенныя земли.

6.

Находящiяся въ завѣдыванiи какого либо правительственнаго учрежденiя земельныя и другiя оброчныя статьи и зданiя считаются государственными имуществами. На передачу ихъ изъ одного вѣдомства въ другое, для его надобностей, испрашивалось до 1871 года Высочайшее соизволенiе. Въ 1871 году изданы облегчительныя правила, въ силу коихъ имущество этого рода, до положенной цѣнности, разрѣшено передавать по соглашенiю подлежащихъ министровъ съ министромъ финансовъ. Нынѣ предоставлено подобное же право министру государственныхъ имуществъ относительно казенныхъ зданiй и оброчныхъ статей, состоящихъ въ завѣдыванiи этого министерства. На передачу статей, по коимъ соглашенiя не послѣдуетъ, или по коимъ ежегодный доходъ выше 1,000 руб., испрашивается Высочайшее разрѣшенiе черезъ комитетъ министровъ.

7.

По заключенiю комитета министровъ испрошено Всемилостивѣйшее Высочайшее соизволенiе на прекращенiе по западнымъ губернiямъ всѣхъ производящихся еще дѣлъ о конфискацiи имѣнiй по мятежу 1863 г. и на невчинанiе впредь новыхъ конфискацiонныхъ по сему мятежу дѣлъ (11 мая).

8.

9 iюня Высочайше утверждено мнѣнiе государственнаго совѣта, коимъ постановлено распространить на казенныя и удѣльныя земли и лѣса обложенiе сборомъ на мѣстныя земскiя повинности и содержанiе мировыхъ по крестьянскимъ дѣламъ учрежденiй.

По введенiи взаимнаго земскаго страхованiя земства многихъ губернiй, указывая на значительное число пожаровъ въ селенiяхъ, особенно увеличившееся со времени подчиненiя ихъ общинъ учрежденiямъ не имѣющимъ возможности слѣдить за соблюденiемъ въ селенiяхъ правилъ строительнаго устава, ходатайствовали о предоставленiи земскимъ учрежденiямъ права наблюдать въ селенiяхъ непосредственно за исполненiемъ строительныхъ правилъ, и составлять планы селенiямъ съ указанiемъ мѣстъ для построекъ.

По разсмотрѣнiи этого предмета въ законодательномъ порядкѣ, поставлено (iюнь 1873), что въ губернiяхъ гдѣ учреждено земство правила о мѣрахъ предосторожности противъ пожаровъ и о тушенiи ихъ опредѣляются мѣстными постановленiями, которыя, въ согласiи съ закономъ, составляются губернскимъ земскимъ собранiемъ (по истребованiи заключенiй отъ уѣздныхъ собранiй), и съ утвержденiя губернатора объявляются въ общее свѣденiе и получаютъ обязательную силу внѣ городскихъ поселенiй. За нарушенiе ихъ опредѣляются взысканiя судомъ, по сообщенiю мѣстныхъ управъ. Составленiе плановъ селенiямъ, въ потребныхъ случаяхъ, предоставлено земскимъ управамъ, по объясненiи съ обществами и землевладѣльцами.

Между тѣмъ составленный въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ проектъ устава взаимнаго земскаго страхованiя велѣно передать на предварительное разсмотрѣнiе губернскихъ земскихъ собранiй и городскихъ думъ, и затѣмъ внесть на утвержденiе законодательнымъ порядкомъ.

Въ 1867 году Высочайше утвержденнымъ положенiемъ комитета министровъ было постановлено, чтобы о всѣхъ оставляемыхъ безъ послѣдствiй ходатайствахъ губернскихъ земскихъ собранiй подлежащiе министры, до увѣдомленiя о томъ собранiй, представляли комитету министровъ, съ изъятiемъ только дѣлъ касающихся денежныхъ поступленiй въ казну или выдачѣ изъ нея. Нынѣ только (въ августѣ) постановленiе это, съ Высочайшаго разрѣшенiя, распубликовано во всеобщее свѣденiе.

9.

Городъ Севастополь съ прилегающею къ нему территорiей, т. е. Херсонскимъ полуостровомъ и Сѣверной стороною, положено выдѣлить изъ Таврической губернiи и подчинить особому градоначальнику, въ лицѣ коего должность гражданскаго правителя соединяется съ званiемъ начальника порта и коменданта.

Положено ввести, съ слѣдующаго года, судебные уставы въ губернiяхъ Черниговской и Вятской. Въ первой будетъ три окружныхъ суда: Черниговскiй, Нѣжинскiй и Стародубскiй. Въ послѣдней два: Вятскiй и Сарапульскiй. Первая присоединяется къ округу харьковской, вторая — къ округу казанской судебной палаты.

9 августа открытъ новый окружной судъ въ Новочеркасскѣ, а 14 — въ Усть–Медвѣдицѣ.

Высочайше утверждено (6 мая) новое положенiе о правленiи московскаго воспитательнаго дома. Оно составляется, подъ наблюденiемъ особаго почетнаго опекуна, изъ директора воспитательнаго дома (предсѣдателя), начальника округовъ, главнаго врача и директора родильнаго госпиталя съ повивальнымъ институтомъ.

Изданное въ 1866 году новое учрежденiе для казенныхъ палатъ положено распространить, съ нѣкоторыми измѣненiями, на палаты тобольскую, томскую, енисейскую и иркутскую.

Существовавшую въ Мингрелiи архiерейскую каѳедру положено упразднить и епархiю присоединить къ имеретинской каѳедрѣ, гдѣ учреждается вновь викарiатство.

10.

Для окончательнаго обсужденiя проекта о тюремномъ преобразованiи составленъ (11 iюня) по Высочайшему повелѣнiю особый комитетъ, подъ предсѣдательствомъ члена гос. сов. Зубова, изъ товарищей министровъ внутр. дѣлъ, финансовъ и юстицiи, товарищей главноуправляющихъ 2–мъ и 3–мъ отдѣленiемъ собств. Е. И. В. канцелярiи и предсѣдателя коммиссiи составившей проектъ, гр. Сологуба. Комитету этому (коего засѣданiя продолжались непрерывно въ теченiе лѣта) предоставлено: сообразить проектъ съ предположенными измѣненiями лѣстницы наказанiй и опредѣлить стоимость реформъ; проектировать порядокъ и постепенность тюремной реформы, сроки и мѣстности введенiя ея въ дѣйствiе, и мѣры, которыя могли бы быть приняты нынѣ же для улучшенiя тюремъ. Комитетъ долженъ вносить свои заключенiя, въ цѣлости или частями, на разсмотрѣнiе государств. совѣта.

11.

Изданъ уставъ Императорскаго Русскаго Музыкальнаго Общества.

Разрѣшено нѣкоторымъ учредителямъ устроить въ Москвѣ кредитное учрежденiе, подъ названiемъ «Московскiй центральный банкъ поземельнаго кредита въ Россiйской Имперiи”, съ первоначальнымъ капиталомъ въ 5 миллiоновъ рублей, и министру финансовъ предоставлено утвердить уставъ сего предпрiятiя по образцу образованнаго въ Петербургѣ центральнаго банка.

Утверждены концессiи: 1) на Муромскую желѣзную дорогу, отъ Ковровской станцiи до Мурома, учредителямъ бар. Палеву и поруч. Зиновьеву, съ образованiемъ акцiонернаго общества Муромской желѣзной дороги; 2) на Риго–тукумскую дорогу, отъ Риги до гор. Тукума, Курляндской губ., учредителю Фальтину, съ образованiемъ акцiонернаго общества.

Образовано вновь акцiонерное общество земской Тамбово–саратовской желѣзной дороги, на которую въ 1868 году дана была концессiя саратовскому земству, совокупно съ кирсановскимъ и съ саратовскимъ городскими обществами.

12.

Изданы новые уставъ и штатъ Петровской земледѣльческой академiи. При учрежденiи предполагалось сдѣлать это заведенiе по возможности открытымъ для всѣхъ ищущихъ знанiй по сельскому хозяйству, устранивъ все, что могло служить препятствiемъ къ пользованiю; вслѣдствiе того и прiемъ въ академiю былъ свободенъ, безъ всякаго испытанiя или свидѣтельства. Новый уставъ даетъ академiи значенiе исключительно высшаго учебнаго заведенiя. Учащiеся называются студентами и принимаются только по удостовѣренiю въ окончанiи курса среднихъ учебныхъ заведенiй, а слушатели съ ограниченiями. Курсъ продолженъ до 4 лѣтъ; требованiя отъ выпускаемыхъ возвышены, и учебный курсъ опредѣленъ точнѣе прежняго. Усилена власть директора, и учреждены вновь должности декана и инспектора. Прiемъ допускается только однажды въ годъ, и утвержденiе программъ преподаванiя предоставлено министру. Академiи предоставлено давать магистерскiя степени по спецiальнымъ предметамъ, но не дано права возводить въ степень доктора.

Для распространенiя прикладнаго художественнаго образованiя среди промышленнаго сословiя издано положенiе о рисовальныхъ школахъ, съ тѣмъ чтобы поощрить учрежденiе ихъ городскими, сословными и частными обществами, съ пособiемъ отъ правительства, не свыше половины того что жертвуетъ общество. Обученiе рисованью въ этихъ школахъ долно соотвѣтствовать приготовительному отдѣленiю существующаго въ Москвѣ Строгановскаго училища техническаго рисованiя. Посему и школы эти поставлены въ связь съ этимъ училищемъ, которому присвоено названiе центральнаго (для Московской и ближайшихъ губернiй), такъ чтобы центральное это училище снабжало ихъ учителями, оригиналами и моделями, и имѣло бы наблюденiе за успѣшнымъ въ нихъ обученiемъ рисованiю.

Въ вѣденiи министерства народнаго просвѣщенiя находятся ветеринарныя училища: дерптское и харьковское. Уставы ихъ и средства содержанiя найдены недостаточными, по важности цѣли, которой должны удовлетворять эти заведенiя. По сему изданы для нихъ новые уставы, и сверхъ того учрежденъ новый, казанскiй ветеринарный институтъ. Въ новыхъ уставахъ имѣется въ виду дать училищамъ характеръ исключительно высшихъ учебныхъ заведенiй съ присвоенiемъ имъ названiя институтовъ, а учащимся — названiе студентов, и съ усиленiемъ требованiй прiемнаго испытанiя; при каждомъ институтѣ учреждается особая фельдшерская школа для приготовленiя простыхъ фельдшеровъ. Учебному курсу сообщается большая полнота сообразно съ современнымъ состоянiемъ ветеринарной науки.

Къ преподаванiю, кромѣ штатныхъ преподавателей, допускаются приватъ–доценты. Штатная сумма каждаго института (26,320 р.) увеличена на 9,380 р.

Вмѣстѣ съ тѣмъ бывшая въ Варшавѣ ветеринарная школа преобразуется въ ветеринарный институтъ.

Положено открыть шесть новыхъ прогимназiй въ Петербургѣ, Москвѣ, Одессѣ, Воронежѣ, Елатьмѣ (Тамб. губ.) и Шуѣ; и новую гимназiю въ г. Троицкѣ (Оренб. губ.).

Городскому обществу г. Риги, по ходатайству его, предоставлено учредить, на собственныя средства, реальное для гражданъ училище.

Въ округахъ московскаго воспитательнаго дома, для распространенiя грамотности между его питомцами, учреждены сельскiя школы, число коихъ, смотря по средствамъ, можетъ быть доведено до 150–ти. Курсъ ученiя въ нихъ 4–лѣтнiй и ученье въ нихъ обязательно для всѣхъ питомцевъ съ 8–лѣтняго возраста до 15–лѣтняго. Къ обученiю допускаются, по мѣрѣ возможности, и дѣти другихъ мѣстныхъ жителей. Программа обученiя однако не ограничивается простою задачею религiозной грамотности, но вмѣщаетъ въ себѣ многiе предметы элементарнаго курса, напримѣръ, обученiе географiи и исторiи Россiи. Въ особенности возбуждаетъ недоумѣнiе введенiе въ программу предмета столь неопредѣлительнаго, какъ «сообщенiе элементарныхъ свѣденiй изъ естествовѣденiя, математической и физической географiи”. Учителя предполагаются кончившiе курсъ въ учительскихъ семинарiяхъ. Общее наблюденiе принадлежитъ начальнику округовъ и инспектору. При окружныхъ управленiяхъ учреждаются сельскiя библiотеки.

_________

ПРИВЫЧКИ.

(Изъ современнаго обозрѣнiя)

Въ 1844 году, я, пишущiй сiи строки, тогда еще юный провинцiалъ, только что прилетѣвшiй въ Петербургъ на подобiе комара, налетѣвшаго на ночной огонекъ, и блуждавшiй въ столицѣ какъ въ темномъ лѣсу, какъ–то утромъ, вступивъ на адмиралтейскiй бульваръ, увидѣлъ у адмиралтейской церкви погребальныя дроги, жандармовъ, полицейскихъ, а на самомъ бульварѣ небольшую кучку любопытныхъ. Колеблясь и робѣя, рѣшился я однако обратиться къ одному изъ полицейскихъ служителей съ вопросомъ: кого хоронятъ? — «Генерала Крылова”, отвѣтилъ онъ молодцовато, по военному. Невольно оглянулъ я площадь, занимаемую теперь новымъ садомъ, ища воинства, долженствующаго воздать послѣднюю почесть усопшему генералу. Воинства не оказалось. Тутъ, очнувшись отъ разсѣянности, вспомнилъ я что на дняхъ говорили (газеты тогда не каждый день попадались мнѣ въ руки) о кончинѣ дѣдушки Ивана Андреевича... Неужели онъ и есть генералъ Крыловъ? Я примкнулъ къ любопытствующей кучкѣ и сталъ ждать выноса гроба. — Вынесли гробъ, поставили на дроги и повезли по Невскому проспекту; за нимъ двинулась толпа — нельзя сказать чтобъ слишкомъ густая; вмѣшался въ нее и я. Въ переднихъ рядахъ толпы два лица показались мнѣ похожими на видѣнные мною портреты: я узналъ въ нихъ Н. В. Кукольника и Н. А. Полеваго; они шли рядомъ и разговаривали. Я придвинулся поближе, чтобы услышать о чемъ вели они умную рѣчь (что рѣчь ихъ непремѣнно должна быть умная, въ этомъ я не дерзалъ тогда сомнѣваться). Но рѣчь велась такъ негромко что мнѣ удалось поймать только слѣдующее изрѣченiе Полеваго: «Да и не литераторъ, — это названiе какъ–то не шло къ нему; это былъ просто русскiй человѣкъ и великiй остроумецъ, или, по–просту, великiй балагуръ”. Значитъ — генералъ–отъ–балагурства, подумалъ я, желая согласить два мнѣнiя о томъ кого хоронятъ. Кружокъ, въ которомъ я разсказалъ потомъ подслушанную фразу, страшно вознегодовалъ на Полеваго за то что онъ, по своей будто бы ехидности, хотѣлъ разжаловать Крылова изъ литераторовъ. И — странно! тогда это негодованiе казалось естественнымъ. А теперь!.. Неужели теперь титло литератора для Крылова было бы и невѣсть какимъ почетнымъ, почетнѣе титла «русскаго человѣка” и «великаго остроумца”? Кто–жь теперь не литераторъ? Обилiе въ нихъ большое, больше чѣмъ въ истинно–русскихъ людяхъ и въ истинно великихъ остроумцахъ!

На это воспоминанiе о генералѣ Крыловѣ меня навелъ помѣщенный въ послѣднемъ нумерѣ «Гражданина” разсказъ корреспондента «Еженедѣльника” о могилѣ помѣщика Пушкина. Признаюсь этотъ грустный разсказъ не особенно удивилъ меня: что мудренаго, что послушникъ Святогорскаго монастыря, можетъ быть безграмотный, не уразумѣлъ значенiя поэта; а слово «помѣщикъ” — такое знакомое, привычное! и означаемое этимъ словомъ званiе–такое почтенное!.. «Генералъ Крыловъ”, «помѣщикъ Пушкинъ” — такiя понятныя, привычныя слова! Вся сила въ привычкѣ... Разскащикъ, продравшись къ могилѣ «помѣщика” чрезъ крапиву и репейникъ и прочтя на покачнувшемся надгробникѣ слова:

Я памятникъ себѣ воздвигъ нерукотворный,

Къ нему не заростетъ народная тропа, —

воскликнулъ: «какая злая иронiя!” и даже прослезился. Прослезиться на могилѣ Пушкина очень естественно, но иронiи, воля ваша, я тутъ не вижу. Тотъ памятникъ, о которомъ говорилъ Пушкинъ, тотъ нерукотворный памятникъ, который онъ самъ воздвигъ себѣ, не имѣетъ ничего общаго съ покачнувшимся надгробнымъ мавзолеемъ: къ тому памятнику еще только чуть–чуть намѣчена будущая народная тропа, и лишь только будетъ она пробита, то уже не заростетъ «по крайней мѣрѣ долго, долго, — если нѣтъ на землѣ ничего безсмертнаго, кромѣ души человѣческой”. Того нерукотворнаго памятника не заглушить никакой крапивѣ, никакому бурьяну новѣйшихъ критическихъ раскопокъ, по которымъ «у Пушкина съ половины двадцатыхъ годовъ выдохлись всѣ остатки прежняго либерализма, и оффицiальная народность нашла въ немъ своего преданнаго пѣвца”; по которому обращается въ упрекъ пушкинскому кружку то, что онъ «увлекался славою Россiи” и «вѣрилъ въ ея величiе” («Вѣстн. Евр.”, апрѣль); по которымъ оказывается, что «въ кружкѣ Пушкина было очень принято патрiархальное представленiе, что литературная дѣятельность можетъ и должна быть поощряема, и что если поощренiе замедлялось, его можно было искать и выпрашивать” (тамъ же)... Вѣдь это стоитъ покачнувшагося мавзолея, а никто не узрѣлъ тутъ злой иронiи, никто надъ сими строками не прослезился. Должно быть тоже по привычкѣ: наша съ виду образованная публика, которую Пушкинъ разумѣлъ подъ словомъ «чернь”, уже успѣла можетъ быть прислушаться и привыкнуть къ новымъ критическимъ взлядамъ. Человѣкъ развитый и мыслящiй, знающiй очень твердо что всякiй поэтъ принадлежитъ своему вѣку и отражаетъ въ себѣ свой вѣкъ, назоветъ Пушкина главою кружка попрошаекъ (признавая въ тоже время за нимъ «характеръ очень благородный въ частной жизни”), — это ничего; не поражаетъ; а безграмотный и простодушный послушникъ назоветъ того же Пушкина помѣщикомъ (каковымъ онъ и былъ по Псковской губернiи) — дико, непривычно, поражаетъ! Такова сила привычки!

«Помѣщикъ”! «генералъ”!.. А было таки время словамъ этимъ укорениться и облечься всякимъ почетомъ. Вонъ «Донскiя Вѣдомости” отыскали у себя цѣлое генеральское озеро, съ легендою о происхожденiи его названiя: прежде, гласитъ легенда, тутъ имѣли право охотиться одни генералы — въ озерѣ ловить рыбу, а въ окружавшихъ его лѣсахъ стрѣлять кабановъ, лисицъ и лосей; кто же, не имѣя генеральскаго чина, покушался на воспрещенную охоту, того, поймавши, били плетьми. Положимъ, это легенда, и она вѣщаетъ потомству о силѣ и значенiи генеральскаго сана и оправдываетъ крѣпкую привычку къ слову «генералъ”.

Слово «помѣщикъ”, отойдетъ, конечно, въ область исторiи, наравнѣ съ выраженiемъ «дворовые люди", «мы господскiе” и пр., когда отъ него постепенно отвыкнутъ; а пока оно могло бы не быть никому помѣхой, еслибы привычки ограничивались одними словами. Но та бѣда, что и извѣстный образъ дѣйствiй, поступки и замашки, уже обсужденные времѣнемъ и подлежащiе исключенiю изъ жизни, долго держатся силою привычки, и тутъ тоже вдругъ ничего не подѣлаешь; остается только взывать: памятуйте, добрые люди, что надлежитъ усугубить старанiе — восторжествовать надъ старыми привычками, ибо они безобразятъ строй жизни и могутъ мѣшать ея ходу.

Есть въ уставѣ о службѣ гражданской одинъ пунктъ одной статьи, который такъ нравится всѣмъ большимъ и маленькимъ начальствамъ, что они вѣроятно долго не отвыкнутъ употреблять его въ дѣло при всякомъ потребномъ случаѣ, хотя таже статья рекомендуетъ пользоваться имъ «съ крайней осмотрительностью”. Въ Одессѣ неумѣренное пользованiе пунктомъ послужило поводомъ къ случаю, дошедшему даже до судебнаго разбирательства. Нѣкто дворянинъ Аршеневскiй опредѣлился тамъ въ околоточные надзиратели; не имѣя ничего за душой, обмундировался въ долгъ и вступилъ въ должность. Чрезъ нѣсколько дней его назначили на дежурство въ театръ; вошелъ градоначальникъ, и дежурный чиновникъ, еще не успѣвшiй узнать его въ лицо, не отдалъ ему чести, а на другой день ближайшимъ своимъ начальствомъ былъ уволенъ «безъ объясненiя причинъ” (по любимому пунктику). Получивъ однако частнымъ образомъ объясненiе причины, ходилъ Аршеневскiй къ г. градоначальнику и узналъ что градоначальникъ не желалъ его увольненiя, а только выразилъ желанiе чтобы полицейскiе чиновники знали его въ лицо. Свѣденiе это можетъ быть облегчило душу Аршеневскаго, но немного; потому что ему не только не возвратили утраченнаго мѣста, введшаго его въ 70—ти рублевый долгъ на обмундировку, но и жалованья, причитающагося за кратковременное служенiе, не выдавали. Походивши долго–ли, коротко–ли за этимъ жалованьемъ по начальству безуспѣшно, Аршеневскiй дошелъ, надо полагать, до озлобленiя, ибо кончилъ тѣмъ что г–на помощника полицiймейстера Руденко оскорбилъ дѣйствiемъ, т. е., говоря вульгарно, — далъ ему пощечину, за что привлеченъ былъ къ суду уголовному, и судъ уголовный, съ участiемъ присяжныхъ, его оправдалъ. Такимъ образомъ Аршеневскiй остался свободнымъ отъ суда и... отъ службы. Пунктикъ все таки возымѣлъ свое дѣйствiе.

Въ городѣ Осѣ (Пермской губ.) было чрезвычайное земское собранiе для перваго выбора мировыхъ судей; предсѣдателемъ собранiя былъ мѣстный уѣздный судья, обнаружившiй (если вѣрить корреспонденту «Голоса”) какiя–то хроническiя привычки, съ которыми онъ, видимо, самъ не въ силахъ совладать. Открылъ онъ первое засѣданiе собранiя рѣчью, въ которой совѣтовалъ гласнымъ не назначать мировымъ судьямъ содержанiя больше 1,500 рублей. «Вотъ я, говоритъ, одинъ на цѣлый уѣздъ, а получаю только 500 рублей. Окладъ въ 1,500 р. вполнѣ достаточенъ. Я имѣю честь заявить что съ удовольствiемъ самъ пойду за эту сумму въ участковые судьи и прошу балотировать меня”. Послѣ этой рѣчи пошелъ въ залѣ говоръ, въ которомъ между прочимъ слышалось такое мнѣнiе, что иного дѣятеля не только за 500 р., но и даромъ не надо. Въ концѣ концовъ положили учасковымъ судьямъ содержанiе въ 2,500 р. Затѣмъ начались самые выборы, которые вышли неудачны: нужно было 6 участковыхъ судей, а выбрали только двухъ. Остальные балотировавшiеся, въ томъ числѣ и судья–предсѣдатель, остались забаллотированными. Тогда предсѣдатель объявилъ земское собранiе закрытымъ. Ему осмѣливаются замѣтить что вѣроятно онъ закрываетъ засѣданiе, а не собранiе. — Нѣтъ, собранiе, повторяетъ предсѣдатель и торжественно удаляется изъ залы. На другой день поступили отъ новыхъ лицъ заявленiя о желанiи балотироваться, и гласные собрались; явился и предсѣдатель, но возвѣстилъ что онъ уже закрылъ собранiе и вновь его не откроетъ. Ему говорятъ что вѣдь дѣла еще не кончены: не подписаны постановленiя вчерашняго засѣданiя, не сдѣлано ассигновки земской управѣ на содержанiе судей, не объявлены имена избранныхъ въ судьи и пр. и пр. Не внемля ничему, предсѣдатель снова удалился. Смутились гласные до глубины сердецъ, совѣтъ сотворили и рѣшили: о такомъ необычномъ дѣлѣ телеграфировать губернатору. Какое дѣйствiе произвела ихъ телеграмма — неизвѣстно; только на другой день въ земскую управу поступило посланiе г. судьи о томъ, что онъ, слава Богу, живъ и здоровъ, и собранiя открывать не будетъ. Можно представить, въ какую бездну недоумѣнiй ввергло это посланiе земскихъ людей! Они снова совѣтъ сотворили и положили: снарядить депутацiю въ губернскiй городъ Пермь для личнаго объясненiя губернатору сего кратковременнаго, но столько сильныхъ ощущенiй произведшаго событiя. Отправилась депутацiя, напутствуемая добрыми пожеланiями и теплыми молитвами земскихъ людей... Теперь они ждутъ ея возвращенiя.

Если мы уже задались указанiемъ примѣровъ, говорящихъ о силѣ привычки, то нельзя пропустить еще одного, наиболѣе рѣзкаго, явившагося въ такой сферѣ, гдѣ всего скорѣй слѣдовало–бы предполагать самообладанiе и побѣдоносную борьбу съ застарѣлыми привычками. Этотъ примѣръ стоитъ вниманiя еще и потому, что въ немъ есть другая сторона, довольно рѣдко встрѣчающаяся и потому дѣйствующая какъ–то особенно освѣжительно. Изложимъ то, что прочли. Въ газетѣ «Современность” разсказано что въ Самарѣ, во время епархiальнаго съѣзда происходили выборы изъ среды духовенства въ члены правленiя семинарiи. Передъ балотировкою архiерей посовѣтовалъ депутатамъ не избирать двоихъ бывшихъ въ теченiе шести лѣтъ членовъ педагогическаго собранiя: протоiереевъ Т—ва и К—ва, и указалъ на лица, которыя «должны быть избраны” съѣздомъ — посредствомъ закрытой балотировки. Съѣздъ, пользуясь Высочайше предоставленными ему правами и слѣдуя своему внутреннему убѣжденiю, выбалотировалъ именно тѣхъ лицъ, избранiе которыхъ было неугодно епархiальной власти, и при томъ одно изъ этихъ лицъ, именно протоiерей Т—въ, получилъ сорокъ пять избирательныхъ шаровъ противъ одного неизбирательнаго. Архiерей не утвердилъ выбора и предложилъ съѣзду избрать другихъ. Съѣздъ твердо отстаивалъ избранныхъ членовъ и на новые выборы не согласился. Тогда архiерей безусловно отвергъ избранныхъ съѣздомъ о.о. Т—ва и К—ва и утвердилъ членами правленiя семинарiи двухъ другихъ депутатовъ, которые были избраны только кандидатами въ эту должность. Одинъ изъ кандидатовъ, о. Р—вскiй, просилъ архiерея освободить его отъ предлагаемой должности, но епархiальная власть приказала ему вступить въ должность.

Конечно, выборное начало — дѣло непривычное въ духовномъ вѣдомствѣ; но привыкнуть къ нему, отрѣшившись отъ старой привычки «безусловно отвергать” и «приказывать”, безъ сомнѣнiя будетъ легко, если всѣ епархiальные съѣзды уподобятся этому самарскому съѣзду, послѣдовавшему голосу внутренняго убѣжденiя, и блаженны будутъ тѣ собравшiеся въ съѣздъ депутаты, которыхъ архипастырская рука, не отвергая что–либо безусловно, а «отвергнувшись себя”, будетъ съ любовiю благословлять на дѣла по совѣсти и убѣжденiю.

Въ заключенiе приведемъ примѣръ того, какъ можетъ человѣкъ, въ силу убѣжденiя, разомъ освободиться отъ долгой и упорнѣйшей привычки. «Голосъ” получилъ небольшую корреспонденцiю изъ Павловскаго посада, разсказывающую слѣдующее. Въ половинѣ iюля была принесена въ посадъ изъ Бронницъ мѣстно чтимая чудотворная икона iерусалимской Божiей Матери, и въ продолженiе мѣсяца почти ежедневно происходили по сосѣднимъ селенiямъ крестные ходы, въ которыхъ принимали участiе и мѣстные старообрядцы. Въ сосѣдней съ посадомъ слободѣ Дубровкѣ, старообрядецъ Колчинъ попросилъ отслужить молебенъ у воротъ его дома, а при концѣ молебна подошелъ ко кресту, и священникъ окропилъ его святой водой. Это изумило его собратiй, старообрядцевъ: между ними начался говоръ и ропотъ. Замѣтивъ волненiе, Колчинъ обратился къ волнующимся старообрядцамъ и, махнувъ рукой, сказалъ: «оставайтесь вы всѣ: больше я къ вамъ въ молельню никогда не приду”! Корреспондентъ замѣчаетъ что это неожиданное обращенiе старообрядца «произвело большое впечатлѣнiе на мѣстныхъ жителей и вѣроятно будетъ имѣть значенiе и за предѣлами посада”.

Какъ совершился въ душѣ Колчина процессъ обращенiя, это, конечно, отъ насъ закрыто; но внезапное и громкое заявленiе на многолюдьѣ придаетъ событiю какую–то торжественность и силу и даетъ нѣкоторое право заключить о созрѣвшемъ убѣжденiи.

__________

РАЗСКАЗЪ ЗАСТРѢЛИВШАГОСЯ ГИМНАЗИСТА.

III.

Прiѣхавши съ сестрою въ Москву, мы прямо отправились къ Ивану Карловичу, который принялъ насъ съ необычайною радостью и обѣщался все устроить для того чтобы сестра могла получить хорошее мѣсто; мнѣ же предстояло къ осени продолжать курсъ гимназiи, и въ тоже время я уже мечталъ о томъ какъ буду уроками заработывать себѣ деньги, и деньги эти отдавать сестрѣ.

Но увы, съ прiѣздомъ нашимъ въ Москву, скоро все должно было перемѣниться. Мы оба какъ будто это предчувствовали, когда въѣзжали въ Москву: сестра въ ту пору говорила мнѣ что ей что–то тяжело на сердцѣ; а я хотя и отвѣчалъ ей что мнѣ напротивъ очень весело, но также чувствовалъ какую–то непреодолимую тоску. Не долго пришлось намъ ждать разгадки нашихъ предчувствiй. На третьей недѣлѣ послѣ нашего прiѣзда, добрый Иванъ Карловичъ вдругъ почувствовалъ себя дурно послѣ обѣда, потомъ лишился чувствъ; вскорѣ затѣмъ пришелъ докторъ и мы съ ужасомъ узнали отъ него что это былъ апоплексическiй ударъ. Къ ночи ему стало гораздо легче; жена его и мы оба всю ночь сидѣли у его постели; но къ утру больной снова почувствовалъ себя дурно, и черезъ часъ его уже не стало.

Вторая смерть близкаго мнѣ лица въ первыя минуты какъ будто не произвела на меня никакого сильнаго впечатлѣнiя; все это сдѣлалось такъ ужасно скоро, что я не могъ ни сообразить, ни перечувствовать того что произошло. Я сидѣлъ передъ мертвымъ моимъ благодѣтелемъ, слышалъ какъ плакали кругомъ меня, но мнѣ казалось что все это происходило какъ бы во снѣ, и что я непремѣнно проснусь и все это исчезнетъ. Только часовъ шесть спустя я опомнился, и, взглянувъ на сестру, въ одинъ мигъ понялъ гдѣ мы и чтó съ нами сдѣлалось. Господи, какая ужасная боль вошла въ ту минуту въ сердце: разомъ припомнилось все что мы уже перестрадали, и когда я представилъ себѣ что станется съ бѣдною сестрою моею, брошенною въ Москвѣ безъ всякихъ средствъ къ жизни и родныхъ людей, я въ первый разъ обратился къ Богу съ отчаяннымъ вопросомъ: «за что это? чтò мы сдѣлали, когда оба такъ молоды, и когда мать наша была такая святая женщина?” О, тяжело задавать Богу такiе вопросы; они ужасны потому что на нихъ нѣтъ отвѣта; задаешь ихъ во второй разъ, въ третiй разъ, и всякiй разъ сердце какъ будто становится жостче, и съ какою–то злобною завистью начинаешь смотрѣть на людей, которые возлѣ насъ живутъ въ полномъ счастьѣ, и это счастье еще болѣе раздражаетъ сердце, ибо кажется несправедливостью.

Похоронивъ добраго нашего благодѣтеля, мы остались еще дня на два въ домѣ его вдовы, но потомъ она уѣхала къ своимъ роднымъ въ Лифляндiю, а мы на другой день послѣ ея отъѣзда переѣхали въ комнату, которую наняли для себя въ Чернышевомъ переулкѣ. Когда мы переселились въ нашу новую квартиру, мы купили нумеръ «Полицейской Газеты”, чтобы посмотрѣть нѣтъ–ли тамъ для сестры объявленiя о подходящемъ для нея мѣстѣ. Сестра нашла въ газетѣ что въ одномъ домѣ требуютъ русскую нянюшку для дѣтей, и рѣшилась тотчасъ же отправиться въ этотъ домъ. Я взялся ее проводить. Домъ этотъ былъ купеческой семьи; тамъ насъ приняли, но объявили сестрѣ что она слишкомъ молода. Возвращаясь мы прошли чрезъ Газетный переулокъ, гдѣ на одномъ изъ оконъ моднаго магазина прочитали вывѣску: «здѣсь требуютъ хорошую швею”. Сестра прямо вошла въ магазинъ, и просила дать ей мѣсто. Хозяйка оказалась француженкою; она объяснила сестрѣ что согласна ее принять, но съ тѣмъ чтобы мѣсяцъ она работала у нее безъ жалованья, для испытанiя, и будетъ за то получать отъ хозяйки столъ, но должна жить на своей квартирѣ. Сестра немедленно согласилась; она торопилась во что бы то ни стало получить мѣсто и работать.

Въ тотъ же день и я началъ искать въ той же газетѣ себѣ мѣста, ибо я зналъ что денегъ оставалось мало; занятыя у тетушки надо было возвратить, а сестрѣ приходилось цѣлый мѣсяцъ оставаться безъ жалованья. На другой день я отправился въ одинъ домъ гдѣ требовали молодаго человѣка для приготовленiя двухъ мальчиковъ въ гимназiю. Оказалось что это былъ тоже купецъ; онъ меня принялъ, спросилъ имѣю ли я при себѣ паспортъ, просилъ его принести, и затѣмъ сказалъ что даетъ пятнадцать рублей въ мѣсяцъ, квартиру и чай, и больше ничего, — съ тѣмъ чтобы я двухъ его сыновей приготовлялъ къ поступленiю въ реальную гимназiю. Я пошелъ домой посовѣтоваться съ сестрою; ей показалось это предложенiе не очень выгоднымъ, но я все–таки рѣшился принять это мѣсто. Но, увы, на первыхъ же порахъ пришлось разочароваться. Когда я объяснилъ купцу мое положенiе, и сказалъ ему что долженъ съ осени посѣщать гимназiю и жить долженъ не у него, а у себя, такъ какъ при мнѣ сестра, купецъ на меня разсердился что я его безпокою понапрасну, и объявилъ что онъ ни про мою гимназiю, ни про сестру знать не хочетъ, а платитъ эти деньги съ тѣмъ чтобы все время свое я отдавалъ его дѣтямъ; при этомъ я запомнилъ что какъ будто въ насмѣшку надъ моимъ положенiемъ купецъ этотъ назвалъ предлагаемые имъ 15 рублей въ мѣсяцъ большими деньгами. Я отказался отъ этого мѣста, и пошелъ домой въ самомъ дурномъ расположенiи духа; мнѣ казалось, и я это чувствовалъ, что люди какъ будто наслаждаются тѣмъ что они богаты, а что другiе бѣдны, и что этихъ бѣдныхъ они могутъ огорчать сколько душѣ ихъ угодно. Сестра моя заплакала когда я разсказалъ ей все что со мною случилось, и все что было у меня на душѣ; она бросилась ко мнѣ на шею и стала, какъ умѣла, своимъ добрымъ сердцемъ утѣшать меня, говоря что это первая неудача, что мужчинѣ падать духомъ не слѣдуетъ, что есть добрые люди въ Москвѣ и они непремѣнно найдутся, и при этомъ напомнила мнѣ о письмѣ моей матери, упрекая меня за то, что я начинаю забывать ея совѣты и роптать на Бога. Помню я ей отвѣтилъ, что это уже не первая неудача, а что все, что съ нами случается въ этотъ послѣднiй годъ, есть рядъ самыхъ ужасныхъ несчастiй, и что какъ бы я ни старался себя увѣрить что роптать не надо, — все–таки мысль о томъ, зачемъ мы такъ несчастны, а другiе, напротивъ, даже и понять не могутъ что значитъ несчастье, — меня мучитъ и преслѣдуетъ. Сестра меня упросила помолиться вмѣстѣ съ нею; я сталъ съ нею молиться, но на душѣ было нехорошо; я чувствовалъ что въ первый разъ въ жизни молился съ какимъ–то жесткимъ сомнѣнiемъ на сердцѣ; но сестрѣ я ничего не сказалъ о моемъ чувствѣ. Сестра отправилась въ магазинъ веселая и бодрая. Я остался одинъ и взялъ снова «Полицейскую Газету”.

На первой страницѣ, въ отдѣлѣ приключенiй дня, я случайно попалъ на самоубiйство, и если запомнилъ объ этой подробности, то это потому, что первая мысль о самоубiйствѣ запала мнѣ въ голову именно въ ту минуту: въ газетѣ было разсказано о застрѣлившемся молодомъ человѣкѣ, у котораго найдена была записка, а въ ней онъ объявляетъ что рѣшился положить конецъ своей жизни, такъ какъ не находитъ себѣ никакого занятiя и не видитъ исхода изъ своего отчаяннаго положенiя. Помню что прочитавъ эти нѣсколько строкъ, я призадумался надъ вопросомъ: что такое самоубiйство? имѣетъ ли право человѣкъ самого себя убивать, и есть ли самоубiйство знакъ малодушiя, или, напротивъ, доказательство большой силы воли? Мнѣ казалось тогда, что только слабые и невѣрующiе люди могутъ застрѣливаться, что лишать себя жизни не имѣетъ человѣкъ права <?> даже съ отвращенiемъ я думалъ объ этомъ предметѣ, но странно, не смотря на то, этотъ случайно прочитанный мною разсказъ не выходилъ изъ моей головы, и чѣмъ больше я хотѣлъ о немъ забыть, тѣмъ чаще онъ мнѣ вспоминался, и какъ будто противъ моей воли я все возвращался къ обдумыванью этого роковаго для меня вопроса. Полагаю что причиною этого непонятнаго для меня явленiя, было то состоянiе духа, недовольное собою и тревожное, въ которомъ я находился, когда взялъ въ руки газету. Все что случилось послѣ этого и разсказъ который я слышалъ отъ одного товарища о другомъ самоубiйствѣ еще сильнѣе на меня подѣйствовало, и подѣйствовало именно тѣмъ, что еще живѣе воскресило въ моей памяти воспоминанiе перваго разсказа, и вложило мнѣ въ голову мысль, что не даромъ все это на меня такъ сильно дѣйствуетъ, и должно имѣть какое нибудь для меня особенное значенiе. Въ минуту же, когда, потомъ, я застрѣливался, помню что всѣ эти впечатлѣнiя вдругъ оживились предо мною такъ сильно, что они были какъ бы тѣмъ необходимымъ толчкомъ, который спустилъ курокъ моего пистолета: это было дѣйствiе какой–то непреодолимой силы, отчасти отъ разума моего независѣвшаго, и я думаю что тѣ, которые мнѣ потомъ говорили что самоубiйство имѣетъ заразительное свойство — говорили правду: начало болѣзни, приведшей меня къ краю пропасти, было положено именно въ тотъ день, когда я почувствовалъ всю горечь моего угнетеннаго положенiя и моего безсилiя изъ него выйти. Во всякомъ случаѣ тогда впечатлѣнiе это было для меня такъ непрiятно, что я вышелъ изъ своей квартиры и пошелъ на улицу искать развлеченiя въ прогулкѣ. Дошелъ я до Иверской. Здѣсь случилось со мною что–то еще болѣе странное: мнѣ вспомнилось, когда я подходилъ къ часовнѣ, какъ часто мамаша, когда возвращалась домой довольная своею выручкою отъ работъ, говорила намъ, что она заходила къ Иверской поблагодарить Бога за его милость; отчасти подъ влiянiемъ воспоминанiя этого, а также и потому что мнѣ захотѣлось помолиться, я взобрался по ступенямъ часовни, и сталъ подходить къ дверямъ, какъ вдругъ слышу явственно, какъ меня кто–то зоветъ. Я обернулся въ ту сторону, откуда раздался голосъ, — никого знакомаго не вижу, но голосъ какъ–то полу–грустно и нѣжно три раза повторилъ мое имя, и затѣмъ я ничего больше не слыхалъ. Я вошелъ въ часовню, поставилъ, какъ бывало это дѣлала бѣдная наша мамаша, свѣчу, и потомъ сталъ молиться, чрезвычайно искренно и усердно, ибо я чувствовалъ потребность молиться. Пока я молился, слышу позади себя кто–то въ полголоса произноситъ какiя–то слова, и опять эти слова меня поразили, ибо мнѣ показалось что въ эту минуту они какъ будто и меня касались; я обернулся и увидѣлъ какую–то женщину въ черномъ платьѣ, которая, стоя на колѣняхъ и вся въ слезахъ, говорила: «Пресвятая Богородица, отведи его отъ дурнаго помысла, отведи Твоимъ милосердiемъ”. Когда я вышелъ изъ часовни, я почувствовалъ себя легче и бодрѣе; я дождался выхода этой женщины, и когда она сошла со ступеней, я подошелъ къ ней и спросилъ ее, какое у нее столь сильное горе? Она на меня пристально взглянула и дрожащимъ голосомъ сказала: «Не дай Богъ никому такого горя, какъ мое горе: сынъ у меня есть, сынъ единственный, исковеркали его у меня люди умные, въ Бога не вѣритъ и стрѣляться хочетъ, а я, мать его, женщина темная, ничего не могу противъ его помышленiй, потому что онъ на умныя книги, да на умныхъ людей ссылается, а я только и могу что на Бога да на Пресвятую Богородицу надѣяться”.

Все это на меня подѣйствовало ужасно сильно; этотъ случайно прочитанный эпизодъ въ газетѣ, то что я не позабылъ о немъ, а все вспоминалъ о немъ, этотъ голосъ, звавшiй меня по имени, эта встрѣча съ женщиною именно въ ту пору, когда все предыдущее случилось, и именно съ тою женщиною, которая заговорила со мною о самоубiйствѣ, и не съ кѣмъ другимъ, а именно со мною, — все это, помню я, на меня сильно подѣйствовало, тѣмъ болѣе, что нервы мои были уже и безъ того разстроены. Когда я возвращался домой, помню что первый разъ запала мнѣ въ голову мысль: неужели самоубiйство будетъ играть роль въ моей жизни? Помню также что на меня произвело въ этотъ вечеръ сильное впечатлѣнiе и то, что когда я сестрѣ своей разсказалъ обо всемъ, она особенно настойчиво и съ каким–то испугомъ умоляла меня не задумываться надъ ужасною мыслью самоубiйства.

На другой день я отправился къ одному изъ учителей нашей гимназiи, посовѣтоваться насчетъ мѣста. Онъ меня принялъ очень ласково, и когда я сказалъ ему, какое мѣсто я ищу, онъ улыбнулся и сказалъ мнѣ между прочимъ: «Мой совѣтъ вамъ не искать никакого мѣста; въ вашемъ дѣтскомъ возрастѣ, гдѣ вамъ учить, помилуйте! притомъ, если вы съумѣете, положимъ, учить маленькихъ дѣтей, вы не будете имѣть времени учиться сами; теперь у насъ курсы трудны, учителя, сами знаете, взыскательны; вы отстанете отъ класса и тогда вамъ будетъ плохо; если только васъ не побуждаетъ безвыходная крайность, мой совѣтъ вамъ перебиваться какъ можете, но уроковъ не искать; послѣ раскаетесь, но будетъ поздно”. Совѣтъ былъ добрый и сказанъ былъ онъ съ участiемъ, но могъ ли я имъ воспользоваться? нѣтъ, не могъ, увы, ибо не сегодня, такъ завтра пришлось бы намъ остаться не только безъ квартиры, но и безъ хлѣба. Послѣ я слишкомъ хорошо понялъ, какъ правъ былъ учитель, но въ ту пору я чувствовалъ себя способнымъ и учиться и быть гдѣ нибудь репетиторомъ, да и къ тому же нужда была такая, что я не могъ не искать мѣста! Учитель выслушалъ мой отвѣтъ, и какъ будто съ досадою сказалъ: «Вы правы, сто разъ правы: вамъ или хорошо учиться и умирать съ голоду, или плохо учиться, но за то имѣть кусокъ хлѣба. Ахъ, эти гимназiи, Господи, что за искушенiе! Ну, разумѣется, выбирать надо второе; извините меня, что я вамъ совѣтовалъ первое; я люблю молодежь, благородную, честную молодежь въ особенности; да, я и самъ былъ такой, какъ вы, господа, на мѣдный грошъ долженъ былъ достигать высшихъ ступеней образованiя. Горько, трудно! Бѣдные молодые люди!” приэтомъ онъ началъ ходить по комнатѣ и остановившись вдругъ, сказалъ: «Такъ, значитъ рѣшено: плохо учиться, но добывать себѣ хлѣбъ”. Я отвѣтилъ учителю: «Отчего же, я надѣюсь хорошо учиться”.

— Невозможно, милый мой, совсѣмъ невозможно, надо выбирать.

— Постараюсь!

— Нѣтъ, рѣшено; а жаль — вы ученикъ способный; и вѣдь сколько такихъ, какъ вы, гибнетъ, — жаль, досадно, ужасно досадно. Вотъ что: хотите у меня жить? я холостякъ, вы малый хорошiй, надо васъ спасти во что бы ни стало; расчитаемся послѣ, когда станете человѣкомъ.

Я поблагодарилъ учителя, но напомнилъ ему о сестрѣ.

— Ахъ да, у васъ сестра! Господи, что это за несчастные люди! Ну, дѣлать нечего, видно ужь судьба: рѣшено, завтра я вамъ прiищу репетиторское мѣсто... Ха, ха, ха, шестнадцатилѣтнiй юноша — въ учителя! уродство, жалость, самоубiйство!

Я вздрогнулъ при этомъ словѣ.

— Что съ вами? спросилъ меня учитель, какъ будто испугавшись выраженiя моего лица въ эту минуту.

Я что–то отвѣтилъ ему, преодолѣвъ свое внутреннее волненiе и поскорѣе распростился съ нимъ, обѣщавъ, какъ было условлено, прiйти на другой день.

Выходя отъ него, я слышалъ, какъ оставшись одинъ, онъ еще разъ повторилъ: «губятъ у насъ юношество, губятъ!”

Я вышелъ на улицу какъ ошеломленный. Опять я слышалъ это слово «самоубiйство”, и опять случайно оно вырвалось у человѣка, съ которымъ только разъ и заговорилъ; да и всѣ его слова произвели на меня какое–то невыразимо тяжелое впечатлѣнiе: въ нихъ послышалось мнѣ что–то какъ будто зловѣщее, и я цѣлый этотъ день ходилъ въ ужасномъ унынiи и болѣе чѣмъ когда либо видъ тѣхъ лицъ, которыхъ встрѣчалъ на улицѣ, и которыя казались мнѣ счастливыми, производилъ на меня какое–то озлобляющее дѣйствiе. Вечеромъ, когда вернулась сестра, я въ первый разъ почувствовалъ нежеланiе раздѣлить съ нею мои впечатлѣнiя; къ тому же она пришла домой въ веселомъ расположенiи духа, разсказывая что хозяйка очень довольна была ея работою и обѣщала даже сократить ей срокъ испытанiя. Но бѣдная сестра скоро перестала веселиться глядя на мое унылое лицо, и настойчиво просила меня разсказать ей отчего я такъ грустенъ. Я долго отговаривался, но потомъ сдѣлалъ надъ собою усилiе и разсказалъ ей все что со мною было. Она разсмѣялась и назвала меня нервнымъ и суевѣрнымъ мальчишкою. Мнѣ стало стыдно передъ нею за свое признанiе, и я тоже началъ находить глупымъ мой суевѣрный страхъ того слова: «самоубiйство”; но въ тоже время я не могъ не возвращаться къ нему, потому что мнѣ казалось страннымъ, отчего именно это слово, а не какое нибудь другое, производитъ на меня столь сильное впечатлѣнiе?

На другой день я отправился къ учителю. Признаюсь, сердце у меня билось, самъ я не знаю почему, когда я подходилъ къ его дверямъ; какъ будто я боялся чтобы онъ еще разъ не сказалъ мнѣ роковаго слова. Но онъ не сказалъ его. Напротивъ, онъ показался мнѣ въ отличномъ расположенiи духа и принялъ меня очень ласково. Я узналъ отъ него что онъ нашелъ мнѣ мѣсто въ одномъ небогатомъ семействѣ отставнаго маiора К..., у котораго три мальчика и которые должны быть подготовлены: двое въ гимназiю, а одинъ для перехода изъ 1–го во 2–й классъ гимназiи; жалованье мнѣ предлагаютъ 25 рублей въ мѣсяцъ съ готовымъ столомъ; но жить я долженъ непремѣнно у этого господина. Когда я замѣтилъ учителю что это послѣднее условiе для меня невыполнимо, онъ на меня разсердился и сказалъ мнѣ: «послушайте, вы хотите жить и учиться: въ вашемъ положенiи никто не можетъ даже думать предписывать условiя: это глупо, безразсудно! Ну не хотите — умирайте съ голоду!”

— А сестра, отвѣтилъ, я съ кѣмъ она останется?

— Ахъ, Боже, какая сентиментальность, — сестра — ну, сестра, ну такъ что же что сестра?

Странный человѣкъ былъ этотъ учитель: добрѣйшая душа, а хотѣлъ прикинуться какимъ–то безсердечнымъ и энергичнымъ; когда я сказалъ ему: «а сестра съ кѣмъ останется?” онъ вдругъ перемѣнился въ лицѣ, въ глазахъ что–то блеснуло необыкновенно доброе, и онъ еще громче и какъ будто еще рѣзче и непрiятнѣе началъ говорить; а потомъ, гляжу, онъ быстро отвернулся и я увидѣлъ какъ слезы капнули изъ его глазъ.

Я не выдержалъ и бросился въ его объятiя, прося его не сердиться на меня, пожалѣть меня; «сестра у меня вѣдь круглая сирота, я одинъ отвѣчаю за нее передъ Богомъ и моею покойною матушкою”, говорилъ я учителю, «какъ же вы хотите чтобъ я ее бросилъ?”

— Фу ты пропасть, сказалъ учитель, только поинтересуйся людьми, а потомъ какъ баба и разхнычешься; знаю что глупо. Васъ бы сѣчь, негодяевъ, надо, а не жалѣть васъ, — да, сѣчь; ну на кой чортъ вы захотѣли учиться, да еще хорошо учиться, ну отчего вы симпатическiй мальчишка, а не негодяй? были бы негодяй и пропали бы — и по дѣломъ; а теперь нѣтъ, хлопочи изъ–за васъ. Ну, значитъ, вы не можете безъ сестры? жаль, а мѣсто хорошее. Ну все равно, все равно, Богъ съ вами, сирота такъ сирота; завтра приходите — сыщу другое мѣсто. А теперь некогда, некогда, прощайте. Тьфу пропасть! совсѣмъ ошалѣлъ!

На этихъ словахъ онъ протянулъ мнѣ руку и самъ какъ будто насильно меня изъ двери вытолкалъ.

Не смотря на такiя странныя слова, въ нихъ послышалось мнѣ столько теплаго ко мнѣ участiя, что я вышелъ отъ учителя очень ободренный и утѣшенный. Вечеромъ, какъ всегда, разсказалъ все сестрѣ. Она меня выслушала съ большимъ вниманiемъ, и когда я кончилъ, смѣясь сказала мнѣ: «бѣдный Сережа, все тебѣ непрiятности изъ–за меня”. На слѣдующiй день я опять вернулся къ учителю. Онъ объявилъ мнѣ что нашелъ мнѣ мѣсто, но у купца и похуже чѣмъ–то которое предлагалъ вчера, ибо купецъ даетъ только 20 рублей жалованья и стола не даетъ.

— Это мало, мало, знаю что мало, сказалъ добрый учитель, но — потерпи, казакъ, атаманъ будешь; похлопочу, дайте только время; а духомъ у меня не падать, слышите, ни, ни, ни! вы, того, я вижу нервный, впечатлительный, современный человѣкъ, — пожалуй нехорошо, и сейчасъ бацъ, пулю въ лобъ... не смѣть!

Здѣсь я не выдержалъ и закричалъ что–то учителю, но что именно не помню, и закричалъ потому, что его слова меня испугали и ужасно испугали; доброе впечатлѣнiе, благодарность, все въ эту минуту исчезло: мнѣ показалось что передо мною стоитъ какой–то чортикъ въ видѣ человѣка съ револьверомъ и предлагаетъ его мнѣ хихикая; учитель должно быть самъ не на шутку испугался и посадивъ меня на диванъ, началъ успокоивать.

Я ему прямо разсказалъ почему его слова на меня такъ подѣйствовали. Онъ разсмѣялся во все горло, и назвалъ меня старою бабою. Я ему отвѣтилъ что самъ знаю что старая баба, но этотъ страхъ во мнѣ такъ силенъ, что я не могу его побѣдить силою разсудка.

Однако же я вскорѣ успокоился, и поблагодаривъ учителя за хлопоты, сказалъ ему что принимаю его предложенiе, и взялъ адресъ этого купца. Въ тотъ–же день вечеромъ сестра вернулась немного позже обыкновеннаго.

— Ну, сказала она смѣясь и тотчасъ какъ вошла въ нашу комнату, поздравляю тебя, Сережа, теперь изъ за меня тебѣ не будетъ непрiятностей; я буду жить у хозяйки съ одной изъ моихъ подругъ. И знаешь что я тебѣ скажу по секрету — я этому ужасно рада: къ хозяйкѣ ходитъ племянникъ ея, и онъ мнѣ очень нравится; можетъ быть онъ въ меня влюбится, и скоро будетъ наша свадьба... да–съ, вотъ какъ, какова я, а?...

Слова сестры меня поразили, точно по головѣ обухомъ кто–то меня ударилъ. Я ей объявилъ мое рѣшенiе насчетъ мѣста, и прибавилъ что пока она замужъ не выйдетъ, я ни за что съ ней не разстанусь, что бы тамъ ни случилось.

Сестра начала мнѣ говорить что все это вздоръ, что мѣсто это, которое я принялъ, слишкомъ для меня невыгодно, что то мѣсто лучше, что она сама очень рада жить у хозяйки, и такъ далѣе.

Я объявилъ ей что остаюсь при своемъ мнѣнiи, и ни за что не рѣшусь ее бросить.

Мы долго спорили. Наконецъ сестра подошла ко мнѣ, обняла меня крѣпко, и сказала, что если такъ, то она притворялась только что очень будто бы рада жить у хозяйки, и что она такъ счастлива, что мы остаемся вмѣстѣ на этой квартиркѣ, такъ счастлива, что и сказать не можетъ.

Мы поцаловались и вечеръ этотъ показался намъ обоимъ счастливѣйшимъ днемъ нашей жизни. Да и былъ онъ счастливѣйшимъ, ибо послѣ уже начали сбираться надъ головами нашими тучи.

Когда сестра улеглась спать, я остался одинъ и сталъ размышлять надъ случившимся. Меня поразило все что сестра моя сказала, не потому что она хотѣла разстаться со мною, но потому, что въ ней какъ будто открылся такой мiръ, которымъ я, привыкши къ ней съ дѣтства, не только никогда не любовался, но на который какъ будто никогда и не обращалъ вниманiе. «Какъ”, сталъ я размышлять самъ съ собою, «пока я занятъ только собою, прихожу въ какiе–то нервные припадки отъ разныхъ глупыхъ словъ, пока я только думаю о томъ, что долженъ работать для сестры, она одна, безъ всякой помощи, нашла тотчасъ же себѣ мѣсто, успѣла отлично поработать, о себѣ совсѣмъ и не думаетъ, постоянно весела, и меня же ободряетъ, потому что я, какъ старая баба, все хныкаю, да сентиментальничаю. Она — рѣшается для меня, опять таки для меня, разстаться со своею милою квартиркою и поселиться въ чужомъ домѣ, гдѣ ей будетъ и тяжело и непрiятно, и все это только для того, чтобы мнѣ было лучше! О, какой же я мерзавецъ и негодяй послѣ этого”! думалъ я, и сталъ все это еще яснѣе понимать и еще сильнѣе себя упрекать за мою непростительную слабость, малодушiе и эгоизмъ. За эти разсужденiя и за всѣ впечатлѣнiя этого вечера, я отъ всего сердца благодарилъ Бога. Мнѣ было стыдно за самого себя, и въ тоже время какое–то новое чувство энергiи и бодрости входило въ мою душу, и я легъ спать какъ бы совершенно инымъ человѣкомъ.

Утромъ, когда проснувшись я вспомнилъ о вчерашнемъ вечерѣ, то быстро всталъ и почувствовалъ себя очень бодрымъ; такъ и рвался я начать жить такъ, чтобы о себѣ совсѣмъ позабыть, а думать только о сестрѣ своей, которую любилъ, казалось мнѣ, какъ никогда еще не любилъ ее. Сестра тоже чувствовала себя отлично и весело, и напившись чаю, мы вышли изъ дому, каждый съ своими планами для работы настоящаго дня.

Купецъ, къ которому я явился по адресу, данному мнѣ учителемъ гимназiи, принялъ меня съ удивленiемъ. Онъ думалъ, говорилъ онъ, что ему пришлютъ молодаго человѣка совсѣмъ какъ слѣдуетъ, въ степенномъ возрастѣ, а вмѣсто этого ему присылаютъ мальчика.

— Да вамъ самимъ, кажись, надо еще учиться, продолжалъ купецъ, гдѣ вамъ, батюшка, учить!

Я отвѣтилъ ему что дѣйствительно учусь, но что могу тоже учить, такъ какъ тѣ предметы, которые, какъ мнѣ сказали, нужны его дѣтямъ, мнѣ хорошо знакомы.

— А коли такъ, такъ ужь нельзя–ли по молодости лѣтъ согласиться учить–то маленько подешевле; больно молоды, сказалъ купецъ, на что вамъ крупныя деньги: рубликовъ пятнадцать будетъ довольно–съ!

Я объяснилъ купцу что мнѣ невозможно взять дешевле, такъ какъ долженъ работать для себя и для сестры.

— Ну, ужь все тремя рубликами подешевле возьмете.

Я покраснѣлъ; мнѣ стало совѣстно и за себя и за купца; но все–таки, собравши весь запасъ энергiи, я рѣшительно отвѣтилъ ему что меньше двадцати рублей въ мѣсяцъ взять не могу. На этомъ мы съ нимъ и покончили, при чемъ онъ просилъ меня приготовить ко дню поступленiя моего въ домъ къ нему «маленькое условьице”. Когда я спросилъ для чего это условiе, онъ сказалъ мнѣ что для большей вѣрности. Я согласился написать его. Увы! могъ–ли я тогда предвидѣть что въ этомъ маленькомъ условьицѣ будеть заключаться вся драма случившагося со мною несчастья. Условлено было что съ слѣдующаго же дня я начну давать уроки двумъ сыновьямъ купца N..., и именно въ слѣдующiе часы: отъ шести до семи съ половиною съ однимъ и отъ семи съ половиною до девяти часовъ вечера съ другимъ ежедневно, и сверхъ того три раза въ недѣлю отъ четырехъ съ половиною до семи съ половиною, и по воскресеньямъ отъ двухъ до четырехъ. Я вернулся домой и написалъ маленькое условiе, въ которомъ помѣстилъ распредѣленiе часовъ и условiе платы. Сестра, прочитавши это условiе, нашла что я слишкомъ много взялъ на себя, и что плата двадцать рублей въ мѣсяцъ за сто двадцать часовъ въ мѣсяцъ слишкомъ ничтожна. И въ самомъ дѣлѣ, когда я сталъ соображать, вышло что я бралъ за часъ менѣе двадцати копѣекъ. Ничего, отвѣтилъ я сестрѣ, какъ нибудь поработаю, а потомъ вѣроятно плату мнѣ увеличатъ.

— А къ гимназiи когда же ты будешь готовиться? спросила сестра.

— Къ гимназiи? сказалъ я ей, и подумавши отвѣтилъ: къ гимназiи послѣ девяти часовъ вечера! И на этомъ мы успокоились.

К.

(Продолженiе будетъ).

_________

РУССКIЕ ЛИСТКИ ИЗЪ ЗА ГРАНИЦЫ.

IX. Новая вѣра и новые браки.

Насъ yвѣряютъ что старой нашей вѣрѣ приходитъ конецъ, что ее смѣнитъ новая вѣра, которой заря будто бы занимается. Богъ дастъ, если это и случится, то еще не скоро, — и если случится, то лишь на время. Конечно, то будетъ время не просвѣщенiя, а помраченiя.

Въ старой вѣрѣ нашей — истина природы человѣческой, истина непосредственнаго ощущенiя и сознанiя, та истина, которая отзывается въ правду, изъ глубины духа, на слово божественнаго откровенiя. Это истина есть  — и зерно ея лежитъ въ каждой душѣ. Про нее сказано: всякъ иже есть отъ истины, послушаетъ гласа Моего.

Старая вѣра наша основана на томъ что каждый человѣкъ чувствуетъ въ себѣ живую душу, безсмертную, единую, и этой живой души не смѣшиваетъ ни съ природою ни съ человѣчествомъ, въ ней сознаетъ себя передъ Богомъ и передъ людьми, и въ ней хочетъ жить вѣчно. Своей живой душою вступаетъ онъ въ свободный союзъ любви съ другими людьми, и какъ живетъ ею такъ и отвѣчаетъ за нее самъ. Ею ощущаетъ онъ своего Создателя, такъ же просто, какъ живетъ, и въ этомъ простомъ ощущенiи, независимо отъ разума, обрѣтаетъ свою вѣру.

Являются проповѣдники новой вѣры. Одни смѣются надъ старою вѣрой — и все хотятъ разрушить, не желая создавать новаго. Другiе, повидимому, серьознѣе: они премудрости ищутъ, и хотятъ навязать намъ свою надуманную премудрость; всякiй изъ нихъ предлагаетъ намъ свое сочиненiе, свою конструкцiю вѣры, потому что сознавая все–таки необходимость вѣрованiя, они хотятъ только сочинить свое. Но какiя жалкiя эти сочиненiя! Всѣ они безсильны собрать около себя и одушевить одной живою идеей — живыя человѣческiя души, потому что ни одно изъ нихъ не ставитъ живаго духа Божiя въ центрѣ вѣрованiя.

Въ послѣднее время много появилось отдѣльныхъ системъ, въ которыхъ философы, каждый по своему, стараются построить для человѣчества — вѣру безъ Бога. Bcѣ воображаютъ что построили такую вѣрy разумомъ; но это неправда. Разуму человѣческому — когда онъ paзcуждaeтъ прямымъ путемъ, не закрывая отъ себя и не отрицая фактовъ существующихъ въ природѣ и въ душѣ человѣческой, — некуда дѣваться отъ идеи о Богѣ. Настоящiй иcтoчникъ безбожiя не въ разумѣ, а въ сердцѣ, совершенно такъ какъ сказано пророкомъ: сказалъ безумный въ cеpдцѣ своемь: нѣтъ Бога. Въ сердцѣ, т. е. въ желанiи, источникъ всякаго паденiя, — какъ бы ни старался разумъ осмыслить себѣ всякое паденiе. Начинается всегда съ того, что cердце ищетъ себѣ полной свободы и возмущается противъ заповѣди и противъ Тогo, у Кого начало и конецъ всякой заповѣди. Чтобъ освободиться отъ заповѣди нѣтъ другаго пути какъ отвергнуть верховный авторитетъ ея, и поставить на мѣсто его свой авторитетъ, свое знанiе. Повторяется, въ безконечные вѣки, самая старая изо всѣхъ человѣческихъ исторiй. «Ты самъ можешь знать добро и зло; самъ можешь быть себѣ Богомъ". Вотъ откуда искони идетъ безбожiе.

Но чудно, по правдѣ, видѣть, какъ разумъ самъ себя обманываетъ. Какая, кажется, религiя, безъ Бога — а такую именно религiю проповѣдуютъ безбожники. Они говорятъ: «вмѣсто старыхъ сказокъ о Богѣ, возьми дѣйствительную истину. Бога не видать нигдѣ: дѣйствительно есть — природа, дѣйствительно есть — человѣчество. Оно не только фактъ, оно есть сила, способная дойти съ теченiемъ вѣковъ и тысячелѣтiй, посредствомъ опыта и разума, до безграничнаго развитiя, до невообразимаго совершенства. Въ этой идеѣ столько внутренней глубины и силы, что она совершенно достаточна замѣнить человѣку вполнѣ религiозное чувство, и связать всѣхъ людей во едино общей религiей человѣчества". (Развѣ это не все равно что библейское: Будете яко Бози?) Таково ученiе новѣйшей позитивной науки и такъ называемаго утилитаризма.

Но вотъ съ другой стороны появляется знаменитый апостолъ Тюбингенской школы богословiя, столпъ библейской ученой критики, дожившiй до старости въ ученомъ отрицанiи историческихъ основъ христiанства. Это докторъ Штраусъ, авторъ «Жизни Iисуса", авторъ новой книги «О старой и новой вѣрѣ", въ которой онъ самъ говоритъ что изложилъ исповѣдь свою, результатъ всѣхъ ученыхъ трудовъ своихъ и философскихъ размышленiй о Богѣ, природѣ и человѣкѣ. Въ ту пору, когда онъ былъ еще молодъ и писалъ свою «Жизнь Iисуса", онъ входилъ еще осторожно и съ нѣкоторымъ уваженiемъ въ разборъ фактовъ освященныхъ вѣковымъ вѣрованiемъ человѣчества, касался еще вдумчиво до основныхъ идей лежащихъ въ глубинѣ вѣрованiя; въ немъ еще слышались остатки богопочтенiя. Но теперь, когда онъ говоритъ о Богѣ, въ словѣ его слышится какъ будто раздражительное ожесточенiе противъ Бога, какъ противъ вредной и лживой басни извратившей мысль человѣческую. Слышно какъ «сердится Юпитеръ".

Но, отвергая Бога, Штраусъ, по странному противорѣчiю мысли, не хочетъ разстаться съ религiознымъ чувствомъ. Онъ сознаетъ въ себѣ потребность этого чувства, сознаетъ и присутствiе религiознаго ощущенiя. Что же служитъ предметомъ его, что можетъ имѣть достаточную силу для того чтобъ овладѣть душой и наполнить ее? Не личное божество, которого нѣтъ, — отвѣчаетъ Штраусъ, но вселенная (Universum), составляющая источникъ всяческаго блага и всяческой силы, и существующаго по закону чистѣйшаго разума. Мы требуемъ, говоритъ онъ, для этой вселенной, того же самаго благоговѣйнаго чувства, съ которымъ добрый человѣкъ старой вѣры относился къ своему Богу.

Что же такое эта вселенная, и есть–ли въ ней что духовное? Отвѣчая на этотъ вопросъ, Штраусъ являетъ въ себѣ послѣдователя позитивной философiи и новѣйшаго матеpiaлизмa. Ученiе Канта и Лапласа объ исключительномъ дѣйствiи механическихъ силъ въ планетной системѣ распространяетъ онъ безусловно на всѣ явленiя животной и психической жизни, и почитаетъ духъ человѣческiй не инымъ чѣмъ какъ результатомъ сложнаго дѣйствiя однѣхъ матерiальныхъ, механическихъ силъ. Души въ духовномъ смыслѣ не признаетъ Штраусъ. Естественно что онъ слѣдуетъ восторженно тeopiи Дарвина о происхожденiи видовъ, не ограничиваясь приложенiемъ этой теорiи къ явленiямъ внѣшняго мipa, но распространяя ее произвольно и мечтательно на всякаго рода явленiя жизни. Противорѣчiя и скачки въ выводахъ нисколько не смущаютъ его. Всѣ сомнѣнiя устраняются въ немъ его новою вѣрой, вѣpoй въ излюбленную имъ гипотезу — несовмѣстную, по его мнѣнiю, съ бытiемъ Бога. Нужды нѣтъ что то или другое общее положенiе (напр. о произвольномъ зарожденiи) еще не доказано. Не знаю какъ именно и когда — говоритъ Штраусъ, — но оно непремѣнно будетъ доказано. Въ проблемѣ о происхожденiи человѣка онъ не задумывается надъ трудными вопросами о томъ, какъ объяснить и какъ согласить съ системою — происхожденiе въ человѣкѣ умственныхъ силъ, нравственныхъ идей, эстетическихъ понятiй? Все объясняетъ одно, точно магическое словечко: натуральный подборъ особей. Подлинно, если въ этомъ мечтательномъ увлеченiи излюбленною теорiей заключается новая вѣра, то она есть не что иное какъ новое суевѣрiе. Ученiе Дарвина появилось какъ нельзя болѣе кстати, въ подкрѣпленiе проповѣдникамъ новой вѣры. Оно какъ будто озарило ихъ новымъ свѣтомъ, какъ будто принесло имъ ключевой камень, котораго недоставало чтобы замкнуть сводъ надъ цѣлою системой. Ухватившись за это ученiе, многiе уже готовы провозгласить, или провозглашаютъ старую вѣру окончательно разбитою и уничтоженною. Со всѣхъ сторонъ спѣшатъ прилагать начала выведенныя Дарвиномъ ко всѣмъ явленiямъ общественнаго быта — и выводятъ изъ нихъ такiя послѣдствiя о которыхъ можетъ быть не помышлялъ самъ Дарвинъ. Школа, — какъ нерѣдко случается, забѣгаетъ впередъ учителя и пожалуй вскорѣ провозгласитъ его самого отсталымъ. Между тѣмъ yченiе Дарвина, само по себѣ, въ сферѣ тѣхъ данныхъ изъ которыхъ оно выведено, едва–ли оправдываетъ тѣ опасенiя за цѣлость вѣры, которыя возбудило оно во многихъ ея ревнителяхъ. Система Галилея, теорiя Ньютона, новыя открытiя въ геологiи — возбуждали въ свое время еще болѣе волненiй и опасенiй: но вѣра вѣрующихъ не пострадала отъ нихъ. Тоже будетъ, конечно, и съ ученiемъ Дарвина. Притомъ, въ настоящее время и его нельзя еще признать утвердившимся въ наукѣ, и первый энтузiазмъ имъ возбужденный начинаетъ ослабѣвать. Въ него вѣруютъ безусловно только dii minorum gentium. Передовые люди науки уже начинают убѣждаться въ томъ что это ученiе въ сущности представляетъ только гипотезу, болѣе или менѣе вероятную, но еще не удостовѣренную достаточнымъ числомъ данныхъ; и что положенiя выведенныя генiальнымъ ученымъ изъ многочисленныхъ его наблюденiй, въ сущности оказываются смѣлыми и остроумными обобщенiями подмѣченныхъ имъ явленiй, — еще оставляющими много мѣста недоумѣнiямъ и сомнѣнiямъ.

Но эти положенiя, возведенныя на степень непреложной истины, повторяются уже массою, какъ verbum magistri, и стали съ одной стороны поговоркою въ устахъ пошлыхъ болтуновъ либерализма, съ другой стороны многимъ серьознымъ умамъ дали oснoванie для множества новыхъ умственныхъ комбинацiй. Кто нынче не говоритъ о Дарвинѣ? Кто не играетъ словами: естественный подборъ, половой подборъ, борьба за существованiе? Въ началѣ года, въ одной русской газетѣ прочелъ я, какъ при открытiи столичнаго земскаго собранiя, одинъ помѣщик, отставной полковникъ, произнесъ рѣчь объ уравненiи податной повинности и, распространившись о тягостяхъ лежащихъ на рабочемъ и земледѣльческомъ классѣ, сослался въ высокомъ слогѣ на «борьбу за существованiе". Этотъ примѣръ только смѣшонъ и напоминаетъ дьякона Ахиллу въ «Соборянахъ".

Добродушный помѣщикъ, прочтя двѣ–три статейки петербургскихъ журналовъ, внезапно озарился свѣтомъ и увидѣлъ себя на краю убѣжденiя — дальше коего ходу нѣтъ, и никакихъ тайнъ не существуетъ. Ему захотѣлось потѣшить себя заявленiемъ своей учености. Но и людей подлинно ученыхъ и серьозныхъ — открытiе Дарвина заставляетъ дѣлать странные скачки въ разсужденiяхъ и выводахъ науки; заставляетъ высказывать такiя рѣчи, которыя здравому, не предубѣжденному сужденiю представляются не иначе какъ фантазiей или безумiемъ. Это случается всего чаще тогда, когда при помощи Дарвинова ученiя хотятъ построить и завершить систему такого мiросозерцанiя въ которомъ не оставалось бы мѣста — Божеству. И дѣйствительно, Дарвиново ученie очень выгодно для аргументацiи новаго матерiализма. Человѣкъ, по мнѣнiю Дарвина, совершенно напрасно присвоивалъ себѣ и своему духу какое–то особое, привилегированное положенiе во вселенной; на этомъ основанiи онъ воображалъ себя одного, въ числѣ прочихъ животныхъ, подъ прямымъ и личнымъ водительствомъ Божества. Это заблужденiе, и заблужденiе вредное (the pernicious idea). Человѣкъ, какъ и всякое иное животное, есть не что иное какъ продуктъ послѣдовательнаго и безграничнаго развитiя природныхъ формъ животной жизни. Желающему не трудно вывесть отсюда такое заключенiе, что стало быть Бога нѣтъ и нѣтъ души безсмертной. Далѣе изъ ученiя Дарвинова слѣдуетъ, что всѣ существующiя формы живаго бытiя образовались и всѣ послѣдующiя образуются изъ вѣковѣчнаго и непрестаннаго движенiя матерiи, выводящаго изъ одной формы другую, съ новымъ развитiемъ и съ новыми орудiями для потребностей. Желающему не трудно вывесть отсюда такое заключенiе, что въ самой матерiи заключается творческая сила — именно это вѣковѣчное движенiе; что въ немъ заключается вся будущность природы и человѣчества — способная къ безграничному прогрессу и совершенствованiю, и что затѣмъ нѣтъ никакой надобности отыскивать еще внѣ самой матерiи конечную творческую силу, равно какъ и Промыселъ Создателя о вселенной и человѣкѣ. Понятно какъ сходится такой выводъ со вкусомъ мысли отвергающей Бога и вѣрующей въ человѣчество. Непонятно только какъ можетъ здравый смыслъ повѣрить въ вѣчность матерiи, отвергая начальную ея причину, и повѣрить тому что движенiе, само по себѣ, движенiе — чего бы то ни было, однимъ теченiемъ — хотя бы и вѣковѣчнаго времени способно произвесть — все что угодно представить себѣ любому воображенiю^*).

Печальное будетъ время, — если наступитъ оно когда нибудь, — когда водворится проповѣдуемый нынѣ новый культъ человѣчества. Личность человѣческая немного будетъ въ немъ значить: снимутся и тѣ, какiя существуютъ теперь, нравственныя преграды насилiю и самовластiю. Во имя доктрины, для достиженiя воображаемыхъ цѣлей къ усовершенствованiю породы, будутъ приноситься въ жертву самые священные интересы личной свободы, безъ всякаго зазрѣнiя совѣсти; о совѣсти впрочемъ и помина не будетъ при воззрѣнiи отрицающемъ самую идею совѣсти. Наши реформаторы, воспитавшись сами въ кругу тѣхъ представленiй, понятiй и ощущенiй, которыя отрицаютъ, не въ состоянiи представить себѣ ту страшную пустоту, которую окажетъ нравственный мiръ, когда эти понятiя будутъ изъ него изгнаны. Каковы бы ни были увлеченiя нынѣшняго законодателя, правителя, нынѣшней власти всякаго рода, — надъ нею все–таки носится безотлучно, хотя и не всегда сознательно, представленiе о личности человѣческой, о такой личности, которую нельзя раздавить, такъ какъ давятъ насѣкомое. Это представленiе имѣетъ корень въ вѣковѣчномъ понятiи о томъ, что у каждаго человѣка есть живая душа, единая и безсмертная, слѣдовательно имѣющая безусловное бытiе, которое не можетъ истребить никакая человѣческая сила. Оттого между нами нѣтъ такогo злодѣя и насильника, который, посреди всѣхъ насилiй, не озирался бы на попираемую имъ живую душу съ нѣкоторымъ страхомъ и почтенiемъ. Отнимите это сознанiе: во что превратится законодательство наше, правительство наше, и наша общественная жизнь? Поборники личной свободы человѣка странно обольщаютъ себя, когда во имя этой свободы присоединяются къ возникающему культу человѣчества.

Къ счастью можно понадѣятся что эти новые горизонты, которые возвѣщаетъ намъ въ будущемъ гуманитарное ученiе, никогда не откроются для человѣчества, или, по крайней мѣрѣ, откроются не для всѣхъ и не надолго. Что могли бы намъ открыть эти горизонты новой вѣры и новой жизни, — о томъ мы можемъ судить лишь по нѣкоторымъ выводамъ и политическимъ приложенiямъ, на которыя отъ времени до времени намъ указываютъ. Вотъ одинъ изъ образчиковъ такого приложенiя дарвинизма къ сферѣ практическаго законодательства. Онъ встрѣтился мнѣ въ послѣдней книжкѣ лондонскаго современнаго обозрѣнiя («Contemporary Review". August. 1873), въ статьѣ Дарвина «о благодѣтельныхъ для человѣчества стѣсненiяхъ брачнаго союза". Въ самомъ началѣ статьи Дарвинъ объясняетъ что одна изъ основныхъ идей христiанства — есть идея о личной отвѣтственности каждаго человѣка зa свою душу, и о независимости человѣка, въ духовной его сферѣ, отъ другихъ людей. Вслѣдствiе того предполагается что человѣкъ въ правѣ располагать, на свой отвѣтъ, и своимъ тѣломъ. Эта идея и это право должны, по мнѣнiю Дарвина, уступить дѣйствiю новаго открытаго имъ закона — его такъ–называемой эволюцiонной доктринѣ. Человѣкъ въ правѣ располагать своимъ тѣломъ и дозволять себѣ удовлетворенiе тѣлесныхъ потребностей лишь потолику, поколику то и другое согласуется съ нормальнымъ развитiемъ цѣлой породы. Итакъ, по мѣрѣ того какъ наука дарвинизма будетъ изъ своихъ наблюденiй надъ фактами матерiальной жизни дѣлать новые выводы и обобщенiя закона эволюцiи, законодательство можетъ и должно стѣснятъ личную свободу человѣка даже въ удовлетворенiи органическихъ его потребностей....

Ссылаясь на статистическiя данныя, собранныя въ двухъ–трехъ ученыхъ сочиненiяхъ о физiологическомъ влiянiи наслѣдственности на человѣческiй организмъ, Дарвинъ утверждаетъ что въ Англiи на каждые 500 человѣкъ приходится одинъ безумный, что это безумiе происходитъ въ большей части случаевъ отъ наслѣдственнаго къ нему расположенiя, передаваемаго бракомъ и рожденiемъ, и что количество отдѣльныхъ случаевъ безумiя увеличивается со временемъ въ геометрической прогрессiи. Итакъ человѣческой породѣ угрожаетъ безграничное распространенiе зла, противъ коего необходимо принять мѣры. Съ этимъ выводомъ можно coгласиться. Все дѣло состоитъ въ томъ какiя потребны мѣры. Дарвинъ, съ своей точки зрѣнiя, предлагаетъ стѣснить для человѣчества до крайней возможности свободу вступленiя въ бракъ. «Необходимо, говоритъ онъ, улучшить, укрѣпить физическiй организмъ въ породѣ человѣческой: для этой цѣли мы должны придумать искусственное средство въ замѣну ослабѣвшей силы естественнаго подбора (natural selection). Только при такомъ условiи возможенъ прогрессъ въ породѣ человѣческой. Mens sana in соrроrе sano. Успѣхи врачебнаго искуства служатъ въ этомъ случаѣ не къ общей пользѣ, а ко вреду. Нѣтъ сомнѣнiя что въ массѣ нашего цивилизованнаго общества уровень здоровья понизился до тревожныхъ размѣровъ, и что врачебное искуство, поддерживая слабые организмы, будетъ только увеличивать зло для будущихъ поколѣнiй. «Необходимо, по мнѣнiю Дарвина, сократить число слабыхъ вступающихъ въ состязанiе съ сильными въ борьбѣ за существованiе”.

И вотъ какiя средства предлагаетъ Дарвинъ зaконодательству, для этой цѣли. Всѣ существующiя нынѣ въ законѣ препятствiя ко вступленiю въ бракъ должны оставаться въ силѣ. Сверхъ того законъ долженъ — во 1–хъ, признатъ рѣшительнымъ поводомъ къ разводу появленiе у одного изъ супруговъ нѣкоторыхъ болѣзней. Какихъ? Дарвинъ приводитъ цѣлую номенклатуру болѣзней, передаваемыхъ по наслѣдству — мы находимъ здѣсь болѣзни легкихъ, желудка, печени, подагру, золотуху, ревматизмъ и т. п., такъ что всякому супругу необладающему геркулесовскимъ здоровьемъ приходилось бы трепетать ежедневно за цѣлость своего брачнаго союза, тѣмъ болѣе что расторженiе его по болѣзни было бы связано съ государственнымъ интересомъ, или, правильнѣе сказать, съ интересомъ всего человѣчества. И можно думать что Дарвинъ имѣетъ въ виду приложенiе къ дѣламъ этого рода — слѣдственнаго процесса, потому что далѣе, во 2–хъ, предлагаетъ онъ ввесть общую систему медицинскаго осмотра для удостовѣренiя упомянутыхъ болѣзней, по образцу принятой въ Германiи системы осмотра для удостовѣренiя способности къ военной службѣ. Въ 3–хъ, — Дарвинъ предлагаетъ постановить слѣдующее правило. Никто не можетъ вступать въ бракъ, не представивъ удостовѣренiя въ томъ что онъ никогда въ жизнь свою не страдалъ припадками безумiя. Мало того. Онъ долженъ еще представить чистую свою родословную (untainted pedigree), то есть доказать что его родители и даже дальнѣйшiе, восходящiе и боковые, родственники никогда не имѣли подобныхъ припадковъ... Все это необходимо, поясняетъ Дарвинъ, для того чтобы въ массѣ человѣчества значительно умножилась способность къ счастью (capacity for happiness), съ уничтоженiемъ главнаго препятствiя къ счастью, то есть болѣзни.

Возможно ли вводить такiя стѣсненiя? спрашиваетъ самъ Дарвинъ, и отвѣчаетъ: пустяки! такiя ли еще стѣсненiя существуютъ въ разныхъ брачныхъ законахъ. Въ доказательство приводитъ онъ на трехъ страницахъ примѣры изъ разныхъ законодательствъ, больше всего изъ варварскихъ, ссылаясь за одно и на Пруссiю и на Сiамъ и на Китай и на Мадагаскаръ и на остяковъ съ тунгусами. Ему нравится, повидимому, всякое запрещенiе вступать въ бракъ и всякiй поводъ къ разводу. Въ концѣ своей рѣчи онъ даже не останавливается на самомъ простомъ вопросѣ, который можно было бы предложить ему: къ чему послужатъ законныя запрещенiя брака, когда помимо брака невозможно будетъ удержать натуральнаго сожитiя и стало быть дѣторожденiя? Можетъ быть вопросъ этотъ и приходилъ на мысль автору, но достаточнымъ на него отвѣтомъ представлялся ему приведенный въ той же статьѣ примѣръ Японiи, гдѣ проституцiя не только терпима, но даже подъ рукою покровительствуется государствомъ, такъ какъ ею задерживается чрезмѣрное нарожденiе людей...

Такъ судитъ самъ первоверховный апостолъ дарвинизма! Очевидно что основнымъ закономъ бытiя представляется ему «охраненiе сильныхъ и иcтребленiе слабыхъ”. И это самое правило хочетъ онъ, повидимому, возвести въ положительный законъ для гражданскаго общества. Вотъ образчикъ крайняго увлеченiя одностороннею идеей, собственнаго изобрѣтенiя. Кромѣ ея — будущiй законодатель общества ничего не видитъ, и не признаетъ, повидимому, въ жизни и развитiи, никакихъ иныхъ мотивовъ, кромѣ физiологическихъ. О нравственныхъ мотивахъ не упоминаетъ онъ вовсе. Сильные и слабые организмы представляются ему числами, отвлеченными величинами, на которыхъ онъ дѣлаетъ расчетъ математически. Онъ даже не задаетъ себѣ вопроса о томъ: дѣйствительно–ли сильнымъ его прибудетъ силы отъ того что погибнутъ всѣ слабые? Онъ не хочетъ знать той истины, что всякая сила возрастаетъ отъ дѣятельности, отъ испытанiя и упражненiя, и что сильнымъ не на чемъ будетъ испытывать и возращать свою силу, когда не будетъ слабыхъ, требующихъ помощи и покровительства; что сами слабые, возрастая при благопрiятныхъ условiяхъ, могутъ окрѣпнуть, достигнуть силы и стать способными передать ее другому поколѣнiю. Наконецъ — и сильные, устоявшiе въ натуральной бopьбѣ, способны–ли будутъ послужить къ ycoвepшенствованiю породы, если сила ихъ будетъ поддерживаться механическимъ процессомъ на счетъ слабыхъ?

В.

___________

НЕИЗБѢЖНЫЯ РАЗМЫШЛЕНIЯ.

I.

КТО ПЬЯНѢЕ: МЫ ИЛИ ОНИ?

Знаете–ли, что нерѣдко, глядя на пьянаго мужика или мѣщанина, я невольно задаю себѣ вопросъ: въ сущности кто изъ насъ болѣе пьянъ, мы–ли петербуржцы, которые называемъ мужика пьяницею гордые своей трезвостью, или пьяный мужикъ, выходящiй изъ кабака шатаясь на ногахъ и ругаясь неприличными словами?

Вопросъ этотъ совсѣмъ не такъ страненъ какъ кажется съ перваго раза, и къ тому же онъ весьма важенъ, ибо если мы прiйдемъ къ сознанiю, что многiе изъ насъ, петербургскихъ трезвыхъ людей, горькiе пьяницы, то многое непостижимое станетъ намъ понятнымъ, и многое въ насъ, повидимому не простительное, окажется заслуживающимъ снисхожденiя, какъ совершаемое и совершенное въ состоянiи почти невмѣняемости. Непостижимо напримѣръ, почему одно только напоминанiе о какомъ–либо принципѣ нравственности, или о какомъ либо фактѣ носящемъ характеръ искренности и правды, вызываетъ во многихъ мыслящихъ людяхъ нашей литературы такiя же страданiя, такiе же припадки изступленiя и такiе же неистовые крики, какiе извѣстные моменты обѣдни или извѣстныя молитвы вызываютъ въ такъ называемыхъ кликушахъ? А между тѣмъ если вы откроете что всѣ эти мыслящiе люди или большая ихъ часть пьяны, то вы поймете откуда и почему всѣ эти явленiя, и притомъ вамъ отраднѣе будетъ ужиться съ ними въ томъ отношенiи, что въ васъ поселится надежда, что пьяные теперь, эти мыслящiе люди, когда–нибудь послѣ могутъ отрезвиться, и тогда они васъ поймутъ и вы ихъ поймете!

Но есть еще выгоды отъ такого открытiя, въ случаѣ если оно справедливо. Не замѣчали ли вы, что когда вы являетесь въ литературѣ опираясь на принципы или вѣруя въ идеалы, съ вами не спорятъ, а васъ просто называютъ глупцомъ; пожалуй, чего добраго, вы такъ часто услышите это обвиненiе въ глупости, что не только другiе, да и вы сами, начнете вѣрить въ вашу глупость, и въ ихъ умъ, и тогда, даже если вы не глупы, вы на три четверти слабѣе уже вашихъ противниковъ, ибо въ васъ уже нѣтъ главной силы для борьбы — увѣренности въ самомъ себѣ. Но если окажется что люди съ вами не спорящiе, а просто называющiе васъ глупыми — пьяны, то представьте себѣ какъ вамъ отъ этого должно быть легче: вы разомъ постигаете и то почему они не могутъ съ вами спорить, и то что ихъ обвиненiе васъ въ глупости не есть обвиненiе авторитетное.

Потомъ далѣе. Вы говорите искренно, вы говорите честно, вы чувствуете что то что вы говорите есть правда; вообразите себѣ какъ ужасно ваше положенiе тогда, когда въ тоже время вы чувствуете что, въ силу нормальнаго состоянiя общества, которому вы принадлежите въ Петербургѣ, никто васъ понять не хочетъ и не можетъ, и никогда васъ не пойметъ. Вы приходите къ мысли что вы сумасшедшiй, больной членъ общества, и что лучшая и единственная обязанность, на васъ лежащая, какъ услуга обществу, заключается въ томъ, чтобы положить перо въ сторону и замолчать! Что можно себѣ представить ужаснѣе этого состоянiя? И что же? Если окажется что ваше открытiе о пьянствѣ сраведливо, вы разомъ выходите изъ этого ужаснаго положенiя, ибо оказывается что и состоянiе общества васъ не понимающаго и ваше состоянiе относительно этого общества одинаково не нормальны: въ обществѣ много пьяныхъ, слѣдовательно умственный уровень его далеко не одинаковъ; есть болѣе пьяные, есть менѣе пьяные, и между менѣе пьяными есть степени: есть почти не пьяные; слѣдовательно вмѣсто того, чтобы падать духомъ, вы, напротивъ, вооружаетесь и подкрѣпляетесь мыслiю, что перо вамъ въ сторону класть не для чего, ибо не смотря на неистовства самыхъ пьяныхъ, настойчивостью въ осторожномъ обращенiи съ словомъ, вы рано или поздно сойдетесь съ менѣе пьяными.

Остается только узнать главное: пьяны ли мы или трезвы?

Опять же я останавливаюсь передъ выходящимъ изъ кабака пьянымъ мужикомъ и задаю себѣ вопросъ? чѣмъ онъ пьянъ и почему онъ пьянъ? Онъ шатается на ногахъ — это разъ; все что онъ видитъ, онъ видитъ не твердо и въ постоянномъ движенiи, — это два; онъ утрачиваетъ вѣрное пониманiе того, что можно и чего нельзя говорить, — это три; онъ необыкновенно доволенъ собою, — это четыре; Вотъ приблизительно главные отличительные признаки того пьянаго простолюдина, передъ которымъ я остановился у дверей кабака.

Прекрасно. Остановимся теперь передъ любымъ изъ насъ, прогрессистовъ, съ презрѣнiемъ глядящихъ на этого пьянаго мужичка, и съ сознанiемъ достоинства своей трезвости гуляющихъ, положимъ, на Невскомъ проспектѣ, въ самую яркую и шумную пору дня?

— Вы кто? спросите вы при встрѣчѣ.

— Я петербургскiй мыслитель, прогрессистъ, отвѣчаетъ онъ.

Вы тотчасъ начинаете съ нимъ бесѣду, и что–же, вы немедленно, съ первой мысли, съ перваго слова открываете? Во первыхъ, вы вступаете съ нимъ на какую нибудь умственную почву, — безъ чего немыслимъ разговоръ, и вы чувствуете какъ ноги его (въ фигуральномъ смыслѣ), вступая на эту почву, страшно шатаются; ни разу онъ не станетъ на какой либо мысли твердо: сейчасъ же покачнется или въ ту или въ другую сторону. Во вторыхъ, васъ немедленно поражаетъ то что онъ видитъ всѣ предметы не такъ какъ они представляются здоровому взгляду, а криво, или съ одной только стороны, или въ постоянномъ какомъ–то движенiи. Въ третьихъ, вдругъ, ни съ того ни съ сего, вашъ собесѣдникъ начинаетъ васъ самымъ неприличнымъ образомъ ругать, только потому что онъ съ вами въ мысли какой нибудь не согласенъ, — и васъ это удивляетъ, потому что вы знаете что онъ не на столько васъ знаетъ чтобы могъ васъ ругать. Въ четвертыхъ, на каждомъ шагу и на каждомъ словѣ, въ каждомъ движенiи, въ каждой интонацiи голоса вы слышите до какой степени вашъ собесѣдникъ необыкновенно доволенъ собою: вы понимаете что ему даже въ голову не можетъ прiйти мысль о томъ что въ немъ есть поводы или причины быть собою недовольнымъ хотя бы немного, чуть–чуть!

И такъ изъ сопоставленiя петербургскаго прогрессиста съ пьянымъ простолюдиномъ оказывается что у перваго въ трезвомъ, будто бы, состоянiи обнаруживаются совершенно тѣже явленiя, что бываютъ у послѣдняго въ пьяномъ его состоянiи.

А такъ какъ у этого послѣдняго всѣ эти явленiя суть послѣдствiя и признаки его пьянаго состоянiя, то изъ этого слѣдуетъ совершенно логически, что нашъ братъ, петербургскiй прогрессистъ, далеко не такъ трезвъ, какъ можетъ казаться себѣ и другимъ.

И дѣйствительно онъ не трезвъ, нашъ петербургскiй прогрессистъ: вотъ уже пятнадцать слишкомъ лѣтъ, что мы его видимъ болѣе или менѣе пьянымъ отъ непомѣрнаго употребленiя прогресса, и что бы вы ни дѣлали, вамъ не удастся увидѣть его въ такомъ состоянiи, въ которомъ онъ могъ бы разсуждать и дѣйствовать въ полномъ обладанiи самимъ собою и окружающимъ его мiромъ.

Въ 1861 году мы были пьяны отъ крестьянской реформы, — и какъ пьяны, ужасно вспомнить! еле–еле мы съумѣли слово: «улучшенiе быта крестьянъ” одинъ хоть разъ твердо и правильно выговорить; а ужь о томъ чтобы этою реформою заняться такъ, чтобы она прививалась всѣми ея сторонами къ жизни нашего народа, – помилуйте, мы и подумать не могли; мы были слишкомъ пьяны идеею, теорiею, и всѣ практическiя стороны реформы являлись намъ то сверху, то снизу, то справа, то слѣва, и мы не знали на чемъ остановиться, съ чего начать; кое–какъ добрые люди на Руси за насъ, петербургскихъ прогрессистовъ, съ реформою нà–скоро справились, но какъ справились: точно вырыли большую яму, да все въ нее и свалили.

Удивительно ли послѣ этого что въ одинъ изъ свѣтлыхъ промежутковъ нашего пьянаго состоянiя мы вдругъ съ удивленiемъ узнали что въ сущности дешевка явилась началомъ гораздо болѣе жизненнымъ и сильнымъ, чѣмъ реформа для народа, чѣмъ великое освобожденiе его отъ рабства.

Послѣ этой реформы пошли всѣ остальныя; и каждою изъ нихъ и всѣми вмѣстѣ мы упивались пуще прежняго, безъ всякой заботы о внутреннемъ смыслѣ, о приложенiи этихъ реформъ къ жизни: мы все писали и писали, мы все кричали и кричали, чѣмъ больше писали, чѣмъ больше кричали, тѣмъ болѣе пьянѣли отъ нашихъ собственныхъ бредней, и тѣмъ рѣшительнѣе знать не хотѣли всего того, что происходило на самомъ дѣлѣ внѣ области нашего писанiя и нашихъ криковъ — въ области жизни; и если, паче чаянiя, какой нибудь полутрезвый или трезвый голосъ раздавался между нами съ цѣлью обратить вниманiе на ту или другую неурядицу въ жизни Россiи, мы приходили въ ярость, и точь въ точь какъ пьяные, принимающiе всякое свободное движенiе трезваго человѣка за нападенiе на него, мы кричали «караулъ” и предавались самымъ неистовымъ ругательствамъ...

Въ такомъ состоянiи бумажные фабриканты, типографщики, книгопродавцы, чиновники по дѣламъ печати и иные журналисты выиграли кое–что, иные даже много (редакцiи «Голоса” и «Дѣла” выстроили себѣ дома), ибо писалось много и печаталось много, но что выиграла отъ всего этого Россiя, — это другой вопросъ; если бы она могла отвѣтить, она бы сказала что выиграла очень мало, и чувствуетъ себя несовсѣмъ легко подъ игомъ крѣпостнаго состоянiя пьяныхъ прогрессистовъ изъ Петербурга.

Теперъ хотя реформъ нѣтъ, но эпоха нашего пьянства въ области петербургской интеллигенцiи продолжается — болѣе чѣмъ когда либо, и, по правдѣ сказать, состоянiе нынѣшнее чуть ли не хуже прежняго: это что–то въ родѣ того полусоннаго и полуутомленнаго состоянiя пьяницы, много дравшагося и кричавшаго во всю глотку, котораго одолѣли его же безчинства и крики, но который все–таки по временамъ вскрикиваетъ и хочетъ драться, чтобы доказать что дескать удаль его не прошла; во всякомъ случаѣ такое состоянiе еще менѣе производительно чѣмъ первое, и въ тоже время вы всегда находитесь подъ угрозою какой либо внезапно–выкидываемой штуки: вотъ, вотъ, встанетъ, закричитъ, развернется и — начнетъ опять драться...

За доказательствами идти не далеко: скажите что религiя въ Россiи подвергается опасности — васъ ругаютъ и бьютъ; скажите что безнравственнось дѣлаетъ быстрые успѣхи — васъ ругаютъ и бьютъ; скажите что бытъ помѣщика и крестьянина раззоренъ — васъ ругаютъ и бьютъ; скажите что судъ присяжныхъ очень и очень плохъ — васъ ругаютъ и бьютъ; скажите что земство начинаетъ замирать — васъ ругаютъ и бьютъ.

Кто же бьетъ и ругаетъ? Ругаетъ и бьетъ пьяный петербургскiй прогрессистъ. Вы удивляетесь этому; вы говорите: какъ, помилуйте, да вѣдь если любишь Россiю, надо указывать на ея язвы, ибо отъ настоящаго зависитъ будущее! — Знаете что вамъ отвѣчаютъ петербургскiе трезвые люди? (Боже, какъ ихъ немного!): «все это правда что вы говорите, но говорить этого не слѣдуетъ, — вы видите что всѣ пьяны”.

Спрашиваю васъ: гдѣ–же выходъ изъ такого безвыходнаго положенiя? Трезвымъ людямъ нехорошо, они жалуются, а пьяные прогрессисты ихъ бьютъ за то что они жалуются!

Очевидно въ такомъ положенiи желать надо одного: чтобы пьяные прогрессисты отрезвились.

Да, пора вамъ, господа петербургскiе прогрессисты! Россiя въ этомъ отрезвленiи сильно нуждается: ибо вы мѣшаете ей вашими криками и вашею вознею заняться своими домашними дѣлами. Только что простякъ отецъ семейства вышелъ въ поле сѣять и пахать, вы на него накидываетесь и кричите ему: «что ты дѣлаешь, простякъ, ступай и узнавай прежде законы физики и политической экономiи!” и простякъ бросаетъ соху, и не знаетъ куда и зачѣмъ ему идти. Только что простушка русская мать подошла къ печкѣ съ цѣлью варить щи для своей семьи, пьяный прогрессистъ ее хватаетъ и тащитъ вонъ крича что есть духу: «ахъ ты глупая, ступай и учись быть современною женщиною!” и бѣдная простушка мать бросаетъ свою печь и не знаетъ куда и зачѣмъ ей идти.

Еще десять лѣтъ такого пьянства сверху, и мы увидимъ всѣхъ бѣгающими во всѣ стороны и спрашивающими: «куда и зачѣмъ?”; и, признаться, я сильно боюсь чтобы послѣдствiемъ этой всеобщей бѣготни не были незасѣянныя поля; боюсь также, чтобы тогда на вопросъ простяка русскаго: «а хлѣбъ гдѣ же?” петербургскiй прогрессистъ не отвѣтилъ ему: «хлѣба тебѣ не нужно, а вотъ на журналъ мой подпишись, онъ тебя и меня накормитъ”.

Во всякомъ случаѣ, мужикъ пьющiй въ кабакѣ напивается потому что нужда того велитъ, потому что другаго понятiя о развлеченiи не имѣетъ; мы же петербургскiе прогрессисты, мы напиваемся своими собственными бреднями и пьянствуемъ съ утра до вечера добровольно, не смотря на то что совѣсть наша, когда–то просвѣтленная образованiемъ, очень ясно и громко велитъ намъ быть трезвыми и трезвыми взирать на Россiю.

Кто заслуживаетъ изъ двухъ бóльшаго упрека — рѣшить не трудно.

А отрезвиться, право, пора!

Святославъ–Солынскiй.

Петербургъ.

_________

НАГЛЯДНЫЙ ПРОСМОТРЪ ОТЧЕТОВЪ НѢКОТОРЫХЪ НАШИХЪ ЖЕЛѢЗНЫХЪ ДОРОГЪ ЗА 1872 ГОДЪ.

Объемистыя книги отчетовъ нашихъ желѣзныхъ дорогъ, испещренныя отъ начала до конца безконечными цифрами, повидимому скучныя до нельзя, имѣютъ однако громадный интересъ для публики, торговли, статистики, акцiонеровъ, политико–экономовъ, — a болѣе всего для правительства и земствъ, приплачивающихъ гарантiи.

Между тѣмъ, не только публика, комерсанты, статистики, акцiонеры, само даже начальство едва ли углубляется въ суть этого цифернаго моря.

Читающая публика, незнакомая съ желѣзнодорожными варьяцiями, посмотритъ на эти безконечныя таблицы, вѣдомости, смѣты, балансы и проч. и — не станетъ даже порываться уразумѣть всю эту механику счетоводства. Другимъ изъ нихъ, кто полюбознательнѣе, врядъ–ли попадаются эти замысловатые фолiянты нашей желѣзно–дорожной литературы, берегомые большею частью правленiями какъ завѣтная исповѣдь всѣхъ вольныхъ и невольныхъ ихъ прегрѣшенiй.

Конечно, на министерской исповѣди ужь не скроешь ничего. Но тамъ за то исповѣдующихся много; исповѣдники, за многосторонностiю занятiй, привыкли, наконецъ, къ извѣстнаго рода прегрѣшенiямъ и — отчетъ сойдетъ иной разъ и благополучно. Самые несносные — это доморощенные, не признанные контролеры, которые вовсе не спецiалисты, ничего не понимаютъ въ желѣзнодорожномъ дѣлѣ, копаются въ мелочахъ и выносятъ только соръ изъ избы.

Но какъ никому изъ грамотныхъ не запрещается читать дозволенное цензурою и всякiй изъ нихъ въ правѣ резюмировать прочитанное по своему крайнему разумѣнiю, то — шила въ мѣшкѣ не утаишь: не все сходитъ безслѣдно.

Размашистыя смѣты иныхъ изъ нашихъ гарантированныхъ желѣзныхъ дорогъ даютъ право думать, что иногда просто недосугъ всматриваться въ безконечныя цифры отчетовъ желѣзныхъ дорогъ и смѣтнаго предложенiя на будущiй годъ. Стушевываются какъ–то незамѣтно всякiя экономическiя точки зрѣнiя и служебное соблюденiе казенныхъ интересов передъ копотливостью работы.

Такимъ образомъ эта черная работа, рыться въ безконечныхъ цифрахъ, падаетъ только на правленiя нашихъ желѣзныхъ дорогъ. Они одни и ломаютъ головы надъ выводами цифръ, по графамъ. Цифръ этихъ, обыкновенно, никто не провѣряетъ спецiально; но отчеты все–таки подаются аккуратно. Ихъ не читаютъ, не углубляются въ это море выводовъ, а только перелистываютъ, зѣвая отъ скуки, тѣ которымъ бы слѣдовало заняться отчетами этими и смѣтами повнимательнѣе.

Безъ этой исключительной внимательности, сопоставленiй, сравненiй разныхъ желѣзныхъ дорогъ между собой, требованiе отчетовъ — пустая форма, а самый контроль эксплоатацiй, въ защиту порядка и интересовъ общества и правительства — почти невозможенъ.

Всматриваясь въ отчеты нѣкоторыхъ нашихъ желѣзныхъ дорогъ за 1872 годъ и сравнивая цифры расходовъ по однѣмъ и тѣмъ же статьямъ на разныхъ дорогахъ, невольно набѣгаешь на прекурьозные выводы и вмѣстѣ съ тѣмъ ближе знакомишься съ желѣзными дорогами и ихъ дѣлами.

Московско–Рязанская желѣзная дорога.

Самая доходная у насъ — это, кажется, Московско–Рязанская желѣзная дорога, которая, повидимому (изъ отчета), въ тоже время и самая размашистая на расходы дорога. Заработки ея такъ велики, что покрываютъ всѣ щедроты управленiя и всe–таки даютъ высокiй дивидентъ на акцiи.

Въ 1872 году дорога эта 233 версты (съ вѣтвями на Зарайскъ и Егорьевскъ) дала валоваго дохода на версту пути 25,166 руб. 91 коп., очистилось дохода на версту пути 12,167 p. 35 к.

Сдѣлала она въ теченiе года 1.579,871 версту, что по расчету выходитъ словно бы она дѣлала ежедневно во всю длину свою 18,9 полныхъ курсовъ, чего, кажется, не сдѣлала ни одна изъ нашихъ дорогъ.

Валовая выручка этой дороги 5.066,387 руб. 11 к. сер. почти догоняетъ выручку Курско–харьково–азовской желѣзной дороги, которой протяженiе 764 версты, т. е. почти въ 3^1/2 разъ больше Московско–рязанской.

Изъ отчета эксплоатацiи Московско–рязанской ж. дор. за 1872 годъ видно, что могутъ наши желѣзныя дороги давать громадный дивидентъ, при самыхъ размашистыхъ расходахъ.

Въ отчетѣ, правленiе этой дороги усвоило методъ относитъ всякую статью расхода къ количеству верстъ npoбѣгa. Методъ этотъ чрезвычайно логиченъ и практиченъ. Естъ въ немъ и математическая относительность дѣйствiя къ результатамъ; и цифры процентовъ расхода, съ нулемъ впереди, не такъ рѣзко кидаются въ глаза.

Методъ этотъ выглядываетъ какъ–то экономичнѣе, чѣмъ выводъ процента расходовъ въ годъ на версту пути.

Центральное, напримѣръ, правленiе этой дороги обошлось въ 1872 году 108,370 р. 16 коп., независимо отъ управленiя дорогою, стоившаго еще 120,169 р. 46 коп.

На содержанiе и ремонтъ пути и зданiй, движенiе, тягу поѣздовъ и ремонтъ подвижнаго состава вышло еще 1.993,854 р. 65 коп., а всего расхода въ теченiе 1872 года 2.222,394 р. 25 коп.

Изъ отчета этого видно что центральное правленiе этой дороги поглотило въ годъ 465 р. 12 коп. на версту пути. Солидно!

Управленiе этою дорогою, конечно, ушло еще дальше. На содержанiе его отчислено 515 р. 70 к. на версту пути, а до такой пропорцiи не дошло даже управленiе Курско–харьковско–азовской ж. дор., которое, какъ видно будетъ изъ дальнѣйшаго разбора отчетовъ, не стѣсняется расходами по эксплоатацiи.

Разница только въ томъ, что Московско–рязанская ж. дор. можетъ себѣ кутить отъ большихъ заработковъ, а Курско–харьковско–азовской, питающейся изъ года въ годъ правительственною гарантiею, примѣра брать бы не слѣдовало.

На вознагражденiе членовъ центральнаго правленiя Московско–рязанской ж. дор. отчислено 73 р. на. версту пути, потому стоютъ!

Видно что дорога эта много выигрываетъ печатанiемъ объявленiй, афишъ и проч., потому что на эту статью вышло у нея на версту пути 10 р. 15 коп., т. е. не въ примѣръ больше, чѣмъ на другихъ желѣзныхъ дорогахъ, которымъ слѣдовало бы принять это къ свѣденiю.

Дѣятельность этой дороги такъ велика что, помимо громадныхъ своихъ помѣщенiй, управленiе израсходовало еще за 1872 годъ на наемъ помѣщенiй 25 р. 95 к. на версту пути.

Содержанiе врачей, фельдшеровъ и прислуги — незначительно, въ сравненiи съ другими дорогами, — вѣроятно потому что крушенiя поѣздовъ рѣдки. Такъ къ чему непроизводительный расходъ? Но зато заготовленiе лекарствъ и врачебныхъ пособiй стоитъ 21 р. 35 коп. нa версту пути, а это много превосходитъ пропорцiональность расхода этого по другимъ желѣзнымъ дорогамъ. Вѣроятно станцiонная и вагонная прислуги и умѣютъ прилагать эти врачебныя пособiя домашнимъ образомъ, не прибѣгая непремѣнно къ совѣтамъ врача. Жалко что при отчетѣ нѣтъ вѣдомости о количествѣ выздоравливающихъ отъ этого, предполагаемаго, домашняго пользованiя заболѣвающихъ.

Канцелярскiе, письменные и чертежные припасы, по одному управленiю дороги, — роскошны баснословно (26,887 р. 55 коп.) по 111 p. 19 коп. на версту пути. Впрочемъ этотъ расходъ понятенъ. Первокласная по доходамъ желѣзная дорога въ Россiи не можетъ довольствоваться обыкновенными канцелярскими письменными припасами. Со средствами всегда прiобрѣтается любовь къ изящному.

По расходамъ на содержанiе и ремонтъ пути и зданiй видно что Московско–рязанская ж. дор. — одна изъ устарѣвшихъ нашихъ дорогъ. По этому отдѣлу пришлось ей бѣдной жутко: ремонтъ — пропасть стоитъ. Даже вчужѣ жалко.

На жалованье мастеровымъ и рабочимъ артелямъ вышло 332 руб. 31 коп. на версту пуги. И неудивительно: въ столицѣ мастеровые всегда дороже.

Искуственныя сооруженiя обошлись дорогѣ, въ 1872 году, по 80 руб. 49 коп. на версту пути, а ужь, кажись, мало ли у этой дороги искуственныхъ сооруженiй?

Рельсы, скрѣпленiя и верхнее строенiе путей стоили по 914 р. 43 к. сер. на версту пути (213,061 руб. 99 коп.). Вотъ какъ измочаливались рельсы отъ сильной ѣзды! Это одно доказываетъ неусыпную дѣятельность дороги.

Телеграфъ должно быть давно не ремонтировался и здорово обветшалъ, потому что ремонтъ его обошелся 52 р. 83 коп. на версту. Тутъ уже и усиленное движенiе ни причемъ.

На жалованье и награды кондукторамъ и обер–кондукторамъ вышло 204 руб. 42 коп. на версту пути (47,629 р. 74 к.). Противу другихъ дорогъ несравненно больше. А между тѣмъ эти неблагодарные кондуктора все говорятъ что имъ мало; жалуются, при случаѣ, пассажирамъ, что однимъ (сравнительно) даютъ черезчуръ много, другимъ — только хлѣбъ насущный. Видно даютъ все–таки, но даютъ по благоусмотрѣнiю.

По отдѣлу движущей силы цифры, въ сравненiи съ другими желѣзными дорогами, — ужасны. За то этa движущая сила и двигаетъ въ карманъ, какъ ни одна въ Россiи дорога.

Машинисты, напримѣръ, помощники ихъ, кочегары поглотили въ 1872 году 568 руб. 31 коп. на версту пути (всего 132,416 р. 18 к. сер.). Курско–харьковско–азовская ж. д. и та израсходовала только 266 р. 58 к. сер. на версту пути на этотъ предметъ. Потому вѣроятно и всe исправно на Московско–рязанской ж. дор., что на эту статью денегъ не жалѣютъ.

Обмундированiе служащихъ при тягѣ поѣздовъ обошлось въ 10 р. 95 коп. на версту пути. Охота была тратить 2,552 pуб. на франтовство кочегаровъ. Впрочемъ пустяки.

Топливо паровозовъ стоило на версту пути 1,464 руб. 56 коп. (всего въ годъ 341,942 руб. 87 коп.). Видно жарко топили, поѣздá должно быть были тяжелые–претяжелые и дрова приходились не дешево. А еще былъ по пути каменный уголь, сколько угодно, по 5 коп. за пудъ. Отопленiе паровозовъ на южныхъ дорогахъ, въ совершенно бeзлѣсныхъ краяхъ, обошлось дешевлe.

Смазка паровозовъ, тендеровъ и вагоновъ обошлась въ 1872 году по 357 р. 60 коп. на версту (83,320 р. 90 к.). Другiя наши дороги едва дошли до ^1/3 величины этой пропорцiи. Впрочемъ... ужасное движенiе! А управленiе знаетъ отлично пословицу: какъ помажешь — такъ и поѣдешь.

Подумаешь паровозы Московско–рязанской ж. дор. освѣщались отмѣнно какъ нибудь, если на освѣщенie ихъ вышло на версту пути 28 р. 56 к. сер. (всего 6,654 руб. 91 коп.). Ничуть не бывало. Разницы существенной — незамѣтно; фонари паровозовъ свѣтятъ точно также, какъ на всѣхъ прочихъ желѣзныхъ дорогахъ въ Pоссiи, а между тѣмъ стоитъ это освѣщенiе, сравнительно, вдвое дороже. Видно употребляютъ какое–либо особенное масло — изъ дорогихъ.

Нужно полагать что подвижной составъ Московско–рязанской дороги реставрируется когда–нибудь весь зàново. И слава бы Богу! А то старые вагоны ужасно неудобны. Что же это новыхъ–то вагоновъ не видать? Все видно экономничаютъ: хотятъ старые вагоны сбить въ щепки. Дай имъ Богъ успѣть въ этомъ — только дай Богъ безъ пассажировъ, а пустые.

На жалованье мастеровымъ и рабочимъ при сараяхъ вышло 698 руб. 70 коп. на версту (всего 162,797 р. 63 к. сер.). Противъ другихъ дорогъ — и сравненiя быть не можетъ. На содержанiе машинъ, приборовъ и инструментовъ вышло на версту пути 132 руб. 8 коп. (30,774 р. 22 к.)

А все новаго подвижнаго состава не видно. Неужели все это поѣдаетъ починка одной старой рухляди?

На ремонтъ однихъ вагоновъ израсходовано на версту пути 888 р. 18 коп. (206,944 р. 65 коп.). Ужь конечно, изъ затраты такой солидной суммы, израсходованной въ одинъ годъ, мы, наконецъ, узримъ на Московско–рязанской дорогѣ новые вагоны, гораздо удобнѣе.

Не можетъ же быть, чтобы такой кушъ ухлопали лишь на окраску противныхъ старыхъ вагоновъ и — только.

Въ общемъ, глядя на Московско–рязанскую жел. дор., нельзя не порадоваться за успѣхъ и умѣнiе управлять и извлекать возможно больше доходовъ. Что же касается до нѣкоторыхъ, повидимому размашистыхъ расходовъ, такъ про то тужить лишь акцiонерамъ, особливо крупнымъ.

Большому кораблю — большое и плаванiе; такъ и расходы дѣло неудивительное.

Пелешевскiй.

____________

УБIЙСТВО ВЪ ГОСТИННИЦѢ БЕЛЬ–ВЮ.

Въ настоящую минуту въ Петербургѣ производитъ чрезвычайное впечатлѣнiе извѣстiе о гнусномъ и безчеловѣчномъ убiйствѣ одной дамы. Сообщаемъ прямо перепечатывая изъ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостей”, которыя объ этомъ печальномъ происшествiи могутъ имѣть самыя точныя и вѣрныя свѣденiя, ибо убитая дама была жена ихъ извѣстнаго сотрудника, г. Суворина, пишущаго каждое воскресенье фельетонъ подъ именемъ «Незнакомца”.

___

«Страшное, безпримѣрное несчастiе постигло нашего сотрудника, А. С. Суворина.

Сегодня, въ 1 часъ ночи, въ гостинницѣ «Бель–Вю”, нѣкто Т. Комаровъ убилъ выстрѣломъ изъ револьвера Анну Ивановну Суворину, и вслѣдъ затѣмъ застрѣлился самъ.

Слѣдующiя обстоятельства предшествовали этому печальному событiю. Комаровъ былъ хорошо принятъ въ семействѣ Сувориныхъ и часто бывалъ у нихъ; Суворины относились къ нему съ большимъ терпѣнiемъ, не смотря на его странности и надоѣдливость. Какъ женщина серьозная и прямая, А. И. всего менѣе могла предполагать какiе–нибудь затаенные безумные замыслы у этого ихъ знакомаго. На текущей недѣлѣ Комаровъ объявилъ что собирается будто бы въ Вѣну, и пригласилъ Сувориныхъ провести съ нимъ послѣднiй вечеръ передъ отъѣздомъ. Имѣя спѣшную работу, г. Суворинъ не могъ поѣхать къ Комарову, но, не желая отказать въ настоятельной просьбѣ человѣку, навсегда уѣзжавшему изъ Петербурга, просилъ отправиться туда свою жену, намѣреваясь прiѣхать за нею попозже. И дѣйствительно, только въ 1 часъ ночи, послѣ спѣшной работы, собрался онъ ѣхать за А. И. Выйдя изъ дому, онъ по дорогѣ спохватился что не взялъ съ собою пледа, и вернулся за нимъ домой; но тутъ на лѣстницѣ ему встрѣтился слуга, посланный за нимъ изъ «Бель–Вю”. Въ гостинницѣ онъ засталъ А. И. еще въ сознанiи, но уже безнадежной. Выстрѣлъ попалъ ниже виска и раздробилъ челюсть несчастной женщинѣ. Для скорѣйшаго поданiя помощи, ее снесли на рукахъ въ ближайшую Марiинскую больницу, гдѣ она и скончалась.

Лица, находившiяся въ комнатѣ напротивъ той, гдѣ была А. И., разсказывали что они услышали вдругъ два выстрѣла, одинъ за другимъ, и вслѣдъ затѣмъ отворилась дверь, изъ комнаты выбѣжала А. И., держась рукою за голову, и обратилась къ прибѣжавшимъ на выстрѣлъ людямъ съ просьбой скорѣе поѣхать за ея мужемъ и пригласить хирурга, въ ожиданiи котораго ходила по комнатѣ и сама прикладывала ледъ къ ранѣ. Вѣроятнѣе всего, что причиною убiйства была безнадежная любовь Комарова, который, убѣдившись въ томъ что не встрѣчаетъ взаимности, въ порывѣ бѣшенства рѣшился покончить съ собою и съ несчастной женщиной, ни въ чемъ неповинной.

Преступленiе это по–истинѣ ужасно. Анна Ивановна оставила пятерыхъ дѣтей, которымъ еще такъ необходимы ея постоянныя заботы и попеченiя. Смерть ея составляетъ потерю не для одной семьи и друзей. Это была замѣчательно хорошая и умная женщина. Въ литературѣ она составила себѣ уважаемое имя, издавъ, вмѣстѣ съ Е. О. Лихачевой, нѣсколько хорошихъ дѣтскихъ книгъ.

Безумецъ убилъ себя на–повалъ”.

________

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

Der alte und der neue Glaube. Ein Bekenntniss von David Friedrich Strauss. Dritte Auflage. Leipzig, 1872. (Старая и новая вѣра. Исповѣданiе Давида Штрауса. 3–е изд. Лейпцигъ. 1872).

Вотъ очень странная небольшая книга, написанная всесвѣтно–знаменитымъ богословомъ и имѣвшая огромный успѣхъ въ Германiи, какъ это видно и изъ того, что уже въ прошломъ году, когда она явилась, она выдержала три изданiя. Съ перваго разу очень трудно опредѣлить ея цѣль и предметъ. Чѣмъ она вызвана? Повидимому ничѣмъ, а если хотите, то множествомъ различнѣйшихъ вещей. О чемъ она говоритъ? Ни о чемъ въ особенности, но по немножку обо всемъ на свѣтѣ. Такъ какъ однако же книги суть созданiя органическiя, то мы старались найти общую мысль и главное желанiе автора. Кажется, мы не ошибаемся, если скажемъ, что главная цѣль книги есть оправданiе существующаго, то есть нынѣшняго состоянiя и образа дѣйствiй Германiи. Ближайшимъ поводомъ едва–ли не была та борьба съ католицизмомъ, которую подняла нынѣшняя германская имперiя. Штраусъ, подобно всѣмъ нынѣшнимъ нѣмцамъ, исполненъ самаго пламеннаго германофильства, и вотъ онъ пожелалъ не только сказать свое слово въ пользу борьбы, но и вообще прославить нынѣшнiй духъ Германiи. Онъ сталъ на самую высокую точку зрѣнiя, и, иногда просто восхищаясь, а чаще всего какъ–будто обороняясь отъ чьихъ–то тяжкихъ обвиненiй, доказываетъ, что все хорошо въ Германiи. Нѣмцы нынче утратили всякую вѣру, они уже не христiане: такъ и слѣдуетъ, говоритъ Штраусъ. Они не вѣрятъ ни въ личнаго Бога, ни въ безсмертiе души: такъ и слѣдуетъ, но мнѣнiю Штрауса. Они признаютъ теорiю Дарвина — такъ и нужно. Они живутъ въ монархiи, исполнены народнаго самолюбiя, оказались жестоко–воинственными — такъ все это и должно быть. Бисмаркъ и Мольтке — генiальнѣйшiе люди, и вообще прогрессъ во всемъ идетъ прекрасно и достигъ нынче точки, которая выше всѣхъ предыдущихъ точекъ. Вотъ смыслъ книги, объясняющiй и ея пестроту, и горячiй, иногда болѣзненно–раздражительный тонъ.

Можно, пожалуй, видѣть въ книгѣ и больше; можно отчасти считать ее за дѣйствительное исповѣданiе, за катихизисъ новой вѣры, объясняющiй всѣ члены ея символа. Старый ученый, обрадованный успѣхами Германiи, какъ–будто задумался и задалъ самому себѣ вопросъ: ну во что же ты вѣришь? Имѣешь ли ты пpавo радоваться, если взглянешь не только на политическiе и военные успѣхи, а и на духовную жизнь твоего народа, на его науку, религiю, на его нравственный духъ? И Штраусъ смѣло и даже дерзко отвѣчалъ, что онъ признаетъ исповѣданiе современныхъ нѣмцевъ, что онъ радуется духовному развитiю своего народа.

Какъ бы то ни было, въ книгѣ много интереснаго; мало связи, нѣтъ согласiя между частями, но прекрасно рисуется современное положенiе вещей, многiя стремленiя, одушевляющiя Германiю, и взгляды, которые тамъ господствуютъ. Мы извлечемъ нѣкоторыя наиболѣе поучительныя мѣста.

Приведемъ сперва политическiя мнѣнiя Штрауса. Намъ, русскимъ, которые вѣчно всѣмъ недовольны, можно поучиться у нынѣшнихъ нѣмцевъ умѣнью уважать существующее и понимать его смыслъ. Вотъ какъ разсуждаетъ Шраусъ о монархiи:

«Что касается до различныхъ формъ правленiя, то, конечно, нынче нужно считать господствующимъ въ Германiи тотъ взглядъ, что сама по себѣ лучшая форма есть республика, но что для нея, въ силу разныхъ обстоятельствъ и отношенiй, еще не пришло время для большихъ европейскихъ государствъ, и потому въ ожиданiи имѣющаго наступить, но неизвѣстнаго точно срока, слѣдуетъ довольствоваться монархiею, устраивая ее по возможности лучше. Такой вглядъ — все–таки есть шагъ къ лучшему въ сравненiи съ тѣмъ, что было 24 года назадъ, когда у насъ cуществовала многочисленная партiя, смотрѣвшая на монархiю, какъ на побѣжденную точку зрѣнiя и думавшая, что можно прямо добиваться республики”.

«А между тѣмъ вопросъ, какая форма правленiя сама но себѣ наилучшая, все–таки по прежнему дурно поставленъ. Он подобенъ вопросу: какая одежда всего лучше? — вопросу, на который вовсе нельзя oтвѣчать, если не принять въ соображенiе съ одной стороны климата и времени гoдa, съ другой возраста, пола и состоянiя здоровья. Абсолютно–наилучшей государственной формы нѣтъ, такъ какъ государственная форма по самому существу есть нѣчто относительное. Республика можетъ быть превосходна для Соединенныхъ Штатовъ въ неизмѣримыхъ пространствахъ Сѣверной Америки, которымъ не угрожаетъ никакой сосѣдъ, а опасны развѣ только собственныя внутреннiя napтiи; она можетъ быть хороша для Швейцарiи въ ея горахъ, нейтралитетъ которой сверхъ того гарантированъ собственнымъ интересомъ сосѣднихъ государствъ, — и вмѣстѣ съ тѣмъ она можетъ быть гибельна для Гepманiи, ущемленной между расширяющейся Pocciей и безпокойной, да еще сверхъ того питающей мстительные замыслы Францiею”.

«Но, даже если дѣло идетъ о томъ, которая изъ различныхъ государственныхъ формъ всего сообразнѣе съ достоинствомъ, или лучше сказать (т. е. говоря безъ предзаятiй), съ природою и назначенiемъ человѣка, то и въ этомъ смыслѣ еще многое препятствуетъ рѣшить вопросъ въ пользу республики. Исторiя и опытъ до сихъ поръ вовсе не показываютъ намъ, чтобы человѣчество въ республиканскихъ государствахъ ближе подходило или надежнѣе шло къ своему назначенiю (которое, конечно, слѣдуетъ пониматъ какъ гармоническое развитiе его даровъ и способностей), чѣмъ въ монархическихъ. Что республики древности здѣсь не должны быть принимаемы въ соображенiе, признано всѣми, такъ какъ онѣ, въ силу обусловливавшаго ихъ рабства, были скорѣе весьма исключительными аристократiями. Въ среднiе вѣка республика является намъ только въ маленькихъ общинахъ, главнымъ образомъ въ городахъ и въ городскихъ областяхъ, и опять, если и безъ настоящаго рабства, то большею частiю въ очень строгихъ аристократическихъ формахъ. Въ новѣйшее время она является намъ или преходящею, какъ во Францiи, гдѣ она составляетъ пepexoдную точку между страшными политическими кризисами, или же постоянною формою — въ большомъ масштабѣ въ Сѣверной Америкѣ, въ маленькомъ въ Щвейцарiи”.

«И безъ сомнѣнiя есть извѣстныя преимущества которыя очевидно общи этимъ двумъ единственно прочнымъ республикамъ. Прежде всего то, чѣмъ въ особенности эти государственныя формы расположили къ себѣ толпу: при маломъ обремененiи гражданъ большею частiю хорошее состоянiе финансовъ. Затѣмъ — не только страдательное, но и дѣятельное, влiятельное отношенiе гражданина къ правительству. Съ этимъ связанъ бòльшiй просторъ, который вообще дается отдѣльному лицу для его дѣятельности и его желанiй. Но это самое тотчасъ же представляетъ и темную сторону, такъ какъ вмѣстѣ дается полная воля политическимъ проискамъ, государство поддерживается въ состоянiи непрерывнаго броженiя и ставится на наклонную плоскостъ, по которой оно почти неизбѣжно движется къ грубѣйшей и грубѣйшей демократiи — то есть къ несомнѣнно наихудшей изъ всѣхъ государственныхъ формъ”.

«И, между тѣмъ какъ мы не оставляемъ надежды ввести и въ монархiю участiе гражданъ въ управленiи и болѣе свободное движенiе, — на сколько это согласно съ твердостiю государства, — мы не находимъ въ двухъ названныхъ республикахъ того процвѣтанiя высшихъ духовныхъ интересовъ, которое видимъ въ монархической Германiи и сравнительно также въ Англiи. Не то чтобы тамъ недоставало школъ, высшихъ или низшихъ учебныхъ заведенiй, отчасти даже богато снабженныхъ и прекрасно устроенныхъ. Но мы не находимъ высшихъ результатовъ. Въ Швейцарiи задаютъ тонъ нѣмецкiе кантоны, въ Соединенныхъ Штатахъ господствующимъ элементомъ нужно считать послѣ англичанъ тоже нѣмцевъ: и однакоже наука и искуcтво въ Швейцарiи или въ Сѣверной Америкѣ далеко не производятъ тѣхъ самостоятельныхъ плодовъ, какiе онѣ приносятъ въ Германiи или Англiи. Швейцарiя вовсе не имѣетъ своей классической литературы, а живится ею именно у насъ; и точно также каѳедры въ своихъ университетахъ она все еще должна замѣщать нѣмцами, или людьми учившимися въ Германiи. Въ подобномъ отношенiи находится сѣверо–американская литература къ англiйской; если же иногда дѣло идетъ иначе, то мы находимъ, что какъ наука, такъ и обученiе въ Сѣверной Америкѣ имѣютъ преимущественно направленiе къ точному и практическому, къ пригодности и пользѣ. Однимъ словомъ: на насъ, нѣмцевъ, умственное развитiе этихъ республикъ производитъ впечатлѣнiе чего–то грубо–реалистическаго и прозаически–тощаго, попадая въ ихъ атмосферу, мы чувствуемъ, что намъ недостаетъ того тончайшаго духовнаго воздуха, которымъ мы дышемъ въ нашемъ отечествѣ; да сверхъ того мы находимъ, что въ Сѣверной Америкѣ воздухъ зараженъ такимъ гнiенiемъ господствующихъ классовъ, которому подобное встрѣчается только въ самыхъ запущенныхъ частяхъ Европы. И такъ какъ мы убѣждены, что эти недостатки находятся въ тѣсной связи, кромѣ отсутствiя нацiональности, съ сущностiю республиканской государственной формы, то мы далеко не можемъ признать за нею несомнѣнное превосходство надъ монархическою”.

«Нельзя не признать, конечно, одного: устройство республики, даже большой, проще, понятнѣе, чѣмъ устройство хорошо организованной монархiи. Союзное управленiе Швейцарiи, не говоря уже объ отдѣльныхъ кантонахъ, относится къ англiйскому управленiю какъ рѣчная мельница къ паровой машинѣ, какъ вальсъ или пѣсня къ фугѣ или симфонiи. Въ монархiи есть что–то зaгадочное, даже повидимому несообразное; но именно въ этомъ и заключается тайна ея превосходства. Всякое таинство кажется нелѣпостью; и однако же таинство непремѣнно есть во всемъ что глубоко, и въ жизни, и въ наукѣ и въ государствѣ.”

«To, что слѣпой случай рожденiя долженъ возвышать одного человѣка надъ всѣми другими, дѣлать его распорядителемъ судьбы миллiоновъ, что этотъ одинъ, не смотря на возможную случайность ограниченныхъ умственныхъ силъ или дурнаго характера, долженъ быть владыкою, а множество другихъ, гораздо лучшихъ и разумнѣйшихъ — его подданными, что его семья и его дѣти должны стать высоко надъ всѣми другими, — для того чтобы все это находить страннымъ, несправедливымъ, несогласнымъ съ кореннымъ равенствомъ всѣхъ людей, не нужно большаго ума; почему рѣчи такого рода и составляли всегда любимое поприще демократической глупости. Гораздо больше терпѣнiя, самоотреченiя, глубокаго вниманiя и проницательности требуется, чтобы понять, что именно въ положенiи одного человѣка съ его семьею на такой высотѣ, на которой его не захватываетъ борьба интересовъ и партiй, на которой онъ изъятъ отъ всякаго сомнѣнiя въ своемъ полномочiи, отъ всякой смѣны, кромѣ естественной, производимой смертью, но и въ этомъ случаѣ замѣняется безъ выбора и борьбы преемникомъ, напередъ опредѣляемымъ тоже естественными отношенiями, — менѣе видимо съ перваго взгляда, говорю я, что именно на этомъ основывается крѣпость, благотворность, несравненное превосходство монархiи. И однако же только это учрежденiе предохраняетъ государство отъ потрясенiй и язвъ, неразлучныхъ съ повторяющеюся черезъ два–три года смѣною верховныхъ лицъ въ государствѣ. Въ особенности ходъ дѣла при выборѣ сѣверо–американскаго президента, неизбѣжные подкупы, необходимость награждать потомъ своихъ пособниковъ мѣстами и затѣмъ смотрѣть сквозь пальцы на ихъ службу, проистекающая отсюда продажность и испорченность именно управляющихъ классовъ — всѣ эти глубоко коренящiяся болѣзни прославленной образцовой республики такъ рѣзко выступили на свѣтъ въ послѣднiе годы, что сремленiе нѣмецкихъ клубныхъ ораторовъ, публицистовъ и поэтовъ искать политическихъ и даже нравственныхъ идеаловъ по ту сторону Атлантическаго океана, нѣсколько охладѣло”.

«Искать ихъ по тy стоpoнy кaнaлa — тoжe неправильно; но конечно отъ англичанъ мы можемъ все–таки научиться большему и лучшему, чѣмъ отъ американцевъ. Въ особенности тому, какое значенiе для народа заключается въ прирожденной монархiи и династiи. Въ послѣднiе годы можно было нѣсколько пугаться и опасаться за политическое здоровье Англiи вслѣдствiе республиканской агитацiи, которая въ ней происходила; ибо что республика была бы finis Britanniae, это ясно всякому, даже на половину понимающему дѣло. Но вотъ заболѣваетъ опасно принцъ Валлiйскiй, и хотя нацiя имѣла право многое неодобрять и въ личности и въ поведенiи наслѣдника престола, однако же общее участiе подымается до такой высоты, что даже сами республиканскiе коноводы считаютъ нужнымъ подать королевѣ адресъ соболѣзнованiя. Какой здравый политическiй инстинктъ въ англiйскомъ народѣ! Какъ должны завидовать ему французы, которые искоренили свою династiю съ дерзкой поспѣшностью и теперь, колеблясь между деспотизмомъ и aнapxieю, не умѣютъ ни жить ни умереть. И какимъ счастiемъ мы, нѣмцы, должны считать для себя то что, вслѣдствiе подвиговъ и событiй послѣднихъ лѣтъ, династiя Гогенцоллерновъ пустила глубокiе корни и за предѣлами Прусciи, во всѣхъ нѣмецкихъ земляхъ, во всѣхъ нѣмецкихъ сердцахъ”.

«Что монархiи слѣдуетъ окружить себя республиканскими учрежденiями, — это французская фраза, и можно надѣяться, что мы стоимъ выше ея; да и выставить парламентаризмъ какъ главное знамя — значило бы все–таки гоняться за иностранными идеалами: напротивъ изъ характера самаго нѣмецкаго народа и изъ отношенiй нѣмецкаго государства, должны развиться и разовьются учрежденiя, которыя способны соединить крѣпость государства съ свободою движенiя, умственные и нравственные успѣхи съ матерiальнымъ процвѣтанiемъ”. (стр. 265–273).

Это мѣсто вполнѣ характерно для книги Штрауса; тутъ видны и руководящее стремленiе книги, и ея прiемы. Прiемы эти очень разнообразны; очень нерѣдко Штраусъ прибѣгаетъ къ тончайшей гегелевской дiалектикѣ, на которой онъ былъ воспитанъ; но тутъ же, если нужно, онъ спускается до грубѣйшаго эмпиризма. Когда онъ стоитъ за правое дѣло, какъ въ настоящемъ случаѣ, все идетъ прекрасно; но онъ жалокъ, когда берется защищать заблужденiя и недостатки. А къ этому его непремѣнно приводитъ его главная тема — доказать, что Германiя совершаетъ нынче удивительный прогрессъ въ умственномъ и нравственномъ отношенiи.

Н. Страховъ.

(Продолженiе будетъ).

_________

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

Сцена у мироваго судьи въ Петербургѣ. Съ натуры.

Судья. Сколько вамъ лѣтъ?

Обвиняемый. Семнадцать.

Судья. Гдѣ воспитывались?

Обвин. Я исключенъ изъ 4 класса гимназiи.

Судья. Чѣмъ занимаетесь?

Обвин. Литературою.

Судья. Литературою?

Обвин. Да–съ, — сотрудничаю въ двухъ газетахъ и въ одномъ журналѣ.

Судья. Что же вы пишете?

Обвин. Больше занимаюсь критикою!

^* * ^*

Сцена съ натуры. У суд. слѣд., В. уѣзда, въ селѣ Я.

Подсудимый — семинаристъ, ищущiй званiя учителя.

Слѣд. У исповѣди и св. причастiя бываете?

Подсуд. Бывалъ–съ, но теперь не бываю–съ.

Слѣд. Почему же не бываете?

Подсуд. Потому что это абсурдъ–съ!

^* * ^*

Слышано и записано въ петербургскомъ губернскомъ дворянскомъ собранiи. Графъ С. начинаетъ говорить:

— Намъ слыхивалось, милостивые государи, что вопросъ которымъ имѣетъ честь почтить своимъ высокимъ вниманiемъ почетное собранiе, вопросъ надъ обсужденiемъ котораго, если можно такъ сказать, ломало себѣ головы не одно государственное лицо, и т. д.

^* * ^*

Одна наборщица въ Петербургѣ сообщила по секрету своему прiятелю, что она намѣрена черезъ нѣсколько времени застрѣлиться.

— Когда? спросилъ прiятель.

— Да скоро, когда жизнь уже совсѣмъ надоѣстъ!

— А когда же будетъ это совсѣмъ?

— А чортъ знаетъ когда!

Какъ вѣрно!

^* * ^*

Московскiй богачъ–купецъ Ч... призываетъ художника–портретиста П... и заказываетъ ему свой портретъ.

Художникъ. Какъ прикажете: во весь ростъ или грудной?

Купецъ. Во весь, какъ есть во весь ростъ; аль немного побольше, — ничего это?

Худ. Ничего.

Куп. Да окромя эвтого... вотъ что, батинька мой: какъ бы такъ сдѣлать, чтобы, значитъ, вышло того... пофорсистѣе...

Худ. То есть какъ же пофорсистѣе?

Куп. А вотъ что, батюшка: я староста, значитъ, церковный, у насъ, значитъ, воскресенье былъ праздникъ, храмовой, значитъ; генералъ–губернаторъ, значитъ, изволили быть, да оберъ–полицiймейстеръ; на паперти, значитъ, какъ прiѣхали они, значитъ, выходятъ, а я тутъ въ мундирѣ, да руку мнѣ, значитъ, они подаютъ, а полицейскiе, значитъ, стоятъ вытянувшись, да рукою къ козырку...

Худ. Такъ что же? не понимаю–съ...

Куп. Да нельзя ли, того–съ, все это, значитъ, и написать–съ, какъ оно было–то; ужь за деньгами дѣло не станетъ.

Худ. Подумаю, позвольте сообразить.

Куп. Да еще вотъ что–съ: послѣ, значитъ, службы, я на паперть какъ выйду, такъ, значитъ, нищимъ деньжонки и раздаю–съ.

Худ. (смущенный). Какъ, и это нарисовать?

Куп. Безпремѣнно, голубчикъ ты мой; значитъ, правую руку я подаю знаменитымъ гостямъ, а лѣвою милостыню раздаю, оно и ладно выйдетъ.

Худ. Трудновато.

Куп. Да ужь сдѣлайте милость, оно, значитъ, дѣтямъ въ назиданiе да и въ наслѣдство останется: фамильный, значитъ, портретъ хошь и умрешь, а все кто посмотритъ, скажетъ: вишь человѣкъ былъ знатный, ну и за доброту добромъ, значитъ, помянетъ.

Вотъ ужь точное исполненiе заповѣди, запрещающей лѣвой рукѣ знать о правой!

Кончилось тѣмъ, что художникъ нарисовалъ два портрета: купца дающаго руку генералъ–губернатору и оберъ–полицiймейстеру, съ полицейскими на заднемъ планѣ, на вытяжкѣ и салютующими; и купца раздающаго милостыню.

^* * ^*

Картина семейнаго счастья, видѣнная и слышанная однимъ изъ моихъ прiятелей въ деревнѣ Т—вѣ, близь Павловска нынѣшнимъ лѣтомъ.

Дочь 17 лѣтъ передъ столомъ разрѣзываетъ лягушку.

Мать читаетъ Дарвина и повременамъ смотритъ на мужа, потомъ опять въ книгу.

Мужъ, съ фартукомъ, чиститъ морковь и картофель.

Дочь (щупая разрѣзанную лягушку): Ахъ ты мой милый рефлексикъ, ну–ка, покажись! и пальчикъ такъ и гуляетъ въ мозгу лягушки.

Мать (глядя на мужа); Ахъ, Боже, вотъ сходство поразительное! точь въ точь обезьяна!

Мужъ. Однакожь, чортъ подери, меня надули, картофель кажись весь гнилой.

^* * ^*

Въ одной модной петербургской церкви дамы толпятся на клиросѣ и шлейфами доходятъ до сѣверныхъ дверей. Священникъ, когда проходитъ или когда кадитъ, считаетъ себя обязаннымъ сторониться, чтобы не мять дамскихъ нарядовъ; при этомъ говоритъ, съ кадиломъ въ рукахъ: «pardon, mesdames”.

^* * ^*

Попрошайка. «Я зналъ одного любопытнаго попрошайку”, разсказывалъ одинъ разъ покойный Д. «Это покойный С. Его иные помнятъ. Человѣкъ былъ умный, скромный, — знавшiй себѣ свою цѣну, имѣвшiй свой особый, довольно любопытный родъ собственнаго достоинства, и постоянно умѣвшiй водить знакомство въ кругахъ нѣсколько высшихъ его собственнаго общественнаго положенiя. Между прочимъ я замѣтилъ что онъ умѣлъ отлично выпрашивать. Чего другой ни за что бы кажется не добился, то для него дѣлали. У меня былъ одинъ родственникъ, одинъ очень молодой человѣкъ, получившiй мѣсто въ Т. губернiи при губернаторѣ. Про т. губернатора разсказывали что человѣкъ онъ довольно крутой. Бѣдный юноша отправляясь изъ Петербурга нѣсколько робѣлъ и чрезвычайно желалъ бы достать какое нибудь частное рекомендательное письмо отъ влiятельнаго лица. Онъ зналъ что генералъ NN, одинъ изъ отдаленныхъ моихъ знакомыхъ, весьма хорошъ съ т. губернаторомъ и что послѣднiй даже очень чѣмъ–то одолженъ генералу. Но этотъ генералъ былъ человѣкъ довольно чванный и неприступный и особенно трудно было выпросить у него какое нибудь рекомендательное письмо, даже близкимъ знакомымъ его, что было уже извѣстно по одному примѣру.

— Невозможно, — рѣшилъ со вздохомъ молодой человѣкъ, думать нечего.

Въ эту минуту вошелъ ко мнѣ С. и у меня вдругъ мелькнула идея.

— Послушайте, вѣдь вы знаете генерала N? спросилъ я его.

— Да, знаю. То есть я у него никогда въ домѣ не бывалъ и не приглашенъ, но я почти каждую недѣлю встрѣчаюсь съ нимъ у Щ–хъ и много разъ садился вмѣстѣ въ ералашъ. Онъ охотно со мной садится.

Я изложилъ ему дѣло молодаго человѣка. Признаюсь, я не имѣлъ особенной надежды, но у меня все мелькала какая–то мысль. Замѣчу что по нѣкоторымъ причинамъ я могъ твердо расчитывать, что С. съ удовольствiемъ исполнилъ бы какую нибудь мою просьбу, разумѣется если въ его силахъ.

— Вотъ еслибъ вы попросили генерала написать двѣ–три строчки рекомендательныхъ, — а? спросилъ я его на счастье.

С. немного подумалъ.

— Это можно, сказалъ онъ.

— Ахъ, вы очень бы одолжили насъ. Только какъ же, вы вотъ говорите что не бываете у него въ домѣ?

— Ничего, можно, подтвердилъ С.

— Вы знаете что онъ ужасно тугъ на подобныя просьбы. Онъ недавно своей сестрѣ отказалъ...

— Знаю, знаю, но... попробовать можно; завтра же дамъ и отвѣтъ.

— Какъ, завтра же!

И вотъ такъ оно и случилось. На завтра же было у насъ въ рукахъ самое удовлетворительное рекомендательное письмо. Генералъ писалъ губернатору:

«Любезный другъ и старый товарищъ Михаилъ Степановичъ, рекомендую тебѣ подателя сего, тебѣ подчиненнаго вновь чиновника и очень прiятнаго молодаго человѣка; я его не знаю и никогда не видывалъ, но мнѣ такъ хорошо говорили о немъ довѣренные люди, что не усумнился написать тебѣ, и если обратишь на него свое особливое вниманiе, то тѣмъ самымъ весьма и весьма одолжишь тебя помнящаго и прежнею душою преданнаго тебѣ твоего

Ивана NN.

Письмо принесено было намъ нарочно незапечатанное, чтобы мы могли прочитать. Можетъ быть С. хотѣлъ передо мною похвастаться. Конвертъ же былъ надписанъ самимъ генераломъ и сверхъ того въ рукахъ у С. была малая вензелевая печать генерала, которую тотъ ему довѣрилъ.

— Знаете что вѣдь это почти чудо! воскликнулъ я, какъ это вы устроили?

— Съ каждымъ свой прiемъ, засмѣялся С.

— Объясните. Ужасно любопытно!

Мы сѣли. Молодой человѣкъ ушелъ и мы остались вдвоемъ. С. поглядывалъ съ самодовольствiемъ. Во–первыхъ, онъ очень былъ радъ что угодилъ мнѣ, а во–вторыхъ, видно было что онъ самъ чувствуетъ особое удовлетворенiе. Это было удовольствiе какъ бы мастера своего дѣла, только что побѣдившаго большую трудность.

— Я вамъ между нами все это сообщу, началъ онъ разсказывать. Повторю опять: со всякимъ свой прiемъ. Но есть одинъ изъ нихъ очень пригодный въ самыхъ многоразличныхъ случаяхъ жизни. Его то я и употребилъ. Вхожу я давеча къ генералу въ двѣнадцать часовъ; дома. Я вамъ уже доложилъ что онъ очень любитъ со мною играть въ карты; любитъ тоже слушать какъ я иногда разсказываю. Я, вы знаете, на разсказы не напрашиваюсь, но ихъ любятъ слушать и люди мною нѣсколько дорожатъ. Генералъ четыре уже года встрѣчаетъ меня. Онъ очень знаетъ теперь что я вовсе не то что какой нибудь приживальщикъ, или тамъ какой нибудь pique–assiette, какъ кажется полагалъ обо мнѣ прежде, еще два года назадъ. Но все–таки я знаю навѣрно и то, что, можетъ быть, развѣ лишь еще черезъ два годика онъ рѣшится позвать меня, наконецъ, къ себѣ въ домъ... И вотъ я вдругъ вхожу самъ, совершенно неожиданно. Генералъ принимаетъ прекрасно, но въ лицѣ вопросъ и вопросъ ростетъ все болѣе и болѣе съ каждой секундой. Обыкновенно мы съ нимъ, сходясь у Щ–хъ, сейчасъ смѣемся и я тотчасъ же что нибудь начинаю разсказывать. Сегодня же на его смѣхъ я не отвѣчаю и какъ бы немного смущенъ. Тяну однако же и не объясняюсь. Вопросъ на генеральской физiономiи становится настоятельнымъ. Вдругъ прямо объявляю что пришелъ съ чрезвычайною просьбой. Подчеркните словцо чрезвычайною три разика. Генералъ отвѣчаетъ: «что прикажете–съ?” нервно дергаетъ кресло и становится ужасно серьознымъ. Въ бровяхъ непрiятная складка. Начинаю издалека, какъ бы самому черезъ силу, путаюсь, дѣлаю видъ что конфужусь ужасно, съ каждой фразой и очень страдаю. «Есть дескать такiе случаи въ жизни... Иногда рѣшительно не къ кому обратиться... Очень, очень чувствую какъ мнѣ самому тяжело безпокоить ваше п–во. Но такiя обстоятельства... Есть, такъ сказать, долги каждаго человѣка... Еслибъ вы знали, генералъ, чего мнѣ стоила настоящая рѣшимость!.. Встрѣчаясь съ вами у нашихъ милыхъ Щ–хъ, мнѣ никогда даже и въ мысль не могло прiйти, что я буду доведенъ... чтоб, какъ теперь вотъ безпокоить, лично... и можетъ быть въ такой неурочный часъ...”

Однимъ словомъ рѣшительно пришелъ просить денегъ! Можете представить что генералъ давно уже началъ краснѣть; взглядъ влажный, страдающiй, не можетъ отъ меня оторваться... А я то все напираю больше и больше, на туже тему. По нѣкоторому обороту фразы даю даже сообразить, что въ случаѣ если я вправду пришелъ просить взаймы денегъ, то попрошу сумму немалую. Сообразите–же теперь: я во всякомъ случаѣ, для генерала, теперь ужь не такой человѣкъ которому можно рѣзко отказать да и выпроводить. Мы на такой взаимной ногѣ... Мы еще долго будемъ вмѣстѣ встрѣчаться... Между тѣмъ мнѣ слишкомъ извѣстно что онъ никому и ни за что не дастъ денегъ... Кромѣ того извѣстно мнѣ тоже что ему очень прiятно играть со мной въ ералашъ, — и разстаться съ этой мыслью будетъ очень и очень трудновато. Онъ на прошлой недѣлѣ, когда мы съ нимъ разыграли одну безнадежнѣйшую вздачу, сказалъ что ни съ кѣмъ какъ со мной съ такимъ удовольствiемъ не играетъ... А ужь послѣ такой просьбы какой же ералашъ? Однимъ словомъ я его измучилъ... Я далъ ему выпить всю чашу; я истощилъ его, онъ похудѣлъ у меня въ эти четверть часа! И вотъ — только бы начать о деньгахъ, «тысячки дескать двѣ–три, генералъ, на самое короткое время”, — я вдругъ, и совсѣмъ другимъ голосомъ: «Вотъ дескать молодой человѣкъ ѣдетъ въ Т., нуждается въ рекомендацiи, а я поставленъ въ такое положенiе что никакъ не могу отказать ему. Всего двѣ–три строчки отъ васъ и вы представить не можете, генералъ, какъ бы вы меня осчастливили”...

Можете представить какъ онъ былъ радъ! Онъ вскочилъ точно даже въ какомъ–то восторгѣ; гора съ плечь долой! да еслибъ я у него 4 письма спросилъ въ эту минуту, — онъ бы всѣ четыре мнѣ написалъ — изъ одной только благодарности! Самъ же я ему и продиктовалъ. Вы только посмотрите на росчеркъ... По одному уже росчерку судить можете о блаженствѣ человѣка. Проводилъ онъ меня до дверей, наилюбезнѣйшимъ образомъ пенялъ какъ могъ я такъ затрудняться въ такомъ пустомъ обстоятельствѣ! Къ себѣ, правда, все еще не пригласилъ, но я слишкомъ видѣлъ, что у него уже срывалось съ губъ словцо: «Да, что дескать, Павелъ Михайловичъ, никогда не зайдете, такъ знаете запросто”... Условились однако сойтись у Щ–хъ. Обѣщалъ ему прелюбопытную вещицу сообщить объ Александрѣ Михайловнѣ... Однимъ словомъ я вамъ на вѣки рекомендую, заключилъ С.: Если вамъ надо у кого нибудь что нибудь выпросить и если это довольно трудно, то одинъ изъ самыхъ лучшихъ прiемовъ — это сдѣлать видъ, что пришли просить денегъ. Разумѣется судя по человѣку: чѣмъ деликатнѣе были прежнiя отношенiя тѣмъ лучше. Явитесь не въ урочный часъ, удивите приходомъ, сочините себѣ такое лицо, заведите издалека, заставьте страдать, напугайте, истомите человѣка — и вдругъ, совсѣмъ другимъ голосомъ, — прямо изложите настоящее дѣло. Повѣрьте до того будетъ вамъ благодаренъ, что ни за что не откажетъ. Все что хотите получите. Это самый вѣрнѣйшiй прiемъ. Впрочемъ я вамъ все это сообщаю секретно”...

С. былъ очень доволенъ тѣмъ, что мнѣ все это сообщилъ и я очень хорошо понялъ, почему ему такъ все удавалось...

___

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

Редакцiя «ГРАЖДАНИНА" переведена въ Малую Итальянскую домъ № 21, кварт. № 6. — Гг. иногородные благоволятъ адресоваться просто: « въ редакцiю «Гражданина", — адресъ почтамту извѣстен.

ОБЪЯВЛЕНIЕ.

Поступила въ продажу въ книжные магазины Кожанчикова, Базунова и Глазунова слѣдующая книга:

НАЧАЛО ИСТОРИЧЕСКОЙ ДѢЯТЕЛЬНОСТИ

БОГДАНА ХМѢЛЬНИЦКАГО.

Историко–критическое изслѣдованiе Геннадiя Карпова. М. 1873. ц. 1 р. 50 к.

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12. Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

---

^*) Такiе обзоры мы надѣемся и впредь помѣщать въ «Гражданинѣ», примѣрно за каждую четверть года.

Ред.

^*) До какихъ дикихъ выводовъ можетъ дойти, ссылаясь на разумъ воображенiе страстнаго дарвиниста, тому не мало примѣровъ можно найти въ третьей части Штраусоваго сочиненiя, представляющей, съ начала до конца, восторженный гимнъ Дарвинову ученью. Вотъ что напр. говоритъ Штраусъ о происхожденiи роговъ у животныхъ: онъ выводитъ ихъ по прямой линiи изъ борьбы за существованiе. Представимъ себѣ, говоритъ онъ, стадо, въ началѣ безъ роговъ, но съ крѣпкими башками. Естественно что стадо, при нападенiи дикихъ звѣрей, будетъ защищаться — лбами. Чѣмъ успѣшнѣе окажется такая система защиты, тѣмъ крѣпче будутъ становиться лбы. Стало быть тѣ животныя; у которыхъ лобъ затвердѣетъ до того что образуются на немъ утолщенiя содержащiя зерно будущаго рога, — тѣ окажутся наиболѣе способны къ самозащитѣ и къ продолженiю жизни. Другiя пропадутъ, а эти останутся производителями будущей породы, въ которой послѣдовательно передаваемая способность къ роготворенiю, усиливаясь, произведетъ наконец рога... Такая дикая фантазiя не смущаетъ Штрауса — онъ вѣритъ въ нее и не останавливается ни на какихъ вопросахъ и сомненiяхъ, напр. о рогахъ у оленя, о рогахъ у жирафа, который не можетъ защищаться лбомъ, и т. п.