№ 27                                            1873                                       2 iюля

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Невскiй проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объясненiй отъ 11 до 2 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода          «          «          ..4 »             «          «          ....5 »

« треть года.            «          «          ..3 »             «          «          ....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ                                                Редакцiя: С.–Петербургъ, Невскiй пр. 77.                                                    ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. О подпискѣ на второе полугодiе. — Областное обозрѣнiе. Наша «область». Сѣверъ и его судьба. Бѣломорскiй торговый флотъ. Обязательное обученiе. Образцы для подражанiя. Сила живаго слова. — Изъ Лондона. Корреспонденцiя ***. — Письма вольнодумца. II. Деревня. Что значитъ это слово. Внѣшняя и внутренняя сторона деревни. Отличительная черта нынѣшней деревни. Что способствуетъ увеличенiю дурнаго въ деревнѣ. Люди ничего не знающiе о деревнѣ и ихъ проекты. Улучшилось или ухудшилось положенiе крестьянина вообще? Постепенность ухудшенiя въ крестьянскомъ бытѣ. Наблюденiя мои въ 1863, 1867 и 1873 годахъ. Церковь, волостное правленiе и кабакъ. Взаимныя ихъ отношенiя. Не будь кабака, чѣмъ бы могъ быть русскiй человѣкъ. Доказательства и факты. — Отчетъ о вѣнской выставкѣ. (Продолженiе) IX–ХI. — Мгновенiя: 4. На челнокѣ. 5. Великая книга. Стихотв. В. Н. Д. — Вопросы. Стих. Л. П–вой. — Замѣтка о высшихъ женскихъ курсахъ въ Москвѣ. Письмо къ редактору. Л. — Двѣ замѣтки редактора. Pед. — Петербургское общество любителей духовнаго просвѣщенiя. (Окончанiе). — Проектъ духовно–судебной реформы. — Объявленiе.

 

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

 

Съ 1 iюля открыта полугодовая подписка на «ГРАЖДАНИНЪ”.

 

ПОДПИСНАЯ ЦѢНА:

 

                 За полгода без доставки.....4 р.

                             «    съ доставкой и пересылкою 5 »

 

Для облегченiя подписки тѣмъ, которые затрудняются единовременно вносить полугодовую плату, редакцiя признаетъ возможнымъ — для сельскаго и городскаго духовенства, для волостныхъ правленiй, а также для всѣхъ служащихъ (съ точнымъ обозначенiемъ ихъ службы) — допустить разсрочку на слѣдующихъ условiяхъ:

 

                             При подписке вносится      3 р., а

                             въ октябрѣ                                   2 »

 

Примѣчанiе для нашихъ сотрудниковъ–корреспондентовъ и подписчиковъ.

Г.г. сотрудники–корреспонденты и подписчики, желающiе получить отвѣтъ или какую либо справку по дѣламъ редакцiи, благоволятъ прилагать почтовыя марки, адресуясь къ секретарю редакцiи.

_______

 

ОБЛАСТНОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Наша «область». — Сѣверъ и его судьба. — Бѣломорскiй торговый флотъ. — Обязательное обученiе. — Образцы для подражанiя. — Сила живаго слова.

 

Составить у насъ «областное обозрѣнiе”, т. е. обозрѣть русскую государственную область за одинъ данный моментъ ея существованiя — дѣло очень сложное, потому что область очень сложна и разнообразна. И если бы составитель пожелалъ, чтобы его обозрѣнiе произвело одно опредѣленное и цѣльное впечатлѣнiе, то ему пришлось бы дѣлать слишкомъ искусственный подборъ явленiй и фактовъ. Да и для осмотра всей этой области нужно такъ много мѣста, что у насъ его недостало бы. Намъ, напр., слышатся голоса — изъ Архангельска и Евпаторiи, изъ Варшавской губернiи и губернiи Симбирской, изъ Владимiра–на Клязме и Владимира–Волынскаго... Все это пункты одной и той–же государственной области, но какое разнообразiе въ жизни ихъ обитателей, въ предметахъ ихъ завѣтныхъ думъ и желанiй, даже въ строѣ ихъ мыслей и чувствъ! Житель Архангельска говоритъ о томъ, что Бѣлое море 30–го мая еще загромозжено льдами, которые нагналъ сѣверо–восточный вѣтеръ изъ Ледовитаго океана, и какъ–бы упавшимъ голосомъ прибавляетъ: «бѣда поморамъ, которые только и живутъ, когда успеютъ сдѣлать нѣсколько рейсовъ въ Норвегiю и обратно”. Житель Евпаторiи, видимо пригрѣтый солнышкомъ, потирая руки, съ нетерпѣнiемъ ждетъ скорѣйшаго окончанiя севастопольской желѣзной дороги и открытiя дѣйствiй недавно разрѣшеннаго «общества черноморскихъ купаленъ”, которыя (дѣйствiя) должны пролить обильную струю жизни въ дремлющую Евпаторiю. Въ Варшавской губернiи мужъ продаетъ жену за пятьдесятъ рублей, а въ Симбирской губернiи, гдѣ подобная продажа немыслима, мужъ надоѣвшую ему жену просто убиваетъ и убиваетъ не въ порывѣ мгновеннаго раздраженiя, а неторопливо, какъ бы переступая съ ноги на ногу и послѣ долгихъ, тщательныхъ приноровокъ, и, исполнивъ взлелѣянный замыселъ весьма удачно, не радуется достигнутой цѣли, а начинаетъ тосковать — такой тоскою, которую, право, не разогналъ бы и оправдательный приговоръ присяжныхъ, если–бы таковой почему–либо послѣдовалъ... прочтите подробности совершенiя этого грѣха, разсказанныя самимъ грѣшникомъ («Голосъ” № 175), и вы, можетъ быть, поймете, что бываетъ такой душевный складъ, при которомъ можетъ чувствоваться потребность пострадать за содѣянный грѣхъ, и вы, можетъ быть, посмѣетесь надъ тѣми, кто, не понимая такого душевнаго склада, тупо смѣется надъ вѣрою въ такую потребность.

Но этотъ Архангельскъ, взирающiй на Бѣлое море, загромозженное въ началѣ iюня льдами, этотъ далекiй сѣверъ, куда давно и долго уходилъ избытокъ нравственныхъ и физическихъ силъ русскаго народа, и гдѣ эти силы, постепенно скопляясь, крѣпли въ свободной борьбѣ съ силами нелюдимой природы, сохраняя всю свою свѣжесть, — сѣверъ, изъ котораго и теперь вѣетъ именно этой свѣжестью, способенъ иногда овладѣть мыслью до того, что ей не хочется отъ него оторваться. Какая, въ самомъ дѣлѣ, судьба края! Вѣдь не богъ знаетъ какая глубокая старина — Архангельскъ, а онъ и весь облегающiй его край уже нажили себѣ воспоминанiе о лучшемъ прошломъ, объ исчезнувшей золотой порѣ, когда у нихъ кипѣли промыслы и росли огромныя богатства. Появились соперничествующiя мѣстности, поставленныя природою въ лучшiя условiя, и сѣверъ не выдержалъ: упали промыслы, истощились богатства. Стали слышаться мольбы о помощи: помогите, говорятъ, оживиться нашему краю; дайте намъ льготы для свободнаго развитiя судостроенiя; дайте намъ желѣзный путь, — онъ воскреситъ насъ. Прослышатъ эти мольбы люди мудрые въ дѣлахъ финансовыхъ и экономическихъ и заговорятъ, и рѣшатъ, что пустынный край останется пустыннымъ краемъ; что вести туда желѣзную дорогу — дѣло филантроповъ, а имъ, экономистамъ, не съ руки, и выгодъ отъ того никакихъ не представляется; а что касается льготъ и устраненiя какихъ–то чужихъ давленiй, то это дѣло не совсѣмъ понятное, и ясныхъ отвѣтовъ на него не помнимъ. Поговоривъ такимъ образомъ, всѣ умолкаютъ, и ничего не слышно съ сѣвера, кромѣ шума вѣковыхъ, неисходимыхъ лѣсовъ, изъ–за которыхъ по временамъ доносятся — съ одной стороны стукотня какого–то иностранно–компанейскаго лѣсопильнаго завода, съ другой — тихiй ропотъ голодающей деревни, прiютившейся гдѣ–нибудь на берегу лѣснаго озера. И становится тогда жаль бѣдный сѣверный край, гдѣ живетъ столько сильныхъ и свѣжихъ людей.

И вдругъ, среди подобной тишины, съ изумленiемъ читаешь свѣдѣнiя изъ Архангельска — что тамъ въ прошломъ 1872 году «построено судовъ: шкунъ 5, шлюпъ 1, кочмара 1, романовокъ 2, раньшинъ 2, шнякъ 51, ялъ 1, буксирный пароходъ въ 90 силъ 1; а всего судовъ разныхъ наименованiй 64". Кромѣ того, куплено, преимущественно у норвежцевъ, разныхъ судовъ 18. Весь–же сѣверный торговый флотъ къ 1873 году состоялъ изъ: 5 пароходовъ (считая 2 соловецкихъ), 2 кораблей, 162 шкунъ, 179 лодей, 59 шлюповъ, 89 кочмаръ, 37 клиперовъ, 1 гальйота, 130 ялъ, 596 шнякъ, 62 раньшинъ, 33 романовокъ, 1 яхты, 1 листер–бота, 6 мореходныхъ корбасовъ, 107 судоходныхъ ботовъ и 9 разныхъ архангельскихъ судовъ; а всего изъ 1,477 судовъ и пароходовъ. На всѣхъ ихъ ходило: шкиперовъ 772 русскихъ и 6 иностранцевъ; штурмановъ 146 русскихъ и 6 иностранцевъ; машинистовъ 4 русскихъ и 4 иностранца; матросовъ 3,946 русскихъ и 17 иностранцевъ; корабельщиковъ 71 русскихъ; кормщиковъ 158 русскихъ, воспитанниковъ шкиперскихъ курсовъ архангельскаго, кемскаго и сумскаго — 19. Всего–же: 5,116 русскихъ и 33 иностранца".

Сообщающiй эти свѣдѣнiя, не дѣлая никакихъ выводовъ, потому что «цифры говорятъ сами за себя", замѣчаетъ только: «напрасно упрекаютъ насъ, будто мы не умѣемъ сами ходить по морю, почему–де и принуждены прибѣгать къ иностранцамъ, нанимая у нихъ корабли для фрахта. Иностранцы въ сѣверномъ торговомъ флотѣ не составляютъ и 1%".

Эти свѣдѣнiя и цифры берутся изъ частной корреспонденцiи, которая, конечно, не можетъ считаться несомнѣннымъ документомъ, но хотѣлось–бы чтобы они были вѣрны. Впрочемъ, въ большей части ихъ и нѣтъ причины сомнѣваться. Въ другомъ извѣстiи, гдѣ передается печальный фактъ — крушенiе парохода «Великiй Князь Алексѣй”, принадлежавшаго бѣломорско–мурманскому пароходству, между прочимъ сказано: «Фактъ этотъ произвелъ потрясающее впечатлѣнiе на всѣхъ, кому дорого наше руское дѣло: это (т. е. бѣломорско–мурманское пароходство) — единственная компанiя на сѣверѣ, состоящая изъ русскихъ исключительно”... Значитъ — масса русскихъ людей служитъ на судахъ и водитъ ихъ, а въ торговомъ и промышленномъ дѣлѣ русскаго Сѣвера все–же хозяйничаютъ иностранцы, нисколько не пренебрегающiе нашимъ пустыннымъ краемъ.

Обращая нашъ «обозрѣвающiй" взоръ на внутреннiя части русской области, мы на этотъ разъ должны остановиться на двухъ–трехъ отрывочныхъ свѣдѣнiяхъ, касающихся одного очень важнаго предмета. Вотъ эти свѣдѣнiя.

«Пензенскiя Губернскiя Вѣдомости” извѣщаютъ, что крестьяне двухъ волостей Керенскаго уѣзда составили приговоры объ открытiи трехъ сельскихъ школъ для обязательнаго обученiя дѣтей грамотѣ.

«Московскiя Вѣдомости” утверждаютъ, что отъ владимирскаго губернскаго земства поступило ходатайство о введенiи обязательного посѣщенiя училищъ мальчиками и дѣвочками отъ восьми до двѣнадцати–лѣтняго возраста въ тѣхъ селенiяхъ, гдѣ учреждены школы, и объ установленiи наказанiй для родителей, не посылающихъ дѣтей въ училища, какъ за неисполненiе законныхъ требованiй правительственныхъ мѣстъ и лицъ.

Тѣмъ–же «Моск. Вѣдомостямъ” сообщено, что министерствомъ народнаго просвѣщенiя приступлено къ собранiю всѣхъ статистическихъ данныхъ, касающихся учебнаго возраста обѣихъ столицъ, Москвы и Петербурга, съ цѣлью примѣненiя къ населенiю этихъ городовъ системы обще–обязательнаго начальнаго обученiя.

Одно время былъ, какъ говорится, поднять вопросъ объ этомъ «обязательномъ обученiи”, и въ особенности газета «Голосъ”, кажется, въ прошедшемъ году, посвятила чуть ли не нѣсколько передовыхъ статей доказательствамъ необходимости введенiя сей обязательности, стараясь указать способы устранить всѣ могущiя тутъ встрѣтиться неудобства — малое число училищъ, разбросанность деревень и пр. Всѣхъ соображенiй «Голоса" не могу теперь припомнить; знаю только, что предлагалось вводить обязательное обученiе дѣтей постепенно, начиная съ мѣстностей, гдѣ это окажется наиболѣе удобнымъ. И это была единственная уступка со стороны строгой газеты; другой же уступки, которая, можетъ быть, тоже была бы не лишнею, мы въ ея соображенiяхъ не нашли. Эта другая уступка могла бы состоять въ томъ, что ужъ если не слѣдовать желанiямъ крестьянъ–родителей, то по крайней мѣрѣ, прежде окончательнаго введенiя закона объ обязательности, хоть выслушать возраженiя тѣхъ изъ нихъ, которые пожелаютъ возразить: потому что — кто знаетъ, можетъ быть, въ этихъ возраженiяхъ и нашлось бы что нибудь такое, чего не доглядѣла регламентирующая власть, не видящая издали, чтò творится тамъ, подъ носомъ у родителей. Въ самомъ дѣлѣ: вѣдь надо быть твердо убѣждену въ достоинствахъ извѣстной школы и въ несомнѣнно благихъ результатахъ предлагаемаго ею ученiя, чтобы, не беря грѣха на душу, заставить родителей, силою закона, посылать въ нее дѣтей. Составьте себѣ это убѣжденiе, и тогда пожалуй не смотрите на предразсудочныя желанiя безграмотнаго родителя, а иначе...

Въ этомъ отношенiи представляется нѣкоторая разница между обязательнымъ обученiемъ въ двухъ волостяхъ Керенскаго уѣзда и таковымъ же обученiемъ въ селенiяхъ Владимiрской губернiи. Въ первыхъ, для крестьянъ–родителей, составившихъ собственный приговоръ, не требуется, конечно, никакого закона: въ послѣднихъ — оказывается нужнымъ установить наказанiя для родителей за неисполненiе законныхъ требованiй... Если владимiрское земство убѣждено въ нравственной законности требованiй, то — да установятся наказанiя, и будутъ они тоже нравственно–законны; въ противномъ случаѣ... но это уже дѣло земской совѣсти.

Впрочемъ, досугъ–ли тутъ составлять убѣжденiя, когда въ Пруссiи... Ну, здѣсь мы умолкаемъ и смиряемся: Пруссiя, какъ извѣстно, — образецъ, а тамъ давно–давно обще–обязательное образованiе, и весь народъ грамотный. Ахъ, если–бъ и у насъ! Припомнился намъ, однако, въ настоящую минуту одинъ честный русскiй педагогъ, который ѣздилъ по Пруссiи съ цѣлiю всмотрѣться въ ея школы и учительскiя семинарiи и — воротился какимъ–то неудовлетвореннымъ, какъ будто эти заведенiя пришлись ему не по сердцу. Признаться сказать, мы не совсѣмъ тогда повѣрили впечатлѣнiямъ нашего педагога. Правда, намъ извѣстна была его чуткая наблюдательность, но думалось, что не помѣшала–ли ему его слишкомъ русская натура, не могшая переварить нѣкоторыхъ нѣмецкихъ порядковъ. Но вотъ является другой наблюдатель; это — полковникъ Зиновьевъ съ своими «Замѣтками о германской армiи”, помѣщаемыми въ «Военномъ Сборникѣ”. Въ этихъ замѣткахъ найдется много для насъ любопытнаго и поучительнаго собственно въ военномъ отношенiи; школъ же нѣмецкихъ г. Зиновьевъ коснулся вскользь, и именно по слѣдующему поводу. Говоря объ обученiи прусскихъ рекрутъ, онъ замѣчаетъ, что оно основано не на грамотности и производится изустно, путемъ живаго слова; да иначе было–бы и неудобно, потому что временемъ тамъ съ рекрутами дорожатъ, а грамотность большинства рекрутъ очень сомнительна. Такъ, г. Зиновьевъ узналъ, что изъ 40 прусскихъ рекрутъ, найдется только 4 или 6 такихъ, которые дѣйствительно грамотны, т. е. «могутъ читать газету, пишутъ скоро и правильно”; а изъ остальныхъ — есть такiе, что умѣютъ только подписать свою фамилiю, есть такiе, которые и того не умѣютъ; есть такiе, изъ числа прошедшихъ начальную школу, которые фразу въ тридцать словъ должны прочесть два–три раза, чтобы понять ее, или — 20 строкъ читаетъ двѣ–три минуты и, дойдя до конца, забываетъ чтó говорилось въ началѣ. Наконецъ о степени умственнаго развитiя прусскихъ рекрутъ г. Зиновьевъ говоритъ: «Не смотря на то, что въ Саксонiи школьное образованiе находится на такой высокой степени, какъ ни въ одной изъ германскихъ провинцiй, я не замѣтилъ, чтобы рекруты понятливостью, смѣтливостью, вообще болѣе легкимъ усвоенiемъ военного образованiя значительно превосходили рекрутъ нѣкоторыхъ нашихъ великороссiйскихъ губернiй, напримѣръ, Московской, Ярославской и Владимiрской”.

Послѣ этого намъ становится понятно, что была нѣкоторая правда въ томъ впечатлѣнiи, которое нашъ педагогъ вынесъ изъ немецкой народной школы. Дѣйствительно, такой результатъ обще–обязательнаго обученiя, какой замѣтилъ полковникъ Зиновьевъ на большинствѣ прусскихъ рекрутъ, едва–ли показался бы у насъ достаточнымъ; а онъ вѣроятно будетъ именно такой, если не доходить до предлагаемаго нами убѣжденiя въ достоинствѣ школы, въ пригодности и благихъ послѣдствiяхъ предлагаемаго ею ученiя для тѣхъ именно, кому оно предлагается.

Хорошо подражать образцамъ. Добрымъ примѣрамъ надлежитъ слѣдовать, — объ этомъ и въ прописяхъ говорится. Но съ другой стороны —

                             «Въ одну телѣгу впречь не можно

                             «Коня и трепетную лань».

Перекроить одинъ народъ по образцу и мѣркѣ другаго тоже не можно. Отчего пруссаки, такъ далеко опередившiе насъ, видимо удовлетворяются указаннымъ выше результатомъ обще–обязательнаго обученiя, а мы, отставшiе, имъ не удовлетворились бы? Отчего наши безграмотные ярославцы и владимiрцы оказываются также понятливы въ военной спецiальности, какъ и грамотные саксонцы? Прусская армiя, какъ ее изображаетъ полковникъ Зиновьевъ, образцовая армiя; но ей, какъ и никакой другой европейской армiи, еще не доводилось переходить Усть–Уртъ, утопая по колѣно въ раскаленномъ пескѣ. Да ей, можетъ быть, такого перехода и не потребуется, а намъ вотъ онъ потребовался и совершился. Какiя–же именно качества армiи послужили тутъ наиболѣе въ пользу? Пусть вдумаются и опредѣлятъ это очевидцы и опытные военные люди.

Но вотъ что несомнѣнно должно бы подлежать нашему подражанiю, потому что намъ свойственно. Г. Зиновьевъ, говоря, что Пруссiя стремится создать «армiю народную”, чтобъ это былъ «вооруженный народъ”, поясняетъ, что съ этою цѣлью инструкцiя велитъ наблюдать, чтобы не разрывалась связь между солдатомъ и гражданскимъ обществомъ. «Поддержка связей съ родиной даетъ моральную опору рекруту”... «важно, чтобы рекрутъ чаще писалъ своимъ родственникамъ” и пр.

Но мы увлеклись образцами и перешли за предѣлы нашей «области”. Между тѣмъ, считаемъ необходимымъ не пропустить одного замѣченнаго въ двухъ различныхъ частяхъ этой области явленiя, рѣзко указывающаго на силу прочувствованнаго, но простаго слова, обращеннаго къ простымъ людямъ. Кстати, въ «Гражданинѣ” уже говорилось о значенiи церковной проповѣди, приноровленной къ понятiямъ слушателей. Теперь въ оренбургскихъ (№ 11) и кiевскихъ (№ 10) «Епархiальныхъ Вѣдомостяхъ” находимъ совершенно сходные разсказы о возбудившемся въ крестьянахъ сочувствiи миссiонерскому дѣлу, именно вслѣдствiе простой, но горячо сказанной проповѣди; особенно характеренъ разсказъ священника, изложенный въ кiевскихъ «Еп. Вѣд.”

«Съ открытiемъ комитета миссiонерскаго общества, разсказываетъ священникъ, въ первое по полученiи воззванiя праздничное богослуженiе, я обратился къ моимъ прихожанамъ съ импровизированной рѣчью, въ которой, объявляя объ открытiи общества, его значенiи, цѣли и средствахъ, я старался возбудить къ нему сочувствiе моихъ слушателей и охоту къ посильнымъ пожертвованiямъ. Что именно говорилъ я, и какъ говорилъ, — не мнѣ судить, да и не припомню теперь. Знаю и помню только, что говорилъ много и долго, горячо, увлекся излюбленнымъ крѣпко предметомъ рѣчи. И что–же? Не успѣлъ я пообѣдать, какъ уже начали являться жертвы; скоро было у меня до двухъ десятковъ рублей. А приходъ мой, какъ знаете, очень убогiй — одни крестьяне, и то большею частiю бѣдняки. Замѣчательно при этомъ, что главными, почти исключительными жертвователями явились женщины, такъ что когда мужья жертвовали отъ одной до пяти копѣекъ — не выше, женщины приносили цѣлые рубли! Женщинъ, по ихъ личному заявленiю, особенно поразило, въ рѣчи батюшки, изображенiе сугубаго убожества сибирскихъ инородцевъ — и матерiальнаго и духовнаго. «А мы еще говоримъ, что намъ–то худо на свѣтѣ, прибавила одна изъ женщинъ, — вотъ тамъ–то нужда: Бога не знаютъ, хлѣба не ѣдятъ, какъ звѣри живутъ! — какъ не дать на пользу такихъ людей!”

И это правда; это не можетъ не быть правдой. «А мы еще говоримъ, что намъ–то худо на свѣтѣ”! Это такое знакомое восклицанiе, какъ–будто вчера его слышалъ! И сколько, въ самомъ дѣлѣ, кромѣ миссiонерскаго дѣла, есть предметовъ неотложно–нужныхъ, ожидающихъ только живаго, доступнаго, безхитростнаго слова, чтобы открылись для нихъ простыя сердца! Ожидается такое слово отъ проповѣдниковъ, пастырей церкви, — и имъ заплатять за то раскрывшiяся простыя сердца теплымъ сочувствiемъ къ нимъ же. Кстати и объ этомъ: въ «Харьковскихъ Епарх. Вѣд.” напечатанъ приговоръ крестьянъ Ахтырскаго уѣзда, Жигайловской волости, въ которомъ они порѣшили: «въ виду удовлетворенiя священно и церковнослужителями Жигайловской Покровской церкви нашихъ духовныхъ нуждъ, обезпечить за ихъ труды ихъ матерiальное положенiе въ количествѣ тысячи рублей, съ тѣмъ чтобы уже не благодарить ихъ отдѣльно за каждую совершенную ими требу, исключая свободныхъ требъ, при совершенiи которыхъ мы обязываемся благодарить отдѣльно за каждую. Деньгами, назначенными нами въ обезпеченiе духовенству, должно распорядиться волостное правленiе, которое, сдѣлавъ раскладку подушно, должно заниматься сборомъ денегъ «выдавать ихъ духовенству” и пр.

Въ заключенiе этого, далеко неполнаго обозрѣнiя, указываемъ на одно касающееся нашей области явленiе, обратившее вниманiе всѣхъ газетъ, узнавшихъ о немъ изъ «Саратовск. Справ. Листка”. Это — полученное «Листкомъ” извѣстiе изъ Тамбова, что туда прiѣхали ремонтеры изъ Германiи и Францiи, весьма усердно скупающiе лошадей”. Не предзнаменуетъ ли это лаконическое извѣстiе предстоящей намъ особой статьи отпускной торговли, могущей принять обширнѣйшiе размѣры? Въ самомъ дѣлѣ, наша область представляетъ такiя удобства для широкаго развитiя скотоводства вообще, въ томъ числѣ и коневодства, какихъ въ Европѣ нѣтъ. Тамъ заботливое и просвѣщенное хозяйство можетъ доводить до высокой степени улучшенiе породъ, но на требованiе большихъ массъ скота оно едва–ли можетъ отвѣтить удовлетворительно; а мы, въ этомъ отношенiи, могли–бы послужить Западу надолго неистощимымъ источникомъ. Кажется, что это одинъ изъ предметовъ, стоющихъ внимательнаго обсуждѣнiя со стороны компетентныхъ людей.

_______

 

ИЗЪ ЛОНДОНА.

 

Мы только что получили изъ Лондона, отъ 19 iюня, корреспонденцiю съ новыми и весьма характерными подробностями о пребыванiи персидскаго Шаха въ столицѣ Великобританiи. Намъ показались нѣкоторыя изъ этихъ подробностей особенно любопытными. Спѣшимъ сообщить ихъ нашимъ читателямъ.

Лондонъ 19 iюня (1 iюля).

 

Въ Лондонѣ нѣтъ нынѣ другихъ новостей, другихъ толковъ, кромѣ новостей и толковъ о Шахѣ; всѣ прочiе предметы поблѣднѣли и утратили интересъ передъ этимъ предметомъ. На улицахъ, на желѣзной дорогѣ, на гуляньяхъ — разговоры о Шахѣ; въ газетахъ — на первомъ планѣ статьи и извѣстiя о Шахѣ; усердные корреспонденты каждой газеты слѣдятъ за каждымъ его шагомъ и описываютъ всѣ праздники и церемонiи въ честь его съ изумительною плодовитостью. Во многихъ газетахъ, кромѣ длиннѣйшихъ статей о томъ чтò происходило вчера, ведется еще отдѣлъ съ особою рубрикой: Движенiя Шаха — movements of the Shah, съ цѣлью сообщать подробныя свѣдѣнiя о томъ что предполагается для Шаха на завтра. Немногiя газеты, какъ напр. «Times”, соблюдаютъ мѣру въ своихъ статьяхъ и реляцiяхъ. Большею частью тѣ и другiя разведены такимъ множествомъ пошлости, писаны такимъ дешовенькимъ тономъ, что читать скучно, иной разъ до гадости. А все это читается здѣшнею публикой разнаго калибра съ величайшимъ интересомъ. Когда Шахъ былъ у насъ, имъ очень интересовались всѣ, и статьи объ немъ были вѣжливыя, почтительныя — но и только. Но здѣшнiя статьи раздуты такимъ напряженнымъ, напущеннымъ и напыщеннымъ величанiемъ, что читать непрiятно. Представьте, напримѣръ, что иные журналы, говоря о Шахѣ, постоянно прилагаютъ къ нему титулъ: преемникъ Дарiя, Царь царей! (King of Kings). Понятно, что разъ–другой можно помянуть Шаха царемъ царей, въ историческомъ смыслѣ, пожалуй безъ иронiи, для красоты цвѣтистаго слога; но употреблять это названiе сплошь да рядомъ, и въ самомъ серьозномъ тонѣ — кажется уже совсѣмъ несообразно ни съ разсудкомъ, ни со вкусомъ. И то неестественно что во всякой статьѣ слышите одинъ и тотъ же напѣвъ, повторяемый на всѣ лады: «вотъ–де чтò мы показали, показываемъ, покажемъ Его Величеству — плоды нашей цивилизацiи, запасы нашего богатства — это совсѣмъ–де ужъ не то, что онъ могъ видѣть въ другихъ варварскихъ и полуварварскихъ странахъ. Это–де почище военной силы, и Его Величество пойметъ, что мы одни истинно богаты, и мы одни можемъ быть ему надежными друзьями. Въ публикѣ — отъ толпы до высшей аристократiи, тоже какое–то полоумное одушевленiе изъ за Шаха. Въ день его прiѣзда, въ теченiе нѣсколькихъ часовъ нельзя было пробраться въ улицы прилегающiя къ станцiи Charing–Cross, отъ сплошной толпы, себя непомнившей отъ восторговъ въ минуту прiѣзда, и гдѣ бы ни появлялся онъ съ тѣхъ поръ — сплошная толпа повсюду. Когда онъ ѣхалъ въ Виндзоръ, страшно было за людей обступившихъ поѣздъ. Въ оперѣ, въ день торжественнаго спектакля, платили по 100 гиней (болѣе 700 руб.) за ложу, по 50 фунтовъ за кресло. Всматриваясь въ это движенiе во всѣхъ его проявленiяхъ, замѣчаешь невольно, что въ немъ есть что то напряженное, напущенное, есть какая–то задняя мысль, которой вся масса безсознательно вторитъ. И приходится — не знаю въ который разъ — дивиться тому искусству и единству, съ которымъ здѣсь направляется и распространяется напущенное движенiе. Безъ сомнѣнiя въ нынѣшнемъ движенiи есть политическiй смыслъ, и въ этомъ смыслѣ все оно подготовлено заранѣе журналами и ими же разжигается ежедневно.

Все это — со стороны было бы только смѣшно; но не можетъ же быть чтобы въ массѣ такого практическаго народа, каковы англичане, столь сильно выказывающееся движенiе имѣло значенiе только народной странности. И дѣйствительно, въ этомъ неумѣренномъ величанiи Шаха, — выражается, кромѣ, разумѣется, страсти ко всякимъ необыкновеннымъ зрѣлищамъ, — нацiональное стремленiе поддержать и утвердить преобладающее влiянiе Англiи въ Персiи и на Востокѣ. Не даромъ же во всѣхъ статьяхъ о Шахѣ или слышится намекъ на Россiю или прямо говорится о Россiи. И чѣмъ напыщеннѣе статья, — а онѣ большею частью напыщенны, — тѣмъ безцеремоннѣе въ ней намеки на то что Англiя никоимъ образомъ не позволитъ Россiи перещеголять ее передъ Шахомъ или оттѣснить въ чемъ бы то ни было передъ Шахомъ Англiю. Какъ смѣшно все это русскому читателю, можете себѣ представить.

Смѣшно, но иногда становится и досадно, какъ бываетъ иногда досадно доброжелательному, спокойному, пожалуй беззаботному человѣку, когда онъ узнаетъ что ему приписываются какiе–то коварные замыслы, что на него изъ угла фыркаютъ, сердятся, негодуютъ, раздражаются. Повѣрите ли, что въ первое воскресенье по прiѣздѣ Шаха не было почти церкви въ Лондонѣ, гдѣ прiѣздъ Шаха не составлялъ бы содержанiе проповѣди, или гдѣ, по крайней мѣрѣ, въ проповѣди не упоминалось бы о Шахѣ. Мнѣ случилось быть въ этотъ день въ нѣсколькихъ церквахъ и вездѣ я слышалъ ту же самую тему — о Шахѣ. Но всего замѣчательнѣе была проповѣдь на которую попалъ я случайно въ Вестминстерскомъ аббатствѣ, въ тоже воскресенье утромъ; потому она особенно замѣчательна, что ее говорилъ — и говорилъ съ талантомъ и жаромъ — самъ деканъ вестминстерскiй, знаменитый Стенли, авторъ «Синая”, чтенiй о восточной церкви и пр. Эта проповѣдь о Шахѣ и Персiи въ сущности относилась до Россiи, хотя Россiя ни разу не была въ ней названа, и отличалась, при неоспоримомъ талантѣ, отсутствiемъ политическаго такта, отсутствiемъ спокойствiя и мѣры — чего никакъ нельзя было ожидать отъ Стенли. Должно быть проповѣдникъ самъ спохватился потомъ, что сказалъ много лишняго, или спохватились за него другiе; потому что въ журналахъ явилось на другой день самое коротенькое изложенiе проповѣди, и изъ него выпущено самое существенное содержанiе; но я былъ, конечно, единственнымъ изъ русскихъ слышавшихъ эту проповѣдь, и слова Стенли не мало меня изумили. Онъ выбралъ текстомъ 6 стихъ изъ 8 главы книги «Эсѳирь”: «Какъ я потерплю бѣдствiе угрожающее моему народу, или какъ потерплю разоренiе моего рода?” До какой степени надлежало натянуть смыслъ этихъ словъ, для того чтобы примѣнить ихъ къ воображаемой опасности, угрожающей англiйскому влiянiю въ Персiи отъ Россiи! Между тѣмъ Стенли позволилъ себѣ именно такую натяжку. Онъ началъ рѣчь съ того, что по странному совпаденiю, прiѣздъ Шаха случился на такой недѣлѣ, на которую, по церковному росписанiю, приходятся ежедневныя чтенiя изъ книги «Эсфирь”, касающiяся до Персидской монархiи. Въ этомъ обстоятельствѣ проповѣдникъ усматривалъ указанiе на связь Англiи съ Персiей и ту цивилизаторскую роль, которая по праву принадлежитъ Англiи относительно Персiи. Распространившись затѣмъ о Персидской исторiи и о Персахъ, которыхъ народный характеръ осыпалъ похвалами, Стенли какъ то странно перешелъ на борьбу Грековъ съ Персами, противопоставляя въ яркомъ свѣтѣ силу цивилизацiи, основанной на свободѣ, матерiальному могуществу, основанному на огромныхъ армiяхъ и на крѣпкомъ вооруженiи. Англiю въ этомъ смыслѣ приравнялъ онъ къ Грецiи, а противника Англiи, съ которымъ, будто бы, предполагается столкновенiе, не называя по имени, расписывалъ только въ видѣ власти опирающейся на армiю, и разумѣется предвѣщалъ Британской цивилизацiи совершенную побѣду. Вы понимаете, говорилъ Стенли, что мои слова относятся совсѣмъ не къ Персiи, съ которою не можетъ быть ничего кромѣ дружбы; вамъ понятно и безъ объясненiя, къ кому относятся слова мои. Въ концѣ проповѣди Стенли помянулъ объ исходѣ борьбы между Францiей и Германiей. Нечего и говорить, пояснялъ онъ, что не о такой войнѣ можетъ идти рѣчь, и съ Англiей не можетъ послѣдовать тó что случилось съ сосѣдомъ; но, не говоря уже о борьбѣ за политическую цѣлость державы, — Англiя не допуститъ чтобы кто бы то ни было посягнулъ (encroach) на принадлежащее ей право.

Печатный отчетъ объ этой проповѣди, повторяю, урѣзанъ. Въ немъ упомянуто только содержанiе первой части слова, то есть только то что относится до разъясненiя Персидской исторiи, и до связи Англiи съ Персiей. Отчетъ урѣзанъ очевидно съ намѣренiемъ, до того урѣзанъ, что становится непонятна связь проповѣди съ текстомъ, на который она сказана. Но въ томъ видѣ какъ я слышалъ эту проповѣдь, — понятно для чего выбранъ проповѣдникомъ этотъ текстъ.

Вотъ до чего увлекаются, по поводу Шахова прiѣзда, въ своихъ впечатлѣнiяхъ передовые люди Англiи. Послѣ этого судите, въ правѣ ли были здѣшнiе журналы накинуться съ такимъ негодованiемъ на статью «Русскаго Мiра”, въ которой доказывалось что Англiя имѣетъ на Персидскаго Шаха и на Персiю свои особенные виды.

Но довольно о Шахѣ. Хочу сказать вамъ нѣсколько словъ о новой книгѣ, которая только на дняхъ появилась здѣсь. Это давно обѣщанная книга г. Рольстона о русскихъ народныхъ сказкахъ (Russian Folktales, by W. R S. Ralstone). Г. Рольстонъ, извѣстный многимъ и въ Россiи, любитель и изслѣдователь русской народной литературы, пользуется и у насъ и въ Англiи подобающимъ ему уваженiемъ. Состоя библiотекаремъ въ Британскомъ Музеѣ, онъ давно уже, заинтересовавшись русскою литературой, выучился по русски и пристрастился особенно къ памятникамъ литературы народной. Вышедшая въ прошломъ году книга его о русскихъ народныхъ пѣсняхъ имѣла большой успѣхъ въ Англiи и въ Германiи. Послѣднее сочиненiе Рольстона, безъ сомнѣнiя, будетъ имѣть не меньшiй успѣхъ. Книга его посвящена памяти покойнаго А. Н. Аѳанасьева, съ которымъ авторъ былъ въ личныхъ прiятельскихъ отношенiяхъ. Она основана на внимательномъ изученiи всѣхъ изданныхъ въ послѣднее время въ Россiи сборниковъ народныхъ сказокъ; кромѣ того близкое знакомство Рольстона съ литературою этого предмета, обогатившеюся, особенно въ послѣднiе годы, множествомъ новыхъ ученыхъ изслѣдованiй, дало ему возможность указывать, гдѣ слѣдовало, на связь русскихъ народныхъ сказокъ со старыми сказками и легендами у другихъ народовъ. Книга его содержитъ въ себѣ, въ 6 главахъ, текстуальный переводъ избранныхъ сказокъ, которыя раздѣляетъ онъ на миѳологическiя, сказки о колдунахъ и умершихъ, и легенды. Каждая глава содержитъ въ себѣ объясненiя и примѣчанiя. Авторъ не нахвалится русскими сказками и видитъ въ нихъ драгоцѣнныя, и по изложенiю и по нравственному складу, преимущества передъ сказками другихъ народовъ. Онъ прямо выражаетъ свое желанье — изданiемъ этой книги возбудить въ англiйскихъ читателяхъ интересъ и сочувствiе къ русской народной жизни и къ народу русскому.

Критика уже встрѣтила книгу Рольстона самыми благопрiятными отзывами. Журналъ «Athenaeum” называетъ ее необыкновенно привлекательною книгой, а о русскихъ сказкахъ отзывается, что онѣ, по формѣ своей, превосходятъ все что представляетъ въ этомъ родѣ европейская народная литература, а по мысли, по внутреннему значенiю отличаются неоцѣненными качествами.

***

_______

 

ПИСЬМА ВОЛЬНОДУМЦА

 

II.

 

Деревня. — Что значитъ это слово. — Внѣшняя и внутренняя сторона деревни. — Отличительная черта нынѣшней деревни. — Что способствуетъ увеличенiю дурнаго въ деревнѣ. — Люди ничего не знающiе о деревнѣ и ихъ проекты. — Улучшилось или ухудшилось положенiе крестьянина вообще? — Постепенность ухудшенiя въ крестьянскомъ бытѣ. — Наблюденiя мои въ 1863, 1867 и 1873 годахъ. — Церковь, волостное правленiе и кабакъ. — Взаимныя ихъ отношенiя. — Не будь кабака, чѣмъ бы могъ быть русскiй человѣкъ. — Доказательства и факты.

 

Я уже не въ Москвѣ, а въ 150 верстахъ отъ нея, гдѣ–то въ Волоколамскомъ уѣздѣ, въ селѣ О..., словомъ въ деревнѣ!

Боже мой, на сколько думъ наводитъ это слово!

Для однихъ оно вызываетъ въ воображенiи картину чего–то мирнаго, сладкаго, безмятежнаго; у другихъ, при этомъ словѣ, находятъ на чело точно тучи, лицо принимаетъ не то кислый, не то мрачный видъ и сквозь стиснутые зубы звуки: «пьянство”, «развратъ”, «грабежъ”, «раззоренiе”, точно слова проклятiя, вылетая изъ устъ, какъ то рѣзко и тяжело для души раздаются въ воздухѣ.

Я много и долго живалъ въ деревнѣ въ эпоху крѣпостнаго права; потомъ жилъ два лѣта въ деревнѣ какъ разъ послѣ 1861 года, живалъ въ деревнѣ въ 1867 году и наконецъ попалъ въ деревню теперь, когда это знаменитое время 1861 года давно уже стало преданiемъ старины глубокой.

Странная вещь! Когда я смотрю на деревню съ eя внѣшней стороны, то есть на господскую усадьбу, возлѣ на смиренный домъ духовенства, слегка покачнувшiйся на бокъ; подальше на рядъ избъ, то ветхихъ, то новенькихъ, то убогихъ, то богатыхъ на видъ; далѣе на тотъ домъ, возлѣ котораго безсмѣнными стражами стоятъ: длинный шестъ съ мѣтлою наверху — знамя кабака, и убогенькiй мужичокъ съ невеселою фигурою — сельскiй староста, наконецъ, на толпу ребятишекъ, купающихся въ лужахъ вмѣстѣ съ утками и гусями, на телѣгу съ чахлыми и худенькими клячонками, гдѣ сидитъ баба въ кумачевомъ сарафанѣ, или крестьянинъ въ армякѣ и съ гречникомъ на головѣ — причемъ оба низко пренизко поклонятся тому, кого при встрѣчѣ сочтутъ за барина, — когда гляжу я на все это, мнѣ не только живо вспоминается прошедшее, но точно я не переживалъ ничего cъ тѣхъ поръ, какъ жилъ въ деревнѣ двадцать лѣтъ назадъ, точно ничего не измѣнилось, и все, рѣшительно все, живетъ тою же жизнiю помѣщика и крѣпостнаго мужика!

Но совсѣмъ другое поймете и прочувствуете вы, если попытаетесь окунуться во внутреннiй, такъ сказать, мiръ деревни, вы тамъ найдете огромныя перемѣны. Въ массѣ всѣ эти перемѣны вы назовете пожалуй отсутствiемъ крѣпостнаго права и если вы православный человѣкъ — перекреститесь и при этомъ скажете «слава Богу”, а если вы просто литераторъ скажете: «слава времени”; но затѣмъ, если найдете такое названiе слишкомъ неопредѣленнымъ и отрицательнымъ, и захотите нынѣшнiя перемѣны назвать именемъ положительнымъ, тогда я васъ жду съ вашими опредѣленiями, зная напередъ, что вы продумаете часъ, продумаете два, продумаете сутки, продумаете мѣсяцъ, и все–таки ничего не выдумаете, или если выдумаете, то что–нибудь такое, что будетъ невѣрно!

Да, крѣпостное право въ деревнѣ отсутствуетъ это фактъ безспорный, но неменѣе безспорно и то, что взамѣнъ его порядка и строя жизни — ничего, ровно таки ничего не водворилось во внутреннемъ мiрѣ деревни; это «ничего” или вѣрнѣе это отсутствiе всего, что должно быть, есть отличительная черта той деревни, въ которой я нахожусь, и изъ которой пишу вамъ свои письма.

Въ сущности съ такимъ положенiемъ можно было бы примириться, если бы это «ничего” было просто прелестнымъ «dolce far niente”, и никому бы не вредило!

Но вотъ въ чемъ бѣда: даже такой непричастный къ интересамъ деревни человѣкъ, какъ я, случайный и временный ея обитатель, — чувствуетъ десять разъ на день всѣ неудобства такого «ничего”, или вѣрнѣе такого «хаоса” въ деревенской жизни. Столько людей страдаютъ вездѣ кругомъ отъ этого хаоса, что, право, виллежiатура на половину, по крайней мѣрѣ, утрачиваетъ свои прелести, и только нравственный уродъ могъ бы сказать себѣ: «чортъ подери всѣ эти страданiя, знать ихъ не хочу! хочу наслаждаться деревенскою жизнью, и никому кромѣ комаровъ не позволю себя безпокоить!”

Впрочемъ, употребивъ слово «нравственный уродъ”, я сказалъ слишкомъ много; я вспомнилъ что этихъ «нравственныхъ уродовъ” въ дѣлѣ пониманiя деревни такъ у насъ много, что изъ уваженiя къ этому большинству приходится ихъ называть болѣе галантнымъ словомъ. Живя въ деревнѣ много и долго, приходишь къ сознанiю трехъ истинъ. Первая гласитъ такъ: цѣлая бездна раздѣляетъ внутреннiй мiръ деревни отъ внѣшняго ея мipa; вторая истина заключается въ томъ, что ничего нѣтъ труднѣе, какъ узнать этотъ внутреннiй мiръ русской деревни; а затѣмъ вотъ и третья истина: количество людей незнающихъ у насъ вовсе деревни, или знающихъ только ея внѣшнiй мiръ — неизмѣримо велико.

Скажу вамъ, любезные читатели, только по секрету, что эта послѣдняя истина объясняетъ намъ и вамъ очень многое, и между прочимъ вотъ чтó: если вы спросите почему въ деревнѣ теперь такъ много дурнаго, и почему это дурное такъ безвыходно что заставляетъ иныхъ мечтать о крѣпостномъ состоянiи и называть это время блаженнымъ, то я вамъ на это отвѣчу: а потому, милые читатели, что количество людей незнающихъ русской деревни и ровно ничего въ ней непонимающихъ слишкомъ ужь громадно велико, и при томъ не только не уменьшается, но увеличивается. Отсюда выходитъ вотъ чтó: чѣмъ больше количество людей незнающихъ деревни будетъ увеличиваться, тѣмъ сильнее будетъ увеличиваться все дурное въ деревнѣ. И замѣтьте притомъ: ни у кого нѣтъ такой страсти къ придумыванью разныхъ способовъ исправлять русскую деревню и избавлять ее отъ лукавого, какъ у тѣхъ, которые ничего въ ней несмыслятъ. Какъ вчера помню, что въ эпоху разработки проекта эмансипацiи, одинъ изъ крупныхъ помѣщиковъ, аристократовъ и сановниковъ, пиша свои соображенiя надъ эмансипацiею, коей былъ ревностнымъ приверженцемъ, остановился надъ словомъ: «общественный быкъ” и серьознымъ тономъ спросилъ: «а что такое общественный быкъ?” Другой сановный помѣщикъ, тоже изъ эмансипаторовъ, спросилъ у своего сосѣда за столомъ: «а чтó такое передѣлъ?” когда рѣчь зашла объ общинномъ владѣнiи.

Все это приводитъ къ слѣдующему силлогизму: чѣмъ больше людей незнающихъ деревни, тѣмъ болѣе усиливается все дурное въ деревнѣ; чѣмъ больше людей незнающихъ деревни, тѣмъ больше изобрѣтается мѣръ къ исправленiю всего дурнаго въ деревнѣ; слѣдовательно, чѣмъ болѣе люди незнающiе деревни придумываютъ способовъ къ исправленiю деревни, тѣмъ болѣе увеличивается все дурное въ этой деревнѣ. Быть можетъ этотъ силлогизмъ не совсѣмъ правильно построенъ, но за то могу поручиться въ томъ что сдѣланный выводъ вѣренъ.

Всѣмъ ораторамъ о деревнѣ и реформаторамъ ея хочется сказать, поживите–ка въ деревнѣ, — право, другаго способа не найдете ее узнать, — а потомъ и исправляйте ее!

Мѣсяца два назадъ встрѣтился я въ Петербургѣ съ однимъ прiятелемъ, который постоянно изъ любви къ русской деревнѣ живетъ за границею. И онъ, въ числѣ многихъ, въ бытность свою въ Петербургѣ получилъ приглашенiе, à titre de pomièsschik russe, — явиться въ комиссiю П. А. Валуева для сообщенiя свѣдѣнiй о сельскомъ хозяйствѣ въ своей мѣстности. Передаю съ его словъ то что происходило съ нимъ по этому поводу.

Вопросъ въ комиссiи: Какое ваше мнѣнiе о состоянiи нынѣшняго крестьянина? улучшилось или ухудшилось оно?

Отвѣтъ моего прiятеля: Полагаю что улучшилось.

Вопросъ: Какiя вы имѣете на то доказательства?

Отвѣтъ: Какiя? Да, полагаю, очень много!

Вопросъ: Но какiя именно?

Отвѣтъ: Какъ бы вамъ сказать, — во первыхъ, уже одно то что крестьянинъ сталъ свободенъ есть доказательство того, что его бытъ улучшился; во вторыхъ...

Здѣсь мой прiятель остановился и попросилъ позволенiя представить письменное изложенiе своихъ доказательствъ, не признавая себя достаточно подготовленнымъ къ отвѣту à livre ouvert.

Черезъ 3 дня я встрѣчаюсь съ нимъ опять.

— Ну что, ты написалъ свое письменное изложенie? спросилъ я.

— Представь себѣ, mоn cher, говоритъ мнѣ прiятель, да еще какое, въ шесть цѣлыхъ листовъ откаталъ. Оказалось въ сущности, когда я началъ обдумывать, что никакого особенно важнаго улучшенiя не могло произойти, скорѣе напротивъ; такъ что я въ этомъ смыслѣ и написалъ свою записку, и въ концѣ, mоn cher, я даже написалъ цѣлый проектъ кàкъ, по моему, устроить нынѣшнее положенiе помѣщика и крестьянъ.

Дѣло въ томъ что эпизодъ съ моимъ прiятелемъ совсѣмъ не такъ курьозенъ и экстраординаренъ, какъ кажется съ перваго раза. Пишущими цѣлые проекты переустройства нынѣшяго положенiя помѣщика и крестьянъ Петербургъ нашъ наводненъ, и горе было бы Россiи если бы всѣ эти проекты получили ходъ. Всѣ бѣды деревни, вмѣстѣ взятыя, ничто сравнительно съ тѣми, которыя могли бы причинить Россiи проекты нашихъ политико–агрономовъ–проектеровъ.

Съ другой стороны, возвращаясь къ первому отвѣту моего прiятеля въ комиссiи, я позволяю себѣ находить что онъ вовсе не такъ смѣшонъ какъ кажется: «во первыхъ уже одно то, что крестьянинъ сталъ свободенъ — есть весьма важное улучшенiе въ его бытѣ, а во вторыхъ”... дальше ничего: въ сущности это почти такъ; серьознаго и положительнаго крестьянинъ прiбрѣлъ только одно: свободу отъ помѣщика и свой надѣлъ; остальныя всѣ улучшенiя весьма сомнительны, потому что всѣ безъ исключенiя зависятъ отъ его личности; а такъ какъ на его личность, какъ хозяина и человѣка, немедленно послѣ освобожденiя подѣйствовали — не сила просвѣщенiя, со всѣми ея благодѣтельными сторонами, а во первыхъ кабакъ, и во вторыхъ, постепенное усиленiе платежей одновременно съ безпорядкомъ въ семейныхъ раздѣлахъ и въ сельскомъ управленiи, то, само собою разумѣется, всѣ тѣ улучшенiя, которыя, при свободѣ и при надѣлѣ, крестьянинъ самъ могъ ввести въ свое положенiе, не могли быть введены.

Третьяго дня я былъ на сельской ярмаркѣ. Зашелъ къ одному изъ зажиточныхъ крестьянъ–торговцевъ села, гдѣ была ярмарка. Хозяинъ не старый и не глупый крестьянинъ.

— Ну что, братъ, какъ торгуется?

— Ничего, помаленечку!

— А сколько, примѣрно, въ день?

— Какъ придется; нонѣ въ базарный день торгуемъ хорошо: рубликовъ на пятьсотъ сторгуемъ.

Пятьсотъ рублей въ день! Вѣдь это много для села, скажете вы, читатель. И дѣйствительно оно не мало. Возьмите эту цифру, запишите ее въ книжку, или въ свою память, какъ хотите, и при случаѣ — отчего не воспользоваться ею, чтобы и эту цифру признать доказательствомъ улучшенiя крестьянскаго быта?

Но вотъ въ чемъ дѣло: есть продолженiе. Разговорились мы съ нимъ и о прошедшемъ; говорить было съ кѣмъ и о чемъ, ибо крестьянинъ этотъ торгуетъ въ селѣ уже лѣтъ двадцать.

— Ну, а прежде крестьяне покупали больше?

— Несравненно больше, отвѣчалъ крестьянинъ; то есть вотъ какъ, примѣрно: нонче кто купитъ на гривенникъ прежде завсегда покупалъ на двугривенный.

Я далъ крестьянину договорить, и затѣмъ спросилъ: То есть когда прежде?

— А въ ту пору, значитъ, когда мужики за помѣщикомъ считались.

— Какъ же это такъ?

— А такъ: нонче деньги уходятъ на кабакъ, да и на подати; на покупки, значитъ, остается поменьше противъ прежняго.

На рязанской желѣзной дорогѣ встрѣтилъ я на дняхъ поѣздъ съ возвращавшимися съ работъ крестьянами.

— Сколько, братцы, везете денегъ?

— Рубликовъ тридцать нажили.

— А пропили сколько?

— Не равно: кто и больше того пропилъ, а кто и поменьше.

Вотъ данныя, взятыя изъ жизни. Вѣдь нельзя же заподозрить торговца–крестьянина въ томъ что онъ принадлежитъ къ партiи «Вѣсти” или крѣпостниковъ; онъ не жалуется на дурныя дѣла, напротивъ: онъ доволенъ своею торговлею, но всеже онъ констатируетъ тотъ фактъ что прежде крестьяне покупали больше, чѣмъ теперь, когда они стали свободны, и что причина этого явленiя заключается въ кабакѣ и въ обремененiи крестьянина платежами.

Въ сущности такое мнѣнiе не есть ли почти тоже, что такъ наивно высказалъ мой прiятель въ засѣданiи сельско–хозяйственной коммиссiи, говоря, что улучшенiе быта крестьянина заключается въ его свободѣ, а дальше неизвѣстно въ чемъ. Не будь кабака и не будь обремененiя налогами — нашлись бы вѣроятно другiя доказательства улучшенiя крестьянскаго быта.

Всего болѣе меня пугаетъ постепенность въ разрушенiи крестьянскаго благосостоянiя въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ оно происходитъ. Въ Костромской губернiи мнѣ извѣстенъ слѣдующiй фактъ: два большихъ села стоять въ семи верстахъ одно отъ другаго; въ одномъ помѣщикъ далъ полную свободу, въ 1860 году, открывать сколько угодно кабаковъ; открылось ихъ 7 на 600 душъ. Въ другомъ помѣщикъ всѣми мѣрами старался помѣшать открытiю кабака. Оба села, надо замѣтить, были необыкновенно богаты: избы на половину каменныя, у каждаго домохозяина по 3 и по 4 лошади, по 10 штукъ рогатаго скота, и такъ далѣе. Проходитъ шесть лѣтъ; въ селѣ гдѣ открылись кабаки, въ 1867 году, по увѣренiю самихъ крестьянъ, около половины домохозяевъ остались при одной лошади и двухъ штукахъ рогатаго скота; рядомъ въ селѣ, гдѣ кабаки открыты не были, — крестьянскiй бытъ не только не проявилъ никакой перемѣны къ худшему сравнительно съ прежнимъ временемъ, но множество новыхъ щегольскихъ построекъ засвидѣтельствовало объ улучшенiи экономическаго состоянiя крестьянъ. Но затѣмъ, въ 1867 году, и въ это село вторгаются кабаки: разными правдами и неправдами два кабачника добиваются права открыть питейные дома. Въ 1872 году вотъ что обнаруживается.

Въ первомъ селѣ зажиточныхъ хозяевъ остается на 600 душъ пятеро: одна треть крестьянъ запираетъ свои избы и идетъ на лѣто сбирать милостыню; лошадей во всемъ селѣ остается 17 штукъ, тогда какъ въ 1860 году ихъ считалось до 920, словомъ село представляетъ собою картину полнаго, почти поголовнаго раззоренiя. Въ другомъ селѣ въ промежутокъ отъ 1867 года по 1872 г. произошла страшная перемѣна: исчезло тоже до 300 штукъ лошадей и до 500 штукъ рогатаго скота; недоимокъ до 1867 года не было ни копейки; въ 1872 году считалось недоимокъ на селѣ 1,000 рублей; а въ 1871 году, впервые, цѣлая партiя крестьянъ этого села отправилась заработывать хлѣбъ нищенскимъ промысломъ; за то въ 1872 году вмѣсто двухъ кабаковъ было уже въ этомъ селѣ пять.

Хотя факты эти чисто мѣстные, но, увы, при всемъ желанiи, нельзя не быть увѣреннымъ въ томъ, что они повторяются вездѣ, и вездѣ приводятъ къ тѣмъ–же результатамъ. Хотѣлось бы невѣрить въ эту постепенность разрушенiя крестьянскаго благосостоянiя, но нельзя: факты передъ глазами, и колютъ глаза. Я много видѣлъ деревень въ 1867 году. Бывали картины безотрадныя, но безотрадность эта далеко не была общимъ явленiемъ; рядомъ съ одною половиною хозяйствъ, погибавшихъ отъ пьянства, была другая половина — улучшавшихся; въ воздухѣ какъ будто чуялась надежда на уменьшенiе пьянства, на улучшенiе быта; многiе говорили съ какою то свѣтлою надеждою: вотъ, начнутъ открывать школы, и дѣло поправится. Проходитъ пять лѣтъ. Школы пооткрылись, а рядомъ съ ними почти повсемѣстно вы узнаете о томъ, что пьянство между женщинами и мальчиками лѣтъ 14–16 стало самымъ обыкновеннымъ явленiемъ, а изъ мужиковъ уже не половина, а 9/10 стала пить. Вотъ что вамъ говорятъ вездѣ, вотъ что услышите вы въ любой деревнѣ гдѣ остановитесь и гдѣ заговорите съ крестьянами объ ихъ житьѣ–бытьѣ. По выраженiю мѣткому, но ужасному одного крестьянина — «пьянство стало нуждою мужика”!

Въ 1867 году и въ 1868–мъ въ особенности, я подмѣчалъ въ разныхъ губернiяхъ слѣдующее одинаковое явленiе; крестьянинъ, у котораго помѣщикъ былъ хорошiй, не только ничего ровно не выигрывалъ отъ своего новаго положенiя, но иногда много проигрывалъ; крестьянинъ, вышедшiй изъ подъ власти дурнаго помѣщика, напротивъ, выигрывалъ много отъ своего освобожденiя. Въ тѣже два года бросались мнѣ въ глаза факты доказывавшiе, что государственнымъ крестьянамъ того времени несравненно лучше жилось чѣмъ бывшимъ помѣщичьимъ. Теперь я объ этихъ явленiяхъ не слышу нигдѣ и ни отъ кого, и самъ не вижу ихъ тамъ, гдѣ присматриваюсь ближе съ цѣлью ихъ найти, какъ находилъ прежде. Куда ни взглянешь, все, кажется, слилось въ одну общую массу крестьянскихъ поселенiй съ одними и тѣми же проявленiями быта и съ одними же красками: всѣмъ одинаково худо; преданiя прошедшаго забыты; толкуютъ только о настоящемъ, и толки эти все вздохи и жалобы самихъ же крестьянъ на плохое ихъ житье–бытье.

Я видѣлъ на дняхъ, дорогою, въ одномъ селѣ великолѣпную каменную церковь, только что отстроенную. Семь лѣтъ она строилась на собираемыя сборщиками деньги, и наконецъ выстроилась. Изъ разговора съ священникомъ узналъ что хоть и трудно было дожидаться этого счастливаго дня, но онъ пришелъ, а теперь, если предпринять такое же дѣло, — врядъ ли дождешься его благополучнаго окончанiя.

— А что, неужели и сборщики спились?

— Нѣтъ, сборщики есть; да народъ мало сталъ радѣть о церкви; совсѣмъ ужь перестаютъ ходить въ церковь.

Въ деревнѣ гдѣ теперь живу совершается что–то на это похожее, но еще болѣе грустное. При мнѣ, въ воскресенье, обнесли тарелку по церкви; стояли въ ней крестьяне; ни одинъ крестьянинъ не положилъ въ нее полушки; приходится содержать церковь одному лишь помѣщику. Но вотъ еще болѣе грустный фактъ: священникъ выставилъ на дорогѣ у церковныхъ воротъ кружку съ иконою, для сбора денегъ на ремонтъ церкви; съ иконы содрали ризу, а кружку украли въ одну изъ прекрасныхъ осеннихъ ночей. Вотъ такихъ то фактовъ почти и не бывало въ прежнее время!

Въ приличномъ отъ церкви разстоянiи стоитъ кабакъ.

Здѣсь жизнь съ обилiемъ всякихъ благъ!

— Ну что, братъ, какъ идутъ дѣла? спрашиваетъ прохожiй у кабачника.

— Слава Богу, жаловаться грѣшно, отвѣчаетъ кабачникъ.

— Пьютъ хорошо?

— Хорошо нонче пьютъ, важно хорошо, особливо нонче.

— А что?

— Да десятая пятница.

И лицо у кабачника точно солнечный день весною!

— Ну–ка, скажи мнѣ, по твоему кaкъ выходитъ: больше или меньше нонче пьютъ противъ прошлаго года, напримѣръ?

— Больше–съ.

— Ну ужъ признайся что неправда.

— А вотъ какъ–съ, примѣрно, если взять–съ. Въ прошломъ году было здѣсь, насупротивъ, волостное правленiе; ну, извѣстное дѣло, гдѣ волостное правленiе, такъ, значитъ, завсегда больше полагается питья–съ, потому и дѣла того требуютъ, ну и волостные сходы потребляютъ довольно, — порядокъ ужь, значитъ, такой; оттого–съ какъ волостное правленiе, значитъ, перевели въ другое село, ожидать надо было что дѣло пойдетъ потише; а вышло–съ не такъ: нонѣшнiй годъ противъ прошлаго, значитъ, выходить побойчѣе!

— Какъ–же ты это объясняешь?

— Очень просто–съ, значитъ потребленiя въ обиходѣ больше–съ!

Воля ваша, а фактъ этотъ весьма замѣчателенъ.

И удивительныя дѣла творятъ эта водка и эти кабачники!

Казалось–бы, при такомъ утѣшительномъ результатѣ кабацкой компанiи за нынѣшнiй годъ, кабачнику слѣдовало–бы жить спокойно и беззаботно. Нѣтъ, не тутъ–то было; гложетъ его бѣднягу тоска по волостномъ правленiи: почему–де его перевели изъ села, когда завсегда на–супротивъ его кабака стояло волостное правленiе! Расчетецъ выходитъ простой и не глупый: если съ перенесенiемъ волостнаго правленiя все–таки больше оказывается выручки отъ питья водки, значитъ съ возвращенiемъ правленiя на старое мѣсто дѣла еще лучше пойдутъ!

И вотъ мой кабачникъ начинаетъ убѣждать крестьянъ своего села въ необходимости просить начальство о возвращенiи волостнаго правленiя въ ихъ село, и крестьяне принимаются горячо о томъ хлопотать.

Но курьознѣe еще вотъ что, какъ характеристика общественной жизни крестьянской волости. Волостной старшина села N. приходитъ къ мировому посреднику и говоритъ ему что волостное правленiе потому–де надо перевести изъ села О., гдѣ оно всегда было, что–де ему, старшинѣ, удобнѣе его имѣть у себя подъ рукою въ его селѣ. Мировой посредникъ убеждается этимъ доводомъ, и дѣло перенесенiя волостнаго правленiя рѣшено. Для этого старшина распоряжается очень просто: велитъ всѣмъ старостамъ собраться въ правленiе со своими печатями, писарь строчитъ пpошeнie отъ имени всѣхъ сельскихъ обществъ, старосты прикладываютъ печати, не зная даже о чемъ они просятъ, и затѣмъ подается мировому посреднику прошенiе отъ большинства сельскихъ обществъ о перенесенiи волостнаго правленiя изъ села гдѣ оно было и гдѣ находилось на–супротивъ кабака, въ село N. — Но всего лучше финалъ этого дѣла. Чтобы замаслить, такъ сказать, все дѣло и придать ему совершенно–прогрессивный характеръ, старшина даетъ дополнительное объясненiе мировому посреднику въ томъ, что–де главная цѣль этого перенесенiя правленiя заключается въ желанiи крестьянъ и его, старшины, противодѣйствовать пьянству, такъ какъ онъ, старшина, обязуется недопускать кабаковъ въ своемъ селѣ, то есть въ новомъ мѣстопребыванiи волостнаго правленiя. Казалось бы какъ не порадоваться такому явленiю? Но увы, съ начала до конца все ложь, фальшь, подлоги, интриги, и кабачникъ села, откуда правленiе перенесено, — такой же мошенникъ какъ старшина, и оба такie же мошенники какъ тотъ кабачникъ, который, не смотря на обязательство волостнаго старшины, остался въ новомъ мѣстопребыванiи правленiя.

Не менѣе характеристично и то, что все это дѣло перенесенiя волостнаго правленiя состоялось безъ всякаго даже вѣдома губернскаго крестьянскаго присутствiя. Это доказываетъ сколько можетъ въ деревенской глуши твориться крупныхъ дѣлъ внѣ административнаго кругозора.

Вы себѣ не можете представить, любезный читатель, какъ все это досадно! Не будь этого пьянства, — мы въ эти 15 лѣтъ прожили бы цѣлую эпоху гигантскаго возрожденiя русскаго народа; да, прожили бы, и дожили бы до свѣтлыхъ дней, что бы ни говорили наши петербургскiе теоретики! Эта истина на каждомъ шагу бросается вамъ въ глаза и усвоивается какъ аксiома — такъ часто на нее наталкиваешься и слышишь какъ ее высказываютъ.

Былъ я недавно въ одномъ богатомъ на видъ селѣ Коломенскаго уѣзда, въ гостяхъ у одного миткалеваго фабриканта. Село это имѣетъ до 700 душъ и весьма похоже на уѣздный городъ средней руки по хорошимъ каменнымъ и деревяннымъ домамъ; село это — фабричное. Отъ хозяина фабриканта, у котораго гостилъ, узналъ я слѣдующее: отъ роду ему около шестидесяти лѣтъ; сорокъ лѣтъ назадъ онъ жилъ въ деревянной избушкѣ и кормился только щами на водѣ да чернымъ хлѣбомъ; теперь, то есть сорокъ лѣтъ спустя, живетъ онъ въ каменномъ двухъ–этажномъ домѣ, возлѣ котораго стоитъ величественная миткалевая фабрика, и готовится матерiалъ для стройки бумагопрядильни. Не смотря на богатство, старикъ остался крестьяниномъ, и притомъ честнымъ, трудолюбивымъ и трезвымъ крестьяниномъ, и всѣ усилiя приложилъ къ тому чтобы и сыновья остались, какъ онъ, крестьянами, только, какъ онъ самъ говорилъ, маленько пообразованнѣе. Оказывается что все это богатство онъ нажилъ ничѣмъ другимъ какъ трудомъ, да честнымъ именемъ, да трезвою жизнью. И такихъ трезвыхъ да честныхъ крестьянъ оказалось въ селѣ тpоe, и всѣ трое, изъ простыхъ крестьянъ работниковъ, преобразовались въ богатыхъ фабрикантовъ.

Но кромѣ этихъ трехъ стариковъ, масса населенiя быстро идетъ внизъ и раззоряется окончательно, по мѣрѣ того какъ число кабаковъ увеличивается; теперь оно дошло до семи!

И невеселыя вещи этотъ старикъ крестьянинъ разсказалъ мнѣ про уровень нравственности своихъ односельчанъ. Ужь до того этотъ уровень упалъ, что теперь никого изъ крестьянъ нельзя брать въ какую бы то ни было должность, требующую малѣйшаго довѣрiя: или обкрадутъ, или надуютъ, но безъ убытку не останешься!

А между тѣмъ, какъ хорошъ, право хорошъ, нашъ русскiй человѣкъ когда онъ человѣкъ хорошiй! Никому изъ другихъ народовъ онъ тогда не чета по чистотѣ и простотѣ своей доброй души! Разбогатѣвъ, старикъ мой хозяинъ призналъ себя обязаннымъ позаботиться и о другихъ; и вотъ этотъ еле–еле грамотный мужичокъ открываетъ на свой собственный счетъ школу для мальчиковъ и дѣвочекъ, и обучаетъ и одѣваетъ до 80 дѣтей!

Но вы думаете что это очень легко дѣлается — вынимай деньги и плати? Нисколько! Вообразите что этому старичку, еле–еле грамотному мужичку, приходится бороться за просвѣщенiе не только съ родителями мальчиковъ, которые рады были бы чтобы школа эта провалилась сквозь землю, но какъ вы думаете съ кѣмъ — съ земствомъ! удивительная это вещь!.. Какъ часто слышишь о томъ, что земство у насъ вредитъ сознательно народному образованiю и преслѣдуетъ тѣхъ, которые имъ занимаются съ любовью! Былъ въ этомъ уѣздѣ предсѣдатель управы, особенно ревностно занимавшiйся школами и много подвинувшiй школьное дѣло во всемъ уѣздѣ. Вообразите что благодарное земство его на слѣдующiе выборы забаллотировало чуть ли не единогласно, и на его мѣсто избрало такого дѣятеля который пpiобрѣлъ анекдотическую извѣстность даже между крестьянами своею неспособностью, своимъ бездѣйствiемъ и равнодушiемъ ко всякому общественному вопросу.

Но пока довольно. До другаго письма!

Село О… Московск. гyб.

     20 iюня 1873 г.

_______

 

ОТЧЕТЪ О ВѢНСКОЙ ВЫСТАВКѢ*).

 

IX.

 

Прогулка по окрестностямъ главнаго зданiя. — Новѣйшая новость. — Благожелательное предостереженiе. — Сбавка всѣхъ цѣнъ. — Причины ея. — Общественныя радости. — Съѣстныя и культурныя заведенiя. — Разсѣянные павильоны. — Нѣмцы, славяне и мадьяры. — Павильоны герцога Августа Кобургскаго и князя Шварценберга.

Вѣна, 28–го мая 1873 г.

 

Наконецъ дождь и холодный сѣверный вѣтеръ перестали. Уже нѣсколько дней смѣется небо, сiяетъ солнце, человѣкъ и растенiе впиваютъ сладкое вѣянiе прерванной весны. Великiй звѣрь, выставка, тоже чувствуетъ себя лучше съ перемѣною погоды. Отрадно вытягиваетъ она свои многообразные члены по всѣмъ направленiямъ, какъ кошка чистится съ головы до ногъ и весело выставляетъ на солнце свое длинное тѣло, такъ что иному становится страшно за тотъ жаръ, который постепенно разовьется внутри его. Пышнѣе распускаются цвѣты, веселѣе бьютъ фонтаны, гуще становится листва, сильнѣе благоуханiе, и отраднымъ образомъ увеличивается число туземныхъ и иностранныхъ посѣтителей, которыхъ до сихъ поръ останавливала дурная погода.

Въ теплые лѣтнiе часы послѣ полудня птичка любитъ носиться по лѣсу съ вѣтки на вѣтку, хитрая ящерица весело скользитъ по зеленой травѣ и даже холодная лягушка не сидитъ въ своемъ жильѣ. Не мудрено поэтому, что и на насъ страдальцевъ, пришедшихъ изъ дальнихъ и ближнихъ мѣстъ, чтобы видѣть новое «ручательство мира народовъ”, нападаетъ охота вырваться изъ каменнаго помѣщенiя универсальной культуры въ зеленую тѣнь лѣса, служащаго ему великолѣпной рамкой. Поэтому забывая долгъ, но съ спокойной совѣстью я прерываю свое странствiе по срединному зданiю, чтобы немножко осмотрѣтся внѣ его.

Первый человѣкъ, который мнѣ встрѣчается, есть тотъ самый Doctor medicinae, который въ день открытiя боялся быть раздавленнымъ. «Знаете вы послѣднюю новость?” говоритъ онъ мнѣ. «Никто”, отвѣчалъ я, «не смѣетъ сказать о себѣ, что онъ ее знаетъ, а кто ее знаетъ, тотъ часто позднѣе всѣхъ узнаетъ, что онъ ее знаетъ. Что такое?” «Я только–что позавтракалъ въ одномъ изъ этихъ павильоновъ. Но въ видѣ десерта надоумилъ насъ чортъ хозяинъ скушать пять персиковъ, пять персиковъ на четыре человѣка. Сколько же, вы думаете, онъ съ насъ взялъ. За одни персики, не считая прочаго?” «Десять, пятнадцать, двадцать, тридцать гульденовъ” — сталъ я быстро набавлять. «Все еще дешево цѣните”, отвѣчалъ онъ съ радостнымъ воодyшeвлeнieмъ — «онъ взялъ съ насъ шестьдесятъ гульденовъ 40 талеровъ, за штуку — 12 гульденовъ, 24 шиллинга, 30 франковъ, 3,000 сантимовъ. Что скажете на это?” «Что съ вашей стороны было очень не предусмотрительно въ это время года, подъ этимъ градусомъ широты кушать персики, и что я почту своимъ священнымъ долгомъ предостеречь отъ подобныхъ неосмотрительностей всѣхъ читателей «Кёльнской Газеты”, жительствующихъ между Бонномъ и Квито”. Сказалъ и предоставилъ его его дорогому пищеваренiю.

Я честно исполнилъ свой долгъ, доведя предъидущiй фактъ до всеобщаго свѣдѣнiя. Да послужитъ онъ предостереженiемъ всѣмъ неопытнымъ душамъ вселенной! Но я исполню болѣе прiятный долгъ, сообщивъ, что вообще цѣны въ послѣднiе дни значительно понизились, такъ что не слишкомъ превышаютъ уровень обыкновенныхъ. Квартиры упали на 20–25 процентовъ, масло на 30, спаржа даже на 100, и даже фiакры почувствовали нѣкоторое состраданiе къ человѣчеству, замѣтивши, что не всѣ обитатели Азiи и Африки покинули своихъ слоновъ и верблюдовъ, чтобы прибыть въ Вѣну и пользоваться ея экипажами. Нельзя рѣшить, должны ли мы этотъ благополучный поворотъ приписать естественной реакцiи, разочарованiю въ надеждахъ на множество иностранцевъ, или же биржевому кризису. О, этотъ кризисъ! Онъ очевидно на все имѣлъ влiянiе, гораздо болѣе глубокое и опустошительное, чѣмъ я считалъ возможнымъ. Объ немъ разсказываютъ престранныя исторiи. Такъ, между прочимъ, что у одного фабриканта осталось на шеѣ 76 вновь заказанныхъ ему экипажей, которыхъ заказчики раззорились; что нѣкоторыя жилища, извѣстныя всему городу и княжески украшенныя, жадно ждутъ нанимателей; что большая часть балета осталась безъ покровителей; что газеты ясно видятъ слѣды катастрофы на уменьшенiи числа объявленiй; даже что рыночныя торговки ссылаются на кризисъ, когда спускаютъ цѣну на свои яйца. Многiе утверждаютъ, что самая большая бѣда уже прошла, тогда какъ другiе предсказываютъ еще много зла впереди. Во всякомъ случаѣ настроенiе стало спокойнѣе.

Посѣщенiю театровъ и семейнымъ собранiямъ кризисъ до сихъ поръ мало повредилъ, сколько могу судить по личному наблюденiю, что конечно не очень много значитъ. Въ завтракахъ, обѣдахъ и вечерахъ тоже нѣтъ недостатка. Часы обѣда очень здѣсь разнообразны, отъ 2 до 6 пополудни, такъ что, кому это нравится, можетъ удобно быть за двумя обѣдами въ тотъ же день. Изящный свѣтъ, скажемъ мимоходомъ, обѣдаетъ не раньше 5 и начинаетъ вечеръ не раньше 10 часовъ. Въ полночь все тихо, и у кого совѣсть спокойна — можетъ отдохнуть отъ трудовъ дня.

Члены императорской фамилiи, ея высокiе гости и министры ведутъ жизнь гораздо болѣе тяжкую по своимъ развлеченiямъ, чѣмъ жизнь другихъ людей. Поистинѣ чудо, какъ они не погибнутъ подъ массою всѣхъ придворныхъ праздниковъ, скачекъ, посѣщенiй выставки, прiемныхъ церемонiй, выѣздовъ, вечеровъ, визитовъ и контръ–визитовъ. Министры сверхъ того имѣли въ послѣднiе восемь дней по два кабинетныхъ совѣщанiя въ день по поводу биржеваго кризиса, должны завѣдывать текущими дѣлами и принимать безчисленныхъ гостей. И такъ на недостатокъ въ занятiяхъ имъ пожаловаться нельзя. Прiемомъ высокихъ гостей заняты, впрочемъ, почти исключительно премьеръ, графъ Андраши и его любезная супруга, въ залахъ которой, какъ нѣкогда въ залахъ лэди Пальмерстонъ, собирается все, что Вѣна можетъ показать теперь изъ числа лицъ высоко–поставленныхъ и значительныхъ. Тонъ непринужденный; несмотря на то рѣдко не бываетъ нѣсколькихъ эрцъ–герцоговъ и эрцъ–герцогинь, и люди безъ звѣздъ принадлежатъ къ величайшимъ рѣдкостямъ въ этихъ собранiяхъ. Обыкновенно расходятся около полуночи и тогда становится тихо въ комнатахъ, которыя со времени Меттерниха не видали въ себѣ такихъ блестящихъ гостей. Кромѣ того постоянные вечера бываютъ у барона Макса Гагерна, какъ ближайшаго представителя министерства иностранныхъ дѣлъ; на нихъ приглашенiя дѣлаются менѣе исключительно, не говоря о другихъ вечерахъ и jours fixes, на которые легко находитъ доступъ всякiй, имѣющiй нужныя рекомендацiи, и гдѣ расточается такое обилiе достолюбезнѣйшаго гостепрiимства, какъ едва–ли въ какомъ–нибудь другомъ городѣ.

При лучшей погодѣ гораздо прiятнѣе стало посещать павильоны, стоящiе вокругъ главнаго зданiя. Въ съѣстныхъ павильонахъ все тоже, что было и на прежнихъ выставкахъ; поэтому лучше обратимся къ культурнымъ павильонамъ. Многiе изъ нихъ — только хорошенькiя игрушки, но многiе другiе весьма поучительны. Кто хочетъ пояснить себѣ то, что онъ читалъ объ Японiи, пусть посмотритъ минiатюрное хозяйство, устроенное японцами. Рядомъ съ нимъ австрiйскiй Ллойдъ построилъ себѣ павильонъ, султанъ построилъ другой, еще не готовый, и египетскiй паша третiй, тоже еще не готовый. Послѣднiй заложенъ въ большихъ размѣрахъ, будетъ блистать пышностiю, и для тѣхъ, кто обладаетъ египетскими бумагами или хотѣлъ бы еще снабдить Хедива деньгами, составить обильный источникъ горя и радости.

Сверхъ того упомяну для учителей: шведскую школу, являющуюся непремѣнно на всѣхъ выставкахъ; для охотниковъ: шведскiй охотничiй домъ; для матерей: павильонъ дитяти; для дѣтей: индѣйскую палатку; для больныхъ печенью: павильонъ австрiйскихъ цѣлебныхъ водъ; для здоровыхъ: санитарный павильонъ; для народныхъ трибуновъ: домъ англiйскаго рабочаго; для автодидактовъ: нѣмецкiй учебный павильонъ; для неутомимыхъ: всѣ крестьянскiе дома.

Послѣднiе составляютъ маленькую красивую деревеньку, которую очень стоитъ посѣтить. Мирно живутъ здѣсь другъ возлѣ друга вновь прiобрѣтенный эльзасскiй крестьянинъ и его нѣмецкiй братъ, словакъ и кроатъ рядомъ съ мадьяромъ, семирадскiй саксонецъ съ венгерскимъ чеклеромъ той же страны. Въ каждомъ домѣ можно изучать его особенною постройку, утварь, мебель, украшенiя и т. д.; равнымъ образомъ жителей одѣтыхъ въ свои туземныя одежды, и — чтó для многихъ всего привлекательнее — жительницъ. Согласно требованiямъ эстетики, выбраны, для прiятнаго изображенiя народностей на выставкѣ, все здоровые, крѣпкiе отцы семействъ съ опрятными женами, и иные изъ нихъ привезли съ собою и красивую дочку. Они принимаютъ посѣтителей, показываютъ имъ комнаты, кухню, разную утварь, и часто ихъ можно застать за рукодѣльемъ, которымъ они наполняютъ въ отечествѣ свои долгiе зимнiе вечера. Болтать съ ними очень весело — разумѣется если понимаешь ихъ языкъ — и интересно наблюдать, какъ у нихъ устроены постели, какъ ведется кухня и какъ убраны комнаты.

Упомяну еще о двухъ павильонахъ, князя Шварценберга и герцога Августа Кобургскаго. Это самые крупные землевладѣльцы Австрiйской монархiи; владѣнiя перваго находятся въ Венгрiи, втораго въ Богемiи, и оба выставили собранiе всего, чтò производится и рождается въ ихъ имѣнiяхъ.

Шварценберговскiй павильонъ имѣетъ первенство по систематическому порядку и по вкусу въ устройствѣ, а потому мы на немъ немножко остановимся. Онъ развертываетъ передъ нами привлекательную картину благословенной Богемiи, которая, не смотря на свои религiозныя и племенныя борьбы, до сихъ поръ есть самая доходная страна во всей Австро–Венгерской монархiи; съ видимой гордостiю самый богатый изъ ея землевладѣльцевъ показываетъ намъ, чтó живетъ и умираетъ, растетъ и творится въ его владѣнiяхъ. Поэтому онъ выставилъ изъ животнаго царства: рыбу своихъ прудовъ и рѣкъ съ разными орудiями и приборами для ухода за нею и для ея ловли; различныхъ ручныхъ и дикихъ животныхъ, отъ благородной красной дичи до барсука и лисицы, до хорька и дикой кошки; кромѣ того пѣвчихъ и хищныхъ птицъ своихъ лѣсовъ, и также продукты своего пчеловодства. Онъ показываетъ намъ изъ растительнаго царства разные сорты овощей своихъ садовъ, зерновые плоды своихъ полей, душистый хмѣль своихъ долинъ, тростники своихъ озеръ и великолѣпные стволы деревьевъ, растущихъ въ его лѣсахъ. Изъ минеральнаго царства, наконецъ — сорты угля и прекрасные камни, которыми всегда были такъ богаты богемскiя горы. Какъ чудесная прибавка къ этимъ предметамъ являются деревянные дома его лѣсныхъ крестьянъ, исполинскiя бревна плотовъ, шлюзы и плотины озеро–подобныхъ прудовъ, сани, на которыхъ катаются зимою и разныя орудiя для весеннихъ и осеннихъ работъ. Не мало гордости въ показыванiи такого богатства, и не мало хлопотъ тому, кто имъ какъ слѣдуетъ пользуется. Во всякомъ случаѣ удивительно богатая страна эта Богемiя, не смотря на всѣ грѣхи, которые дѣлали противъ нея жители, да и до сихъ поръ дѣлаютъ.

 

X.

 

Продолженiе странствiя на востокъ. — Австрiя. — Ея зажигательныя спички и почему подъ ними колеблется почва. — Ея стеклянная и кожаная промышленность. — Другiя ея произведенiя. — Робкiя замѣчанiя о новомодномъ убранствѣ нашихъ комнатъ. — Виды aвстрiйской промышленности. — Венгрiя и ея выставка. — Русская область. — Выгодное помѣщенie денегъ.

Вѣна, 1 iюня 1873 г.

 

Продолжаю нынче свое странствiе на востокъ по главному зданiю и прошу подружески сопровождать меня.

Большую часть восточной половины Авcтpiя удержала зa собой. Это вполнѣ справедливо, ибо она не только имѣла право на большую долю мѣста, какъ понесшая наибольшiя издержки, но и для другихъ странъ особенно важно познакомиться съ успѣхами того государства, которое ихъ пригласило.

Австрiя явилась — это можно сказать по чистой совѣсти — въ чрезвычайно блестящемъ видѣ, и, какъ еще сравнительно молодое промышленное государство, съ честью занимаетъ свое мѣсто возлѣ болѣе старыхъ. Ни одна часть выставки не можетъ похвалиться большею пышностiю обстановки и ни одна не равняется съ нею по полнотѣ и обилiю выставленнаго.

При выходѣ изъ ротонды мы тотчасъ встрѣчаемъ ея кожаные товары. Они извѣстны всюду и ихъ географическое распространенiе выходитъ далеко за предѣлы Европы. Въ прежнее время спички заносили имя Австрiи за океанъ, такъ что колонистамъ мыса Горна оно стало наконецъ знакомѣе, чѣмъ имена самыхъ близкихъ сосѣднихъ странъ. Но съ тѣхъ поръ, какъ австрiйскiя спички нашли себѣ могущественныхъ соперницъ въ скандинавскихъ, эта вѣтвь промышленности повидимому потерпѣла сильный ущербъ въ географическомъ распространенiи. Не знаю кáкъ въ болѣе отдаленныхъ странахъ, но на европейской почвѣ навѣрное австрiйскiя спички почти исчезли и уступили мѣсто шведскимъ. Это жаль, такъ какъ австрiйская спичка была всегда надежнымъ товарищемъ, котораго можно упрекнуть развѣ лишь въ томъ, что онъ слишкомъ горячаго темперамента и иногда теряетъ голову въ самый важный моментъ. А впрочемъ она исполняетъ все, чего только можно ожидать отъ столь маленькаго и скромнаго недѣлимаго. Если, не смотря на то, она потеряла популярность, то причина этого въ томъ, что она не шла впередъ наравнѣ съ вѣкомъ. Она не хотѣла входить ни въ какiе компромиссы и при всякомъ толчкѣ тотчасъ воспламенялась какъ юный политикъ, тогда какъ ея скандинавская соперница, подобно опытному члену парламента, возгоралась только вслѣдствiе опредѣленнаго процесса тренiя. Такъ какъ преимущество этой методы бросается въ глаза, такъ какъ опасность отъ огня меньше и кромѣ того шведскiя спички удобнѣе запакованы, то австрiйскiя не должны жаловаться на измѣну потребителей. Впередъ должно идти все, чтò хочетъ жить. Застой значитъ смерть: въ наукѣ, въ государственной политикѣ и даже въ выдѣлкѣ спичекъ.

Тоже самое нужно сказать въ нѣкоторомъ отношенiи и о богемской стеклянной промышленности. Ибо и она лишилась областей, въ которыхъ прежде неограниченно господствовала, и въ нѣкоторыхъ произведенiяхъ ее перегнала Англiя, а также Германiя и Бельгiя. Такъ говорятъ посвященные, и это должно быть правда. Но тотъ, кто посетитъ австрiйское стеклянное отдѣленiе въ южномъ боковомъ выступѣ, едва–ли повѣритъ, что это возможно. Оно необыкновенно богато и пышно, особенно выставка Лобмайера, занимающая всего больше мѣста и внушительная во всякомъ отношенiи. Ни одно отдѣленiе не можетъ равняться съ нимъ по внѣшнему великолѣпiю. Сверкающiя подвески въ безчисленномъ множествѣ образуютъ сводъ, который сiяетъ сверху какъ небо усѣянное звѣздами, между тѣмъ какъ подъ нимъ все пространство покрыто бѣлымъ и цвѣтнымъ стекломъ.

 Болѣе жизни и подвижности, чѣмъ стекло и спички, обнаруживаетъ менѣе старая вѣтвь промышленности, издѣлiя изъ кожи и бронзы. Объ австрiйскихъ кожаныхъ товарахъ можно бы сказать тоже самое, что о швейцарскихъ рѣзныхъ вещахъ изъ дерева, именно, что они, какъ хитрые воры, прокрались въ наши дома: въ видѣ портмонэ, сигарочницъ, записныхъ книжекъ, портфелей, бритвенницъ, дорожныхъ мѣшковъ, спичешницъ, фотографическихъ альбомовъ и пр.; такъ что мы не можемъ спастись отъ нихъ ни когда встаемъ, ни когда спать ложимся, ни въ именины, ни въ день рожденiя; австрiйцы можетъ быть скоро навяжутъ намъ кожаныя перья для писанiя и кожаные надгробные памятники. Но съ другой стороны нужно сказать въ пользу этой промышленности, что она постоянно изобрѣтаетъ новые образцы для самыхъ обыкновенныхъ вещей, безъ устали гоняется за новыми моделями и обнаруживаетъ такое обилiе идей, что если бы подобное обилiе господствовало и въ другихъ областяхъ, а не въ одной области жалкой кожи, Австрiя давно должна бы была быть могущественнѣйшимъ государствомъ на землѣ.

Вотъ общiя замѣчанiя объ этой собственно и почти исключительно вѣнской вѣтви промышленности. Подробныхъ описанiй прекрасныхъ вещичекъ, которыя она доставила на выставку, конечно, никто отъ насъ не требуетъ и не пожелаетъ. Да и что наконецъ сказать о самомъ прелестномъ дорожномъ мѣшкѣ, кромѣ того, что большею частiю онъ бываетъ несносенъ въ дорогѣ? Что сказать объ изящнѣйшемъ портмонэ — кромѣ того, что лишь вслѣдствiе надлежащаго наполненiя онъ получаетъ истинную художественность? Что наконецъ о богато–украшенныхъ альбомахъ для фотографiй, кромѣ того, что всѣ они не стоятъ одного образа, который всякiй изъ насъ безъ альбома носитъ въ своемъ сердцѣ, или по крайней мѣрѣ нѣкогда носилъ?

Подвигаясь дальше къ востоку, мы встрѣчаемъ мебель изъ Вѣны и Праги, а также дѣланную изъ гнутаго дерева мебель братьевъ Тоне, столь цѣнимую заграницей. Здѣсь есть прекрасныя вещи, но относительно моделированья и выполненiя я готовъ отдать преимущество парижской, лондонской и берлинской работѣ. Половинная готика съ примѣсью ренессансъ повидимому становится общей модой въ Европѣ относительно пышной мебели. Но исполненiе рѣдко соотвѣтствуетъ обилiю образцовъ. И еще: тяжелая мебель съ массивною рѣзьбою превосходно идетъ къ высокимъ и большимъ комнатамъ. Но если ею наполнены маленькiе покои, такъ что нельзя двинуться не ударившись объ полнощекую голову ангела или рѣзко выступающiй карнизъ, то это мало привлекательно. Вообще страсть къ художественности въ домашней обстановкѣ начинаетъ вносить въ нашу жизнь новыя горести. Я видывалъ комнаты, убранныя по египетски, по помпейски, по помпадурски и по гецъ–берлихингенски, которыя были все что вамъ угодно, но никакъ не удобныя комнаты. Изъ за стиля вы иногда не найдете въ нихъ стула, на которомъ можно бы было спокойно сидѣть; всѣ столы и вся прочая мебель такъ уставлены художественными вещами, что къ нимъ нельзя подступиться, не совершивъ какого–нибудь акта вандализма. Да если бы еще это были дѣйствительно художественныя вещи, и хозяинъ точно любовался ими!

За мебелью слѣдуетъ область строго фабричной дѣятельности, сфера всякаго рода тканей, льняныхъ, шерстяныхъ издѣлiй. Обширны стеклянные шкапы, въ которыхъ главныя фирмы имперiи выставили свои товары, и иной изъ нихъ дано больше мѣста, чѣмъ всей промышленности того же рода другихъ государствъ. Сравнительное достоинство ихъ предстоитъ оцѣнить присяжнымъ, и мнѣ, какъ неспецiалисту, не подобаетъ здѣсь судить. Но я упомяну за то о фактѣ, что австрiйская промышленность, какъ меня увѣряли первостатейные промышленники Богемiи и Моравiи, находится въ стѣсненномъ положенiи; причину этого они видятъ въ уменьшенiи лажа и распространенiи биржевой игры.

Пока лажъ на серебро былъ высокъ, или, чтò тоже, пока австрiйскiя бумажныя деньги стояли очень низко, лажъ замѣнялъ нѣкоторымъ образомъ покровительственную пошлину и доставлялъ австрiйскимъ промышленникамъ выгоду въ соперничествѣ съ иностранными. Но по мѣрѣ паденiя лажа эта конкуренцiя становилась труднѣе, и когда онъ вслѣдствiе улучшившагося финансоваго положенiя государства рано или поздно вовсе исчезнетъ, вмѣстѣ съ нимъ исчезнетъ и суррогатъ покровительственнаго тарифа, мѣшавшiй до сихъ поръ иностранной промышленности входитъ въ предѣлы Австрiи. Отсюда слѣдуетъ, что цѣль, къ которой стремится министерство финансовъ, считается австрiйскими промышленниками (а по другимъ причинамъ и банками) прямымъ бѣдствiемъ. То, чего должно желать государство, составляетъ предметъ страха для многихъ самыхъ дѣятельныхъ его гражданъ. Въ чемъ оно видитъ условiе своего оживленiя, то является имъ угрозою смерти. Печальныя и совершенно противуестественныя отношенiя.

Но еще печальнѣе несомнѣнный фактъ, что страсть къ спекуляцiи бумагами всякаго рода затрудняетъ промышленности добыванiе нужныхъ капиталовъ. Такъ какъ солидное промышленное предпрiятiе никогда не можетъ обѣщать такихъ большихъ и быстрыхъ выгодъ, какъ биржа, и такъ какъ биржа посредствомъ своихъ конторъ, вексельныхъ лавокъ и безчисленныхъ агентовъ даетъ возможность спекулировать самымъ мелкимъ рабочимъ, то отсюда слѣдуетъ, что всякiй капиталистъ, большой и малый, бросаетъ свой капиталъ въ пасть биржи, вмѣсто того чтобы обратить его за умѣренное приращенiе на солидныя промышленныя предпрiятiя. Не исцѣлитъ ли Австрiю кризисъ? Одни надѣются, но другiе сомнѣваются.

Къ Австрiи прилегаетъ оторванная отъ нея Венгрiя. Если бы мадьяры были въ силахъ, то они, можетъ быть, провели бы на выставку рѣку Лейту, чтобы доказать чужеземнымъ посѣтителямъ раздѣльность двухъ половинъ государства. О эта Венгрiя! Она никогда не была, а можетъ быть никогда и не будетъ большою промышленною страною, да въ силу своего почвеннаго богатства и не нуждается въ томъ чтобы ею быть. Несмотря на то она является здѣсь среди своихъ сосѣдей весьма прилично. Но ея настоящая сила обнаруживается тамъ, гдѣ выставлены произведенiя почвы, въ отдѣлѣ министерства земледѣлiя и въ павильонѣ венгерскаго лѣснаго хозяйства. Въ главномъ зданiи наилучшее и наибольшее мѣсто отведено произведенiямъ фарфоровой фабрики Морица Фишера въ Герандтѣ. Она вполнѣ этого заслуживаетъ, и по моему мнѣнiю, какъ и по отзывамъ знатоковъ, ея произведенiя принадлежатъ къ самому превосходному, чтó только выставила Австро–Венгрiя.

Изъ страны мадьяръ мы вступаемъ въ русскую область. Еще нѣсколько дней назадъ ихъ граница обозначена была нѣсколькими иконами и нарѣзными орудiями. Первыя остались на мѣстѣ, а вторыя перенесены или въ ротонду, или въ отдѣлъ русскаго вооруженiя; такъ что теперь Россiя является въ главномъ зданiи въ совершенно мирномъ видѣ. Кромѣ нѣкоторыхъ произведенiй ея хозяйственной промышленности, число которыхъ увеличивается къ востоку, она представляетъ намъ машинныя ткани и ножевыя издѣлiя, золотыя и серебряныя работы, церковную утварь и церковныя матерiи, нѣсколько предметовъ изъ малахита, и такое великолѣпное собранiе мѣховыхъ товаровъ, съ которымъ можетъ поравняться только развѣ германское. Произведенiя императорской фарфоровой фабрики выставлены въ ротондѣ, гдѣ тоже есть шкапъ съ малахитовыми вещами, и… и все–таки русское отдѣленiе оказалось болѣе бѣднымъ, чѣмъ можно бы было ожидать. Много есть интереснаго, но мало новаго для того, кто былъ на прежнихъ выставкахъ. Кто охотникъ до хорошихъ мѣховъ, тотъ найдетъ большой ихъ запасъ и выборъ въ разныхъ мѣстахъ русскаго отдѣленiя. Одинъ изъ продавцовъ (нарочно не назову его имени) показывалъ мнѣ мужскую шубу цѣною въ 4,000 рублей.

По его мнѣнiю это была пустая цѣна, такъ какъ шуба цѣликомъ состояла изъ сѣдаго соболя. По моему мнѣнiю, которое, конечно, ничего не стоитъ, бѣлые кончики шерсти не дѣлаютъ шубу теплѣе, и я скромно спросилъ купца, думаетъ ли онъ, что найдется у него покупатель? «Ужъ нашелся”, гордо отвѣчалъ онъ мнѣ; «шуба куплена однимъ господиномъ изъ Берлина”. «Кто же это? Наслѣдный принцъ?” «О, нѣтъ! одинъ изъ биржевыхъ”. «Заплатилъ чистыми деньгами?” «Да, чистыми деньгами”. И онъ показалъ мнѣ дамскую мѣховую мантилью въ 3,500 рублей и разсказалъ. что и она уже куплена и при томъ тѣмъ же берлинцемъ. Вмѣстѣ 7,500 рублей, — подумалъ я — порядочно должно быть заработалъ этотъ биржевой господинъ! Но тогда мнѣ пришло на мысль, что эти двѣ шубы можетъ быть составляютъ болѣе прочное помѣщенiе денегъ, чѣмъ многiя его бумажныя сокровища, что можетъ быть эти шубы будутъ еще грѣть его и его жену тогда, когда все его остальное богатство разлетится холоднымъ дымомъ, и что кажущаяся расточительность можетъ быть окажется самымъ осмотрительнымъ поступкомъ его недавняго прошлаго. Со спокойнымъ духомъ я отошелъ прочь, не купивъ однакоже другой шубы въ 3,500 рублей, которая была на прилавкѣ у купца и которую онъ любезно предлагалъ мнѣ.

 

XI.

 

Грецiя. — Классическiя поползновенiя. — Венера Милосская. — Продукты греческой почвы. — Ботаническiе предметы. — Востокъ. — Турцiя, Египетъ, Тунисъ, Марокко. — Ихъ общiй характеръ и чѣмъ они отличаются отъ Индiи и Персiи. — Китай и Японiя. — Ихъ основной тонъ. — Музыка Штpayca. — Читальная зала. — Разстройство духа вѣнцевъ.

Вѣна, 2 iюня.

 

Грецiя благоразумнымъ образомъ такъ устроила свое отдѣленiе, что при самомъ входѣ напоминается намъ не ея нынѣшнее хищническое хозяйство, а цвѣтущее время минувшихъ дней. Справа и слѣва стоятъ гипсовыя слѣпки недавно отрытыхъ мраморныхъ рельефовъ, торсовъ и колоннъ; въ серединѣ надъ импровизированнымъ порталомъ фронтонъ, снятый съ фронтона академiи, которую баронъ Сина построилъ въ Аѳинахъ; въ самомъ фронтонѣ стоятъ слѣпки съ мраморныхъ статуй, которыя cгруппированы по образцу Парѳенона, но съ другой стороны портала стоитъ настоящая Венера Милосская, изъ прекраснѣйшаго греческаго мрамора, вполнѣ реставрированная и дополненная. Это была смѣлая мысль, противъ которой наши ученые знатоки искусства, конечно, возстали бы по безчисленнымъ основанiямъ. Но если бы всѣ эти основанiя были даже вполнѣ состоятельны — чего напередъ нельзя сказать — нужно съ благодарностью принять то, что ваятель рѣшился на мраморѣ представить одну изъ многихъ гипотезъ объ этой чудесной Венерѣ Милосской. Онъ отвергъ прежнее предположенiе, что она удерживаетъ одною рукою спадающую одежду, и болѣе новое, что она обѣими руками дѣлаетъ оборонительное движенiе, и держался гипотезы, занимающей середину, что она держала передъ собою зеркало или обручъ. Такъ какъ зеркало ему казалось мало, то онъ отдалъ предпочтенiе золотому обручу, и привѣсилъ ей — не знаю зачѣмъ — золотыя серги въ уши. Такъ она и стоитъ передъ вами при входѣ въ греческое отдѣленiе. Какъ будетъ судить о ней художественная критика, объ этомъ вѣроятно она уже спрашивала дельфiйскаго оракула. Я со своей стороны не рѣшаюсь предупреждать сужденiя знатоковъ.

Оригинальныя статуи, выставленныя Грецiею, не ручаются намъ, что воскресли Фидiасъ и Скопасъ; но за то она прислала намъ подлинный матерiалъ, изъ котораго они работали, прекрасные образцы мрамора. Кромѣ того — произведенiя своей почвы, образчики деревьевъ, и собранiе греческой флоры, въ которомъ интересно, что имена, употребляемыя въ классической ботаникѣ Грецiи, приданы соотвѣтствующимъ растенiямъ. Англiйскiе, нѣмецкiе и французскiе ученые, какъ извѣстно, много трудились, чтобы опредѣлить растенiя для названiй употребляемыхъ у Лобелiя, Дiоскорида и пр., и изъ–зa этого были между прежними ботаниками часто жестокiе споры. Многолѣтнее изученiе профессора Орфанидеса внесло наконецъ ясность въ эту путаницу.

Кромѣ того греческое отдѣленiе представляетъ еще собранiе коконовъ, разноцвѣтныхъ фуляровъ, ковровъ и пр. Во всякомъ случаѣ наибольшую честь прiйдется отдать произведенiямъ почвы, а не художества и промышленности. Другаго и нельзя было ожидать. Греческое искусство давно умерло, а греческая промышленность еще бѣдное, искусственно питаемое дитя въ колыбели.

Отъ освобожденной Эллады переходимъ къ ея бывшей владычицѣ, Турцiи. Кто хочетъ видѣть ее во всемъ ея великолѣпiи долженъ идти въ поперечную пристройку. Въ главномъ корпусѣ она выставила только пластическiя модели Iерусалима и Константинополя, нѣсколько челноковъ изъ Босфора, разнообразную посуду глиняную и мѣдную, кой–какiе минералы и другiя произведенiя почвы. Почти тоже нужно сказать о Тунисѣ, Марокко и Египтѣ. Но тотъ, кто устраивалъ и украшалъ эти отдѣлы, кто бы онъ ни былъ, есть несомнѣнный художникъ, лучше понимавшiй свою задачу, чѣмъ большая часть его европейскихъ сотоварищей. Истинно отрадно чувствовать себя избавленнымъ хоть на этомъ восточномъ концѣ отъ гигантскихъ стеклянныхъ шкаповъ съ ихъ массивными золочеными столбами. Вмѣсто загроможденiя мы встрѣчаемъ здѣсь разумный порядокъ, и мудрая гармонiя красокъ повсюду радуетъ наши глаза. Фигуры въ нацiональномъ костюмѣ и въ натуральную величину, изображающiя соотвѣтственныя племена и состоянiя, стоятъ попарно на цоколяхъ столбовъ поддерживающихъ крышу. Самые столбы украшены большими пальмовыми пучками, и высоко поднимается навѣсъ разноцвѣтныхъ ковровъ, прiятно прерывающихъ однообразiе кровельныхъ балокъ.

Но полнаго раскрытiя цвѣтовъ и плодовъ Востока нужно искать дальше, въ Персiи и Индiи. Эти страны можно назвать павлиньимъ глазкомъ земли; нетолько небо, животныя и растенiя украшаются тамъ болѣе яркими цвѣтами, но и человѣкъ обнаруживаетъ большее развитiе чувства красокъ, чѣмъ у народовъ, живущихъ подъ болѣе скромными оттѣнками свѣта. Даже болѣе: отвлеченное понятiе, мысль, веpa облекаются въ болѣе живыя краски, чѣмъ на западѣ. Такъ формы греческой религiи гораздо пышнѣе, чѣмъ католической; магометанство турокъ далеко не такъ пышно и богато красками, какъ у ихъ собратiй по вѣрѣ, живущихъ на югѣ отъ Гималая, у магометанъ Индiи. По шалямъ и другiмъ восточнымъ тканямъ мы, дѣти запада, знаемъ уже многiя сотни лѣтъ, какъ далеко превосходятъ насъ жители востока въ пониманiи гармонiи красокъ.

Затѣмъ остается сказать о Тypцiи, Египтѣ, Тунисѣ и Марокко только то, что всѣ они явились здѣсь полнѣе и обильнѣе, чѣмъ на прежнихъ выставкахъ. Но не рѣшусь утверждать, чтобы было много новаго.

Противъ Египта и Турцiи расположлись Китай и Японiя. Произведенiя ихъ искусства и промышленности представляютъ величайшее сходство по своему характеру. По крайней мѣрѣ основной тонъ ихъ почти одинаковъ, хотя манера различная. Это видно всего лучше на ихъ фарфорѣ, бронзѣ, рѣзьбѣ изъ дерева и слоновой кости, на ихъ кожѣ, тканяхъ и бумагѣ. Въ отношенiи къ бумагѣ и лаковымъ работамъ японцы имѣютъ рѣшительный перевѣсъ надъ китайцами.

Китай отличился на этой выставкѣ особеннымъ разнообразiемъ образчиковъ своей производительности. Не смотря на то, едва–ли можно утверждать, что мы имѣемъ полную картину китайской и японской промышленности. Послѣдняя война, новые трактаты и удивительное преобразованiе Японiи, конечно, нѣсколько расширили наши познанiя объ этихъ странахъ, но мы все еще мало ихъ знаемъ, и онѣ мало намъ доступны.

Черезъ восточный порталъ главнаго корпуса мы выходимъ на открытый воздухъ. Передъ нами каштаны въ уборѣ своихъ бѣлыхъ и красныхъ цвѣтовъ, запоздавшихъ разцвѣтомъ на цѣлыя четыре недѣли; весело плещутъ фонтаны, гуляетъ множество народу, прекрасно свѣтитъ солнце, воздухъ живителенъ и наполненъ благоуханiями. Вдругъ тишина прерывается грозными звуками туманнаго рога, который устроенъ внизу на Дунаѣ и употреблятся для того, чтобы возвѣстить приближенiе шестаго часа дня, въ который посѣтители должны оставить зданiе выставки. Этотъ pогъ, надуваемый паромъ, имѣетъ собственно назначенiе замѣнять лучи маяка въ темныя, бурныя ночи и предостерегать гонимые бурей корабли отъ мелей и скалъ. Отъ времени до времени онъ издаетъ свои немелодическiе вздохи, слышные на цѣлыя мили вокругъ, и прежде чѣмъ онъ прозвучитъ послѣднiй разъ, залы выставки бываютъ пусты. Это бываетъ ровно въ 6 часовъ! На такое раннее время много жалуются, такъ какъ тысячи людей толъко поздно послѣ полудня могутъ оторваться отъ своихъ занятiй. Но нельзя придумать, какъ этому помочь. Лицамъ, приставленнымъ къ выставкѣ и находящимся на ней съ ранняго утра, нужно же дать отдыхъ, не говоря о томъ, что нужно ежедневно убирать и чистить залы.

Нужно прибавить однако, для избѣжанiя недоразумѣнiй, что въ 6 часовъ запираются собственно залы выставки, а ихъ окрестности и съѣстныя заведенiя открыты до 8 часовъ. Въ нихъ тогда жизнь разыгрывается всего больше, и съ тѣхъ поръ, какъ хозяева стали благоразумнѣе въ своихъ требованiяхъ, они не могутъ жаловаться на недостатокъ спроса. Точно такъ многое другое или исправлено, или будетъ исправлено. Уже поговариваютъ, что входная цѣна будетъ понижена съ гульдена на половину и за то въ какой–нибудь день недѣли будетъ возвышена вдвое. Со временемъ пойдутъ, вѣроятно, и дальше и дозволятъ публикѣ слушать Штраусовскiй оркестръ не платя за это флорина или 50 крейцеровъ. Платы не слѣдуетъ вовсе брать, и во всякомъ случаѣ эта плата слишкомъ велика. Въ Вѣнѣ въ особенности всѣ издавна привыкли имѣть хорошую музыку за малыя деньги. Передъ оркестромъ сидѣлъ народъ за маленькими столами, пили кофе, ѣли мороженное, курили и благодушно болтали. Такъ это дѣлается еще и теперь во многихъ публичныхъ увеселительныхъ мѣстахъ. Но на выставкѣ нужно платить; за то эти концерты и посѣщаются не оcобенно усердно.

Другое неудачное заведенiе — недавно открытая читальная комната. Она называется читальною залою, но скорѣе ее слѣдовало бы называть читальною каморкою. Притомъ она далека отъ главнаго зданiя, и ни въ какомъ отношенiи не устроена удобно. Вчера я посѣтилъ ее, нашелъ 120 газетъ, двухъ читателей и старика надзирателя, который самъ дѣлалъ о безсмыслiи этой «читальной залы” противудолжностныя замѣчанiя.

Погода оставляетъ все еще многаго желать и тоже нужно сказать о прiѣздѣ иностранцевъ и о посѣщенiи выставки. За исключенiемъ двухъ послѣднихъ воскресенiй, въ которыя было по 30,000 поcѣтителей, въ остальные дни число ихъ не превысило ни разу 8,000. Этимъ покрываются издержки управленiя, но не болѣе. До сихъ поръ посѣщенiе было останавливаемо неготовостiю выставки, дурною погодою и биржевымъ кризисомъ. Увидимъ, что будетъ далѣе. Наступаетъ хорошая погода и окончится устройство выставки; но пройдетъ ли скоро кризисъ, — сомнительно. Все еще господствуетъ большое смущенiе въ кружкахъ, дающихъ тонъ. Курсы падаютъ, затрудненiя усиливаются и начинаетъ шататься то, что считалось твердымъ какъ камень. И тѣ, которымъ прямо не повредилъ кризисъ, страдаютъ косвенно вслѣдствiе потерь родныхъ и друзей. Съ каждымъ днемъ слѣдствiя бѣды обнаруживаются больше и больше. Quоusqоuе tandem! Нищими стали тѣ, кто еще нѣсколько недѣль назадъ разливался въ безумной роскоши; повсюду встрѣчаются лица искаженныя горемъ; бѣдствiе и самоубiйство проникли въ дома, жившiе прежде по княжески. Вотъ чтó надѣлала злосчастная биржевая игра, и жаль, что прекрасная выставка такъ безмѣрно отъ этого пострадала.

_______

 

МГНОВЕНIЯ.

 

4. На челнокѣ.

 

                               Вонъ, дворца чернѣетъ арка,

                             Лодку мимо отнесло.

                             Лунный свѣтъ ложится ярко,

                             Чуть шевелится весло.

                             Парусъ плещется лѣниво…

                             Гдѣ–то брезжетъ огонекъ.

                             Весла вверхъ! Среди залива

                             Словно замеръ мой челнокъ.

 

                               Чья–то пѣсня... Сердце слышитъ —

                             Чьи–то слезы въ далекѣ.

                             Грудь моя мятежно дышетъ...

                             Блещутъ струйки по рѣкѣ.

                             Чья–то пѣснь!.. Просторъ широкiй

                             Вѣетъ страстью и тоской....

                             Отзовись, мой другъ далекiй!

                             Отзовись, мой другъ больной!..

1872.

5. Великая книга.

 

                               Ахъ какую книгу небеса ночныя,

                             Полную пророчествъ, сердцу открываютъ

                             Въ необъятной шири, гдѣ едва мерцаютъ

                             Надъ грѣховнымъ мiромъ звѣзды золотыя…

 

                               Въ счастьѣ и довольствѣ я её не знаю!

                             Но когда печально у окна сижу я,

                             Слезы жгутъ мнѣ очи, въ высь гляжу, тоскуя,

                             О, тогда я эту книгу постигаю!..

1873.

В. Н. Д.

_______

 

ВОПРОСЫ.

 

                 Когда вокругъ меня несется говоръ смутный

                 Безчисленной толпы, веселый и живой,

                 Я горше чувствую себя всему чужой, —

                 Такой заброшенной, ненужной, безпрiютной!

                 Завистливой тоской тѣснится грудь моя.

                 «Зачѣмъ роднаго здѣсь лица не вижу я?

                 «Зачѣмъ я все одна какъ съ вывѣской несчастья?

                 «Въ мгновенья злобныя моей межь нихъ тоски

                 «Зачѣмъ никто изъ нихъ не подойдетъ съ участьемъ,

                 «Не спроситъ: чтó со мной, и не пожметъ руки?”

Л. П–ва.

_______

 

ЗАМѢТКА О ВЫСШИХЪ ЖЕНСКИХЪ КУРСАХЪ ВЪ МОСКВѢ.

 

письмо къ редактору.

 

М. Г.

 

Да, должно быть есть дѣйствительно большая разница между Петербургомъ и Москвой, какъ часто говорили мнѣ, коренной москвичкѣ. Я не хотѣла вѣрить чтобы Петербургъ такъ былъ зараженъ ложью, такъ отрѣшенъ отъ здравыхъ, коренныхъ началъ русской жизни и только бы гонялся за всякой мыслью названной либеральною, извращая и портя ее при приведенiи въ исполненiе. Такiя мысли роились у меня въ головѣ, когда я читала въ № 22 вашего журнала статью «Наши студентки”. Я была поражена высказаннымъ въ ней осужденiемъ всѣхъ начинанiй въ дѣлѣ высшаго женскаго образованiя и скорбью, что это образованiе у насъ съ трудомъ пойдетъ или пойдетъ, чтó еще хуже, по ложному пути и приведетъ къ прямо противоположнымъ результатамъ. Откровенно, не боясь утратить популярность, вы высказали свои мысли о столь важномъ вопросѣ, и я, отрываясь отъ дѣла семейнаго, домашняго, главнаго, — чтó бы тамъ ни говорили о назначенiи женщины, — хочу вамъ возразить и подтвердить примѣромъ, что высшее образованiе женщины можетъ идти надлежащимъ образомъ, какъ видно изъ опыта бывшаго въ Москвѣ. Вы увидите сами что возражая вамъ я, частiю, и подтверждаю ваши выводы.

1 ноября 1872 года въ Москвѣ открыты были «Высшiе женскiе курсы”. Открыты они по иницiативѣ проф. московскаго университета Герье, съ цѣлью дать женщинамъ общее, почти университетское образованiе, на сколько это возможно при двухгодичномъ курсѣ. Читать лекцiи приглашены были большею частiю профессора. Слушательницъ, вопреки всѣмъ ожиданiямъ, какъ говорили сами открывавшiе курсы, собралось болѣе 60. Тутъ были и семейныя, замужнiя женщины, тутъ были и дѣвушки; пожилыя и только что сошедшiя со школьной скамейки; богатыя, прiѣзжавшiя въ каретахъ, ѣздившiя на извощикахъ и приходившiя пѣшкомъ, — но общiй тонъ былъ тотъ, что никто не смотрѣлъ на себя, какъ «на дѣятельницу въ разрѣшенiи современнаго женскаго вопроса”. Причины побуждавшiя записываться на курсы были разнообразныя: однѣ записывались, предполагая получить дипломъ, который далъ бы имъ болѣе правъ, другiя стремились прiобрѣсти и пополнить знанiя, третьи прiѣзжали отъ нечего дѣлать, желая однако соединить прiятное съ полезнымъ. Тѣснаго, общаго кружка не было, но не было и розни, вражды. Въ женскомъ обществѣ — костюмъ, первое дѣло, но имъ никто не желалъ показать изъ себя современной особы. Правда, двѣ–три слушательницы явились подстриженными, въ очкахъ и въ костюмѣ похожемъ на мужской сюртукъ, но онѣ должны были стушеваться и кажется куда–то исчезли. Здоровыя начала взяли верхъ. Выказность своимъ выдѣленiемъ изъ общества никого не увлекла и сама должна была скрыться. Можно было услыхать, но рѣдко, въ частномъ разговорѣ, что нужно старательнѣе заниматься, посѣщать лекцiи того или другаго профессора для того «чтобъ поддержать начало высшихъ женскихъ занятiй”, но думаю, что такiя рѣчи не порицанiя достойны, а скорѣе похвалы. Дорожить честью своего мѣста обученiя и поддерживать эту честь — чувство похвальное. О какой нибудь войнѣ съ обществомъ, а тѣмъ болѣе о цинизмѣ — какъ вы выражаетесь — не запало и не могло запасть въ голову ни одной изъ слушательницъ, хотя онѣ отчасти съѣхались съ разныхъ сторонъ Россiи; но здоровый воздухъ Москвы на всѣхъ хорошо дѣйствуетъ. Зала для слушанiя лекцiй была обязательно дана (безплатно) въ 1–й мужской гимназiи, и не только никакого скандала, никакой непрiятности и неловкости не оказалось — ни одной даже сплетни не было пущено; а это въ Москвѣ, какъ всякому извѣстно, рѣдкость. Слѣдовательно, со стороны общественнаго поведенiя нельзя не назвать начала «Высшихъ женскихъ курсовъ” (лекцiи продолжались съ 1 ноября по 20 апрѣля) вполнѣ безупречнымъ. Ни одинъ профессоръ не скажетъ чтобъ господствовалъ «скверный духъ”; они отдадутъ и отдаютъ даже предпочтенiе слушательницамъ передъ студентами. Но какъ же относились слушательницы къ своимъ занятiямъ и къ профессорамъ?

Записавшiяся на слушанiе лекцiй раздѣлялись на два разряда. Однѣ, собственно слушательницы, должны были имѣть какой нибудь дипломъ или свидѣтельство, или выдержать установленный экзаменъ*). Эти брали на себя обязанность устно отвѣчать на вопросы профессоровъ по предмету лекцiй, писать сочиненiя на данную тему, принимать участiе въ практическихъ занятiяхъ и подвергаться экзаменамъ. Другiя, вольныя слушательницы, могли слушать и, если хотѣли, принимать участiе во всѣхъ занятiяхъ. Что же оказалось? Слушательницъ болѣе половины! Какъ велико это число, — пойметъ всякiй знающiй робость и неувѣренность женщины въ своихъ силахъ. Пусть при этомъ примутъ во вниманiе домашнiя обязанности матери, жены, сестры. Цифра почтенная! Мало того, большинство вольныхъ слушательницъ подавали сочиненiя (чуть ли не всѣ), принимали дѣятельное участiе въ практическихъ занятiяхъ. Одинъ профессоръ былъ просто загромозженъ сочиненiями. Конечно, въ этомъ послѣднемъ случаѣ много значитъ симпатiя къ преподаванiю. (Самъ профессоръ пожилой, женатый и далеко не красавецъ, не яростный либералъ, — прибавляю все это для предупрежденiя всякихъ лжетолкованiй). Слушавшiя большею частiю наперерывъ стремились принять участiе въ устныхъ отвѣтахъ, и не смотря на это, не было ни малейшаго нарушенiя соблюдавшейся дисциплины, которую я бы назвала школьной, или уклоненiя въ сторону отъ дѣла, къ сведенiю вопроса на какую нибудь либеральную нотку**). Лекцiи посѣщались и записывались весьма акуратно, акуратнѣе чѣмъ, какъ говорятъ, бываетъ въ университетѣ, гдѣ изъ полутораста человѣкъ часто сбирается 5, 7 человѣкъ. Къ совѣтамъ профессоровъ относились внимательно до мелочей. Приведемъ факты близкiе къ смѣшному: посовѣтовали записывать чернилами вмѣсто карандаша и.... чернила быстро, совсѣмъ изгнали карандаши; выданы были на посѣщенiе лекцiй именные билеты и при повѣркѣ они были почти у всѣхъ. Не правда–ли, что при строгой дисциплинѣ мужскихъ учебныхъ заведенiй, вы не укажете подобныхъ фактовъ. А тамъ и изгоняютъ изъ заведенiя и дипломъ даетъ карьеру, здѣсь же особы самостоятельныя и съ независимымъ положенiемъ.

Отношенiя профессоровъ къ слушательницамъ были скорѣе суровыя. Стоило слышать какъ обрывалъ одинъ отвѣты, полные высокопарныхъ фразъ, прося просто говорить дѣло, или почти грубо поправлялъ другой не вполнѣ вѣрные отвѣты. Скорѣе въ суровости, чѣмъ въ излишней любезности можно было обвинить профессоровъ. Съ ихъ стороны не было видно никакого желанiя прiобрѣсти популярность и рѣзкими либеральными мнѣнiями. Предметъ излагался просто и всякое мнѣнiе было прежде всего основательно, безъ вниманiя къ тому, современное оно или отсталое, по терминологiи журнальной. Не смотря на то что не всѣ читавшiе добросовѣстно и хорошо читали, никакихъ выходокъ или заявленiй неудовольствiя со стороны слушательницъ не было. Словомъ, цѣлью съ одной стороны было дать образованiе, а съ другой — получить образованiе. Такъ безъ лживыхъ затѣй началось и продолжалось это доброе дѣло въ Москвѣ. Пожелаемъ же ему и хорошаго продолженiя. Московское общество, не скорое на подъемъ и осмотрительное, уже матерiально заявило «высшимъ женскимъ курсамъ” свое сочувствiе пожертвованiями, и собранiе выборныхъ старшинъ московскаго купечества постановило выдавать по 500 р. с. въ теченiе 3–хъ лѣтъ въ уплату за слушанiе лекцiй недостаточными особами. Носятся слухи, что «высшiе курсы” поступятъ подъ высокое покровительство и начатое частными средствами получитъ болѣе широкое развитiе.

Можно бы указать и черныя точки въ этихъ курсахъ, отчего безпристрастная моя замѣтка утратила бы кажущiйся характеръ восхваленiя, и относительно вашихъ выводовъ можно бы сообщить замѣчанiя людей опытныхъ въ дѣлѣ женскаго образованiя, mais la critique est aisét et l'art est difficile, да и время кончить эту длинную замѣтку.

Л.

Iюнь 1873 г.

_______

 

ДВѢ ЗАМѢТКИ РЕДАКТОРА.

 

I.

 

Мы съ величайшимъ удовольствiемъ помѣщаемъ въ «Гражданинѣ” это письмо слушательницы московскихъ курсовъ. Не будемъ очень противорѣчить нѣкоторымъ особымъ убѣжденiямъ автора, напр. о «здоровомъ воздухѣ” Москвы. Самъ же авторъ свидѣтельствуетъ что въ Москвѣ нельзя безъ сплетней, — а ужъ это одно не совсѣмъ здоровая черта московскаго воздуха. Мы всегда готовы согласиться что Москва лучше чѣмъ Петербургъ, но что она хороша абсолютно — это уже совсѣмъ другой вопросъ.

Во всякомъ случаѣ благодаримъ прежде всего за нѣкоторое сочувствiе, выказанное многоуважаемой корреспонденткой нашему изданiю. Не смотря однако на сочувствiе, цѣль ея письма — опровергнуть на фактѣ наше заявленiе въ 22 № «Гражданина” о «неудачныхъ” доселѣ опытахъ допущенiя у насъ женщинъ къ университетскому и медицинскому образованiю in соrроrе. Авторъ является теперь съ частнымъ случаемъ основанiя высшихъ женскихъ курсовъ въ Москвѣ и, выражая прекрасныя и благородныя чувства, радуется успѣшному началу дѣла. Мы, пожалуй, пойдемъ еще далѣе въ вѣрѣ: мы вѣримъ и убѣждены заранѣе, что большинство московскихъ слушательницъ доведутъ свои занятiя до конца съ полнымъ успѣхомъ. Свидѣтельствуемъ громко что никто болѣе насъ не увѣренъ въ чистотѣ чувствъ и въ искренности жажды образованiя нашихъ стремящихся къ образованiю женщинъ. Мы только думаемъ что эта искренность и чистота добраго намѣренiя могутъ быть, и весьма часто, дурно направлены, подпасть влiянiю иной предвзятой мысли, имѣющей мало общаго съ настоящимъ просвѣщенiемъ. Если въ Москвѣ случилось не то, если отъ слушательницъ до профессоровъ, — всѣ служили единственно однѣмъ только цѣлямъ просвѣщенiя, то мы первые этому радуемся и привѣтствуемъ прекрасное событiе. Увѣряемъ васъ, г. авторъ письма, что радуемся еще больше другихъ, ибо случилось только тó чего мы сами желали, чтò призывали, о чемъ сами заявили.

Припомнимъ же чего мы пожелали и о чемъ заявили въ 22 № «Гражданина”.

«1) Строгая учебная дисциплина можетъ быть введена и имѣть цѣлью требовать отъ женщинъ непремѣнно ученiя, безо всякихъ послабленiй въ ихъ пользу, и немедленно исключать тѣхъ изъ нихъ, которыя не учатся или учатся дурно”.

«2) Малѣйшее нарушенiе правилъ нравственности должно повлечь за собою немедленное исключенiе женщины изъ числа учащихся”.

«3) Ежегодные экзамены должны быть безусловно строги”.

И вотъ за такiя желанiя, или подобныя имъ, насъ обыкновенно объявляютъ въ печати и обществѣ — ретроградами. По крайней мѣрѣ теперь, послѣ вашего заявленiя о московскихъ курсахъ, мы уже не одни будемъ ретроградами, а во–первыхъ вмѣстѣ съ профессорами московскихъ женскихъ курсовъ, исполнившими свое дѣло точь въ точь какъ мы того пожелали; во–вторыхъ вмѣстѣ съ слушательницами, приходившими единственно для своего образованiя и ни для чего болѣе, и, наконецъ, съ вами самими, радующейся въ своемъ письмѣ и на профессоровъ и на слушательницъ.

Правда мы еще написали въ статьѣ 22 № «Гражданина” что у насъ: «нравственная фальшь поражаетъ всякаго, кто имѣетъ случай ближе присматриваться къ мiру женщинъ, выдѣляющихся изъ общей массы, для полученiя высшаго образованiя”, и что «женщины эти получаютъ какую то увѣренность въ томъ, что, обучаясь высшему курсу наукъ или медицинѣ, онѣ въ тоже время и по тому самому являются дѣятельницами въ разрѣшенiи какого–то современнаго женскаго вопроса”.

Ну вотъ въ томъ–то и вся бѣда что мы это написали. Къ этому и придрались; да и какъ было не придраться: сущность дѣла пока еще такова, что ее можно понять какъ угодно, придраться къ чему угодно и выставить въ свѣтѣ какомъ угодно. Произнесено самое неопредѣленное и спорное современное слово, «женскiй вопросъ”, и какъ же было не выйти путаницѣ?

Объ этой бѣдѣ мы не будемъ теперь говорить; заявимъ лишь одно нашей корреспонденткѣ: Вы именно хотѣли доказать вашимъ письмомъ что на московскихъ женскихъ курсахъ такихъ слушательницъ не было, что ни одна изъ нихъ не задавалась задачею «явиться дѣятельницею въ разрѣшенiи какого–то современнаго женскаго вопроса”, а всѣ просто учились; что стало–быть могутъ быть слушательницы и безъ «фальши” и что, наконецъ, можетъ быть и очень большое число русскихъ слушательницъ окажутся «безъ фальши” и что мы, стало–быть, преувеличили.

Если мы преувеличили — мы, опять таки, первые тому обрадуемся. Въ томъ что у насъ явятся слушательницы безо всякой «фальши” въ самомъ ближайшемъ будущемъ — мы и сами увѣрены; но что доселѣ было довольно фальши — можете ли вы отрицать? Если мы про это сказали открыто, не прикрашивая дѣла, то сказали именно потому что отъ всей души желаемъ нашимъ женщинамъ настоящаго, а не фальшиваго образованiя. Что же касается до мечты «явиться дѣятельницею въ разрѣшенiи какого–то женскаго вопроса”, то мы на это замѣтимъ вотъ что: явиться слушательницею высшихъ курсовъ съ мыслiю и надеждой образовать себя, прiобрѣсть тѣмъ высшiя духовныя силы, прiобрѣсть средства быть черезъ образованiе болѣе обезпеченною и вооруженною въ несчастныхъ случаяхъ жизни; кромѣ того, вознестись до благороднаго понятiя что всеобщее образованiе женщины внесетъ новую, великую интеллигентную и нравственную силу въ судьбы общества и человѣчества, — эта мысль, заявляемъ мы, эта надежда — не только возвышенна, прекрасна и желательна въ душѣ каждой слушательницы будущихъ высшихъ курсовъ въ Россiи, но именно и есть начало единственнаго и настоящаго разрѣшенiя «женскаго вопроса” и у насъ и въ Европѣ и вездѣ, начало настоящей правильной постановки его! Въ этомъ смыслѣ пусть всякая слушательница мечтаетъ о будущей своей дѣятельности въ разрѣшенiи женскаго вопроса, садясь на студентскую скамейку. Но увѣрены ли вы, спрашиваемъ опять, что всѣ слушательницы женскихъ курсовъ садятся теперь, хотя бы даже и у васъ въ Москвѣ, на студентскую скамью съ яснымъ сознанiемъ того чего хотятъ и не путаются въ пустопорожнихъ теорiяхъ? И вотъ, единственно потому мы и желали, въ трехъ нами выписанныхъ изъ нашей статьи пунктахъ, чтобъ женщины являлись прежде всего учиться и чтобы требовать отъ нихъ непремѣнно ученiя, самымъ строжайшимъ образомъ. Въ этомъ случаѣ, мы много надѣемся на науку. Настоящая, строгая наука изгонитъ всякую фальшь, всякую постороннюю и ложную идею, засѣвшую въ иную еще непривыкшую къ идеямъ женскую голову и навѣянную какимъ нибудь постороннимъ, обыкновенно мужскимъ влiянiемъ. Чего же мы хотимъ стало–быть какъ не женской самостоятельности, самостоятельности ума и сердца женщины, прежде всего? Противники мы женскаго образованiя, какъ насъ окричали, да или нѣтъ?

Вы говорите въ одномъ мѣстѣ вашего письма, что мы рѣшились высказать свою мысль «не боясь потерять популярность”. Увы, мы въ высшей степени сознаемъ что ее потеряли! Мы дорожимъ лишь тѣмъ, что пользуемся нѣкоторой симпатiей нѣсколькихъ толковыхъ людей, которые, въ наше время всеобщаго лакейства мысли, рѣшились смѣть

Свое сужденiе имѣть.

А надежды наши лишь въ томъ, что кругъ этихъ людей несомнѣнно и замѣтно увеличивается. Еще разъ васъ благодаримъ за письмо и просимъ и на будущее время извѣстiй о судьбѣ московскихъ высшихъ женскихъ курсовъ. Мы слишкомъ неравнодушны къ ихъ успѣхамъ.

 

II.

 

Кстати, теперь ровно полугодiе нашему изданiю за нынѣшнiй годъ. Можно бы, воспользовавшись случаемъ кое–что сказать о нашей дѣятельности и о нашихъ редакторскихъ усилiяхъ; помечтать и пооткровенничать, спросить въ слухъ: что мы сдѣлали и чего не сдѣлали, что высказали и чего не могли высказать? и проч. и проч. — какъ всегда дѣлаютъ когда пишутъ объявленiя объ изданiи журнала на будущiй годъ. Но мы все это отложимъ и отвѣтимъ только на нѣсколько разъ предлагавшiйся намъ со стороны вопросъ: Почему мы такъ мало, или совсѣмъ даже не отвѣчаемъ на критики, нападенiя и ругательства, которыя сыплются на насъ безпрерывно; которыя особенно сыпались въ началѣ года и навѣрно будутъ сыпаться въ концѣ его, передъ началомъ подписки на будущiй годъ? Теперь дошло до того что мы стали выручкой для всѣхъ фельетонистовъ: не объ чемъ писать — «а, ну есть «Гражданинъ”, обругать его; къ тому же либеральная тема!” — и ругаютъ.

Почему же не отвѣчаемъ? Во первыхъ и главное: не отвѣчать же всякому шуту?

О, безъ сомнѣнiя есть и не шуты; есть люди умные, а иногда и остроумные, есть и литературно образованные, чтó такъ рѣдко теперь и чтó цѣнишь. Но инымъ изъ нихъ совершенно нельзя отвѣчать, хотя бы иногда и хотѣлось, — нельзя, потому что въ концѣ концовъ не знаешь чего сами они хотятъ. Не понимаешь изъ за чего они такъ кривятъ душой, такъ сами себѣ противурѣчатъ, какая ихъ цѣль, чтó они преслѣдуютъ, гдѣ ихъ преданiя, въ чемъ ихъ будущее? Пишутъ они весело, а иногда дѣйствительно дѣльно, и вотъ, на той же страницѣ онъ же самъ вдругъ и опровергаетъ себя, и опровергаетъ съ знанiемъ дѣла, зная, что самъ противурѣчитъ себѣ. Для чего это? Какiя тутъ цѣли? Неужели все это изъ одного литературнаго искусства? Въ концѣ концовъ и не знаешь на что отвѣчать, и — зачѣмъ отвѣчать.

Такiе есть; я собственно про летучую литературу нашу говорю. Но есть и не изъ летучихъ; есть напротивъ очень искреннiе. Въ этомъ случаѣ я не могу забыть г. Н. М. изъ «Отечественныхъ Записокъ” и о «долгахъ” моихъ ему. Я не имѣю чести знать его лично и ровно ничего не имѣлъ удовольствiя слышать о немъ какъ о частномъ человѣкѣ. Но я всею душою убѣжденъ что это одинъ изъ самыхъ искреннихъ публицистовъ какiе только могутъ быть въ Петербургѣ. Не мое совсѣмъ дѣло, но я никакъ не понимаю вражды къ нему почтеннаго г. Z изъ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостей”, столь упорной и безостановочной. Много разъ и искренно сожалѣлъ о семъ обстоятельствѣ. Увѣренъ, что оба эти дѣятеля могли бы совершенно сойтись, еслибы не такъ враждовали другъ съ другомъ. Но не мое дѣло. Г. Н. М. въ первый разъ поразилъ мое вниманiе своимъ отзывомъ о моихъ отзывахъ о Бѣлинскомъ, соцiализмѣ и атеизмѣ, а потомъ о моемъ романѣ «Бѣсы”. Отвѣчать ему по поводу моего романа я немного упустилъ время, хотя и хотѣлъ–было; но о соцiализмѣ непремѣнно отвѣчу. И вообще о соцiализмѣ буду писатъ, во второе полугодiе моего редакторства. Главное, никакъ не могу понять, чтó хотѣлъ мнѣ сказать г. Н. М. увѣряя меня, что соцiализмъ въ Россiи былъ бы непремѣнно консервативенъ? Не думалъ ли онъ меня этимъ какъ–нибудь утѣшить, предположивъ что я консерваторъ во что бы ни стало. Смѣю увѣрить г. Н. М. что «ликъ мiра сего” мнѣ самому даже очень не нравится. Но писать и доказывать что соцiализмъ не атеистиченъ, что соцiализмъ вовсе не формула атеизма, а атеизмъ вовсе не главная, не основная сущность его, — это чрезвычайно поразило меня въ писателѣ, который повидимому такъ много занимается этими темами. Пишу теперь обо всемъ этомъ къ слову, именно чтобъ показать на примѣрѣ, какъ трудно теперь у насъ въ литературѣ разсуждать или спорить съ кѣмъ нибудь и о чемъ нибудь, даже съ непритворяющимися и простодушнѣйшими людьми. (NВ. Простодушiе вовсе не исключаетъ ни ума, ни таланта). Объ г. же Н. М. я именно вспомнилъ потому, что все хочу ему отвѣтить, но никакъ не удается.

Но за то есть такiе которымъ отвѣчать уже никакъ невозможно. Я не за брань ихъ сержусь — а ужъ какъ они ругались! Но иная брань приноситъ только честь и ничего дурнаго. Я сержусь... впрочемъ нѣтъ, не сержусь: и сердиться на нихъ нельзя. Это цѣлая толпа пишущей братiи, когда–то, отъ предковъ наслѣдовавшая нѣсколько либеральныхъ мыслей, но въ совершенной ихъ наготѣ и наивности, безо всякаго ихъ развитiя и толку. Чтò у Бѣлинскаго и Добролюбова предлагалось все же съ нѣкоторою послѣдовательностiю, то утратило у нихъ всѣ концы и начала. Я увѣренъ что явись теперь опять Бѣлинскiй, и если имъ не скажутъ, указывая перстомъ, что вотъ это самъ Бѣлинскiй, то они тотчасъ же бросятся ругать его. Впрочемъ если и укажутъ, то развѣ только подождутъ немного, а черезъ мѣсяцъ какой нибудь всѣ вдругъ бросятся и начнутъ ругать. Толку никакого. Первая ихъ забота, разумѣется, чтобъ было либерально. Но какъ написать либерально? — онъ уже и не знаетъ, забылъ; потому что никогда не имѣлъ ни одной своей мысли и совершенно не знаетъ чтò въ сущности должно оказываться либеральнымъ. Большая часть изъ нихъ пишутъ наудачу, на всякiй случай. Дѣвочка воткнула булавку въ голову другаго ребенка и вотъ они находятъ что это хорошо, потому что либерально: она протестовала противъ деспотизма. Съ фактами участившихся самоубiйствъ или ужаснаго теперешняго пьянства они рѣшительно не знаютъ чтò дѣлать. Написать о нихъ съ отвращенiемъ и ужасомъ онъ не смѣетъ рискнуть: «а ну какъ выйдетъ не либерально”, и вотъ онъ передаетъ на всякiй случай зубоскаля. Для этого выработался у нихъ отвратительнѣйшiй и глупѣйшiй тонъ. Взяли Хиву и онъ тотчасъ же теряется: онъ не знаетъ либерально это или нѣтъ? Хвалить — пожалуй выйдетъ не либерально. Восторгаться — непремѣнно не либерально! Хулить? Пожалуй тоже не либерально: Вамбери похвалилъ. И вотъ онъ мечется туда и сюда: «Я радуюсь... а впрочемъ, пожалуй, не радуюсь... впрочемъ, пожалуй, отчего–же не радоваться, а впрочемъ, пожалуй, и нечему радоваться” и т. д. и т. д. три столбца. Позубоскалить на всякой случай все–таки какъ будто либеральнѣе.

Всего забавнѣе что у нихъ, въ подобныхъ затруднительныхъ случаяхъ, проглядываетъ уловка показать что онъ что–то знаетъ: «Вотъ только бы дали намъ написать, дали–бъ высказать; эва, чтò бы мы тогда насказали! А теперь вотъ поневолѣ зубоскалимъ! Но за то сколько мы знаемъ!.. И–и–и, сказать нельзя сколько знаемъ!”

Неужели же отвѣчать такимъ, пускаться съ ними въ полемику? Только развороти муравейникъ — бѣда! Впрочемъ имъ видимо прiятно бы было связаться, я замѣчалъ это по многимъ признакамъ. И ужъ какъ задирали! Они объявляли меня «сыскно–полицейскимъ писателемъ”, въ другой разъ объявили крѣпостникомъ, вздыхающемъ по «крѣпостному состоянiю”. Ну чтó же я сталъ бы имъ отвѣчать?

Вотъ очень недавнiй анекдотъ, довольно характерно рисующiй эту среду.

Недавно въ нашей газетѣ передавалась всѣмъ теперь извѣстная исторiя монаха отца Нила и упоминалось о нѣкоторыхъ секретныхъ похожденiяхъ его. При этомъ мы заявили что у насъ есть особенный типъ такихъ барынь, которыя хоть и очень богомольны, но вмѣстѣ съ тѣмъ и наклонны къ нѣкоторымъ уже непозволительнымъ снисхожденiямъ къ служителямъ церкви. Приведемъ впрочемъ наши слова; тутъ дѣло именно въ томъ какъ онъ ихъ понялъ:

...»вѣрнѣе сказать, пламень набожности принимаетъ въ высшей степени неестественную потребность, такъ сказать, усластить, заласкать, залюбить, лично и даже по земному, самого уважаемаго и чтимаго ими служителя Божiя. Мы замѣтили что въ католицизмѣ эти случаи повторяются чаще чѣмъ у насъ, у насъ же совсѣмъ даже рѣдки... Въ началѣ напримѣръ, изъ самой горячей набожности, посылаютъ служителямъ Божiимъ конфеты, сласти, не разсуждая, что какъ ни невинны эти посылки, все же онѣ дьявольскiй соблазнъ; и затѣмъ постепенно расширяютъ идею о конфетахъ до предѣловъ совсѣмъ непозволительныхъ. Всего любопытнѣе, повторяемъ это, что вся эта неестественность рождается почти изъ похвальнаго чувства и до того обманываетъ природу, что въ моменты сильнѣйшаго грѣхопаденiя уживается съ молитвами, молебнами, постами и проч. Прибавимъ что народу такiя утонченности совсѣмъ незнакомы, онѣ только у барынь, да еще у рѣдкихъ. Если же и происходятъ у монастырскихъ грѣхи съ женщинами изъ народа, то уже совсѣмъ какъ грѣхи — вполнѣ откровенно и безо всякаго ложнаго оттѣнка святости”.

Типъ отвратительный, но весьма любопытный и стоющiй вниманiя, какъ болѣзненный наростъ нашей цивилизацiи. Вѣрно обрисованный художникомъ, напримѣръ въ романѣ, онъ далъ бы художнику славу. И чтò же? фельетонистъ не понялъ ни типа, ни иронiи нашего изложенiя. Онъ вообразилъ что мы хвалимъ этихъ барынь! Ну и тотчасъ же разругалъ: либеральная тема!

— Увѣряю васъ, сказалъ мнѣ одинъ мой знакомый, которому я съ удивленiемъ сообщилъ листокъ, увѣряю васъ что онъ совершенно такъ понялъ какъ написалъ, безо всякаго коварства. Напротивъ, это естественное, такъ сказать, фельетонное отупѣнiе чувствъ, мыслей и всякаго соображенiя, — десятилѣтнее отупѣнiе отъ десятилѣтняго либерализма съ чужаго голоса и не свойственнаго его головѣ. Тутъ окончательная утрата пониманiя всего что внѣ ихъ прiемовъ, привычекъ и ихняго казеннаго и вымученнаго фельетоннаго слога... утрата почти языка человѣческаго...

Вѣрю. Такъ что даже простительно. Ну такъ кáкъ же этакимъ отвѣчать?

Ред.

_______

 

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВЕЩЕНIЯ.

 

(Окончанiе).

 

Что же остается предпринять чтобы вывести дѣло изъ того положенiя, въ которое оно поставлено своею неудачною двухсотлѣтнею исторiею?

По мнѣнiю г. Филиппова, для этого необходимъ новый его пересмотръ, при участiи единовѣрныхъ намъ восточныхъ церквей; а для пересмотра необходимо или заочное сношенiе съ представителями тѣхъ церквей, или же (что, по убежденiю г. Филиппова было бы особенно желательно) созванiе такого собора православной церкви, который мѣрою своей власти удовлетворялъ бы указанной цѣли, т. е., имѣлъ бы право постановить новое по сѣму дѣлу опредѣленiе.

Эта мысль, выраженная г. Филипповымъ первоначально еще въ 1870 г. въ его статьѣ «Рѣшенiе греко–болгарского вопроса”*), не заключаетъ въ себе ничего новаго и неожиданного.

Выше мы говорили что и г. Нильскiй въ томъ же 1870 году указывалъ на необходимость разрѣшенiя и разрушенiя клятвы собора 1667 г., и хотя онъ не предлагалъ для этого никакихъ опредѣленныхъ способовъ, предоставляя выборъ ихъ усмотрѣнiю самой власти; но очевидно, что и онъ считалъ въ ту пору состоявшееся въ 1800 г. опредѣленiе Св. Синода не имѣющимъ достаточной для отмѣны клятвъ силы, слѣдовательно желалъ пересмотра дѣла другою, сравнительно высшею, церковною властiю и въ этомъ смыслѣ сочувственно отнесся къ оглашенному въ пору въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ” намѣренiю Св. Синода войти въ сношенiе съ восточными патрiархами.

Сношенiе же это предполагалось предпринять вслѣдствiе усиленной просьбы московскихъ единовѣрцевъ, которые, не удовлетворяясь разрѣшенiемъ Св. Синода, желали слышать полновластное о семъ слово представителей всѣхъ прочихъ православныхъ церквей.

Въ засѣданiи общества любителей духовнаго просвѣщенiя 18 января г. Филипповымъ было объяснено, какое дѣятельное участiе принималъ въ этомъ покойный митрополитъ Филаретъ, какъ сочувственно принято было его представленiе объ этомъ въ Св. Синодѣ и по какимъ случайнымъ, неожиданнымъ и недостаточнымъ причинамъ было отложено намѣренiе снестись съ восточными патрiархами, вопреки желанiю благочестивой единовѣрческой паствы и ея знаменитаго архипастыря.

Затѣмъ, въ чтенiи г. Филиппова 18 января было приведено мнѣнiе по сему вопрсу одного изъ замѣчательнѣйшихъ представителей единовѣрческаго общества, о. Павла Прусскаго, который также признаетъ необходимость новаго церковнаго опредѣленiя по вопросу о клятвахъ 1667 г.

«Я совершенно согласенъ, писалъ онъ въ 1870 г.*), что по вопросу о клятвахъ собора 1667 г. необходимо церковное рѣшенiе; но не въ томъ оно должно состоять, чтобы клятвы сiи соборнѣ были сняты или упразднены, а только чтобы соборнѣ разъясненъ былъ смыслъ оныхъ: за что и на кого онѣ были положены, кто подлежитъ имъ и на кого онѣ не простираются. Да еще необходимымъ признаю, чтобы церковною властiю уничтожены были слишкомъ рѣзкiя выраженiя, смущающiя читателей глаголемыхъ старыхъ обрядовъ въ нѣкоторыхъ полемическихъ сочиненiяхъ.”

На это мы позволимъ себѣ замѣтить, что собору нельзя заранѣе указывать исходъ его разсужденiй. Для того, чтобы достигнуть указываемой о. Павломъ цѣли, собору во всякомъ случаѣ нужно будетъ войти въ самое подробное и внимательное разсмотрѣнiе того, что соборомъ 1667 г. постановлено.

И если при этомъ постановленiе собора 1667 г. будетъ понято новымъ соборомъ въ томъ смыслѣ, въ какомъ разумѣли его до учрежденiя и даже при учрежденiи единовѣрiя и въ какомъ изъясняютъ его г. Филипповъ и указанные имъ духовные писатели, то отмѣна именно тѣхъ клятвъ, которыя положены были соборомъ 1667 г., будетъ неизбѣжна. Новый соборъ можетъ замѣнить ихъ, если признаетъ нужнымъ, новыми прещенiями; но измѣнить значенiе того, что въ извѣстномъ смыслѣ было когда–то постановлено, т. е. сказать, что такое–то опредѣленiе, которое состоялось въ одномъ опредѣленномъ смыслѣ, впредь надобно считать сосотоявшимся въ иномъ смыслѣ, есть дѣло безусловно невозможное. «Сотворшаяся не могутъ быть не сотворена”. И такъ, главною заботою нашею должно быть созванiе собора; «а затѣмъ, повторимъ съ г. Филиповымъ, кто бы какъ ни думалъ о задачѣ собора, постановленiе его во всякомъ случаѣ будетъ зависеть не отъ нашихъ мнѣнiй или желанiй, а отъ собственнаго убѣжденiя собора въ истинѣ того или другаго мнѣнiя и въ необходимости того или другаго опредѣленiя”. Затѣмъ и нуженъ соборъ, чтобы онъ разсмотрѣлъ, на виду у всѣхъ, наши разнорѣчивыя мнѣнiя и своимъ высшимъ, безпристрастнымъ, чуждымъ всякой односторонности рѣшенiемъ положилъ конецъ прискорбнымъ и вреднымъ недоразумѣнiямъ.

Особенно замѣчательно мнѣнiе по настоящему предмету архiепископа литовскаго Макарiя, на которое было указано въ чтенiи г. Филиппова 18 января и котораго мы не отыскали въ протоколѣ засѣданiя общества. Не можемъ повторить его буквально; тѣмъ не менѣе рѣшаемся утвердительно сказать что оно ни въ чемъ не противорѣчитъ мнѣнiю г. Филиппова.

Высокопреосвященный Макарiй, какъ сообщалъ г. Филипповъ, полагаетъ что коль скоро старообрядцы не признаютъ за Св. Синодомъ, какъ властiю сравнительно меньшею, права разрѣшить ихъ отъ клятвъ, наложенныхъ властiю большею: то остается созвать вновь такой соборъ, который, состоя изъ предстоятелей не только русской церкви, но и всей восточной, мѣрою власти своей превосходилъ бы соборъ 1667 г., и который, по обстоятельномъ разсмотрѣнiи дѣла о старообрядцахъ, желающихъ возсоединиться съ православною церковiю, своею несомнѣнною властiю снялъ бы съ нихъ всѣ клятвы, соборнѣ изреченныя на нихъ въ 1667 г.

Ученый архипастырь выражалъ при этомъ надежду, что такой соборъ былъ бы способенъ успокоить не только нашихъ русскихъ старообрядцевъ, но и живущихъ въ предѣлахъ иныхъ державъ, и примирить ихъ какъ съ русскою, такъ и съ восточною iерархiею, противъ которой они столько же предубѣждены, сколько и противъ нашей.

Мѣстомъ для созванiя такого собора указывался преимущественно Константинополь, куда, по мысли архiепископа, должны бы быть приглашены, кромѣ представителей русской церкви, и представители старообрядства.

Митрополитъ Филаретъ, архiепископъ Макарiй, о. Павелъ Прусскiй, московское единовѣрческое общество, наконецъ Св. Синодъ 1864 г.: вотъ съ кемъ дѣлитъ г. Филипповъ мысль свою о необходимости новаго церковнаго пересмотра опредѣленiя 13 мая 1667 г. тѣмъ или другимъ способомъ, то есть, посредствомъ ли заочнаго сношенiя съ восточными патрiархами, или же чрезъ созванiе новаго собора православной церкви.

Не смотря на то, мысль эта вызвала не мало возраженiй, часть которыхъ уже разсмотрѣна г. Филипповымъ въ № 134 «Правительственнаго Вѣстника”*), остальныя же мы постараемся разсмотрѣть въ настоящей статьѣ.

Г. Чельцову представляется страннымъ, что г. Филипповъ, въ чтенiи своемъ 28 марта, указавъ на многiе факты изъ древней церковной исторiи, свидѣтельствующiе о томъ, что св. церковь не придаетъ обрядовымъ разностямъ такого значенiя, которое препятствовало бы взаимному единенiю христiанъ, придерживающихся разныхъ обрядовъ, въ заключенiе предлагаетъ, для рѣшенiя вопроса о сугубой аллилуiи**), созвать вселенскiй соборъ. Начало и конецъ рѣчи г. Филиппова показались г. Чельцову мало соотвѣтствующими одинъ другому.

Оно и не мудрено. Г. Чельцовъ забылъ на этотъ разъ, что между началомъ и концомъ всегда бываетъ середина. На этомъ общемъ основанiи, и между началомъ и концомъ разсужденiя г. Филиппова есть связующая ихъ середина, которую г. Чельцовъ ловконько опустилъ и которую стоитъ только вставить опять между началомъ и концомъ и тогда между ними исчезнетъ всякое несоотвѣтствiе. Попробуемте, г. Чельцовъ, сдѣлать это вмѣстѣ, и посмотрите, чтó выйдетъ. Г. Филипповъ утверждаетъ, что православная церковь, во всѣ времена своего существованiя допускала широкую свободу обряда и изъ–за обрядовой разности никогда не дѣлила своихъ членовъ на болѣе православныхъ и менѣе православныхъ. Это начало. Затѣмъ г. Филипповъ указываетъ на такiя событiя въ исторiи православной церкви (соборъ 1667 г. и установленiе правилъ 27 октября 1800 г.), которыми это всеобщее правило церкви о свободѣ обряда было нарушено, и нарушенiе это допущено, между прочимъ, на великомъ (это прилагательное постоянно употребляется въ дѣянiяхъ) соборѣ 1667 года. Это будетъ середина.

А вотъ и конецъ. Постановленiе этого, хотя и великаго собора, какъ несогласное съ вселенскимъ воззрѣнiемъ, необходимо исправить такимъ способомъ, который соотвѣтствовалъ бы цѣли; способъ же этотъ состоитъ въ созванiи новаго собора.

Видите, какъ все оказалось благополучно и какъ все стало на свое мѣсто, лишь только похищенную и скрытую вами середину у васъ отняли и возвратили хозяину. И у васъ, видно, привычки–то...!

За тѣмъ г. Чельцовъ говоритъ:

«Еслибы даже и справедливо было предположенiе (г. Филиппова), будто бы соборомъ 1667 г. было сдѣлано что–нибудь требующее отмѣны, то и въ такомъ случаѣ еще не слѣдовало бы отсюда, что для отмѣны этого необходимо требуется созвать новый соборъ. Много было соборныхъ постановленiй и правилъ, которыя въ извѣстное время бывъ положены болѣе или менѣе односторонне, съ теченiемъ времени сами собою теряли силу, безъ формальной отмѣны ихъ какими либо новыми соборными постановленiями: такъ какъ вообще постановленiя церковныхъ властей касательно вещей среднихъ, сдѣланныя въ данное время, имѣютъ для христiанъ послѣдующихъ временъ столько значенiя и силы, сколько признаетъ это за ними существующая церковная власть того или другаго послѣдующаго времени, подтверждая ихъ значенiе и силу въ практическомъ примѣненiи ихъ своимъ авторитетомъ, или не подтверждая”*).

Мы не сомнѣваемся, что въ исторiи церкви бывали такiе случаи, когда неправильныя постановленiя церковной власти сами собою теряли въ сознанiи церкви свою силу, и въ такихъ именно случаяхъ, когда и паства остается спокойною и не смущается въ своей совѣсти, и церковная власть ни откуда не слышитъ ни запросовъ, ни возраженiй, само собою разумѣется, созванiе собора представило бы только исполненiе одной формальности и не отвѣчало бы ни потребностямъ пасомыхъ, ни нуждамъ iерархiи. Но вопросъ въ томъ, принадлежитъ ли къ этой категорiи тотъ случай, о которомъ нынѣ идетъ состязанiе? Постановленiе 13 мая 1667 года, о коемъ идетъ рѣчь, утратило ли свое значенiе и силу, послѣ 27 октября 1800 г., какъ для насъ, такъ и для единовѣрцевъ, или же оно донынѣ остается не отмѣненнымъ закономъ, дѣйствiе коего только смягчено правилами 27 октября 1800 г.? Не вяжетъ ли это обстоятельство, равно какъ и противорѣчiе правилъ м. Платона соборному опредѣленiю 13 мая 1667 г, не только единовѣрцевъ, но и насъ самихъ? Вотъ вопросы, которые прежде всего представляются въ настоящемъ случаѣ, и на которые ясный и готовый отвѣтъ находимъ въ выше приведенныхъ уже нами фактахъ.

Первый пунктъ просьбы инока Никодима состоялъ въ томъ, чтобы клятвы 1656, 1667 и 1720 г.г. были разрѣшены сношенiемъ съ восточными православными патрiархами.

Московскiе единовѣрцы хотя и не требовали сношенiй съ Востокомъ, но о сложенiи клятвъ точно также просили и просьбу свою обращали къ Св. Синоду, считая, какъ видно, его власть для того достаточною.

Но за учрежденiемъ единовѣрiя неизбѣжно долженъ былъ возникнуть и дѣйствительно возникъ вопросъ о томъ, точно ли власть одного Св. Синода достаточна для разрѣшенiя того, что связано было цѣлымъ соборомъ, который «четвертостiю четырехъ вселенскихъ патрiарховъ исполненiе имѣлъ”. По поводу этого вопроса составлялись изъясненiя, которыя, не смотря на умственный и iерархическiй авторитетъ лицъ, трудившихся надъ этими изъясненiями, не производили окончательнаго успокоенiя умовъ и слѣдовательно не достигали своей цѣли. Послѣ знаменитаго изъясненiя м. Филарета, къ которому его единовѣрческая паства питала глубокое благоговѣнiе, къ нему были дальнѣйшiя обращенiя о новомъ подтвержденiи клятвеннаго разрѣшенiя, такъ что въ 1864 г. онъ рѣшился наконецъ, войдя въ ихъ мысль, ходатайствовать предъ Св. Синодомъ о сношенiи по сему предмету съ восточными патрiархами, при чемъ доносилъ Св. Синоду: что «какъ ихъ (единовѣрцевъ) ненадежно вразумить логически, то нельзя ли успокоить канонически”.

Вотъ стало быть въ чемъ вопросъ: чтобы опредѣленiе, выражаясь словами г. Чельцова, «постановленное болѣе или менѣе односторонне” и «съ теченiемъ времени не потерявшее своей силы,” отмѣнить тѣмъ способомъ, какой былъ бы достаточенъ для каноническаго успокоенiя единовѣрцевъ и наклонныхъ къ соединенiю съ церковiю старообрядцевъ.

А этотъ способъ въ томъ только и можетъ состоять, — не по личному мнѣнiю г. Филиппова, а по убѣжденiю м. Филарета, архiепископа Макарiя, о. Павла Прусскаго и самого Св. Синода, — въ сношенiи по сему дѣлу съ восточными единовѣрными церквами. Остается слѣдовательно опредѣлить, какой образъ сношенiя предпочтительнѣе: заочныя ли письменныя сношенiя, или же живое устное обсужденiе вопроса на соборѣ.

Выборъ между этими двумя способами вовсе не затруднителенъ: первый изъ нихъ годится и долженъ быть избранъ только въ томъ случаѣ, когда второй по чему–либо невозможенъ или чрезъ мѣру неудобенъ.

«Совѣщанiе, говоритъ г. Филипповъ въ своей статьѣ «Рѣшенiе греко–болгарскаго вопроса”*), есть жизнь церкви, и тамъ, гдѣ по какимъ–либо причинамъ ему полагаются преграды или ограниченiя, въ соразмѣрности съ тѣмъ непремѣнно оскудѣваетъ или даже вовсе замираетъ духовная жизнь страны”.

«И между тѣмъ какъ всѣ прочiя единовѣрныя намъ церкви Востока, благодаря близкому между ними сосѣдству и существованiю большей ихъ части въ предѣлахъ одного государства, приходятъ весьма естественно въ постоянное между собою прикосновенiе, въ случаяхъ особой важности, легко могутъ собраться и дѣйствительно собираются на частныя между собою совѣщанiя, русская церковь одна остается, со времени упраздненiя патрiаршества, внѣ этого общенiя; такъ что даже тотъ учредительный актъ, который положенъ въ основу ея новой преобразованной организацiи, Духовный регламентъ, не былъ разсмотрѣнъ и утвержденъ общимъ совѣтомъ всей православной церкви и введенъ въ дѣйствiе со всѣми теперь уже ясно сознанными и во многомъ уже исправленными его недостатками собственно по волѣ преобразователя и, какъ свидѣтельствуетъ исторiя, вопреки убѣжденiю большинства даже подписавшихся подъ нимъ лицъ.”

«Съ тѣхъ поръ въ жизни русской церкви, не смотря на неколебимую твердость и неизмѣнность въ исповѣданiи истинъ вѣры, было не мало разнаго рода явленiй, которыя самими членами ея разумѣлись не одинаково и вызывали однихъ на безусловное одобренiе, иныхъ же на протестъ, и къ окончательному разъясненiю коихъ и къ успокоенiю чрезъ то совѣсти вѣрующихъ не было дѣйствительныхъ средствъ: такъ какъ преобразователь не ограничился постановленiемъ преградъ къ общенiю русской церкви съ единовѣрными ей церквами Востока, но уничтожилъ и соборныя совѣщанiя представителей русской церкви между собою, подъ тѣмъ предлогомъ, что Св. Синодъ установленъ во образъ непрестающаго собора и слѣдовательно самымъ существованiемъ своимъ какъ бы устраняетъ нужду въ какомъ–либо иномъ способѣ церковныхъ совѣщанiй.” «Совѣщательное начало, возстановленное въ его истинномъ видѣ и значенiи, возвративъ русской церкви правильность всѣхъ жизненныхъ ея проявленiй, тѣмъ самымъ возстановило бъ ее изъ того оскудѣнiя духа, которое она въ настоящее время испытываетъ и само собою открыло бы въ ней обильные, временно изсякшiе источники обновленiя и силы. При этомъ только условiи, открылась бы и возможность дѣйствительно успѣшныхъ и плодотворныхъ преобразованiй въ области нашего церковнаго управленiя, которыя до сихъ поръ какъ–то никому не удавались вовсе, — замѣтимъ, не по недостатку добрыхъ намѣренiй или ревности и даже способностей рѣшавшихся на преобразованiя лицъ, а единственно вслѣдствiе общей почти утраты яснаго разумѣнiя требованiй и смысла истинной церковной жизни.”

«И не только въ собственной области церковнаго управленiя, но и вообще въ жизни нашего общества и всего народа, возвращенiе русской церкви утраченнаго ею, по случайностямъ исторiи, начала совѣта и взаимнаго общенiя несомнѣнно отразилось бы великими и неожиданными послѣдствiями. Въ настоящее время мы не имѣемъ никакихъ способовъ измѣрить величину и исчислить количество тѣхъ потерь, которыя всѣ мы вмѣстѣ и каждый изъ насъ порознь несетъ вслѣдствiе оскудѣнiя духа въ жизни нашей церкви и важность которыхъ раскрылась бы предъ нашими очами сама собою, вмѣстѣ съ возвращенiемъ нашимъ къ ея оплодотворяющимъ источникамъ”.

Вотъ вполнѣ, по нашему убѣжденiю, достаточныя основанiя для того, чтобы предпочесть одну форму сношенiй русской церкви съ единовѣрными ей церквами передъ другою.

Г. Чельцовъ не отрицаетъ, по видимому, достоинства соборнаго начала.

«Соборы сами по себѣ, говоритъ онъ, дѣйствительно составляютъ прекрасную форму церковнаго управленiя, вполнѣ соотвѣтствующую его духу и идеалу по ученiю Спасителя”.

Сказано, какъ читатель видитъ, не мало и послѣ этихъ словъ трудно бы, кажется, ожидать, чтобы столь совершенную идеальную форму церковнаго управленiя можно было принести въ жертву какимъ–либо соображенiямъ.

А между тѣмъ г. Чельцовъ, вознесшiй столь высоко понятiе о соборномъ началѣ, тутъ же повергаетъ его въ прахъ безъ малѣйшаго о немъ сожалѣнiя, отрицая нужду въ постоянномъ примѣненiи сего начала на томъ собственно основанiи, что не всѣ бывшiе соборы отвѣчали своему назначенiю и что въ числѣ ихъ бывали и такiе, которые были не истиннымъ выраженiемъ мнѣнiй церкви, а только формою прикрытiя воли одного лица, или извѣстной господствовавшей партiи.

Но неужели это аргументъ? Къ чему же нельзя примѣнить того, чтó г. Чельцовымъ сказано о соборахъ? Развѣ всѣ, напримѣръ, монархiи соотвѣтствуютъ ихъ идеѣ? Конечно, нѣтъ! Такъ неужели же изъ этого слѣдуетъ, что вообще не нужно монархiй? И республики, въ свою очередь, не всегда на дѣлѣ оправдываютъ цѣль своего учрежденiя; стало быть и эта форма правленiя должна быть признана безусловно негодною.

Судъ съ присяжными оправдывалъ на нашихъ глазахъ явныхъ и несомнѣнныхъ преступниковъ; стало быть и его не нужно? Но въ такомъ случаѣ при чемъ же останутся человѣческiя общества? Въ мiрѣ нѣтъ ничего самаго возвышеннаго и святаго, чего не коснулись бы такъ или иначе чьи–нибудь злоупотребленiя. Вся жизнь человѣческаго рода состоитъ въ стремленiи достигнуть сколь возможно совершенныхъ государственныхъ и общественныхъ установленiй, и когда такiя установленiя водворяются въ той или другой странѣ, въ томъ или другомъ народѣ, то они считаютъ себя вполнѣ счастливыми, хотя заранѣе очень хорошо знаютъ, что въ дѣйствительной жизни дѣятельность сихъ установленiй не всегда останется на той высотѣ, къ какой обязываетъ ихъ лежащая въ ихъ основѣ идея. Ни одно установленiе не выдержитъ того испытанiя, которому подвергъ г. Чельцовъ церковные соборы; но это вовсе не причина къ ихъ упраздненiю. Достаточно того, что намъ указана такая форма церковнаго управленiя, которая вполнѣ соотвѣтствуетъ его духу и идеалу по ученiю Спасителя. Куда же еще идти?

И если выше упоминаемыя лица, въ томъ числѣ и г. Филипповъ, выражали желанiе, чтобы соборъ былъ созванъ, то, конечно, они разумѣли соборъ, соотвѣтствующiй его назначенiю, а не такой, который служилъ бы выраженiемъ воли одного какого–либо лица, или какой–либо партiи.

«Та форма церковнаго управленiя, говоритъ далѣе г. Чельцовъ, которая существуетъ у насъ въ настоящее время, т. е. синодальная форма церковнаго управленiя, можетъ также быть проникнутою духомъ церковности и въ практическомъ примѣненiи своемъ иногда можетъ даже болѣе подходить къ идеалу дѣействительнаго церковнаго управленiя, нежели обыкновенная форма собора”.

Какимъ же это образомъ? А вотъ послушайте.

«Въ синодальной практикѣ нашего времени принято и, по видимому, стало обычнымъ порядкомъ, что каждый болѣе или менѣе серьозный вопросъ, требующiй разрѣшенiя высшей церковной власти, послѣ предварительнаго обсужденiя его въ особо для того составляемой при Св. Синодѣ коммиссiи, передается на разсмотрѣнiе всѣхъ епархiальныхъ преосвященныхъ, мнѣнiя которыхъ и принимаются въ уваженiе при окончательномъ рѣшенiи дѣла членами Св. Синода”.

«Такимъ образомъ, хотя существующая у насъ форма церковнаго управленiя не есть обыкновенная форма собора, но въ дѣйствительности она является соборною”*).

И такъ на одной страницѣ г. Чельцовъ говоритъ, что соборы составляютъ такую форму церковнаго управленiя, которая вполнѣ (замѣтимъ это выраженiе) соотвѣтствуетъ его духу и идеалу по ученiю Спасителя; а на другой утверждаетъ, что наша синодальная форма можетъ даже болѣе (т. е. болѣе, чѣмъ вполнѣ) подходитъ къ идеалу дѣйствительно церковнаго управленiя.

И до этого то болѣе, чѣмъ идеальнаго состоянiя наше церковное управленiе достигло въ послѣднее время (сколько лѣтъ тому назадъ?), благодаря отчасти тому обстоятельству, что при Св. Синодѣ стало обычнымъ дѣломъ учреждать для каждаго вопроса особыя коммиссiи, отчасти же тому, что выработанные этими тьмочисленными коммиссiями проекты посылаются на разсмотрѣнiе епархiальныхъ архiереевъ.

То, что сказано г. Чельцовымъ о пользѣ синодскихъ коммиссiй, мы можемъ принять только за дурную и очень плоскую шутку. А о томъ, чтобы мнѣнiя отсутствующихъ архiереевъ, не тѣ, конечно, которыя составляютъ эхо поданного изъ Петербурга голоса, а тѣ, которыя шли бы въ разрѣзъ съ предвзятыми мыслями центральнаго управленiя, были когда–либо приняты не только въ уваженiе, но даже въ какое–либо соображенiе, мы, признаться сказать, до г. Чельцова что–то ни отъ кого и не слыхивали. Можетъ быть ему это ближе нашего извѣстно; но пока мы не имѣемъ болѣе ясныхъ и положительныхъ съ его стороны заявленiй, до тѣхъ поръ подождемъ довѣряться его розовымъ мечтамъ о сверхъ–идеальномъ совершенствѣ церковнаго управленiя. По нашимъ свѣдѣнiямъ, наоборотъ, никогда еще не было времени, когда бы преобладанiе въ синодскихъ дѣлахъ приказной прокурорской стихiи, соотвѣтственно съ симъ, приниженiе iерархическаго начала было такъ сильно, какъ теперь. По весьма распространенному въ обществѣ мнѣнiю, это составляетъ одинъ изъ печальнѣйшихъ признаковъ времени. Но впрочемъ г. Чельцовъ, можетъ быть, тому–то особенно и радъ, чтò другихъ сокрушаетъ.

Горькое, безотрадное чувство тѣснится въ душу, когда видишь, какъ служитель науки, руководитель юношества, приготовляющагося къ священнѣйшему изъ человѣческихъ званiй, торжественно привѣтствуетъ то именно положенiе дѣлъ, въ которомъ здоровый, ничѣмъ не засоренный глазъ видитъ одинъ изъ самыхъ явственныхъ признаковъ крайняго растройства нашего церковнаго управленiя. Такого рода убѣжденiя, проникая, безъ сомнѣнiя, весь образъ мыслей г. профессора, неизбежно сообщаются и его воспитанникамъ, которые, по самому возрасту своему, не могутъ ничего противупоставитъ умственному давленiю, кромѣ глухаго и ими самими не ясно сознаваемого протеста. И на это могутъ быть способны только избранные умы и особенно чистыя души. А большинство слушателей втягивается незамѣтно въ тотъ же образъ мыслей и впослѣдствiи даже ратуетъ за то, чтó составляетъ ихъ собственное и общее горе.

На этомъ мы прекращаемъ пока наши объясненiя съ учеными противниками г. Филиппова, полагая, что главныя и существенныя черты вопроса, имъ возбужденнаго, достаточно нами выяснены, особенно если взять все изложенное нами въ связи съ чтенiями г. Филиппова 18 января и 28 марта. Думаемъ, что этимъ еще дѣло не кончится и съ большою охотою возвратимся, когда потребуютъ обстоятельства, къ дальнѣйшему разъясненiю этого важнаго, сколько церковнаго, столько и народнаго вопроса*).

_______

 

ПРОЕКТЪ ДУХОВНО–СУДЕБНОЙ РЕФОРМЫ.

 

О духовно–судебной реформѣ уже было говорено не мало въ нашей печати. Большею частью сообщались отрывочныя свѣдѣнiя и слухи. Теперь газета «Современность” изъ вполнѣ достовѣрнаго, по ея словамъ, источника передаетъ, что сущность внесеннаго въ синодъ проекта этой реформы заключается въ слѣдующемъ**).

Вѣдѣнiю духовнаго суда подлежатъ: священно–церковнослужители бѣлаго и монашествующаго духовенства за всѣ преступленiя, преслѣдуемыя церковными правилами и законоположенiями, но не преслѣдуемыя свѣтскими законами, а также и за нѣкоторые проступки, предусмотрѣнные свѣтскими уголовными законами, каковы наприм.: кощунство, отступленiе и отвлеченiе отъ правосл. вѣры, нарушенiе благочинiя во время богослуженiя и т. п.; наконецъ за преступленiя и проступки противъ должности духовной, судебной и административной, которые не влекутъ за собою наказанiй, соединенныхъ съ лишенiемъ или ограниченiемъ правъ состоянiя.

Духовно–судебная власть принадлежитъ: духовнымъ судьямъ, духовно–окружнымъ судамъ, судебному отдѣленiю Св. Синода, а въ особо указанныхъ закономъ случаяхъ и общему собранiю Св. Синода. Власть духовнаго судьи простирается на опредѣленный участокъ епархiи; власть духовно–окружнаго суда на нѣсколько eпapxiй, образующихъ духовно–судебный округъ; власть судебнаго отдѣленiя и общаго собранiя Св. Синода на всю православную церковь въ государствѣ. Особыхъ слѣдователей не учреждается; ихъ обязанности несутъ духовные судьи. При духовно–судебныхъ установленiяхъ учреждается прокурорскiй надзоръ.

Духовный судья есть власть единоличная и, съ кандидатомъ къ нему, состоитъ одинъ въ каждомъ участкѣ епархiи; тотъ и другой избираются изъ мѣстныхъ протоiереевъ и священниковъ на три года всѣми священно–церковно–служителями (въ томъ числѣ духовенствомъ придворнымъ, монашествующимъ и военнаго вѣдомства) извѣстнаго участка и представителями отъ приходовъ, по одному отъ каждаго.

Духовному судьѣ подсудны дѣла: о наносимыхъ духовными лицами духовнымъ же и свѣтскимъ лицамъ оскорбленiяхъ чести, которыя предусмотрѣны въ статьяхъ устава о наказанiяхъ, налагаемыхъ мировыми судьями, и вообще — о проступкахъ духовныхъ лицъ, за которые въ законѣ положены слѣдующiя взысканiя: замѣчанiе, выговоръ безъ внесенiя въ послужной списокъ, денежный штрафъ до 100 рублей, заключенiе въ монастырѣ до 3 мѣсяцевъ и выговоръ со внесенiемъ въ послужной списокъ.

Духовный судья приступаетъ къ разбору подсудныхъ ему дѣлъ: по сообщенiямъ духовнаго начальства и свѣтскихъ властей, по жалобамъ обиженныхъ и по заявленiямъ частныхъ лицъ. Всѣ дѣла разбираются духовнымъ судьею словесно, и приговоры его по проступкамъ, за которые въ законѣ опредѣляются одни лишь замѣчанiя или выговоры безъ внесенiя въ послужной списокъ, или денежное взысканiе не свыше 15 рублей, считаются окончательными и не могутъ быть обжалованы; на всѣ же прочiе приговоры допускаются отзывы и протесты. Право приносить отзывы принадлежитъ подсудимымъ и лицамъ потерпѣвшимъ, а право протеста по дѣламъ не прекращающимся миромъ принадлежитъ духовному начальству, хотя бы оно и не возбуждало этихъ дѣлъ.

Духовно–окружной судъ состоитъ изъ предсѣдателя и членовъ, число которыхъ опредѣляется штатами. Предсѣдатель назначается, по представленiю Св. Синода чрезъ состоящаго при немъ оберъ–прокурора, Высочайшею властiю, изъ лицъ архiерейскаго сана; онъ не можетъ принимать участiя въ дѣлахъ духовной администрацiи. Въ члены духовно–окружнаго суда избиpaются (на шесть лѣтъ) духовные судьи, какъ состоящiе въ должности, такъ и прежде бывшiе, лица пресвитерскаго сана бѣлаго и монашествующаго духовенства изъ окончившихъ курсъ въ высшихъ, а въ случаѣ нужды, и въ среднихъ учебныхъ заведенiяхъ, если только лица послѣдней категорiи прослужили въ санѣ священника не менѣе пяти и имѣютъ отъ роду не менѣе тридцати лѣтъ. Члены суда избираются по каждой епархiи, входящей въ составъ духовно–судебнаго округa, и утверждаются мѣстными епархiальными архiереями. Присутствiе суда должно состоять не менѣе какъ изъ трехъ судей. Засѣданiя духовныхъ судовъ бываютъ или распорядительныя или судебныя. Послѣднiя происходятъ публично, кромѣ особыхъ случаевъ, опредѣляемыхъ закономъ. Каждое рѣшенiе суда, состоявшееся публично, можетъ быть напечатано и обсуждаемо на основанiи общихъ, дѣйствующихъ въ государствѣ постановленiй.

Духовно–окружному суду подлежатъ: дѣла по отзывамъ и протестамъ на приговоры духовныхъ судей и всѣ дѣла изъятыя изъ вѣдомства духовныхъ судей и не подлежащiя вѣдѣнiю судебнаго отдѣленiя Св. Синода.

Предварительное слѣдствiе производится духовнымъ судьею, по законнымъ поводамъ, а также по сообщенiю лицъ прокурорскаго надзора, который принимаетъ предоставленныя ему закономъ мѣры для воспрепятствованiя обвиняемому уклоняться отъ слѣдствiя и суда. Оконченное слѣдствiе передается прокурорскому надзору, который, если признаетъ, что обвиняемый долженъ быть преданъ суду, составляетъ обвинительный актъ и представляетъ его на утвержденiе епархiальнаго архiерея вмѣстѣ съ подлиннымъ дѣломъ. Епархiальная власть или утверждаетъ обвинительный актъ и заключенiе прокурора, или замѣняетъ ихъ своимъ постановленiемъ. На прекращенiе дѣла, на измѣненiе обвиненiя и подсудности епархiальнымъ архiереемъ прокуроръ и лица потерпѣвшiя могутъ приносить жалобы въ судебное отдѣленiе Св. Синода.

Въ духовно–окружномъ судѣ дѣла начинаются по обвинительнымъ актамъ, или по постановленiямъ apxiерeя о преданiи суду, предлагаемымъ прокуроромъ. Приговоръ суда постановляется по внутреннему убѣжденiю судей, основанному на совокупности обстоятельствъ, обнаруженныхъ при слѣдствiи и судѣ, и на точномъ разумѣ существующихъ законовъ. Сущность постановленнаго приговора провозглашается немедленно въ публичномъ засѣданiи суда. Приговоръ окружнаго судa можетъ быть обжалованъ въ судебное отдѣленiе Св. Синода. Приговоры духовныхъ судовъ обращаются къ исполненiю немедленно по вступленiи ихъ въ законную силу; при исполненiи ихъ, духовное начальство, въ случаѣ надобности, можетъ требовать содѣйствiя полицiи.

Судебное отдѣленiе Св. Синода состоитъ изъ первоприсутствующаго и членовъ архiерейскаго и пресвитерскаго сана. Членовъ архiерейскаго сана, со включенiемъ и первоприсутствующаго, полагается двѣ трети, а пресвитерскаго одна треть. Первоприсутствующiй и члены судебнаго отдѣленiя Св. Синода назначаются Высочайшею властiю и должны быть свободны отъ исправленiя другихъ обязанностей, кромѣ судейскихъ.

Судебному отдѣленiю Св. Синода подлежатъ дѣла по отзывамъ и протестамъ на приговоры духовно–окружныхъ судовъ, постановленные ими въ качествѣ судовъ первой инстанцiи*); дѣла о лицахъ apxieрейскаго сана, о главныхъ священникахъ гвардiи и гренадеръ, армiи и флотовъ, о членахъ синодальныхъ конторъ и духовно–окружныхъ судовъ. Судъ же надъ членами и присутствующими Св. Синода производится въ общемъ собранiи обоихъ отдѣленiй Св. Синода, на приговоры которыхъ жалобъ не допускается.

При каждомъ духовно–окружномъ судѣ (равно какъ и при судебномъ отдѣленiи Св. Синода) состоятъ прокуроры и ихъ товарищи по штату. Они опредѣляются изъ гражданскихъ чиновъ, получившихъ юридическое обpaзованie, или же вообще изъ лицъ съ высшимъ образованiемъ, практически знакомыхъ съ судебною частью. Лица прокурорскаго надзора состоятъ подъ наблюденiемъ оберъ–прокурора Св. Синода. Сущность прокурорской обязанности заключается: 1) въ наблюденiи за единообразнымъ и точнымъ примѣненiемъ закона; 2) въ преслѣдованiи предъ судомъ законопреступныхъ дѣянiй и 3) въ предложенiи суду предварительныхъ заключенiй въ случаяхъ, опредѣленныхъ уставомъ судопроизводства.

Дѣла, относящiяся къ такъ называемой смѣшанной подсудности — духовной и свѣтской опредѣляются особымъ положенiемъ. Разслѣдованiе бракоразводныхъ дѣлъ производится свѣтскимъ судомъ, который копiю съ своихъ приговоровъ передаетъ епapxiaльному apxiерeю для зависящаго распоряженiя. — Выдача метрическихъ свидѣтельствъ совершается съ разрѣшенiя eпархiальнаго начальства; но въ случаѣ отсутствiя нужныхъ объ извѣстномъ лицѣ свѣдѣнiй въ метрическихъ книгахъ, изслѣдованiе и разрѣшенiе этого дѣла принадлежатъ свѣтскому суду, который сообщаетъ свое рѣшенiе епархiальному начальству.

___

 

Читатели видятъ, что въ духовно–судебную часть вводятся, по проекту, почти всѣ тѣ главныя начала, которыя составляютъ достоинство судебной реформы 20 ноября 1864 года. Такъ проектируется ввести въ духовно–судебный процессъ гласность, устность и обвинительное начало и т. п. Въ виду этого, проектъ духовно–судебной реформы нужно считать продолженiемъ благихъ реформъ послѣдняго времени.

Въ общихъ чертахъ этотъ проектъ на столько цѣлесообразенъ, что лишь остается пожелать возможно болѣе скораго осуществленiя его.

Нельзя сказать всего этого относительно частностей проекта, на сколько о нихъ можно судить по настоящимъ краткимъ свѣдѣнiямъ о проектѣ.

Существенное возраженiе, которое можно сдѣлать противъ частностей проекта — это недостаточное отдѣленiе административной власти отъ обвинительной или лучше смѣшенiе этихъ двухъ властей.

Какъ выше сказано, по проекту, прокуроръ составляетъ обвинительный актъ и представляетъ его на утвержденiе епархiальнаго архiерея, который или утверждаетъ актъ и заключенiе прокурора или замѣняетъ ихъ своимъ постановленiемъ. Такимъ образомъ епархiальному архiерею, представителю высшей епархiальной администрацiи, предоставляется и высшая обвинительная власть, подобно тому какъ это предоставлено судебной палатѣ, въ общемъ порядкѣ судопроизводства, т. е. учрежденiю коллегiальному, которое, по мысли законодателя, должно состоять изъ лучшихъ юристовъ. Не говоря уже о томъ, что едва–ли согласно съ назначенiемъ архипастырской власти приписывать этой власти обязанности высшей обвинительной камеры (судебной палаты), мы не видимъ въ этомъ никакихъ удобствъ. Проектъ вводитъ особый институтъ прокурорскаго надзора. Чины этого надзора опредѣляются преимущественно изъ лицъ получившихъ юридическое образованiе или изъ лицъ практически знакомыхъ съ судебною частью (общею). И это вполнѣ рацiонально, потому что духовная юриспруденцiя, какъ и всякая спецiальная, имѣетъ тѣсную связь съ общею. Назначенiе этого надзора такое же, какъ и вообще прокурорскаго надзора. Ставить этотъ надзоръ въ столь тѣсныя и щекотливыя отношенiя съ мѣстною административною властью (властью епархiальнаго apxiерeя) — это значитъ, по меньшей мѣрѣ, усложнять и затруднять отношенiя духовно–судебныхъ властей. Къ тому же, при такомъ положенiи прокурорскаго надзора, можно ожидать не слишкомъ значительнаго контингента со стороны получившихъ юридическое образованiе на службу по духовно–судебной части. Сомнѣваемся, чтобы этихъ неудобствъ можно было избѣжать тѣмъ, что прокурору предоставлено приносить протесты въ судебное отдѣленiе Синода на прекращенiе дѣла, измѣненiе обвиненiя и подсудности епархiальнымъ арxiерeемъ. И думаемъ, что было бы гораздо цѣлесообразнѣе и удобнѣе установить между епархiальною властью и прокурорскимъ надзоромъ такiя же отношенiя, какiя существуютъ, по судебнымъ уставамъ, между начальствомъ обвиняемаго и прокурорскимъ надзоромъ, т. е., не предоставляя епархiальному архiерею высшей обвинительной власти надъ прокурорскимъ надзоромъ, разномыслiе между этими властями по вопросамъ о преданiи суду, прекращенiи преслѣдованiя или измѣненiи подсудности предоставить на разрѣшенiя судебнаго отдѣленiя Св. Синода. Для этого, какъ намъ кажется, слѣдовало бы предоставить епархiальной власти, какъ начальству обвиняемаго, лишь рѣшать предварительный вопросъ (въ принципѣ) о преданiи или непреданiи суду на основанiи предварительнаго слѣдствiя. А затѣмъ самостоятельное окончательное составленiе обвинительнаго акта предоставить прокурорскому надзору, какъ спецiальной по этой части власти и, конечно, всего болѣе компетентной... Для насъ неизвѣстно, къ сожалѣнiю, на основанiи какихъ мотивовъ проектъ, представляющiй сколокъ съ устава общаго уголовнаго процесса, установляетъ совсѣмъ иныя отношенiя между епархiальною властью и прокурорскимъ надзоромъ, чѣмъ существующiя, по уставу этого процесса, между начальствомъ обвиняемаго и прокурорскимъ надзоромъ, признанныя составителями судебныхъ уставовъ въ 1864 году самыми нормальными...

_______

 

ОБЪЯВЛЕНIЕ.

 

ЗЕМСКАЯ КНИГА.

 

(Опытъ систематическаго обозрѣнiя земской дѣятельности по губернiямъ).

 

ИЗДАНIЕ Кн. В. П. МЕЩЕРСКАГО.

_____

 

Земскiя учрежденiя дѣйствуютъ уже въ Россiи третье трехлѣтiе.

Съ каждымъ годомъ потребность узнать чтò земство каждой губернiи успѣло сдѣлать и чѣмъ дѣятельность земства одной губернiи отличается отъ дѣятельности другой — усиливается. Потребность эта существуетъ въ обществѣ и еще болѣе въ земствѣ, а между тѣмъ до сихъ поръ членъ земства одной губернiи не иначе можетъ знать о томъ что сдѣлано земствомъ сосѣдней губернiи, какъ запасаясь всѣми журналами и отчетами того земства, чтò почти всегда неосуществимо, ибо въ большей части губернiй гдѣ печатаются эти матерiалы (въ другихъ губернiяхъ они вовсе не печатаются) они издаются въ столь ограниченномъ количествѣ экземпляровъ, что составляютъ библiографическую рѣдкость; но даже если допустить возможность добыть всѣ матерiалы по земству той или другой гyбернiи, является другое неудобство: книгъ оказывается много, и нѣтъ никакой возможности составить себѣ общее понятiе о дѣятельности земства и подвести итогъ подъ безконечное количество цифръ.

Съ цѣлью устранить эти неудобства, хотя въ извѣстной мѣрѣ, и доставить возможность ознакомленiя, хотя бы въ главныхъ чертахъ, съ дѣятельностью каждаго земства отдѣльно, по губернiямъ, предпринято нами изданiе земскихъ по губернiямъ очерковъ, съ обозрѣнiями и данными по 1871 годъ.

Очерки эти по возможности сжаты и кратки: при составленiи ихъ главнымъ образомъ имѣлись въ виду факты. Они будутъ изданы въ трехъ или четырехъ томахъ.

Сверхъ сего, къ первому тому приложенъ будетъ составленный, по нашей просьбѣ, нашимъ почтеннымъ библiографомъ г. Межовымъ полный указатель всѣхъ появившихся въ русской литературѣ статей о земствѣ до 1872 года.

Первый томъ предполагается издать въ ноябрѣ сего 1873 года.

Но издавая этотъ трудъ, считаемъ долгомъ прежде всего просить снисходительной оцѣнки: во первыхъ трудъ этотъ есть первый опытъ въ области нашей литературы; во вторыхъ, хотя составители труда пользовались почти всѣми матерiалами, изданными разными земскими управами, но, къ сожалѣнiю, изданiя эти представляютъ столь значительные недостатки и пробѣлы, что, при всемъ желанiи составителей, не было никакой возможности сдѣлать обзоры земской дѣятельности полными до каждому уѣзду и по каждому предмету отдѣльно.

Цѣна перваго тома будетъ три рубля.

Для опредѣленiя приблизительно количества могущихъ быть выпущенными экземпляровъ изданiя, открывается подписка на прiобрѣтенiе «Земской Книги”, на слѣдующихъ условiяхъ:

1. Лица желающiя подписаться на Земскую Книгу присылаютъ только свое заявленie, съ обозначенiемъ: имени, званiя и мѣста жительства.

2. Деньги могутъ быть высланы въ то время, когда будетъ объявлено о выходѣ перваго тома. Тогда же будетъ объявлено о цѣнѣ за пересылку.

3. По полученiи денегъ препровождается книга.

4. Иногородные подписчики на изданiе Земскаго Сборника за пересылку послѣдняго тома (третiй и четвертый) ничего не платятъ.

5. Заявленiя о желанiи подписаться и деньги присылаютъ въ С.–Петербургъ, по слѣдующему адресу: Кн. Влад. Петр. Мещерскому, Невск. просп. д. № 77, кв. № 8.

 

Типографiя А. Траншеля, Невскiй пр. д. № 45.       Редакторъ–Издатель Ѳ М. Достоевскiй.


*) См. «Гражданинъ», № 20, 21, 22, 23 и 26.

*) Экзаменовалось только 8, остальныя поступили безъ экзамена.

**) Разбиралась напр. лѣтопись Нестора, Гизо и др.

*) «Русск. Вѣстн.» iюнь.

*) «Соврем. Лѣтоп.» при «Моск. Вѣдом.» 21 сент. 1870 г. № 33.

*) Любопытствующихъ отсылаемъ къ этому изданiю.

**) Это острота.

*) «Прав. Вѣстн.» № 135.

*) «Русск. Вѣстн.» 1870 г. Iюнь.

*) «Прав. Вѣстн.» № 135.

*) Мы выше обѣщали объясниться и съ авторомъ передовыхъ статей «Голоса» (№№ 108 и 120); но такъ какъ тамъ нѣтъ ни одной самостоятельной мысли, а понадергано кое–что изъ чтенiя г. Чельцова, а кое–что у г. Нильскаго, то пришлось бы повторять многое изъ сказаннаго; а это и утомительно, и безполезно. Указанiе невѣжественныхъ промаховъ, замѣченныхъ нами въ этихъ статьяхъ, мы сдѣлаемъ впослѣдствiи, какъ нибудь кстати.

**) Проектъ этотъ недавно разосланъ епархiальнымъ архiереямъ и другимъ учрежденiямъ для обсужденiя.

*) Приговоръ второй инстанцiи для каждаго дѣла считается окончательнымъ и обжалованiю не подлежитъ.