№ 6            1873            5 Февраля

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Невскiй проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объясненiй отъ 2 до 4 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина", въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки   ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода   «   «   ..»      «   «   .....5 »

« треть года.   «   «   ..»      «   «   .....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ   ВТОРОЙ   Редакцiя: С.–Петербургъ, Невскiй пр. 77.   

СОДЕРЖАНIЕ: По поводу московскаго случая съ городскимъ головою. Кн. В. Мещерскаго. — Петербургское обозрѣнiе. — Дневникъ писателя. VI. Бобокъ. Записки одного лица. Ѳ. Достоевскаго. — Московскiя замѣтки. Москвича. — Обозрѣнiе торговли Россiи по европейской границѣ за прошлый годъ (1872). (Окончанiе). Евгенiева. — Очеркъ дѣятельности московской думы отъ 1863 г. до настоящаго времени (Продолженiе). — Новое хорошее дѣло въ земствѣ. — Два слова о торговомъ флотѣ. А. Фр. — Критика и библiографiя: Записки Андрея Тимоѳеевича Бологова. Исторiя франкъ–масонства отъ возникновенiя его до настоящаго времени. I. Т. Финделя. Курсъ гражданскаго права. Сочиненiе К. Побѣдоносцева. Политика какъ наука. Сочин. А. Стронина. Lecole Froebel. Histoire d'un jardin d'enfants. Octavie Masson. — Объявленiя oтъ редакцiи.

 

ПО ПОВОДУ МОСКОВСКАГО СЛУЧАЯ СЪ ГОРОДСКИМЪ ГОЛОВОЮ.

 

Эпизодъ столкновенiя московскаго губернатора съ московскимъ гор. головою и выходъ послѣдняго въ отставку былъ бы, кажется намъ, тысячью первою случайностью въ неокрѣпшей еще на началахъ уваженiя къ личностямъ и общественнымъ интересамъ нашей общественной жизни, если бы можно было смотрѣть на этотъ эпизодъ какъ на единичный, ни съ кѣмъ и ни съ чѣмъ не связанный фактъ!

Къ сожалѣнiю, вдумываясь въ этотъ фактъ, приходишь къ вопросу: не имѣетъ ли этотъ эпизодъ психическаго, весьма глубокаго смысла и не есть ли онъ ничто иное какъ новое проявленiе весьма старой психической болѣзни въ извѣстной средѣ нашего общества?

Болѣзнь эта заключается въ томъ, что иные люди, прежде чѣмъ приступать къ дѣятельности, признаютъ себя обязанными свидѣтельствовать о своей личной преданности правительству, и для такого засвидѣтельствованiя поставляютъ себѣ въ необходимость воображать тѣхъ или другихъ представителей общества врагами правительства и затѣмъ, прежде всего, начинаютъ съ этими мнимыми врагами правительства борьбу открытую или тайную.

Само собою разумѣется, что первымъ послѣдствiемъ такой наступательной на то или другое общество политики является вредъ для интересовъ не только общественныхъ, но и правительственныхъ въ самомъ тѣсномъ смыслѣ этого слова.

Въ данномъ случаѣ, если допустить это предположенiе, размѣры и обстановка проявленiя психическаго недуга обнаружились крупнѣе, обратили на себя вниманiе и легко могутъ угрожать существеннымъ вредомъ для тѣхъ интересовъ, въ огражденiе коихъ правительство признало нужнымъ создать и ввести новое, болѣе самостоятельное городское управленiе.

Въ Москвѣ новое городское положенiе: избранъ городской голова самостоятельный по своему положенiю; московская дума заключаетъ въ своей средѣ нѣсколько людей съ авторитетомъ и вѣскимъ голосомъ; Москва — центръ русской жизни во многихъ отношенiяхъ; въ ней большая часть образованнаго общества принимаетъ болѣе или менѣе живое участiе въ вопросѣ объ избранiи головы и въ рѣшенiи тѣхъ или другихъ городскихъ общественныхъ вопросовъ; въ  этой же Москвѣ найти слѣды безусловнаго подчиненiя городскаго общества губернской администрацiи немыслимо, — вотъ рядъ соображенiй, которыя могли заразъ войти въ голову того или другаго новаго губернатора и создать въ его умѣ какое–то крупное представленiе о московскомъ городскомъ обществѣ въ видѣ врага правительства, объединеннаго только съ цѣлiю пользоваться новыми, дарованными ему правительствомъ правами — для противодѣйствiя этому правительству.

Отсюда къ мысли о необходимости относиться ко всякому проявленiю отношенiй головы городскаго общества къ губернатору недовѣрчиво и съ подозрѣнiемъ въ неблагонадежности — одинъ только весьма маленькiй шагъ.

Эпизодъ съ карточкою могъ явиться первымъ поводомъ, эпизодъ появленiя городскаго головы во фракѣ вторымъ, и война объявлена; но объявлена не вслѣдствiе этихъ двухъ эпизодовъ, а вслѣдствiе прежде сложившагося представленiя объ анти–правительственномъ, будто бы, настроенiи московскаго городскаго общества, въ виду коего, не будь эпизода съ визитною карточкою, или съ фракомъ, нашлись бы вѣроятно другiе поводы къ объявленiю войны.

«Анти–правительственное настроенiе московскаго городскаго общества”! Какая крупная психическая и историческая безсмыслица обнаруживается въ этихъ словахъ, если прослѣдить шагъ за шагомъ и минута за минутою за жизнью этого московскаго городскаго общества, не только въ оффицiальныхъ ея проявленiяхъ, но въ самыхъ глухихъ тайникахъ каждаго изъ малѣйшихъ признаковъ его дѣятельности и его образа мыслей. А между тѣмъ какъ легко человѣку, нисколько съ этими тайниками не знакомому, не имѣющему никакихъ понятiй о характерѣ, преданiяхъ, завѣтныхъ чувствахъ, нравственныхъ началахъ московскаго общества, представить его себѣ, именно вслѣдствiе этого незнанiя, чѣмъ то не только самостоятельнымъ, но враждебно расположеннымъ къ представителямъ всякой администрацiи, въ особенности въ виду искушенiя заявить себя съ перваго раза инноваторомъ и безпредѣльно преданнымъ интересамъ правительства агентомъ.

Къ сожалѣнiю, какъ бы велика ни была безсмыслица представленiя цѣлаго общества враждебно настроеннымъ противъ правительства, фактъ этого представленiя повторяется на Руси весьма и слишкомъ — увы! — часто, и какъ будто на зло, повторяется съ особенною интенсивною силою тогда, когда приходится тому или другому общественному учрежденiю являться носителемъ и исполнителемъ дарованныхъ ему реформами правительства новыхъ обязанностей. Земство, судебныя учрежденiя, городское общество — каждое изъ нихъ только что начинаетъ жить именно тою жизнью, которая предоставлена ему правительствомъ и которая плодотворною можетъ быть только подъ условiемъ самостоятельности съ одной стороны и отношенiй къ правительству, основанныхъ на взаимномъ довѣрiи и взаимномъ себя пониманiи съ другой, — а между тѣмъ не являлось ли сто разъ каждое изъ этихъ учрежденiй обвиняемымъ въ намѣренiяхъ идти противъ правительства?

Но быть можетъ мы ошибаемся, называя московскiй эпизодъ признакомъ того психическаго недуга, о которомъ мы сейчасъ говорили! Быть можетъ этотъ эпизодъ есть ничто иное какъ несчастная случайность! Дай–то Богъ, чтобы такъ было! Но все же не трудно себѣ представить, что въ данномъ московскомъ случаѣ все это грустное и смѣшное не имѣло бы мѣста, если бы въ основу воззрѣнiй губернатора на городское общество и его голову легли другая мысль и другое чувство. Правда что слухи приписываютъ тому–же губернатору не совсѣмъ лестныя слова для губернскаго правленiя, которое трудно заподозрить въ самостоятельности даже самому подозрительному губернатору, но въ этомъ случаѣ нелестное къ членамъ губернскаго правленiя обращенiе могло быть мотивировано весьма обыкновеннымъ желанiемъ и привычкою всѣхъ новыхъ губернаторовъ подтянутъ ввѣрепную имъ губернскую администрацiю, тогда какъ въ столкновенiи съ г. Ляминымъ могло высказаться намѣренiе поставить–де на дисциплинарную ногу отношенiя губернатора къ городскому обществу и его главному представителю.

Представимъ же себѣ въ новомъ губернаторѣ отсутствiе этого, такъ сказать, предвзятаго намѣренiя заподозрить городскаго голову въ неблагонадежности, и вступленiе съ нимъ въ отношенiя самыя простыя и искреннiя, основанныя на мысли что въ виду новаго городскаго положенiя, только что введеннаго въ Москвѣ, надо выказать особенное радушiе къ этому новому положенiю и начать съ расположенiя въ свою пользу перваго изъ представителей московскаго городскаго общества — городскаго головы: какъ было бы легко это радушiе выказать и какъ мало для этой цѣли потребовалось бы усилiй! Вѣдь все–же въ концѣ концовъ это радушiе къ новому положенiю города Москвы имѣло–бы смыслъ уваженiя къ правительству; затѣмъ готовность идти на встрѣчу городскому обществу и внушить ему къ себѣ довѣрiе не было–ли бы услугою правительству сто разъ большею, чѣмъ возбужденiе противъ себя, странными выходками, того общества и его представителей, интересы коихъ во всемъ совпадаютъ съ интересами правительства?

Кн. В. Мещерскiй.

____

 

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Всѣ эти дни Петербургъ жилъ Москвою. Московская исторiя какъ нельзя болѣе кстати пришла къ намъ въ ту минуту, когда Петербургъ задавалъ себѣ вопросъ: «о чемъ бы намъ потолковать”? Судъ надъ этою исторiею почти единогласенъ: всѣ осуждаютъ поступокъ московскаго губернатора; но въ тоже время всѣ, или почти всѣ, находятъ что московскiй  городской голова, служа государству и правительству, а не губернатору, не долженъ былъ подавать въ отставку, или — что тоже — не долженъ былъ полномочiе общества приносить въ жертву мелкому, чисто личному столкновенiю съ губернаторомъ. Такой судъ нашего общества въ этомъ дѣлѣ есть явленiе, которое нельзя не привѣтствовать какъ доказательство, что мы дѣйствительно слегка подвинулись впередъ въ дѣлѣ оцѣнки общественныхъ событiй. Лѣтъ пятнадцать назадъ въ сферѣ не только чиновниковъ, но и сановниковъ не много нашлось бы голосовъ въ осужденiе губернаторскаго поступка; теперь это осужденiе исходитъ изъ всѣхъ сферъ, и положенiе сановника не является побудительною причиною признавать quand mРme губернатора правымъ противъ городскаго головы. «Что дѣлать?” спрашиваютъ по этому поводу нѣкоторые. Въ одномъ обществѣ кто–то на вопросъ такъ поставленный отвѣтилъ: «ничего”; другой сказалъ что губернаторъ долженъ извиниться передъ городскимъ головою; третiй сказалъ: «кáкъ, вы хотите чтобы губернаторъ извинялся передъ каждымъ городскимъ головою, вотъ еще!”...

Слово «каждый” городской голова указываетъ на то, что для этого третьяго собесѣдника московскiй городской голова является тѣмъ–же что и каждый городской голова! Съ этимъ нельзя не согласиться: между московскимъ и волоколамскимъ головою нѣтъ различiя, и если кто оскорбилъ голову въ Волоколамскѣ, то долженъ точно также извиняться передъ нимъ, какъ передъ московскимъ; и придавать этому дѣлу значенiе болѣе важное потому, что дѣло это касается г. Лямина, а не Сидорова, Карпова и Петрова, кажется намъ, неосновательно.

Въ Петербургѣ въ думѣ творится тоже великое дѣло; городское общество избираетъ теперь свой новый составъ гласныхъ для будущаго новаго городскаго положенiя.

Но какъ избираетъ?

Вы идете по Невскому проспекту среди оживленной толпы: вы вспоминаете, глядя на это оживленiе, что въ Петербургѣ 700 т. жителей, что онъ какой–то и кѣмъ то признанный центръ русской жизни, русской интеллигенцiи, и пр. и пр., и затѣмъ, подъ влiянiемъ этихъ размышленiй, вы входите въ городскую думу, и зная чтó тамъ происходить должно, вы приготовляетесь вступить въ залы полныя кипящимъ жизнью и ея городскими интересами народомъ — всѣхъ званiй, положенiй, возрастовъ, уровней образованiя; вы думаете что услышите простую русскую рѣчь, а возлѣ французскiй разговоръ двухъ гласныхъ русскихъ вельможъ, и пр. и пр. Вы входите... Залы пусты... кое–гдѣ какъ тѣни слоняются два три мѣщанина, у всѣхъ на лицѣ тоска, и точно ожиданiе чего то... эти тѣни ждутъ еще новыхъ тѣней... но ждутъ напрасно; у урнъ стоятъ какiя–то фигуры — не то чиновники, не то граждане, и подавая подходящимъ тѣнямъ шары, шутливо совѣтуютъ класть то направо, то налѣво; какiе–то честные люди идутъ баллотироваться; ихъ прокачиваютъ на вороныхъ; какiя то неизвѣстныя личности, откуда–то взявшiяся, идутъ тоже на баллотировку; ихъ избираютъ единогласно; куда ни пойдешь, всѣ пожимаютъ плечами, всѣ киваютъ головами, всѣ смѣются... Что–же это значитъ? Это значитъ вотъ что: избирателей должно быть 2500; явилось же ихъ 85!!!

Вотъ вамъ и новое городское положенiе!

И изъ этихъ 85 половина не знаетъ даже «кто теперь городской голова”, а про того кто будетъ головою, никто и гадать не можетъ, ибо пожалуй изберутъ такого, про котораго скажутъ: «вишь пошутили какъ, хотѣли на чернякахъ прокатить, а избрали единогласно”.

За симъ, чтобы кончить съ исторiями нашихъ городскихъ думъ, заключимъ извѣстiемъ что московскiй губернаторъ вызванъ въ Петербургъ для объясненiй.

Въ мiрѣ сановниковъ, какъ мы слышали, много толкуютъ о гражданскомъ бракѣ, по поводу представленной въ государственный совѣтъ записки о раскольническихъ бракахъ и ихъ послѣдствiяхъ.

Лѣтъ пять тому назадъ, какъ мы слышали, вопросъ о раскольническихъ бракахъ и о гражданскихъ ихъ бракахъ сталъ разработываться въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ съ цѣлью ввести наконецъ порядокъ какъ въ гражданскiй бытъ раскольниковъ, такъ и въ отношенiя къ нимъ правительственныхъ учрежденiй. Но приступить къ этому дѣлу было не легко. Три главныя препятствiя съ перваго–же раза предстали въ самомъ началѣ работы и обѣщали быть неустранимыми не только во все время работы, но и въ ту минуту, когда пришлось бы эти новые законы о раскольникахъ осуществлять. Препятствiя эти были 3 вопроса: 1) кого разумѣть подъ именемъ раскольниковъ? 2) при разнообразiи раскольническихъ толковъ съ одной стороны и многочисленности разныхъ сектъ не–раскольническихъ, кáкъ примѣнять къ нимъ въ массѣ одни и тѣже законы? и 3) по случаю примѣненiя новыхъ законовъ, кáкъ сдѣлать, чтобы распространить ихъ дѣйствiе только на раскольниковъ и сектантовъ, или, другими словами, если новые законы будутъ облегченiемъ, такъ сказать, раскольникамъ пользованiя гражданскими правами посредствомъ установленiя независимости его отъ религiознаго, кáкъ сдѣлать, чтобы этими преимуществами не воспользовались и не–раскольники?

Ко времени, когда началась эта законодательная работа, цифра раскольническаго населенiя начинала тоже выясняться, и приблизительно доходила до 12–15 миллiоновъ, то есть до одной пятой всего населенiя Россiи.

Какъ мы слышали, въ то время къ разрѣшенiю вышеуказанныхъ вопросовъ положено было ввести въ законопроектъ слѣдующiя главныя основанiя: 1) сохранить въ главныхъ чертахъ существовавшее прежде уже раздѣленiе всѣхъ раскольниковъ и сектантовъ на двѣ главныя категорiи: на признающихъ бракъ и не признающихъ онаго, въ соотвѣтствiе прежнему дѣленью ихъ на секты болѣе вредныя и менѣе вредныя, съ тѣмъ чтобы для первыхъ ввести въ случаѣ брачнаго сожитiя туже обязательность, какъ и для православныхъ, но съ замѣною церковнаго брака заключенiемъ договора брака на всю жизнь въ учрежденiи полицейскомъ, а для вторыхъ установить обязательство записи въ полицiи своихъ сожитiй — безъ обязательства постоянства и безъ распространенiя на это сожитiе правъ гражданскихъ, отъ брака происходящихъ; 2) въ разрѣшенiе втораго вопроса было проектировано признавать раскольникомъ всякаго рождаемаго въ расколѣ, то есть не крещеннаго въ православной или единовѣрческой церкви, и 3) наконецъ, въ виду третьяго вопроса, предложено было ко времени введенiя въ дѣйствiе новыхъ законовъ о раскольникахъ, издать одновременно объяснительную инструкцiю для тѣхъ учрежденiй, которыя будутъ призваны примѣнять эти новые законы къ жизни.

Но, какъ мы слышали, въ теченiе этихъ нѣсколькихъ лѣтъ дѣло это успѣло пройти черезъ существенныя измѣненiя въ тѣхъ новыхъ началахъ, о которыхъ мы сейчасъ говорили. Измѣненiя эти имѣли цѣлью упростить весь законопроектъ и отстранить, такъ сказать, всѣ тѣ затрудненiя, которыя на практикѣ должны были казаться неизбѣжными. Въ упрощенномъ этомъ видѣ, какъ мы слышали, законопроектъ не представляетъ собою никакого дѣленiя на секты и категорiи, а установляетъ просто для всѣхъ раскольниковъ и сектантовъ желающихъ пользоваться правами гражданскими и государственными, бракомъ установляемыми, — обязательство заявлять о нахожденiи въ брачномъ сожитiи передъ полицiею, которая вноситъ эти заявленiя въ особую книгу; затѣмъ такого рода заявленiе, скрѣпляемое записью, получаетъ силу гражданскаго договора на всю жизнь, и мужъ и жена пользуются для себя и дѣтей всѣми гражданскими правами отъ брака происходящими. Что же касается вопроса, кого считать раскольникомъ или сектантомъ, то, какъ мы слышали, проектъ въ разъясненiе его установилъ что всякiй представляющiй доказательство о некрещенiи въ православной церкви подлежитъ дѣйствiю новыхъ законовъ о раскольническихъ бракахъ.

Теперь понятно становится, почему же мысль невольно отъ этого вопроса переходитъ къ мысли о гражданскихъ бракахъ для всѣхъ. Съ одной стороны для раскольниковъ отмѣняются не только всѣ церковные обряды, но отмѣняются формальности чисто гражданскiя, какъ–то обыскъ и оглашенiе, а съ другой доказывать что такой–то не крещенъ въ православной церкви является на практикѣ почти невозможнымъ, такъ что въ концѣ концовъ за невозможностью на практикѣ оградить заявленiе раскольниковъ отъ заявленiя не–раскольниковъ приходится по неволѣ думать о томъ случаѣ, когда не–раскольники захотятъ воспользоваться льготами раскольниковъ. Во всякомъ случаѣ, какъ мы слышали, есть основанiе предполагать, что при обсужденiи законопроекта о раскольникахъ заявлено будетъ мнѣнiе о необходимости строго придерживаться отдѣленiя отъ брака для раскольниковъ однихъ только церковныхъ обрядовъ, съ сохраненiемъ такихъ, которые — какъ обыскъ и оглашенiе — имѣютъ значенiе скорѣе гражданскихъ, чѣмъ церковныхъ обрядовъ, хотя и производятся въ церкви и церковными властями.

На дняхъ намъ передавали слѣдующiй разсказъ. Одинъ господинъ зашелъ въ одну изъ калачныхъ Петербурга. Мальчикъ продававшiй ему калачъ долго на него смотрѣлъ.

— Что ты на меня такъ пристально смотришь? спрашиваетъ покупатель.

— А смотрю я на васъ потому, что вы на Шекспира похожи.

— На Шекспира? Ты откуда его знаешь?

— А какже, онъ мой любимый писатель, я его и читаю, и портретъ имѣю!

____

 

ДНЕВНИКЪ ПИСАТЕЛЯ.

 

VI.

 

Бобокъ._

_______

На этотъ разъ помѣщаю «Записки одного лица". Это не я; это совсѣмъ другое лицо. Я думаю, болѣе не надо никакого предисловiя.

 

___

 

Записки одного лица.

 

Семенъ Ардальоновичъ третьяго дня мнѣ какъ разъ:

— Да будешь–ли ты, Иванъ Ивановичъ, когда нибудь трезвъ, скажи на милость?

Странное требованiе. Я не обижаюсь, я человѣкъ робкiй; но однакоже вотъ меня и сумасшедшимъ сдѣлали. Списалъ съ меня живописецъ портретъ изъ случайности: «все–таки ты, говоритъ, литераторъ". Я дался, онъ и выставилъ. Читаю: «Ступайте смотрѣть на это болѣзненное, близкое къ помѣшательству лицо".

Оно пусть, но вѣдь какъ же однако такъ прямо въ печати? Въ печати надо все благородное; идеаловъ надо, а тутъ...

Скажи по крайней мѣрѣ косвенно, на то тебѣ слогъ. Нѣтъ, онъ косвенно уже не хочетъ. Нынѣ юморъ и хорошiй слогъ исчезаютъ и ругательства за мѣсто остроты принимаются. Я не обижаюсь: не Богъ знаетъ какой литераторъ чтобы съ ума сойти. Написалъ повѣсть — не напечатали. Написалъ фельетонъ — отказали. Этихъ фельетоновъ я много по разнымъ редакцiямъ носилъ, вездѣ отказывали: соли, говорятъ, у васъ нѣтъ.

— Какой же тебѣ соли, спрашиваю съ насмѣшкою: аттической?

Даже и не понимаетъ. Перевожу больше книгопродавцамъ съ французскаго. Пишу и объявленiя купцамъ: «Рѣдкость! Красненькiй, дескать, чай съ собственныхъ плантацiй"... За панегирикъ его превосходительству покойному Петру Матвѣевичу большой кушъ хватилъ. «Искусство нравиться дамамъ" по заказу книгопродавца составилъ. Вотъ этакихъ книжекъ я штукъ шесть въ моей жизни пустилъ. Вольтеровы бонмо хочу собрать, да боюсь не прѣсно–ли нашимъ покажется. Какой теперь Вольтеръ; нынче дубина, а не Вольтеръ! Послѣднiе зубы другъ другу повыбили! Ну вотъ и вся моя литературная дѣятельность. Развѣ что безмездно письма по редакцiямъ разсылаю, за моею полною подписью. Все увѣщанiя и совѣты даю, критикую и путь указую. Въ одну редакцiю на прошлой недѣлѣ сороковое письмо за два года послалъ; четыре рубля на однѣ почтовыя марки истратилъ. Характеръ у меня скверенъ, вотъ что.

Думаю что живописецъ списалъ меня не литературы ради, а ради двухъ моихъ симметрическихъ бородавокъ на лбу: феноменъ дескать. Идеи–то нѣтъ, такъ они теперь на феноменахъ выѣзжаютъ. Ну и какъ же у него на портретѣ удались мои бородавки, — живыя! Это они реализмомъ зовутъ.

А на счетъ помѣшательства, такъ у насъ прошлаго года многихъ въ сумасшедшiе записали. И какимъ слогомъ: «При такомъ дескать самобытномъ талантѣ... и вотъ что подъ самый конецъ оказалось... впрочемъ давно уже надо было предвидѣть"... Это еще довольно хитро; такъ что съ точки чистаго искусства даже и похвалить можно. Ну, а тѣ вдругъ еще умнѣй воротились. То–то, свести–то съ ума у насъ сведутъ, а умнѣй то еще никого не сдѣлали.

Всѣхъ умнѣй по моему тотъ, кто хоть разъ въ мѣсяцъ самого себя дуракомъ назоветъ, — способность нынѣ неслыханная! Прежде, по крайности, дуракъ хоть разъ въ годъ зналъ про себя что онъ дуракъ, ну а теперь ни–ни. И до того замѣшали дѣла что дурака отъ умнаго не отличишь. Это они нарочно сдѣлали.

Припоминается мнѣ испанская острота когда французы, два съ половиною вѣка назадъ, выстроили у себя первый сумасшедшiй домъ: «Они заперли всѣхъ своихъ дураковъ въ особенный домъ, чтобы увѣрить что сами они люди умные". Оно и впрямь: тѣмъ что другаго запрешь въ сумасшедшiй своего ума не докажешь. «К. съ ума сошелъ, значитъ теперь мы умные".  Нѣтъ, еще не значитъ.

Впрочемъ, чортъ... и что я съ своимъ умомъ развозился: брюзжу, брюзжу. Даже служанкѣ надоѣлъ. Вчера заходилъ прiятель: У тебя, говоритъ, слогъ мѣняется, рубленый. Рубишь, рубишь — и вводное предложенiе, потомъ къ вводному еще вводное, потомъ въ скобкахъ еще что–нибудь вставишь, а потомъ опять зарубишь, зарубишь"…

Прiятель правъ. Со мной что–то странное происходитъ. И характеръ мѣняется, и голова болитъ. Я начинаю видѣть и слышать какiя–то странныя вещи. Не то чтобы голоса, а такъ какъ будто кто подлѣ: «бобокъ, бобокъ, бобокъ"!

Какой такой бобокъ? Надо развлечься.

 

___

 

Ходилъ развлекаться, попалъ на похороны. Дальнiй родственникъ. Коллежскiй, однако, совѣтникъ. Вдова, пять дочерей, всѣ дѣвицы. Вѣдь это только по башмакамъ, такъ во что обойдется! Покойникъ добывалъ, ну а теперь — пенсiонишка. Подожмутъ хвосты. Меня принимали всегда нерадушно. Да и не пошелъ бы я и теперь, еслибы не экстренный такой случай. Провожалъ до кладбища въ числѣ другихъ; сторонятся отъ меня и гордятся. Вицмундиръ мой дѣйствительно плоховатъ. Лѣтъ двадцать пять, я думаю, не бывалъ на кладбищѣ; вотъ еще мѣстечко!

Вопервыхъ духъ. Мертвецовъ пятнадцать наѣхало. Покровы разныхъ цѣнъ; даже было два катафалка: одному генералу и одной какой–то барынѣ. Много скорбныхъ лицъ, много и притворной скорби, а много и откровенной веселости. Причту нельзя пожаловаться: доходы. Но духъ, духъ. Не желалъ бы быть здѣшнимъ духовнымъ лицомъ.

Въ лица мертвецовъ заглядывалъ съ осторожностью, не надѣясь на мою впечатлительность. Есть выраженiя мягкiя, есть и непрiятныя. Вообще улыбки не хороши, а у иныхъ даже очень. Не люблю; снятся.

За обѣдней вышелъ изъ церкви на воздухъ: день былъ сѣроватъ, но сухъ. Тоже и холодно; ну, да вѣдь и октябрь же. Походилъ по могилкамъ. Разные разряды. Третiй разрядъ въ тридцать рублей: и прилично и не такъ дорого. Первые два въ церкви и подъ папертью; ну, это кусается. Въ третьемъ разрядѣ за этотъ разъ хоронили человѣкъ шесть, въ томъ числѣ генерала и барыню.

Заглянулъ въ могилки — ужасно: вода и какая вода! Совершенно зеленая и... ну, да ужъ что! Поминутно могильщикъ выкачивалъ черпакомъ. Вышелъ, пока служба, побродить за врата. Тутъ сейчасъ богадѣльня, а немного подальше и ресторанъ. И такъ себѣ не дурной ресторанчикъ: и закусить и все. Набилось много и изъ провожатыхъ. Много замѣтилъ веселости и одушевленiя искренняго. Закусилъ и выпилъ.

Затѣмъ участвовалъ собственноручно въ отнесенiи гроба изъ церкви къ могилѣ. Отчего это мертвецы въ гробу дѣлаются такъ тяжелы? Говорятъ, по какой–то инерцiи, что тѣло будто бы какъ–то уже не управляется самимъ... или какой–то вздоръ въ этомъ родѣ; противорѣчитъ механикѣ и здравому смыслу. Не люблю, когда при одномъ лишь общемъ образованiи суются у насъ разрѣшать спецiальности; а у насъ это сплошь. Штатскiя лица любятъ судить о предметахъ военныхъ и даже фельдмаршальскихъ, а люди съ инженернымъ образованiемъ судятъ больше о философiи и политической экономiи.

На литiю не поѣхалъ. Я гордъ, и если меня принимаютъ только по экстренной необходимости, то чего же таскаться по ихъ обѣдамъ, хотя бы и похороннымъ? Не понимаю только, зачѣмъ остался на кладбищѣ; сѣлъ на памятникъ и соотвѣтственно задумался.

Началъ съ московской выставки, а кончилъ объ удивленiи, говоря вообще какъ о темѣ. Объ «удивленiи" я вотъ что вывелъ:

«Всему удивляться, конечно, глупо, а ничему не удивляться гораздо красивѣе и почему–то признано за хорошiй тонъ. Но врядъ ли такъ въ сущности. По моему, ничему не удивляться гораздо глупѣе чѣмъ всему удивляться. Да и кромѣ того: ничему не удивляться почти тоже что ничего и не уважать. Да глупый человѣкъ и не можетъ уважать".

— Да я, прежде всего, желаю уважать. Я жажду уважать, — сказалъ мнѣ какъ–то разъ, на дняхъ, одинъ мой знакомый.

— Жаждетъ онъ уважать! И Боже, подумалъ я, чтó бы съ тобой было еслибъ ты это дерзнулъ теперь напечатать!

Тутъ–то я и забылся. Не люблю читать надгробныхъ надписей; вѣчно тоже. На плитѣ подлѣ меня лежалъ недоѣденный бутербротъ: глупо и не къ мѣсту. Скинулъ его на землю, такъ какъ это не хлѣбъ, а лишь бутербротъ. Впрочемъ, на землю хлѣбъ крошить кажется не грѣшно; это на полъ грѣшно. Справиться въ календарѣ Суворина.

Надо полагать, что я долго сидѣлъ, даже слишкомъ; то есть даже прилегъ на длинномъ камнѣ въ видѣ мраморнаго гроба. И какъ это такъ случилось, что вдругъ началъ слышать разныя вещи? Не обратилъ сначала вниманiя и отнесся съ презрѣнiемъ. Но однако разговоръ продолжался. Слышу, — звуки глухiе, какъ будто рты закрыты подушками; и при всемъ томъ внятные и очень близкiе. Очнулся, присѣлъ и сталъ внимательно вслушиваться.

— Ваше превосходительство, это просто никакъ невозможно–съ. Вы объявили въ червяхъ, я вистую и вдругъ у васъ семь въ бубнахъ. Надо было условиться заранѣе насчетъ бубенъ–съ.

— Чтоже, значитъ играть наизусть? Гдѣ–же привлекательность?

— Нельзя, ваше превосходительство, безъ гарантiи никакъ нельзя. Надо непремѣнно съ болваномъ, и чтобъ была одна темная сдача.

— Ну, болвана здѣсь не достанешь.

Какiя заносчивыя однако слова! И странно и неожиданно. Одинъ такой вѣскiй и солидный голосъ, другой какъ–бы мягко услащенный; не повѣрилъ бы еслибъ не слышалъ самъ. На литiи я кажется не былъ. И однако какъ же это здѣсь въ преферансъ, и какой такой генералъ? Что раздавалось изъ подъ могилъ въ томъ не было и сомнѣнiя. Я нагнулся и прочелъ надпись на памятникѣ:

«Здѣсь покоится тѣло генералъ–маiора Первоѣдова... такихъ–то и такихъ орденовъ кавалера. Гмъ. Скончался въ августѣ сего года... пятидесяти семи... Покойся милый прахъ до радостнаго утра! «

Гмъ, чортъ, въ самомъ дѣлѣ генералъ! На другой могилкѣ, откуда шелъ льстивый голосъ, еще не было памятника; была только плитка; должно быть изъ новичковъ. По голосу надворный совѣтникъ.

— Охъ–хо–хо–хо! послышался совсѣмъ уже новый голосъ, саженяхъ въ пяти отъ генеральскаго мѣста и уже совсѣмъ изъ подъ свѣжей могилки, — голосъ мужской и простонародный, но разслабленный на благоговѣйно–умиленный манеръ.

— Охъ–хо–хо–хо!

— Ахъ, опять онъ икаетъ! раздался вдругъ брезгливый и высокомѣрный голосъ раздраженной дамы, какъ бы высшаго свѣта. Наказанiе мнѣ подлѣ этого лавочника!

— Ничего я не икалъ, да и пищи не принималъ, а одно лишь это мое естество. — И все то вы, барыня, отъ вашихъ здѣшнихъ капризовъ никакъ не можете успокоиться.

— Такъ зачѣмъ вы сюда легли?

— Положили меня, положили супруга и малыя дѣтки, а не самъ я возлегъ. Смерти таинство! И не легъ–бы я подлѣ васъ ни за что, ни за какое злато; а лежу по собственному капиталу, судя по цѣнѣ–съ. Ибо это мы всегда можемъ чтобы за могилку нашу по третьему разряду внести.

— Накопилъ; людей обсчитывалъ?

— Чѣмъ васъ обсчитаешь–то коли съ января почитай никакой вашей уплаты къ намъ не было. Счетецъ на васъ въ лавкѣ имѣется.

— Ну, ужъ это глупо; здѣсь по моему долги розыскивать очень глупо! Ступайте на верхъ. Спрашивайте у племянницы; она наслѣдница.

— Да ужъ гдѣ теперь спрашивать и куда пойдешь. Оба достигли предѣла и предъ Судомъ Божiимъ во грѣсѣхъ равны.

— Во грѣсѣхъ! презрительно передразнила покойница. И не смѣйте совсѣмъ со мной говорить!

— Охъ–хо–хо–хо!

— Однако лавочникъ–то барыни слушается, ваше превосходительство.

— Почему–же бы ему не слушаться?

— Ну да извѣстно, ваше превосходительство, такъ какъ здѣсь новый порядокъ.

— Какой–же это новый порядокъ?

— Да вѣдь мы, такъ сказать, умерли, ваше превосходительство.

— Ахъ да! Ну все–же порядокъ...

Ну, одолжили; нечего сказать утѣшили! Если ужь здѣсь до того дошло, то чего же спрашивать въ верхнемъ–то этажѣ? Какiя однако же штуки! Продолжалъ однако выслушивать, хотя и съ чрезмѣрнымъ негодованiемъ.

 

___

 

— »Нѣтъ, я–бы пожилъ! Нѣтъ... я, знаете... я–бы пожилъ!” раздался вдругъ чей–то новый голосъ, гдѣ–то въ промежуткѣ между генераломъ и раздражительной барыней.

— Слышите, ваше превосходительство, нашъ опять за тоже. По три дня молчитъ — молчитъ и вдругъ: «Я–бы пожилъ, нѣтъ, я–бы пожилъ!" И съ такимъ, знаете, аппетитомъ, хи–хи!

— И съ легкомыслiемъ.

— Пронимаетъ его, ваше превосходительство, и, знаете, засыпаетъ, совсѣмъ уже засыпаетъ, съ апрѣля вѣдь здѣсъ, и вдругъ: «Я–бы пожилъ! «

— Скучновато однако, замѣтилъ его превосходительство.

— Скучновато, ваше превосходительство, развѣ Авдотью Игнатьевну опять пораздразнить, хи–хи?

— Нѣтъ ужъ прошу уволить. Терпѣть не могу этой задорной криксы.

— А я напротивъ васъ обоихъ терпѣть не могу, брезгливо откликнулась крикса. Оба вы самые прескучные и ничего не умѣете разсказать идеальнаго. Я про васъ, ваше превосходительство, — не чваньтесь пожалуйста, — одну исторiйку знаю, какъ васъ изъ подъ одной супружеской кровати по утру лакей щеткой вымелъ.

— Скверная женщина! сквозь зубы проворчалъ генералъ.

— Матушка, Авдотья Игнатьевна, возопилъ вдругъ опять лавочникъ, —барынька ты моя, скажи ты мнѣ, зла не помня, чтожъ я по мытарствамъ это хожу али что иное дѣется?..

— Ахъ, онъ опять за тоже, такъ я и предчувствовала, потому слышу духъ отъ него, духъ, а это онъ ворочается!

— Не ворочаюсь я, матушка, и нѣтъ отъ меня никакого такого особаго духу, потому еще въ полномъ нашемъ тѣлѣ какъ есть сохранилъ себя, а вотъ вы, барынька, такъ ужъ тронулись — потому духъ дѣйствительно нестерпимый, даже и по здѣшнему мѣсту. Изъ вѣжливости только молчу.

— Ахъ, скверный обидчикъ! Отъ самого такъ и разитъ, а онъ на меня.

— Охъ–хо–хо–хо! Хоша бы сороковинки наши скорѣе пристигли: слезные гласы ихъ надъ собою услышу, супруги вопль и дѣтей тихiй плачъ!..

— Ну, вотъ объ чемъ плачетъ: нажрутся кутьи и уѣдутъ. Ахъ, хоть бы кто проснулся!

— Авдотья Игнатьевна, заговорилъ льстивый чиновникъ. Подождите капельку, новенькiе заговорятъ.

— А молодые люди есть между ними?

— И молодые есть, Авдотья Игнатьевна. Юноши даже есть.

— Ахъ какъ бы кстати!

— А что не начинали еще? освѣдомился его превосходительство.

— Даже и третьеводнишнiе еще не очнулись, ваше превосходительство, сами изволите знать иной разъ по недѣлѣ молчатъ. Хорошо что ихъ вчера, третьяго дня и сегодня какъ то разомъ вдругъ навезли. А то вѣдь кругомъ сажень на десять почти все у насъ прошлогоднiе.

— Да, интересно.

— Вотъ, ваше превосходительство, сегодня дѣйствительнаго тайнаго совѣтника Тарасевича схоронили. Я по голосамъ узналъ. Племянникъ его мнѣ знакомъ, давеча гробъ опускалъ.

— Гмъ, гдѣ же онъ тутъ?

— Да шагахъ въ пяти отъ васъ, ваше превосходительство, влѣво. Почти въ самыхъ вашихъ ногахъ–съ... Вотъ бы вамъ, ваше превосходительство, познакомиться.

— Гмъ, нѣтъ — ужъ... мнѣ что–же первому.

— Да онъ самъ начнетъ, ваше превосходительство. Онъ будетъ даже польщенъ, поручите мнѣ, ваше превосходительство, и я...

— Ахъ, ахъ... ахъ, что–же это со мной? закряхтѣлъ вдругъ чей–то испуганный новенькiй голосокъ.

— Новенькiй, ваше превосходительство, новенькiй, слава Богу, и какъ вѣдь скоро! Другой разъ по недѣлѣ молчатъ.

— Ахъ, кажется молодой человѣкъ! взвизгнула Авдотья Игнатьевна.

— Я... я... я отъ осложненiя и такъ внезапно! залепеталъ опять юноша. Мнѣ Шульцъ еще наканунѣ: у васъ, говоритъ, осложненiе, а я вдругъ къ утру и померъ. Ахъ! Ахъ!

— Ну, нечего дѣлать, молодой человѣкъ, милостиво и очевидно радуясь новичку замѣтилъ генералъ, — надо утѣшиться! Милости просимъ въ нашу такъ сказать долину Iосафатову. Люди мы добрые, узнаете и оцѣните. Генералъ–маiоръ Василiй Васильевъ Первоѣдовъ, къ вашимъ услугамъ.

— Ахъ, нѣтъ! нѣтъ, нѣтъ, это я никакъ! Я у Шульца; у меня, знаете, осложненiе вышло, сначала грудь захватило и кашель, а потомъ простудился: грудь и гриппъ... и вотъ вдругъ совсѣмъ неожиданно... главное совсѣмъ неожиданно.

— Вы говорите сначала грудь, мягко ввязался чиновникъ, какъ бы желая ободрить новичка.

— Да, грудь и мокрота, а потомъ вдругъ нѣтъ мокроты и грудь, и дышать не могу... и знаете...

— Знаю, знаю. Но если грудь, вамъ–бы скорѣе къ Эку, а не къ Шульцу.

— А я, знаете, все собирался къ Боткину... и вдругъ...

— Ну, Боткинъ кусается, замѣтилъ генералъ.

— Ахъ нѣтъ, онъ совсѣмъ не кусается; я слышалъ онъ такой внимательный и все предскажетъ впередъ.

— Его превосходительство замѣтилъ на счетъ цѣны, поправилъ чиновникъ.

— Ахъ, что вы, всего три цѣлковыхъ, и онъ такъ осматриваетъ, и рецептъ... и я непремѣнно хотѣлъ потому что мнѣ говорили... Что же, господа, какъ же мнѣ, къ Эку или къ Боткину?

— Что? Куда? прiятно хохоча заколыхался трупъ генерала. Чиновникъ вторилъ ему фистулой.

— Милый мальчикъ, милый, радостный мальчикъ, какъ я тебя люблю! восторженно взвизгнула Авдотья Игнатьевна. — Вотъ если–бъ этакаго подлѣ положили!

Нѣтъ, этого ужъ я не могу допустить! и это современный мертвецъ! Однако послушать еще и не спѣшить заключенiями. Этотъ соплякъ–новичекъ, — я его давеча въ гробу помню, — выраженiе перепуганнаго цыпленка, наипротивнѣйшее въ мiрѣ! Однако чтò далѣе.

 

___

 

Но далѣе началась такая катавасiя что я всего и не удержалъ въ памяти, ибо очень многiе разомъ проснулись: проснулся чиновникъ, изъ статскихъ совѣтниковъ, и началъ съ генераломъ тотчасъ же и немедленно о проектѣ новой подкомиссiи въ министерствѣ — дѣлъ и о вѣроятномъ, сопряженномъ съ подкомиссiей, перемѣщенiи должностныхъ лицъ, — чѣмъ весьма и весьма развлекъ генерала. Признаюсь я и самъ узналъ много новаго, такъ что подивился путямъ, которыми можно иногда узнавать въ сей столицѣ административныя новости. Затѣмъ полупроснулся одинъ инженеръ, но долго еще бормоталъ совершенный вздоръ, такъ что наши и не приставали къ нему, а оставили до времени вылежаться. Наконецъ обнаружила признаки могильнаго воодушевленiя схороненная по утру подъ катафалкомъ знатная барыня. Лебезятниковъ (ибо льстивый и ненавидимый мною надворный совѣтникъ, помѣщавшiйся подлѣ генерала Первоѣдова, по имени оказался Лебезятниковымъ) очень суетился и удивлялся что такъ скоро на этотъ разъ всѣ просыпаются. Признаюсь удивился и я; впрочемъ нѣкоторые изъ проснувшихся были схоронены еще третьяго дня, какъ напримѣръ одна молоденькая очень дѣвица, лѣтъ шестнадцати, но все хихикавшая... мерзко и плотоядно хихикавшая.

— Ваше превосходительство, тайный совѣтникъ Тарасевичъ просыпаются! возвѣстилъ вдругъ Лебезятниковъ съ чрезвычайною торопливостью.

— А? что? брезгливо и сюсюкающимъ голосомъ прошамкалъ вдругъ очнувшiйся тайный совѣтникъ. Въ звукахъ голоса было нѣчто капризно–повелительное. Я съ любопытствомъ прислушался, ибо въ послѣднiе дни нѣчто слышалъ о семъ Тарасевичѣ, — соблазнительное и тревожное въ высшей степени.

— Это я–съ, ваше превосходительство, покамѣстъ всего только я–съ.

— Чего просите и что вамъ угодно?

— Единственно освѣдомиться о здоровьи вашего превосходительства; съ непривычки здѣсь каждый съ перваго разу чувствуетъ себя какъ–бы въ тѣснотѣ–съ... Генералъ Первоѣдовъ желалъ бы имѣть честь знакомства съ вашимъ превосходительствомъ и надѣются...

— Не слыхалъ.

— Помилуйте, ваше превосходительство, генералъ Первоѣдовъ, Василiй Васильевичъ...

— Вы генералъ Первоѣдовъ?

— Нѣтъ–съ, ваше превосходительство, я всего только надворный совѣтникъ Лебезятниковъ–съ къ вашимъ услугамъ, а генералъ Первоѣдовъ...

— Вздоръ! И прошу васъ оставить меня въ покоѣ.

— Оставьте, съ достоинствомъ остановилъ наконецъ самъ генералъ Первоѣдовъ гнусную торопливость могильнаго своего клiента.

— Не проснулись еще, ваше превосходительство, надо имѣть въ виду–съ; это они съ непривычки–съ: проснутся и тогда примутъ иначе–съ...

— Оставьте, повторилъ генералъ.

___

 

— Василiй Васильевичъ! Эй вы, ваше превосходительство! вдругъ громко и азартно прокричалъ подлѣ самой Авдотьи Игнатьевны одинъ совсѣмъ новый голосъ, — голосъ барскiй и дерзкiй, съ утомленнымъ по модѣ выговоромъ и съ нахальною его скандировкою; — я васъ всѣхъ уже два часа наблюдаю; я вѣдь три дня лежу; вы помните меня, Василiй Васильевичъ? Клиневичъ, у Волоконскихъ встрѣчались, куда васъ не знаю почему тоже пускали.

— Какъ, графъ Петръ Петровичъ... да неужели же вы... и въ такихъ молодыхъ годахъ... Какъ сожалѣю!

— Да я и самъ сожалѣю, но только мнѣ все равно, и я хочу отвсюду извлечь все возможное. И не графъ, а баронъ, всего только баронъ. Мы какiе–то шелудивые баронишки, изъ лакеевъ, да и не знаю почему, наплевать. Я только негодяй псевдо–высшаго свѣта и считаюсь «милымъ полисономъ". Отецъ мой какой–то генералишка, а мать была когда–то принята en haut lieu. Я съ Зифелемъ жидомъ на пятьдесятъ тысячъ прошлаго года фальшивыхъ бумажекъ провелъ, да на него и донесъ, а деньги всѣ съ собой Юлька Charpentier  de–Lusignan увезла въ Бордо. И представьте я уже совсѣмъ былъ помолвленъ — Щевалевская, трехъ мѣсяцевъ до шестнадцати не доставало, еще въ институтѣ, за ней тысячъ девяносто даютъ. Авдотья Игнатьевна, помните какъ вы меня лѣтъ пятнадцать назадъ, когда я еще былъ четырнадцатилѣтнимъ пажемъ, развратили?..

— Ахъ, это ты, негодяй, ну хоть тебя Богъ послалъ, а то здѣсь...

— Вы напрасно вашего сосѣда негоцiанта заподозрили въ дурномъ запахѣ... Я только молчалъ да смѣялся. Вѣдь это отъ меня; меня такъ въ заколоченномъ гробѣ и хоронили.

— Ахъ какой, мерзкiй! Только я все таки рада; вы не повѣрите, Клиневичъ, не повѣрите какое здѣсь отсутствiе жизни и остроумiя.

— Ну да, ну да, и я намѣренъ завести здѣсь нѣчто оригинальное. Ваше превосходительство, — я не васъ, Первоѣдовъ, — ваше превосходительство, другой, господинъ Тарасевичъ, тайный совѣтникъ! Откликнитесь! Клиневичъ, который васъ къ m–lle Фюри постомъ возилъ, слышите?

— Я васъ слышу, Клиневичъ, и очень радъ, и повѣрь–те…

— Ни на грошъ не вѣрю и наплевать. Я васъ, милый старецъ, просто расцаловать хочу, да слава Богу не могу. Знаете вы, господа, что этотъ grand–père сочинилъ? Онъ третьяго дня аль четвертаго померъ и, можете себѣ представить, цѣлыхъ четыреста тысячъ казеннаго недочету оставилъ? Сумма на вдовъ и сиротъ и онъ одинъ почему–то хозяйничалъ, такъ что его, подконецъ, лѣтъ восемь не ревизовали. Воображаю какiя тамъ у всѣхъ теперь длинныя лица и чѣмъ они его поминаютъ! Не правда–ли сладострастная мысль! Я весь послѣднiй годъ удивлялся какъ у такого семидесятилѣтняго старикашки, подагрика и хирагрика, уцѣлѣло еще столько силъ на развратъ и — и вотъ теперь и разгадка! Эти вдовы и сироты — да одна уже мысль о нихъ должна была раскалять его!.. Я про это давно уже зналъ, одинъ только я и зналъ, мнѣ Charpentier передала, и какъ я узналъ тутъ–то я на него, на Святой, и налегъ по прiятельски: «Подавай двадцать пять тысячъ не то завтра обревизуютъ"; такъ, представьте, у него только тринадцать тысячъ тогда нашлось, такъ что онъ кажется теперь очень кстати померъ. Grand–père, grand–père, слышите?

— Сhèr Клиневичъ, я совершенно съ вами согласенъ и напрасно вы... пускались въ такiя подробности. Въ жизни столько страданiй, истязанiй и такъ мало возмездiя... я пожелалъ наконецъ успокоиться, и сколько вижу надѣюсь извлечь и отсюда все....

— Бьюсь объ закладъ что онъ уже пронюхалъ Катишь Берестову!

— Какую?.. Какую Катишь? плотоядно задрожалъ голосъ старца.

— А–а, какую Катишь? А вотъ здѣсь налѣво въ пяти шагахъ отъ меня, отъ васъ въ десяти. Она ужъ здѣсь пятый день и еслибъ вы знали, grand–père, что это за мерзавочка... хорошаго дома, воспитана и — монстръ, монстръ до послѣдней степени! Я тамъ ее никому не показывалъ, одинъ я и зналъ... Катишь, откликнись!

— Хи–хи–хи! откликнулся надтреснутый звукъ дѣвичьяго голоска, но въ немъ послышалось нѣчто въ родѣ укола иголки. Хи–хи–хи!

— И блон–ди–ночка? обрывисто въ три звука пролепеталъ grand–père.

— Хи–хи–хи!

— Мнѣ... мнѣ давно уже, залепеталъ задыхаясь старецъ, — нравилась мечта о блондиночкѣ... лѣтъ пятнадцати... и именно при такой обстановкѣ...

— Ахъ, чудовище! воскликнула Авдотья Игнатьевна.

— Довольно! порѣшилъ Клиневичъ, — я вижу что матерiалъ превосходный. Мы здѣсь немедленно устроимся къ лучшему. Главное чтобы весело провести остальное время; но какое время? Эй, вы, чиновникъ какой–то, Лебезятниковъ что–ли, я слышалъ что васъ такъ звали!

— Лебезятниковъ, надворный совѣтникъ, Семенъ Евсѣичъ, къ вашимъ услугамъ, и очень–очень–очень радъ.

— Наплевать что вы рады, а только вы кажется здѣсь все знаете. Скажите вопервыхъ (я еще со вчерашняго дня удивляюсь) какимъ это образомъ мы здѣсь говоримъ? Вѣдь мы умерли, а между тѣмъ говоримъ; какъ будто и движемся, а между тѣмъ и не говоримъ и не движемся? Что за фокусы?

— Это, если–бъ вы пожелали, баронъ, могъ бы вамъ лучше меня Платонъ Николаевичъ объяснить.

— Какой такой Платонъ Николаевичъ? Не мямлите, къ дѣлу.

— Платонъ Николаевичъ, нашъ доморощенный здѣшнiй философъ, естественникъ и магистръ. Онъ нѣсколько философскихъ книжекъ пустилъ, но вотъ три мѣсяца и совсѣмъ засыпаетъ, такъ что уже здѣсь его невозможно теперь раскачать. Разъ въ недѣлю бормочетъ по нѣскольку словъ, не идущихъ къ дѣлу.

— Къ дѣлу, къ дѣлу!..

— Онъ объясняетъ все это самымъ простымъ фактомъ, именно тѣмъ, что на верху, когда еще мы жили, то считали ошибочно тамошнюю смерть за смерть. Тѣло здѣсь еще разъ какъ будто оживаетъ, остатки жизни сосредоточиваются, но только въ сознанiи. Это — не умѣю вамъ выразить — продолжается жизнь какъ бы по инерцiи. Все сосредоточено, по мнѣнiю его, гдѣ–то въ сознанiи и продолжается еще мѣсяца два или три... иногда даже полгода... Есть, напримѣръ, здѣсь одинъ такой, который почти совсѣмъ разложился, но разъ, недѣль въ шесть, онъ все еще вдругъ пробормочетъ одно словцо, конечно, безсмысленное, про какой–то бобокъ: «Бобокъ, бобокъ", — но и въ немъ, значитъ, жизнь все еще теплится незамѣтною искрой...

— Довольно глупо. Ну, а какъ же вотъ я не имѣю обонянiя, а слышу вонь?

— Это... хе–хе... Ну, ужъ тутъ нашъ философъ пустился въ туманъ. Онъ именно про обонянiе замѣтилъ, что тутъ вонь слышится, такъ сказать, нравственная — хе–хе! вонь будто бы души, чтобы въ два–три этихъ мѣсяца успѣть спохватиться... и что это, такъ сказать, послѣднее милосердiе... Только мнѣ кажется, баронъ, все это уже мистическiй бредъ, весьма извинительный въ его положенiи...

— Довольно и далѣе я увѣренъ все вздоръ. Главное, два или три мѣсяца жизни и въ концѣ концовъ — бобокъ. Я предлагаю всѣмъ провести эти два мѣсяца какъ можно прiятнѣе и для того всѣмъ устроиться на иныхъ основанiяхъ. Господа! я предлагаю ничего не стыдиться!

— Ахъ, давайте, давайте ничего не стыдитъся! послышались многiе голоса, и странно, послышались даже совсѣмъ новые голоса, значитъ тѣмъ временемъ вновь проснувшихся. Съ особенною готовностью прогремѣлъ басомъ свое согласiе совсѣмъ уже очнувшiйся инженеръ. Дѣвочка Катишь радостно захихикала.

— Ахъ, какъ я хочу ничего не стыдиться! съ восторгомъ воскликнула Авдотья Игнатьевна.

— Слышите, ужъ коли Авдотья Игнатьевна хочетъ ничего не стыдиться...

— Нѣтъ–нѣтъ–нѣтъ, Клиневичъ, я стыдилась, я все таки тамъ стыдилась, а здѣсь я ужасно, ужасно хочу ничего не стыдиться!

— Я понимаю, Клиневичъ, пробасилъ инженеръ, что вы предлагаете устроить здѣшнюю, такъ сказать, жизнь на новыхъ и уже разумныхъ началахъ.

— Ну, это мнѣ наплевать! На этотъ счетъ подождемъ Кудеярова, вчера принесли. Проснется и вамъ все объяснитъ. Это такое лицо, такое великанское лицо! Завтра, кажется, притащутъ еще одного естественника, одного офицера навѣрно и, если не ошибаюсь, дня черезъ три–четыре одного фельетониста, и кажется вмѣстѣ съ редакторомъ. Впрочемъ, чортъ съ ними, но только насъ соберется своя кучка и у насъ все само собою устроится. Но пока я хочу чтобъ не лгать. Я только этого и хочу, потому что это главное. На землѣ жить и не лгать невозможно, ибо жизнь и ложь синонимы; ну а здѣсь мы для смѣху будемъ не лгать. Чортъ возьми, вѣдь значитъ же что нибудь могила! Мы всѣ будемъ вслухъ разсказывать наши исторiи и уже ничего не стыдиться. Я прежде всѣхъ про себя разскажу. Я, знаете, изъ плотоядныхъ. Все это тамъ вверху было связано гнилыми веревками. Долой веревки и проживемъ эти два мѣсяца въ самой безстыдной правдѣ! Заголимся и обнажимся!

— Обнажимся, обнажимся! закричали во всѣ голоса.

— Я ужасно, ужасно хочу обнажиться! взвизгивала Авдотья Игнатьевна.

— Ахъ... ахъ... Ахъ я вижу что здѣсь будетъ весело; я не хочу къ Эку!

— Нѣтъ, я бы пожилъ, нѣтъ, знаете, я бы пожилъ!

— Хи–хи–хи! хихикала Катишь.

— Главное, что никто не можетъ намъ запретить и хоть Первоѣдовъ, я вижу, и сердится, а рукой онъ меня все–таки не достанетъ. Grand–père, вы согласны?

— Я совершенно, совершенно согласенъ и съ величайшимъ моимъ удовольствiемъ, но съ тѣмъ что Катишь начнетъ первая свою бi—о—графiю.

— Протестую! протестую изо всѣхъ силъ, съ твердостiю произнесъ генералъ Первоѣдовъ.

— Ваше превосходительство! въ торопливомъ волненiи и понизивъ голосъ лепеталъ и убѣждалъ негодяй Лебезятниковъ, — ваше превосходительство, вѣдь это намъ даже выгоднѣе, если мы согласимся. Тутъ, знаете эта дѣвочка... и наконецъ всѣ эти разныя штучки...

— Положимъ дѣвочка, но...

— Выгоднѣе, ваше превосходительство, ей–Богу–бы выгоднѣе! Ну хоть для примѣрчика, ну хоть попробуемъ...

— Даже и въ могилѣ не дадутъ успокоиться!

— Вопервыхъ, генералъ, вы въ могилѣ въ преферансъ играете, а вовторыхъ, намъ на васъ на–пле–вать, — проскандировалъ Клиневичъ.

— Милостивый государь, прошу однако не забываться.

— Что? Да вѣдь вы меня не достанете, а я васъ могу отсюда дразнить какъ Юлькину болонку. И во–первыхъ, господа, какой онъ здѣсь генералъ? Это тамъ онъ былъ генералъ, а здѣсь пшикъ!

— Нѣтъ не пшикъ... я и здѣсь...

— Здѣсь вы сгнiете въ гробу и отъ васъ останется шесть мѣдныхъ пуговицъ.

— Браво, Клиневичъ, ха–ха–ха! заревѣли голоса.

— Я служилъ государю моему... я имѣю шпагу...

— Шпагой вашей мышей колоть и къ тому же вы ее никогда не вынимали.

— Все равно–съ; я составлялъ часть цѣлаго.

— Мало–ли какiя есть части цѣлаго.

— Браво, Клиневичъ, браво, ха–ха–ха!

— Я не понимаю что такое шпага, провозгласилъ инженеръ.

— Мы отъ пруссаковъ убѣжимъ какъ мыши, растреплютъ въ пухъ! прокричалъ отдаленный и неизвѣстный мнѣ голосъ, но, буквально, захлебывавшiйся отъ восторга.

— Шпага, сударь, есть честь! крикнулъ было генералъ, но только я его и слышалъ. Поднялся долгiй и неистовый ревъ, бунтъ и гамъ, и лишь слышались нетерпѣливые до истерики взвизги Авдотьи Игнатьевны:

— Да поскорѣе же, поскорѣй! Ахъ, когда же мы начнемъ ничего не стыдиться!

— Охъ–хо–хо! во истину душа по мытарствамъ ходитъ! раздался было голосъ простолюдина, и...

И тутъ я вдругъ чихнулъ. Произошло внезапно и ненамѣренно, но эффектъ вышелъ поразительный: все смолкло точно на кладбищѣ, исчезло какъ сонъ. Настала истинно–могильная тишина. Не думаю, чтобы они меня устыдились: рѣшились же ничего не стыдиться! Я прождалъ минутъ съ пять и — ни слова, ни звука. Нельзя тоже предположить, чтобы испугались доноса въ полицiю; ибо что можетъ тутъ сдѣлать полицiя? Заключаю невольно, что все таки у нихъ должна быть какая–то тайна, неизвѣстная смертному, и которую они тщательно скрываютъ отъ всякаго смертнаго.

«Ну, подумалъ, миленькiе, я еще васъ навѣщу" и съ симъ словомъ оставилъ кладбище.

 

___

 

Нѣтъ, этого я не могу допустить; нѣтъ, во истину нѣтъ! Бобокъ меня не смущаетъ (вотъ онъ бобокъ–то и оказался!).

Развратъ въ такомъ мѣстѣ, развратъ послѣднихъ упованiй, развратъ дряблыхъ и гнiющихъ труповъ и — даже не щадя послѣднихъ мгновенiй сознанiя! имъ даны, подарены эти мгновенiя и... А главное, главное въ такомъ мѣстѣ! Нѣтъ, этого я не могу допустить...

Побываю въ другихъ разрядахъ, послушаю вездѣ. То–то и есть, что надо послушать вездѣ, а не съ одного лишь краю, чтобы составить понятiе. Авось наткнусь и на утѣшительное.

А къ тѣмъ непремѣнно вернусь. Обѣщали свои бiографiи и разные анекдотцы. Тьфу! Но пойду, непремѣнно пойду; дѣло совѣсти!

Снесу въ «Гражданинъ"; тамъ одного редактора портретъ тоже выставили. Авось напечатаетъ.

Ѳ. Достоевскiй.

_________

 

МОСКОВСКIЯ ЗАМѢТКИ.

 

Прежде всего обращусь къ вамъ, почтенный редакторъ «Гражданина!" Въ своемъ дневвикѣ («Гражд." № 2) вы воспроизвели страшную картину страданiй, какiя пришлось испытывать крестьянкѣ отъ своего мужа. Картина до болѣзненности поражающая всякаго читателя съ не слишкомъ крѣпкими нервами. Читатель готовъ думать, что удавиться несчастной жертвѣ мужнинаго самовластiя было — лучшимъ жребiемъ среди невыносимой жизни... Но послѣ нея осталась девятилѣтняя дочь, о которой вы сказали «дѣвочка свидѣтельствовала (на судѣ) противъ отца. Она разсказала все и исторгла, говорятъ, слезы присутствующихъ. Еслибы не «снисхожденiе” присяжныхъ, то его сослали бы на поселенiе въ Сибирь. Но съ «снисхожденiемъ" ему только восемь мѣсяцевъ пробыть въ острогѣ, а тамъ воротится домой и потребуетъ къ себѣ свидѣтельствовавшую противъ него за мать дѣвочку. Будетъ кого опять за ноги вѣшать." Къ радости для васъ, для себя, для всѣхъ читателей, я могу уничтожить вашъ послѣднiй выводъ сообщенiемъ слѣдующаго факта, для Москвы весьма отраднаго. Вотъ слова изъ подлиннаго «прошенiя", поданнаго уѣздному предводителю моршанскаго дворянства отцомъ дѣвочки, крестьяниномъ Никитой Осиповымъ Саяпинымъ, изъ тюремнаго замка: «выслушавъ предъявленное мнѣ г. смотрителемъ тюремнаго замка письмо на имя г. предводителя дворянства г–жи предсѣдательницы состоящаго подъ Августѣйшимъ Государыни Императрицы покровительствомъ общества для поощренiя трудолюбiя (отношенiе отъ 18 ноября за № 356), въ которомъ она изъявила желанiе взять на воспитанiе, къ помѣщенiю въ какомъ либо изъ заведенiй находящихся подъ ея завѣдыванiемъ, девятилѣтнюю дочь мою Авдотью, оставшуюся безъ матери сиротою, по объясненiи мнѣ г. смотрителемъ  замка своей пользы како моей такъ и дочери, я вполнѣ соглашусь на предложенiе г–жи попечительницы Стрекаловой помѣстить дочь мою въ ремесленное заведенiе и за оказываемую ею милость приношу мою благодарность; но при этомъ осмѣливаюсь просить по взятiи дочери извѣстить меня, куда она будетъ помѣщена. Ноября 25, 1872 года". Я пока нисколько не расположенъ думать, чтобы Никита Саяпинъ такъ вотъ искренно и соласился съ «объясненiемъ" смотрителя замка; трудно вѣрится нежданному быстрому перелому въ столь безчувственномъ сердцѣ, каково у помянутаго крестьянина. Но вотъ вамъ еще другое, по моему, нѣсколько величавое, увѣренiе за безопасность сироты дѣвочки: выписываю изъ лежащаго передъ моими глазами подлиннаго приговора крестьянъ односельцевъ Саяпина: «1872 года, ноября 30 дня Тамбовской губернiи, Моршанскаго yѣзда, Кулеватовской волости, села Вирятина крестьяне собственники были собраны сельскимъ нашимъ старостою (имя) на сельскiй сходъ въ количествѣ 78 человѣкъ (изъ имѣющихъ право быть на сходѣ 145 чел.), на которомъ объявлено намъ старшиною (имя) «предписанiе" моршанскаго уѣзднаго предводителя дворянства о томъ, что предсѣдательница состоящая подъ Августѣйшимъ Государыни Императрицы покровительствомъ (sic!) изъявила желанiе взять для воспитанiя въ одной изъ ремесленныхъ школъ девятилѣтнюю дочь крестьянина нашего общества Никиты Анисимова Саяпина, Авдотью Никитину, осужденнаго по рѣшенiю тамбовскаго окружнаго суда на заключенiе въ смирительномъ домѣ; вслѣдствiе этого мы, переговоря между собою, единогласно положили уволить сироту Авдотью Никитину Саяпину изъ нашего общества, потому что отецъ сироты (имя) по уголовному преступленiю за жестокое обращенiе съ покойною женою содержится въ смирительномъ домѣ. Девятилѣтнюю дочь признаемъ сиротою безъ матери, и что отецъ строптиваго характера, чрезъ который мать Авдотьи и его жена лишилась жизни и онъ за это присужденъ въ смирительный домъ, по выходѣ изъ котораго онъ можетъ обратить свою месть и на означенную малолѣтнюю, а потому, мы вполнѣ сочувствуя предложенiю госпожи предсѣдательницы состоящею подъ Августѣйшимъ Государыни Императрицы покровительствомъ для поощренiя трудолюбiя (sic!) и принося ей истинную благодарность за оказываемую милость къ бѣдной сиротѣ изъявили вполнѣ coчyвcтвie нa увольненiе ея съ тѣмъ чтобы она отцу возвращена не была въ предупрежденiе того, чтобы и ей, изъ мести къ умершей со стороны ея матери (sic!), не могла послѣдовать такая же участь, въ чемъ и подписуемся..." Слѣдуютъ подписи разныхъ дядей Миняевъ и Витяевъ, Хорей и Калинычей и словомъ подобныхъ тѣмъ, опустившись въ среду которыхъ русская литература начала выростать и оживляться... Мимоходомъ читатель въ выпискѣ изъ приговора замѣтилъ, какъ затѣйливъ литературный языкъ нашихъ волостныхъ писарей! Но дѣло не въ языкѣ, а въ мысли приговора. Въ числѣ 78 человѣкъ, издумавшихъ приговоръ, конечно, много было лицъ искренно его произнесшихъ. Такимъ образомъ, этимъ приговоромъ значительно выкупается тотъ грѣхъ (вольный или невольный?) который состоялъ въ безучастiи волостнаго суда къ покойной женѣ Саяпина; послѣдняя туда ходила передъ смертью и тамъ лишь «промямлили ей: живите согласнѣе."

Мысль освободить дѣвочку отъ возможныхъ притѣсненiй со стороны отца и первые хлопоты для этого освобожденiя принадлежатъ москвичкѣ. Эта москвичка, Марья Николаевна Ханыкова, имѣющая свою девятилѣтнюю дочь, не могла примириться съ мыслью, что ровесница ея дочери, сирота Саяпина, должна быть оставлена на произволъ деспота–отца; она обратилась къ предсѣдательницѣ московскаго общества поощренiя трудолюбiя А. И. Стрекаловой, прося ее похлопотать у кого слѣдуетъ, чтобы дѣвочка была уволена изъ деревни для помѣщенiя въ школу общества. Моршанскiй уѣздный предводитель дворянства, г. Безобразовъ, принялъ горячее участiе въ хлопотахъ г–жи Стрекаловой, вслѣдствiе чего о сиротѣ Саяпиной составленъ былъ сельскiй приговоръ, указанный мною выше. Г–жа Ханыкова просила свою добрую знакомую съѣздить за Саяпиной, и эта знакомая согласилась на просьбу и привезла дѣвочку въ Москву, все время съ материнскою заботливостiю ухаживая за сиротою. Теперь Саяпина находится въ ремесленной школѣ общества поощренiя трудолюбiя (Кузнецкiй мостъ, д. Хомяковыхъ), и можно быть вполнѣ увѣреннымъ, что ея воспитанiе и ученiе находятся въ добрыхъ рукахъ. Первые дня три по прiѣздѣ сюда Саяпина (она привезена съ недѣлю назадъ) очень дичилась своихъ товарокъ, которыхъ въ школѣ до пятидесяти и изъ которыхъ довольно есть ей сверстницъ; но въ настоящее время она почти привыкла къ своему новому положенiю, благодаря своимъ милымъ, веселымъ товаркамъ и прекрасной, чисто–семейной обстановкѣ школы. Два дня назадъ я былъ въ послѣдней: просторъ, обилiе свѣта, чистота воздуха и необыкновенная опрятность всего помѣщенiя производятъ самое благопрiятное впечатлѣнiе; у всѣхъ ученицъ свѣжiя, здоровыя лица; кромѣ швейныхъ работъ, которыя выполняютъ мастерски, онѣ еще учатся чтенiю, письму, закону Божiю и ариѳметикѣ. Мнѣ извѣстенъ тотъ несомнѣнный фактъ, что когда имъ приходится, по окончанiи всего курса ученiя, оставлять школу (обыкновенно пять или шесть лѣтъ ученiя онѣ и живутъ въ школѣ; такъ называемыхъ «приходящихъ" незначительное меньшинство), то многiя изъ нихъ съ искренними слезами покидаютъ дорогое мѣсто, гдѣ жилось такъ хорошо... Въ заключенiе о Саяпиной скажу, что М. Н. Ханыкова рѣшила въ теченiе шести лѣтъ дѣлать ежегодные взносы въ банкъ по пятидесяти рублей на имя этой сироты, такъ что современемъ у послѣдней будетъ нѣкоторое обезпеченiе для начала ея самостоятельной жизни. Итакъ, жизненное положенiе несчастной сироты обезпечено, но стоитъ немного вдуматься въ ея жизнь внутреннюю: Саяпина теперь часто вспоминаетъ свою мать, нѣжно ее любившую и также любимую ею; глаза дѣвочки наполняются слезами, когда она говоритъ о матери; можно себѣ представить, какъ тяжелы, какъ страшны будутъ ей воспоминанiя о послѣдней, когда она выростетъ и мысль ея станетъ крѣпче работать... Быть можетъ изъ этой дѣвочки готовится одна изъ тѣхъ русскихъ страдалицъ–труженицъ, которыми крѣпится и оживотворяется наша убогая жизнь, и гдѣ ихъ нѣтъ? Про нихъ только почти не говорятъ гласно, а иногда, пожалуй и пренебрегаютъ говорить; но онѣ разсѣяны въ разныхъ углахъ русскаго общества и народа; ихъ величавый образъ едва–едва, лишь въ одномъ абрисѣ, творчески намѣченъ двумя, тремя русскими художниками... Быть можетъ сирота, о которой я разсказалъ, современемъ привлечетъ къ себѣ и отца и вдохновитъ его понести на себѣ то бремя русскаго страданiя, о которомъ вы вѣрно говорили, раскрывая читателямъ типъ извѣстнаго Власа; конечно, этого можетъ и не быть, но я знаю, что вы и моихъ предположенiй не сочтете за пустое сантиментальничанье; я знаю, вы убѣждены, что сердце русской женщины, согрѣтое и одушевленное огнемъ Христовой любви, есть наша могучая бытовая сила... Теперь я прощаюсь съ вами, г. редакторъ, и приступлю къ передачѣ московскихъ новостей своимъ читателямъ

Начну съ утѣшительныхъ извѣстiй о московскомъ почтамтѣ: московскiй почтъ–директоръ выхлопоталъ у г. министра внутреннихъ дѣлъ разрѣшенiе съ 1–го числа текущаго февраля открыть въ московскомъ почтамтѣ прiемъ и выдачу всякаго рода корреспонденцiй, какъ простой, такъ и заказной денежной, посылочной и заграничной, а равно журналовъ и газетъ ежедневно отъ 9 часовъ утра и до 3–хъ пополудни. Такимъ образомъ противъ прежняго прибавленъ цѣлый часъ открытiя почтамта для публики. Но что всего важнѣе: прiемъ и выдача въ почтамтѣ будутъ открыты даже въ воскресные дни (кромѣ перваго дня пасхи) отъ 10 до 12 часовъ дня; прежде же иной разъ очень тяжело отзывалось на многихъ совершенное закрытiе почтамта по воскресеньямъ. Затѣмъ, рѣдко русской публикѣ приходится выслушивать отъ какого либо начальства деликатныя просьбы о помощи этому начальству. И вотъ мы на дняхъ увидали въ московскихъ газетахъ такое заявленiе московскаго почтъ–директора: справедливо заявивъ о томъ, что дѣятельность почтамта можетъ достигнуть вполнѣ удовлетворительныхъ результатовъ въ такомъ случаѣ, когда само общество, «которому служитъ почта, будетъ оказывать съ своей стороны возможное содѣйствiе къ устраненiю какихъ либо неудобствъ или неисправностей, могущихъ встрѣтиться въ почтовомъ какъ и во всякомъ дѣлѣ и которыя виднѣе обществу, нежели почтамту", онъ «покорнѣйше проситъ" заявлять лично ему черезъ письма о неисправности въ разноскѣ корреспонденцiй и вообще злоупотребленiяхъ чиновниковъ почтамта. Повторимъ опять, что русская публика далеко не избалована подобными вѣжливыми обращенiями и подобными гласными заявленiями о готовности радѣть объ общественномъ интересѣ со стороны разныхъ предсѣдателей разныхъ управленiй. А страхъ подумать чтó напр. дѣлается въ области русской почты по разнымъ провинцiальнымъ захолустьямъ!

Среди московскаго затишья поднялся на дняхъ великiй штурмъ. Въ настоящее время во всѣхъ слояхъ населенiя, во всѣхъ уголкахъ древней столицы только и разговора что о заявленiи г. городскимъ головою своего рѣшенiя оставить службу, на которую онъ выбранъ былъ всего, по русскому присловью, «безъ году недѣлю" тому назадъ. Такое рѣшенiе воспослѣдовало послѣ личнаго свиданiя г. головы съ генераломъ Дурново, недавно занявшимъ постъ гражданскаго губернатора въ Москвѣ. Въ настоящее время мы считаемъ неудобнымъ воспроизводить передъ читателями  это свиданiе. Намекъ на нѣкоторые орнаменты событiя читатели могутъ найти въ небольшой передовой статьѣ «Русскихъ Вѣдомостей" (№ 28–го января) и въ замѣткѣ «Московскихъ Вѣдомостей" (№ 26). Мы обратимся къ самымъ скромнымъ замѣчанiямъ по поводу сущности этого событiя: она же состоитъ въ томъ или другомъ разумѣнiи служебныхъ отношенiй между губернаторомъ и городскимъ головою по Высочайше дарованному новому городовому положенiю. И въ этомъ смыслѣ можно разсуждать по поводу помянутаго событiя совершенно, такъ сказать, отвлеченно, т. е. когда намъ все равно — будь головою пятый, десятый, двѣнадцатый и будь губернаторомъ тотъ или другой, русскiй или не русскiй, даже хоть самъ графъ Бисмаркъ. Въ Москвѣ говорятъ, что для сохраненiя полнаго достоинства обѣихъ должностей, помимо случайныхъ взглядовъ лицъ, занимающихъ ту и другую должность, необходимо было бы обстоятельное и точное разъясненiе вышеуказанныхъ отношенiй. Я позволю здѣсь себѣ высказать только ту неоспоримую истину, что гражданскiй губернаторъ Москвы не поставленъ по городовому положенiю начальникомъ надъ новою городскою думою, а слѣдовательно и надъ ея представителями. По 1–й статьѣ городоваго положенiя попеченiя и распоряженiя по городскому хозяйству и благоустройству предоставляются городскому общественному управленiю, а губернатору лишь «надзоръ за законнымъ сего исполненiемъ". И такимъ образомъ вообще по городовому положенiю" (статьи 12, 29, 45, 77, 80, 93, 150, 151 и 158) выходитъ, что отношенiя губернатора къ думѣ возможны лишь въ случаяхъ противозаконныхъ дѣйствiй послѣдней. Сами же по cебѣ губернское управленiе и власть губернаторская имѣютъ спецiальное содержанiе и твердыя границы, также какъ и городское управленiе и власть городскаго головы; тѣ и другiя власти и управленiя не смѣшиваются въ предѣлахъ ихъ вѣдомствъ. И въ этомъ смыслѣ напр. столоначальникъ думы нисколько не подчиненъ делопроизводителю губернатора; онъ по своимъ постояннымъ, кровнымъ отношенiямъ къ думѣ пожалуй имѣетъ въ ней болѣе влiянiя чѣмъ даже самъ губернаторъ, относящiйся къ думѣ, такъ сказать, случайно. Затѣмъ противозаконныя дѣянiя думы губернаторъ разсматриваетъ не единолично, а коллегiально въ особомъ губернскомъ присутствiи, гдѣ онъ, правда, предсѣдательствуетъ, но гдѣ участвуютъ между другими прокуроръ окружнаго суда и предсѣдатель мироваго съѣзда; неужели отсюда слѣдуетъ заключать о подчиненности ихъ губернатору? А вмѣстѣ съ ними въ томъ же присутствiи участвуетъ и городской голова (ст. 11). Самъ губернаторъ можетъ превратиться изъ предсѣдателя губернскаго присутствiя въ простаго члена его, наравнѣ съ помянутыми лицами, если московскiй генералъ–губернаторъ принимаетъ на себя предсѣдательство въ немъ «по усмотрѣнной имъ въ томъ или другомъ случаѣ надобности" (1–е частн. прим. къ общ. прим. ст. 11–й). Въ концѣ концовъ представимъ себѣ, что дума въ теченiе цѣлыхъ десяти лѣтъ дѣйствуетъ совершенно законно (что и крайне желательно); спрашивается, въ чемъ же тогда проявляется власть губернатора надъ нею? За нимъ лишь остается право надзора; но, читатель, вы — гражданинъ и я тоже: неужели изъ за того, что мы можемъ по суду изобличать другъ друга въ незаконныхъ поступкахъ (которыхъ, конечно, не дай намъ Богъ!) слѣдуетъ, что мы другъ для друга начальство? Иначе выйдетъ, пожалуй, что изъ права думы приносить на неправильныя дѣйствiя губернатора «жалобы непосредственно въ правительствующiй сенатъ" (ст. 8–я) слѣдуетъ заключать о подчиненiи губернатора думѣ и ея представителю — головѣ!.. Чѣмъ разрѣшится теперешнiй московскiй казусъ я сообщу читателямъ; замѣчу только, что гласные думы хотятъ, чтобы не состоялась отставка городскаго головы и чтобы вмѣстѣ съ тѣмъ сохранилось отъ всякаго ущерба достоинство его положенiя, какъ представителя города. Мы позволили себѣ представить элементарныя свѣдѣнiя и соображенiя по поводу этого казуса въ виду того, что русская, слѣдовательно и московская публика, вообще всегда отличаясь удивительнымъ нежеланiемъ ясно и точно знать разные общественные и административные порядки, въ кругу которыхъ ей суждено жить, довольствуется часто лишь «волненiемъ безъ содержанiя", рождая «бурю въ стаканѣ воды" своимъ страннымъ отношенiемъ къ этимъ порядкамъ; такого отношенiя не чужды бываютъ всякiя лица — и начальствующiя и не начальствующiя; такое отношенiе не рѣдко представляетъ въ себѣ много забавнаго въ видѣ разныхъ комичныхъ притязанiй и операцiй.. А въ концѣ концовъ огромное большинство публики радехонько, что представилось ему веселое passe–temps, когда можно пошумѣть, посплетничать, развлечься скуки–ради! Кто же виноватъ въ легкомысленномъ отношенiи разныхъ лицъ къ точному пониманiю своихъ правъ и обязанностей, опредѣленныхъ закономъ?..

Вотъ еще нѣсколько московскихъ новостей: общество любителей естествознанiя желаетъ устроить политехническiй музей не въ видѣ отдѣльнаго зданiя на Лубянской площади, какъ предполагалось прежде, а въ кремлевскихъ садахъ — отдѣльными павильонами, въ родѣ устройства бывшей выставки. Можно желать, чтобы хлопоты общества объ уступкѣ ему кремлевскихъ садовъ казною увѣнчались успѣхомъ, ибо устройство музея отдѣльными павильонами будетъ много удобнѣе и полнѣе. Мы слышали, что нѣкоторые изъ московскихъ капиталистовъ готовы пожертвовать обществу деньги для устройства нѣсколькихъ павильоновъ, подражая г. Губонину, который 30,000 р. не такъ давно пожертвовалъ, сверхъ всѣхъ прежнихъ пожертвованiй для выставки, на устройство возможно полнаго антропологическаго кабинета при будущемъ музеѣ. Говоря о музеѣ, вспоминаешь бывшiя учрежденiя на Варварской площади, театръ и читальню; зданiя эти до сихъ поръ стоятъ пока нерушенными на площади; и между ними, доставлявшими столько нравственнаго оживленiя народу, помѣстился рынокъ съ такъ называемою, по иронiи судьбы, живностью! Остроносыя головы мерзлыхъ поросятъ и свиней устремились носами къ зданiямъ омертвѣлыхъ театра и читальни, устремились будто съ посмертною насмѣшкой оскаливъ зубы и думая — вотъ–де мы хотя сами уже перешли въ исторiю, но все же замѣстили собою духовную пищу, за которою, бывало, стекались потребители въ теперь замолкшiя храмины искусства и науки!.. Что хорошаго осталось на Варварской площади — это аидъ для вышеуказанныхъ застывшихъ насмѣшниковъ, это кухня народная, которая теперь превращена въ теплое помѣщенiе и выручается сама и кормитъ дешево, хорошо и сытно бѣдняковъ (10 к. хорошiя порцiи щей и каши, т. е. весь обѣдъ); замѣчательно, что московскiя жертвователи (они большею частiю остаются неизвѣстными) по 100 и болѣе обѣдовъ раздаютъ нерѣдко въ день на свой счетъ бѣднякамъ, которые благословляютъ это истинно народное и полезное учрежденiе. Другая народная кухня съ дешевою чайной (о послѣдней я говорилъ въ прежнихъ замѣткахъ) устроены на тѣхъ же основанiяхъ какъ и кухня на Варваркѣ, на Смоленскомъ рынкѣ; я былъ въ этой кухнѣ–чайной–читальной и утромъ и въ полдень и вечеромъ (она открыта съ 10 ч. утра до 10 вечера), всегда видѣлъ тамъ посѣтителей и прiѣзжаго крестьянина продавать дрова, молоко и т. д., и сельскаго священника, и торгаша мелочнаго, и бѣднаго чиновника... Всѣ они довольны, и разъ такая компанiя собиралась составить благодарственный адресъ учредителямъ заведенiя, которое, между прочимъ, въ обидѣ теперь отъ думы; послѣдняя словно не хочетъ снять или сбавить непомѣрный акцизъ (болѣе 350 р. въ годъ) съ этого, какъ она называетъ, «трактирнаго заведенiя." Авось дума сжалится... Къ слову: учрежденiе двухъ помянутыхъ народныхъ кухонь связано съ именемъ покойной Великой Княгини Елены Павловны; послѣдняя, чрезъ свою фрейлину княжну Львову, побудила г–жу Стрекалову основать народную кухню въ Москвѣ на манеръ подобныхъ учрежденiй берлинскихъ, въ родѣ которыхъ устроивались народныя кухни и въ Петербургѣ; какова судьба этихъ петербургскихъ кухонь?

Ходятъ въ Москвѣ сильные слухи о предположенiи города основать даровую общественную больницу въ столицѣ. Дай Богъ скорѣйшаго осуществленiя этому благому предположенiю. — 25–го января состоялся студенческiй вечеръ, о которомъ я поминалъ во 2 № «Гражданина". На немъ было просто, весело и прилично: посѣтители и посѣтительницы явились запросто — въ сюртукахъ и самыхъ обыденныхъ платьяхъ; фрачниковъ и декольте такъ было мало, что они даже непрiятный диссонансъ производили. Собралось до 4,000 лицъ въ благородное собранiе. Студенты пѣли весьма хорошо организованнымъ хоромъ «gaudeamus"; затѣмъ пѣли соло г–жа Ейбоженко и княжна Енгалычева, вызвавшiя восторженные аплодисменты; молодежь танцовала чуть не до упаду; и какое то мирное молодое веселье сообщилось всѣмъ присутствовавшимъ отъ молодежи дышавшей оживленiемъ и радостью! Собрано въ пользу бѣдныхъ студентовъ, за исключенiемъ всѣхъ расходовъ на устройство вечера, до двухъ слишкомъ тысячъ рублей. Всѣ студенты были довольны, что обошлись безъ помощи пресловутаго г. Мерелли.

Р. S. Еще новость: сегодня (30 января) стали говорить, что по дѣлу г. Лямина съ г. Дурново отправляется депутацiя изъ представителей города въ Петербургъ; въ числѣ депутатовъ находятся между другими кн. Щербатовъ и кн. Черкасскiй (бывшiе городскiе головы); депутацiя желаетъ разъяснить г. министру внутреннихъ дѣлъ московскiй казусъ.

Москвичъ.

________

 

ОБОЗРѢНIЕ ТОРГОВЛИ РОССIИ ПО ЕВРОПЕЙСКОЙ ГРАНИЦѢ ЗА ПРОШЛЫЙ ГОДЪ (1872).

 

(Окончанiе).

 

Начнемъ съ отпусковъ нашего товара за границу.

Съ 1860 года они постепенно возрастали, какъ для с.–петербургскаго порта — чтò мы уже видѣли, такъ и для прочихъ таможенъ, а именно, по европейской границѣ (и въ Финляндiю) вывезено было:

въ   1861 году на   159.860,299 руб.

«   1867   «   «   220.154,666 »

«   1870   «   «   351.578,558 »

«   1871   «   «   360.367,284 »

Но чтобы судить о томъ, насколько въ первые 6 мѣсяцевъ, т. е. по 1 iюля 1872 года, эти вывозы оказываются болѣе или менѣе вывозовъ соотвѣтствующихъ предыдущихъ гг. 1870 и 1871 г., надо сравнить ихъ по количеству вывезенныхъ пудовъ, четвертей, аршиновъ, рублей (только для лѣснаго товара) и кусковъ за эти перiоды каждыхъ изъ трехъ лѣтъ, ибо иныхъ данныхъ для 1872 г. покуда не имѣется. Такимъ образомъ было вывезено по европейской границѣ, въ полгода, по 1 iюля: въ 1870 г. разнаго хлѣба въ зернѣ и мукѣ и льнянаго и инаго сѣмени 8.823,000 четвертей; затѣмъ разнаго товара 8.940,700 пудовъ, лѣснаго товара на 5.388,000 р. полотна 12,000 кусковъ и холста хряща 937,000 аршинъ.

Въ 1871 году въ эти же полгода было вывезено, по европейской границѣ, 12.417,000 четвертей разнаго въ зернѣ и мукѣ хлѣба и сѣмени льнянаго и инаго, 7.174,800 пудовъ разнаго прочаго на пуды исчисляемаго нашими таможнями товара, 1.773,000 аршинъ холста хряща, 6,000 кусковъ полотна и на 5.211,000 рублей лѣснаго товара.

Въ 1872 году въ эти же полгода вывезено по той же европейской границѣ 7.105,000 четвертей разнаго хлѣба и сѣмени, 7.201,200 пудовъ разнаго прочаго товара, 1.825,000 аршинъ холста хряща, 4,200 кусковъ полотна и на 9.923,000 рублей лѣснаго товара.

Хотя разница для нѣкоторыхъ категорiй русскаго вывоза за эти полугодiя трехъ послѣднихъ годовъ уже довольно ясно сказалась, но тѣмъ не менѣе еще лучше съ нею познакомится читатель, если мы ему предложимъ для сравненiя слѣдующiя цифры вывозовъ за 9 мѣсяцевъ каждаго изъ этихъ годовъ. Такимъ образомъ въ 9 мѣсяцевъ разнаго хлѣба въ зернѣ и мукѣ и сѣмени льнянаго и инаго было вывезено:

 въ  1870  году.    16.318,000 четв.

«   1871  «       19.718,000  «

«   1872  «       13.932,000  «

затемъ разнаго товара пудовъ въ эти же 9 мѣсяцевъ было вывезено:

    въ  1870  году      15.878,000 пудовъ

«    1871  «        14.350,200  «

«    1872  «        12.726,000  «

наконецъ въ это же время было вывезено: въ 1870 году 2.858,000 аршинъ холста, 18,000 кусковъ полотна; и на 9.616,000 рублей лѣснаго товара; въ 1871 году 7.494,000 аршинъ холста, 13,000 кусковъ полотна и на 11.147,000 рублей лѣснаго товара и въ 1872 году 6.687,000 аршинъ холста, 10,400 кусковъ полотна и на 18.088,000 рублей лѣснаго товара.

Соображая эти цифры, мы видимъ, что болѣе всѣхъ уменьшился, за послѣднiе три года, отпускъ товара, исчисляемаго въ четвертяхъ, т. е. хлѣба въ зернѣ и мукѣ и сѣмени льнянаго и коноплянаго, а именно: въ 9 первыхъ мѣсяцевъ было вывезено пшеницы:

   въ  1870 году    6.496,000 четверт.

 «  1871  «      8.290,000    «

 «  1872  «      7.334,000    «

ржи:

     въ  1870 году   2.347,000 четверт.

 «   1871  «      3.098,000    «

 «   1872  «      2.287,000    «

овса:

     въ  1870 гoду   2.970,000 четверт.

 «   1871  «      4.499,000    «

 «   1872  «      1.026,000    «

прочаго хлѣба въ зернѣ и мукѣ вообще:

    въ  1870 году   3.049,000 четверт.

«   1871  «      2.219,000    «

«   1872  «      1.966,000    «

въ томъ числѣ муки было вывезено въ эти 9 мѣсяцевъ

    въ  1870 году   269,704 четверт.

 «   1871  «      248,672    «

 «   1872  «      189,450    «

Относительно пшеницы колебанiя вывозовъ не представляютъ особенно рѣзкихъ чертъ и хотя противу 1871 года ея отпуски и уменьшились, но тѣмъ не менѣе они въ 1872 г. были болѣе, чѣмъ они были въ 1870 году. Въ Англiю вывозы нашей пшеницы съ 1867 года постоянно увеличивались, а именно ея въ зернѣ и мукѣ ввезено центвейтовъ (3,14 пуда):

            въ  1868  году  10.055,338 центв.

             «   1870   «     10.269,198   «

             «   1871   «     15.629,435   «

а въ  9  мѣс    1870   «     10.407,967   «

«  «      «     1871   «     11.017,777   «

«  «      «     1872   «     12.983,710   «

Что же касается ржи, то ея отпуски упали въ послѣднiе 3 года черезъ–чуръ незначительно, чтобы въ нихъ много распространяться, и именно на 60,000 четвертей въ 1872 году, противу 1870 года.

Болѣе рѣзкiя черты колебанiй представляютъ отпуски овса, которые въ три года упали черезъ–чуръ замѣтно, чтобы не обратить на это явленiе и на его причины особеннаго вниманiя читателя. До 1870 г. эти отпуски постепенно падали, а именно овса было вывезено вообще по европейской границѣ:

     въ  1866  году    14.820,000 пуд.

    «   1868   «      13.668,000  «

    «   1869   «       9.309,000  «

въ еще болѣе рѣзкой и постоянной прогрессiи они уменьшались въ эти же годы отъ насъ въ Англiи, куда было вывезено:

     въ  1866  году    11.172,000 пуд.

    «   1868   «      10.458,000  «

    «   1869   «       7.032,000  «

затѣмъ вдругъ эти отпуски увеличились почти втрое, вслѣдствiе удешевленiя цѣны русскаго овса въ Англiи, вслѣдствiе, въ свою очередь, сильныхъ подвозовъ его изъ Pocссiи, вызванныхъ развитiемъ нашихъ желѣзныхъ дорогъ и вслѣдствiе мѣстнаго англiйскаго неурожая въ немъ. Въ 1870 году овса изъ Poссiи было вывезено вообще по европейской границѣ 25.038,000 пудовъ; изъ нихъ въ Англiю 15.440,000 пудовъ; въ 1871 году его было по той же границѣ вообще вывезено 28.452,000 пудовъ, и изъ нихъ въ Англiю 17.952,000 пудовъ; въ прошломъ же 1872 году по 1 октября его было вывезено уже только 6.150,000 пудовъ, то есть, за тотъ же перiодъ времени, въ 9 мѣс., менѣе на 11.664,000 пудовъ, чѣмъ въ 1870 году и на 20.838,000 пудовъ менѣе, за тѣ же 9 мѣсяцевъ, чѣмъ въ 1871 году. Англiя, получавшая отъ насъ въ годъ, среднимъ числомъ, до 1869 года но 10.000,000 пудовъ овса, взяла его у насъ въ 1872 году, о чемъ можно заключить по цифрамъ отправки его по 1 октября, только не всѣ 5.000,000 пудовъ. Если сравнивать цифры вывоза нашего овса вообще въ первые полгода по 1 iюля каждаго изъ трехъ сравниваемыхъ лѣтъ, а именно когда его было вывезено:

    въ 1870  году      9.354,000 пуд.

  «  1871   «        8.450,000  «

  «  1872   «        7.104,000  «

то выше приводимое паденiе нашихъ отпусковъ въ овсѣ еще болѣе сдѣлается очевиднымъ.

Просмотрѣвъ таблицы привоза овса въ Англiи вообще изъ Европы и Америки за послѣднiя 6 лѣтъ мы узнаемъ, что главнымъ нашимъ конкуррентомъ по овсу была Швецiя, которая съ 1866 года все болѣе и подвозитъ этого товара въ Великобританiю. А именно изъ Швецiи сюда поступило овса:

   Въ  1866  году   7.102,000  пуд.

  «  1868  «      9.192,000  «

  «  1869  «      9.341,000  «

  «  1870  «      9.920,000  «

Съ другой стороны, Великобританiя главная потребительница нашего овса, ввозила его вообще къ себѣ изо всѣхъ государствъ изъ года въ годъ тоже все болѣе и болѣе; такъ въ 1866 году она приняла его 27.416,000 пудовъ, въ 1870 г. 33.573,000 пудовъ и въ 1871 г. 34,121,000 и въ 1872 г. въ 11 мѣсяцевъ 34.340,000 пудовъ. Казалось бы, Россiи слѣдовало съ 1870 года принять участiе усиленными вывозами своего овса въ этомъ увеличенiи его подвоза въ Англiи, но случилось наоборотъ, и мы вмѣсто того чтобы наживать отъ нашего исконнаго, вполнѣ русскаго продукта, каковъ овесъ, стали уступать свое мѣсто на англiйскомъ рынкѣ другимъ государствамъ, Швецiи вопервыхъ, а затѣмъ Голландiи, Пруссiи и Британской Америкѣ. Болѣе всего поразительно увеличенiе ввозовъ овса въ Англiю*) изъ Голландiи и Пpycciи, что видно изъ слѣдующей таблицы:

Ввезено овса въ Англiю тысячи пудовъ изъ:

Когда.      Голландiи.   Пруссiи.   Британской сѣверной                      Америки.

Въ 1865 году   912      180         485

«   1866  «      1,080      1,510         3,254

«   1868  «      1,457      854         1,356

«   1869  «      2,365      1,655         1,010

«   1870  «      2,507      1,810         1,765

Точно также наши отпуски прочаго хлѣба, какъ въ зернѣ, такъ и въ мукѣ тоже значительно упали въ послѣднiе 3 года, а именно почти на половину. Достигая въ 1870 году, за 9 мѣсяцевъ, 3.049,000 четвертей, они уже были въ 1871 году меньше, а именно 2.219,000 четв. и затѣмъ вдругъ въ 1872 году за тоже время упали на 1.966,000 четвертей. Гдѣ искать этому причину, какъ не въ томъ что: или мы встрѣтили себѣ въ Англiи (много покупаетъ нашихъ кукурузы и ячменя), Турцiи и Швецiи (много поступаетъ къ нимъ нашей разной муки) конкуррента въ какомъ нибудь другомъ государствѣ, производителѣ хлѣба и въ самой, напримѣръ, Турцiи, начавшей больше перемалывать зерна въ муку, или что въ Англiи были хорошiе урожаи кукурузы и ячменя въ 1870 и 1871 годахъ. Такъ въ Англiю поступило отъ насъ ячменя:

        въ 1867 году    242,297 четверт.

  «  1869  «       442,943  «

  «  1870  «      1.266,303  «

  «  1871  «       868,534  «

Въ Англiю же поступило отъ насъ кукурузы:

       въ 1867 году     77,545 четверт.

  «  1869  «      144,644  «

  «  1870  «      930,189  «

  «  1871  «      397,835  «

Въ Англiю поступило отъ насъ муки:

      въ 1867 году      96,945 четверт.

 «  1869 году      40,735  «

 «  1870 году     383,647  «

 «  1871 году      25,085  «

Затѣмъ въ Турцiю поступило нашей муки (разной):

     въ 1867 году     77,816 четверт.

«  1869  «       75,681  «

«  1870  «      126,672  «

«  1871  «      336,844  «

Наконецъ въ Швецiю поступило нашей разной муки:

       въ 1867 году     188,805 четверт.

 «  1869  «        96,671  «

 «  1870  «       135,388  «

 «  1871  «       112,436  «

Такимъ образомъ объясняется упадокъ нашихъ отпусковъ за границу названнаго мною «прочаго хлѣба въ зернѣ и мукѣ"; ибо какъ ячменя, такъ и кукурузы и муки стали брать у насъ, въ послѣднiя 5 лѣтъ, все менѣе и менѣе, чему причиной можно стать развѣ только, какъ мы сказали выше, появленiе новаго конкурента, мѣстные урожаи и развитiе мѣстнаго мукомольнаго дѣла.

Въ нашихъ отпускахъ за границу исчисленъ въ четвертяхъ еще отпускъ льнянаго и коноплянаго сѣмени. Мы предпочитаемъ брать, гдѣ можно, для сравненiя лучше данныя въ мѣрахъ нежели данныя въ рубляхъ, по той простой причинѣ, что цѣны колеблются и вообще принимаются нашими таможнями для многихъ товаровъ не тѣ, которыя могли бы быть взяты въ дѣйствительности.

Къ 1–му октября было въ 9 мѣсяцевъ вывезено всякаго сѣмени за границу:

    въ 1870  г.   .   1.456,000 четв.

  «  1871  «   .   1.712,000  «

  «  1872  «   .   1.319,000  «

Вывозы его, значитъ, упали, что еще подтверждается и тѣмъ, что они же упали и въ первыя полугодiя, когда этого товара вывезено было:

   въ 1870  г.   .   758,000 четв.

  «  1871  «   .   680,000  «

  «  1872  «   .   608,000  «

Но не смотря на это, вывозы льнянаго и коноплянаго сѣмени вообще въ годъ стали, начиная съ 1865 года по 1869 годъ, изъ года въ годъ увеличиваться, а именно его вывезено было:

    въ 1865  г.   на  14.821,079 руб.

«  1867  «    «  18.360,542  «

«  1869  «    «  31.002.156  «

затѣмъ они стали уменьшаться, а именно его вывезено было:

  въ 1870  г.    на  27.142.380 руб.

   «  1871  «    «    28.743,012  «

Предполагаю, что въ  1872  «     «    21.125,000  «

ибо въ 9 мѣсяцевъ его вывезено было въ дѣйствительности:

       въ  1870  г.   на  17.472,000 руб.

  «  1871  «    «    20.544,000  «

  «  1872 «    «    15.828,000  «

Изъ всего этого скорѣе можно заключать объ упадкѣ отпуска этой статьи нашей торговли, нежели о ея развитiи. Главнѣйше мы вывозимъ, какъ извѣстно, льняное сѣмя въ Великобританiю, Голландiю, Пруссiю и Францiю. Въ первое изъ этихъ государствъ отпускъ съ 1867 г. по 1872 г. но измѣнился, оставаясь все на средней цифрѣ 1.685,000 четвертей въ годъ; во Францiю съ 1869 года онъ сталъ сильно падать, а именно его вывезено было въ эту страну:

     въ 1869 году       156,706 четв.

   «  1870  «          66,718  «

   «  1871  «          49,955  «

Въ Пруссiю съ 1867 г. онъ сталъ возрастать; въ Голландiю же онъ сталъ падать съ 1869 года, когда его вывезено было туда 211,945 четвертей, тогда какъ съ 1870 г. его было вывезено только 124,050 четвертей, но въ 1871 году онъ началъ поправляться, чему доказательствомъ 171,859 четверт., вывезенныя въ этомъ послѣднемъ году.

Затѣмъ важною статьей нашей отпускной торговли является, по цѣнности товара и количеству отпуска и еще болѣе по его замѣчательному упадку, скотское сало. Вообще его было вывезено:

     въ 1860 г. на  18.123,422 руб.

   «  1867  «  «   11.826,188  «

   «  1869  «  «    8.355,890  «

   «  1870  «  «    6.649,880  «

   «  1871  «  «    4.659,880  «

точно также въ первые 9 мѣсяцевъ, по 1 октября, его отпуски съ 1870 года уменьшались такъ; его было вывезено за то время:

      въ 1870 году      535,000 пудовъ.

 «  1871  «        318,000  «

 «  1872  «        406,000  «

то есть, что есть надежда что въ 1872 году его вывезли болѣе чѣмъ въ 1871 году, но ни въ какомъ случаѣ не болѣе 1869 и развѣ только столько же, сколько въ 1870 году, которые (годы), какъ мы сейчасъ видѣли, куда какъ скромны сравнительно съ 1860 годомъ.

Это прискорбное явленiе если не исключительно объясняется дурнымъ качествомъ нашего товара, то отчасти появленiемъ на англiйскомъ рынкѣ опаснаго для насъ конкурента въ салѣ Австралiи и южной и сѣверной Америкѣ*). Ввозъ скотскаго сала вообще въ Англiю колебался до 1870 года на 1.225,500 центвейтахъ или на 3.800,000 пудахъ; но съ 1870 года, именно съ того времени, когда его отпуски изъ Россiи стали рѣзко уменьшаться, онъ сталъ увеличиваться, а именно его туда ввезено было:

   въ 1869 году   1.225,789 цент.

«  1870  «     1.530,893  «

«  1871  «     1.482,397  «

а въ 9 мѣсяцевъ по 1 октября его ввезено было въ Великобританiю**):

  въ 1870 году    939,560 цент.

«  1871  «      934,141  «

«  1872  «    1.006,327  «

Мало того что отпуски скотскаго сала вообще уменьшились, но они еще въ особенности упали по нѣкоторымъ таможнямъ, что можно видѣть изъ слѣдующихъ цифръ ихъ отпусковъ за 9 мѣсяцевъ по 1 октября трехъ годовъ —1870, 1871 и 1872.

Изъ С.–Петербурга съ Кронштадтомъ его вывезено было за это время:

     въ 1870 году    342,500 пудовъ.

«  1871  «      168,600  «

«  1872  «      337,000  «

Изъ Риги:

    въ 1870 году     11,371 пудовъ.

«  1871  «       1,527  «

  «  1872  «          ничего

Изъ Одессы:

    въ 1870 году      77,352 пудовъ.

«  1871  «       36,135  «

«  1872  «       17,057  «

Что въ свою очередь свидѣтельствуетъ только развѣ въ пользу того обстоятельства, что наши отпуски по с.–петербурго–кронштадтскому порту продолжаютъ усиливаться даже относительно столь падающей ихъ статьи, каково сало скотское.

Послѣ скотскаго caлa слѣдуетъ поговорить объ отпускѣ изъ Россiи льна, котораго болѣе всѣхъ получаетъ отъ насъ опять таки Англiя. Его вывезено было вообще изъ Россiи:

  въ 1867 году      3.600,000 пуд.

 «  1870  «        10.381,449  «

 «  1871  «        9.015,049  «

   а въ  9 мѣсяцевъ    1870 г.         8.988,956 пуд.

« «   9   «          1871 «           7.233,922 «

« «   9   «          1872 «           5.084,490 «

въ томъ числѣ въ эти 9 мѣсяцевъ было его вывезено изъ С.–Петербурга и Кронштадта:

  въ 1870 году        1.214,000 пуд.

«  1871  «         1.574,345  «

«  1872  «           966,100  «

Изъ Риги:

  въ 1870 году       3.144.650 пуд.

«  1871  «        2.352,079  «

«  1872  «        1.l56,283  «

Изъ Вержболово:

  въ 1870 году        2.281,385 пуд.

«  1871  «        1.254,839  «

«  1872  «        1.040,299  «

Изъ разсмотрѣнiя этихъ цифръ мы приходимъ къ заключенiю, что наши отпуски льна, достигнувъ въ 1870 г. апогея, стали рѣзко падать и въ 1872 г. оказывается почти вдвое меньше чѣмъ въ 1870 году. Посмотримъ, гдѣ этого причины. Ленъ вывозится главнѣйше изъ Россiи въ Англiю, куда его поступило:

  въ 1866 году         3.315,710 пуд.

«  1870  «         5.274,840  «

«  1871  «         5.101,191  «

Затѣмъ въ Пруссiю, куда его поступило:

 въ 1866 году           669,339 пуд.

«  1870  «            2.888,079  «

«  1871  «            2.091,841  «

и наконецъ во Францiю, куда его поступило:

    въ 1866 году         293,226 пудовъ

«  1870  «           925,037  «

«  1871  «           888,941  «

Мы замѣчаемъ, что съ 1870 года, когда наши отпуски льна въ эти три государства тоже, какъ и вообще, достигли апогея, они затѣмъ стали почти въ одномъ и томъ же размѣрѣ падать. Въ Англiи нашъ ленъ встрѣтилъ сильнаго конкуррента въ льнѣ Голландiи и Бельгiи.

Вывозы пеньки, наоборотъ, стали возрастать. За 9 мѣсяцевъ, по 10 октября, ея вывезено было отъ насъ заграницу вообще:

  въ 1870 году          2.438,000 пуд.

«  1871  «      2.830,000  «

«  1872  «      3.102,000  «

хотя нашъ главный покупатель пеньки есть опять та же Англiя, но ввозы ея отъ насъ въ это государство хотя мало, но все таки падаютъ; а именно ея ввезено было туда:

  въ 1866 году          2.158,000 пуд.

«  1869  «      1.798,000  «

«  1870  «      1.945,000  «

«  1871  «      1.628,000  «

Вообще ввозы пеньки въ Англiю изо всѣхъ гocударствъ вмѣстѣ и не падали и не увеличивались, колеблясь на цифрѣ 24.490,000 пудовъ въ годъ.

Въ числѣ цифръ увеличившагося отпуска, слѣдуетъ упомянуть объ отпускѣ нашей шерсти сырца простой, мериносовой, мытой и немытой и всякой непряденой. Вообще ея было отъ насъ вывезено:

въ 1869 году      894,700 пуд.

«  1870  «      920,770  «

«   1871  «      1.047,412  «

Въ первые же 9 мѣсяцевъ ея было вывезено:

   въ 1870 году      713,000 пуд.

  «  1871  «        769,000  «

 « 1872   «      1.033,000  «

Англiя получила отъ насъ шерсти:

      въ 1869 году      442,312 пудовъ

 «  1870  «        436,767  «

 «  1871  «        512,179  «

Пруссiя получила нашей шерсти:

      въ 1869 году       125,617 пудовъ

«  1870  «          126,645  «

«  1871  «           92,645  «

Значитъ, что вообще наша заграничная торговля шерстью только развивается и что только Пруссiя начала, вѣроятно вслѣдствiе развитiя своего отечественнаго овцеводства, брать изъ года въ годъ менѣе и менѣе отъ насъ этого товара.

Вывозы нашего поташа упали значительно въ послѣднiе три года, а именно его вывезено было въ 9 мѣсяцевъ, по 1 октября:

     въ 1870 году       367,000 пудовъ.

«  1871  «         263,000  «

«  1872  «         161,000  «

Вообще вывозы нашего поташа представляются въ слѣдующихъ цифрахъ. Его было вывезено:

      въ 1860 году      373,412 пудовъ.

 «  1865  «        580,857  «

 «  1870  «        597,470  «

 «  1871  «        448,996  «

Изъ нашихъ отпусковъ значительно изъ году въ годъ увеличивается отпускъ холста хряща и лѣснаго товара.

Холста хряща отпущено было въ 9 мѣсяцевъ по 1 октября:

   въ 1870 году         2.858,000 арш.

 «  1871  «          7.494,000  «

 «  1872  «          6.687,000  «

Лѣснаго товара было въ это–же время отпущено:

 въ 1870 году на   9.616,000 руб.

«  1871  «   «       11.147,000  «

«  1872  «   «       18.088,000  «

Къ сожалѣнiю, за неимѣнiемъ данныхъ, хотя для 9 мѣсяцевъ 1872 года, относительно отпусковъ нашихъ по государствамъ, мы ничего не можемъ сказать о томъ на сколько къ 1873 году развилась наша отпускная торговля съ тѣмъ или другимъ изъ нихъ. Повидимому, болѣе всего за 4 года — 1864, 1865, 1870 и 1871, она увеличилась у насъ съ Пруссiей и менѣе другихъ съ Англiей, а именно отъ насъ отпущено было въ 1864 году:

  въ  Англiю  на      87.415,000 руб.

«  Пруссiю  «       24.441,000  «

«  Францiю «       14.520,000  «

«  Австрiю  «        6.371,000  «

въ 1865 году:

  въ  Англiю  на      98.159,000 руб.

«  Пруссiю  «       27.632,000  «

«  Францiю «       15.588,000  «

« Австрiю  «        7.148,000  «

въ 1870 году:

  въ Англiю  на        170.060,000 руб.

«  Пруссiю  «          67.724.000  «

«  Францiю «          34.146,000  «

«  Австрiю  «          14.129,000  «

въ 1871 году:

  въ Англiю  на       171.777,000 руб.

«  Пруссiю  «         61.828,000  «

«  Францiю «         33.978,000  «

 «  Австрiю «         13.859,000 «

Значитъ, наша отпускная торговля съ 1864 года по 1872 годъ увеличилась для Англiи на 84.312,000 рублей, или на 961/4, для Францiи на 19.458,000 рублей, или на 134 проц., для Пруссiи на 37,387,000, или на 153 проц. и для Австрiи на 7.488,000 руб., или на 117 проц.

Что касается вывозовъ звонкой монеты, золотой и серебряной, и слитковъ золота и серебра, то за послѣднiе три года, за первые 11 мѣсяцевъ каждаго изъ нихъ, цифры этого отпуска суть слѣдующiя: монеты и слитковъ обоихъ металловъ было вывезено изъ Россiи:

  въ 1870 году на      22.303,000 руб.

 «  1871  «   «   16.269,000  «

 «  1872  «   «        6.267,000  «

Такъ какъ нельзя предполагать, чтобы въ декабрѣ истекшаго года отпускъ этихъ предметовъ могъ особенно значительно увеличиться или уменьшиться, то, предполагая, что за 1872 годъ ихъ было вывезено на 7.334,000 руб., мы все таки должны принять, что уменьшенiе отлива изъ Россiи звонкой монеты и слитковъ за эти, по крайней мѣрѣ, годы стало весьма ощутительно. До 1870 года по обѣимъ границамъ, т. е. европейской и азiатской, отпуски этого товара выразились въ слѣдующихъ цифрахъ: съ 1855 г. по 1865 было изъ Pocciи его вывезено въ монетѣ и слиткахъ на 261.341,867 рублей или въ среднiй годъ на 26.134,186 руб.; затѣмъ было вывезено:

  въ 1865 году на   24,132,000 руб.

«  1866  «   «   28,718,000  «

«  1867  «   «   14,409,000  «

«  1868  «   «     5.783,650  «

«  1869  «   «   15.663,304  «

Теперь мы еще воздержимся отъ заключенiя на основанiи этихъ цифръ, ибо ниже, говоря о привозахъ въ Россiю товаровъ и монеты и слитковъ, намъ придется указать на совокупность значенiя для Россiи общаго торговаго движенiя драгоцѣнныхъ металловъ.

Ознакомившись по возможности, съ характеромъ нашихъ отпусковъ за послѣднiе три года, перейдемъ къ разсмотрѣнiю цифръ привозовъ къ намъ изъ–за границы. Подобно тому какъ относительно отпусковъ, такъ и относительно привозовъ, мы имѣли въ виду какъ данныя полугодичныхъ привозовъ каждаго изъ трехъ разсматриваемыхъ нами годовъ, такъ и девятимѣсячныхъ (по 1 октября). За полгода было ввезено по европейской границѣ главныхъ товаровъ, о которыхъ имѣются свѣденiя и по 1 октября 1872 года:

 Въ 1870 году на   129.870,000 руб.

«  1871  «   «     132.919,000  «

«  1872  «   «     151.701,000  «

За 9 мѣсяцевъ:

 Въ 1870 году на   170.192,000  «

  «  1871  «   «     200.978,000  «

  «  1872  «   «     204.498,000  «

Такимъ образомъ мы видимъ, что привозы къ намъ изъ–за границы постепенно увеличиваются. Да и въ десять предъидущихъ лѣтъ мы замѣчаемъ тоже постоянное ихъ приращенiе изъ году въ годъ; въ 1860 году они, по европейской границѣ, равнялись 135.893,000 руб., въ 1866 году они равняются 178.175,000 руб. и въ 1870 году ихъ цифра достигаетъ 309.129,000 руб. По азiатской границѣ, если они не стоятъ на малоизмѣняющейся цифрѣ 21 миллiона въ годъ, съ 1857 года, то скорѣй уменьшились, чѣмъ увеличились.

Главною привозною статьею по цѣнности и при томъ замѣтно увеличивающеюся изъ года въ годъ оказывается кантонскiй чай. Его привезено было въ 9 мѣсяцевъ:

 Въ 1870 году на  14.494,000 руб.

«  1871  «   «    19.963,000  «

«  1872  «   «    27.047,000  «

Въ предъидущiе годы привозъ этого товара, начиная съ 1862 года, когда онъ былъ допущенъ къ привозу съ платою таможенной пошлины около 15 р. 40 к. съ пуда, выразился въ слѣдующихъ цифрахъ:

 Въ 1862 году на   9.405,000 руб.

«  1867  «   «    14.345,000  «

«  1870  «   «    16.464,000  «

Привозъ же чая по азiатской границѣ съ 1872 г. измѣнился мало, колеблясь на 61/2 миллiоновъ рублей въ годъ. По европейской границѣ къ намъ этотъ чай поступаетъ изъ Англiи и Пруссiи. Вотъ сколько его поступило:

Изъ Англiи:

   1867 года на  5.444,000 руб.

1870  «   «   5.475,000  «

1871  «   «   1.555,000  «

Изъ Пруссiи:

   1867 года на   5.586,000 руб.

1870  «   «   13.046,000  «

1871  «   «   17.195,000  «

Увеличенiе привоза къ намъ чая изъ Пруссiи (черезъ с.–петербургскую и московскую трактатомъ таможни въ особенности) бросается въ глаза. Изъ Англiи его ввозъ уменьшился въ 3 года почти въ пятеро и въ 1871 г. равнялся почти тому, что къ намъ ввезла его Бельгiя.

Послѣ чая по количеству и цѣнности идетъ изъ привозныхъ товаровъ хлопчатая бумага сырецъ, которой было привезено въ 9 мѣсяцевъ, по 1 октября:

   Въ 1870 году  2.085,000 пуд.

 «  1871  «   3.464,000  «

 «  1872  «   2.620,000  «

По 1 iюля, или въ полгода этихъ же годовъ, ея было привезено:

   Въ 1870 году  1.471,000 пуд.

 «  1871  «   2.569,900  «

 «  1872  «   1.996,000  «

Съ другой стороны, вотъ цифры ея поступленiя въ Россiю по европейской границѣ за предшествующiе годы Ея ввезли:

  Въ 1860 году  2.610,000 пуд.

«  1865  «     1.124,000  «

«  1869  «     2.973,000  «

«  1871  «     4.002,000  «

      «  1872  «     3.700,000 (около)

По азiатской границѣ съ 1869 года привозъ хлопка колеблется мало, все держась средней цифры 200,000 пудовъ въ годъ, хотя до этого года онъ достигалъ въ 1864—1869 гг. 700,000 пуд. въ годъ.

Упадокъ привоза хлопчатой бумаги сырца съ 1871 года не на столько ощутителенъ, чтобы сдѣлать изъ этого обстоятельства какое нибудь серьезное заключенiе. Но при томъ нельзя не обратить вниманiя на цифры привоза къ намъ изъ–за границы бумажной пряжи.

Вотъ эти цифры:

  Въ 1860 году       5,280  пуд.

«  1865  «        91,533  «

«  1887  «       161,730  «

«  1870  «       204,744  «

«  1871  «       258,582  «

«  1872 (около)  303,000  «

А въ 9 мѣсяцевъ по 1 октября 1872 г. ея ввезено было:

  Въ 1870 году       147,000  пуд.

 «  1871  «         200,000  «

 «  1872  «         227,000  «

Значитъ, что такъ или иначе, а привозъ пряденой бумаги, простой и крашеной, изъ году въ годъ увеличивается и въ особенности крашеной, которой въ 1865 году было ввезено 11,110 пудовъ, а въ 1871 году 65,988, почти въ шесть разъ болѣе; тогда какъ суровой, простой пряжи ввезено было въ 1865 году 80,422 пуда, а въ 1871 году только немного болѣе чѣмъ вдвое болѣе, а именно 192,594 пуда.

Какъ статья привозной торговли замѣтно уменьшившаяся оказываются рельсы: въ 1870 году въ 9 мѣсяцевъ ихъ было привезено 11.019,000 пудовъ, а въ цѣлый годъ 13.939,000 пуд.; въ 1871 году въ 9 мѣсяцевъ ихъ было привезено 5.776,000 пудовъ, а въ цѣлый годъ 6.981,000 пуд.; въ 1872 году же въ 9 мѣсяцевъ ихъ было привезено только 3.739,000 пудовъ; прiостановка спроса ихъ на существующiя и строющiяся наши желѣзныя дороги, вслѣдствiе появленiя на отечественномъ рынкѣ русскихъ рельсовъ и уменьшенiя размѣра вновь ежегодно сооружаемыхъ, объясняютъ это явленiе. Можно предположить, что въ 1872 году всего рельсовъ къ намъ привезутъ изъ–за границы около 41/2 милл. пудовъ.

Послѣ рельсовъ не маловажною статьею нашей привозной торговли по количеству и цѣнности является поваренная соль — этотъ въ высшей степени необходимый для народа продуктъ. Съ 1870 года ея привозъ возрастаетъ, а именно ея привезено было по 1 октября:

 Въ 1870 году  8.647,000 пуд.

«  1871  «    9.715,000  «

«  1872  «    9.562,000  «

А въ цѣлые года: въ 1870 году 10.453,000 пуд., въ 1871 году 11.832,000 пудовъ и въ 1872 году, вѣроятно, около 10.200,000 пудовъ.

На это обстоятельство — привозъ поваренной соли, какъ предмета безусловно–неизбѣжной потребности народа нельзя не обратить особеннаго вниманiя. Съ 1866 года по 1872 годъ привозъ къ намъ заграничной соли возрастаетъ: въ 1866 году ея привезено было 8.038,000 пудовъ; въ 1871 г., какъ мы сейчасъ видѣли, 11.832,000 пудовъ, или на 34 проц. болѣе. Неужели же, вслѣдствiе того что наши соляные источники стали давать ея меньше, народъ и его скотъ стали хуже кормиться, и ея пришлось все болѣе и болѣе привозить изъ заграницы, или наши источники вовсе не такъ изсякли, какъ это кажется, а просто на просто чувствуется какая то печальная случайная причина зла? Въ 1872 году поваренной соли привезутъ меньше, не значитъ ли это, что наша отечественные источники соли стали давать ея болѣе, что мы стали менѣе нуждаться въ заграничной, или, — чего не дай Богъ, — наши источники даютъ то же, что и прежде, но мы и наша скотина стали менѣе потреблять великаго стимула цивилизацiоннаго прогресса, стали слабѣе, начали хворать, поглупѣли наконецъ. Извѣстно изъ почтеннаго изслѣдованiя г. Першке («Ежегодникъ Министерства Финансовъ" 1870 годъ, II томъ, стр. 464), что потребленiе соли въ Pocciи съ Сибирью въ 1869 г. упало противу 1868 года на 3.100,000 пудовъ, тогда когда населенiе нашего отечества навѣрно въ это время увеличилось всѣми теми, по крайней мѣрѣ, кто народился въ этотъ неутѣшительный, по крайней мѣрѣ, что касается до потребленiя соли, промежутокъ времени. Но что еще страннѣе и неутѣшительнѣе, это то, что при этомъ по истинѣ роковомъ для народа и его скотины уменьшенiи годоваго потребленiя соли, доходъ казны, какъ извѣстно, получающей съ этой статьи до 14 миллiоновъ рублей въ годъ, значитъ четвертую статью (первая — питейный доходъ, вторая — всѣ подати, третья — земскiя городскiя поступленiя) ея бюджетныхъ годовыхъ поступленiй, — уменьшился хотя только на 660,000 рублей, но, тѣмъ не менѣе, все же уменьшился. Безъ того мы потребляемъ на человѣка, считая въ томъ числѣ и потребности скота и фабричнаго дѣла, куда какъ мало соли, а именно ея потреблялось въ 1866—1869 г.г. въ годъ на человѣка:

   въ  Сѣв. Америкѣ       1,94 пудовъ

«   Англiи      1,74   «

«   Швейцарiи      1,70   «

«   Францiи      1,39   «

«   Австрiи      1,36   «

«  Пруссiи      1,31   «

«   Бельгiи      1,30   «

«   Россiи         0,6 пуда,

а тутъ еще это потребленiе стало у насъ въ Россiи уменьшаться.

По цѣнности товара и, съ другой стороны, по значенiю его въ цивилизацiонномъ и обыденно–семейномъ отношенiи, замѣтное мѣсто принадлежитъ винограднымъ винамъ и въ томъ числѣ шампанскому. За послѣднiе 3 года ввозъ первыхъ увеличился въ 9 мѣсяцевъ въ слѣдующей прогрессiи. Ихъ ввезено было:

  въ 1870 г. на     6.012,000 руб.

«  1871  «  «   6.744,000  «

«  1872  «  «   7.339,000  «

шампанскаго же за это время ввезено было:

  въ 1870 г.  809,000 бут.

«  1871  «      790,000  «

«  1872  «      908,000  «

При этомъ не безъинтересно будетъ читателю узнать, что ввозъ этого, ничего общаго съ развитiемъ цивилизацiи — если только не какъ продуктъ чьей–либо промышленности — не имѣющаго фабриката возрасталъ изъ году въ годъ въ слѣдующихъ цифрахъ въ Pоссiи, а именно, этого вина было ввезено:

   въ 1824 г.        374,678  бут.

«  1834  «       506,627  «

«  1860  «       885,889  «

«  1870  «       917,459  «

«  1871  «     1,079,247  «

въ 1872 году, вѣроятно, судя по ввозу его за первые 9 мѣсяцевъ, по 1 октября, этого вина привезутъ до 1,100,000 бутылокъ. Правда, населенiе Россiи увеличилось съ 1824 года, но не втрое же, а только съ 51 милл. на 74 милл. обоего пола съ дворянами, попами, чиновниками, солдатами, купцами, мѣщанами и мужиками, тогда какъ число индивидовъ достаточныхъ классовъ, т. е. дворянско–купеческихъ, съ этого времени скоpѣe упало, чѣмъ возросло.

Ввозъ табака также возросъ за послѣднiе 3 года: 130,000 пудовъ за 9 мѣсяцевъ 1870 г., на 164,000 пудовъ, за то же время въ 1872 году.

Болѣе рѣзкую цифру увеличенiя привоза изъ заграницы представляетъ масло летучее для освѣщенiя, т. е. петроль, керосинъ и т. п. Въ 1870 году по 1 октября его ввезено было 780,000 пудовъ, а въ 1872 г. его ввезено было уже на 29 проц. болѣе, а именно 1,075,000 пудовъ.

За этимъ масломъ слѣдуетъ упомянуть о колебанiи привоза къ намъ кофе, въ особенности въ виду питательности этого продукта, а значитъ и цивилизацiоннаго значенiя усиленiя его потребленiя нашимъ народомъ. Въ первые 9 мѣсяцевъ 1870 года его привезено было 323,000 пудовъ, въ эти же мѣсяцы 1871 года его привезли изъ заграницы уже 384,000 пудовъ, но въ 1872 году по то же 1–е октября его привезли къ намъ меньше, а именно 331,000 пудовъ. Вытѣснилъ–ли его потребленiе въ 1872 г. чай, или водка съ пивомъ, это рѣшить трудно. Вообще потребленiе кофе въ Россiи представляется изъ цифръ его привоза въ слѣдующемъ видѣ. Его привезено было:

   въ 1865 году    332,599 пудовъ.

«  1870   «     440,461    «

«  1871   «     492,132    «

«  1872(около)  440,000    «

Очевидно, что въ семь лѣтъ его потребленiе увеличилось и хотя въ 1872 г. почему то его привезли къ намъ меньше, но тѣмъ не менѣе все же больше чѣмъ тому семь лѣтъ. Вообще кофе потребляется въ Россiи мало. Его потребляетъ человѣкъ въ годъ: въ Нидерландахъ 13,7 русскаго фунта, въ Бельгiи 9,1 русскаго фунта, въ Пруссiи 4,9 русскаго фунта, въ Россiи 0,25 фунта.

Каменнаго угля, несмотря на постоянно возрастающую разработку нашихъ отечественныхъ копей, мы потребляемъ изъ года въ годъ все болѣе и болѣе; а именно его ввезено было:

 въ 1865 году  17.000,000 пуд.

«  1871  «    65.500,000   «

а въ 1872 году мы предполагаемъ на основанiи цифры вывоза за первые 9 мѣсяцевъ, что его ввезено было 66,500,000 пудовъ. Не смотря на это постепенное возрастанiе подвоза каменнаго угля къ намъ изъ заграницы, понятно, вызываемаго развитiемъ движенiя на нашихъ желѣзныхъ дорогахъ, добыча нашего отечественнаго угля не только не уменьшилась, но, напротивъ того, возрасла въ шесть лѣтъ, съ 1865 года, съ 25.000,000 пудовъ на 36.000,000 пудовъ.

Изъ фабрикатовъ, всѣхъ издѣлiй бумажныхъ, шелковыхъ, шерстяныхъ и льняно–пеньковыхъ, привезено въ каждый изъ послѣднихъ трехъ годовъ болѣе, чѣмъ въ 1869 году. Затѣмъ изъ этихъ товаровъ привезено было: бумажныхъ тканей на 45 проц., шерстяныхъ на 23 проц., шелковыхъ на 75 проц. и льняно–пеньковыхъ на 15 проц. болѣе въ 9 мѣсяцевъ 1870 г., чѣмъ въ тѣ же 9 мѣсяцевъ 1872 года.

Выше мы упомянули объ отпускахъ изъ Россiи драгоцѣнныхъ металловъ въ монетѣ и слиткахъ. Для того, чтобы имѣть общее, всестороннее понятiе о значенiи движенiя этихъ металловъ для благосостоянiя нашего отечества, необходимо сравнить ихъ отпуски cъ привозами по европейской вмѣстѣ съ азiатской*) границами за послѣднiя, по крайней мѣрѣ, десять лѣтъ. Съ 1860 года по 1870 годъ отпущено было золота и серебра въ слиткахъ и монетѣ на 246.840,392 руб., а привезено ихъ изъ заграницы въ то же время было на 111.481,732 руб., затѣмъ отпущено ихъ было по обѣимъ тоже границамъ:

 въ 1870 году на     23.883,864 руб.

«  1871  «   «      17.491,174  «

«  1872  « (въ 11 м.)  6.267,000  «

Въ это же время привезено золота и серебра и въ монетѣ и въ слиткахъ по обѣимъ границамъ было:

  въ 1870 году на    2.694,002 руб.

«  1871  «   «      7.647,510  «

«  1872  « (11 м.)   8.439,000  «

Изъ чего мы заключаемъ, что вывезено было изъ Россiи съ 1860 года по 1 декабря 1872 г. драгоцѣннаго металла въ монетѣ и слиткахъ на 2941/2 милл. рублей, а за то же время его привезено было 1301/4 милл. руб., то есть, на 1641/4 милл. вышло отъ насъ его болѣе чѣмъ къ намъ его поступило. Но такъ какъ, на сколько намъ извѣстно и на сколько его на глазахъ имѣется въ Россiи, по 10 декабря 1872 года, драгоцѣннаго металла вообще, въ томъ или другомъ видѣ, было то количество, которое хранится хотя бы напримѣръ въ C.–Пeтepбургѣ въ кладовыхъ государственного банка, а именно: 194.271.715 руб., то значитъ, что мы должны были имѣть въ банкѣ и по всей Россiи на 1 января 1860 года 164.250,000 руб. плюсъ (+) эти 1941/4 милл. р. или 3581/2 милл. р. Но къ сожалѣнiю, это очень трудно предположить, ибо на это послѣднее число въ государственномъ банкѣ драгоцѣннаго металла было всего только 86.870,000 руб.; а въ виду курса на Лондонъ отъ 35 до 36 15/16 пенс. и на Парижъ отъ 363 до 385 1/2 сант. присутствiя особеннаго количества золота у частныхъ людей внутри Россiи также трудно предположить, то мы и заключаемъ, что недостававшее количество золота и серебра мы получили или изъ нашихъ рудниковъ, или отъ внѣшнихъ займовъ, или отъ перевѣса отпусковъ надъ привозами. А именно изъ рудниковъ на основанiи оффицiальныхъ свѣдѣнiй мы получили ихъ по 1 января 1872 года на 266.734,000 руб. и значитъ остальное ихъ количество мы получили отъ внѣшнихъ займовъ, а именно на 91.800,000 р., или вѣрнѣе на 105.800,000 р., потому что перевеса отпусковъ за это время не было, ибо торговый балансъ нашъ за 12–тилѣтiе, съ 1 января 1860 г. по 1 января 1872 г., оказывается въ пользу нашу на 14 милл. р. Цифра внѣшнихъ займовъ покажется сначала невѣрною, ниже дѣйствительной, что и правда; но это можно себѣ объяснить тѣмъ, что стоимость нашихъ отпусковъ высчитывается таможеннымъ вѣдомствомъ не на ту цѣну товаровъ ввезенныхъ и отпущенныхъ, которую за нихъ дѣйствительно платятъ, а на ту, которую угодно этому послѣднему вѣдомству. Такъ, напримѣръ, въ 1871 году пшеница никогда не стоила въ оптовой торговлѣ, вся безъ исключенiя, 10 руб. за четверть, рожь еще менѣе стоила — 6 р. 75 к. за четверть, а овесъ никогда не стоилъ 4 руб. за четверть въ оптовой торговлѣ. Если же затѣмъ въ теченiи 12 лѣтъ все также невѣрно оцѣнивались нашимъ департаментомъ таможенныхъ сборовъ наши отпуски, то наши выводы окажутся, можетъ быть, не очень далекими отъ истины.

Но опираясь все таки на данныя, покамѣстъ единственно находящiяся у насъ подъ рукою, мы знаемъ, что торговый балансъ въ 1870 г. былъ въ нашу пользу на 211/2 милл. руб., въ 1871 г. онъ былъ въ нашу пользу на 81/3 милл. рублей, а въ 1872 году надо предполагать онъ будетъ не въ нашу пользу на неважную сумму — какихъ нибудь 6 миллiоновъ рублей.

Таможенные сборы наши, какъ собственно таможенные, такъ экономическiе и спецiальные, хотя изъ года въ годъ и постоянно увеличиваются, но не пропорцiонально увеличенiю годоваго оборота нашей внѣшней торговли. Эти сборы были въ 1860 году 35.209,816 рублей и достигли въ 1871 году 47.924,289 рублей. За 11 мѣсяцевъ 1870 года одни, собственно таможенные сборы достигали цифры 35.871,500 руб., въ 1871 году эти же сборы простирались до 41.708,300 руб. и въ 1872 году, по 1–ое декабря, они дошли до цифры 46.862,900 руб. Точно также возросли и всѣ прочiя категорiи таможенныхъ сборовъ.

Съ 1860 года по 1872 годъ общiй оборотъ нашей и европейской и азiатской внѣшней торговли, безъ движенiя драгоцѣнныхъ металловъ, возросъ съ 3351/2 милл. рублей на 6803/4 милл. рублей, или на 3331/3 милл. руб., или болѣе чѣмъ на 100 проц.; а таможенные сборы, какъ мы выше сейчасъ видѣли, возросли за тоже время съ 351/4 миллiоновъ рублей только на 51 миллiонъ (съ азiатской торговлей), или только на 153/4 миллiоновъ, или на 44 проц. Это обстоятельство позволяетъ думать, что: или наше правительство, проникнувшись фритредерскими убѣжденiями, не считало нужнымъ увеличивать свои доходы пропорцiональнымъ съ развитiемъ заграничной торговли возвышенiемъ таможеннаго обложенiя пошлиною привозившихся и вывозившихся товаровъ, или упустило изъ виду эту сторону финансоваго механизма, которая, по всѣмъ вѣроятiямъ, помогла бы ему, если съ ней по обстоятельнѣе ознакомиться, неуменьшая, а увеличивая свои ежегодные доходы, переложить тяготы налога съ одной весьма безъ того отягощенной стороны русской соцiальной жизни на другую, зачастую очень мало отягощенную.

Евгенiевъ.

_______

 

ОЧЕРКЪ ДѢЯТЕЛЬНОСТИ МОСКОВСКОЙ ДУМЫ ОТЪ 1863 ГОДА ДО НАСТОЯЩАГО ВРЕМЕНИ.

 

(Продолженiе).

 

Самое видное мѣсто въ ряду городскихъ капиталовъ принадлежитъ остаточному или запасному капиталу, образовавшемуся изъ остатковъ отъ городскихъ доходовъ, за покрытiемъ изъ нихъ всѣхъ необходимыхъ расходовъ, и служащему въ свою очередь на покрытiе этихъ расходовъ всякiй разъ, какъ окажется дефицитъ въ доходахъ; къ нему же причисляются и всѣ поступающiя въ городскую кассу недоимки прежнихъ лѣтъ и суммъ, выражаемая отъ продажи городскихъ имуществъ. Изъ этого уже видно, что по состоянiю остаточнаго капитала можно до нѣкоторой степени судить о правильности или упадкѣ городскаго хозяйства: увеличенiе этого капитала есть ручательство соразмѣрности расходовъ съ доходами, а слѣдовательно и возможности для города противостоять новымъ случайнымъ издержкамъ и расширить свою дѣятельность. Въ 1863 г. запаснаго капитала состояло 465.105 р. 59 к., долга же у города было на 765,988 р. 90 к.; къ 1 мая 1872 г. капитала было 1.281,712 р. 57 к., а долга 424,581 р. 72 к. Если припомнить, что доходы Москвы съ 1866 г. по 1872 г. включительно постоянно были меньше расходовъ, что сумма дефицита за эти шесть лѣтъ составляетъ 1.501,036 руб., что эта сумма покрыта главнымъ образомъ остаточнымъ капиталомъ и что за всѣмъ тѣмъ этого капитала имѣется еще на лицо 1.281,712 руб., — то нельзя не сознать несправедливости упрековъ городскому управленiю 1863 г. въ томъ, что оно неосмотрительно сорило деньгами, растрачивая городскiе капиталы. Конечно, цифра эта ничтожна для Москвы, она свидѣтельствуетъ о недостаткѣ доходовъ города, особенно въ виду тѣхъ громадныхъ расходовъ, которые ему предстоятъ еще въ будущемъ; но съ другой стороны она доказываетъ, что городское управленiе съ 1863 г. если не съумѣло увеличить городскихъ доходовъ, зато разумно соразмѣрило съ ними издержки города и не ввело Москву въ новые обременительные для города долги. Во всякомъ случаѣ новому городовому положенiю можно будетъ начать свою дѣятельность со средствами въ 4 раза большими чѣмъ средства города въ 1863 г. и этимъ результатомъ Москва вполнѣ обязана городскому управленiю 1863 г.

Что касается до остальныхъ городскихъ капиталовъ, то всѣ они имѣютъ или имѣли прежде спецiальное предназначенiе. Капиталъ водопроводный образовался изъ особаго сбора съ домовладѣльцевъ на улучшенiе водоснабженiя въ городѣ, — сбора упраздненнаго въ 1865 г., такъ что въ настоящее время онъ пополняется лишь недоимками прежнихъ лѣтъ; съ 67,970 р. 15 к.; въ 1863 г. капиталъ этотъ возросъ къ 1869 году до 156,632 р. 63 к. и въ такомъ видѣ былъ присоединенъ къ остаточному; пенсiонный, образовавшiйся изъ вычетовъ съ жалованья и пенсiй выдаваемыхъ изъ городскихъ доходовъ, къ которому, кромѣ того, причисляются и проценты съ этого капитала; въ 1863 г. его состояло 38.052 р., а къ 1 мая 1872 г. 103,951 р. 21 к.; капиталъ оставшiйся отъ погребенiя бывшаго московскаго генералъ–губернатора П. А. Тучкова, собранный по подпискѣ между лицами всѣхъ городскихъ сословiй, предназначенъ на содержанiе стипендiй въ Арнольдовск омъ училищѣ для глухонѣмыхъ и московскихъ женскихъ гимназiяхъ; первоначально его было на 8,607 р. 63 к., и затѣмъ на эти деньги прiобрѣтены были процентныя бумаги на сумму 11,200 р.; собранный по подпискѣ капиталъ въ память заслугъ бывшаго городскаго головы, князя А. А. Щербатова, на сумму 13,100 р., обращенный въ 51/проц. ренту (въ 1869 г.) предназначенъ на содержанiе стипендiатовъ въ московскомъ университетѣ, мѣщанскомъ училищѣ и по одной кровати въ городской больницѣ и Андреевской богадѣльнѣ; наконецъ пожертвованный въ 1869 г. почетнымъ граяжданиномъ Хлудовымъ капиталъ въ 10,000 р. на устройство церквей въ казармахъ въ настоящее время уменьшился до 3,654 р. 82 к., такъ какъ, съ согласiя жертвователя изъ него израсходовано было 8,724 р. на возобновленiе воротъ, терема и церкви въ крутицкихъ казармахъ.

Всѣхъ вообще городскихъ капиталовъ было въ 1863 г. — 685,518 р. 75 к., въ 1872 г. — 1.573,890 р. 98 к., т. е. на 888,372 р. 23 к. болѣе.

До 1867 г. проценты съ городскихъ капиталовъ (по 3 проц.) причислялись къ самимъ капиталамъ и не показывались отдѣльными статьями доходовъ. Лишь въ этомъ году въ первый разъ въ числѣ доходовъ стали числиться проценты съ остаточнаго капитала — въ количествѣ 29,941 р. 72 к., и съ Тучковскаго капитала — въ размѣрѣ 535 р., всего же за 1867 г. — 30,621 р. 04 к. Въ томъ же году состоялся приговоръ общей думы о помѣщенiи городскихъ калиталовъ на годовой 6 проц. счетъ и частiю на условный текущiй счетъ въ московскiй купеческiй банкъ, а затѣмъ, по опредѣленiю думы, часть этихъ капиталовъ была помѣщена въ купеческомъ обществѣ взаимнаго кредита. Благодаря этимъ операцiямъ, сумма процентовъ съ городскихъ капиталовъ возросла въ 1871 г. до 86,437 р. 03 к., болѣе чѣмъ въ 1867 г. на 55,805 р. 99 к.; это же распоряженiе даетъ возможность думѣ употреблять съ пользою всякiя поступающiя въ ея кассу суммы, хотя бы послѣднiя и находились въ ней временно.

Доходы съ городскихъ имуществъ и оброчныхъ статей должны, собственно говоря, составлять главную статью городскихъ доходовъ, главное богатство города; но, къ сожалѣнiю, въ этомъ отношенiи Москва находится въ весьма незавидномъ положенiи. Не говоря уже о томъ, что городъ не прiобрѣтаетъ вновь почти никакихъ имуществъ, онъ даже не можетъ сохранить и тѣ имущества и оброчныя статьи, которыми пользовался въ прежнее время и то — нужно сознаться — благодаря какой–то слѣпой безпечности, ничѣмъ не оправдываемой и неумѣстной бережливости. Еще съ 1864 г. общая дума положила учредить особую инвентарную коммиссiю, поручивъ ей составить самое точное и полное описанiе всѣхъ принадлежащихъ городу имуществъ и земель. Коммиссiя эта, какъ и многiя другiя, ничего не сдѣлала и предоставила слѣпому случаю выполнить часть возложенной на нее работы: въ 1867 г. городскiя зданiя перешли изъ IV округа путей сообщенiя въ вѣдѣнiе города и вмѣстѣ съ тѣмъ округъ передалъ распорядительной думѣ планы этихъ зданiй съ описанiями ихъ. Такимъ образомъ пробѣлъ отчасти пополнился и именно относительно той части городскихъ имуществъ, о которой менѣе всего могло возникнуть споровъ и недоразумѣнiй; принадлежащiя же городу земли и оброчныя статьи, т. е. какъ разъ тѣ имущества, которыя всего труднѣе защитить отъ произвольныхъ завладѣнiй, — остались безъ инвентарныхъ описанiй. Дума въ этомъ случаѣ понадѣялась на планъ г. Москвы, съ принадлежащими ему землями, составленный въ 1847—1852 г. топографами министерства внутреннихъ дѣлъ, съ приложенiемъ къ нему въ двухъ экземплярахъ инвентарныхъ описанiй всѣхъ занесенныхъ на планъ имуществъ и земель; одинъ изъ этихъ экземпляровъ препровожденъ былъ въ министерство, а другой находился въ канцелярiи московскаго генералъ–губернатора для справокъ и соображенiй. Самый планъ съ краткимъ къ нему описанiемъ былъ отпечатанъ по настоянiю городскаго головы, кн. Щербатова, на счетъ города и пущенъ въ продажу по весьма дешевой цѣнѣ (10 руб. за экземпляръ изъ 168 листовъ и двухъ книжекъ приложенiй). За то инвентарныя описанiя погибли безвозвратно: находившееся въ министерствѣ сгорѣло при пожарѣ, бывшемъ въ концѣ 50–хъ годовъ, а сохранившееся въ канцелярiи генералъ–губернатора было мало по малу разобрано разными присутственными мѣстами для справокъ, отдѣльные листки его затерялись и самое описанiе въ настоящее время разрознено до того, что возстановить его нѣтъ никакой возможности; да еслибъ и оказалась такая возможность, оно не могло бы удовлетворить настоящими потребностямъ города, такъ какъ никто не позаботился слѣдить за постепенными измѣненiями во владѣнiяхъ съ 1852 г. Такимъ образомъ единственнымъ почти документомъ на право собственности на городскiя выгонныя земли (т. е. находящiяся за городской чертой), а также и на нѣкоторыя земли въ городѣ служитъ уцѣлѣвшiй съ 1852 г. планъ и описанiе его, составленное городскимъ топографомъ — если можно этимъ бумагамъ дать названiе документа. Изъ всего этого выходить слѣдующее положенiе, въ которое дума поставила себя и городъ: она видитъ, какъ съ каждымъ годомъ принадлежащiя городу земли застраиваются частными лицами или отходятъ въ ихъ пользованiе и не можетъ оградить городскихъ интересовъ; она должна платить земству ту сумму повинностей, которую назначитъ земство, ибо не можетъ сказать сколько принадлежитъ городу десятинъ земли, однимъ словомъ — дума не знаетъ сколько у г. Москвы земли и не имѣетъ документовъ на эти земли!..

Вообще въ составѣ городскихъ имуществъ и оброчныхъ статей мало какихъ произошло перемѣнъ съ 1863 г.: прибавилось нѣсколько новыхъ статей, увеличилось число участковъ земли, отдаваемой въ аренду — вотъ и все; самая же цифра дохода выросла значительно и главнымъ образомъ отъ постепеннаго возвышенiя арендной платы и отъ болѣе правильнаго производства торговъ на отдачу въ аренду городскихъ имуществъ: въ 1863 г. принесли дохода 67.654 р. 11 к., въ 1871 г. — 122.391 р. 31 к., т. е. вдвое почти больше при томъ же составѣ статей. Нельзя не упомянуть, конечно, объ одномъ прiобрѣтенiи, которое городъ сдѣлалъ въ 1866 г., именно онъ купилъ у министерства финансовъ 16 питейныхъ домовъ, построенныхъ на городской землѣ, за 5,080, впослѣдствiи 12 изъ нихъ были проданы за 49,722 рублей; одинъ былъ перестроенъ для помѣщенiя начальнаго городскаго училища, а съ остальныхъ трехъ предположено на поступленiе въ 1872 г. арендной платы 755 руб.; такимъ образомъ на капиталъ въ 5,080 руб. городъ прiобрѣлъ процентами съ вырученной суммы и арендной платой — до 3,700 руб. постояннаго дохода. Впрочемъ, это не болѣе какъ рѣдкiй счастливый случай, который врядъ–ли когда–либо можетъ представиться.

Доходъ съ городскихъ обывателей за записку ихъ въ обывательскую книгу, представлявшiй въ первые пять лѣтъ рядъ непрерывныхъ колебанiй, съ 1867 года началъ постоянно возрастать: такъ въ 1863 г. его поступило 13,991 р. 39 к., въ 1867 г. — 12,145 руб. 45 к. и въ 1871 — 21,185 р. 45 к. Такое возрастанiе объясняется, вопервыхъ, учрежденiемъ въ Москвѣ городскаго кредитнаго общества, которое облегчало переходъ недвижимой собственности изъ однѣхъ рукъ въ другiя, вовторыхъ — развитiемъ промышленности и увеличенiемъ населенiя Москвы, вслѣдствiе чего увеличилось за послѣднее время и число лицъ приписывающихся ежегодно къ городскимъ сословiямъ.

Доходъ съ недвижимыхъ имуществъ частныхъ лицъ, или такъ называемый «процентный сборъ", составляетъ самый прочный изъ всѣхъ городскихъ доходовъ; предоставляя этотъ источникъ доходовъ въ распоряженiе города, правительство озаботилось однако установленiемъ высшей нормы его въ 10 проц. съ чистаго дохода, приносимаго имуществомъ, а за тѣмъ предоставило городскому обществу установлять ежегодный размѣръ этого сбора по своему усмотрѣнiю. Съ 1863 г. сборъ этотъ никогда не понижался въ Москвѣ ниже 9 проц. съ чистаго дохода, а въ 1865 г. былъ установленъ даже въ высшемъ размѣрѣ — въ 10 проц., и по смѣтамъ городскихъ доходовъ такого сбора предположено было: въ 1863 году — 704,044 р. 63 к., въ 1865 — 999,401 p. 42 к., въ 1867 — 917,110 р. 88 к., въ 1871 —928,503 р. 45 к. и на 1872 г. 933,460 p. 92 к. Значительное возвышенiе процентнаго сбора въ 1865 г. объясняется переоцѣнкой всѣхъ недвижимыхъ имуществъ, начатою въ 1863 г. и принятою въ соображенiе при исчисленiи этого дохода лишь въ 1865 г. Зато во всѣ эти года цифра дѣйствительнаго поступленiя сбора была всегда менѣе ожидаемаго и такимъ образомъ по этой статьѣ образовался рядъ недоимокъ, размѣръ которыхъ за приведенные выше года былъ слѣдующiй: въ 1863 г. — 78,000 р. 25 к., въ 1865 — 182,177 p. 05 к., въ 1867 г. — 195,743 р. 52 к., въ 1871 г. 113,398 р. 06 к. (maximum этой недоимки достигъ въ 1866 г. 201,637 р.). Нельзя не обратить вниманiя на весьма оригинальныя разсужденiя, которыми руководствовалась дума при опредѣленiи размѣра и количества процентнаго сбора и которыя стереотипно повторяются въ каждой смѣтѣ городскихъ расходовъ: «всѣхъ доходовъ на такой–то годъ, кромѣ процентнаго сбора, предполагается столько–то, слѣдовательно недостаетъ такой–то суммы, которую слѣдуетъ покрыть процентнымъ сборомъ, для чего необходимо установить его размѣръ въ 9 проц.". Такимъ образомъ налогъ на недвижимыя имущества частныхъ лицъ, доставлявшiй городу почти половину всѣхъ его доходовъ, установляется не вслѣдствiе необходимости, неизбѣжности этого налога, что естественно повело бы къ стремленiю облегчать его, а вслѣдствiе необходимости покрыть расходы, по недостатку доходовъ города отъ прочихъ статей. Правда, финансовая коммиссiя, на обязанности которой лежитъ разсмотрѣнiе ежегодно смѣтъ городскихъ расходовъ и доходовъ, вполнѣ сознавала тяжесть этого налога, доведеннаго до крайнихъ размѣровъ, и при всякомъ удобномъ случаѣ выставляла на видъ, что домовладѣльцы обременены кромѣ этого прямаго налога разными натуральными повинностями, до чрезвычайности усиливающими тяжесть самаго налога; но измѣнить дѣло было нельзя: доходовъ все–таки недоставало и оставалось поневолѣ обращаться къ процентному сбору. Естественнымъ послѣдствiемъ такихъ распорядковъ и было появленiе недоимокъ, которыя среднимъ числомъ за послѣднiя 9 лѣтъ составляютъ 173/4 проц. всего ожидаемаго сбора. Нужно замѣтить, впрочемъ, что эти недоимки поступаютъ впослѣдствiе въ городскую кассу почти сполна и не представляютъ опасности для городскаго бюджета, хотя мѣры ко взысканiю недоимокъ по процентному сбору болѣе снисходительны чѣмъ по другимъ статьямъ, и думѣ предоставлено право арестовать доходы неисправнаго владѣльца, не прибѣгая къ продажѣ его имущества.

Доходы города съ частныхъ недвижимыхъ имуществъ могутъ значительно увеличиться, если будетъ уважено ходатайство думы о привлеченiи къ платежу процентнаго сбора нѣкоторыхъ привиллегированныхъ имуществъ, каковы монастыри, ихъ подворья и казенныя зданiя. Такое ходатайство представляется вполнѣ справедливыми, такъ какъ многiя изъ этихъ имуществъ приносятъ значительный доходъ своимъ владѣльцамъ и не несутъ никакихъ повинностей городу. Къ сожалѣнiю, ходатайство это съ 1863 г. до настоящаго времени еще не разрѣшено и думѣ въ ея новомъ составѣ необходимо будетъ снова возбудить этотъ важный вопросъ, могущiй благотворно отозваться на всѣхъ жителяхъ Москвы въ случаѣ разрѣшенiя его въ пользу города.

 

(Продолженiе будетъ).

 

______

 

НОВОЕ ХОРОШЕЕ ДѢЛО ВЪ ЗЕМСТВѢ.

 

Черниговское губернское земство принадлежитъ къ числу земствъ не унывающихъ и не оскудѣвающихъ въ иницiативѣ. Обращаемъ вниманiе на нижеслѣдующiй фактъ, какъ на одну изъ первыхъ попытокъ земства начинать рацiонально статистическое изученiе своей губернiи.

 

Черниговское очередное губернское земское собранiе въ засѣданiи 16 декабря 1872 года постановило: поручить управѣ объявить конкурсъ на подробное статистическое изслѣдованiе Мглинскаго и Суражскаго уѣздовъ по приводимой ниже программѣ и назначить за лучшее по этому предмету изслѣдованiе премiю въ 1,500 р., за второе же по достоинству въ 500 р. Способъ оцѣнки сочиненiй предоставить усмотрѣнiю будущаго губернскаго собранiя.

Программа, утвержденная губернскимъ собранiемъ для статистическихъ изслѣдованiй по Мглинскому и Суражскому уѣздамъ, заключается въ слѣдующемъ:

«Статистическое изслѣдованiе въ Мглинскомъ и Суражскомъ уѣздахъ полезно было бы произвести возможно точными способами отдѣльно по каждой населенной мѣстности или по дачѣ. Изслѣдованiе такое могло бы имѣть задачею:

1) Собрать точныя свѣдѣнiя о дѣйствительномъ населенiи мѣстности. (Свѣдѣнiя о населенiи, имѣющiяся въ статист. комитетѣ, не соотвѣтствуютъ дѣйствительности, потому что въ нихъ показываются или число ревизскихъ душъ, или число душъ записанныхъ въ приходскiя исповѣдныя росписи).

2) По статистикѣ земледѣльческой: а) опредѣлить, по документамъ и показанiямъ владѣльцевъ, количество земли въ дачѣ, съ раздѣленiемъ по владѣнiямъ и угодiямъ, а пахатной и по смѣнамъ.

б) Записать количество земли, состоящей въ надѣлѣ обществъ и у владѣльцевъ, но не обработываемой ими.

в) Записать количество земли въ дачѣ удобряемой искусственно и исчислить, хотя приблизительно, количество самаго удобренiя.

г) Опредѣлить стоимость по смѣтнымъ цѣнамъ обработки 1 дес. огородной земли подъ коноплю, табакъ и овощи, 1 дес. пахатной подъ главные роды хлѣбныхъ произведенiй и 1 дес. сѣнокосной земли.

д) Записать существующiя условiя испольной системы обработки земли.

е) Записать по нѣсколькимъ хозяйствамъ разной мѣстности за послѣднiя пять лѣтъ низшiй, среднiй и высшiй урожай съ 1 дес. конопли, табаку и хлѣбныхъ произведенiй.

ж) Записать тоже за послѣднiя 5 лѣтъ низшую, среднюю и высшую цѣны на коноплю, пеньку, табакъ и хлѣбныя произведенiя.

з) Исчислить возможно точно число лошадей и рогатаго скота отдѣльно у владѣльцевъ и у лицъ принадлежащихъ къ обществамъ.

3) По статистикѣ промышленной:

a) Переписать всѣ промышленныя заведенiя, исключая и самыхъ мелкихъ, съ показанiемъ стоимости ихъ доходности, необходимаго для годоваго оборота капитала, числа мастеровъ и рабочихъ.

б) Исчислить число рабочихъ, требующееся въ мѣстности на хозяйственныя работы и услуженiе и въ промышленныя заведенiя, число ихъ изъ мѣстныхъ жителей и со стороны.

в) Записать существующую заработную плату разнаго рода рабочимъ на продовольствiи хозяина и въ собственномъ.

г) Одредѣлить число рабочихъ бывшихъ въ послѣднiя 5 лѣтъ на отхожихъ промыслахъ, съ показанiемъ условiй найма.

д) Записать особыя промыслы, производящiеся въ мѣстности внѣ промышленныхъ заведенiй, какъ то извозный и разнаго рода ручныхъ издѣлiй, съ показанiемъ размѣра ихъ и степени доходности.

Одновременно съ такимъ изслѣдованiемъ, полезно было бы: а) записать въ каждой мѣстности инвентарь 3 крестьянскихъ хозяйствъ: зажиточнаго, средняго и недостаточнаго, съ исчисленiемъ источниковъ годоваго дохода и самыхъ необходимыхъ расходовъ

и б) Изслѣдовать въ большихъ промышленныхъ завѣденiяхъ положенiе рабочихъ, хотя бы только въ отношенiи помѣщенiя и продовольствiя.

Кромѣ того собранiе поручило губернской управѣ оказать тѣмъ лицамъ или учрежденiямъ, которыя возьмутъ на себя разработку этого вопроса, возможное содѣйствiе въ этомъ дѣлѣ, и вмѣстѣ съ тѣмъ ходатайствовать предъ правительствомъ, отъ имени губернскаго собранiя, чтобы тѣ мѣста и лица, до кого это можетъ относиться, всячески содѣйствовали успѣху предполагаемыхъ изслѣдованiй.

Сочиненiя, представленныя къ конкурсу, будутъ напечатаны въ земскомъ сборникѣ Черниговской Губернiи.

Объявляя о вышеизложенномъ, черниговская губернская земская управа покорнѣйше проситъ лицъ желающихъ заняться предлагаемымъ изслѣдованiемъ за всѣми могущими потребоваться разъясненiями обращаться въ черниговскую губернскую земскую управу.

_____

 

ДВА СЛОВА О ТОРГОВОМЪ ФЛОТѢ.

 

Въ концѣ декабря 1872 г. въ Москвѣ составилось общество, имѣющее цѣлью учрежденiе въ Poссiи перваго «морскаго собранiя" для поощренiя русскаго мореходства. Морскiя собранiя существуютъ во всѣхъ западныхъ государствахъ; постоянная цѣль ихъ — поощренiе общихъ интересовъ мѣстнаго мореходства той или другой страны, того или другаго народа или государства, такъ какъ ни одно правительство не въ силахъ бываетъ съ должнымъ вниманiемъ услѣдить за всѣми разнообразными частностями морскаго дѣла и должно неизбѣжно впадать въ очень важныя ошибки, если не встрѣчаетъ себѣ поддержки со стороны общества. Въ Германiи напр. существуетъ 30 такихъ кружковъ, которые въ 1867 г., при возсоединенiи сѣверной Германiи, тотчасъ составили одинъ центральный кружокъ, съ общими собранiями въ Берлинѣ и Гамбургѣ. Этимъ кружкамъ удалось добиться того, что Бисмаркъ и сѣверо–германскiй рейхстагъ почти при каждомъ вопросѣ касающемся торговаго мореходства Германiи соображаются съ мнѣнiемъ центральнаго кружка къ великому благу самаго дѣла, которое при одностороннемъ отношенiи къ нему исключительно однихъ чиновниковъ давно бы должно уже было погибнуть.

Въ Москвѣ, конечно, не существуетъ никакого торговаго флота, точно также какъ и въ Берлинѣ или у насъ въ Кронштадтѣ. Къ стыду нашему, мы должны даже сказать, что въ настоящее время и Петербургъ и Кронштадтъ не обладаютъ и въ половину даже такимъ количествомъ парусныхъ судовъ, какими уже теперь обладаютъ двѣ–три лифляндскiя деревеньки, вмѣщающiя въ себѣ всего около 500 душъ населенiя, и обладаютъ только потому, что имъ въ 1864 г. учреждена была народная мореходная школа по образцу 9 подобныхъ же школъ существующихъ въ Данiи. Школа эта въ столь короткое время создала уже 10 трехъ–мачтовыхъ и 26 двухъ–мачтовыхъ крестьянскихъ судовъ заграничнаго плаванiя!

Очевидно что намъ теперь надлежитъ неуклонно стремиться къ одному: — создать во что бы то ни стало достаточное число мореходныхъ школъ для всѣхъ прибрежныхъ жителей и рыболововъ нашихъ морей и озеръ, и тѣмъ самымъ восполнить нынѣшними затратами на этотъ положительно недорогой предметъ тѣ упущенiя, которыя мы такъ послѣдовательно дѣлали въ теченiе цѣлыхъ 170 лѣтъ и которыми достигли того, что не имѣемъ досель никакого торговаго флота. Стоитъ взглянуть, напримѣръ, на государственную роспись расходовъ за 1872 г. и увидѣть тамъ, что затраты наши на поддержку большихъ мореходныхъ компанiй простирались до 2,000.000 р., тогда какъ поддержанiе мореходныхъ школъ обошлось всего въ 12,000 р. — и эта странная противуположность уже должна, конечно, навести насъ на мысль о необходимости уравненiя затратъ въ сущности употребляемыхъ на одно и то же дѣло. Вѣдь уже и однихъ процентовъ съ 2,000.000 р. субсидiи было бы достаточно для того, чтобы удесятерить количество существующихъ въ настоящее время мореходныхъ школъ!

И вотъ именно съ тою цѣлью чтобы уравновѣсить и видоизмѣнить эти невыгодныя для развитiя нашего торговаго флота условiя учреждается въ настоящее время въ Москвѣ вышеупомянутое «морское собранiе". Превосходная программа, выработанная для морскихъ школъ въ Данiи, и блестящiй успѣхъ мореходной школы, дѣйствующей въ Лифляндiи въ теченiе 8 лѣтъ — все это до такой степени ясно указываетъ, какой именно путь долженъ быть избранъ, что заблуждаться въ этомъ отношенiи невозможно.

Члены кружка, имѣющаго учредиться въ Москвѣ, надѣятся на то, что въ самомъ скоромъ времени въ различныхъ прибрежныхъ пунктахъ нашего обширнаго отечества образуются подобные кружки для выполненiя важныхъ задачъ предстоящихъ мореходнымъ школамъ. Эта мысль является особенно плодотворною въ виду того, что въ настоящее время дѣло развитiя нашего мореходства предоставлено слѣпой случайности. Въ этомъ можетъ насъ убѣдить тотъ простой фактъ, что напр. Митавская губернiя, никогда не игравшая видной роли въ нашемъ мореходствѣ, теперь, благодаря энергическому участiю тамошняго губернатора Лилiенфельда, обладаетъ семью мореходными классами, между тѣмъ какъ семи подобныхъ же школъ не насчитать и по всѣмъ остальнымъ прибрежьямъ Poссiи! Ихъ имѣется: 3 въ Архангельской губернiи, 1 въ Черномъ морѣ, 1 въ Каспiйскомъ морѣ и въ Петербургской губернiи, гдѣ бы слѣдовало имѣть никакъ не менѣе мореходныхъ школъ нежели въ Данiи*), существуетъ покамѣсть всего одна школа, да и то въ такомъ пунктѣ, который не можетъ быть названъ удачно избраннымъ; и въ тоже время мы въ Петербургской губернiи не видимъ вовсе школъ въ тѣхъ мѣстахъ, которыя могли бы быть гораздо болѣе благопрiятными для ихъ процвѣтанiя**). Можетъ ли послѣ всего этого родиться какое нибудь сомнѣнiе относительно необходимости опредѣленнаго плана и руководящей мысли въ дѣлѣ развитiя такой выгодной отрасли промышленности? Не слѣдуетъ упускать изъ виду, что она въ настоящее время ежегодно доставляетъ чужеземнымъ мореходамъ отъ 60 до 70 миллiоновъ р. за фрахты, что они отъ этого болѣе и болѣе богатѣютъ съ каждымъ годомъ, а мы не только лишаемся этихъ миллiоновъ, но еще болѣе и болѣе становимся безпомощными, все сильнѣе и сильнѣе поддаемся полной зависимости отъ нихъ.

Но нельзя не поставить на видъ и того, что дѣятельность нынѣ учреждаемаго общества немыслима безъ весьма значительныхъ денежныхъ средствъ, и что одного пособiя назначаемаго правительствомъ (законъ 27 iюня 1867 г.) на обезпеченiе учреждаемыхъ школъ, далеко не достаточно для преуспѣянiя дѣла. Тщетно, конечно, было бы ожидать щедрыхъ пожертвованiй на это чисто русское патрiотическое дѣло со стороны иностранныхъ купцовъ, почти исключительно захватившихъ въ свои руки нашу заграничную морскую торговлю. Нѣкоторые изъ нихъ, болѣе придерживающiеся энергическихъ воззрѣнiй, могли бы даже пожалуй придти къ тому ложному убѣжденiю, что самое образованiе подобнаго общества могло бы повредить ихъ интересамъ или по крайней мѣрѣ не принесло бы имъ никакой пользы. Въ сущности, дѣйствительно купецъ не платитъ за фрахты отправляемыхъ и получаемыхъ имъ товаровъ: онъ распредѣляетъ тягость этой затраты между производителемъ и потребителемъ его товара. Промышленники, лѣсовладѣльцы на сѣверѣ и земледѣльцы на югѣ теряютъ изъ своихъ произведенiй ровно столько, сколько имъ обходится перевозъ ихъ товаровъ моремъ; а купецъ при этомъ теряетъ очень мало или почти ничего. Ясно что именно усилиями частныхъ лицъ и должна быть въ настоящее время выведена Россiя изъ положенiя какой нибудь Персiи или Китая, вполнѣ зависимыхъ въ своей внѣшней торговлѣ отъ произвола иностранныхъ мореходовъ. Должно ли намъ напомнить о томъ что достиженiе такой важной и достойной цѣли могло бы быть наилучшимъ ознаменованiемъ 200–лѣтней годовщины Петра Великаго!

И вотъ теперь именно, отпраздновавъ годовщину, столь дорогую для нашей народной гордости, именно теперь слѣдовало бы намъ выступить съ нашими малыми, частными посильными пожертвованiями на благо дѣла, обѣщающаго принести пользу всей Россiи! Теперь бы слѣдовало намъ составить изъ множества мелкихъ взносовъ одну цѣлую сумму, которая должна послужить фондомъ для скорѣйшаго осуществленiя мысли объ учрежденiи мореходныхъ школъ по всѣмъ прибрежiямъ Россiи.

Въ заключенiе всего высказаннаго нами, мы должны еще добавить, что въ дѣлѣ нашего мореходства уже много и много разъ дѣланы были безполезныя и безуспѣшныя попытки «пожинать тамъ, гдѣ мы не сѣяли". Мы основывали мореходныя компанiи и даже весьма обширныя, затрачивались громадныя суммы на осуществленiе цѣлей, которыя полагались въ основу подобныхъ предпрiятiй, а между тѣмъ упускали изъ виду главное: подготовить постепенно по примѣру западныхъ государствъ, наши приморскiя, прiозерныя*) и прирѣчныя населенiя къ морской службѣ, выработывать изъ среды ихъ дѣльныхъ матросовъ, штурмановъ, шкиперовъ и строителей нашего будущаго торговаго флота.

Подобное заблужденiе при разумномъ отношенiи общества къ дѣлу нашего мореходства, конечно, не мыслимо въ будущемъ, а при устраненiи этого капитальнаго заблужденiя самая блестящая будущность ожидаетъ дѣло, надъ которымъ уже 15 лѣтъ трудится неутомимый X. М. Вольдемаръ и успѣхъ несомнѣнно долженъ будетъ увѣнчать усилiя этого достойнаго труженика**).

 

Редакцiя «Гражданина", конечно, не откажется отъ сбора частныхъ пожертвованiй на такую благую и для всѣхъ такъ близкую цѣль, и благоволитъ своевременно передавать скопляющiяся у ней частныя пожертвованiя предсѣдателю с.–петербургскаго биржеваго комитета Александру Григорьевичу Золотареву въ рукахъ котораго уже съ 30 мая 1872 г. стали скопляться кое–какiе суммы, предназначенныя на осуществленiе той–же самой цѣли.

А. Фр.

_______

 

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

 

Записки Андрея Тимофеевича Болотова, 1738–1795. Томъ третiй. Части XV–XXI. 1771–1884. Спб. 1875.

 

Лежащiй передъ нами третiй томъ, вѣроятно, извѣстной уже значительной части нашихъ читателей автобiографiи Болотова читается еще съ большимъ интересомъ чѣмъ первые два тома***). Не говоря уже о чрезвычайно яркой картинѣ быта русскаго общества конца прошлаго вѣка, какую рисуетъ нашъ автобiографъ, въ этомъ томѣ встрѣчаются любопытнѣйшiе эпизоды изъ отечественной исторiи; эпизоды, о которыхъ даже въ обширныхъ курсахъ русской исторiи говорится крайне немного. Правда, автобiографiя Болотова наполнена мельчайшими подробностями чисто–семейнаго или домашняго быта автобiографа. Но отъ этого она нисколько не теряетъ своего интереса, такъ какъ эти подробности весьма характерны. Нравы, обычаи и весь бытъ общества и администрацiи какъ нельзя лучше обрисовываются автобiографомъ. Чтобы показать читателямъ на сколько интересны «жизнь и приключенiя Болотова”, приведемъ (въ извлеченiи) разсказы его о двухъ самыхъ замѣчательныхъ событiяхъ описываемаго имъ въ третьемъ томѣ времени — о «чумѣ и народномъ возмущенiи” въ Москвѣ во время этой чумы и о «казни Пугачева”. Автобiографъ во время чумы и московскаго бунта жилъ въ деревнѣ и не былъ очевидцемъ этихъ событiй. Но его разсказъ о нихъ важенъ какъ разсказъ писателя того времени. Этотъ разсказъ составленъ Болотовымъ «по разносившимся тогда слухамъ и по письму одного самовидца, имѣвшаго въ семъ бѣдствiи личное соучастiе”. Что касается до казни Пугачева, то нашъ автобiографъ былъ очевидцемъ ея и съ необыкновенною живостью описалъ ее.

Вотъ чтó разсказываетъ онъ, между прочимъ, о чумѣ и бунтѣ.

 

«...Все почти отечество наше поражено было неизрѣченнымъ смущенiемъ, горестью и печалью, мы мучились и страдали такимъ расположенiемъ духа, которое изобразить никакое перо не можетъ; разскажу, что могли мы тогда (это происходило въ 1771 г.) слышать и узнать о происходившемъ и въ несчастной нашей старушкѣ–Москвѣ и въ мѣстахъ прочихъ... До насъ хотя и доходили слухи о увеличивающейся въ Москвѣ заразѣ, но какъ, по пословицѣ говоря, рубили тогда еще не нашу тысячу, то и не было намъ дальнаго горя... Посланные (спустя нѣсколько времени послѣ извѣстiй объ увеличивающейся чумѣ) сказывали намъ, что всѣ уѣзды раздѣлены на участки, и что въ участки опредѣлены изъ живущихъ въ нихъ дворянъ частные смотрители... И что поводъ къ сдѣланiю таковыхъ распоряженiй подало то, что въ Москвѣ, за выѣздомъ всѣхъ знатныхъ и самого главнаго начальника, господствуетъ почти совершенное безначалiе, и что народъ разбѣгается въ разныя стороны и разноситъ съ собою уже страшнымъ образомъ увеличиваюшуюся язву... И нужно, чтобы сихъ разбѣгающихся людей никуда не пускали или, хватая, запирали въ особыя мѣста... Я созвавши своихъ деревенскихъ сосѣдей, ну–ка вмѣстѣ съ ними самъ ходить по всѣмъ въѣздамъ и выѣздамъ въ нашемъ селенiи... и учреждать строгiе караулы... Не успѣли мы все сiе кончить, какъ вдругъ поражены неописаннымъ образомъ всѣ мы были страшнымъ извѣстiемъ о случившемся въ Москвѣ страшномъ мятежѣ и убивствѣ архiерея... Намъ случилось тогда быть всѣмъ вмѣстѣ, какъ мы сiе извѣстiе услышали и насъ оно такъ всѣхъ поразило, что мы остолбенѣли и не могли долго ни одного слова промолвить, а только другъ на друга взглядывали... Поводомъ къ несчастному происшествiю сему и обстоятельства онаго были слѣдующiя... Надобно было бездѣльникамъ выдумать чудо и распустить по всей Москвѣ слухи, что есть еще способъ избавиться отъ чумы чрезъ поклоненiе одной иконѣ. Орудiемъ къ тому были двое: солдатъ Савелiй Бяковъ и фабричный Илья Аѳанасьевъ. Бездѣльники сiи, при вспоможенiи одного попа, выдумали чудо, которое, хотя ни съ величествомъ божiимъ, ни съ вѣрою здравою, ниже съ разумомъ было согласно, но которому, однако, глупая, безразсудная и легковѣрная чернь въ состоянiи была повѣрить. А именно, на Варварскихъ воротахъ, въ Китаѣ–городѣ, стоялъ издревле большой образъ Богоматери, называемой «Боголюбской»; и помянутый попъ разгласилъ вездѣ, будто бы оный фабричный пересказывалъ ему, что онъ видѣлъ во снѣ сiю Богоматерь, вѣщающую ему такъ: «30 лѣтъ прошло, какъ у ея образа на Варварскихъ воротахъ не только никто и никогда не пѣлъ молебна, но ниже предъ образомъ поставлена была свѣча: то за сiе хотѣлъ Христосъ послать на Москву каменный дождь, но она упросила, чтобы вмѣсто онаго быть только трехмѣсячному мору». Какъ ни груба и ни глупа была сiя баснь; однако не только чернь, но и купцы тому повѣрили, а особливо женщины, по извѣстному и отмѣнному ихъ усердiю къ Богоматери и приверженности ко всѣмъ суевѣрiямъ слушали съ отмѣннымъ благоговѣнiемъ разсказъ фабричнаго сидящаго у Варварскихъ воротъ и обирающаго деньги съ провозглашенiемъ: «порадѣйте, православные, Богоматери на всемiрную свѣчу!» и взапуски другъ предъ другомъ старались изъявлять свою набожность служенiемъ сему образу молебновъ и всеночныхъ... Всякой для спасенiя живота своего не жалѣлъ ничего, а давалъ все что могъ, добиваясь только службы, или подавалъ подаянiе... Во всѣ часы дня и ночи подлѣ воротъ еще находилась превеликая толпа народа... А какъ ничто тогда не было такъ вредно и опасно, какъ таковыя скопища народныя, поелику чрезъ самое то и отъ прикосновенiя людей другъ къ другу чума наиболѣе и размножалась; то полицiя московская, какъ ни слаба была уже тогда въ своемъ дѣйствiи, и какъ много ни занималась единымъ только  выволакиванiемъ крючьями изъ домовъ зачумѣлыхъ и погибшихъ отъ заразы, но не упустила и помянутаго стеченiя народнаго изъ вида, но сначала всячески старалась разгонять народъ. Но какъ мало въ томъ успѣвала, то разсудила дать о томъ знать архiерею и предложить ему, чтобы онъ споспѣшествовалъ къ тому снятiемъ съ воротъ и удаленiемъ куда нибудь помянутаго образа. Первенствующимъ архiереемъ былъ тогда въ Москвѣ Амвросiй, мужъ отличныхъ достоинствъ, обширныхъ знанiй и житiя добродѣтельнаго... Намѣренiе его было удалить оттуда служащихъ молебны и всеночныя поповъ, а образъ Богоматери перенесть во вновь построенную церковь Кира Iоанна, а собранныя туда деньги употребить на богоугодныя дѣла... Вслѣдствiе  чего и посланы были люди для призыва тѣхъ поповъ въ консисторiю, но они отреклись туда идтить... Сiе хотя и раздражило архiерея, но онъ, укротивъ свой гнѣвъ, за лучшее призналъ посовѣтовать о томъ, какъ бы поступить лучше въ такомъ щекотливомъ случаѣ съ нѣкоторымъ начальникомъ воинскихъ командъ... Опасенiе чтобъ не обратить на себя простолюдиновъ и глупую чернь произвело у нихъ такое по сему дѣлу рѣшенiе, чтобъ оставить до времени снятiе и перенесенiе иконы, а къ собраннымъ у Варварскихъ воротъ деньгамъ, дабы онѣ не были расхищены, приложить только консисторскую печать; а дабы учинить сiе безопаснѣе, то и дано было обѣщанiе прислать на вспоможенiе небольшую воинскую команду... 15 сентября отправилась оная команда съ двумя консисторскими подъячими и консисторскою печатью, взявъ съ собою и попа, разглашателя о чудѣ. Но прежде нежели команда сiя пришла къ воротамъ, городской плацъ–майоръ былъ о томъ уже предувѣдомленъ. И зараженный корыстолюбiемъ, жалѣя собранныя деньги, поспѣшилъ приложить самъ печать свою къ сундуку съ деньгами, а народу возгласилъ, что самъ архiерей будетъ къ воротамъ брать икону и захватитъ себѣ всѣ собранныя деньги. Симъ произвелъ онъ во всѣхъ тутъ бывшихъ великiй ропотъ и негодованiе, и, видя ихъ наклонность къ недопущенiю до того, вооружилъ всѣхъ кузнецовъ у Варварскихъ воротъ и ожидалъ съ ними и другими людьми уже въ готовности вступить съ посыльными въ самый бой. И такъ, когда пришла команда консисторская, то нашла она тутъ уже превеликую толпу вооруженнаго всякою всячиною народа, и консисторскiй подъячiй едва только хотѣлъ приложить печать къ сундукамъ, какъ вдругъ нѣкто закричалъ: «бѣйте ихъ!» и вмѣстѣ съ симъ словомъ бросилось на команду множество людей и начали бить и солдатъ и подъячихъ. И какъ сiи, натурально, стали обороняться, то и произошла отъ сего въ одинъ мигъ страшная драка, соединенная съ воплемъ и крикомъ превеликимъ: что «грабятъ икону Богоматери и бьютъ защищающихъ ее»; а сiе и воспламенило въ одинъ мигъ все пламя мятежа и народнаго возмущенiя... Во всѣхъ ближнихъ приходскихъ церквахъ ударили въ колокола въ набатъ, а потомъ на Спасскихъ воротахъ и наконецъ по всѣмъ приходскимъ церквамъ и во всемъ городѣ, а сiе и произвело всеобщую тревогу и возмущенiе всего народа, который со всѣхъ сторонъ бѣжалъ къ Варварскихъ воротамъ съ дубинами, кольями, топорами и другими орудiями... Нѣкто изъ монастырскихъ чиновниковъ, все несчастное происшествiе (съ Амвросiемъ) видѣвшiй и самъ въ ономъ нѣкоторое участiе имѣвшiй, описывалъ оное въ письмѣ къ прiятелю своему слѣдующими словами: «О таковомъ смятенiи и бунтѣ услышавъ, владыко немедленно поѣхалъ изъ Чудова со мною въ каретѣ къ М. Г. Собакину, въ надеждѣ тамъ переночевать, яко у холостаго человѣка. Мы принуждены были его оставить... Ни просьбы, ни представленiя мои не могли успѣть, чтобъ въ Донской монастырь не ѣхать. Ѣхавъ по улицамъ ночью какое мы видѣли зрѣлище! Народъ бѣжалъ повсюду толпами и кричалъ только: «грабятъ Боголюбскую Богоматерь!» — всѣ, даже до ребенка, были вооружены!... Въ 10 ч. прiѣхали мы въ Донской монастырь. Въ ожиданiи конца начавшемуся въ городѣ смятенiю, я и не воображалъ, чтобъ на Чудовъ было нападенiе. Но владыкинъ духъ все сiе предвѣщалъ; нравъ народа былъ ему извѣстенъ. Въ тотъ же вечеръ чернь устремилась въ Чудовъ и, разломавъ ворота, искала вездѣ архiерея, грозя убить его. Все что ни встрѣчалось ихъ глазамъ было похищаемо, раззоряемо и до основанiя истребляемо. Верхнiя и нижнiя архiерейскiя кельи экономскiя и консисторскiя, и всѣ монашескiя кельи и казенная палата, со всѣмъ что въ оной ни было, были разграблены. Окна, двери, печи и всѣ мебели разбиты и разломаны; картины, иконы, портреты и даже въ самой домовой архiерейской церкви съ престола одѣянiе, сосуды, утварь и самый антиминсъ въ лоскутки изорваны и ногами потоптаны были отъ такого народа, который по усердiю будто за икону вооружался. Тому же жребiю подвержены были наши библiотеки и бумаги. Въ то время жилъ въ Чудовѣ прiѣхавшiй архимандритъ Воскресенскаго монастыря, Никонъ, меньшой братъ архiерея. Чернь, нашедъ его, и почитая архiереемъ, нетолько совсѣмъ ограбила, и хотя до смерти не убила, но такъ настращала, что онъ отъ страха въ умѣ помѣшался и вскорѣ умеръ... Однимъ словомъ, цѣлыя сутки грабленъ и расхищаемъ былъ Чудовъ и никто никакой помощи дать не могъ. Гдѣ тогда были полицейскiе офицеры съ командами ихъ? Гдѣ  полкъ Великолуцкой, для защищенiя оставленный города? Гдѣ, напослѣдокъ, градодержатели?... Изъ чего заключить можно, что городъ оставленъ и брошенъ былъ безъ всякаго призрѣнiя... Въ таковомъ случаѣ не оставалось намъ иного дѣлать, какъ поскорѣй удалиться изъ города. Присланъ былъ отъ г. Еропкина офицеръ съ приказанiемъ чтобъ владыко поскорѣй выѣхалъ изъ Донскаго монастыря и чтобъ переодѣлся, дабы его не узнали... Между тѣмъ какъ владыко переодѣвался, заложили кибитку и дѣлали къ пути (въ Воскресенскiй монастырь) приготовленiя, услышали мы шумъ, крикъ и пальбу около Донскаго монастыря... Уже была подвезена кибитка, въ которую лишь только владыко, переодѣвшись въ простое поповское платье, сѣсть и поѣхать (успѣлъ), какъ вдругъ начали убiйцы ломать монастырскiя со всѣхъ сторонъ ворота... Всѣ кто ни былъ въ монастырѣ искали себѣ спасенiя, владыко пошелъ прямо въ большую церковь, гдѣ пѣли обѣдню; разсѣявшаяся по монастырю чернь, имѣя въ рукахъ рогатины и топоры и всякiя убивственныя орудiя, искали архiерея и всѣхъ кто имъ ни попадался били, домогаясь узнать, гдѣ скрылся архiерей... Злодѣи, ворвавшись въ церковь, ожидали конца обѣдни. Страдалецъ изъ алтаря увидѣлъ, что народъ съ оружiемъ и дрекольями вошелъ въ церковь, и узнавъ, что его ищутъ, исповѣдался и прiобщился Св. Таинъ, а потомъ пошелъ на хоры, позади иконостаса. Между тѣмъ какъ злодѣи, не ожидая конца обѣдни, ворвались въ алтарь и искали тамъ владыку, одна изъ нихъ партiя нашла меня въ банѣ. Боже мой! въ какомъ тогда находился я отчаянiи жизни моей! Поднятые на меня смертные удары отстранены были часами и табакерками при мнѣ находившимися... Меня потащили изъ бани... едва взошелъ я съ ними на церковную паперть, какъ вдругъ воспослѣдовала съ нами, провожаемая изъ церкви съ крикомъ и шумомъ радостными, покойнаго страдальца роковая встрѣча. Злодѣи мои, закричавъ: «вотъ онъ, вотъ онъ!» бросили меня полумертваго... Злодѣи вывели страдальца въ заднiя монастырскiя ворота, гдѣ колокольня, и у самой рогатки сначала дѣлали ему нѣсколько вопросовъ, а потомъ мученическимъ образомъ до тѣхъ поръ били и терзали его, пока уже увидѣли умирающа. Спустя четверть часа и скончался новый московскiй мученикъ... Вотъ  точная трагедiя, коей былъ я самъ зрителемъ».

 

А вотъ какъ описываетъ самъ очевидецъ автобiографъ казнь Пугачева:

 

«Мы нашли уже всю площадь на Болотѣ и всю дорогу на нее отъ Каменнаго моста установленную безчисленнымъ множествомъ народа. И мы вскорѣ за симъ увидѣли молодца, везомаго на превысокой колесницѣ въ сопровожденiи многочисленнаго конвоя изъ конныхъ войскъ. Сидѣлъ онъ съ кѣмъ–то рядомъ, а противъ его сидѣлъ попъ. Повозка была устроена  какимъ–то особымъ образомъ и совсѣмъ открытая. Всѣ смотрѣли на него съ пожирающими глазами, и тихой шопотъ и гулъ оттого раздавался въ народѣ... Намъ удалось, протѣснившись сквозь толпу, пробраться къ самому эшафоту и стать отъ него не болѣе какъ сажени на три, и въ самой той восточной сторонѣ онаго, гдѣ Пугачевъ долженъ былъ стоять для выслушиванiя всего сенатскаго приговора и сентенцiи. И такъ, нашли мы наивыгоднѣйшее и самое лучшее мѣсто для смотрѣнiя, и покуда его довезли, и довольно времени для обозрѣнiя эшафота и всего окружающаго оный... Вокругъ эшафота въ разстоянiи саженъ на 20 поставлено было кругомъ нѣсколько висѣлицъ, съ висящими на нихъ петлями и приставленными лѣсенками. Мы увидѣли подлѣ каждой изъ нихъ приготовленныхъ уже палачей и самыхъ узниковъ, назначенныхъ для казни, держимыхъ тутъ стражами. А такимъ же образомъ лежали нѣкоторые и другiе изъ ихъ злодѣйскаго общества скованные, при подножiи самаго эшафота. Не успѣла колесница, подъѣхать съ злодѣемъ къ эшафоту, какъ схватили его съ ней и взведя по лѣстницѣ на верхъ онаго, поставили на краю восточнаго его бока, противъ самыхъ насъ. Въ одинъ мигъ наполнился весь помостъ множествомъ палачей, узниковъ и къ нимъ приставовъ... Подлѣ самаго жъ Емельки Пугачева явился тотчасъ секретарь, съ сенатскимъ опредѣленiемъ въ рукахъ... Мы стояли такъ близко, что могли чтомое отъ слова до слова слышать. Но насъ занимало не столько слушанiе читаемаго, какъ самое зрѣнiе на осужденнаго злодѣя. И какъ громогласное и неустановочное чтенiе продлилось очень долго, то имѣли мы время насмотрѣться на сего изверга. Онъ стоялъ въ длинномъ нагольномъ овчиномъ тулупѣ, почти въ онѣмѣнiи и самъ внѣ себя, и только что крестился и молился. Видъ и образъ его показался мнѣ совсѣмъ не соотвѣтствующимъ такимъ дѣянiямъ, какiя производилъ сей извергъ. Онъ походилъ не столько на звѣрообразнаго какого–нибудь лютаго разбойника, какъ на какого–либо маркитантишка или харчевника плюгаваго. Бородка небольшая, волосы всклокоченные и весь видъ ничего незначущiй и столь мало похожiй на покойнаго императора Петра III, котораго случалось мнѣ такъ много разъ и такъ близко видать, что я, смотря на него, самъ себѣ нѣсколько разъ въ мысляхъ говорилъ: «Боже мой! до какого ослѣпленiя могла дойтить наша глупая и легковѣрная чернь и какъ можно было сквернавца сего почесть Петромъ III!» Какъ скоро окончили чтенiе, тотчасъ сдернули съ осужденнаго на смерть злодѣя его тулупъ и все съ него платье, и стали класть на плаху для обрубанiя... Пошла стукотня и на прочихъ плахахъ, и въ мигъ послѣ того очутилась голова Пугачева, взоткнутая на желѣзную спицу, на верху столба... А въ самую ту жъ минуту столкнуты были съ лѣстницы и всѣ висѣльники; такъ что мы, оглянувшись, увидѣли ихъ всѣхъ висящими... Превеликiй гулъ отъ оханья и многаго восклицанiя раздался тогда по всему несчетному множеству народа...»

___

 

Исторiя франкъ–масонства отъ возникновенiя его до настоящаго времени. I. Т. Финделя. Переводъ со втораго нѣмецкаго изданiя подъ редакцiею В. И. Ильина. Въ двухъ томахъ. Т. I. С.–Петербургъ. 1872.

 

Нѣтъ сомнѣнiя, что масонство имѣло весьма важное значенiе въ исторiи европейской культуры, особенно прошлаго столѣтiя. Явившись послѣ цѣлаго ряда кровавыхъ религiозныхъ войнъ, потрясавшихъ западную Европу, это учрежденiе своими гуманными началами много содѣйствовало прекращенiю религiозныхъ препирательствъ, и возстановленiю правъ разума и совѣсти; сверхъ того, оно вносило равноправность въ общественныя отношенiя и двигало народное образованiе. Судьба учрежденiя, оказавшаго такiя важныя услуги человѣчеству, не можетъ не интересовать мыслящихъ людей. Между тѣмъ до сихъ поръ не было ни одного сочиненiя, посвященнаго всеобщей исторiи франкъ–масонства; появлялись, время отъ времени, только частныя исторiи отдѣльныхъ странъ и перiодовъ, да еще оффицiальныя изданiя братства, какъ объ этомъ свидѣтельствуетъ самъ авторъ сочиненiя, заглавiе котораго мы выписали. Обширность распространенiя этого «союза союзовъ”, таинственность его происхожденiя и первоначальнаго развитiя, различiе формъ его внутренняго устройства и обрядности въ различныхъ странахъ, утрата множества рукописей, содержанiе въ тайнѣ важныхъ актовъ — эти и многiя другiя условiя въ значительной степени затрудняли правдивое изображенiе исторiи масонства и въ тоже время давали свободный просторъ самымъ смѣлымъ гипотезамъ. Въ теченiе нынѣшняго столѣтiя нѣкоторыми трудолюбивыми членами союза было издано не мало изслѣдованiй, касающихся того или другаго перiода въ исторiи масонства и пролившихъ достаточно свѣта на самый вопросъ о происхожденiи его, — но полной, достовѣрной и всѣмъ доступной исторiи масонства все еще не являлось. Книга Финделя представляетъ, такимъ образомъ, первый опытъ связнаго изложенiя разрозненнаго матерiала по исторiи франкъ–масонства, съ самаго возникновенiя его до послѣдняго времени, — опытъ обличающiй въ авторѣ тщательное терпѣливое изученiе источниковъ, старательную сортировку и критическую оцѣнку матерiала, безпристрастное отношенiе къ предмету и вообще всѣ солидныя качества историческаго критика.

Изданный въ настоящее время въ русскомъ переводѣ первый томъ сочиненiя Финделя содержитъ въ себѣ изложенiе исторiи франкъ–масонства въ перiодъ времени отъ 1717 по 1783 годъ. Но какъ масонство, съ его ученiемъ, обрядностiю и символами, существовало за долго до превращенiя его во «всемiрный союзъ человѣчества”, т. е. возникло гораздо ранѣе эпохи учрежденiя первой англiйской ложи — родоначальницы; то авторъ счелъ нужнымъ предполагать изложенiю хода развитiя масонства въ различныхъ странахъ, начиная съ эпохи 1717 года, историко–критическое изслѣдованiе вопроса о происхожденiи и первоначальномъ развитiи этого учрежденiя, вопроса до сихъ поръ не разъясненнаго и вызывавшаго въ средѣ самыхъ членовъ союза странныя, противорѣчивыя и нерѣдко вздорныя сужденiя. Желая древностiю придать важность своему учрежденiю, одни изъ масонскихъ писателей возводили начало его къ временамъ самаго Адама; другiе, не заходя такъ далеко, производили масонство отъ пиѳагорейцевъ или ессеевъ, иные открывали связь его съ «орденомъ храмовниковъ”; нѣкоторые, наконецъ, пробовали вывести его изъ мистерiй древнихъ индiйцевъ и египтянъ. Финдель, поставивъ себѣ задачею разъяснить происхожденiе масонства въ духѣ самаго учрежденiя, и отбросивъ всякiя предвзятыя мнѣнiя, приходитъ къ тому выводу, что нынѣшнее масонство коренится въ строительныхъ товариществахъ среднихъ вѣковъ. Къ такому заключенiю приводятъ автора критическiя изслѣдованiя хартiй и статутовъ средневѣковыхъ — нѣмецкихъ и англiйскихъ каменьщиковъ, доказывающiя сходство этихъ ремесленныхъ товариществъ по внутреннему устройству съ франкъ–масонствомъ. Но самое неотразимое доказательство въ пользу происхожденiя «союза вольныхъ каменьщиковъ” (масонскихъ ложъ) изъ упомянутыхъ ремесленныхъ товариществъ представляетъ сама «праматерь” нынѣшнихъ масонскихъ ложъ — великая англiйская ложа, — въ основу которой (при учрежденiи ея въ 1717 году) легли статуты каменьщиковъ ремесленниковъ — такъ назыв. «Старые уставы и обязанности”; не подлежитъ также сомнѣнiю, что литургiя и символика четырехъ англiйскихъ ложъ 1717 года унаслѣдована ими отъ старыхъ строительныхъ ложъ. Но какъ совершилось это превращенiе союза каменьщиковъ ремесленниковъ во «всемiрный союзъ символическихъ каменьщиковъ”? По мнѣнiю автора, это явленiе подготовлено было умственнымъ движенiемъ, охватившимъ Англiю во второй половинѣ 17 столѣтiя и выразившимся въ богословiи, наукѣ и политикѣ; а ближайшими факторами, подѣйствовавшими на реформу масонства, считаетъ сочиненiя Бэкона, Коменiя и Дюпюи, а также англiйскiй деизмъ. — Вообще на изслѣдованiи о первоначальной исторiи масонства держится главный интересъ перваго тома сочиненiя Финделя, — это изслѣдованiе должно быть признано, съ научной точки зрѣнiя, вполнѣ безукоризненнымъ.

Ходъ различiя масонства въ первый перiодъ (отъ 1717 до 1783 г.) послѣ превращенiя его въ союзъ символическихъ каменьщиковъ Финдель рисуетъ мрачными чертами. Едва прошло нѣсколько лѣтъ съ времени основанiя франкъ–масонскаго союза, какъ въ средѣ братства явился расколъ: образовалась вторая великая ложа; «союзу союзовъ” былъ противопоставленъ союзъ сепаратистическiй.

«Дальнѣйшiе безпорядки, говоритъ авторъ, не заставили ждать себя... Сперва во Францiи, потомъ въ Германiи, Швецiи, Россiи, и даже въ Англiи, Шотландiи и Ирландiи, пышно разрослись и быстро распространились плевелы, повсюду поражая содержанiе и форму масонства, повсюду тормозя прогрессъ, повсюду причиняя и питая раздоръ и расколъ. Ложи и великiя ложи возникаютъ и исчезаютъ, системы появляются и снова отказываются; англiйская великая ложа, сама развивъ собственно устройство въ iерархическомъ духѣ и въ нѣкоторомъ отношенiи исказивъ его, заключаетъ союзъ съ такими великими ложами (разумѣется, послѣ признанiя ихъ), которыя стоятъ на совершенно иной почвѣ, преслѣдуютъ иныя цѣли и не въ состоянiи доказать даже законности своего существованiя; однимъ словомъ: во всемъ неясность, незнанiе и спутанность, если не обольщенiе и открытый обманъ”... «Однако, продолжаетъ авторъ, и въ этотъ перiодъ духъ масонства не погибъ: по крайней мѣрѣ продолжала развиваться общительность, продолжали совершаться дѣла благотворительности, заботливо ростились сѣмена благаго и истиннаго и, по крайней мѣрѣ, убереглась форма, такъ что сущность дѣла оставалась неповрежденною, не смотря на всѣ беззаконiя, которымъ она подвергалась”.

Хотя мы не можемъ согласиться съ предположенiемъ, высказаннымъ русскимъ переводчикомъ «Исторiи франкъ–масонства”, будто бы самая исторiя нашей новой литературы начинается съ франкъ–масонства, такъ какъ на начало и ходъ развитiя русской литературы прошлаго столѣтiя дѣйствовало опредѣляющимъ образомъ много другихъ фактовъ; но то несомнѣнно, что масонство оставило у насъ замѣтные слѣды и что влiянiе его на русскiе  нравы было не только благотворное, но и одно изъ самыхъ благотворныхъ. Чтобы убѣдиться въ этомъ, достаточно привести на память дѣятельность московскихъ масонскихъ ложъ второй половины прошлаго столѣтiя, которыя послужили гуманною школою для такихъ общественныхъ и литературныхъ нашихъ дѣятелей, каковы были: Новиковъ, Карамзинъ, Радищевъ и др., — что масонство возбудило въ русскихъ людяхъ охоту къ чтенiю библiи, которая до тѣхъ поръ читалась едва–ли не одними раскольниками, что масоны первые подняли вопросъ о необходимости имѣть библiю на русскомъ, всѣмъ доступномъ, языкѣ, и распространяли много книгъ духовно–нравственнаго содержанiя съ цѣлiю поставить на мѣстѣ исключительной обрядности и догматическихъ тонкостей дѣятельное христiанство. — Въ виду такихъ историческихъ заслугъ масонскихъ ложъ передъ русскимъ обществомъ, можно надѣяться, что изданное теперь въ русскомъ переводѣ изложенiе судьбы этого учрежденiя въ различныхъ странахъ будетъ съ интересомъ встрѣчено нашею читающею публикой. Съ своей стороны пожелаемъ, чтобы русскiй издатель книги Финделя не заставилъ долго ждать выхода въ свѣтъ втораго тома, въ которомъ, согласно плану автора, изображена наиболѣе интересная эпоха въ исторiи этого учрежденiя: «время очищенiя и отстоя, время преобразовательныхъ стремленiй и внутренняго и внѣшняго прогресса”.

___

 

Курсъ гражданскаго права. Сочиненiе К. Побѣдоносцева, почетнаго члена университетовъ московскаго и с.–петербургскаго. Первая часть. Вотчинныя права. Второе изданiе; съ перемѣнами и дополненiями. С.–Петербургъ. 1873. Цѣна 3 рубля.

 

Это собственно «курсъ гражданскаго права” въ смыслѣ положительнаго законодательства, а не въ смыслѣ науки. Всякiй курсъ права предполагаетъ научное систематическое изложенiе права. Въ такомъ изложенiи обыкновенно частностямъ предшествуютъ общiя ученiя. Научное изложенiе права, курсъ права предполагаютъ уже нѣчто готовое, синтетическое цѣлое, такъ какъ для того чтобы писать курсъ права или читать науку права необходимо предварительно изслѣдовать, обработать предметъ изложенiя, обобщить частныя понятiя и отдѣльныя ученiя — привести въ систему. Во всѣхъ систематическихъ курсахъ гражданскаго права, поэтому, есть общая и особенная части, изъ которыхъ общая излагается прежде особенной. У г. Побѣдоносцева гражданское право излагается обратнымъ способомъ. Онъ начинаетъ свой курсъ съ особенной части и намѣренъ окончить его общею частью. Правда, авторъ дѣлаетъ оговорку въ своемъ предисловiи насчетъ системы своего курса права. Но намъ кажется, что такая оговорка недостаточно убѣдительна. Онъ говоритъ: «эта часть (общая), обыкновенно помѣщаемая въ учебникахъ гражданскаго права напереди особенной, будетъ выпущена въ свѣтъ послѣ другихъ частей настоящаго изданiя”. И находитъ оправданiе такой системѣ своего курса въ слѣдующемъ: «мнѣ представляется удобнѣйшимъ такой порядокъ потому, что совершающiяся нынѣ у насъ въ Россiи и еще не вполнѣ завершенныя преобразованiя во многомъ касаются предметовъ входящихъ въ составъ общей части, слѣдовательно удобнѣе будетъ отложить окончательную ея отдѣлку до позднѣйшаго времени”. Но дѣло въ томъ, что для насъ сомнительно, чтобы неоконченныя у насъ преобразованiя (которыхъ, впрочемъ, авторъ не обозначаетъ) могли мѣшать научному изложенiю общей части гражданскаго права, ибо эта часть менѣе всего зависитъ отъ преобразованiй положительнаго законодательства, которыя, сколько кажется намъ не гораздо–ли большее отношенiе имѣютъ къ особенной части, излагающей отдѣльные институты права — преимущественно примѣнительно къ положительному праву того или другаго народа?..

Этимъ мы, однакоже, не хотимъ умалить значенiе курса г. Побѣдоносцева. Напротивъ, мы полагаемъ, что этотъ курсъ долженъ быть настольною книгою нашихъ юристовъ, какъ практиковъ, такъ и теоретиковъ, и отчасти «учениковъ въ юридической наукѣ”. Эти послѣднiе могутъ пользоваться курсомъ г. Побѣдоносцева лишь какъ хорошею повѣрочною книгою, но не какъ исключительнымъ руководствомъ или учебникомъ... Быть можетъ этотъ курсъ впослѣдствiи прiобрѣтетъ качества полнаго руководства или учебника, когда авторъ сдѣлаетъ «измѣненiя въ общей системѣ”, которыя онъ обѣщаетъ сдѣлать послѣ приведенiя къ концу цѣлаго сочиненiя по гражданскому праву...

Въ разсматриваемой нами первой части курса излагаются собственно вещныя (реальныя) права, которыя авторъ называетъ вотчинными, считая первое названiе «не русскимъ по своей конструкцiи”, не смотря, однакоже, на то, что самъ онъ «принужденъ былъ, по его собственнымъ словамъ, нерѣдко въ изложенiи своемъ пользоваться этимъ выраженiемъ”... Сравнительный и отчасти историческiй методъ изложенiя «курса” обнаруживаетъ въ авторѣ громадную эрудицiю. Вообще говоря, этотъ курсъ можетъ сообщить читателю (опытному юристу) богатѣйшiй матерiалъ какъ по иностранному (римскому, французскому и германскому), такъ и по отечественному праву, не смотря на нѣсколько казуистическое его изложенiе. За этою частью авторъ обѣщаетъ выпускать въ послѣдовательномъ порядкѣ остальныя части, содержащiя въ себѣ право семейственное и наслѣдственное (эта вторая часть вышла недавно, но разошлась въ продажѣ) и ученiе о обязательствахъ и договорахъ. Второе изданiе значительно дополнено и нѣсколько измѣнено сравнительно съ первымъ и «соотвѣтственно съ измѣненiями въ законодательствѣ съ февраля 1868 по декабрь 1872 г.”. Въ концѣ книги приложены: указанiя на литературу вещнаго права, русскiя пословицы, относящiяся къ вещному праву, также германскiя пословицы и поговорки относительно этого права*), вопросы и задачи изъ юридической практики и два алфавитные указателя: техническихъ иностранныхъ словъ, встрѣчающихся въ «курсѣ” и «указатель русскихъ именъ и предметовъ”, употребляемыхъ въ «курсѣ”.

Въ заключенiе скажемъ, что солидная книга г. Побѣдоносцева значительно еще выигрываетъ отъ большой силы и выразительности языка. При этомъ авторъ говоритъ, что большiя «затрудненiя представляетъ русская терминологiя юридическому писателю, что «для многихъ понятiй невозможно и подъискать русскiе термины, соотвѣтствующiе иностраннымъ” и что «лучше употреблять иностранные (термины), чѣмъ выковывать на своемъ языкѣ безобразныя слова”.

 

_____

 

Политика какъ наука. Сочиненiе А. Стронина С. П. б. 1872.

 

Прочитавъ заглавiе книги г. Стронина, догадливый читатель подумаетъ, что авторъ будетъ излагать критику политическихъ теорiй, выработанныхъ мыслителями древняго и новаго мiра, или что нибудь въ этомъ родѣ... Нѣтъ, читатель! Мы имѣемъ дѣло съ реформаторомъ въ области политической науки... Предъ нами ревностный (быть можетъ — слишкомъ ревностный) послѣдователь Огюста Конта и продолжатель его дѣла. Г. Стронинъ соцiологъ–позитивистъ. Его книга представляетъ опытъ примѣненiя физiологическаго метода къ изученiю законовъ управляющихъ жизнiю политическихъ союзовъ. Предпрiятiе г. Стронина, какъ видятъ читатели, смѣлое, новое и, такъ сказать, грандiозное... Успѣлъ ли г. Стронинъ въ своемъ предпрiятiи? Увы! Не смотря на всѣ усилiя автора породнить между собою мiръ человѣческихъ явленiй (интеллектуальныхъ и моральныхъ фактовъ) съ порядкомъ явленiй мiра матерiальнаго, — попытка его ни къ чѣму не привела. Работа г. Стронина — чисто сизифовская...

Поменьше усердiя въ проведенiи аналогическаго метода и побольше вниманiя къ свойствамъ и качествамъ (природѣ) изслѣдуемыхъ соцiальныхъ явленiй; вотъ чтó нужно бы посовѣтовать г. Стронину! Если бы г. Стронинъ не переступилъ за черту отдѣляющую два самостоятельные разряда явленiй — физическихъ и моральныхъ, если бы онъ не упустилъ изъ виду специфическаго характера общественныхъ фактовъ и не насиловалъ этихъ послѣднихъ въ угоду методу —словомъ, — если бы онъ былъ сдержаннѣе въ пользованiи естественно–научными прiемами и не допускалъ бы злоупотребленiя аналогiями, его попытка представить организацiю политическихъ союзовъ при посредствѣ физiологическаго метода была бы, можетъ статься, менѣе грандiозною, за то болѣе плодотворною по своимъ послѣдствiямъ. Но г. Стронинъ не захотѣлъ соблюсти надлежащей мѣры въ пользованiи естественно–научнымъ методомъ (это наша нацiональная особенность, что мы во всемъ любимъ крайности); онъ безъ дальнихъ размышленiй уничтожилъ своеобразный характеръ соцiальныхъ процессовъ, смѣшавъ послѣднiе съ процессами физiологическими, и на мѣсто человѣческой свободы поставилъ законъ физической необходимости. Результатъ вышелъ весьма печальный. Позитивный методъ является въ рукахъ г. Стронина забавою фантазирующаго ума. Любую гипотезу авторъ, не долго думая, возводитъ въ принципъ. «Это должно быть — слѣдовательно это есть на самомъ дѣлѣ”: такова логика автора! Натяжки въ выводахъ, произвольныя обобщенiя, парадоксальныя сужденiя, а подъ часъ — и очевидные абсурды*); вотъ чтò поражаетъ васъ при чтенiи книги г. Стронина. Поражаетъ въ ней еще непростительное пренебреженiе авторомъ требованiй русскаго языка; нѣтъ страницы, на которой бы не пестрѣли всякаго рода барбаризмы и неологизмы; въ изобрѣтенiи послѣднихъ авторъ доходитъ, можно сказать, до виртуозности. «Партiозный”, «цивилизированiе”, «перепетiи преходимости”, «прогрессивная iезуистика”, «аналогiя инождествъ и такождествъ” — вотъ образчики слововыраженiй автора. По мѣстамъ даже встрѣчаются крайне безграмотно составленныя фразы. Для примѣра приведемъ двѣ такiя фразы. Стр. 7: «Огюстъ Контъ — такой же Аристотель обществознанiя, какимъ первый (?!) былъ для естествознанiя”... Стр. 426. Земская коммиссiя, созванная Екатериною II, «оказывается уже вовсе не такою безсильною, какими были земскiе соборы, уставя брады свои”. Побольше уваженiя къ родному языку! вотъ чтò въ заключенiе мы посовѣтовали бы г. Стронину...

 

______

 

L'Ecole Froebel. Histoire d'un jardin d'enfants. Simples récits pour servir de guide aux méres de famille et aux institulrices des écoles gardiennes et des salles d'asile. Accompagné de 18 planches gravées. Octavie Masson. Paris. 1872.

 

Такъ называемые «дѣтскiе сады” какъ–то мало прививаются къ намъ и какъ–то медленно распространяются у насъ. За исключенiемъ столицъ, гдѣ есть фребелевское общество и нѣсколько дѣтскихъ садовъ, у насъ почти нигдѣ не видать этихъ садовъ. Или же — что еще хуже, такiе сады не встрѣчаютъ никакой серьезной поддержки въ мѣстномъ обществѣ, если кому–либо придетъ счастливая мысль заняться устройствомъ ихъ въ томъ или въ другомъ провинцiальномъ городѣ. Подобныхъ примѣровъ мы знаемъ не мало. У насъ обыкновенно какъ–то недовѣрчиво относятся къ дѣтскимъ садамъ. Весьма часто подразумѣваютъ подъ названiемъ «дѣтскихъ садовъ” нѣчто въ родѣ пустенькихъ игрушекъ, не стоющихъ вниманiя «порядочныхъ” родителей. И дѣти, по старому обычаю, проводятъ все свое время, со дня появленiя на свѣтъ до самаго того возраста, когда начинается собственно ученье, т. е. когда ихъ сажаютъ за азбуку, исключительно въ обществѣ мамокъ, нянекъ, боннъ и т. п. дѣтскихъ воспитательницъ. Немудрено, поэтому, что и до настоящаго времени азбука для русскихъ дѣтей представляется чѣмъ–то крайне скучнымъ, если не страшнымъ. Даже въ тѣхъ общественныхъ сферахъ (въ столицахъ), гдѣ семейные дѣтскiе сады въ модѣ, повидимому, плохо понимается суть и назначенiе дѣтскихъ садовъ. Въ такихъ садахъ по большей части дѣло ограничивается только одною бездушною внѣшностью. Вмѣсто того, чтобы систематически вести дѣтскiя игры, основанныя главнымъ образомъ на элементарныхъ математическихъ познанiяхъ и на болѣе или менѣе основательномъ знакомствѣ съ педагогiею, лица ведущiя эти игры въ такихъ садахъ особенно заставляютъ дѣтей заниматься разными вышиваньями, переплетаньями, выклеиваньями и т. п. Наконецъ, у насъ существуетъ журналъ подъ названiемъ «Дѣтскiй садъ”, далеко не соотвѣтствующiй этому названiю. За весь прошлый годъ въ этомъ журналѣ помѣщена лишь одна статья о дѣтскихъ садахъ (какъ устроить дѣтскiй садъ безъ спецiальной къ тому подготовки). И нѣтъ ни одного такого руководства, которое было бы посвящено дѣтскимъ садамъ и которое заключало бы въ себѣ простое и общедоступное изложенiе всего касающагося дѣтскихъ садовъ.

А между тѣмъ та истина, что воспитанiе, т. е. собственно духовное и физическое развитiе ребенка, должно начинаться съ самаго ранняго возраста, задолго до того времени, когда начинается само ученье въ другихъ цивилизованныхъ странахъ стало все болѣе и болѣе распространяться въ массахъ населенiя. И дѣтскiе сады — заведенiя, имѣющiя цѣлью развивать и укрѣплять духовную и физическую дѣтскую природу посредствомъ систематическаго веденiя дѣтскихъ «игръ” или занятiй — открываются въ такихъ странахъ не только частными лицами, но и всевозможными обществами, общинами и даже властями.

Книга подъ выписаннымъ нами заглавiемъ, какъ намъ кажется, можетъ служить особенно полезнымъ руководствомъ, какъ для желающихъ устраивать дѣтскiе сады, такъ и для самихъ «садовницъ”, т. е. тѣхъ воспитательницъ, которыя собственно ведутъ дѣтскiя игры. Это руководство замѣчательно по простотѣ и общедоступности изложенiя. Здѣсь читатели найдутъ, кромѣ общихъ наставленiй: какъ устраивать дѣтскiе сады и вести игры по методѣ Фребеля — и самое веденiе этихъ игръ, хотя авторъ книги этой и имѣлъ въ виду менѣе скромную задачу. M–me Masson говоритъ, что она и не думала въ своемъ сочиненiи вполнѣ излагать методу Фребеля. Книга снабжена 18 рисунками, изображающими планъ дѣтскаго сада, разныя принадлежности сада, фигуры и образцы дѣтскихъ игръ и работъ.

Ко всему этому нужно прибавить, что книга эта не простое теоретическое изложенiе правилъ касающихся дѣтскихъ садовъ, а составлена на основанiи живой практики. Въ первой главѣ этой книги авторъ разсказываетъ слѣдующiя достойныя вниманiя вещи. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ общинная администрацiя города L... (Люттиха) извѣстила ее, что дѣтскiй садъ, устроенный по плану ея сочиненiя (разсматриваемаго нами), открытъ. «Въ назначенный день, говоритъ она, я отправилась въ этотъ дѣтскiй садъ, расположенный на краю города. Меня сопровождали двѣ садовницы (maitresses), свѣдующiя и преданныя своему дѣлу, на которыхъ можно положиться въ предстоящей трудной и щекотливой задачѣ. Было 8 часовъ утра. Сорокъ дѣтей отъ двухъ до семи лѣтъ находились тамъ въ безпорядочной толпѣ. Всѣ плакали и ревѣли призывая своихъ матерей. Большая часть изъ нихъ дергала насъ за платье, настойчиво упрашивая отпустить ихъ домой. Обращаясь къ намъ, они кричали: «femme!” Они даже не знали, что нужно говорить: madame или mademoiselle. Ихъ словарь состоитъ изъ самыхъ необходимыхъ для домашняго обихода словъ. И какъ этотъ словарь ни бѣденъ былъ, изобилованъ, однако же, грубыми и неприличными выраженiями. Все это навело насъ на мысль о всей трудности нашего предпрiятiя, — насъ, которыя твердо рѣшились воспитать этихъ дѣтей въ полномъ смыслѣ этого слова. Садовницы, съ своей стороны, плакали. Онѣ оставили передъ тѣмъ одинъ дѣтскiй садъ, часто посѣщаемый молодыми питомцами, прiученными къ школьной дисциплинѣ, знающими и понимающими всѣ наши съ ними занятiя, которыя исполнялись ими превосходно”... Затѣмъ авторъ излагаетъ кàкъ при помощи труда, усилiй и любви къ дѣлу онѣ достигли полнаго успѣха въ своихъ занятiяхъ съ дѣтьми. Мало по малу всѣ дѣти совершенно преобразились, — были очень дисциплинированы и относились ко всѣмъ занятiямъ, извѣстнымъ подъ названiемъ дѣтскихъ «игръ”, съ необыкновеннымъ вниманiемъ и интересомъ...

 

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

 

Цѣль изданiя журнала «ГРАЖДАНИНЪ" — знакомить со всѣми сторонами русской жизни.

Для облегченiя подписки на журналъ «ГРАЖДАНИНЪ" тѣмъ лицамъ, которыя затрудняются единовременно вносить годовую плату 8 pуб., редакцiя признаетъ возможнымъ — для сельскаго городскаго духовенства, для волостныхъ правленiй, а также для всѣхъ служащихъ (съ точнымъ обозначенiемъ мѣста ихъ службы) — допустить, въ случаѣ подписки на годъ, разсрочку въ слѣдующихъ условiяхъ:

   При подпискѣ вносится   2 р.

   въ маѣ          «      2 »

   въ сентябрѣ       «      2 »

   въ ноябрѣ       «      2 »

Подписка для иногородныхъ и съ разсрочкою принимается только въ редакцiи: въ С.–Петербургѣ, Невскiй пр., д. № 77, кв. № 8, куда и просятъ гг. подписчиковъ обращаться письменно.

Подписка: на годъ съ пересылкою   8 р., безъ перес.   7 р.

   на полгода     «      5 »     «      4 »

   на треть года     «      4 »     «      3 »

Разсрочка нд вышеуказанныхъ условiяхъ въ платежѣ подписной суммы за годъ допускается также для лицъ живущихъ въ Петербургѣ, кто бы они ни были, но съ тѣмъ, чтобы о томъ ими было заявлено въ редакцiи лично (Невск. пр., д. № 77, кв. № 8).

_________

 

Только что поступилъ въ продажу романъ «БѢСЫ” Ѳедора Достоевскаго, въ трехъ частяхъ. Цѣна 3 р. 50. Иногородные подписчики «Гражданина", желающiе получить этотъ романъ, адресуются прямо въ редакцiю, и за пересылку ничего не платятъ.

Вышло полное собранiе стихотворенiй А. Н. Майкова, великолѣпное изданiе въ 3 томахъ. Цѣна 4 р. 50 к. за всѣ три тома, за пересылку платятъ особо.

Продается у всѣхъ книгопродавцевъ С.–Петербурга и въ Москвѣ у Соловьева и Глазунова.

Подписчики «Гражданина", желающiе получить полное coбранiе сочиненiй А. Н. Майкова, могутъ адресоваться въ редакцiю, и черезъ нее получить всѣ 3 тома за 4 р. съ пересылкою на счетъ редакцiи.

 

Типографiя А. Траншеля, Невскiй пр. д. № 45.   Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

 



*) Statistical Abstract for the Unit. Kingdom. 1855—1869. «The Economist» 1865—1871.

*) Съ нѣкоторою обстоятельностью мы разсмотрѣли это явленiе въ нашей статьѣ о русской промышленности ва прошлыя 10 лѣтъ, помѣщенной во 2–мъ томѣ «Сборника Гражданина»

**) «The Economist» 1870–1873.

*) Кромѣ контрабанды.

*) По крайней мѣрѣ товаровъ для перевозки моремъ здѣсь уже навѣрно въ десять разъ больше чѣмъ въ Данiи, слѣдовательно здѣсь уже никакъ не можетъ быть недостатка въ вѣрномъ заработкѣ.

**) См. въ №№ 5, 6, 11, 12, 13 и 14 «Гдовско–Ямбургскаго Листка» за 1872 г. — письма X. М. Вольдемара по вопросу объ устройствѣ мореходныхъ школъ по прибрежьямъ Петербургской губернiи. (Изслѣдованiя произведенныя имъ по порученiю с.–петербургской губернской земской управы).

*) До завоеванiя Финляндiи и до уничтоженiя коммерцъ–коллегiи имѣлись у насъ въ Балтiйскомъ морѣ русскiя торговыя суда, на которыхъ лучшими моряками оказывались жители прибрежья Селигерскаго озера. Послѣ же окончательнаго упадка торговаго флота осташевцы стали отправляться ежегодно на своихъ открытыхъ лодкахъ въ Ревель для рыбнаго промысла.

**) Написавшаго въ эти 15 лѣтъ кромѣ большаго числа газетныхъ статей и брошюръ, замѣчательную книгу: «какъ обезпечить будущность нашего морскаго дѣла». Москва, 1872 г., въ 8 долю листа большаго формата, XX, 298 стр. Подъ политипажнымъ изображенiемъ Петра Великаго подпись: «Кто будетъ послѣ 150–ти лѣтняго медленiя исполнять планы Петра Великаго и знакомить русскiй народъ съ морями?»

***) Записки Болотова озаглавлены въ подлинникѣ «Жизнь и приключенiя Андрея Болотова, описанныя самимъ имъ для своихъ потомковъ». Печатались въ «Русской Старинѣ» въ 1870, 1871 и 1872 годахъ, и вышли отдѣльнымъ изданiемъ — покамѣстъ въ трехъ томахъ. Цѣна за три тома 9 р. Жаль, что редакцiя «Старины» назначила столь высокую цѣну этому изданiю. Такая цѣна едва–ли можетъ быть оправдана даже весьма значительнымъ объемомъ записокъ...

Авт.

*) Эти пословицы и поговорки очень характеризуютъ элементы обычнаго права.

Авт.

*) См. напр. въ книгѣ г. Стронина, трактатъ носящiй заглавiе: «дiагностика и прагностика Россiи (по переводу автора: распознаванiе и предпознаванiе), гдѣ находится весьма курьозная генеалогiя нашихъ нигилистовъ и консерваторовъ...

Прим. авт.