№ 7            1873            12 Февраля

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Невскiй проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объясненiй отъ 2 до 4 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина", въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки   ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода   «   «   ..»      «   «   .....5 »

« треть года.   «   «   ..»      «   «   .....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ  ВТОРОЙ  Редакцiя: С.–Петербургъ, Невскiй пр. 77.   

СОДЕРЖАНIЕ: Объявления отъ редакцiи. — Иностранное обозрѣнiе С. Н. — Подкопы. Комедiя въ пяти дѣйствiяхъ А. Ѳ. Писемскаго. Дѣйствiе первое. — Очеркъ дѣятельности московской думы отъ 1863 года до настоящаго времени. (Продолженiе). — На озерѣ. Легенда упраздненнаго скита. I–V. В. Н. Д. — Письмо о касимовскомъ земствѣ. А. Мансурова. Диспутъ въ московской духовной академiи. Одного изъ публики. О гимназiи княгини Оболенской. Т.Филиппова. — Замѣтка. — Бетховенъ и его время. I–VII. П. Чайковскаго. — Одинъ изъ нашихъ Бисмарковъ. Часть третья. Глава IV. Графъ Обезьяниновъ наталкивается на непредвидѣнныя обстоятельства. Кн. В. Мещерскаго.

 

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

 

Только что поступилъ въ продажу романъ «БѢСЫ Ѳедора Достоевскаго, въ трехъ частяхъ. Цѣна 3 р. 50. Иногородные подписчики «Гражданина", желающiе получить этотъ романъ, адресуются прямо въ редакцiю, и за пересылку ничего не платятъ.

Вышло полное собранiе стихотворенiй А. Н. Майкова, великолѣпное изданiе въ 3 томахъ. Цѣна 4 р. 50 к. за всѣ три тома, за пересылку платятъ особо.

Продается у всѣхъ книгопродавцевъ С.–Петербурга и въ Москвѣ у Соловьева и Глазунова.

Подписчики «Гражданина", желающiе получить полное собранiе сочиненiй А. Н. Майкова, могутъ адресоваться въ редакцiю, и черезъ нее получить всѣ 3 тома за 4 р. съ пересылкою на счетъ редакцiи.

________

 

 

«ЗА СКИПЕТРЫ И КОРОНЫ”

 

Романъ Гр. Самарова. Изящное русское изданiе.

Вышли изъ печати и поступили въ продажу I и II части. — III и IV ч. выйдутъ въ концѣ февраля.

Цѣна за 4 тома 3 р. 50 к., съ перес. 4 р.

Подписчики «Гражданина”, обращающiеся съ требованiемъ прямо въ редакцiю, платятъ за романъ до 1 марта 2 р. 50 к., съ перес. 3 руб.

 

__________

 

Поступили въ продажу только–что отпечатанныя:

Новыя правила: 1) о прiемныхъ, переводныхъ и выпускныхъ испытанiяхъ учениковъ гимназiй и прогимназiй вѣдомства министерства народнаго просвѣщенiя и 2) о занятiяхъ учениковъ гимназiй и прогимназiй въ лѣтнее вакацiонное время. — Цѣна 40 к. съ перес. Складъ изданiя въ книжномъ магазинѣ Базунова.

 

__________

 

Цѣль изданiя журнала «ГРАЖДАНИНЪ" — знакомить со всѣми сторонами русской жизни.

Для облегченiя подписки на журналъ «ГРАЖДАНИНЪ" тѣмъ лицамъ, которыя затрудняются единовременно вносить годовую плату 8 руб., редакцiя признаетъ возможнымъ — для сельскаго и городскаго духовенства, для волостныхъ правленiй, а также для всѣхъ служащихъ (съ точнымъ обозначенiемъ мѣста ихъ службы) —допустить, въ случаѣ подписки на годъ, разсрочку на слѣдующихъ условiяхъ:

При подпискѣ вносится 2 р.

въ маѣ      «   2 »

въ сентябрѣ   «   2 »

въ ноябрѣ      «   2 »

Подписка для иногородныхъ и съ разсрочкою принимается только въ редакцiи: въ С.–Петербургѣ, Невскiй пр., д. № 77, кв. № 8, куда и просятъ гг. подписчиковъ обращаться письменно.

Подписка: 

на годъ съ пересылкою   8 р.,безъ перес.   7 р.

       на полгода   «      5 «         «   4 »

       на треть года «      4 »         «   3 »

Разсрочка на вышеуказанныхъ ycловiяхъ въ платежѣ подписной суммы за годъ допускается также для лицъ живущихъ въ Петербургѣ, кто бы они ни были, но съ тѣмъ, чтобы о томъ ими было заявлено въ редакцiи лично (Невск. пр., д. № 77, кв. № 8).

 

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Въ Испанiи опять республика! На долго ли удержится она тамъ? Въ какихъ формахъ будетъ проявляться? Какое влiянiе будетъ оказывать на сосѣднiя государства, а главное, какъ будетъ принята самими испанцами, среди которыхъ политическое раздѣленiе на партiи издавна пустило корни глубже, чѣмъ всякое другое начало: вотъ вопросы, занимающiе теперь всякаго, кто только привыкъ неравнодушно относиться къ судьбамъ человѣчества. Преимущественно же вопросы затрогиваютъ интересы двухъ ближайшихъ сопредѣльныхъ съ Испанiей странъ: Португалiи и Францiи.

До сихъ поръ всѣ приносимыя газетами изъ Испанiи свѣдѣнiя свидѣтельствуютъ, что республика тамъ принята благопрiятно. Иллюминацiя города Мадрида, совершенное спокойствiе какъ въ столицѣ, такъ и въ другихъ городахъ, постепенное признанiе мирно совершившейся перемѣны правленiя главнѣйшими генералами армiи — и въ томъ числѣ ветераномъ ихъ Эспартеро — таковы первыя явленiя, послѣдовавшiя немедленно за провозглашенiемъ республики... Но всѣ эти и подобныя имъ явленiя отнюдь нельзя считать за несомнѣнные признаки удовлетворительнаго положенiя даже и въ настоящемъ: тѣмъ менѣе ихъ можно принимать за залоги спокойствiя въ будущемъ. Для этого нужно прежде всего привести на память всѣ обстоятельства, среди которыхъ послѣдовало поведшее за собою республику отреченiе короля Амедея. Призванный на испанскiй престолъ около трехъ лѣтъ тому назадъ, молодой герцогъ Аостскiй, второй сынъ короля Виктора–Эммануила, совершенно противъ собственнаго желанiя, только повинуясь волѣ отца своего, принялъ предлагаемую ему корону, и покинулъ для чужбины отечество имъ нѣжно любимое и гдѣ въ свою очередь онъ и самъ былъ очень любимъ. Популярность его въ Италiи сильно развилась съ 1866 года, — т. е. со времени послѣдней австрiйской войны, въ которой онъ самъ принималъ дѣятельное участiе и былъ раненъ въ кровавой битвѣ подъ Кустоццой. — Женившись вскорѣ потомъ на очень богатой туринской аристократкѣ (изъ княжескаго, но не изъ царственнаго дома), Амедей Савойскiй вскорѣ прiобрѣлъ и въ итальянской аристократiи такую же популярность, какъ и въ армiи. Его простота въ обращенiи, ласковость манеръ, рѣдкая откровенность и вѣрность данному слову — эти качества привязывали къ нему всѣхъ, кто только имѣлъ случай съ нимъ сближаться, или даже быть въ сношенiяхъ хотя бы на самое короткое время. Блестящая репутацiя молодаго принца, быстро разнесшаяся до Италiи, достигла и Сицилiи. Эта прекрасная и во всѣхъ отношенiяхъ богатая провинцiя, по выраженiю часто слышимому въ самомъ итальянскомъ парламентѣ, запущена нынѣшнимъ правительствомъ... Она слишкомъ отдалена чтобы привлекать къ себѣ постоянное, неослабное вниманiе при нынѣшнихъ обстоятельствахъ королевства: нѣкоторая доля автономическихъ правъ и въ особенности самоуправленiя могли бы улучшить ея положенiе. Сицилiянцы сами давно сознаютъ это — и вотъ они нѣсколько лѣтъ тому назадъ просили учредить у себя вице–королевство съ назначенiемъ Амедея Савойскаго въ званiи вице–короля. Эта просьба была отвергнута правительствомъ. Послѣднее руководимо было въ этомъ случаѣ, впрочемъ, весьма понятною боязнiю, чтобы могущiй сильно развиться при такихъ условiяхъ богатый этотъ островъ современемъ не отдѣлился отъ метрополiи. Кромѣ того, какъ ходили тогда слухи, въ Италiи, въ нѣкоторыхъ сферахъ проявилось можетъ быть и неосновательное опасенiе чтобы громадная популярность, которою пользовался тамъ принцъ Амедей не отразилась какъ нибудь невыгодно на его братѣ, наслѣдномъ принцѣ Гумбертѣ итальянскомъ. Все это должно принятъ въ соображенiе, чтобы уяснить вполнѣ причины рѣшившiя отъѣздъ Амедея въ Испанiю, — причины, которыя столь многiе искали единственно въ наслѣдственномъ честолюбiи, будто бы искони свойственномъ всѣмъ членамъ Савойскаго дома.

Прiѣхавъ въ Испанiю, молодой король нашелъ тамъ далеко не такой прiемъ, на какой имѣлъ право разсчитывать. Хотя значительное число голосовъ (191) между кортесами и призвали его на престолъ — и признали монархiю; но все–таки какъ въ средѣ самыхъ кортесовъ, такъ и повсюду въ странѣ — республика оставила многочисленныхъ партизановъ. Они смертью отмстили маршалу Приму за измѣну республиканскому знамени; они въ теченiи двухъ съ половиною лѣтъ постоянно заявляли о своемъ существованiи и правительству и лично королю. Эти заявленiя доходили наконецъ до такой безцеремонности, что въ путешествiе Донъ–Амедея по внутреннимъ провинцiямъ королевства, въ одномъ городѣ, принимая короля, меръ поспѣшилъ вмѣсто всякой привѣтственной рѣчи высказать свои республиканскiя убѣжденiя — и это самому королю въ глаза.

Въ полтическихъ дѣлахъ республиканскiя, или точнѣе сказать революцiонныя стремленiя, на каждомъ шагу являлись еще ощутительнѣе. Безпрерывныя смѣны кабинетовъ, особенно консервативныхъ, привели короля къ тому, что онъ долженъ былъ вовсе разстаться съ консервативной партiей и пожертвовать главнымъ ея представителемъ и вождемъ, первымъ своимъ руководителемъ въ дѣлахъ правленiя —маршаломъ Серрано. Послѣдняго замѣнилъ въ дѣлахъ вождь радикальной партiи — Сорилья. Говоря объ интригахъ республиканской партiи, постоянно опутывавшей дѣйствiя короля Амедея, мы здѣсь уже не распространяемся о другихъ политическихъ партiяхъ, въ дни его царствованiя раздиравшихъ Испанiю, какъ–то о карлистахъ, альфонсистахъ и другихъ*). Тогда какъ послѣднiе дѣйствовали только интригами —первые нѣсколько разъ принимались за оружiе и съ новаго года одержали даже нѣкоторыя побѣды, взяли нѣсколько мѣстечекъ и дѣлали набѣги на города. Но для короля Амедея — говорили умные политики — лучше было бы потерять два города, нежели два полка: армiя оставалась его единственною опорою. Радикалы знали это —и поэтому поколебать ее — или такъ какъ это не удавалось, то измѣнить наличный ея составъ; замѣнить прежнiй другимъ — въ болѣе демократическомъ духѣ — стало ихъ цѣлью. Сорилья достигъ этой цѣли, принявъ вопреки желанiю короля отставку командировъ и офицеровъ, не захотѣвшихъ служить съ генераломъ Гидальго. Такимъ образомъ артиллерiйскiй корпусъ разстроился совершенно. Эта мѣра переполнила справедливое неудовольствiе короля противъ кабинета Сорильи. Говорятъ, что приглашенный нѣсколько недѣль тому назадъ во дворецъ, — подъ предлогомъ вопроса по придворному этикету, маршалъ Серрано хотя и отказался самъ составить кабинетъ, но совѣтовалъ королю для спасенiя народа предпринять государственный переворотъ — распустить конгрессъ*) и взять на себя, по крайней мѣрѣ временно, диктатуру. Но король съ рѣшительностью отвергъ такое предложенiе, ссылаясь на свою клятву въ вѣрности конституцiи. Затѣмъ, онъ откровенно объявилъ г. Сорильѣ и всему совѣту министровъ свое намѣренiе отречься отъ престола, — намѣренiе, которое, не далѣе какъ на другой же день и привелъ въ исполненiе.

И такъ — республиканцы снова торжествуютъ. Но опять таки — спрашиваемъ — на долго ли ихъ торжество? Если сильно работаютъ республиканцы, то не дремлютъ и противники ихъ. Престолъ сталъ свободенъ; тѣмъ сильнѣе оживились надежды самихъ претендентовъ и дѣйствiя ихъ партизановъ. Уже есть извѣстiе, что глава испанскихъ бурбоновъ Донъ–Карлосъ (отъ карлистовъ признаваемый королемъ Карломъ VII) оставилъ Францiю и прибылъ въ Сенъ–Жанъ–де Люсъ. Братъ его, принцъ Донъ–Альфонсъ давно уже предводительствуетъ лично дѣйствующими въ Испанiи войсками. Другой претендентъ Донъ–Альфонсъ Астурiйскiй — сынъ Изабеллы II хотя по возрасту своему еще не можетъ самъ лично принимать никакого участiя въ политическихъ волненiяхъ, но за него дѣйствуетъ его мать, — мужъ которой Донъ–Франциско д'Ассизэ тоже, — какъ извѣщаютъ газеты, — отправился въ Испанiю. Конечно, не останется безъ дѣйствiя при настоящихъ обстоятельствахъ и третiй претендентъ, герцогъ Монпансьэ, — мужъ второй дочери Фердинанда VII и королевы Христины, уже предлагавшiй свою кандидатуру три года тому назадъ и доселѣ, говорятъ, сохранившiй довольно приверженцевъ въ армiи, — особливо же между артиллеристами.

Наконецъ, другiе — и это можетъ быть еще опаснѣйшiе противники республики — находятся между самими же республиканцами. Изъ числа послѣднихъ не всѣ вѣрятъ въ республику, не всѣ хотятъ ея: многiе пристали къ ней единственно изъ за своекорыстныхъ, покуда еще затаенныхъ цѣлей... Уже на другой день послѣ провозглашенiя республики, среди самихъ же ее провозгласившихъ кортесовъ стали раздаваться голоса, — что «для спасенiя народа и свободы" можетъ быть придется учредить диктатуру... И такъ Испанiя, лишившись короля, все таки имѣетъ въ перспективѣ получить диктатора! Такая перспектива даже очень можетъ быть не далека, потому что съ другой стороны дѣйствительно и народу и свободѣ угрожаютъ слишкомъ рьяные воители свободы, любящiе вносить подъ знаменемъ ея насилiе, безправiе и безпорядокъ; однимъ словомъ, члены коммуны и интернацiонала при полученiи извѣстiя объ учрежденiи республики въ Испанiи нахлынули туда со всѣхъ сторонъ. Наплывъ людей такого рода не можетъ не безпокоитъ и сопредѣленныя съ Испанiей страны. Онъ отразился уже невыгодно на Португалiи. Хотя первое извѣстiе объ испанской республикѣ и принято было тамъ довольно спокойно; но въ послѣдующiе дни столица Португалiи не осталась безъ волненiй, можетъ быть искусственно производимыхъ революцiонными эмиссарами. Извѣстно, что въ Испанiи есть довольно сильная партiя республиканцевъ, желающая соединенiя своей страны съ Португалiей и учрежденiя единой на всемъ Пиренейскомъ островѣ республики —подъ именемъ Иберiйской.

Подобная же, соотвѣтствующая ей, хотя можетъ быть и не столь многочисленная партiя находится и въ Португалiи. Эта–то партiя въ одномъ изъ послѣднихъ засѣданiй парламента въ Лиссабонѣ и подстрекнула оппозицiю — заявить недовѣрiе къ правительству, вслѣдствiе чего послѣднее должно было призвать войска въ столицу и принять нѣкоторыя другiя энергическiя мѣры.

Не лучшее впечатлѣнiе произвело учрежденiе испанской республики и во Францiи. Правительство этой страны хотя и само республиканское однако же замедлило признатъ испанскую республику (первое ее признало и поздравило правительство Соединенныхъ Штатовъ, которому, разумѣется, всякiй безпорядокъ въ Испанiи долженъ нравиться какъ споспѣшествующiй намѣренiямъ его относительно острова Кубы; но въ тоже время почти всѣ ньюiоркскiе журналы недовѣрчиво отнеслись къ испанской республикѣ и предсказали ей незавидную и недолговѣчную будущность).

Самымъ же осязательнымъ докадательствомъ того впечатлѣнiя, какое произвело на Францiю учрежденiе республики въ Испанiи, можетъ служить парижская биржа: тамъ распространилась паника; всѣ вообще фонды и денежныя бумаги понизились, испанскiя же пали страшно — явленiе прямо противуположное тому, какое недавно произвело на туже самую биржу извѣстiе о смерти Наполеона!

______

 

Дѣйствительно, если есть за исключенiемъ Португалiи еще страна, которая можетъ предаться опасенiямъ и страху при современныхъ обстоятельствахъ Испанiи, — такъ это Францiя! Не въ политическомъ отношенiи, конечно, ей страшна Испанiя; а въ моральномъ!.. Тамъ теперь образовался складъ тѣхъ горючихъ матерiаловъ, которые давно уже угрожаютъ подорвать общественное зданiе во Францiи — и противу которыхъ цивилизацiя должна вооружиться, для спасенiя своего всѣми зависящими отъ нея средствами. Что во Францiи почва уже достаточно подготовлена для такихъ матерiаловъ — это доказывается недавно еще столь печально заявившею себя коммуною, да и вообще уровнемъ общественной нравственности, одинъ изъ разительныхъ примѣровъ которой представилъ только что оконченный на этихъ дняхъ уголовный процессъ въ Лиллѣ. Читая этотъ процессъ, раскрывающiй такiя темныя дѣла, совершенiе которыхъ едва–ли возможно было даже и въ дикiя времена глубокаго варварства, невольно теряешь вѣру въ современный прогрессъ и со страхомъ спрашиваешь: что же ожидаетъ въ будущемъ народы отринувшiе религiю, лишенные образованiя, руководимые единственно животными инстинктами и потерявшiе, кажется, всякое сознанiе различiя между добромъ и зломъ?

С. Н.

________

 

ПОДКОПЫ.

 

КОМЕДIЯ ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВIЯХЪ.

 

Лошадь волки съѣли да санями подавились.

Пословица.

____

 

ДѢЙСТВУЮЩIЯ ЛИЦА:

 

Графъ Зыровъ.

Андашевскiй, Алексѣй Николаичъ.

Вуландъ, Владимиръ Иванычъ.

Мямлинъ, Дмитрiй Дмитричъ.

Князь Янтарный, Георгiй Ираклевичъ.

Варнуха, полковникъ

Шуберскiй.

Басаева, Ольга Петровна, дочь графа Зырова — вдова.

Вуландъ, Вильгельмина Ѳедоровна, жена Владимiра Иваныча Вуланда.

Сонина, Марья Сергѣевна, вдова.

Горничныя, слуги.

___

 

ДѢЙСТВIЕ ПЕРВОЕ.

 

ЯВЛЕНIЕ I.

 

Утро. Большой кабинетъ. Передъ письменнымъ столомъ сидитъ Владимiръ Ивановичъ Вуландъ, плотный, черноволосый, съ щетинистыми бакенбардами мужчина. Онъ, съ мрачнымъ выраженiемъ въ глазахъ, какъ бы просматриваетъ разложенныя передъ нимъ бумаги. Напротивъ его, на диванѣ, сидитъ Вильгельмина Ѳедоровна (жена его), высокая, худая, белокурая нѣмка. Она, тоже съ недовольнымъ лицомъ, вяжетъ какое–то вязанье.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Я сегодня въ газетахъ прочла, что на мѣсто Янсона назначенъ Андашевскiй.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (не поднимая глазъ

 отъ бумагъ и мрачнымъ голосомъ).

 

Да!.. Съ недѣлю ужъ какъ рѣшено это назначенiе.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Отчего жъ ты мнѣ не сказалъ объ этомъ?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Забывалъ все какъ–то.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

А на какомъ основанiи тебя тутъ обошли?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (какъ бы удивленный

 этимъ вопросомъ).

 

Что же я тутъ такое?

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА

 

А то, что ты гораздо старше Андашевскаго по службѣ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ

 

Это нынче ничего не значитъ.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Наконецъ, ты, я думаю, лучше его знаешь дѣло.... Опытнѣй его и полагаю даже, что умнѣе!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Ты такъ полагаешь; а другiе, видно, полагаютъ иначе!

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Что–жъ, ты и останешься на своемъ мѣстѣ?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Куда–жъ мнѣ дѣватъся!

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Очень просто: проси у графа какой нибудь высшей себѣ должности!... Скажи ему, что ты униженъ и оскорбленъ назначенiемъ Андашевскаго тебѣ въ начальники, — это самолюбiе благородное, а не глупое!.. Графъ долженъ это понять.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Какъ же, пойметъ!.. очень нужно ему до моего самолюбiя.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

И ты, поэтому, съ докладомъ будешь ходить къ Андашевскому?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (покраснѣвъ въ

 лицѣ отъ досады).

 

Конечно!

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА

(тоже вспыхнувъ отъ досады).

 

Ну, я женщина, а потому должна была бы имѣть меньше самолюбiя, чѣмъ мужчина, — но я лучше бы сквозь землю провалилась, чѣмъ вынесла подобное униженiе.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Проваливайся, пожалуй!.. Какъ кого удивишь!.. Скажутъ только, что одной дурой на свѣтѣ меньше стало.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (разсердясь).

 

Дурой... Ты самъ послѣ этого дуракъ!.. За что ты бранишься?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Какъ же не браниться! Говоришь какой–то вздоръ, фантазiи какiя–то!..

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Нѣтъ, это вовсе не фантазiи, а мнѣ дѣйствительно очень досадна несправедливость графа. Неужели же Андашевскiй былъ полезнѣе тебя на службѣ и больше твоего участвовалъ хоть бы въ тѣхъ же реформахъ?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ грустной усмѣшкой).

 

Не думаю!.. По реформѣ большую часть работъ производилъ я!

 

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (стремительно).

 

Вотъ поэтому–то мнѣ ужасно и хочется узнать, за что собственно назначенъ Андашевскiй?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

За то, что льстилъ и подличалъ передъ графомъ до такой степени, что гадко было видѣть это!.. Только что ноги не цаловалъ у него!..

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Ну, это пустяки: за одно подличанье онъ не назначилъ бы его. Тутъ непремѣнно должно быть чье нибудь постороннее влiянiе, какая нибудь особая причина; а то графу не было бы никакого основанiя отдавать Андашевскому предпочтенiе передъ тобой.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Не было основанiя, однако онъ все таки предпочелъ его.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Предпочелъ, потому что на то была какая нибудь особая причина; а потому ты тѣмъ больше имѣешь права обидѣться этимъ и требовать у графа, чтобы онъ выхлопоталъ тебѣ въ пенсiю твое теперешнее содержанiе и выходи въ отставку.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Ну, да, такъ вѣдь сейчасъ это и сдѣлаютъ!.. На дняхъ еще циркулярно по всѣмъ вѣдомствамъ объявлено: чтобы никакихъ представленiй о пенсiонныхъ назначенiяхъ выше штатныхъ не дѣлать.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

А если такъ, то плюнь на все!.. Пусть тебѣ дадутъ что слѣдуетъ по закону, и уѣдемъ за границу! Я лучше по мiру, съ сумой готова идти, чѣмъ видѣть, что мужъ мой подъ начальствомъ у мальчишки, который прежде за счастье считалъ, когда я позволю ему поцаловать мою руку или налью чашку чаю.

 

(Владимiръ Иванычъ что–то такое хочетъ

возразить жене; но входитъ курьеръ).

КУРЬЕРЪ.

 

Господинъ Мямлинъ и полковникъ Варнуха.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

А я еще и не одѣта! Уйти скорѣе!..

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ досадой).

 

Уходи!.. Что тебѣ тутъ сидѣть!..

 

(Вильгельмина Ѳедоровна уходитъ).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (курьеру).

 

Проси этихъ господъ!

 

(Курьеръ уходитъ).

 

ЯВЛЕНIЕ II.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (одинъ.)

 

Эти женщины хуже змѣи!.. У меня и безъ того адъ на душѣ, а она еще пилитъ своимъ милымъ язычкомъ! Справедливо сказалъ какой–то философъ, что человѣкъ не столько отъ того страдаетъ, когда ему самому скверно, какъ отъ того, когда онъ видитъ, что другому хорошо! Вчера при мнѣ г. Андашевскiй прiѣхалъ въ театръ и проходитъ въ первый рядъ креселъ, смотрю всѣ лезутъ къ нему, кланяются, ручки ему пожимаютъ!.. А онъ оглоданой–то харей своей только всѣмъ улыбается, и ко мнѣ вдругъ чуть не съ распростертыми объятьями. «Какъ, говоритъ, я счастливъ, что вижу васъ"! Пытку–бы легче вынесъ, чѣмъ эту милую сцену, а между тѣмъ сиди, самъ тоже улыбайся и дѣлай видъ, что кромѣ удовольствiя ничего не чувствуешь!.. Будь кто хочешь, кажется, назначенъ со стороны, хоть столоначальнишко какой–нибудь изъ аристократовъ, я перенесъ бы это равнодушно; но тутъ предпочтенъ человѣкъ совершенно–равный мнѣ, стоявшiй рѣшительно въ однихъ условiяхъ со мной, — это ужъ прямо насмѣшка!.. Плевокъ въ лицо!..

 

ЯВЛЕНIЕ III.

 

Входитъ Мямлинъ, плѣшивый господинъ, съ женской почти физiономiей и съ необыкновенно–толстымъ задомъ, и полковникъ Варнуха, худенькiй, мозглый малороссiянинъ, съ длиннѣйшими усами, съ неглупымъ, но совершенно необразованнымъ выраженiемъ въ лицѣ.

 

МЯМЛИНЪ.

 

Имѣю честь представиться! (на этихъ словахъ онъ вдругъ останавливается и начинаетъ дѣлать изъ лица гримасы).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (протягивая ему руку).

 

А у васъ это подергиванье въ лицѣ еще не прекратилось!

 

МЯМЛИНЪ.

 

Лучше нынче, лучше!.. (продолжаетъ гримасничать).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ нѣкоторымъ участiемъ).

 

Но, скажите, что такое собственно это за болѣзнь?

 

МЯМЛИНЪ.

 

Нервная!.. Тоже самое, что и пляска святаго Витта, какъ объясняли мнѣ врачи...

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

И что же, вы боль при этомъ сильную чувствуете?

 

МЯМЛИНЪ.

 

Нисколько!.. Ни малѣйшей!.. Непроизвольное только сокращенiе личныхъ мускуловъ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Но есть же противъ этого средства какiя нибудь?

 

МЯМЛИНЪ.

 

Электричество больше всего тутъ помогаетъ, и мнѣ теперь гораздо лучше!.. Конечно, когда взволнуешься чѣмъ, такъ усиливаются припадки, а сегодня вотъ я являлся къ графу, потомъ къ вашему новому начальнику, Алексѣю Николаичу Андашевскому, и наконецъ къ вашему превосходительству... Все это очень прiятно, но не могло не подѣйствоватъ.

 

(Владимiръ Иванычъ перенесъ свой взглядъ на полковника Варнуху, который все время стоялъ не пошевеливши ни однимъ мускуломъ; но как только взоръ Владимiра Иваныча коснулся до него, такъ онъ мгновенно и очень низко поклонился ему и затѣмъ опять сейчасъ же вытянулся въ струнку.)

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (относясь къ нему).

 

Вы недавно причислены къ намъ?

 

ПОЛКОВНИКЪ BAРНУХА (бойко и отчетливо).

 

Точно такъ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Но по чьему собственно представленiю?

 

ПОЛКОВНИКЪ BAPHУXA.

 

Алексѣя Николаича–съ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Стало быть, вы лично ему извѣстны?

 

МЯМЛИНЪ (у котораго лицо окончательно уже успокоилось).

 

Дядя мой, князь Михайло Семенычъ просилъ за него Алексѣя Николаича... Господинъ Варнуха завѣдывалъ нѣкоторое время имѣньемъ дяди.

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА.

 

Тогда, оставимши военную службу, я занимался частными дѣлами и почесть что всѣ имѣнья князя Михайла Семеныча пущалъ на выкупъ, и такъ какъ онъ остался оченно доволенъ мной, то и сдѣлалъ меня потомъ смотрителемъ Огюньскаго завода.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (какъ бы повторяя слова Bapнухи).

 

Смотрителемъ Огюньскаго завода вы были?.. Но заводъ этотъ, какъ мнѣ помнится, производится этими несчастными ссыльными?

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА.

 

Точно такъ–съ. Оченно трудно было управляться!.. На собственной рукѣ даже нѣсколько шрамовъ!.. (заворачиваетъ рукавъ мундира и показываетъ нѣсколько шрамовъ).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Это отчего?

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА.

 

Билъ ихъ–съ изъ собственныхъ рукъ!.. Сѣчь не велѣно... но суду когда еще что будетъ, а между тѣмъ они буянствуютъ каждый день, только этимъ самымъ и усмирялъ ихъ!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Вы тамъ и получили чинъ полковника?

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА.

 

Точно такъ–съ. Три года уже состою полковникомъ и тепериче–бы желалъ получить болѣе высшую должность.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Да... Но у насъ, вѣдь, предварительно всякаго назначенiя, даютъ обыкновенно порученiя...

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА.

 

Слушаю–съ, ваше превосходительство!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

И смотря потому, кто какъ исполнитъ ихъ..

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА.

 

Слушаю–съ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Прошу садиться! (Движенiемъ руки своей приглашаетъ гостей своихъ садиться. Мямлинъ довольно свободно располагается

 на своемъ креслѣ; но полковникъ Варнуха

 только притыкается  на кончикъ стула).

 

МЯМЛИНЪ (заискивающимъ голосомъ).

 

А я только вчерашняго числа возвратился изъ моей скучной и длинной командировки.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (насильно улыбаясь).

 

Знаю это я!

 

МЯМЛИНЪ.

 

Въ три тома дѣло произвелъ!.. Вотъ какихъ три тома!.. (показываетъ рукою на аршинъ отъ земли). Двѣсти пятьдесятъ деревень объѣхалъ: съ желѣзными дорогами семь тысячъ восемьсотъ верстъ сдѣлалъ, — надобно было на это употребить времени и труда!

(На всѣ эти слова Владимiръ Иванычъ хоть бы малѣйшее выразилъ одобрѣнiе).

 

МЯМЛИНЪ (продолжаетъ).

 

И какъ вотъ сей часъ я Алексѣю Николаичу докладывалъ: въ самую нынѣшнюю страстную недѣлю, когда всѣ истинно–русскiе желаютъ и ждутъ разговѣться, я, одинъ–одинехонекъ, живу въ идолопоклоннической, мордовской деревнюшкѣ; только одинъ разъ въ недѣлю и оживаешь душой, когда услышишь благовѣстъ изъ сосѣдняго русскаго села или съѣздишь туда къ обѣднѣ; вдругъ я читаю въ газетахъ, что на мѣсто Якова Васильича Янсона назначенъ нашъ Алексѣй Николаичъ. Я всплакалъ даже отъ радости; потому что этотъ выборъ прямо показываетъ, что въ настоящее время въ Россiи можно служить и что достоинства и заслуги не пропадаютъ даромъ!

(Владимiръ Иванычъ, лицо котораго становилось все болѣе и болѣе сердитымъ и недовольнымъ, и на эти слова ничего не проговорилъ).

 

МЯМЛИНЪ (обращаясь уже къ полковнику Варнухѣ).

 

Согласны вы съ этимъ?

 

ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА (потупляя глаза и какимъ–то

 нерѣшительнымъ голосомъ).

 

Конечно–съ!..

 

МЯМЛИНЪ (совѣршенно не соображая

 къ кому и что говоритъ).

 

Про Алексѣя Николаича всѣ, я думаю, даже враги его скажутъ, что онъ уменъ!.. Просвѣщенъ!.. Дѣятеленъ!.. Знающъ!

 

(Каждое слово Мямлина какъ бы булавкой

 кололо полковника Варнуху, такъ что

 онъ слегка даже вздрагивалъ).

 

МЯМЛИНЪ (въ окончательномъ пафѳосѣ своего

 увлеченiя и снова обращаясь къ нему).

 

И наконецъ души ангельской! Чего жъ можно больше требовать отъ человѣка!

(Полковникъ Варнуха при этомъ только

 уже выворотилъ бѣлки свои на

 Мямлина, какъ бы желая тѣмъ

 выразить ему свое удивленiе).

 

МЯМЛИНЪ (ничего этого незамѣчавшiй).

 

Это назначенiе такъ меня ободрило, что когда я радость мою по этому предмету передавалъ князю Михаилу Семенычу, такъ онъ, сочувствуя, конечно, вполнѣ выбору Алексѣя Николаича, посмѣялся даже мнѣ: «Ахъ ты, говоритъ, добрая, русская душа; каждому малѣйшему успѣху Poссiи ты радуешься!.. «Я что жъ? Признаюсь: патрiотъ!.. Люблю мое отечество! И теперь вотъ прямо самому графу и вамъ осмѣлюсь сказать и просить разсмотрѣть мои труды; можетъ быть, и въ нихъ найдется что нибудь полезное! Никакой поблажки или снисхожденiя не желаю себѣ; а прошу только разсмотрѣть ихъ и оцѣнить по достоинству.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (мрачнымъ голосомъ).

 

Наша обязанность разсматривать всѣ поступающiя къ намъ дѣла.

 

МЯМЛИНЪ.

 

А я только и желаю того! (начинаетъ снова выдѣлывать изъ лица гримасы).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ нескрываемымъ

отвращенiемъ).

 

Какая, однако, у васъ болѣзнь эта несносная.

 

МЯМЛИНЪ.

 

Очень несносная! (встаетъ и начинаетъ раскланиваться). Поручаю себя вашему вниманiю.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (тоже вставая и протягивая

 Мямлину руку).

 

Весьма радъ, что видѣлъ васъ!

 

МЯМЛИНЪ (склоняя передъ нимъ голову).

 

Супругѣ вашей прошу засвидѣтельствовать отъ меня глубочайшее уваженiе.

 

ВЛАДИМИРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Благодарю васъ! (обращаясь къ полковнику Варнухѣ, но не протягивая ему руки). Радъ, что съ вами познакомился!

 

(Полковникъ Варнуха проворно

 и низко ему кланяется).

 

МЯМЛИНЪ (показывая на него рукою).

 

Мы съ полковникомъ только и просимъ васъ объ одномъ: воздать каждому изъ насъ по дѣломъ нашимъ!

 

(Оба за тѣмъ еще разъ раскланиваются

 съ Владимiромъ Иванычемъ и уходятъ).

 

 

ЯВЛЕНIЕ IV.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (оставшись одинъ и какимъ–то

 тигромъ разсвирѣпѣлымъ садясь на свое мѣсто).

 

Погодите, — я воздамъ вамъ по дѣломъ вашимъ!.. Этотъ дуралей–то прокаженный воображаетъ, что я его три дурацкiе тома стану читать; да я, безъ всякаго чтенiя, прямо доложу графу, что это чепуха великая, и напередъ увѣренъ, что не ошибусь!.. Въ Андашевскомъ какого–то ужъ ангела открылъ и говоритъ мнѣ это прямо въ глаза, — одно это показываетъ, что онъ дуракъ набитый! Другой–то тоже хорошъ, спичка эта военная, воришка съ какого–то заводишка, высшей должности себѣ ожидаетъ! Что до меня касается, такъ я васъ обоихъ угощу: въ службѣ только еще и осталось одно это наслажденiе, что подобнымъ скотамъ можешь ногу подставить!

 

ЯВЛЕНIЕ V.

 

(Входитъ лакей).

 

ЛАКЕЙ.

 

Чиновникъ Шуберскiй!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

О, чортъ его дери! (сердито къ лакею). Что ему надобно отъ меня?

 

ЛАКЕЙ.

 

Онъ съ бумагами какими–то пришелъ–съ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Зови!

(Лакей уходитъ).

ЯВЛЕНIЕ VI.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Я увѣренъ, что этотъ прощалыга пришелъ высмотрѣть, что у меня написано на лицѣ.

 

ЯВЛЕНIЕ VII.

 

(Входить Шуберскiй, молодой еще человѣкъ въ вицъ–мундирномъ фракѣ и съ дѣлами подъ мышкой).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (довольно сурово ему).

 

Что у васъ за дѣла такiя спѣшныя?

 

(Шуберскiй на это молча подаетъ ему бумаги).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (подписывая эти бумаги).

 

Это все пустяки какiе–то, подтвержденiя!.. Развѣ они не могли полежать, пока я прiѣду! (почти швыряетъ къ Шуберскому подписанныя бумаги).

 

ШУБЕРСКIЙ (скромно подбирая эти бумаги).

 

Я еще и собственное дѣло имѣю къ вамъ, Владимiръ Иванычъ!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Что такое–съ?

 ШУБЕРСКIЙ.

 

Я пришелъ попросить у васъ позволенiя подать мнѣ въ отставку.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (видимо удивленный этими словами).

 

Это съ чего вамъ вздумалось?

 

ШУБЕРСКIЙ (грустно пожимая плечами).

 

Мнѣ при Алексѣѣ Николаичѣ невозможно оставаться служить. Онъ въ первый же разъ какъ будетъ управлять за графа, начнетъ непремѣнно преслѣдовать меня.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ нѣкоторымъ вниманiемъ).

 

Но что такое собственно у васъ съ нимъ вышло?.. Я до сихъ поръ не знаю хорошенько!

 

ШУБЕРСКIЙ (скромно потупляя глаза).

 

Я въ одномъ фельетонѣ моемъ написалъ про Алексѣя Николаича!.. Тогда, можетъ быть, вы изволите помнить дѣло это по Калишинскому акцiонерному обществу.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ большимъ уже вниманiемъ).

 

Ну–съ!

 

ШУБЕРСКIЙ (съ тѣмъ же скромнымъ видомъ).

 

А у меня въ этомъ обществѣ зять, мужъ сестры моей, служилъ...

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ еще большимъ вниманiемъ).

 

Ну!

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Онъ какъ–то приходитъ къ намъ и разсказываетъ: «вашъ, говорить, Андашевскiй взялъ съ нашей компанiи триста тысячъ акцiями".

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (покраснѣвъ даже въ лицѣ отъ удовольствiя).

 

Стало быть, это не утка газетная была?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Какая же газетная утка? Зять мой съ управляющимъ компанiей и возилъ къ нему эти акцiи и не на домъ, а на квартиру къ его любовницѣ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ

 

Это къ Марьѣ Сергѣевнѣ Сониной?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Къ ней именно!... Алексѣй Николаичъ у ней въ гостиной и принялъ эти акцiи; сначала сосчиталъ ихъ очень акуратно, а потомъ просилъ Марью Сергѣевну положить ихъ на время въ свою шифоньерку.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

И вы все это описали?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Почти; но главнымъ образомъ я провелъ въ статьѣ ту мысль, что какъ выгодно бываетъ иногда акцiонернымъ обществамъ открывать безплатную подписку нѣкоторымъ лицамъ, и въ примѣръ тому указалъ на Калишинское акцiонерное общество и будто–бы нѣкоего г. Подстегина...

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

И что же, по поводу этого фельетона, Андашевскiй имѣлъ съ вами объясненiе?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Очень большое! Именемъ графа призывалъ меня къ себѣ и спрашивалъ: кто это писалъ? я сказалъ, что я. Онъ спросилъ: про кого это писано и кто именно г. Подстегинъ? Я отвѣчалъ, что лицо это совершенно вымышленное. Онъ, однако, не повѣрилъ тому и началъ меня тѣснить, такъ что если бы вы не взяли меня къ себѣ, то я службу долженъ былъ–бы оставить.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Я теперь припоминаю: онъ мнѣ тогда выговаривалъ, зачѣмъ я васъ взялъ къ себѣ!... Да вы садитесь, пожалуста!... Что–жъ вы все стоите?

 

(Шуберскiй садится и принимаетъ

 не столь уже подобострастный видъ).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (продолжаетъ съ важностью).

 

И разсказывалъ такъ, что когда вы сдѣлались фельетонистомъ газетъ, то безпрестанно стали являться къ нему и просить себѣ наградъ и повышенiй; но онъ, не находя васъ заслуживающимъ того, отказывалъ вамъ, — тогда вы написали на него этотъ пасквиль...

 

ШУБЕРСКIЙ (съ нѣсколько вспыхнувшимъ лицомъ).

 

Нѣтъ–съ, я не пасквиль на него писалъ, а передалъ дѣйствительно случившiйся фактъ!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

А зять вашъ, скажите, можетъ подтвердить этотъ фактъ?... Имѣетъ какое нибудь юридическое доказательство на него?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Зять мой не станетъ подтверждать этого факта, потому что онъ до сихъ поръ служитъ въ томъ же обществѣ, и отъ этой службы зависитъ весь его кусокъ хлѣба; но всего лучше фактъ этотъ можетъ подтвердить Марья Сергѣевна Сонина.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Вона! Подниметъ Марья Сергѣевна руку на своего возлюбленнаго!...

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Подниметъ–съ теперь!... Онъ, говорятъ, покинулъ ее.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (восклицая въ удивленiи).

 

Какъ покинулъ?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Совершенно покинулъ–съ и женится, говорятъ, на какой–то княжнѣ или графинѣ...

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (какъ–бы въ порывѣ благороднаго негодованiя).

 

Ахъ, негодяй какой!... (сильно звонитъ).

 

(Вбѣгаетъ прежнiй лакей).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (ему).

 

Позови сюда скорѣй Вильгельмину Ѳедоровну.

 

(Лакей уходитъ).

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Даже многiе изъ нашихъ чиновниковъ удивляются этому поступку Алексѣя Николаича, зная, сколько лѣтъ онъ любилъ Марью Сергѣевну.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Никогда онъ ее не любилъ и никого въ мiрѣ онъ не можетъ любить! Этотъ человѣкъ до мозга костей своихъ эгоистъ и лицемѣръ. Я началъ знать г. Андашевскаго съ самаго его поступленiя къ намъ. Онъ шагу въ жизни не сдѣлалъ безъ пользы для себя. Пока Марья Сергѣевна была молода, недурна собой, — женщина она съ обезпеченнымъ состоянiемъ, и поэтому денегъ отъ него не требовала, — онъ и водится съ ней, а теперь вѣроятно прiискалъ себѣ въ невѣсты какую нибудь другую дуру съ большимъ состоянiемъ и съ хорошими связями.

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Я на–дняхъ узнаю кто эта невѣста его.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Узнайте пожалуйста и мнѣ передайте.

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Очень хорошо–съ. (Помолчавъ немного). Непонятно тутъ тó, что какимъ образомъ графъ, личность столь умная и честная, могъ приблизить къ себѣ подобнаго человѣка.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (стремительно).

 

Очень просто это сдѣлалось: сначала г. Андашевскiй постоянно старался представить изъ себя чиновника честнѣйшихъ правилъ и самыхъ возвышенныхъ взглядовъ и для этого накупалъ разныхъ книгъ и журналовъ иностранныхъ и всѣмъ обыкновенно разсказывалъ, что онъ тó, сё, третiе тамъ читалъ, — это, разумѣется, доходило и до графа. Онъ сталъ обращать на него вниманiе. Господинъ Андашевскiй, конечно, сейчасъ–же этимъ воспользовался, а потомъ сталъ льстить графу, увѣрятъ его въ безконечной преданности къ нему и тутъ же будто къ слову напѣвалъ ему, какъ онъ самъ работаетъ дни и ночи и этимъ способомъ обыкновенно каждый годъ выханжитъ у него то награды, то повышенiе въ должности, и я убѣжденъ даже, что господинъ Андашевскiй Янсона подшибъ, чтобы сѣсть на его мѣсто...

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Слухи есть объ этомъ?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Непремѣнно–съ это было!... Потому что графъ очень любилъ Янсона и вдругъ возненавидѣлъ: явно, что тутъ чей нибудь насказъ былъ...

 

ЯВЛЕНIЕ VIII.

 

(Входитъ Вильгельмина Ѳедоровна).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (обращаясь къ ней).

 

Слышала: нашъ Алексѣй Николаичъ бросилъ свою Марью Сергѣевну?

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (отступая даже шагъ назадъ).

 

Не можетъ быть!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Бросилъ и женится на какой–то княжнѣ.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Господи, чего ужъ не выдумаютъ?

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Нѣтъ–съ, это не выдумка! Собственный лакей Алексѣя Николаича на–дняхъ въ трактирѣ хвасталъ и разсказывалъ, что господинъ его женится на какой–то графинѣ или княжнѣ, богатой, красавицѣ изъ себя...

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (видимо заинтересованная этой

 новостью и садясь на диванъ).

 

Но можетъ быть это перемѣшали только, а онъ именно на Марьѣ Сергѣевнѣ и женится.

ШУБЕРСКIЙ.

 

Врядъ–ли–съ, потому что лакей къ этому прибавлялъ, что прежнюю свою привязанность Алексѣй Николаичъ бросилъ: ни самъ къ ней не ѣздитъ, ни ее къ себѣ не принимаетъ.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Бѣдная Марья Сергѣевна; я воображаю, что теперь съ ней происходитъ: она, я думаю, не перенесетъ этого и съ ума сойдетъ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Если только есть ей съ чего сходить! (обращаясь къ Шуберскому). А вы не извольте оставлять службы — это вздоръ!.. При женѣ ничего, — можно говоритъ все: г. Андашевскiй безъ меня не можетъ сдѣлать вамъ никакого существеннаго зла; но если онъ отнесется ко мнѣ, то я прямо его спрошу, за что онъ васъ преслѣдуетъ? Онъ мнѣ, разумѣется, скажетъ, что въ каждомъ присутственномъ мѣстѣ неудобно имѣть чиновникомъ газетнаго репортера, такъ какъ онъ можетъ разгласить какiя нибудь даже государственныя тайны. «Но гдѣ же, спрошу, статья закона, прямо воспрещающая газетнымъ репортерамъ быть чиновниками; потому что въ отношенiи нашихъ подчиненныхъ мы можемъ дѣйствовать только на основанiи существующихъ узаконенiй; если–же, скажу, вы желаете употребить какую нибудь произвольную мѣру, то я не знаю, во первыхъ, въ чемъ она можетъ состоять, а во вторыхъ, пусть ужъ она будетъ безъ меня!" Тогда я и посмотрю, что онъ вамъ сдѣлаетъ.

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Сдѣлаетъ то, что велитъ подать мнѣ въ отставку.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (восклицая во весь голосъ).

 

Никогда!.. никогда!.. Какъ это вы — умный молодой человѣкъ, и не понимаете того!.. Если–бы онъ дѣйствительно имѣлъ глупость вытѣснитъ васъ, такъ вы объ этомъ можете напечататъ во всѣхъ газетахъ, потому что это явное пристрастiе и проведенiе въ службѣ личныхъ антипатiй; и повѣрьте вы мнѣ–съ: г. Андашевскiй не только не станетъ васъ преслѣдовать теперь, а напротивъ: онъ будетъ возвышать васъ...

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Ну, ужъ этого, я думаю, никогда не можетъ быть...

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Очень возможно–съ! г. Андашевскiй, сколько я его знаю, смѣлъ и деспотиченъ только противъ слабенькихъ и смирненькихъ, а вы, кажется, не изъ такихъ и кромѣ того онъ очень хорошо понимаетъ, что въ рукахъ вашихъ печать, т. е. возможность за и противъ него направить общественное мнѣнiе.

 

ШУБЕРСКIЙ (съ удовольствiемъ).

 

Конечно, я могу это сдѣлать (вставая на ноги), и если вы, Владимiръ Иванычъ, такъ на это изволите смотрѣть, то позвольте мнѣ, за все что вы сдѣлали и дѣлаете для меня, этой печатью служить вамъ, въ чемъ только вы прикажете...

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Благодарю васъ! Но, можетъ быть, вамъ не совсѣмъ будетъ удобно писать, напримѣръ, про наше вѣдомство, такъ какъ вы служите у насъ: опять, пожалуй, выйдетъ какая нибудь глупая исторiя!

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Я самъ ничего и не буду писать; но у меня есть очень много прiятелей фельетонистовъ, которые напишутъ все что я ихъ попрошу.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Отлично это, безподобно!.. и я, признаюсь, весьма былъ–бы доволенъ, если бы, по поводу назначенiя г. Андашевскаго, которое все таки считаю величайшей ошибкой со стороны графа, въ газетахъ прошла такого рода инсинуацiя, что отчего–де такъ мало обращаютъ вниманiя на общественное мнѣнiе при назначенiи на разныя должности и выбираютъ людей, у которыхъ на совѣсти дѣла въ родѣ дѣлъ по Калишинскому акцiонерному обществу и которые женщину двадцать лѣтъ безкорыстно ихъ любившую бросаютъ при первомъ своемъ возвышенiи. Понимаете, чтобы, въ одно и тоже время, затушевано все было и прозрачно!

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Понимаю, и не прикажете–ли еще прибавить, что общественное мнѣнiе тѣмъ болѣе бываетъ удивлено, что въ подобныхъ случаяхъ иногда обходятъ людей, истинно признанныхъ на извѣстный постъ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Нѣтъ, это зачѣмъ же ужъ!.. Довольно и того!

 

ШУБЕРСКIЙ.

 

Слушаю–съ! (кланяется сначала Владимiру Иванычу, а потомъ Вильгельминѣ Ѳедоровнѣ и идетъ).

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (вслѣдъ ему).

 

Пожалуста, когда будете имѣть какую нибудь просьбу ко мнѣ, адресуйтесь безъ всякой церемонiи.

 

ШУБЕРСКIЙ (еще разъ кланяясь въ дверяхъ).

 

Не премину воспользоваться вашимъ добрымъ позволенiемъ! (уходитъ).

 

ЯВЛЕНIЕ IX.

 

Владимiръ Иванычъ и Вильгельмина Ѳедоровна.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Съ этой стороны мы, значитъ, дадимъ г. Андашевскому щелчокъ порядочный!.. (обращаясь къ женѣ), потомъ ты съѣздишь къ Марьѣ Сергѣевнѣ.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (невиннымъ голосомъ).

 

Хорошо!.. Мнѣ самой очень хочется навѣстить ее!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Вопервыхъ, навѣстить тебѣ ее надобно; а потомъ... помнишь ты это Калишинское дѣло, по которому г. Андашевскiй цапнулъ триста тысячъ?

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (въ удивленiи).

 

Триста тысячъ однако!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Триста тысячъ — ни больше, ни меньше, и прiемъ этихъ денегъ, какъ сказывалъ мнѣ сейчасъ Шуберскiй, происходилъ на квартирѣ Марьи Сергѣевны и даже въ присутствiи ея: а потому она, Богъ знаетъ, можетъ быть, какiя доказательства имѣетъ къ уличенiю г. Андашевскаго.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Но если и есть у ней такiя доказательства, развѣ она скажетъ объ нихъ.

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Скажетъ, потому что она зла теперь на Андашевскаго за его измену; а, наконецъ, она дура набитая: у ней всегда все можно выспросить и даже выманить; главное, нѣтъ–ли у ней какого нибудъ документика обличающаго: письмеца его или записочки?

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА.

 

Положимъ, у ней найдется такой документъ и она отдастъ его; но что–жъ потомъ будетъ?

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Потомъ превосходно будетъ: я двадцать такихъ писачекъ, какъ Шуберскiй, найму и заставлю ихъ называть въ газетахъ прямо уже по имени г. Андашевскаго; мало того: я документъ этотъ лично принесу къ графу и скажу, что получилъ его по городской почтѣ для доставленiя ему.

 

ВИЛЬГЕЛЬМИНА ѲЕДОРОВНА (недовѣрчиво пожимая плечами).

 

И графъ, разумѣется, разсердится на тебя за это; потому что Андашевскiй все–таки его созданiе, а потомъ они уже вмѣстѣ, вдвоемъ, начнутъ тебѣ мстить и преслѣдовать тебя!

 

ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ.

 

Да хоть–бы они голову сняли съ меня за то, такъ и сдѣлаю это!.. Мнѣ легче умереть, чѣмъ видѣть, какъ этотъ плутъ и подлипало возвышается!..

 

(Занавѣсъ падаетъ).

 

Конецъ перваго дѣйствiя.

______

 

ОЧЕРКЪ ДѢЯТЕЛЬНОСТИ МОСКОВСКОЙ ДУМЫ ОТ 1863 ГОДА ДО НАСТОЯЩАГО ВРЕМЕНИ.

 

(Продолженiе).

 

Налоги на промышленниковъ представляютъ, за немногими исключенiями, рядъ весьма измѣнчивыхъ городскихъ доходовъ, частiю вcлѣдcтвie несовсѣмъ правильнаго примѣненiя вновь обнародованныхъ въ 1863 г. правилъ о пошлинахъ за право торговли, частiю вслѣдствiе изданiя въ этотъ промежутокъ времени цѣлаго ряда новыхъ узаконенiй по тому же предмету; этимъ также можно объяснить отсутствiе всякой системы въ городскихъ акцизахъ съ промышленниковъ, вынуждающее разсмотрѣть отдѣльно всѣ статьи этихъ акцизовъ, чтобы получить сколько–нибудь ясное понятiе объ нихъ. Сборъ съ мѣстныхъ купцовъ установленъ былъ въ 1863 г. для 1–й гильдiи въ 37 р. 50 к. и для 2–й — въ 15 р. и съ тѣхъ поръ остался безъ измѣненiя; существовавшая же до того времени 3–я гильдiя была упразднена, отчего большая часть принадлежавшихъ къ ней купцовъ перешла во 2–ую, а такъ какъ вмѣстѣ съ тѣмъ былъ пониженъ сборъ въ казну съ купцовъ 1–й гильдiи съ 660 руб. до 265 руб., то во второй половинѣ 1863 года и число купцовъ этой гильдiи значительно увеличилось. Такимъ образомъ въ 1863 г. налогъ на купцовъ доставилъ 67,017 р. 72 к., въ 1864 г. — 89,954 р. 72 и затѣмъ постоянно поддерживался въ томъ же размѣрѣ, такъ что въ 1871 г. его поступило 96,532 p. 50 к.

Съ купцовъ производится еще сборъ на содержанiе коммерческаго суда, по 3 проц. со стоимости свидѣтельства, предназначенный на усиленiе средствъ города и превосходящiй расходы по содержанiю суда. До 1866 г. размѣръ сбора опредѣленъ былъ думою въ 19 р. 80 к. для 1–й и 7 р. 92 к. для 2–й гильдiи, т. е. по 3 проц. съ прежней цѣны купеческихъ свидѣтельствъ, — т. е. 660 руб. и 264 руб., несмотря на то, что эти цѣны понижены были болѣе чѣмъ на половину еще въ 1863 г. На эту несообразность указалъ старшина купеческаго сословiя, Ѳ. Ѳ. Рѣзановъ, въ 1865 г., и вслѣдствiе этого дума заключила взимать этотъ сборъ въ размѣрѣ 9 р. 90 к. для 1–й и 2 р. 40 для 2–й гильдiи, т. е. по 3 проц. съ акциза, платимаго купцами въ казну и на земскiя повинности вмѣстѣ. Сборъ этотъ даетъ городу, среднимъ числомъ, 16 т. въ годъ, тогда какъ содержанiе коммерческаго суда обходится въ 10,578 руб.

Иногородные купцы и ихъ прикащики по положенiю 1831 г., обложены были особымъ сборомъ, который до 1863 г. взимался въ слѣдующихъ размѣрахъ съ купцовъ 1–й гильдiи — 75 р., 2–й — 30 р. и 3–й — 14 р. 29 к., съ прикащиковъ купцовъ — 7 р. 15 к., купеческихъ дѣтей — 5 р. 72 к. и мѣщанъ — 4 р. 29 к. Въ 1863 г., за упраздненiемъ 3–й гильдiи, исключенъ былъ доходъ съ иногородныхъ купцовъ этой гильдiи, которые обязаны были брать промысловыя свидѣтельства на мелочной торгъ, а въ 1865 г., при сравненiи всѣхъ сословiй и платежѣ акцизовъ въ пользу города, купцы иногородные 2–й гильдiи присоединены были къ числу мѣстныхъ купцовъ, а затѣмъ всѣ остальные сборы оставлены были въ прежнемъ размѣрѣ. Сборъ этотъ, давшiй городу въ 1863 г. 16,322 р. 62 к., достигъ въ 1871 г. 42,046 р. 19 к., т. е. болѣе чѣмъ удвоился.

Самымъ сложнымъ, самымъ запутаннымъ изъ всѣхъ налоговъ на промышленниковъ былъ до 1866 г. налогъ на торгующихъ крестьянъ; эти промышленники именно раздѣлены были на три класса: торгующiе по купеческимъ свидѣтельствамъ, свидѣтельствамъ на мелочной и маркитантскiй торгъ; размѣръ же акциза съ этихъ лицъ опредѣлялся съ одной стороны однимъ изъ этихъ классовъ, съ другой — частiю города, гдѣ производился торгъ, именно: лица первой категорiи платили 142 р. 86 к. и 71 р. 43 к., а второй и третьей категорiи — отъ 42 р. 86 к. до 2 р. 86 к. (на основанiи положенiя 11 сентября 1827 г.). Въ 1865 г. основанiя этого сбора измѣнились: вопервыхъ, былъ отмѣненъ сборъ съ крестьянъ, торгующихъ по купеческимъ свидѣтельствамъ и самый сборъ за тотъ годъ, поступившiй уже въ кассу, возвращенъ плательщикамъ, которые сами вошли въ составъ мѣстныхъ купцовъ; вовторыхъ, всѣ остальные промышленники изъ крестьянъ были раздѣлены на двѣ группы: торгующiе по промысловымъ свидѣтельствамъ на мелочной торгъ, съ акцизомъ въ 6 руб., и торгующiе безъ свидѣтельствъ въ подвижныхъ помѣщенiяхъ (шкафахъ, углахъ, лавочкахъ), не имѣющихъ видъ комнаты, съ акцизомъ: въ Городской части въ 11 р. 43 к., въ Тверской и Мясницкой — 7 р. 15 к., въ прочихъ до землянаго вала 4 р. 29 к. и за валомъ — 2 р. 86 к. Оба эти налога доставили городу въ 1866 г. 22,737 р. 04 к. и эта цифра осталась почти безъ измѣненiя съ тѣхъ поръ, какъ и самыя основанiя сбора (въ 1871 г. — 25,530 р. 85 к.).

Bcѣ прочiе сборы съ промышленниковъ остались безъ измѣненiя въ минувшее десятилѣтiе и отличаются устарѣлостiю тѣхъ узаконенiй, на основанiи которыхъ взимаются. Размѣръ сбора съ содержателей огородовъ (по положенiю о доходахъ и расходахъ г. Москвы 13 апр. 1823 г.) опредѣленъ также по мѣсту промысла: съ живущихъ до землянаго вала — въ 22 р. 86 к. и за валомъ — въ 11 р. 43 к. и приноситъ городу отъ 2 до 21/2 т. руб. въ годъ. Акцизъ съ разнощиковъ (полож. 11 сент. 1827 г.) установленъ въ 7 р. 15 к. съ торгующихъ иностранными фруктами и въ 2 р. 86 к. — съ торгующихъ русскими фруктами и прочими предметами; въ 1863 г. онъ доставилъ 11,870 р. 97 к., въ 1871 г. 10,693 р. 54 к. Съ каждой извощичьей лошади взимается по 1 р. 43 к. въ годъ, съ 21 марта 1813 г. Сборъ этотъ увеличился съ 23,571 р. 98 к. въ 1863 до 34,126 р. 95 к. въ 1871 г. Сборъ съ адресныхъ билетовъ, взимаемый съ 1823 г. въ томъ же размѣрѣ — съ мужчинъ 3 р. и 90 коп., съ женщинъ 1 р. 50 к. и 30 к., — составляетъ одну изъ важныхъ статей городскихъ доходовъ, собиранiе котораго поручено отдѣльному учрежденiю, содержимому на счетъ города — конторѣ адресовъ; сборъ этотъ естественно возросталъ вмѣстѣ съ наплывомъ населенiя въ Москвѣ и съ 101,035 р. 70 к. достигъ въ 1871 г. 140,336 р. 10 к. Наконецъ содержатели фабрикъ обязаны съ 1849 г. платить по 30 к. съ каждаго работника и 15 к. съ работницы, что составляетъ для города доходъ, колебавшiйся за послѣднiя 9 лѣтъ между 10 и 12 т. руб. (въ 1871 г. — 13,129 р. 69 к.).

Нельзя умолчать еще объ одномъ сборѣ — съ пивоваренiя, — хотя и весьма незначительномъ, но весьма оригинальномъ по способу опредѣленiя. По положенiю 4 марта 1836 г. пивовары обязаны были платить по 41/4 коп. съ ведра вывареннаго пива, при чемъ количество послѣдняго опредѣлялось по книгамъ, служившимъ основанiемъ и казенному акцизу; съ уничтоженiемъ же откуповъ, пивовары перестали вести эти книги, по крайней мѣрѣ оффицiально, вслѣдствiе чего общая дума ходатайствовала объ установленiи этого сбора съ вмѣстимости заторныхъ чановъ, какъ это принято и въ акцизномъ управленiи. Отвѣта на это ходатайство до сихъ поръ еще не получено, а до его разрѣшенiя по указанiю министерства внутреннихъ дѣлъ сборъ долженъ взиматься съ количества вывареннаго пива по показанiямъ самихъ хозяевъ. Неудивительно послѣ этого, что сборъ этотъ съ 1865 г. доставляетъ городу ровно по 4,390 р. 97 к. въ годъ, хотя весьма сомнительно, чтобы самое производство не расширило своихъ размѣровъ съ тѣхъ поръ, несмотря на возростающее потребленiе!

Съ 1886 г. доходы Москвы увеличились еще одной довольно значительной статьей — сборомъ съ торговыхъ и промысловыхъ свидѣтельствъ на земскiя нужды. Мнѣнiемъ государственнаго совѣта 21 ноября этого года положено облагать на губернскiя и уѣздныя земскiя нужды всѣ торговыя и промысловыя свидѣтельства и патенты сборомъ не свыше 25 проц. съ цѣны свидѣтельствъ, а со всѣхъ прочихъ промысловыхъ билетовъ — не болѣе 10 проц.; распредѣленiе же этого сбора между Москвой и ея уѣздомъ было сдѣлано въ соединенномъ засѣданiи уѣзднаго земскаго собранiя и общей думы 13 сентября 1867 г. и предположено къ поступленiю въ пользу города на этотъ предметъ за 1867 и 1868 г. по 104 т. руб.; дѣйствительно же поступило за эти два года 197,946 р. 47 к., за 1869 г. 107,377 р. и за 1871 г. 120,898 р. 25 к.

Въ общей сложности, налогъ на промышленниковъ доставилъ городу mininum дохода въ 1863 г. — 279,376 руб. 09 к., maximum въ 1868 — 547,104 р. 77 к. и въ 1871 г. — 508,109 р. 74 к., слѣдовательно онъ одинъ составляетъ безъ малаго 1/3 всѣхъ доходовъ Москвы.

Система налоговъ на промышленниковъ не могла не обратить на себя вниманiя общей думы, какъ по своей многосложности, такъ и по своимъ основанiямъ. Изъ предыдущаго обзора уже ясно опредѣляются недостатки этой системы: размѣры сборовъ по всѣмъ статьямъ основаны не на обширности и выгодности промысла или торговли, а по большей части — на мѣстности, въ которой производится промыселъ, что, конечно, потеряло въ настоящее время всякое значенiе со времени открытiя желѣзныхъ дорогъ и децентрализацiи Москвы; основанiя же другихъ налоговъ, не зависящихъ, отъ мѣстности, совершенно произвольны и во всякомъ случаѣ несоразмѣрны съ теперешнимъ развитiемъ промышленности Москвы, такъ какъ всѣ они, за немногими исключенiями, опредѣлены узаконенiями начала этого столѣтiя. Самое примѣненiе даже существующей системы во многихъ случаяхъ странно и несправедливо: биржевой лихачъ–извощикъ, промышляющiй цѣлый годъ и выручающiй по 5—6 руб. въ день и бѣдный мужичекъ, прiѣзжающiй только на зимнiе мѣсяцы ѣздить по ночамъ на полуразвалившихся санкахъ и ободранной лошаденкѣ — платятъ одинаково за цѣлый годъ 1 р. 43 к. Всѣ эти несообразности, повторяемъ, были въ виду общей думы, которая еще въ 1864 г. составила коммиссiю о пересмотрѣ городскихъ акцизовъ, поручивъ предсѣдательство въ ней спецiалисту по финансовому праву, представителю московскаго ученаго мiра; но толку изъ этого не вышло никакого: нетолько эта коммиссiя не собралась представить доклада въ теченiи восьми лѣтъ, но даже поглотила трудъ другой коммиссiи — пересмотрѣвшей основанiя акциза съ извощиковъ и передавшей свои соображенiя первой коммиссiи, какъ составную часть работъ послѣдней. Не споримъ: пересмотрѣть всю систему налоговъ на промышленниковъ въ Москвѣ, изучить ея хорошiя и дурныя стороны и затѣмъ построить вновь всю эту систему (такъ какъ врядъ–ли можно будетъ исправить только существующую) — дѣло не легкое и требующее не мало труда и времени; но все же восемь лѣтъ было бы для этого слишкомъ достаточно и государственныя реформы нынѣшняго царствованiя могутъ служить въ томъ лучшимъ доказательствомъ. Такимъ образомъ нужно сознаться, что въ отношенiи этой части городскихъ доходовъ дума ничего не сдѣлала для Москвы, такъ какъ и тѣ немногiя измѣненiя, которыя совершились съ 1863 въ системѣ налоговъ съ купцовъ и промышленниковъ, были вызваны не по иницiативѣ думы.

Налоги на торговыя заведенiя и какъ составная часть ихъ — налоги на содержателей меблированныхъ комнатъ, кухмистерскихъ, постоялыхъ дворовъ и съѣстныхъ лавокъ доставляютъ еще большiй доходъ городу, чѣмъ налоги на промышленниковъ. Всѣ они основаны на спецiальныхъ положенiяхъ, и какъ способъ опредѣленiя ихъ, такъ и способъ взиманiя носятъ совершенно особый, своеобразный характеръ. На основанiи положенiя 4 iюля 1861 г. городу предоставлено право опредѣлять на каждый годъ среднiй акцизъ съ потребностями города и состоянiемъ этихъ заведенiй, самая же раскладка сбора на каждое заведенiе производится особой депутацiей, выбранной изъ среды содержателей однородныхъ заведенiй, которые всѣ вмѣстѣ составляютъ особое платежное общество.

На 1863 г. дума опредѣлила среднiй акцизъ съ трактирныхъ заведенiй, включая въ ихъ число и меблированныя комнаты, въ 800 руб. и по раскладкѣ трактирной депутацiи ожидала съ нихъ 400 т. руб. сбора; дѣйствительно же поступило его 345,088 руб. 99 к., а вмѣстѣ съ тѣмъ содержатели меблированныхъ комнатъ подали жалобы генералъ–губернатору на неправильное обложенiе ихъ акцизами. Вслѣдствiе этого съ 1864 г. въ раскладку включались одни трактирныя заведенiя, которыя дали сбора 342,715 руб. и затѣмъ туже почти цифру и въ слѣдующiе два года. Въ 1867 г., въ виду запрещенiя трактирнымъ заведенiямъ имѣть музыку, дума понизила среднiй акцизъ съ нихъ до 750 р., а въ слѣдующемъ году финансовая коммиссiя обратила вниманiе общей думы на обыкновенiе содержателей трактировъ открывать при своихъ заведенiяхъ особыя отдѣленiя, представлявшiя въ сущности ничто иное какъ ренсковые погреба и кабаки, которые ускользали такимъ образомъ отъ платежа питейнаго акциза и торговыхъ пошлинъ, но пользовались всѣми преимуществами трактирнаго промысла; вмѣстѣ съ тѣмъ было замѣчено, что хотя число трактирныхъ заведенiй уменьшалось, число буфетовъ въ нихъ постепенно возростало. Одновременно съ этимъ произошло измѣненiе въ трактирномъ положенiи и Высочайшимъ повелѣнiемъ 18 iюня 1868 г. опредѣлено, что трактирныя заведенiя должны брать патенты по числу буфетовъ или стоекъ для продажи крѣпкихъ напитковъ, а ренсковые погреба, желающiе подавать своимъ посѣтителямъ закуски, должны брать трактирныя свидѣтельства. Вслѣдствiе всего этого дума понизила на 1869 г. среднiй акцизъ съ трактировъ до 500 р. и сохранила этотъ размѣръ до 1871 г., несмотря на это доходъ съ трактирныхъ заведенiй достигъ въ 1870 г. 449,569 р. 76 к. и въ 1871 г. — 433,358 р. 37 коп., число же буфетовъ съ 575 въ 1864 г. возросло въ 1870 до 895. Такимъ образомъ оказывается, что со введенiя новаго порядка обложенiя трактирныхъ заведенiй акцизомъ число ихъ не только не убавилось, но постоянно возростало; а вмѣстѣ съ тѣмъ увеличивался и доходъ города съ этихъ заведенiй (съ 1863 г. болѣе чѣмъ на 100 т. p.). Если припомнить притомъ, что цифра недоимокъ по этой статьѣ за каждый годъ была весьма незначительна, а въ послѣднiе годы дѣйствительный сборъ превосходилъ даже предположенiя города, то отсюда можно по справедливости заключить, что самый промыселъ въ Москвѣ быстро развивался и налогъ былъ не обременителенъ для промышленниковъ. Впрочемъ, здесь нужно подразумѣватъ однихъ содержателей трактирныхъ заведенiй; что касается содержателей ренсковыхъ погребовъ, то обязанность брать трактирныя свидѣтельства чтобы имѣть право подавать закуски подвергала ихъ акцизу, minimum котораго былъ въ 300 руб., вслѣдствiе чего число этихъ заведенiй въ 1870 г. уменьшилось и подало поводъ трактирной депутацiи предложить думѣ составить изъ содержателей погребовъ особое платежное общество на тѣхъ же основанiяхъ какъ и общество трактирщиковъ. Какъ это обстоятельство, такъ и совершившееся уже отдѣленiе отъ трактирной депутацiи содержателей меблированныхъ комнатъ постоялыхъ дворовъ и съѣстныхъ лавокъ, существенно измѣнившiя положенiя 4 iюля 1861 г., а также нѣкоторыя неточности въ изложенiи многихъ статей его, подавшiя поводъ на практикѣ къ недоразумѣнiямъ, побудили распорядительную думу приступить къ составленiю новаго трактирнаго положенiя, которое должно быть представлено на утвержденiе правительства немедленно по разсмотрѣнiи его въ общей думѣ.

Остальные сборы съ содержателей торговыхъ заведенiй, а именно съ содержателей меблированныхъ комнатъ со столомъ и безъ стола, съѣстныхъ лавокъ, постоялыхъ дворовъ и съ лицъ производящихъ торговлю въ отапливаемыхъ помѣщенiяхъ основаны на тѣхъ же началахъ (исключая послѣдняго сбора), какъ и трактирный сборъ, а потому можно ограничиться приведенiемъ лишь цифръ этихъ налоговъ и общими о нихъ замѣчанiями.

Вслѣдствiе вышеупомянутаго ходатайства содержателей меблированныхъ комнатъ о неправильности сравненiя ихъ въ акцизѣ съ содержателями трактировъ, общая дума еще въ 1864 г. просила о дозволенiи составить изъ этихъ промышленниковъ особое платежное общество, на что и получила Высочайшее разрѣшенiе 8 февр. 1868 г. Затѣмъ, въ виду того, что меблированныя комнаты предназначены преимущественно для недостаточнаго класса населенiя и что всякое возвышенiе акциза на ихъ содержателей повлечетъ за собою увеличенiе цѣнъ на комнаты — положила взимать съ этихъ заведенiй въ 1869 году среднiй акцизъ въ 60 руб., и этотъ размѣръ сохранился и до настоящаго времени. Самаго же сбора поступило въ 1869 г. — 8466 р. (вмѣсто предположенныхъ думою 2,700 р.), а въ 1871 г. — 11,594 р.

Съ постоялыхъ дворовъ среднiй акцизъ назначенъ былъ съ 1863 г. по 1869 — въ Городской, Тверской и Мясницкой частяхъ въ 50 руб., въ прочихъ — въ 25 р., а въ 1870 и 1871 гг. во всѣхъ безъ различiя частяхъ города — въ 30 руб., дохода же получено въ 1863 — 11,945 р. 24 к., въ 1870 г. — 19,218 р. 50 к. (хотя предположено было къ поступленiю лишь 14,160 руб.) и въ 1871 г. 19,647 р. 40 коп.

Тоже можно сказать о содержателяхъ съѣстныхъ лавокъ: до 1868 г. среднiй акцизъ съ нихъ былъ въ 3–хъ центральныхъ частяхъ въ 30 р., въ остальныхъ — 15 р.; въ 1868 и 1869 гг. — въ Городской части 100 р., въ Тверской и Мясницкой 50 р., а въ остальныхъ 15 и наконецъ съ 1870 г. установленъ одинъ общiй акцизъ въ 20 руб. Сумма же сбора съ 1,103 р. 20 к. въ 1863 г. достигла въ 1871 году 1782 р. 50 коп., хотя въ послѣднiе года число заведенiй и уменьшилось незначительно, вслѣдствiе возвышенiя акциза.

Наконецъ послѣднiй изъ налоговъ на торговыя заведенiя — такъ называемый тепловой сборъ, установленный положенiями 1836 и 1838 г., производится съ тѣхъ поръ неизмѣнно по 10 проц. съ наемной платы торговыхъ помѣщенiй, въ которыхъ нѣтъ жилья, по 5 проц. съ тѣхъ, въ которыхъ есть отапливаемое помѣщенiе. Количество этого сбора постоянно возвышалось частiю отъ возрастанiя числа вновь открываемыхъ помѣщенiй, частiю отъ возвышенiя цѣнъ на квартиры и болѣе правильнаго надзора за поступленiемъ сбора: такъ въ 1863 г. его было 60,514 р. 82 к., а въ 1871 г. — 87,740 р. 65 к. Нельзя не замѣтить что сборъ этотъ представляетъ много несообразностей и практическихъ неудобствъ; очевидно, размѣръ торговыхъ операцiй вовсе не зависитъ отъ того, помѣщается ли торговое заведенiе въ отапливаемомъ или холодномъ помѣщенiи и слѣдовательно самое основанiе сбора ведетъ къ неравномѣрному его распредѣленiю; далѣе весьма трудно съ точностiю опредѣлить цѣну нанимаемаго торговцемъ помѣщенiя и въ этомъ отношенiи тепловой сборъ является источникомъ цѣлаго ряда злоупотребленiй; наконецъ повѣрка правильнаго поступленiя сбора лежитъ на торговыхъ старостахъ и сама служитъ началомъ новаго рода ошибокъ, именно зачисленiемъ недоимокъ за такими лицами, которые правильно уплатили сборъ. Такiя соображенiя вынудили думу еще въ 1863 г. поручить особой коммиссiи разсмотрѣнiе основанiй этого сбора; но труды ея не привели ни къ какимъ результатамъ, ибо свои соображенiя она передала той–же коммиссiи о пересмотрѣ городскихъ акцизовъ, которая уже поглотила докладъ коммиссiи объ извощищьемъ промыслѣ и, не сдѣлавъ сама ничего, не дала хода трудамъ этихъ двухъ отдѣльныхъ коммиссiй. Чтобы выйти изъ этого положенiя, распорядительной думѣ пришлось самой приняться за составленiе новыхъ правилъ о тепловомъ сборѣ (съ 1869 г.), которыя она и продставитъ на обсужденiе общей думы.

Изъ этого обзора налоговъ на торговыя заведенiя слѣдуетъ заключить, что налоги эти не тягостны для содержателей заведенiй, такъ какъ число этихъ заведенiй, вообще говоря, постоянно возрастаетъ, сборы поступаютъ правильно и недоимокъ почти нѣтъ, какъ увидимъ ниже; доходъ же города съ этихъ налоговъ увеличился въ 415,505 руб. въ 1863 г. до 554,122 руб. въ 1871 г. Между тѣмъ слышатся постоянныя жалобы содержателей торговыхъ заведенiй на несправедливые налоги и притѣсненiя со стороны думы; но болѣе внимательное разсмотрѣнiе этихъ причинъ убѣждаетъ въ ихъ неосновательности или, по крайней мѣрѣ, въ томъ, что виною притѣсненiй является не дума и не размѣръ самыхъ налоговъ. Правда, теперешняя система налоговъ на торговыя заведенiя едва ли можетъ быть признана безусловно справедливою, основанiя многихъ изъ нихъ совершенно нерацiональны и не соотвѣтствуютъ современному положенiю промышленности; но виною неравномѣрнаго распредѣленiя налоговъ между различными лицами (на что главнымъ образомъ и жалуются содержатели торговыхъ заведенiй) никакъ ужъ не дума, а сами промышленники. Составляя платежныя общества и производя между собою раскладку опредѣленнаго городомъ акциза черезъ своихъ депутатовъ, ими же избранныхъ, промышленники сами допускаютъ въ этихъ раскладкахъ вопiющiя несправедливости; положенiе же обиженныхъ тѣмъ болѣе печально, что жалобы на несправедливое обложенiе акцизомъ должны подаваться не въ думу, которая не играетъ никакой роли при раскладкѣ, а въ ту же депутацiю, на которую имъ приходится жаловаться, и послѣдняя, по вторичномъ разсмотрѣнiи раскладки, обязана постановить окончательное рѣшенiе, большею частiю состоящее въ утвержденiи обжалованнаго обложенiя. (И немудрено: кому же прiятно сознаться въ несправедливости и тѣмъ болѣе цѣлому собранiю избранныхъ обществомъ лицъ!). Такой порядокъ даетъ возможность широко разойтись личному произволу, разнымъ проискамъ и интригамъ и потому неудивительно, что въ послѣднее время несправедливости въ раскладкахъ дошли до крайнихъ предѣловъ, что на нихъ, напр., указалъ думѣ въ прошломъ году одинъ изъ членовъ депутацiи содержателей меблированныхъ комнатъ, самъ владѣлецъ одной изъ лучшихъ гостинницъ въ Москвѣ, принявшiй въ этомъ случаѣ на себя обязанность защитника недостаточныхъ своихъ собратiй противъ нападковъ своихъ же товарищей по промыслу! Не есть ли этотъ фактъ самое краснорѣчивое доказательство нашего неумѣнья еще управлять собою и своими интересами, нашей неразвитости — однимъ словомъ? Учрежденiе изъ содержателей однородныхъ заведенiй особыхъ платежныхъ обществъ, избранiе затѣмъ депутацiй для раскладки акцизовъ изъ среды этихъ обществъ — вотъ самыя главныя, самыя разумныя начала, лежащiя въ основѣ теперешней системы налоговъ на торговыя заведенiя; такимъ депутацiямъ легче чѣмъ кому либо соразмѣрить количество налога на каждое отдѣльное лицо съ средствами его, съ разными мѣстными условiями, могущими влiять на выгодность его торговли. Дѣйствительность показываетъ, однако, что этими средствами цѣль не достигается, что для однихъ налогъ слишкомъ легокъ, для другихъ — тотъ же налогъ слишкомъ обременителенъ; но вина не въ способѣ раскладки или размѣрѣ налога, а въ тѣхъ, кто примѣняетъ ложно этотъ способъ, вина въ нашемъ общемъ непониманiи общественныхъ обязанностей, которое проявляется одинаково и въ высшихъ, и въ среднихъ и въ низшихъ слояхъ общества. Можно ли послѣ этого винить въ этомъ какую нибудь депутацiю изъ содержателей постоялыхъ дворовъ, когда тѣмъ же недугомъ страдаетъ и городское общество?

Косвенные налоги состоятъ изъ процентовъ, взимаемыхъ въ пользу города съ векселей, заемныхъ писемъ и крѣпостныхъ актовъ, съ просроченныхъ закладныхъ, при клейменiи вѣсовъ и мѣръ и съ аукцiонной продажи. Всѣ эти сборы установлены частiю положенiемъ 1823 г., частiю — судебными уставами 1864 г. и не подвергались никакимъ измѣненiямъ съ тѣхъ поръ; всѣ они собираются внѣ думы, которая повѣряетъ лишь правильность ихъ поступленiя по доставленнымъ нотарiусами и аукцiонной камерой книгамъ, кромѣ одного только сбора съ закладныхъ, доставляемаго непосредственно окружнымъ судомъ. Сумма сбора въ 1863 г. была 152,722 руб. 65 коп. и затѣмъ, послѣ нѣкоторыхъ колебанiй, стала въ послѣднее время возростать, такъ что въ 1871 г. косвенные налоги дали городу 184,178 руб. 10 коп.

Наконецъ послѣдними источниками городскихъ доходовъ служатъ такъ называемые доходы вспомогательные и случайные. Первые состоятъ изъ суммъ слѣдующихъ въ возвратъ городу за освѣщенiе уличныхъ фонарей передъ зданiями казенными и другихъ вѣдомствъ; доходъ этотъ поступаетъ въ городскую кассу по истеченiи года и отличается постоянными недоборами, отстранить которые дума не имѣетъ средствъ, такъ какъ никакихъ штрафовъ она не можетъ налагать за несвоевременные взносы этихъ суммъ. Случайные же доходы состоятъ изъ штрафовъ за невзносъ городскихъ акцизовъ, за неимѣнiе и просрочку адресныхъ билетовъ, а также штрафовъ налагаемыхъ мировыми судьями на устройство мѣстъ заключенiя (штрафы эти должны собственно распредѣляться на всю губернiю, но губернское земское собранiе предоставило весь этотъ доходъ въ пользу города). Къ случайнымъ же доходамъ относятся всѣ суммы, поступленiе которыхъ нельзя было предугадать напередъ при составленiи городскихъ смѣтъ. Въ 1863 г. случайныхъ и вспомогательныхъ доходовъ поступило 76,559 р. 99 к., затѣмъ наибольшая цифра достигла въ 1868 г. — 113,322 р. 61 к. и въ 1871 г. получено по этимъ двумъ статьямъ — 111,555 р. 46 к.

Всѣхъ вообще доходовъ получено было въ 1863 г. 1.718,985 р. 86 к., и съ тѣхъ поръ сумма ихъ постепенно возростала, перешла съ 1868 г. за 2 миллiона (2.126,607 р. 19 к.) и достигла въ 1871 г. 2.417,089 р. 80 к., на 1872 г. ихъ предположено 2.452,802 р. 69 к.

Эти цифры ясно свидѣтельствуютъ о томъ, что средства Москвы весьма незначительны сравнительно съ значенiемъ города и его потребностями, и потому доходы города за послѣднее время всегда были менѣе его расходовъ, такъ что думѣ приходилось покрывать ежегодные дефициты изъ городскихъ капиталовъ (эти заимствованiя изъ капиталовъ показывались въ городскихъ смѣтахъ подъ именемъ чрезвычайныхъ доходовъ); нужно замѣтить то, что съ 1863 г. доходы города увеличились на 698,104 р., тогда какъ расходы — на 1.034,432 р. за тоже время, слѣдовательно равновѣсiя въ денежныхъ оборотахъ Москвы до сихъ поръ еще не установилось, хотя дума еще въ 1864 г. сознала необходимость этого равновѣсiя и выразила стремленiе къ его достиженiю. Изъ предыдущаго обзора можно, кажется, съ полной увѣренностiю сказать, что городское управленiе 1863 г. слишкомъ мало обращало вниманiя на доходы Москвы и почти ничего не сдѣлало для ихъ увеличенiя: источники доходовъ остались тѣ же, которые существовали и до 1863 г., въ размѣрѣ и способѣ взиманiя нѣкоторыхъ налоговъ произошли нѣкоторыя измѣненiя, но тѣ были вызваны не распоряженiями думы, а правительства. Между тѣмъ увеличить нѣкоторые доходы было не только возможно, но и должно, и дума при самомъ своемъ открытiи вполнѣ сознавала это, доказательствомъ чему можетъ служить учрежденiе коммиссiй о пересмотрѣ городскихъ акцизовъ вообще, извощичьяго въ частности и тепловаго сбора; бѣда въ томъ, что всѣ эти коммиссiи не собрались въ теченiи 9 лѣтъ выполнить возложенное на нихъ порученie, a дума какъ будто забыла про него и не нашла возможнымъ иначе достичь предназначенной цѣли. Изъ этого не слѣдуетъ еще заключать, чтобы то увеличенiе доходовъ, о которомъ сейчасъ было упомянуто, обусловливалось введенiемъ новыхъ налоговъ иди доведенiемъ существующихъ до крайнихъ размѣровъ: достаточно всмотрѣться въ существующую систему налоговъ на промышленниковъ, напр. чтобы увидать на сколько они неравномѣрно распредѣлены между различными категорiями ихъ; если было бы несправедливо, напр. увеличивать размѣръ адреснаго сбора, то, наоборотъ, было бы вполнѣ справедливо усилить акцизъ съ разнощиковъ, извощиковъ, торгующихъ по свидѣтельствамъ на мелочной торгъ или безъ свидѣтельствъ — и такими мѣрами дума достигла бы лишь болѣе равномѣрнаго распредѣленiя городскихъ сборовъ. Самое увеличенiе суммъ доходовъ города на послѣднее девятилѣтiе нельзя также приписать дѣятельности думы, такъ какъ оно является естественнымъ послѣдствiемъ развитiя торговой и промышленной дѣятельности Москвы. Съ открытiемъ желѣзныхъ дорогъ и наплывомъ населенiя къ Москвѣ — этому сердцу Россiи, — жизнь города замѣтно оживилась, застроились его окраины, возвысилась цѣнность недвижимыхъ имуществъ, увеличилась стоимость квартиръ; съ другой стороны —открылось много новыхъ торговыхъ и промышленныхъ заведенiй и все это не могло не отозваться весьма благотворно на доходахъ города, не смотря на то, что основанiя ихъ остались прежнiя.

Такимъ образомъ, въ концѣ концовъ, приходится сознаться, что лишь одно распоряженiе о помѣщенiи городскихъ капиталовъ въ частные банки, доставившее городу около 30 т. руб. въ годъ болѣе прежняго, ознаменовало 9–лѣтнюю дѣятельность московской думы въ отношенiи заботъ ея о городскихъ доходахъ; повторяемъ, дума вполнѣ поняла свою задачу, сознавала ясно цѣль, къ которой ей слѣдовало стремиться: но чтобы перейти отъ этого сознанiя къ исполненiю ей недостало главнаго — добросовѣстныхъ и безкорыстныхъ дѣятелей.

Всего опредѣленнѣе выразилась эта сторона дѣятельности думы на недоимкахъ по городскимъ доходамъ за минувшiя девять лѣтъ; недоимки эти возросли съ 1863 г. по 1 мая 1872 г. по процентному сбору съ 109,286 р. 86 к. до 216,086 р. 06 к., по налогамъ на промышленниковъ — съ 922 р. 69 к. до 24.028 р. 88 к., по сборамъ съ торговыхъ заведенiй съ 23.117 р. 80 к. до 114,009 р. 95 к. и по оброчнымъ статьямъ — съ 10.001 р. 45 к. до 31.141 р. 17 к.; всего же было недоимокъ къ 1863 г. — 143,328 р. 80 к., къ 1872 г. — 385,266 р. 06 к., т. е. количество ихъ почти что утроилось. Да иначе, впрочемъ, и быть не могло. Зачисленiе недоимокъ дѣлается по показанiямъ торговой полицiи, которая обязана указать думѣ лицъ обнаруженныхъ въ торговлѣ или вовсе безъ свидѣтельствъ, или съ невѣрно оплаченными акцизами, и слѣдовательно отъ болѣе или менѣе своевременнаго сообщенiя о нихъ свѣдѣнiй думы зависитъ и успѣшность взысканiя недоимокъ; взысканiе же дѣлается по всѣмъ недоимкамъ, (кромѣ недоимокъ по оброчнымъ статьямъ), черезъ полицiю, которая если и отличается чѣмъ въ Москвѣ, такъ никакъ ужъ не быстротой своихъ дѣйствiй. Между тѣмъ какъ торговая, такъ и городская полицiя — эти главные помощники думы по вопросу объ уменьшенiи недоимокъ — не подвергались никакимъ преобразованiямъ за послѣднее девятилѣтiе и положенiе ихъ было крайне неудовлетворительно, какъ увидимъ далѣе; очевидно послѣ того, что, вмѣсто уменьшенiя, недоимки должны были только возростать — и фактъ подтверждаетъ это заключенiе. Въ тѣхъ статьяхъ доходовъ, которыя подверглись преобразованiю за минувшее девятилѣтiе, недоимокъ мы вовсе не находимъ, напр. по трактирному сбору; тамъ же, гдѣ основанiя сборовъ не измѣнились, осталось неизмѣннымъ и существованiе недоимокъ. Переходимъ теперь къ разнымъ статьямъ городскихъ расходовъ.

 

(Продолженiе будетъ).

 

_______

 

НА ОЗЕРѢ.

 

(ЛЕГЕНДА УПРАЗДНЕННАГО СКИТА).

 

I.

 

Что за дикая глушь... Въ эту неисходную чащу входишь словно въ царство безразсвѣтнаго мрака, привольно раскинeвшагося въ неизвѣданную даль. На душѣ замираетъ всякое чувство, глаза испуганно вглядываются въ туманную глубь поросшаго вѣковымъ лѣсомъ понизья, грудь дышетъ медленно и тихо. Шорохъ сухой прошлогодней листвы внизу какъ то странно звучитъ порою въ ушахъ одинокаго странника, когда онъ, оставивъ мягкiя моховыя кочки сосновой полосы, внезапно попадаетъ на бурую перегнивающую массу облетѣвшихъ листьевъ застлавшихъ всѣ промежи рѣдкаго березняка... А тамъ снова подымаются высокiе стволы сосенъ, голые внизу, но далеко–далеко, на недосягаемой высотѣ переплетающiеся въ сплошныхъ своды узловатыми, мощными какъ руки сказочныхъ великановъ, вѣтвями. Иногда могучая старая ель тутъ же подымаетъ свой темнозеленый конусъ. Какъ темно и сыро подъ этимъ иглистымъ, словно погребальнымъ куполомъ! Такъ и ждешь, что вотъ–вотъ зашелеститъ эта неподвижная масса и изъ подъ нея покажется безформенное, чудовищное, какъ будто изъ одного тумана сложившееся существо съ длинными и гибкими какъ змѣиные хвосты лапами, съ полузакрытыми тусклыми глазами... Скорѣе мимо, мимо.. Да гдѣ же солнечный свѣтъ, гдѣ зеленѣющiе луга?... Скорѣе мимо, мимо, пока отъ суевѣрнаго ужаса не застынетъ кровь въ твоихъ жилахъ, не замретъ медленно, медленно бьющееся сердце.

А какая тутъ зловѣщая тишина! Какое ничѣмъ не нарушимое спокойствiе. Хоть бы послышался взмахъ птичьяго крыла, хоть бы случайно крикнула утка. Все бы не такъ жутко было человѣку, все бы ему чуялось вблизи что то движущееся, трепещущее, бьющееся жизнью, не призрачное, не сказочное. И идетъ онъ утро, и идетъ онъ день, и идетъ онъ вечеръ. Но вотъ мгла словно сгустилась, одни за другими пропадаютъ въ ней стволы лѣсныхъ великановъ, мракъ падаетъ и справа и слѣва, и впереди и позади... мракъ сверху... мракъ снизу; какъ что то склизкое, холодное, чудовищное, онъ проникаетъ и въ душу одинокаго странника... Изъ человѣка дѣлается автоматъ. Всѣ его ощущенiя — ужасъ, всѣ его мысли — ужасъ. Все кругомъ, подъ нимъ и надъ нимъ — ужасъ. Кинься ничкомъ въ эту влажную, топкую землю, заверни голову въ свой кафтанишко, чтобы ухо твое не слышало, глазъ не видѣлъ тѣхъ леденящихъ сатурналiй, тѣхъ таинствъ, которыя станутъ свершаться въ этомъ сыромъ царствѣ лѣсной сѣверной ночи...

 

II.

 

Что за дикая глушь!

— Силушки моей не стало... Господи! Киньте меня здѣсь, мучители мои...

— Молчи, Марья, иди куда ведутъ.

— Звѣрь лютый и тотъ скорѣй смилостивится, чѣмъ ты, мой родной батюшка... Бей, казни меня здѣсь.. Еще ли мало мукъ приняла я отъ тебя!..

— Эй, Марья, гляди! Сама знаешь: по дѣломъ вору и мука. Не въ терему же своемъ хоронить ненаглядную дочку — блудницу вавилонскую. Не на рукахъ же своихъ таскать дитятко твое... Съ кѣмъ ты пригуляла его, ехидна? Аль и теперь не дознать мнѣ лютаго ворога моего, аль и теперь не покаешься?

— Мучь ты меня... терзай мое тѣло... какъ звѣрь разорви мои груди, а не услышать тебѣ, чтобъ сказала я про милóго моего, яснаго сокола! Брось ты меня лучше здѣсь. Брось посередь темнаго лѣса, вѣдь все одно — не знать тебѣ съ кѣмъ я ночи ясныя коротала, кому душу свою дѣвичью отдала.

— Марья!

— Не узнать тебѣ, милостивый батюшка, кто словно воръ въ теремъ мой приходилъ, кто цаловалъ–миловалъ меня. Не узнать тебѣ какъ въ ту темную ночку проводила въ горенкѣ своей дѣвичье счастье, кто его взялъ у меня. Не узнатъ тебѣ, лютому коршуну, про яснá сокола, про моего милòго... Хоть ты замучь меня. Хоть опять бей меня кнутомъ, рви меня.

— Марья!

— А сладки были тѣ ночки чудныя... Пусть распрощалась я съ ними, пусть не вернется красное времячко, а и до послѣдняго издыханiя своего стану я поминать ихъ. Каждое то словечко, всякую ласку. Ну что же, пытай меня... затопчи опять въ болото... Какъ придушилъ мать, придуши и меня!

— Ну, гадина, тяжелъ тебѣ будетъ судный день... погоди. Не отцомъ, а судьей немилостивымъ буду я тебѣ.

— Будь ты мнѣ Каиномъ, а отцомъ я и не считаю тебя.

— Ладно... Что, отче, далеко–ль еще?

— Гляко–сь, какъ просѣка пойдетъ — тутъ и конецъ скоро... Лѣсу конецъ. Тамъ — луга да поля, что твоя ширь небесная раскинутся.

— Моченьки моей нѣтъ... Нейду я дальше.

— А вотъ я подбодрю тебя, дочка милая, палкой... Хорошо? Что, доченька родная, аль не сладка отцовская ласка?..

— Будь ты проклятъ — отнынѣ и во вѣки!

 

III.

 

Трое путниковъ медленно подвигавшихся въ чащѣ дикаго сосняка вышли наконецъ на узкую просѣку. Дорога стала легче. Нога уже не тонула въ моховыхъ кочкахъ, болотная сырость и гниль не отравляла дыханiя. При слабомъ свѣтѣ сѣраго дня можно было разглядѣть двухъ странниковъ и женщину, съ трудомъ передвигавшую ноги. Она была невелика ростомъ. Съ перваго взгляда на ея лицѣ вы не увидѣли бы ничего кромѣ глазъ. Такъ хороши были эти глубокiя, темныя очи, въ печальномъ выраженiи которыхъ порою мерцала знойная, острая, все существо ея охватывавшая страсть. Это былъ проблескъ зарницы въ темносинихъ сумеркахъ вечера, когда кругомъ все еще тихо и покойно, но гроза чуется и въ воздухѣ и въ груди. Разсмотрите ближе это лицо. Какъ оно красиво и какiя темныя рубцы на немъ. Какъ смѣло и ласково сложились эти алыя губы. Какъ ярки онѣ были еще недавно, какой живой румянецъ сiялъ на этомъ такъ преждевременно поблекшемъ лицѣ. Какъ громко хохотала, какъ весело отзывалась эта прекрасная, крѣпкая грудь! Какiя пѣсни, какое счастье вносила съ собою всюду эта роскошная дѣвушка! Этотъ ясный Божiй лучъ, всесогрѣвающiй, всеозаряющiй.

Маленькая, босая нога ея вся была покрыта синяками. Истерзанная, съ запекшеюся кровью, она все таки поражала стройностiю и красотою линiй... А эта бѣлая рука, а это круглое, крѣпкое какъ мраморъ плечо, а эта грудь!..

Съ одной стороны рубаха дѣвушки была разодрана — и обнажала чудныя формы. Красивая шея ея невольно выгибалась впередъ, затянутая узкою грубою петлей, одинъ конецъ былъ въ рукахъ ея отца. Отвратительною казалась эта грязная, обтрепавшаяся веревка на бѣлоснѣжной шеѣ дѣвушки. Иногда она приподымала ее выше и тогда можно было разсмотрѣть красный, вздутый, почти кровавый рубецъ.

Кто была эта несчастная?

Ея отецъ — одна изъ тѣхъ благообразныхъ великороссiйскихъ физiономiй, которыя поражаютъ правильностiю, но въ тоже время нѣкоторою сухостiю линiй холоднаго лица, застывшаго въ одномъ выраженiи полнѣйшаго ко всему равнодушiя, шелъ впередъ съ концомъ веревки въ рукахъ. Въ глазахъ его, изъ подъ густыхъ, низко нависшихъ бровей свѣтилось порою что то острое, непрiятное, словно въ нихъ показывалась и вновь пряталась змѣиная голова съ раздвоеннымъ, ядовитымъ жаломъ.

Передъ нимъ совершенно покойно, переваливаясь съ ноги на ногу, брелъ по вполнѣ знакомому, какъ замѣтно, пути парень въ подрясникѣ. На маленькомъ исхудаломъ лицѣ его изъ двухъ узкихъ щелокъ блестѣли едва различаемые глаза, чрезвычайно похожiе на пару что то нюхающихъ, блудливыхъ мышей. Кто эти люди?

Отвѣтомъ будетъ настоящiй очеркъ.

Мы пишемъ правду. Это — быль начала настоящаго столѣтiя. Читая ее, поблагодаримъ судьбу, что теперь уже невозможно повторенiе такихъ ужасовъ. Оплакивая страданiя многочисленныхъ мученицъ недавняго былого, постараемся чтобы теперь русская женщина въ безграмотной мѣщанской и крестьянской семьѣ не была тою многострадальною, безотвѣтною рабою, надъ которою поперемѣнно тѣшится то самодуръ отецъ, то еще худшiй самодуръ — мужъ.

 

IV.

Лѣсъ началъ рѣдѣть.

Спустя два или три часа путники вышли на открытое мѣсто.

За ними подымалась сплошная стѣна стараго лѣса, а впереди на неоглядномъ просторѣ мягко зеленѣли заливные луга, перемежавшiеся кое–гдѣ желтыми полями. Версты за три отсюда тихо струилась въ отлогихъ берегахъ небольшая Князь–рѣка. Чѣмъ дальше, тѣмъ изгибы ея становились рѣже и рѣже и наконецъ сливаясь съ другою рѣчкой Хвошней, она вытягивалась длинною, едва замѣтно округлявшеюся дугою, охватывавшею золотистыя полосы песчанныхъ мелей, за которыми опять синѣли темные, фантастическою синью окутанные лѣса.

Вся эта мѣстность весною сплошь заливалась водами Князь–рѣки и Хвошни.

Еще и среди лѣта можно было въ мелкихъ незамѣтныхъ падяхъ видѣть стоки этихъ водъ, подернутыхъ зелеными порослями и оглашавшихся, въ противоположность мертвому молчанiю лѣса, громкимъ стрекотомъ дикихъ утокъ, подымавшихъ въ тихiя сумерки невообразимый гомонъ. По берегамъ ихъ трава казалась мягче, гуще и выше; цвѣты — пестрѣе и ароматнѣе... Золотистыя пчелы вились кругомъ нихъ съ своимъ однообразнымъ пѣньемъ.

На всемъ этомъ просторѣ только рѣдкiя ивы кидали свои тѣни на тихо колыхавшiяся струйки двухъ потоковъ. Въ ихъ водахъ спокойныхъ и безмятежныхъ вволю водилась всякая мелкая рыбка.

Въ знойные лѣтнiе дни случайный путникъ, наклонясь надъ рѣчкой, видѣлъ какъ передъ нимъ висѣли въ водѣ небольшiе сезни, лѣниво пошевеливая серебристыми плавниками и безстрастно уставясь въ близкое къ нимъ лицо человѣка.

Изъ густоты прибрежной зелени чуткое ухо слышала мирiады звуковъ: и рѣзкiй скрипъ долгоносика, и стрекотанiе кузнечиковъ и тихiй шелестъ копошившейся подъ листвою савойки. Все это гармонично и мягко сливалось въ одинъ неумолкаемый хоръ. Если–бы можно было весь этотъ просторъ необозримой топи окинуть сверху однимъ взглядомъ, то ровная зеленѣющая гладь съ серебристыми битями Князь–рѣки и Хвошни съ синѣющими далеко, далеко полосами лѣснаго мiра поразила бы каждаго какимъ–то особенными величiемъ и стелющеюся ширью.

— Сочное мѣсто! невольно проговорилъ старшiй изъ путниковъ, мы вотъ, въ мipy живя, такихъ мѣстовъ не знаемъ.

— Они для божьихъ странничковъ уготованы... чтобъ значитъ сердце ихъ незлобное радовалось на божiй мiръ глядючи.

— Такъ, такъ... что говорить!

— А вы, значитъ, благодѣтели наши. Безъ васъ намъ и мѣстовъ такихъ не видать, потому вы намъ помогаете, а мы слугъ и холопей антихристовыхъ ублажаемъ.

— Аспиды. Поди сосутъ!

— Вѣрно слово ваше... Тутъ вонъ къ рѣчкѣ дорожка есть, такъ мы по ней Василиска нашего на дѣвкахъ возимъ, потому это онъ очень любитъ. Соблазъ одинъ для старцевъ.

— Что говорить!.. Тѣшутся... Долго–ли только? Сказано: уже сѣкира лежитъ у корня древа...

— Правѣй тапѣрчи забирай.

Путники повернули направо. На встрѣчу имъ брелъ шатаясь полупьяный раскольникъ въ ряскѣ.

— Братъ Iоаннъ! удивился проводникъ.

— Отступи!

— Господи! старецъ, монашескiй чинъ прiявшiй.

— Не искушай... добро... дѣтели моей... Потому сокрушу и... и... ввергну.

— Гдѣ жь ты это соблазнился?

— Духъ бодръ, но плоть немощна... Пошелъ... Этта къ корелу... къ одному корелу... понимаешь къ корелу, — поученiе о душѣ спасенiи сказать, а у него братъ Серапiонъ сидѣлъ ужъ. Тоже... дожно для поученiя. Потому мiрскаго человѣка поучать должно чтобы не соблазнялся значитъ.

— Ну?

— Чего ну?! извѣстно — вкусилъ отъ лозы и въ ничтожествѣ плоти моей убѣдился... Не подобаетъ старцу, самъ вѣдаю не подобаетъ... соблазнъ творить... гряди вонъ!.. Отступи!.. Да возвеселится духъ мой и возрадуются уста мои.

— Изъ вашего скита? спросилъ путникъ...

— Да! неохотно отвѣтилъ проводникъ. Купца одного вашего братъ. На исправленiи у насъ былъ, да и совсѣмъ остался.

— Какого купца?

— Живорыбнаго.

— Ну и братецъ то по немъ. Первый у насъ по всему городу пьяница.

— А ты сними–ко съ дщери своей вервiе непотребное. Экъ тоже!..

Въ сторонѣ у самой тропинки валялось тѣло упившагося раба божьяго—отца Серапiона, сотоварища и собутыльника Iоаннова.

— Серапiонъ, ты штоль?

— Ахъ, братъ мой! Другъ и братъ мой! Почто уничиженiе cie? изнеможенъ и поруганъ есть, яко Ной. Гряди и возвѣсти братiи о позорѣ моемъ, да назидаются изъ сего.. Ввергни мя, братъ мой, въ чесну, иде же огнь неугасимый.

— Это все не наши. Не коренные, тоись. Наши то сущiе — столпы благочестiя ими и обитель святая держится и красуется яко адамантами... Есть и матери у насъ блаженныя, пророцы и пророчицы, есть и столпникъ одинъ. Яко Симiонъ на столпѣ пребываетъ. Есть и постники великiе.

— А это все — заблудный народъ, посылаютъ къ намъ, вотъ какъ и ты, дщерь свою.

— Что сотворилъ азъ! доносилось къ нимъ издали. Согрѣшихъ окаянный и погибохъ!.. Почто упихая?... О пастырь доблiй, изми мя изъ стада твоего.

— Скоро–ль скитъ–отъ?

— А вонъ и озеро ваше святое синѣетъ. Глико–сь, краса какая неописуемая. Мѣсто, во истину для спасенiя уготованное, праведниками хранимое.

 

V.

 

Посреди громаднаго луга съ одной стороны и примыкая къ темному лѣсу съ другой — широко раскинулось на привольѣ свѣтловодное Кiй–озеро. Глядя на этотъ спокойный просторъ, на эту далеко уходящую гладь, на эту лазурь, гдѣ отражалось и синее небо съ ярко сверкающими облаками, и ясныя звѣзды въ теплыя осеннiя ночки, — невольно самая мятежная натура мирилась съ пустыней и глушью невѣдомаго захолустья. Бѣжать бы сюда, на лоно всеисцѣляющей природы изъ душныхъ городовъ, стѣны которыхъ какъ темницы охватываютъ со всѣхъ сторонъ духотою и рабствомъ всѣхъ кто погружается въ этомъ омутѣ работъ и непосильныхъ битвъ съ нищетою лютой. Бѣжать бы сюда, въ эту ширь безграничную, бѣжать и позабыть все, что словно желѣзною цѣпью оковывало и думы и вольное чувство человѣка... Бѣжать бы сюда — да и гдѣ же мѣсто лучше этого зеленаго острова, стройно поднявшагося изъ самой середины озера. Выстроитъ тамъ одинокую келью подъ тѣми зелеными сводами, которые такъ привѣтливо колышутся надъ утомленною головою странника, надъ этимъ тихимъ заводьемъ, въ которое словно опрокинулись бѣлые стволы березъ съ ихъ зеленою частою листвой — и затаиться отъ всего мipa, затаиться отъ своихъ ближнихъ и братьевъ, какъ лѣсной звѣрекъ таится въ своей глубокой норкѣ отъ враговъ, на каждомъ шагу подстрекающихъ свою жертву.

Островъ посреди озера сплошь былъ покрытъ высокими березами, подъ которыми тянулись едва различаемые съ берега срубы. Весь онъ казался вправленнымъ въ громадное зеркало. Западный конецъ его далеко тянулся безлѣснымъ мыскомъ, на самой конечности котораго стройно вздымались нѣсколько деревьевъ, съ бревенчатою ветхою часовней, прятавшеюся въ ихъ тѣни. Вся юговосточная часть была изрѣзана, глубоко входившими внутрь заливами, въ заводьяхъ которыхъ неподвижно темнѣли на спокойной влагѣ небольшiе челны рыболововъ. Ни кругомъ, ни у берега не было слышно жизни, только на самомъ островѣ кипѣла могучая дѣятельность скрывающейся отъ оффицiальной церкви и властныхъ людей массы задавленнаго крестьянства, бѣжавшаго сюда оправиться на просторѣ отъ помѣщичьихъ батоговъ и канцелярскаго хищничества, вольнолюбиваго старорусскаго земства, осѣвшаго тутъ послѣ крутаго поворота Москвы къ иноначалiю и централизацiи. На высокомъ холмѣ, подымавшемся по самой серединѣ острова, надъ верхушками остававшихся внизу деревьевъ чернѣлъ видимый далеко крестъ, сооруженный по старообрядческимъ преданiямъ преподобнымъ Корнилiемъ Выговскимъ, во время одного изъ трудныхъ странничествъ этой безпокойной, нигдѣ не находившей себѣ достаточнаго приволья и простора души. Посреди пустыни — островъ, съ своею религiозною общиною, казался чѣмъ то дивнымъ, чѣмъ–то поразительно прекраснымъ. Цѣлые дни и недѣли проводя въ безгласныхъ лѣсахъ, одиноко переступая топкiе луга, усталый путникъ подходилъ къ берегамъ этого озера съ отраднымъ чувствомъ, предвкушая впереди всѣ удовольствiя, всѣ радости покойнаго прiюта у привѣтливой братiи Даниловскаго строенiя.

Недалеко отъ главнаго острова подымались еще два. Одинъ похожiй на низменный лугъ весь зеленѣвшiй пастбищами, посреди которыхъ выставлялись порою крупные головы и рога рослаго скота. Бѣлыя пятна были кое гдѣ разсѣяны на однообразной поверхности этого отложья. При болѣе внимательномъ взглядѣ можно было разсмотрѣть въ нихъ кучки барановъ, отдыхавшихъ въ густой травкѣ. Другой островъ — былъ просто голымъ камнемъ, заостренною вершиною подымавшимся надъ серебряной полосою озера. На самомъ тычкѣ камня чернѣлъ неизбѣжный крестъ, а на одномъ изъ голыхъ выступовъ его была построена небольшая деревянная келья, около которой висели на громадныхъ валунахъ рыболовныя сѣти. Откосы камня подъ кучами солнца сверкали яркими отблесками мѣднаго колчедана. Вся скала, казалось, состояла изъ одной сплошной массы этого металла...

Три острова съ озеромъ и лѣсомъ вдали подъ яснымъ небомъ лѣтняго полудня дышали мiромъ и спокойствiемъ. Они такъ и говорили каждому приближавшемуся къ нимъ: «прiидите сюда всѣ труждающiеся и обремененные и азъ упокою вы!" И труждающiеся и обремененные дѣйствительно шли сюда обрѣсти покой и спасенiе... Шли сюда земскiе люди — тѣ земскiе люди, которые еще недавно смѣло заявляли Москвѣ свои протесты на земскихъ соборахъ, тѣ земскiе люди, которые отстаивали старое народоправiе черныхъ волостей, тѣ земскiе люди, которые сотнями и тысячами погибали на лобной площади, въ застѣнкахъ новыхъ остроговъ, въ срубахъ, сожигаемые живьемъ, губимые непримиримою силою новой жизни, входившей во всѣ поры русскаго государственнаго организма. Всѣ земскiе люди, которые еще недавно боролись съ воеводствомъ, поборами, неправыми лиходѣями–судьями и съ ненавистной пошлиной. Короче — все чтó осталось отъ преслѣдованiй наполнявшихъ царствованiя Алексѣя Михайловича, Петра Великаго — все обнищавшее, раззоренное, голутвенное шло въ глухiе закоулки, въ неисходную дичь, заводя тамъ гнѣзда раскола, гнѣзда, гдѣ еще всецѣло хранились преданiя стараго русскаго народоправства, земщины и обособленности областей... «Прекрасная мати пустыня" принимала всѣхъ спасающихся отъ «смутнаго мipa", всѣхъ не знавшихъ «гдѣ главу преклонити, понеже антихристовы дѣти всюду простираютъ сѣти, хотятъ они ихъ уловити — Антихристу покорити и вѣру Христову премѣнити!" И дѣйствительно прекрасная мати пустыня отъ «сего лукаваго" спасала всѣхъ, «тщавшихся въ нее убѣжати" трудною дорогою.

«По лѣсамъ, по болотамъ,

По горамъ, по вертепамъ!..»

Изъ городовъ, гдѣ творились казни лютыя, гдѣ стояли земляныя тюрьмы, а въ земляныхъ тюрьмахъ сидѣли колодники, замученные варварскимъ вѣкомъ пытокъ и казней.

«Ай вы гой еси, караульщики,

Что это у васъ за темницы стоятъ

Что въ темницахъ за невольники сидятъ?

Про что вы ихъ бьете, про что мучаете?

Что на нихъ пытаете, что спрашиваете?

Тутъ отвѣтъ держатъ караульщики:

«Ахъ вы, братцы, корабельщики,

Ихъ про вѣру бьютъ — Божью, истинную,

На нихъ спрашиваютъ Самого Бога Христа».

Впослѣдствiи сюда же московскiе купцы, покровители старообрядчества, присылали на исправленiе своихъ дѣтей — «дщерей–блудницъ, сыновей–пьяницъ", дававшихъ скитамъ весьма плохiе элементы. Но масса скитскихъ отшельниковъ, отвергшихъ прелести житiя блуднаго, антихристова, — были суровые аскеты, люди искренно убѣжденные въ правотѣ своего дѣла, вѣрившiе въ будущность его и въ простотѣ сердца ожидавшiе конечнаго пришествiя великаго суднаго дня.

Понятно, что большiе крупные скиты, часто посѣщавшiеся земской полицiей и благодѣтелями купцами, уже приняли нѣсколько иной оттѣнокъ. Таковы были на сѣверѣ выговскiе, онежскiе скиты, топозерскiя и запечерскiя обители... Въ одинъ изъ такихъ скитовъ я и введу теперь читателя.

В. Н. Д.

(Продолженiе будетъ).

______

 

ПИСЬМО О КАСИМОВСКОМЪ ЗЕМСТВѢ.

 

Милостивый государь,

Князь Владимiръ Петровичъ!

 

Въ 22 № «Гражданина" напечатана статья о касимовскомъ уѣздномъ земствѣ. Нѣтъ никакого сомнѣнiя, что очень прiятно видѣть печатные отзывы о дѣлѣ дорогомъ для васъ, отзывы знакомящiе публику съ дъйствительнымъ положенiемъ земскаго дѣла въ данной мѣстности, но совершенно противуположное чувство ощущаете вы, если печатное слово профанируется, если говорятъ о дѣлѣ не такъ какъ оно есть, а какъ ему кажется, вслѣдствiе разныхъ влiянiй, соображенiй и т. под.

Статья о касимовскомъ земствѣ, къ сожалѣнiю, относится къ послѣдней категорiи, авторъ ея самъ говоритъ о своемъ знакомствѣ съ уѣздомъ, и вѣроятно ради этого знакомства раздаетъ направо и налѣво эпитеты «почтенный гласный такой–то", «дѣльное и осторожное замѣчанiе гласнаго такого–то", въ случаѣ же если что не нравится, то можно назвать слова гласнаго и «глупыми и невѣжественными", и т. под., не упоминая, разумѣется, въ послѣднемъ случаѣ фамилiи, иначе могутъ быть пожалуй непрiятныя послѣдствiя.

Авторъ начинаетъ свою статью указанiемъ на то, что отчеты и журналы касимовскаго земства печатаются въ скопинской типографiи г. Яцко, — слишкомъ разгонисто, шрифтъ плохой, сбитый, бумага почти оберточная, а главное разгонъ слишкомъ великъ при версткѣ шрифта, въ видахъ увеличенiя количества печатныхъ листовъ, а слѣдовательно и платы за нихъ, и что наконецъ ни одна управа въ губернiи, даже скопинская, не печатаетъ ничего въ скопинской типографiи г. Яцко, а преимущественно въ рязанскихъ и московскихъ типографiяхъ. Если первая часть обвиненiй имѣетъ нѣкоторое основанiе, если работы типографiи далеки отъ совершенства, то слѣдуетъ сказать, что совершенство это неособенно и нужно. Въ числѣ гласныхъ касимовскаго земства нѣтъ ни одного корректора, едва ли кто и понимаетъ что такое верстка разгонистая или нѣтъ. Быть можетъ попадаются гдѣ нибудь и лишнiя бѣлыя страницы, быть можетъ управа и переплатила г. Яцко нѣсколько десятковъ рублей, а никакъ уже не сотенъ, потому что ежегодное печатанiе отчетовъ стоило только отъ 60 до 70 руб. Противъ всего этого спорить не стоитъ, даже и десятки рублей, по незнакомству управы съ типографскою частью переплаченныя излишне, — еще не очень важны, потому что земство переплачиваетъ ежегодно тысячи на расходы совершенно непроизводительные (хоть бы напримѣръ на содержанiе мировыхъ посредниковъ). Но авторъ статьи совершенно невѣрно говоритъ, что ни одна управа не печатаетъ своихъ изданiй въ типографiи Яцко: у насъ сейчасъ подъ руками журналы собранiй Михайловскаго (1870 г.), Данковскаго (69 г.), Раненбургскаго и Скопинскаго (въ 68 году), быть можетъ найдутся и другiе, —слѣдовательно, есть и еще управы, которыя въ своихъ отчетахъ — также какъ и касимовская — не обращаютъ большаго вниманiя на типографскую часть*). Въ виду безполезнаго расходованiя сотенъ рублей, переплаченныхъ будто бы въ типографiю, авторъ совѣтуетъ касимовскому земству издать подробную карту уѣзда съ подробнымъ означенiемъ населенныхъ мѣстностей, путей сообщенiя и т. п. Напрасныя сожалѣнiя! Подобныя карты для нашей мѣстности давно существуютъ: это, во первыхъ, извѣстная такъ называемая, четырехъ–верстовая карта Рязанской губернiи (4 версты въ дюймѣ), изданная генеральнымъ штабомъ. Потомъ карта генерала Менде, которая обнимаетъ всю губернiю и стоитъ только 1 руб. 50 коп. Слѣдовательно, доступна каждому. Для нуждъ же собственно земства заказана была управою и давнымъ давно уже получена карта уѣзда изъ межевой канцелярiи; она на 24 листахъ, стоила довольно дорого — 75 руб.; но за то по ней нанесена всякая дача отдѣльно, какъ по генеральному, такъ и спецiальному межеванiю, и составлены весьма подробныя экономическiя примѣчанiя. Если все это неизвѣстно автору статьи, то напрасно онъ пишетъ о томъ чего не знаетъ.

Авторъ статьи чрезвычайно недружелюбно относится къ коммиссiямъ вообще и всею силою своей иронiи обрушивается на предложенiе одного изъ гласныхъ обратить особое вниманiе на недоимки по земскимъ сборамъ, — это больное мѣсто касимовскаго земства — и избрать для этого особую коммиссiю. Совершенно напрасно! Вопросъ о недоимкахъ очень, очень важный вопросъ! Ни въ земскомъ, ни въ какомъ другомъ хозяйствѣ, нѣтъ ничего важнѣй своевременнаго поступленiя доходовъ; ни одно предпрiятiе не можетъ быть приведено въ исполненiе какъ слѣдуетъ, если нѣтъ денегъ; а денегъ нѣтъ оттого, что многiе гласные, одномыслящiе съ авторомъ статьи, постарались замять дѣло о недоимкахъ, такъ какъ они сами не платятъ за нѣсколько лѣтъ земскаго сбора; къ нимъ даже и приступить никакъ нельзя, они все люди занимающiе такiе почетные мѣста и должности, что чиновникъ полицiи, приступившiй на основанiи закона къ описи и продажѣ ихъ имущества, получить неизмѣримое количество непрiятностей... Это не то что какое нибудь крестьянское общество, которое по первому требованiю всегда платитъ сборъ изъ послѣднихъ своихъ достатковъ, и за ними почти нѣтъ недоимокъ. Въ послѣднемъ земскомъ собранiи управа представила намъ реэстръ недоимокъ, доходящихъ до 24,000 руб.! Ну какъ же при этихъ условiяхъ можетъ идти успѣшно земское дѣло?

Нѣсколько лѣтъ тому назадъ при прежнемъ составѣ управы, противъ которой такъ ратуетъ авторъ разбираемой статьи, сдѣлано было распоряженiе о вычетѣ изъ жалованья лицъ получающихъ содержанiе отъ земства, посредниковъ, судей и проч. того, что имъ приходится уплатить въ земскiй сборъ. Распоряженiе это вызвало со стороны этихъ лицъ цѣлую бурю; тутъ явились на сцену и произволъ и диктатура и т. п., а тѣ кто сочувствовали предпринятой мѣрѣ, крестьяне, съ которыхъ подати взыскиваются еще болѣе безцеремонными путями, «уставиша брады, зѣло молчатъ" по выраженiю Котошихина. Да нельзя имъ, сердечнымъ, ничего сказать: тутъ все начальство, посредники, неравенъ часъ — не случилась бы какая напасть... Издѣваясь надъ учрежденiемъ коммиссiй вообще, авторъ статьи тѣмъ не менѣе самъ предлагаетъ земству учредить особую коммиссiю для полнаго и всесторонняго изученiя уѣзда вообще. Собственно говоря, мысль эта высказана была вновь избраннымъ предсѣдателемъ управы, но ему возразили на это, что эта коммиссiя уже избрана, — это управа, и онъ самъ какъ членъ ея, что предшествующая управа изслѣдовала уѣздъ во многихъ отношенiяхъ (пути сообщенiя, продовольственная часть, урожайность земли, раздѣленiе ея на разряды и т. п.). Матерьялы для всего этого имѣются въ управѣ. Стало быть для успѣшности работъ стоитъ только изучить тщательно то что сдѣлано было прежде, а потомъ продолжать далѣе, пополнять упущенное, т. е. собирать матерьялы вновь, разработывать ихъ, приводить въ систему и т. п.

Что касается до предложенiя автора статьи пригласить для изученiя уѣзда особыхъ молодыхъ энергическихъ и честныхъ людей, съ высшимъ образованiемъ, дать имъ хорошее вознагражденiе и т. д., то противъ этого ничего нельзя сказать, кромѣ того, что у насъ нѣтъ такихъ людей; мы до того нуждаемся въ людяхъ, что наиболѣе важныя должности вынуждены поручать людямъ не вполнѣ соотвѣтствующимъ; если выписать такихъ господъ изъ Петербурга, то еще неизвѣстно какiе попадутся и лучше ли сдѣлаютъ дѣло чѣмъ его дѣлаетъ управа. Работы управы по раздѣленiю земель на разряды, по желанiю многихъ владѣльцевъ и постановленiю собранiя, предположено было повѣрить на мѣстѣ, для чего избрана была особая коммиссiя, работавшая два года, стоившая земству до 3,000 руб. и въ концѣ концовъ доложившая собранiю, что работы ея не привели ни къ какому результату, что всѣ выводы ея очень далеки отъ справедливости, и что необходимо принять совершенно новую систему... Какую систему? Что такое? Ничего неизвѣстно, и собранiю, исправивъ въ частности цифры представленныя управою, пришлось утвердить систему предложенную три года тому назадъ... Слѣдовательно не всегда и коммиссiи выбираются удачно, — это можетъ повториться и съ приглашенiемъ молодыхъ энергическихъ людей, даже и съ высшимъ образованiемъ... Наибольшихъ возраженiй и опроверженiй заслуживаетъ та часть статьи, гдѣ говорится объ отчетности управы; тутъ изъ разныхъ мѣстъ журналовъ за нѣсколько лѣтъ сведены разныя выборки, нѣкоторыя постановленiя пропущены, отчего дѣло представлено въ самомъ непривлекательномъ видѣ, наброшена тѣнь на управу, возможны предположенiя самыя неблаговидныя. Начиная съ того, что въ 1866 году губернскою управою предположена система счетоводства и отчетность весьма сложная, которая и была принята всѣми уѣздными земствами, кромѣ касимовскаго, которое уполномочило свою управу вести отчетность такъ какъ она признаетъ за лучшее и удобнѣйшее. Затѣмъ относительно губернскихъ суммъ, предположено оставить старый порядокъ храненiя суммъ въ уѣздномъ казначействѣ, а управа чтобы выдавала ассигновки контрагентамъ земства, по которымъ они непосредственно и получили бы тамъ деньги.

Слѣдовательно, не имѣя въ рукахъ губернскихъ суммъ, управа совершенно была бы свободна отъ всякихъ нарѣканiй. Но такъ какъ на основанiи закона постановленiя губернскаго земства въ нѣкоторыхъ случаяхъ обязательны для уѣздныхъ земствъ, то пришлось принять порядокъ утвержденный губернскимъ собранiемъ — нанять особаго бухгалтера (что обошлось до 600 руб. въ годъ), для губернскихъ суммъ завести особый ящикъ, который все таки хранится въ томъ же казначействѣ, но деньги выдаются не казначеемъ, а управою, которая сама беретъ ихъ изъ ящика. Касимовская же управа предлагала, не заводя ящика, оставить деньги по прежнему въ общей суммѣ казначейства, подъ отвѣтственность уѣзднаго казначея. Предположенiе это вызвало возраженiе со стороны губернской управы, считающей его неумѣстнымъ освовывающимся на довѣрiи земства къ уѣздному казначею, называло это касимовскимъ способомъ храненiя суммъ, и т. п. Все это не остроумно, какъ находитъ авторъ разбираемой статьи, а скорѣй прискорбно, потому что какимъ же образомъ земство будетъ не довѣрятъ уѣздному казначею, если правительство довѣряетъ ему на милiоны? И почему земству не хранить свои суммы въ одной кассѣ съ казенными, когда мы и тогда брали у той–же казны заимообразно, и сейчасъ пользуемся большимъ отъ нея пособiемъ (по несостоятельности нашего земскаго страхованiя, одной Рязанской губернiи дано заимообразно до 150,000 р. въ 72 году).

Но какъ бы то ни было, предположенiе касимовской управы принято не было, а счетоводство ея признано неудовлетворительнымъ. Указывая на эту неудовлетворительность счетоводства по губернскимъ суммамъ въ 1867 году, авторъ разбираемой статьи говоритъ, что такъ дѣло потянулось изъ года въ годъ и наконецъ въ 1871 году ревизiонная коммиссiя, окончивъ свои занятiя по ревизiи книгъ и отчета, нашла, что вся отчетность, кромѣ бухгалтерскихъ книгъ, на столько не удовлетворяетъ требованiямъ строгой бухгалтерiи, что сдѣлать какое либо заключенiе о правильности или неправильности дѣйствiй управы — нѣтъ никакой возможности.

Тутъ что ни слово, то сумбуръ. Отчетность вся неудовлетворительна, кромѣ бухгалтерскихъ книгъ! Слѣдовательно бухгалтерскiя книги удовлетворительны? — Да на чемъ же и основывается отчетность, какъ не на бухгалтерскихъ книгахъ? Если онѣ хороши, отчего бы ихъ и не повѣрить? А повѣривъ ихъ, легко было бы найти и ошибки въ расчетныхъ книгахъ по отдѣльнымъ расходнымъ статьямъ, если таковыя существуютъ! А то не потрудившись заняться дѣломъ какъ слѣдуетъ, не приступивъ еще къ нему, коммиссiя пишетъ, что, окончивъ его, она нашла то и то, а вашъ корреспондентъ, не зная въ чемъ дѣло, или, что еще хуже, зная, — умышленно наскажетъ, и такимъ образомъ кладетъ незаслуженную тѣнь нарѣканiя на людей, которымъ общество должно бы быть благодарно.

Еслибы авторъ разбираемой статьи захотѣлъ быть добросовѣстнымъ, то онъ вмѣсто того чтобы говорить: «такъ дѣло потянулось изъ года въ годъ" прочиталъ бы хоть напримѣръ журналы, рязанскаго губернскаго собранiя за 1868 годъ; тамъ на страницѣ 77 онъ нашелъ бы, что «касимовскою управою 9 февраля настоящаго года доставленъ былъ отчетъ, согласованный съ отчетами казначейства, на основанiи которыхъ въ 1867 году велось земское счетоводство. Губернская управа по этому отчету исправила всѣ ошибки по своимъ счетнымъ книгамъ, и затѣмъ дальнѣйшее счетоводство губернскимъ суммамъ по Касимовскому уѣзду ведено совершенно правильно".

Потомъ на страницѣ 78 помѣщенъ докладъ губернской управы о свидѣтельствѣ суммъ хранящихся въ кассахъ при уѣздныхъ управахъ; тамъ значится, что касимовскую управу повѣрялъ членъ губернской управы Родзевичъ, о чемъ составленъ былъ актъ, изъ котораго видно, что веденiе счетовъ по приходу и расходу губернскихъ суммъ совершенно правильно, и во всемъ согласно съ правилами земскаго счетоводства; числящiяся же ко дню ревизiи наличныя суммы состояли въ кассовомъ сундукѣ въ полномъ количествѣ. Точно такiя же ревизiи производились и въ послѣдующiе года и акты составлены послѣ ревизiй совершенно таковаго же содержанiя.

Переходя затѣмъ къ отчетности по уѣзднымъ суммамъ, мы обращаемся къ журналамъ уѣзднаю собранiя за 68 годъ, и тамъ на страницѣ 42 находимъ, что согласно докладу ревизiонной коммиссiи оказалось, что денежныя книги велись согласно формъ утвержденныхъ земскимъ собранiемъ и суммы по назначенiю показаны гдѣ слѣдуетъ правильно. Собранiе опредѣлило: денежный отчетъ управы за прошлый годъ считать правильнымъ и обревизованнымъ.

Въ ту же сессiю предсѣдатель управы вновь былъ избранъ въ ту же должность на второе трехлѣтiе. Ревизiя слѣдующаго года дала результаты еще болѣе удовлетворительные: на страницѣ 133 журналовъ за 1869 годъ значится слѣдующее: «читанъ былъ докладъ ревизiонной коммисiи, которая, сдѣлавъ нѣсколько частныхъ зaмѣчaнiй относительно порядка счетоводства, по мнѣнiю самой коммиссiи совершенно маловажныхъ, сочла своимъ долгомъ предложить собранiю выразить гг. предсѣдателю и членамъ земской управы свою глубочайшую благодарность за тотъ трудъ, который она несетъ, совершенно оправдывая довѣрiе земства. Земское собранiе благодарило предсѣдателя и членовъ управы. Причемъ возбужденъ былъ вопросъ о необходимости увеличить настоящее содержанiе г. предсѣдателю управы до 1,500 руб. Предсѣдатель управы А. П. Мансуровъ, указывая на неудовлетворительность поступленiй земскихъ сборовъ, отказывался отъ этой прибавки, послѣ же настоянiй гг. гласныхъ просилъ вопросъ этотъ подвергнуть баллотировкѣ. Земское собранiе баллотировать отказалось, а единогласно постановило: г. предсѣдателю управы увеличить окладъ содержанiя съ 1,000 руб. на 1,500 руб., каковую сумму и внести въ смѣту на 1870 годъ".

Обѣ эти выписки могутъ показать безпристрастному читателю, на сколько справедливы и умѣстны были слова автора разбираемой статьи, о постоянныхъ безпорядкахъ въ отчетности касимовской управы, продолжавшихся изъ года въ годъ.

Отчетность за 1871 годъ дѣйствительно не была утверждена собранiемъ. Коммиссiя отказалась провѣрять ее, будто бы, за невозможностью и земское собранiе постановило передать всю отчетность на разсмотрѣнiе губернской. Съ особенною любовью разсказавъ все это, авторъ прибавляетъ отъ себя: «разумѣется, послѣ этого личный составъ управы былъ обновленъ; бывшiй же председатель, вышедшiй въ отставку за нѣсколько мѣсяцевъ до собранiя, подалъ записку въ разъясненiе недоразумѣнiй". Тутъ опять нѣсколько несообразностей: составъ управы былъ обновленъ совсѣмъ не потому, чтобы отчетность оказалась неудовлетворительною; будь она хоть превосходною, никто изъ нихъ все равно не попалъ бы въ члены, потому что никто изъ нихъ не былъ выбранъ и въ гласные. Чго касается до предсѣдателя вышедшаго въ отставку еще до собранiя и опять не по той причинѣ, что отчетность будетъ неудовлетворительна, — онъ не могъ этого знать — а просто потому, что въ предшествующемъ собранiи нѣкоторыя его предположенiя не были приняты — напр. объ устройствѣ земскаго банка, число школъ доведенное имъ до 76 собранiемъ сокращено до 48. Лучшiе изъ учениковъ сельскихъ школъ, выбранные въ стипендiаты земства при уѣздномъ училищѣ, готовящiеся занять должности сельскихъ учителей, — оставлены безъ учительскихъ мѣстъ, и изъ 20 слишкомъ человѣкъ удержались на мѣстахъ 3 или 4, а остальные должны были идти въ почтальоны, въ писаря, въ лавки прикащиками или даже въ бондари. Самое учрежденiе стипендiатовъ закрыто и прiемъ учениковъ прекращенъ. Кажется, довольно и этихъ причинъ, чтобы оставить должность! Неужели же слѣдовало служить далѣе, служить во что бы то ни стало и приводить въ исполненiе постановленiя собранiя несогласныя съ вашими убѣжденiями? Едва ли! Это была бы не общественная дѣятельность, а погоня за должностью!

Что касается до пояснительной записки, поданной предсѣдатедемъ управы, то участь постигшая ее — самая горькая. Сперва предводитель дворянства не хотѣлъ допустить чтенiя ея, потомъ когда прочитали, то сказали, что обсуждать ее нечего, такъ какъ уже рѣшено отослать всю отчетность въ губернскую управу. Наконецъ, когда послали отчетность въ губернскую управу, то и тогда записки этой не приложили! И не смотря на это, вотъ какое послѣдовало рѣшенiе губернской управы: отношенiемъ своимъ отъ 29 апрѣля 1872 года, за № 1715, она отвѣтила, что не принимаетъ на себя повѣрки отчетности, такъ какъ уѣздное собранiе само признало бухгалтерскiя книги управы веденными правильно, въ прочихъ же находитъ нѣкоторыя неточныя и несвоевременныя записи, но затѣмъ другихъ болѣе важныхъ недостатковъ въ счетоводствѣ уѣздной управы не указало. Губернская управа находитъ, что если и дѣйствительно окажутся разные мелочные расходы неоправданные документами, расходы несоотвѣтствующiе смѣтамъ и постановленiямъ собранiя, то не губернской управѣ, на разстоянiи полтораста верстъ судить о правильности и необходимости такихъ затратъ и о принятiи или непринятiи ихъ на счетъ земства. Принять на себя повѣрку уѣздной отчетности губернская управа тѣмъ болѣе отказывается, что отчетность по губернскимъ суммамъ за 1870 и 1871 годъ была повѣрена губернскою управою и найдена совершенно правильно.

Обращаясь затѣмъ къ ст. 69 положенiя о земск. учрежденiи, приведенной въ постановленiи касимовскаго собранiя, въ которой сказано, что «на обязанности губернской управы лежитъ разсмотрѣнiе жалобъ на уѣздныя земскiя управы", губернская управа не находитъ возможнымъ примѣнить ее къ настоящему случаю. Губернская управа не видитъ никакой жалобы въ просьбѣ касимовскаго собранiя помочь ему въ составленiи отчета на основанiи счетоводства, признаваемаго имъ въ главныхъ чертахъ правильнымъ. Самый фактъ представленiя неудовлетворительнаго отчета не можетъ быть безусловно поставленъ въ вину управѣ и потому быть предметомъ жалобы на нее, такъ какъ отчетъ, по заявленiю одного члена ревизiонной коммиссiи, составленъ по формѣ утвержденной самимъ касимовскимъ собранiемъ въ 1869 году.

Мы нарочно приводимъ съ нѣкоторою подробностью отношенiе губернской управы: по всей вѣроятности она не будетъ напечатана вмѣстѣ съ журналами земскаго собранiя, такъ точно, какъ не получила надлежащей гласности записка, о которой мы говорили выше.

Изъ всѣхъ приведенныхъ выписокъ является въ должномъ свѣтѣ вопросъ объ отчетности касимовской управы, и намъ остается только удивляться, для чего нужно было автору статьи «Касимовское земство" такъ извратить все дѣло, для чего ему нужно было накинуть какую–то тѣнь на нѣкоторыхъ земскихъ дѣятелей и отнестись съ излишнимъ довѣрiемъ къ словамъ другихъ гласныхъ, оказавшимся совершенно несправедливыми.

Мы должны сознаться, что, къ несчастiю, наши земскiя учрежденiя не чужды ингригъ и происковъ. Кому нужно мѣстечко, должность для себя, кто хлопочетъ и старается за родственника и т. п.

Къ сожалѣнiю самой, составъ земскихъ собранiй даетъ возможность къ весьма существеннымъ злоуотребленiямъ. На основанiи ст. 32 положенiя о земскихъ учрежденiяхъ, сельскiе избирательные съѣзды открываются впредь до учрежденiя должности мироваго судьи — мировыми посредниками. Мировые судьи въ нашей мѣстности давно избраны; а на избирательныхъ съѣздахъ распоряжаются все еще  мировые посредники; вслѣдствiе этого избранiе гласныхъ происходитъ иногда гораздо ранѣе избирательнаго съѣзда. Мировые посредники заранѣе приказываютъ старшинамъ и писарямъ кого избирать. Тѣ передаютъ выборщикамъ приказанiе, пишутъ для нихъ записки, а то прямо раздаютъ уже заранѣе записанныя записки. Шарами баллотировка производится точно такимъ же образомъ. Само собою разумѣется, что въ результатѣ оказываются гласные совершенно и во всемъ слушающiеся посредниковъ, преимущественно волостные старшины, непосредственно имъ подчиненные. Читатель спроситъ, отчего же эти злоупотребленiя при выборахъ не обжалуются законнымъ порядкомъ? Очень просто: постороннимъ людямъ — нѣтъ дѣла; а крестьяне выборщики всего боятся; не тѣмъ, такъ другимъ посредникъ всегда можетъ отплатить. У кого сынъ или племянникъ въ солдаты можетъ попасть, кого могутъ наказать розгами и т. под. напасти; наконецъ наше земство внесло въ смѣту 500 руб. — на ссылку въ Сибирь крестьянъ безъ суда, по приговорамъ общества!... А извѣстно, что при извѣстныхъ обстоятельствахъ всякiй приговоръ составить очень нетрудно.... Мы бы многое еще могли сказать по этому поводу, но вопросъ о безполезности и даже вредѣ отъ мировыхъ посредниковъ въ настоящее время уже достаточно разъясненъ въ текущей литературѣ.

Мы могли бы еще многое сказать по поводу разбираемой статьи, но полагаемъ и сказаннаго достаточно для опредѣленiя ея дѣйствительнаго достоинства. Полагаемъ за нужное указать еще на одну черту: авторъ желаетъ указать на антагонизмъ, на какую то борьбу земства съ правительствомъ, съ иронiею повѣствуетъ о какой–то «побѣдѣ земства надъ соединенными силами рязанскаго дворянства, рязанскаго губернатора и министра внутреннихъ дѣлъ”, по поводу остатковъ отъ ратницкаго капитала. Нѣтъ нужды говорить, что никакой подобной борьбы не было, и бытъ не могло, а былъ просто споръ о принадлежности капитала оставшагося совсѣмъ не отъ ополченiя (авторъ, имѣя въ рукахъ, какъ видно, печатные журналы, даже этого не потрудился разсмотрѣть, а отъ расформированiя перевозочнаго парка, добровольно пожертвованнаго уѣздамъ. Когда это послѣднее обстоятельство было разъяснено, дѣло стало на совершенно новую точку: рѣшенiе дворянства, въ свое время утвержденное министромъ внутреннихъ дѣлъ, было отмѣчено правительствующимъ сенатомъ, и тоже самое рязанское дворянство въ собранiи своемъ, въ январѣ 1872 года, само отказалось отъ всякаго притязанiя на этотъ капиталъ. И послѣ этого говорить о какой то борьбѣ, о какой то побѣдѣ! Читатель самъ усмотритъ на сколько это благовидно.... Намъ же съ своей стороны, въ подтвержденiе всего сказаннаго, остается только подписать свою фамилiю.

А. Мансуровъ.

______

 

ДИСПУТЪ ВЪ МОСКОВСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМIИ.

 

Послѣднiй день истекшаго мѣсяца ознаменовался въ нашей академiи публичнымъ диспутомъ по поводу сочиненiя, представленнаго на соисканiе ученой степени доктора богословiя орд. проф. В. Д. Кудрявцевымъ. Докторское сочиненiе г. Кудрявцева носитъ названiе «Религiя, ея сущность и происхожденiе". Богословскаго элемента въ этомъ сочиненiи лишь настолько, насколько «религiя, Богъ" и т. п. могутъ быть названы терминами преимущественно богословской науки; напротивъ, все содержанiе его давало бы автору болѣе права искать степени доктора философiи, чѣмъ богословiя. Все сочиненiе состоитъ изъ двухъ — неравныхъ половинъ: критическаго разбора разныхъ философскихъ воззрѣнiй — преимущественно германскихъ философовъ — на сущность и происхожденiе религiи, занимающаго около 40 страницъ всей диссертацiи и положительнаго или собственаго взгляда автора на изслѣдуемый имъ предметъ. Во всей диссертацiи нѣтъ ни малѣйшаго указанiя на ученiе о ея предметѣ св. писанiя и св. отцовъ. Держался–ли авторъ того мнѣнiя, что его вопросъ не только оставленъ безъ отвѣта, но даже не освѣщенъ никакимъ свѣтомъ въ св. писанiи и свято–отеческихъ творенiяхъ, или же просто по какимъ либо основанiямъ онъ намѣренно игнорировалъ авторитетъ первоначальныхъ источниковъ всякой богословской науки, — намъ неизвѣстно; но если новый докторъ богословiя былъ убѣжденъ, какъ и естественнѣе предположить, что самыя авторитетныя по его предмету творенiя обошли его вопросъ полнымъ молчанiемъ, то для разубѣжденiя мы беремъ смѣлость посовѣтовать ему — познакомиться на первый разъ съ двумя–тремя, болѣе или менѣе извѣстными, нѣмецкими основанiями христiанства, съ апологетическими статьями въ Theolog. Stud. и. Kritiken—и Ulmanu и съ Dogmat. —KЯhn. Мы увѣрены, что докторъ по первымъ двумъ изъ указанныхъ нами источникамъ вполнѣ убѣдится въ существованiи ученiя о его предметѣ въ св. писанiи, а послѣднiй покажетъ ему, какъ широко раскрытъ былъ его предметъ въ свято–отеческихъ творенiяхъ. Во всякомъ случаѣ новый докторъ–богословъ г. Кудрявцевъ долженъ согласиться съ тѣмъ что сказано нами выше, т. е., что его диссертацiя приличнѣе могла бы быть употреблена на сысканiе степени доктора философiи, чѣмъ богословiя. Но обратимся къ самому диспуту.

Первоприсутствующимъ на диспутѣ былъ преосвящ. Леонидъ, викарiй московскiй; изъ лицъ не принадлежащихъ къ академiи присутствовали болѣе видные по своему общественому положенiю или ученымъ трудамъ: намѣстникъ троицкой лавры о. Антонiй, св. Преображенскiй, сотрудникъ–соредакторъ «Прав. Обозр"., св. Нечаевъ, редакторъ «Душеполезн. Чтен.", Погодинъ, Аксаковъ и Ю. Ѳ. Самаринъ. Публика вобще была немногочисленна, какъ и можно было ожидать для нашей деревенской академiи.

Послѣ обыкновенаго чтенiя curr. vitae докторанта, послѣднiй прочелъ рѣчь, вѣрнѣе сказать, автоапологiю, въ которой главнымъ образомъ старался оправдаться, почему онъ для полученiя ученой богословской степени представилъ сочиненiе философскаго содержанiя. По окончанiи рѣчи начались возраженiя оффицiальныхъ оппонентовъ, которыми оказались орд. пр. докторъ богословiя о. Михаилъ и экстра–орд. пр. В. Н. Потаповъ. Оффицiальные оппоненты повидимому были убѣждены, что критическiй разборъ теорiй о сущности и происхожденiи религiи нетолько какихъ–нибудь софистовъ и французскихъ энциклопедистовъ, но даже замѣчательнѣйшихъ мыслителей въ области философiи, кавовъ Кантъ, Якоди, Гегель, Шлейермахеръ, удалось сдѣлать автору диссертацiи безукоризненно хорошо и даже, можетъ быть, непогрѣшимо; потому что ни одного слова изъ оппозицiи не досталось на долю этого самаго большаго отдѣла диссертацiи; между тѣмъ какъ, по нашему мнѣнiю, можно было бы сказать многое и даже очень многое противъ состоятельности этого разбора.. (Въ своемъ мѣстѣ мы надѣемся высказать все что думаемъ объ этомъ разборѣ). Оффицiальныя возраженiя  направлены были исключительно противъ собственнаго взгляда автора на сущность и происхожденiе религiи. Въ общемъ оппоненты согласны были съ докторантомъ, что религiя есть взаимоотношенiе между Богомъ и человѣкомъ и что она происходитъ изъ двухъ источниковъ — объективнаго и субъективнаго, или, что тоже, изъ непосредственнаго воздѣйствiя Бога на человѣка и воспрiятiя этого воздѣйствiя послѣднимъ. Разногласiе между оппонентами и докторантомъ оказалось только относительно способа или лучше продолжительности времени божественаго воздѣйствiя на человѣка, необходимо вызывающаго за собою религiозное настроенiе въ послѣднемъ. 12 тезисъ докторской диссертацiи таковъ: «релiгiозное отношенiе Бога къ человѣку не можетъ ограничиваться только тѣмъ, что Богъ сообщаетъ человѣку идею о себѣ (теорiя врожденныхъ идей). Для объясненiя происхожденiя религiи должно допустить возможность постоянного дѣйствованiя Божества (?) на нашъ духъ, которое можно назвать откровенiемъ естественнымъ". Первый оппонентъ о. Михаилъ доказывалъ напротивъ: «для объясненiя происхожденiя религiи достаточно предположенiя моментальнаго дѣйствiя Бога на человѣка при самомъ созданiи послѣдняго, разъ навсегда положеннаго Творцомъ на духовный организмъ человѣка отпечатка своего абсолютизма, въ силу котораго человѣкъ при первомъ возникновенiи сознанiя неизбѣжно сознаетъ и бытiе Бога; но это, по мнѣнiю оппонента, и есть то, что старые философы и богословы называли врожденною идеею Бога въ человѣкѣ. Какая изъ этихъ теорiй ближе стоитъ къ истинѣ — сказать трудно, такъ какъ обѣ онѣ, покоясь на одномъ основоположенiи, т. е., что религiя происходитъ изъ непосредственаго ощущенiя человѣкомъ сверхчувственнаго, различаются только самыми незначительными оттѣнками. Но нельзя не сказать, что оппозицiя далеко уступала защитѣ по силѣ аргументацiи. Докторъ–богословъ о. Михаилъ оказался вовсе не философомъ. Рѣчь его страдала отсутствiемъ ясности въ выраженiяхъ и обилiемъ солецизмовъ. Неумѣнiе найтись въ строго–философскихъ терминахъ для выраженiя заоблачныхъ мыслей привело оппонента къ тому, что онъ незамѣтно для себя самого сталъ защищать предъ докторантомъ то самое, что собственно и доказывалъ послѣднiй въ своей диссертацiи, — именно, что источникомъ религiи въ человѣкѣ служитъ непосредственное ощущенiе божественнаго. Удачнѣе возражалъ второй оппонентъ, назначеный г. Потаповъ; онъ доказывалъ, что для происхожденiя религiи достаточно предположенiе перiодическаго воздѣйствiя Бога на человѣка, обусловливаемаго съ одной стороны свободнымъ рѣшенiемъ Бога, съ другой — расположенiемъ человѣка къ этому воздѣйствiю; далѣе онъ утверждалъ, что религiозныя понятiя о Богѣ только могутъ возникнуть и развиваться подъ влiянiемъ опытнаго знанiя человѣка. Къ сожалѣнiю, оппозицiя Потапова при своей основательности и отличалась какою–то важностiю; но это, конечно, объясняется его, повидимому, болѣзненнымъ состоянiемъ. Постронними оппонентами были Аксаковъ, О. Самаринъ, о.о. Преображенскiй и Нечаевъ. Первый утверждалъ, что между ощущенiемъ божественнаго въ человѣкѣ и религiознымъ отношенiемъ къ нему необходимо дать мѣсто еще свободному рѣшенiю человѣка — быть или не быть религiознымъ; второй желалъ показать болѣе близкое отношенiе началъ фейербаховой теорiи о религiи къ женевской философiи или идеализму, чѣмъ къ матерiализму. Возраженiя о. Преображенскаго касались не существеннаго противорѣчiя автора самому себѣ; о. Нечаевъ указывалъ на неумѣстность выраженiя «мipocoзepцaнiе” въ сочиненiи строго теистическаго направленiя, такъ какъ, по его мнѣнiю, оно имѣетъ смыслъ только въ пантеистической философiи. Нельзя не признать, что докторантъ отражалъ всѣ возраженiя съ наилучшимъ успехомъ. Онъ показалъ полное превосходство своего оружiя защиты предъ силами оппозицiи: ненамѣренно, но ясно давалъ видѣть всю свою эрудицiю не только по предмету диссертацiи, но и по части философiи вообще; кромѣ того держалъ себя съ полнымъ тактомъ глубокаго и серьезнаго мыслителя, спокойно и серьезно отвѣчающаго на самыя мелкiя возраженiя. Вообще личность г. Кудрявцева и какъ человѣка, и какъ ученаго произвела наилучшее впечатлѣнiе на всю публику.

Но мы не можемъ удержаться, чтобы не указать на странный пробѣлъ въ оппозицiи докторанту. Самъ же докторантъ въ своей рѣчи сознался, что его взглядъ на происхожденiе религiи много теряетъ въ доказательной силѣ отъ недоконченности въ его развитiи, отъ недостатка практическаго приложенiя его къ исторiи развитiя религiознаго сознанiя въ человѣчествѣ, отъ неуказанiя причинъ и законовъ появленiя разныхъ религiозныхъ формъ въ исторiи человѣчества — и потому далъ слово, при первомъ требованiи оппозицiи, представить въ общихъ чертахъ свое объясненiе, или свою философiю исторiи религiи. Но къ удивленiю, не только не–оффицiальная, но даже оффицiальная оппозицiя не заявила подобнаго требованiя. Ужели оно было излишне, когда самъ докторантъ призналъ его необходимымъ? Вотъ чего мы не можемъ понять. Между тѣмъ, намъ думается, требовать ближайшаго приложенiя хотя бы самаго общаго теоретическаго ученiя о религiи къ исторiи религiй было такъ необходимо, что до тѣхъ поръ, пока оно не удовлетворено, теорiя Кудрявцева должна была бы казаться неимѣющею твердой, положительной почвы. Въ самомъ дѣлѣ, если религiя происходитъ изъ непосредственнаго воздѣйствiя Бога на человѣка, если это воздѣйствiе, какъ должно предположить, во всѣхъ людяхъ абсолютно тожественно, то при многихъ условiяхъ и законахъ происходили и образовывались далеко не сходныя формы религiознаго сознанiя человѣчества? но главный вопросъ здѣсь слѣдующiй: если религiя происходитъ изъ непосредственнаго воздѣйствiя Бога на человѣка, то какимъ высшимъ субъективнымъ критерiемъ мы должны пользоваться при опредѣленiи сравнительнаго достоинства разнообразныхъ религiозныхъ формъ? Такъ какъ г. Кудрявцеву не пришлось дать отвѣта на эти вопросы во время диспута, какъ онъ самъ предлагалъ, то мы просили бы его отвѣтить на нихъ коротко, по крайней мѣрѣ чрезъ печать.

Послѣ диспута, по объявленiю ректора академiи, прот. А. Горскаго, члены академическаго совѣта единогласно признали докторанта заслуживающимъ степени доктора богословiя; посторонняя публика отнеслась съ полнымъ сочувствiемъ къ такому справедливому приговору, а студенты академiи приняли это извѣстiе продолжительнымъ и оглушительнымъ рукоплесканiемъ; наконецъ одинъ изъ нихъ въ той же залѣ диспута произнесъ г. Кудрявцеву рѣчь, въ которой выразилъ общую радость своихъ товарищей по случаю присужденiя ему высшей ученой богословской степени.

Одинъ изъ публики.

_____

 

О ГИМНАЗIИ КНЯГИНИ ОБОЛЕНСКОЙ

 

Въ Петербургѣ есть одно учебное заведенiе, о которомъ говорятъ и пишутъ гораздо менѣе, чѣмъ оно заслуживаетъ. Это объясняется, впрочемъ, отчасти и тѣмъ, что оно существуетъ съ весьма недавняго еще времени и вслѣдствiе того не успѣло пока обратить на себя общее вниманiе. Мы говоримъ о женской гимназiи княгини Оболенской, открытой въ 1871 г. и нынѣ вступившей въ четвертое полугодiе своего существованiя. Между тѣмъ близкое знакомство съ этимъ заведенiемъ способно внушить такое о немъ понятiе и такiя чувства къ нему, о которыхъ молчать было бы грѣшно какъ по отношенiю къ лицамъ, устроившимъ гимназiю и ведущимъ ее по избранному пути, такъ еще болѣе по отношенiю къ родителямъ, ищущимъ для своихъ дѣтей вполнѣ благонадежнаго учебнаго и воспитательнаго прiюта. Опредѣливъ туда въ прошломъ сентябрѣ своихъ дочерей и постоянно съ напряженнымъ вниманiемъ слѣдя за ходомъ ихъ занятiй и за характеромъ тѣхъ воспитательныхъ и дисциплинарныхъ прiемовъ, какiе усвоила себѣ гимназiя княгини Оболенской, мы чувствуемъ себя въ правѣ и въ тоже время сознаемъ свою обязанность остановитъ вниманiе всѣхъ кому дороги успѣхи учебнаго и воспитательнаго дѣла на тѣхъ чертахъ дѣятельности этого заведенiя, которыя привлекаютъ къ нему наше глубокое сочувствiе и уваженiе.

Прежде всего мы должны отдать справедливость той полной, безусловной откровенности, съ какою ведется дѣло почтенною учредительницею и начальницею гимназiи и всѣми ея сотрудниками и при которой отъ внимательныхъ и свѣдущихъ родителей не можетъ укрыться ни малѣйшая его подробность. Родителямъ не только открыты классы, съ соблюденiемъ, конечно, всѣхъ условiй, необходимыхъ для охраненiя строгаго въ ихъ ходѣ порядка, но они весьма охотно допускаются и въ самые совѣты гимназiи, гдѣ всякiй имѣющiй и умѣющiй сказать что нибудь дѣльное и полезное выслушивается съ полнымъ вниманiемъ. Очень можетъ быть, что это дѣлается и не въ одной этой гимназiи; но, зная близко раздражительную щекотливость учительскаго сословiя, къ которому мы сами нѣкогда имѣли честь принадлежать и которое не менѣе сословiя писателей заслуживаетъ присвоенное симъ послѣднимъ именовапiе irritabile genus, смѣло утверждаемъ, что не во всякомъ учебномъ совѣтѣ выслушиваются съ такимъ спокойствiемъ и искреннимъ желанiемъ понять чужую мысль возраженiя лицъ, хотя и не чуждыхъ заведенiю по связи съ дѣтьми, но въ совѣтѣ во всякомъ случаѣ пришлыхъ и постороннихъ.

Не довольствуясь этимъ, гимназiя недавно, именно 4 февраля, пригласила къ себѣ на общiй совѣтъ всѣхъ родителей, коимъ, но прочтенiи г. инспекторомъ заведенiя отчета за истекшее полугодiе, дана была свобода, въ присутствiи всего учебнаго состава заведенiя, предъявить свои замѣчанiя относительно того, что въ ходѣ учебнаго и воспитательнаго дѣла не соотвѣтствуетъ, по ихъ наблюденiю, требованiямъ здравой педагогiи и ихъ ожиданiямъ. И на этотъ разъ, не смотря на большую, сравнительно съ обыкновеннымъ совѣтомъ, публичность собранiя, сдѣланныя нѣкоторыми изъ присутствующихъ родителей указанiя на частные недостатки, коихъ заведенiе, столь недавно существующее, совершенно избѣжать, конечно, не могло, были приняты съ надлежащею внимательностiю и безъ всякихъ недостойныхъ попытокъ отклонить предлагаемыя замѣчанiя, или чѣмъ нибудь затруднить ихъ предъявленiе.

Это тѣсное и частое общенiе родителей съ тѣмъ заведенiемъ, коему ввѣрена духовная участь ихъ дѣтей, есть неоцѣнимое благо: оно представляетъ, во 1–хъ, полное ручательство за чистое нравственное направленiе руководителей заведенiя, которое не имѣеть причинъ бояться испытующаго и зоркаго родительскаго ока, во 2–хъ, вѣрный залогъ умственныхъ успѣховъ нашихъ дѣтей, который, какъ извѣстно, зависитъ столько же и отъ достоинства класснаго преподаванiя, сколько и отъ разумнаго руководства дѣтей въ домашнемъ приготовленiи уроковъ, возможнаго только при условiи полнаго усвоенiя родителями не только общихъ намѣренiй, но и особенныхъ прiемовъ школы.

Программа гимназiи княгини Оболенской имѣетъ ту особенность, что въ ней дано весьма видное и какъ бы преобладающее положенiе преподаванiю наукъ математическихъ. Это обстоятельство кажется инымъ опытнымъ и разумнымъ, впрочемъ, педагогамъ не вполнѣ благопрiятнымъ для всесторонняго и равномѣрнаго воздѣлыванiя умственныхъ силъ учащагося существа: такъ какъ для стройнаго развитiя всѣхъ сторонъ образующагося ума рядомъ съ математическимъ ученiемъ, если не надъ нимъ, должно быть поставлено изученiе языковъ. Признавая совершенную справедливость этого замѣчанiя, мы считаемъ однако необходимымъ указать на то, что равноправный съ математикою элементъ въ гимназической программѣ, составляютъ, по убѣжденiю европейской педагогiи, не вообще языки, а собственно два древнихъ языка, на введенiе коихъ въ женскiя учебныя заведенiя рѣшаются пока весьма немногiя, и еще одинъ Богъ знаетъ, къ чѣму приведетъ и чѣмъ кончится этотъ смѣлый, въ Москвѣ совершаемый, опытъ. Но пока о включенiи въ программу женскихъ учебныхъ заведенiй классическихъ языковъ серьезно думать еще невозможно, до тѣхъ поръ между всѣми предметами ихъ курса математикѣ, безъ всякаго сомнѣнiя, должна принадлежать главная роль, какъ стихiи равноправной и равносильной, и съ этой точки зрѣнiя мы не можемъ не радоваться той особенности въ учебномъ курсѣ заведенiя княгини Оболенской, которая состоитъ въ предоставленiи математическимъ занятiямъ преобладающей роли. Привѣтствовать эту черту программы мы рѣшаемся тѣмъ съ большею охотою, что въ системѣ преподаванiя отечественнаго языка въ этомъ заведенiи предвидимъ нѣкоторое средство не для замѣны классическихъ языковъ (ибо они незамѣнимы), а по крайней мѣрѣ для нѣкотораго восполненiя того существеннаго пробѣла, который неизбѣжно остается во всякомъ гимназическомъ курсѣ, не заключающемъ въ себѣ изученiя греческаго и латинскаго языковъ. Это средство мы усматриваемъ, главнымъ образомъ, въ соединенiи изученiя русскаго языка съ древне–славянскимъ, который предполагается проходить по остромировому евангелiю. Противъ такого способа гимназическаго преподаванiя языковъ отечественнаго и славянскаго слышатся иногда возраженiя изъ такихъ мѣстъ, откуда слѣдовало бы, по–видимому, ожидать только одобренiя и сочувствiя подобнымъ педагогическимъ намѣренiямъ. Возражающiе даютъ дѣлу такой видъ, будто бы остромирово евангелiе въ рукахъ 14–ти и 15–ти, много–много 16–ти лѣтнихъ воспитанниковъ есть явленiе несообразное съ силами этого возраста и съ прямымъ назначенiемъ этихъ силъ. Имъ представляются въ этомъ преждевременныя попытки ввести учащагося въ область филологическихъ тонкостей и затѣйливыхъ словопроизводствъ, однимъ словомъ, прямое насилiе несложившемуся еще уму и слѣдовательно гибель дорогаго времени и еще болѣе дорогихъ способностей отрока. Но они забываютъ прежде всего то существенно–великое обстоятельство, что грамматика остромирова евангелiя очень проста, гораздо, по нашему изъ опыта почерпнутому убѣжденiю, проще грамматики современнаго русскаго языка. Простота ея заключается преимущественно въ строгой послѣдовательности ея правилъ; сообщая ихъ своимъ питомцамъ, учитель не имѣетъ причины опасаться какого–нибудь затруднительнаго со стороны учащихся вопроса или возраженiя, которые не только возможны, но совершенно неизбѣжны при изученiи современнаго русскаго языка, если только учащiяся дѣти не въ конецъ тупы. И какъ въ древнихъ языкахъ педагоги усматриваютъ ту въ высшей степени великую и полезную въ педагогическомъ отношенiи особенность, что грамматическое развитiе ихъ закончилось и что вслѣдствiе того въ изложенiи правилъ ихъ грамматики нѣтъ мѣста какому–либо колебанiю или дѣйственности, — такъ точно и языкъ остромирова евангелiя представляетъ собою типъ языка недвижнаго и не подверженнаго перемѣнамъ, правила котораго строго опредѣлены и могутъ быть преподавателями сообщаемы, а учениками усвоиваемы безъ боязни за то, что онѣ оболгутъ при непредвидѣнной учителемъ встрѣчѣ съ какимъ–либо живымъ, не захваченнымъ грамматикою явленiемъ. Разъясненiе и усвоенiе самыхъ затруднительныхъ особенностей остромирова языка, каковы: краткiя гласныя ъ и ь и самые юсы, потребуютъ отъ преподавателя (разумѣется знающаго) не болѣе усилiй, а отъ учениковъ не болѣе способностей, чѣмъ сколько требуется того и другаго при разъясненiи и усвоенiи самыхъ обыкновенныхъ дiалектическихъ особенностей древняго греческаго языка, которыхъ никто однако изъ знатоковъ педагогическаго дѣла не предлагаетъ избегать въ гимназическихъ урокахъ по греческой грамматикѣ.

А между тѣмъ усвоенiе учащимися основъ древней славянской грамматики даетъ имъ ключъ къ ясному уразумѣнiю какъ русскаго языка на всемъ пространствѣ его исторiи, такъ и современнаго текста церковно–славянскихъ книгъ, и открываетъ имъ глаза на всѣ безъ того невразумительныя явленiя русской современной и исторической грамматики.

Поставленное такимъ образомъ дѣло изученiя отечественнаго языка, не замѣняя, повторимъ, тѣхъ умственныхъ благъ, которыя сообщаются отроку и юношѣ знакомствомъ съ языками древними, преимущественно съ греческимъ, способно однако въ значительной степени предотвратить неблагопрiятныя для ума послѣдствiя, къ которымъ можетъ вести одностороннее влiянiе математическихъ занятiй и коимъ, кромѣ этого нижеуказаннаго средства, окажутъ не малое противодѣйствiе и другiе предметы, входящiе въ программу гимназiи кн. Оболенской.

Изъ воспитательныхъ и дисциплинарныхъ прiемовъ, которые составляютъ особенность этого заведенiя, мы остановимся на одномъ — на отсутствiи подробныхъ аттестацiй, которыя въ другихъ заведенiяхъ изображаются обыкновенно цифирными отмѣтками по разнымъ системамъ (5–ти бальнымъ, 12–ти бальнымъ и т. д.).

Признаемся, что, при первой встрѣчѣ съ этой особенностiю педагогическаго прiема, мы не только не придавали ей существеннаго значенiя, но даже сочли ее за напрасную затѣю, отъ которой, какъ намъ казалось, сама гимназiя принуждена будетъ отказаться какъ отъ неудачной попытки. Цѣль, которою ставила передъ собою гимназiя, рѣшаясь на эту мѣру (если не совсѣмъ новую, то немногими еще признаваемую), и которая состоитъ въ томъ, чтобы дѣти занимались не изъ побужденiй страха или тщеславiя, а по любви и сознанiю своего долга, надъ казалась недостижимою; но далѣе тотъ небольшой срокъ опыта (съ сентября, когда дѣти наши вступили въ гимназiю, по февраль) успѣлъ насъ переубѣдить и внушить намъ иное воззрѣнiе на эту мѣру, которая одна, конечно, была бы безсильна передъ трудностiю поставленной заведенiемъ цѣли, но въ союзѣ съ другими воспитательно–учебными прiемами и съ общимъ духомъ, господствующимъ въ гимназiи, имѣетъ несомнѣнное значенiе и приноситъ дѣлу несомнѣнную долю пользы. Гимназiя, впрочемъ, не вовсе изгнала отмѣтки; но она сохранила ихъ только въ общихъ выраженiяхъ или отзывахъ. Каждый мѣсяцъ дѣти приносятъ родителямъ листокъ, въ которомъ противъ каждаго предмета преподаванiя выставлено: или удовлетворительно, иди неудовлетворительно; такъ что для родителей есть полная возможность слѣдить за тѣмъ, въ чемъ дѣти ихъ требуютъ отъ нихъ помощи или понужденiя, но ни одинъ ребенокъ не можетъ ни позавидовать другому въ томъ, что у того изъ закона 5, а у него только 3, ни погордиться передъ подругою тѣмъ, что у нея изъ русскаго 4+, а у той просто 4. Для родителей же, которые, не довольствуясь этими общими отмѣтками, пожелали бы узнать о самой степени удовлетворительности или неудовлетворительности занятiй ихъ дѣтей, существуетъ очень простое средство: придти въ гимназiю, двери которой такъ гостепрiимно для нихъ открыты, и тамъ обратиться съ своими вопросами къ самой начальницѣ, или къ инспектору, или къ класнымъ дамамъ, которыя съ рѣдкою предупредительностiю сообщатъ имъ о всѣхъ своихъ наблюденiяхъ надъ ввѣренными ихъ попеченiю дѣтьми и своими совѣтами помогутъ направить ихъ домашнiя занятiя.

Отрадно было узнать изъ прочитаннаго г. инспекторомъ отчета за минувшее полугодiе, что число ея ученицъ очень быстро возростаетъ: съ тридцати воспитанницъ, бывшихъ при началѣ учебнаго года, оно достигло къ 4 февраля до восьмидесяти.

Знакъ, что общество начинаетъ уже знакомиться съ этимъ заведенiемъ и цѣнить тѣ нравственныя основы, на коихъ зиждется его учебно–воспитательная дѣятельность. И мы вполнѣ увѣрены, что на этомъ дѣло еще не остановится и что безкорыстно предпрiимчивая учредительница гимназiи въ дальнѣйшихъ успѣхахъ своего заведенiя и въ сознанiи приносимой имъ обществу пользы найдетъ вторичное вознагражденiе за тѣ весьма чувствительныя непрiятности, которымъ она подвергалась до сего времени за мнимое униженiе своего титула такою плебейской работой, какъ возня съ гимназiей.

Согласное и громкое изъявленiе нашей общей*) глубокой признательности да послужитъ этому дорогому для насъ заведенiю щитомъ отъ низкой клеветы, которую не перестаютъ разсѣвать объ немъ во влiятельныхъ сферахъ ненавистники честнаго женскаго труда.

Т. Филипповъ.

________

 

ЗАМѢТКА.

 

Вотъ что намъ пишутъ изъ одной замосковной губернiи:

«Начальникъ нашего края (какъ принято выражаться въ послѣднее время) любитъ охоту, и потому въ ближнихъ и дальнихъ мѣстностяхъ нашей губернiи находится, изъ мировыхъ судей, посредниковъ, исправниковъ — не мало охотниковъ устраивать хорошую охоту для его милости. Такъ прошлою осенью устроена была въ нашемъ уѣздѣ знатная охота. Цѣлая партiя удалыхъ посредниковъ выѣхала въ отъѣзжее поле, въ томъ числѣ и нашъ нáбольшiй, и двое изъ нашихъ мировыхъ судей, отмѣнно усердныхъ къ удовольствiю начальства. Охота увлекательна; охотники дорвались и наѣхали на большое стадо принадлежавшее селу N; потоптавъ скотину, стали топтать и поля. Село переполошилось, выбѣжали крестьяне — и можетъ быть увлеклись въ свою очередь — но нельзя не признать различiя въ увлеченiи наѣздомъ на чужую собственность съ увлеченiемъ въ защиту своей собственности.

Крестьяне остановили наѣздниковъ силою. Наѣздники стали обороняться ударами плетей и ногаекъ, угрозами и бранью. Одному старику пришлось схватиться съ лошадью мироваго судьи. Мировой судья сталъ грозитъ ему: какъ ты смѣешь, такой–сякой, — и въ пылу негодованiя назвалъ себя губернаторомъ. Старикъ, пустивъ его, схватился за другого наѣздника и потомъ за настоящего губернатора. Но когда настоящiй назвалъ себя своимъ титуломъ, старику уже не приходилось вѣрить: «много васъ здѣсь самозванцевъ, а въ губернiи одинъ губернаторъ". И право немудрено, что старикъ, не повѣривъ, обошелся съ губернаторомъ не совсѣмъ почтительно.

Однако авторитетъ начальника все же что нибудь значилъ и въ этой комедiи ошибокъ. Наѣздники одолѣли, и началась дикая расправа съ несчастнымъ старикомъ. Охотники жестоко избили его ногайками.

Такъ кончился первый актъ нашей маленькой драмы. Во второмъ дѣйствiи — мировой судья, изъ охотниковъ, ревнуя о чести начальства и о поддержанiи власти, начинаетъ у другаго мироваго судьи преслѣдованiе четырехъ крестьянъ, и въ томъ числѣ помянутаго старика — за самоуправство и ослушанiе. Разборъ былъ недолгiй — всѣхъ четырехъ присудили къ трехмѣсячному тюремному заключенiю.

Но великое дѣло — ревность о поддержанiи принципа. Ревнующимъ показалось мало простаго тюремнаго заключенiя. Что значитъ мужику посидѣть въ тюрьмѣ? Его только покормятъ даромъ. Усердствующимъ желательно было устроить наказанiе дѣйствительное.

Законный порядокъ требуетъ чтобы наказанiе исполнялось въ предѣлахъ той–же подсудности. Отъ этого порядка признано за благо отступить: трехъ преступниковъ разослали въ другiе, дальнiе уѣзды и позаботились, чтобъ имъ тѣсно было; и подлинно — одного изъ нихъ товар. прокурора нашелъ потомъ въ коморкѣ 2 аршинъ ширины и столько же длины, въ кутузкѣ и одиночномъ заключенiи.

Четвертаго, старика, предполагалось наказать примѣрно. Въ ту пору у насъ въ уѣздѣ полицiей завѣдывалъ достойный человѣкѣ: какъ разъ въ ту пору его перевели и на мѣсто его назначили другаго, надежнаго, исполнительнаго человѣка. Ему сдали на руки преступника. Старика посадили, вопреки закону, одного, въ холодный, узкiй и смрадный чуланъ; еле–живой отъ кулачной расправы на мѣстѣ, несчастный мужикъ долженъ былъ холодать, голодать и нуждою заплатить за свою невольную ошибку.

Долго–ли, коротко–ли сидѣлъ старикъ — только вдругъ наѣзжаетъ въ наши мѣста товарищъ прокурора. Будучи тоже охотникомъ докапываться, онъ пожелалъ видѣть мѣсто заключенiя и узниковъ — и вдругъ находитъ старика–мужика, въ ужасномъ состоянiи, еле–живаго, голоднаго, въ лохмотьяхъ, покрытаго насѣкомыми. Узнаетъ, справляется — убѣждается въ вопiющей незаконности, и приказываетъ немедленно перевесть старика въ законное мѣсто общаго заключенiя. Но уже было поздно: несчастный старикъ на другой же день умеръ отъ истощенiя силъ.

Товарищъ прокурора возбудилъ противъ нашего исправника уголовное преслѣдованiе. Говорятъ, многie негодуютъ и волнуются на возникшее преслѣдованiе; иные, будто бы, поѣхали жаловаться высшему начальству на неуваженiе къ власти и требовать ея поддержанiя.

Толкуютъ объ этомъ дѣлѣ не мало у насъ въ захолустьи. Но какой у насъ народъ глупый и темный — вы, г. редакторъ, живя въ столицѣ, не можете себѣ и представить. Представьте, о чемъ у насъ скорбятъ и вздыхаютъ, и чему удивляются! Скорбятъ совсѣмъ не о бѣдномъ старикѣ, удивляются совсѣмъ не нашему доброму наѣзднику, который, проводя время посреди баловъ, картъ, попоекъ и развлеченiй, самъ не вѣдаетъ, чтó творитъ. И не очень слышно, чтобы негодовали на усердствующихъ къ удовольствiю его подначальныхъ людей. Нѣтъ, совсѣмъ не то: у насъ больше скорбятъ объ участи товарища прокурора. Увѣряютъ, что будто не сдобровать ему за то, что не уважаетъ мѣстной власти!

 

______

 

БЕТХОВЕНЪ И ЕГО ВРЕМЯ.

 

I.

 

Однимъ изъ тѣхъ непосредственныхъ послѣдствiй французской революцiи, которыя до нѣкоторой степени искупаютъ кровавые ужасы этого великаго государственнаго переворота, было уничтоженiе церковно–гражданской власти нѣкоторыхъ епископовъ, съ теченiемъ времени сдѣлавшейся необходимою особенностью политическаго устройства Германiи. Это владычество курфюрстовъ–епископовъ имѣло, безъ сомнѣнiя, и свои хорошiе стороны, и свое блестящее время, но къ концу минувшаго столѣтiя оно сдѣлалось камнемъ преткновенiя для дальнѣйшаго развитiя политическаго благосостоянiя страны и ничто не дѣлало продолженiе застарѣлой системы управленiя желательной.

Курфюрсты–епископы, избиравшiеся папой въ званiе главы мѣстной церкви, а императоромъ въ гражданскiе правители и, слѣдовательно, ни мало не зависѣвшiе отъ своихъ подданныхъ, весьма мало заботились о благополучiи послѣднихъ и употребляли всѣ свои старанiя лишь къ тому, чтобы увеличить и свою церковную власть, а съ нею вмѣстѣ и церковные доходы. Они стремились къ упроченiю благопрiятныхъ условiй жизни своей и своихъ приближенныхъ къ возможно полному спокойствiю, ничѣмъ непрерываемому, кромѣ нескончаемыхъ праздниковъ и придворныхъ увеселенiй. Дворы ихъ были наполнены шарлатанами, искателями приключенiй, актерами, музыкантами и танцорами, развлекавшими праздные досуги своего маленькаго деспота, не щадившаго никакихъ денегъ для единственной цѣли своего существованiя — удовольствiя.

Между церковными князьями Германiи наибольшимъ великолѣпiемъ, силой и связями отличались епископы Майнца, Трира и Кёльна. Эти курфюрсты владѣли одною изъ прекраснѣйшихъ въ мiрѣ странъ по протяженiю Рейна и извлекали изъ нея доходы, простиравшiеся, вмѣстѣ съ церковными доходами, до двухъ миллiоновъ гульденовъ, чтò въ началѣ прошлаго столѣтiя представляло весьма крупную цифру. Если мы прибавимъ еще къ этому доходы съ подчиненныхъ власти кёльнскаго курфюрста герцогствъ Оснабрюкъ, Люттихъ и Мюнстеръ, то дѣлается понятно, что, имѣя въ своемъ распоряженiи столь значительныя средства, курфюрсты могли быть расточительны.

Долгая и кровопролитная война на свободу между Кёльномъ и своимъ курфюрстомъ окончилась тѣмъ, что Кёльнъ сдѣлался свободнымъ и независимымъ отъ епископа городомъ, а епископъ перебрался въ Боннъ, который сдѣлался главнымъ политическимъ центромъ курфюршества и быть таковымъ до тѣхъ поръ, пока въ 1794–омъ году не выгнали и оттуда курфюрста со всѣмъ дворомъ его.

Изъ трехъ послѣднихъ владѣтелей Кёльнскаго Курфюршества самымъ первымъ былъ Iосифъ–Клементiй.

 

II.

 

Курфюрстъ Клементiй былъ не только страстнымъ любителемъ музыки, содержавшимъ и въ Боннѣ и въ изгнанiи великолѣпный для этого времени оркестръ, но онъ и самъ былъ сочинителемъ. Каковы были композиторскiе прiемы этого епископа–диллетанта, мы можемъ усмотрѣть изъ слѣдующаго буквально переводимаго письма его къ придворному совѣтнику Рауху:

«Любезный гофъ–камеръ–ратъ! весьма смѣлымъ кажется предположенiе, что игнорантъ, который совершенно не знаетъ музыки, осмѣливается сочинятъ. Это случилось со мною, такъ какъ я сочинилъ 11 мотетовъ и композицiй, которые и пересылаю вамъ. Все это я сочинилъ самъ и притомъ весьма страннымъ способомъ, ибо не знаю даже нотъ и вообще не имѣю никакихъ свѣдѣнiй о музыкѣ и, такимъ образомъ, принужденъ, какъ только мысли появляются въ головѣ, пропѣть ихъ музыканту, который переводитъ ихъ на бумагу. Между тѣмъ я, должно быть, имѣю хорошiй слухъ и голосъ, ибо сколько разъ я ни пѣлъ свои сочиненiя въ какомъ либо обществѣ, я всегда заслуживалъ всеобщее одобренiе. Метода же, которой я предположилъ себѣ слѣдовать, заимствована у пчелъ, которыя изъ прекраснѣйшихъ цвѣтовъ берутъ лучшiя части и соединяютъ ихъ въ одно цѣлое. Точно также и все сочиненное мною принадлежитъ различнымъ исключительно хорошимъ композиторамъ, изъ которыхъ я выбиралъ лучшiя мѣста и соединялъ ихъ вмѣстѣ. И такъ открыто признаюсь въ воровствѣ, которое другiе, подобные мнѣ композиторы, отрицаютъ, желая присвоитъ себѣ то, что не имъ принадлежитъ. Никто, слѣдовательно, не можетъ обидеться, если онъ услышитъ у меня старыя арiи, ибо онѣ хоть и старыя, но хорошiя, и моя метода нисколько не лишаетъ ихъ своего достоинства.

     «Боннъ, 28 iюля. 1720 г.

        Iосифъ–Клементiй".

Другiе, современные Клементiю авторы, княжескаго или королевскаго происхожденiя, сочинили точно такимъ же страннымъ способомъ и страдали тою же самою склонностью къ заимствованiю, но немногiе изъ нихъ могутъ похвалиться наивною откровенностью боннскаго епископа, дѣлающею честь его правдивому характеру.

Клементiй скончался 3 января 1724 г. предварительно утвердивъ въ правахъ наслѣдства племянника своего Клементiя–Августа. Правленiе новаго курфюрста ознаменовалось значительнымъ количествомъ новыхъ, великолѣпныхъ построекъ, да еще баснословною пышностью и великолѣпiемъ его придворной обстановки. Расточительностью Клементiй–Августъ далеко превзошелъ своею дядю и коллосальныя суммы тратилъ онъ ежегодно на дорогiе орнаменты, экипажи, рѣдкую мебель, на блестящiя празднества, катанья, маскарады, оперы и балеты, на жалованье пѣвицъ, танцоровъ и всевозможныхъ пройдохъ и шарлатановъ, стекавшихся ко двору его. Одна опера стоила ему ежегодно до 50,000 талеровъ.

Проживъ до шестидесятилѣтняго возраста среди несказанной роскоши и блеска, Клементiй–Августъ скончался будучи въ гостяхъ у трирскаго курфюрста въ замкѣ Эренбрейтштейнъ, послѣ бала, на которомъ онъ затанцовался дò–смерти съ красавицей сестрой хозяина и другими блестящими дамами. Это было 9 февраля 1761 года.

Послѣ него власть кельнскаго курфюрста перешла изъ баварскаго дома, къ которому принадлежали и Клементiй–Августъ и дядя его; въ руки Максимилiана–Фридриха изъ дома Кенигсэкъ–Ротенфельсъ. Новый кюрфюрстъ, вслѣдствiе крайняго paзстройства финансовъ страны, былъ принужденъ прибѣгнуть къ радикальнымъ реформамъ и огромному сокращенiю расходовъ, такъ что дворъ его уже далеко не отличался тѣмъ блескомъ и пышностью, которыми прославились оба его предшественника. Онъ былъ однако же такимъ же точно рьянымъ любителемъ музыки какъ и Клементiй–Августъ и дядя послѣдняго, чему лучшимъ доказательствомъ служитъ то обстоятельство, что экономическiя реформы его управленiя нисколько не коснулись придворной курфюршеской капеллы, сохранившейся въ томъ же составѣ и при тѣхъ же условiяхъ, при какихъ она существовала и процвѣтала при прежнихъ курфюрстахъ. Въ 1733 г. въ капеллу эту былъ принятъ придворнымъ музыкантомъ Людвигъ фанъ–Бетховенъ, дедъ генiальнаго композитора, описанiю жизни котораго посвящаются эти страницы.

 

III.

 

Въ началѣ семнадцатаго столѣтiя, не далеко отъ г. Лёвена, въ маленькой бельгiйской деревушкѣ жило семейство, носившее фамилiю Бетховенъ. Одинъ членъ этoгo семейства переселился въ 1615 году въ Антверпенъ, а сынъ его Вилльямъ женился 11 сентября 1680 г. на Катеринѣ Грандженъ и отъ брака этого имѣлъ восьмеро дѣтей. Генрихъ–Аделардъ фанъ–Бетховенъ, одинъ изъ сыновей Вилльяма, тоже проживавшiй въ Антверпенѣ, отъ брака съ Марiею де–Гердъ имѣлъ двѣнадцать человѣкъ дѣтей и въ томъ числѣ сына Людвига, имя котораго мы усматриваемъ впослѣдствiи въ числѣ придворныхъ музыкантовъ курфюрста Клементiя.

Еще бывъ очень молодымъ человѣкомъ, Людвигъ, вслѣдствiе ссоры съ семействомъ, скрылся изъ дому и болѣе уже не суждено ему было увидѣть кровлю родительскаго дома. Это былъ благовоспитанный и для того времени значительно образованный молодой человѣкъ, въ особенности же весьма свѣдущiй по части музыки. Восемнадцати лѣтъ отъ–роду онъ уже находится въ Лёвенѣ, гдѣ въ теченiи трехъ мѣсяцевъ исполняетъ должность заболѣвшаго тенориста Кольфса. Неизвѣстно, по собственному побужденiю, или вслѣдствiе вызова, Людвигъ очутился въ Боннѣ съ жалованiемъ въ 400 гульденовъ. Если Людвигъ Бетховенъ разсчитывалъ, что въ Боннѣ съумѣютъ лучше чѣмъ въ Лёвенѣ оцѣнить его дарованiе, то онъ не ошибся въ разсчетѣ. Приведенная выше цифра его жалованья, представляющая крупную для того времени сумму, свидѣтельствуетъ, что не малы были достоинства молодаго музыканта. Пo достиженiи совершеннолѣтiя Бетховенъ женился на девятнадцати–лѣтней Марiѣ–Iозефѣ Поль и плодомъ этого брака были два сына и дочь, изъ которыхъ только послѣднiй Iоганнъ остался въ живыхъ.

Обстоятельства Людвига постепенно улучшались, такъ что въ 1761 г. онъ получаетъ мѣсто капельмейстера и, въ то время какъ другiе члены придворной капеллы получали самое ограниченное содержанiе, онъ былъ въ состоянiи даже копить часть вырученныхъ доходовъ. Въ добытыхъ о Людвигѣ свѣдѣнiяхъ нигдѣ нѣтъ указанiй на то, чтобы онъ испытывалъ себя на поприщѣ композитора; за то кромѣ своихъ капельмейстерскихъ обязанностей онъ являлся и устроителемъ народныхъ оперныхъ представленiй, и экзаменаторомъ кандидатовъ капеллы и, вмѣстѣ съ тѣмъ, басистомъ, — должность, предоставлявшая ему самыя важныя роли въ театрѣ и церкви. Въ вокальномъ отношенiи Людвигъ на столько богато былъ одаренъ отъ природы, что еще на пятьдесятъ восьмомъ году онъ удивлялъ слушателей красотою своего голоса и искусствомъ.

Людвигъ фанъ–Бетховенъ скончался въ 1773 году. Домашнiя обстоятельства его должно быть не особенно ему благопрiятствовали, такъ какъ, вѣроятно вслѣдствiе огорченiй отъ потери дѣтей, жена его предалась жесточайшему пьянству, за что и была заключена въ сосѣднiй г. Кёльну монастырь, а сынъ Iоганнъ, женившись, также разлучился съ отцомъ— признакъ плохихъ съ нимъ отношенiй.

 

IV.

 

Iоганнъ фанъ–Бетховенъ двѣнадцати лѣтъ поступилъ въ капеллу сопранистомъ, четырнадцати пѣлъ контр–альтá, а послѣ мутацiи голоса снова былъ приглашенъ въ капеллу тенористомъ. Только по достиженiи шестнадцати–лѣтняго возраста Iоганнъ былъ зачисленъ въ штатъ придворныхъ музыкантовъ, съ жалованьемъ въ сто гульденовъ, которое потомъ постепенно возрастало.

Iоганнъ отличался весьма легкомысленнымъ, непостояннымъ характеромъ и, должно быть, не былъ въ ладу съ отцомъ, такъ какъ пропадалъ иногда по три дня съ ряду изъ дому. Выше мы упоминали уже, что онъ женился противъ воли отца, и что по этому случаю произошелъ между ними раздоръ, довольно долго продолжавшiйся. Въ подруги жизни Iоганнъ выбралъ себѣ девятнадцати–лѣтнюю вдову, дочь старшаго придворнаго повара Кеверихта, Марiю–Магдалину, по первому мужу Леймъ. Съ прежнимъ мужемъ Магдалина не прожила и двухъ лѣтъ. Въ 1769 г. отъ этого брака родился сынъ Людвигъ–Mapiя, прожившiй не болѣе шести дней; а 16 декабря 1770 г. явился на свѣтъ другой сынъ, тоже Людвигъ, озарившiй впослѣдствiи цѣлый мiръ лучами своего могучаго генiя. Людвигъ былъ крещенъ 17 декабря, причемъ воспрiемниками его были дѣдъ младенца и жена сосѣда Ивана Баумъ, у котораго и происходилъ обрядъ крещенiя за неимѣнiемъ достаточнаго мѣста въ квартирѣ самого Бетховена.

Насчетъ года рожденья Людвигъ, бiографы его не вполнѣ между собою согласны; многiе изъ нихъ, ссылаясь на самого композитора, утверждаютъ, что Бетховенъ родился въ 1772 г. Не говоря уже о томъ, что въ метрическомъ свидѣтельствѣ Людвига совершенно точно обозначенъ 1770 годъ, до насъ дошло доказательство, прямо опровергающее несогласное съ этимъ указанiемъ предположенiе. Дѣло въ томъ, что Бетховенъ очень любилъ старика–дѣда и часто съ любопытствомъ распрашивалъ о немъ въ дѣтствѣ у своей матери. Переселившись въ Вѣну, онъ только одну вещь взялъ изъ родительскаго дома, — и это былъ портретъ дѣда, не перестававшiй радовать его до самой смерти. Спрашивается, какимъ образомъ Бетховенъ могъ сохранить хотя и не ясное воспоминанiе о старикѣ, скончавшемся въ 1773 г., еслибъ онъ дѣйствительно родился только за годъ до его смерти? Весьма вѣроятно, что Iоганнъ Бетховенъ, всегда стремившiйся изъ таланта своего сына сдѣлать для себя источникъ дохода, съ намѣренiемъ скрывалъ настоящiй его возрастъ, дабы выставить въ болѣе яркихъ краскахъ виртуозныя и сочинительскiя способности мальчика. Такимъ образомъ хитрая уловка Iоганна могла ввести въ заблужденiе и самого композитора, дѣйствительно утверждавшаго, что онъ родился въ 1772 году. Послѣ смерти отца, Iоганнъ Бетховенъ находился въ весьма стѣсненныхъ обстоятельствахъ, такъ какъ его весьма ограниченнаго жалованья не доставало для удовлетворенiя его расточительныхъ привычекъ и въ особенности перешедшей къ нему въ наслѣдство отъ матери склонности къ крѣпкимъ напиткамъ.

 

V.

 

Отецъ Бетховена весьма скоро обратилъ вниманiе на замѣчательныя музыкальныя способности сына и предугадавъ возможность извлечь изъ нихъ впослѣдствiи важную статью своего дохода, съ самаго ранняго возраста Людвига сталъ преподавать ему уроки игры на скрипкѣ и фортепьяно, оставляя въ полнѣйшемъ пренебреженiи его общее образованiе. Iоганнъ обращался съ сыномъ со строгостью, доходившею до грубости и жестокости; за малѣйшiй признакъ нерачительности мальчика строго наказывали и сохранилось свидѣтельство нѣсколькихъ очевидцевъ, часто видавшихъ маленькаго Людвига въ слезахъ стоявшимъ на скамеечкѣ передъ фортепьяно.

Анекдотъ о паукѣ, который опускался, будто–бы, на скрипку Бетховена во время упражненiй его на этомъ инструментѣ, ничѣмъ не подтверждается. Самъ Бетховенъ, уже бывъ въ зрѣломъ возрастѣ, говорилъ, что не помнитъ ничего подобнаго и прибавлялъ обыкновенно, что его тогдашнее искусство на скрипкѣ было какъ разъ достаточно, чтобы выгнать изъ дому не только людей, но даже мухъ и пауковъ.

Мы уже упоминали выше, что отецъ Бетховена, строго муштруя мальчика въ его музыкальныхъ упражненiяхъ, нисколько не заботился объ его научномъ образованiи и это причинило ту жалкую ограниченность свѣдѣнiй Бетховена, которая такъ рѣзко выступала впослѣдствiи въ его зрѣломъ возрастѣ и которую онъ самъ такъ хорошо сознавалъ. Только тринадцати лѣтъ Бетховенъ начать посѣщать городское училище, гдѣ онъ кое–какъ выучился грамотѣ, четыремъ ариѳметическимъ правиламъ и не– много латыни, — но и эти легкiя научныя занятiя были поставлены на второй планъ отцемъ его, не могшимъ дождаться того времени, когда сынъ его могъ–бы наконецъ сдѣлаться для него средствомъ обогащенiя

Маленькiй Людвигъ былъ застѣнчивъ, угрюмъ, неразговорчивъ; онъ любилъ предаваться грезамъ и неопредѣленному созерцанiю. Никто не видалъ, чтобы Людвигъ шутилъ, рѣзвился, игралъ съ ребятами своего возраста, лазилъ съ ними по горамъ или плавалъ по рѣкѣ. Музыка была его исключительнымъ занятiемъ съ ранняго утра до полуночи. Не удивительно, что въ Бетховенѣ никогда уже и впослѣдствiи не развилась способность легко выражать на простомъ языкѣ свои ощущенiя; за то съ самыхъ раннихъ лѣтъ онъ привыкъ посредствомъ музыки высказывать все что накопилось въ сердцѣ. Такимъ образомъ, подстрекаемый собственнымъ генiемъ, строгостью отца и нѣжными ласками матери, ребенокъ сталъ развиваться въ музыкальномъ отношенiи съ изумительною скоростью, такъ что уже на девятомъ году Бетховена оказалась настоящая потребность въ учителѣ болѣе свѣдущемъ чѣмъ былъ его отецъ. Такой учитель нашелся въ лицѣ нѣкоего Фридриха Фейфера, хорошаго музыканта и замѣчательнаго фортепьяннаго виртуоза, — но, должно–быть, преплохаго педагога. Онъ часто, возвращаясь вмѣстѣ съ отцомъ Бетховена изъ пивнаго заведенiя, ночью заходилъ въ домъ своего друга, будилъ испуганнаго мальчика, сажалъ его за инструментъ и не отпускалъ до самаго утра. По счастью, этотъ оригинальный способъ преподаванiя продолжался только одинъ годъ. Старикъ фанъ–Эденъ, уже болѣе пятидесяти лѣтъ служившiй въ капеллѣ курфюрста, поступившiй туда еще до дѣда Бетховена, — взялся учить его игрѣ на органѣ. Что касается фортепьянной виртуозности, то вѣроятно онъ достигъ значительнаго техническаго совершенства, такъ какъ имѣются положительныя свѣдѣнiя, что въ 1781–1782 годахъ отецъ возилъ его въ Голландiю, гдѣ маленькiй Бетховенъ, быть можетъ вслѣдствiе того, что Iоганнъ съ намѣренiемъ уменьшалъ его года, — возбуждалъ всеобщее удивленiе. Вслѣдъ за фанъ–Эденомъ маленькiй Бетховенъ подпалъ подъ руководство Христiана–Готлиба Нээфе, приглашеннаго къ нему въ учители самимъ курфюрстомъ, оказавшимъ эту милость мальчику по убѣдительной просьбѣ отца его, болѣе чѣмъ когда либо нуждавшагося изъ таланта сына сдѣлать источникъ доходовъ, такъ какъ семейство его увеличивалось не по днямъ, а по часамъ, — и мѣсто органиста для Людвига онъ считалъ вожделѣннымъ достиженiемъ своей цѣли. Мѣсто органиста было занято Нээфомъ, но его многосложныя обязанности требовали помощника, — и на это–то мѣсто имѣлъ полное основанiе надѣяться молодой Бетховенъ, тѣмъ болѣе, что въ лицѣ органиста Нээфа онъ имѣлъ не только отличнаго учителя, но и нѣжно любящаго друга, до конца жизни не прерывавшаго дружескихъ отношенiй съ композиторомъ. Нээфе все болѣе и болѣе нуждался въ хорошемъ помощникѣ и весьма часто ему приходилось прибѣгать къ содѣйствiю своего ученика, на способности и умѣлость котораго онъ вполнѣ могъ разсчитывать. Уроки свои Бетховену онъ давалъ безвозмездно, за что послѣднiй долженъ былъ замѣнять Нээфе въ тѣхъ случаяхъ, когда его отвлекали изъ церкви обязанности по капельмейстерской службѣ въ театральной труппѣ, управлявшейся г–жею Гроссманъ. Нээфе былъ также руководителемъ Бетховена въ его первыхъ композиторскихъ попыткахъ, причемъ онъ весьма строго критиковалъ въ нихъ слѣды влiянiя новой музыкальной школы, которой онъ нисколько не сочувствовалъ и видѣлъ въ ней начало упадка музыкальнаго искусства. По смерти стараго фанъ–Эдена, въ послѣднее время пользовавшагося только синекурой, связанной съ званiемъ придворнаго органиста, Бетховенъ, имѣвшiй только одиннадцать лѣтъ отъ роду, былъ оффицiально утвержденъ въ должности викарiя при Нээфе.

Къ этому времени относится первый печатный отзывъ о талантѣ Бетховена, дѣлающiй честь его автору, съумѣвшему предугадать въ ребенкѣ задатки дарованiя, долженствовавшаго впослѣдствiи стать на первое мѣсто въ ряду композиторовъ послѣ Моцарта.

Приводимъ этотъ отзывъ, пoявившiйcя на страницахъ распространеннаго въ то время журнала «Cramers Magasin".

«Людвигъ Бетховенъ сынъ тенориста Iоганна Бетховена — мальчикъ одиннадцати лѣтъ и много обѣщающихъ способностей. Онъ играетъ съ толкомъ и умѣнiемъ на фортепьяно, отлично разбираетъ ноты и подъ руководствомъ своего учителя г. Нээфе разучилъ сборникъ фугъ и прелюдiй С. Баха всѣ сочиненiя котораго онъ по преимуществу исполняетъ. Въ настоящее время онъ преподаетъ ученику своему генералъ–басъ, а чтобы поощрить его онъ напечаталъ 9 варьяцiй мальчика въ Мангеймѣ. Генiй этого ребенка достоинъ того, чтобъ его поддержали и дали ему средства къ путешествiю, — ибо, если онъ будетъ продолжать также какъ началъ, то изъ него навѣрное выйдетъ второй Вольфгангъ–Амедей Моцартъ".

Кромѣ этихъ варьяцiй въ 1782 г. были сочинены еще двухголосная фуга и большая часть уже впослѣдствiи напечатанныхъ, такъ называемыхъ Ваgаtellen (ор. 33). Въ заглавiи варьяцiй было упомянуто о дѣтскомъ возрастѣ Бетховена, сокращенномъ еще на два года вслѣдствiе все той же, выше объясненной, корыстной уловки его отца.

Мѣсто ассистента Нээфе въ капеллѣ хотя и неособенно затрудняло Бетховена, но оно отнимало у него много свободнаго времени. Къ этой обязанности присоединились скоро новыя занятiя, такъ какъ заваленный дѣломъ Нээфе уже не могъ управлять приготовительными театральными репетицiями и долженъ былъ препоручить этотъ трудъ двѣнадцати–лѣтнему Бетховену, сдѣлавшемуся такимъ образомъ цембалистомъ (maestro al cembalo) оркестра. Здѣсь–то онъ и прiобрѣлъ ту замѣчательную способность съ листа читать самыя сложныя партитуры, которой такъ изумлялись впослѣдствiи. Должность цембалиста была для мальчика и почетна, и притомъ весьма серьезна; вмѣстѣ съ тѣмъ она не мало послужила, хотя и въ отрицательномъ смыслѣ, къ дальнѣйшему развитiю его дарованiя. Бетховенъ очень скоро пресытился приторными красотами бывшихъ тогда въ ходу итальянскихъ и французскихъ оперъ; онъ почувствовалъ, что въ музыкѣ должно быть что–то болѣе возвышенное и благородное, чѣмъ тѣ банальности, которыя ему приходилось изучать по своей службѣ, и это что–то онъ нашелъ въ самомъ себѣ. Результатомъ возникшаго такимъ образомъ новаго рвенiя къ сочинительству былъ рядъ произведенiй, — изъ которыхъ появились въ печати: пѣсня Образъ дѣвы, рондо для фортепьяно и три сонаты, посвященныя курфюрсту Максимилiану–Фридриху.

Приводимъ, какъ любопытный обращикъ велерѣчивости того времени, высокопарное посвященiе Бетховена этихъ трехъ сонатъ курфюрсту.

"Всепресвѣтлѣйшiй! Начиная съ моего четвертаго года, музыка сдѣлаласъ первѣйшимъ изъ моихъ дѣтскихъ занятiй. Такъ рано познакомившись съ лучезарной музой, настраивавшей къ чистѣйшимъ гармонiямъ мою душу, я полюбилъ ее и, какъ мнѣ часто грезилось, и она меня полюбила. Нынѣ я доститъ своего одиннадцатилѣтняго возраста, и съ тѣхъ поръ моя муза часто нашептывала мнѣ въ часы вдохновенья: «испытай и начертай гармонiи твоей души!" Одиннадцать лѣтъ, —думалъ я, — но пристанетъ–ли къ моему лицу авторство? и что на это скажутъ мужи искусства? Страхъ овладѣвалъ мною. Но муза того хотѣла, я повиновался и начерталъ.

«И дерзну–ли я теперь, свѣтлѣйшiй, положить къ подножiю твоего престола мои дѣтскiя произведенiя? И осмѣлюсь–ли надѣяться, что ты низведешь на нихъ свой нѣжный, поощрительный взглядъ? О, да! въ тебѣ обрѣли мудраго покровителя и великодушнаго защитителя искусства и науки, и подъ твоимъ отеческимъ покровомъ произрастаютъ юные таланты. Полный этого поощряющаго убѣжденiя, я дерзаю приблизиться къ тебѣ съ моими отроческими опытами. Прими ихъ какъ чистую жертву дѣтской почтительности и воззри милостиво,

«всепресвѣтлѣйшiй, и на нихъ и на ихъ молодаго автора —

«Людвига Бетховена!"

Въ то время какъ музыкальная карьера Бетховена шла къ лучшему, его домашнiя обстоятельства все ухудшались и лѣто 1783 г. принесло ему новую заботу. Братъ Людвига Францъ–Георгъ умеръ 21/2 лѣтъ отъ роду, 16–го августа этого года, и это былъ новый ударъ для старика Iоганна, лишившагося уже въ это время своего голоса и находившагося въ самыхъ затруднительныхъ денежныхъ обстоятельствахъ. Служба молодаго Бетховена не могла принести существенной пользы семейству, такъ какъ, не смотря на протекцiю Нээфе, по проискамъ котораго онъ былъ оффицiально утвержденъ вторымъ органистомъ, — жалованья ему еще не было назначено, да онъ и не дождался этого назначенiя. Въ 1784 году 15 апрѣля скончался курфюрстъ Максимилiанъ–Фридрихъ, и театральная его труппа была распущена. Такимъ образомъ, Нээфе, уже не отвлекаемый болѣе театральной службой, возвратился къ своимъ органистскимъ обязанностямъ, вслѣдствiе чего должность втораго органиста оказалась излишнею. Къ счастью, Бетховену дали мѣсто въ спискѣ придворныхъ музыкантовъ и хотя денежнаго вознагражденiя опять–таки не назначили, но онъ могъ по крайней мѣрѣ спокойно взирать на свою будущность и считать ее обезпеченной. Въ теченiи 1784 года были сочинены и появились въ печати у издателя Артарiя слѣдующiя сочиненiя Бетховена: 1) Рондо для фортепьяно; 2) пѣснь (арiозо) «Къ младенцу", и 3) концертъ для клавецина или фортепьяно.

Приводимъ здѣсь описанiе наружности Бетховеновъ — отца и сына, сохраненное нѣкоторыми очевидцами, знавшими ихъ въ это время въ Боннѣ. Iоаннъ Бетховенъ былъ красивый, высокiй мужчина съ густо–напудренными волосами; маленькiй Людвигъ вспоминается имъ какъ крѣпкiй, нѣсколько неуклюжiй мальчикъ, котораго нерѣдко видали они сопровождавшимъ по улицамъ Бонна отца своего, шедшаго въ капеллу или въ церковь съ лицомъ, на которомъ отражалось чувство удовлетвореннаго самолюбiя при видѣ своего мальчика, спѣшащаго къ исполненiю столь важныхъ обязанностей.

 

VI.

 

По кончинѣ курфюрста Максимилiана–Фридриха, его мѣсто занялъ Максимилiанъ–Францъ, который еще давно былъ предназначаемъ на курфюрстскiй престолъ своей матерью Марiею–Терезiей австрiйской и ея министромъ княземъ Кауницомъ.

Новый курфюрстъ произвелъ крутой переворотъ и въ ходѣ дѣлъ администрацiи своей страны, и въ общественныхъ порядкахъ жизни, и въ преобладающихъ вкусахъ, и между прочимъ онъ имѣлъ большое влiянiе и на музыкальныя дѣла Бонна. Австрiйскiй домъ всегда отличался своей музыкальностью. Императоръ Iосифъ, братъ Максимилiана, весьма хорошо игралъ на фортепьяно и на нѣсколъкихъ другихъ инструментахъ; онъ слѣдилъ за репертуаромъ своего опернаго театра и самъ дѣлалъ выборъ оперъ для постановки, часто присутствовалъ на репетицiяхъ и даже былъ въ состоянiи продирижировать оперу; а самъ курфюрстъ нерѣдко игралъ на своемъ любимомъ инструментѣ (альтѣ) въ оркестрѣ.

Вслѣдъ за своимъ вступленiемъ на престолъ, послѣ цѣлаго ряда концертовъ, пировъ и маскарадовъ, курфюрстъ поспѣшилъ посвятиться въ епископы, не смотря на то, что могъ совершить эту церемонiю и десятью годами позже, какъ дѣлали его предшественники.

Тотчасъ по вступленiи новаго курфюрста на престолъ, онъ предпринялъ учрежденiе цѣлаго ряда воспитательныхъ и благотворительныхъ учрежденiй, цѣлью которыхъ было просвѣщенiе народныхъ массъ. Всѣ эти учрежденiя свидѣтельствовали о благоразумiи, прозорливости и мудрости новаго курфюрста, который, не бывъ яркимъ генiемъ, обладалъ однакоже умомъ свѣтлымъ, глубоко чувствовавшимъ потребности своего времени, умѣвшимъ для исполненiя своихъ мѣропрiятiй выбирать добросовѣстныхъ, преданныхъ дѣлу просвѣщенiя народа министровъ. Онъ былъ расчетливъ и умѣреннъ до того, что строгую экономiю, введенную имъ въ администрацiю своего двора, можно было почесть за скупость. Максимилiанъ значительно сократилъ штатъ своей прислуги, одѣвался просто, не любилъ излишняго блеска и только тамъ, гдѣ этого дѣйствительно требовало его положенiе, онъ умѣлъ появляться среди крайне пышной и великолѣпной обстановки. Въ своемъ обращенiи Максимилiанъ былъ чрезвычайно простъ и не любилъ лести; онъ нисколько не сердился если ему указывали на его недостатки и, подобно своему царственному брату Iосифу, хотѣлъ, чтобы о нихъ говорили ему прямо. Про нихъ обоихъ разсказываютъ слѣдующiй анекдотъ.

Однажды оба брата занимались въ вѣнскомъ дворцѣ разыгрываньемъ оперы Глюка «Ифигенiя въ Тавридѣ". Случилось такъ, что самому автору пришлось при этомъ присутствовать. Въ то время какъ императоръ и братъ его распѣвали оперу подъ аккомпаниментъ фортепьяно и двухъ скрипокъ, Глюкъ слушалъ молча, изрѣдка помахивая головой я нетерпѣливо подергивая парикъ. Замѣтивъ эти маленькiя выраженiя неудовольствiя, императоръ подошелъ къ Глюку.

— Какъ! вы недовольны? спросилъ онъ композитора.

— Я бы лучше двѣ мили пробѣжалъ какъ почтовая лошадь, отвѣчалъ Глюкъ, отвращенiе котораго къ пѣшему хожденiю было всѣмъ извѣстно, — чѣмъ слышать такое исполненiе моей оперы!

Iосифъ и Максимилiанъ засмѣялись и первый сказалъ ему: «Успокойтесь, мы больше не будемъ терзать вашъ нѣжный слухъ, а лучше сядьте–ка вы сами за фортепьяно и сыграйте намъ что нибудь".

Максимилiанъ не только не преслѣдовалъ либеральныя проявленiя духа того времени въ прессѣ, но даже поощрялъ ихъ и вступалъ въ защиту профессоровъ своего боннскаго университета, обвиненныхъ папою Пiемъ VI въ ложномъ и вредномъ ученiи, распространяемомъ, будто бы, ими съ кафедры. Вообще онъ умѣлъ цѣнить въ людяхъ истинныя достоинства и, не смотря на строжайшую экономiю, не жалѣлъ никакихъ денегъ для того, чтобы приковать къ Бонну замѣчательныхъ людей своего вѣка.

 

VII.

 

Ради экономическихъ цѣлей Максимилiанъ хотѣлъ сначала удалить отъ капеллы Нээфе, получавшаго 400 гульденовъ и на его мѣсто назначить молодаго Бетховена, который былъ бы доволенъ всякимъ жалованiемъ. Въ видѣ предупредительной мѣры жалованье Нээфе было уменьшено до 250 гульденовъ, а остальные 150 были назначены Людвигу: но познакомившись съ Нээфе поближе и оцѣнивъ его достоинства, курфюрстъ возвратилъ ему жалованье въ прежнихъ размѣрахъ.

Всѣ обязанности по капеллѣ лежали на Бетховенѣ, и хотя онѣ отнимали у него много времени отъ его композиторскихъ упражненiй, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, служили къ развитiю его музыкальныхъ инстинктовъ и вырабатывали его изумительное импровизаторское дарованiе.

Къ этому времени относится слѣдующiй эпизодъ изъ служебно–музыкальной дѣятельности Бетховена. Однажды, на страстной недѣлѣ, Бетховену пришлось аккомпанировать на органѣ извѣстному пѣвцу той эпохи — Геллеру. Въ то время, когда послѣднiй долженъ былъ распѣвать однообразно безцвѣтную амвросiянскую мелодiю на длинный латинскiй текстъ, Бетховенъ увлекся своей фантазiей и сталъ украшать скучное пѣнiе весьма сложной, запутанной гармонизацiей. Замѣтивши, что твердый въ своей партiи пѣвецъ нисколько не смущается сбивчивымъ сопровожденiемъ его фантазiи и продолжаетъ чисто и ровно тянуть свою мелодiю, Бетховенъ предложилъ ему борьбу безукоризненной интонацiи Геллера съ трудностями своего аккомпанимента. Выдерживая ноты мелодiи въ дискантѣ, Бетховенъ далъ волю своей фантазiи и сталъ выбирать намѣренно сложныя и диссонирующiя гармонiи, чтобы затруднить Геллера. Наконецъ онъ до такой степени сбилъ съ толку пѣвца, что тотъ уже потерялся окончательно и не въ состоянiи былъ найти заключительную ноту. Разбѣшенный артистъ, горящiй местью къ дерзкому мальчику, немедленно пожаловался на него курфюрсту, который не смотря на то, что эта шалость ему очень понравилась, нашелся вынужденнымъ приказать юному органисту рѣшительно избегать впредь увлеченiй своей музыкальной фантазiи.

Между тѣмъ, чувствуя вѣроятно свою недостаточность для дальнѣйшаго руководствованiя занятiями Бетховена, добросовѣстный Нээфе хлопоталъ о добытiи для Бетховена средствъ къ путешествiю, и весною 1787 г. хлопоты эти наконецъ увѣнчались успѣхомъ. Бетховенъ отправился въ Вѣну.

П. Чайковскiй.

 

(Продолженiе будетъ).

_______

 

 

ОДИНЪ ИЗЪ НАШИХЪ БИСМАРКОВЪ.

 

Часть третья и послѣдняя.

 

ГЛАВА IV.

 

Графъ Обезьяниновъ наталкивается на непредвидѣнныя обстоятельства.

 

Въ уборной, куда графъ Обезьяниновъ пошелъ для своего туалета, его ожидалъ monsieur Victor, парикмахеръ отъ Филиппа.

Послѣ привѣтствiя, сей французъ парикмахеръ вступилъ съ графомъ въ политическiй разговоръ сперва о Францiи, а потомъ объ отношенiяхъ провинцiи къ Петербургу. Въ теченiе этого разговора, завиваемый графъ Обезьяниновъ сказалъ съ своей стороны нѣсколько фразъ, изъ которыхъ самая замѣчательная была слѣдующая: — С'еst une fichue galère que la province!

Затѣмъ графъ Обезьяниновъ распрашивалъ парикмахера о Петербургѣ и объ общихъ прiятеляхъ, посѣтителяхъ салона M–r Philippe.

— Le comte Jules? сказалъ парикмахеръ, отвѣчая графу, ah, dame, il ne change pas celui–là, toujours gai.

— Et le prince Adam?

— Je viens de chez lui tout–à l'heure, il m'a chargé pour monsieur le comte de mille compliments.

— Est–ce qu'il est toujours avec la..?

— Toujours, monsieur le comte, toujours avec elle, du moins c'est la chronique qui le dit.. Ah, tiens, un cheveu gris, deux cheveux gris — oh, c'est pas bien cela, monsieur le comte...

— C'est à force de m'être embêté dans cette sale province.

— A la bonne heure, et maintenant nous en avons assez, — n'est–ce pas?

— Je suppose, du reste, je n'en sais rien; cela dépendra.. и графъ закрутилъ усы, глядя на себя въ зеркало.

Затѣмъ когда голова графа была вымыта, обстрижена, завита, причесана и надушена, monsieur Victor принялся за усы его сiятельства, и привелъ ихъ щипцами, щеткою и фиксатуаромъ въ надлежащiй стройный и красивый видъ, причемъ на вопросъ графа: en fait de filles françaises y–a–t–il quelque chose de nouveau, отвѣчалъ.

— Il y en a, oui mais franchement c'est comme s'il n'y en avait pas, — mauvaise marchandise...

— Toutes laides...

— Laides et vieilles, mais cela ne les empРche pas d'avoir un succès prodigieux...

— Vraiment?

— Parole d'honneur. С'est triste, mais c'est comme ça; ah, mais, en revanche l'Angleterre est beaucoup mieux réprésentée; deux anglaises viennent d'arriver et sacré nom d'une pipe, elles sont dit on bien jolies et d'un chic...

— Et qui les a...

— Ah, mais elles ne sont pas encore placées, on se les arrache, et bigre... elles ont l'air d'Рtre bien difficiles...

На этихъ словахъ графъ всталъ съ своего стула и еще разъ взглянувъ въ зеркало, осмотрѣлъ свою фигуру со вниманiемъ, сдѣлалъ строгiе глаза, чтобы посмотрѣть какъ онъ выглядитъ съ этими глaзaми, и оставшись осмотромъ строгаго выраженiя лица довольнымъ, принялся одѣваться.

Пока онъ одѣвался, онъ думалъ о предметахъ болѣе или менѣе серьезныхъ. «Какъ я предстану предъ княземъ? что я ему скажу? какiя соображенiя должны быть главными, какiя второстепенными? какъ я очерчу отношенiя мои къ дворянству, земству? долженъ ли я съ перваго раза высказаться энергично, или отложить энергiю до слѣдующаго раза? долженъ ли я жениться, по словамъ дяди, или не жениться, и..

— Съ обновкой и монаршей милостью, сказалъ камердинеръ графу, подавая станиславскую ленту.

Графъ ее взялъ въ руки и надѣлъ самъ, но видно было, что ему въ этой лентѣ не нравилась бѣлая полоса.

Взявъ каску въ руки, графъ подошелъ къ трюмо, осмотрѣтлъ себя съ ногъ до головы, и спереди и сзади, и затѣмъ вышелъ.

— Экой молодецъ, сказалъ ему дядя, любуясь очень искренно красотою и строенiемъ своего милаго племянника, — ты куда теперь?

— Къ князю.

— А къ князю Семену заѣдешь?

— Надо заѣхать.

— Непремѣнно, mon cher, заѣзжай, я знаю навѣрное, что онъ очень будетъ интересоваться отъ тебя узнать разныя вещи о Poссiи...

— Хорошо, заѣду, до свиданiя.

Графъ сѣлъ въ коляску, и велѣлъ ѣхать къ князю Павлу Милославскому.

______

 

— Князь принимаетъ? спросилъ развязно графъ, входя въ швейцарскую.

— Черезъ полчаса начнутъ приниматъ.

— А правитель канцелярiи здѣсь?

— Здѣсь, прикажете доложить?

— Не нужно, я самъ пойду.

Это «не нужно" обозначало, что графъ не могъ себя считать обязаннымъ входить съ докладомъ къ правителю канцелярiи.

Графъ вошелъ къ правителю канцелярiи.

— А, ваше сiятельство, сказалъ приподнимаясь правитель канцелярiи, давно ли къ намъ пожаловать изволили?

— Сегодня прiѣхалъ, сухо отвѣтилъ графъ, которому это удивленiе правителя канцелярiи не понравилось, ибо означало въ концѣ концовъ, что его появленiе никакого не имѣло дѣйствiя къ административной сферѣ.

— А вы князя видѣли?

— Нѣтъ еще, не видѣлъ.

— Ну, чтó скажете намъ про Камарино? надоѣло вамъ, я думаю, порядкомъ?

— Дѣла много, не успѣлъ скучать, сказалъ графъ.

Странное впечатлѣнiе заставило графа такъ отвѣтить: онъ почувствовалъ какъ будто пренебреженiе въ словахъ правителя канцелярiи къ его государственнымъ способностямъ, вслѣдствiе котораго, будто бы, онъ не могъ ни о чемъ другомъ съ графомъ поговорить какъ о скукѣ, тогда какъ, по его мнѣнiю, его надо было прежде всего спросить о разныхъ его мнѣнiяхъ по тому или другому государственному вопросу.

— Будто ужъ такъ много дѣла, сказалъ полусомнительно улыбаясь правитель канцелярiи; теперь, поглядишь, право, кажется, что иному градоначальнику ровно никакого нѣтъ дѣла.

— Не знаю про другихъ, сказалъ серьезно графъ, поправляя свою эполету и ленту, но что касается меня, то я нахожу, что у губернатора много дѣла вообще, и даже слишкомъ много, такъ что ему иногда невозможно, совершенно невозможно слѣдить за всѣми направленiями, такъ сказать, губернской администрацiи, что составляетъ по моему главныя его обязанности.

То есть, чтó вы называете направленiями губернской администрацiи? я полагаю, что на это много времени не нужно, — это зависитъ отъ его способностей и прилежанiя...

Графъ начиналъ все болѣе и болѣе находить правителя канцелярiи антипатичнымъ, ибо все что онъ ни говорилъ, все говорилось такъ, чтобы что нибудь сказать, а онъ ожидалъ при встрѣчѣ съ нимъ какого нибудь серьезнаго похвальнаго отзыва на счетъ его почти двухъ–лѣтней градоначальнической дѣятельности.

— Мы на васъ получили нѣсколько жалобъ, ваше сiятельство, сказалъ опять таки полушутливо правитель канцелярiи.

— На меня?

— Да, на васъ, ваше сiятельство, и одна, признаюсь, насъ немного озадачила.

— Я могу вамъ впередъ сказать, что всѣ эти жалобы мѣднаго гроша не стоютъ: жалуются на меня тѣ, которымъ я не позволяю либеральничать; это вѣрно по земству.

— Нѣтъ, не совсѣмъ по земству; земство жалуется обыкновенно на губернатора въ сенатъ, а это частая жалоба по послѣдней вашей ревизiи.

— Пускай себѣ жалуются, я, признаюсь, принялъ себѣ за правило никакого вниманiя не обращать на частныя жалобы: кромѣ пустяковъ и сплетенъ въ нихъ никогда ничего нѣтъ.

Правитель канцелярiи взглянулъ на графа вопросительно, а графъ въ это время посмотрѣлъ на часы, и затѣмъ всталъ.

— Вы ничего особеннаго не имѣете мнѣ передать? спросиль графъ у правителя канцелярiи, подавая ему руку...

— Нѣтъ, особеннаго ничего не имѣемъ, а если что есть — вѣроятно князь вамъ передастъ.

— До свиданiя.

Графъ вышелъ недовольный и слегка разсерженный, думая про себя, что всѣ эти правители канцелярiй ничто иное какъ дрянцо, съ которыми положительно нельзя ни о чемъ говорить; они возятся съ своими бумагами, и больше ровно ничего не понимаютъ.

Затѣмъ графъ вошелъ въ прiемную князя.

Въ прiемной было уже собрано нѣсколько представляющихся; въ числѣ ихъ былъ одинъ товарищъ графа по мѣсту, одинъ губернскiй предводитель дворянства, директоръ одного изъ департаментовъ и депутацiя отъ одного изъ губернскихъ земствъ.

Графъ подошелъ къ директору департамента, стоявшему возлѣ губернатора.

— А, и вы прiѣхали, сказалъ директоръ увидя графа. Ну, чтó у васъ дѣлается?

Это «и вы" тоже, какъ слова правителя канцелярiи, произвело на графа непрiятное впечатлѣнiе.

— Вотъ мы толкуемъ о переложенiи натуральной повинности въ денежную, сказалъ директоръ, указывая графу на губернатора, — вопросъ бѣдовый.

— Да, это одинъ изъ тѣхъ вопросовъ, съ которыми мнѣ всего болѣе надоѣдаетъ мое земство; они изъ него ужасно любятъ дѣлатъ вопросъ либерализма.

— Ну нѣтъ, отчего же такъ смотрѣть на этотъ вопросъ, возразилъ губернаторъ графу: я, признаюсь, вижу въ немъ вопросъ чисто экономическiй.

— Чисто экономическихъ вопросовъ для земства я у себя не признаю, твердо сказалъ графъ Обезьяниновъ. Всякiй вопросъ, какой бы онъ ни былъ, какъ только онъ возбуждается у меня земствомъ, я уже впередъ это знаю, — это скорѣе политическiй вопросъ; они все пробуютъ какъ бы провести администрацiю, и я, вслѣдствiе этого, принялъ за правило, гдѣ только можно, всегда протестовать, — c'est plus sur, и для меня покойнѣе.

Губернаторъ взглянулъ на графа какъ то вопросительно; графъ это замѣтилъ.

— А вы вѣроятно не моего мнѣнiя? спросилъ графъ обращаясь къ нему.

— Не совсѣмъ, это ужъ значитъ быть plus catholique quo le раре.

— А я нахожу что другаго принципа дѣятельности правительство допускать не можетъ, отвѣтилъ графъ съ полною безцеремонностью.

Въ эту минуту вошелъ курьеръ и сказалъ губернатору: «просятъ".

Графъ опятъ обидѣлся: онъ былъ военный градоначальникъ, а тотъ кому сказалъ курьер «просятъ" былъ штатскiй. Притомъ, подумалъ онъ, и это–то нанесло ему ударъ рѣшительный, — неужели ни малѣйшей поспѣшности въ осуществленiи желанiя его видѣть не вызвало въ князѣ извѣстiе о томъ, что графъ Обезьяниновъ явился.

Директоръ заговорилъ съ графомъ о Патти и французскомъ театрѣ.

Черезъ четверть часа появился вновь курьеръ.

— »Просятъ", сказалъ онъ обратившись къ графу.

Графъ прiосанился, поправилъ еще разъ эполету и ленту, и шагомъ какъ будто умышленно спокойнымъ и равнодушнымъ пошелъ въ кабинетъ князя.

— Здравствуйте, графъ, сказалъ князь, подавая ему руку, и вставая съ своего стула передъ письменнымъ столомъ, — когда вы прiѣхали?

— Сегодня, отвѣтилъ графъ, я...

— Садитесь пожалуйста. Графъ сѣлъ напротивъ князя, имѣя между имъ и собою письменный столъ.

— Я очень радъ, что вы прiѣхали именно теперь, началъ князь, ибо избавляете насъ отъ необходимости вамъ писать не совсѣмъ прiятныя вещи.

Графъ слегка принялъ физiономiю серьезную, и немедленно принялся за крученiе усовъ.

— Видите въ чемъ дѣло. Между нами говоря, я долженъ васъ предупредить, что на васъ поступаютъ къ намъ жалобы самыя разнообразныя.

— Я впередъ могу ваше сiятельство завѣрить, что это ничто иное, какъ заговоръ противъ меня партiи либеральной...

— Можетъ быть, но дѣло въ томъ, что эти жалобы имѣютъ такой характеръ, что мы поставлены относительно васъ въ весьма затруднительное положенiе.

Вотъ напримѣръ, вчера я получилъ письмо отъ архiерея — не думаю чтобы онъ принадлежалъ къ партiи либераловъ, — въ которомъ онъ жалуется на то, что вы, вопервыхъ, въ его присутствiи закурили въ комитетѣ сигару, другимъ курить предлагали, и заставили его даже встать и выйти изъ засѣданiя... и къ тому же оказывается, что засѣданiе происходило у самого архiерея въ домѣ...

— Да, ваше сiятельство, это такъ, но я никакимъ образомъ не могъ полагать, что архiерею запахъ табаку хорошей сигары не нравится; къ тому же воздухъ въ той комнатѣ гдѣ мы сидѣли былъ очень тяжелъ.

— Затѣмъ, вотъ другая жалоба, отъ трехъ помѣщиковъ, которые пишутъ что они восемь разъ къ вамъ являлись и не были приняты...

— Это вѣроятно Хиловы, des libéraux enragés, которые позволяютъ себѣ нарочно для оскорбленiя правительства являться въ какихъ то cѣpыxъ балахонахъ, одинъ изъ нихъ даже заподозрѣнъ прямо въ политической неблагонадежности...

— Hу–съ, а затѣмъ, я долженъ вамъ сказать, что хотя вашъ образъ жизни вовсе меня не касается, но все таки мы получаемъ отовсюду о вашихъ сношенiяхъ съ какою–то госпожею такого рода свѣдѣнiя, которыя, къ сожалѣнiю, прямо относятся къ служебной вашей дѣятельности и компрометтируютъ ваше оффицiальное званiе. Такъ напримѣръ, я узнаю, что вы принимаете иногда доклады въ домѣ этой госпожи, что прiемъ просителей бываетъ иногда тамъ, затѣмъ что вы всѣмъ ея родственникамъ даете мѣста и уже черезъ–чуръ протежируете... Все что допускать невозможно...

— Mon prince, началъ по французски графъ Обезьяниновъ, я долженъ вамъ объяснить прежде всего, что принявъ мѣсто, которое вы мнѣ предложили, я впередъ составилъ себѣ программу дѣйствiй, заключавшуюся въ самомъ рѣшительномъ образѣ дѣйствiя относительно всѣхъ тѣхъ лицъ и учрежденiй, которыя, благодаря нѣкоторымъ послабленiямъ прежняго времени вышли изъ предѣловъ правительственной субординацiи, и представляютъ собою какъ бы statos in stata, къ явному вреду того, что я разумѣю подъ именемъ правительственныхъ интересовъ. Познакомившись очень скоро съ моею губернiею, я пришелъ къ убѣжденiю, что мой принципъ и моя политическая программа совершенно вѣрны: я встрѣтилъ un tas de canailles (слово это неудобно перевести) во всѣхъ сословiяхъ, во всѣхъ мѣстахъ мнѣ подчиненныхъ и въ особенности въ тѣхъ мѣстахъ, которыя, къ сожалѣнiю, мнѣ не подчинены, и немедленно началъ съ того, что объявилъ положительную войну всѣмъ этимъ краснымъ мерзавцамъ, негодяямъ, выгналъ кого только могъ, безпощадно преслѣдовалъ всякiя попытки земства выходить изъ надлежащей ему по волѣ правительства сферы; назначалъ на мѣста выгнанныхъ людей исключительно благо– надежныхъ; затѣмъ главною цѣлью своею поставилъ подтягивать все что было распущено, въ особенности крестьянъ, и могу сказать, что достигъ результатовъ самыхъ благополучныхъ въ весьма короткое время... но затѣмъ, само собою разумѣется, что tout се tas de canailles, весь этотъ либеральный сбродъ теперь составляетъ цѣлую шайку оппозицiи и личныхъ враговъ, которые пользуются всякимъ случаемъ, чтобы взводить на меня самыя невозможныя обвиненiя и клеветы. Все что я могу сказать —это то, что во всѣхъ этихъ жалобахъ, князь, нѣтъ ни единаго слова правды: мои отношенiя къ той или другой дамѣ никого не касаются, но все что объ этомъ говорятъ и пишутъ — ложь — и самая гнусная ложь....

Графъ остановился; онъ высказался. Князь всталъ; всталъ и графъ.

— Я былъ бы очень радъ, сказалъ князь, если–бы всѣ жалобы на васъ были неосновательны, но, къ сожалѣнiю, я не могу признать, чтобы всѣ тѣ, которые на васъ жалуются, дѣлали это изъ личной къ вамъ вражды и полагаю что вы еще недостаточно познакомились съ вашею новою службою, вы молоды, неопытны, дѣлаете промахи, это неизбѣжно.

— Ваше сiятельство, если вы моею службою недовольны, я готовъ подать въ отставку...

— Готовы ли вы или не готовы подать въ отставку — это дѣло ваше, а не мое; мое же дѣло вамъ выразить мое неудовольствiе по поводу вашихъ промысловъ, чтò я и сдѣлалъ, въ надеждѣ, впрочемъ, что вы моими совѣтами воспользуетесь, и вернувшисъ въ Комарино, избавите насъ отъ непрiятной обязанности разбирать такiя жалобы, которыя во всякомъ случаѣ, какъ я сказалъ, компрометтируютъ правительство... А за симъ я буду очень радъ васъ у себя видѣть. При этихъ словахъ князь подалъ графу руку...

— Вы долго намѣрены здѣсь пробыть? спросилъ князь.

— Не знаю еще самъ.

— Совѣтую вамъ погостить у насъ подольше, on s'amuse beaucoup en ce moment...

На этихъ словахъ князь разстался съ графомъ.

Графъ Обезьяниновъ вышелъ изъ кабинета князя взбѣшеннымъ. «Ни слова объ его отчетѣ, объ его соображенiяхъ, объ его запискѣ о земствѣ, а вмѣсто этого какой–то выговоръ по чортъ знаетъ какимъ жалобамъ, — думалъ онъ, — нѣтъ, это чортъ знаетъ что такое! я сейчасъ же подамъ въ отставку, послѣ этого развѣ можно порядочному человѣку служить? разумѣется нельзя. Бьешься чортъ знаетъ какъ изъ–за интересовъ правительства и вдругъ принимаютъ на васъ жалобы отъ всякой сволочи... Нѣтъ, это невозможно...

Съ этими мыслями графъ сѣлъ въ коляску и велѣлъ кучеру ѣхать домой, къ дядѣ.

Дома съ немалымъ нетерпѣнiемъ ждалъ его дядя.

— Ну, чтó? спросилъ онъ его при свиданiи, какъ тебя князь принялъ..

— Я подаю въ оставку...

— Ты, въ отставку, — чтò съ тобою?..

— Сейчасъ–же. Можете себѣ представить — князь вслѣдствiе какихъ то дурацкихъ на меня жалобъ этихъ мерзавцевъ красныхъ дѣлаетъ мнѣ выговоръ, — а, каково?..

— Ну, полно, полно, не горячись: это пройдетъ, это такъ для формы, а на самомъ дѣлѣ серьезнаго ничего нѣтъ. Я еще вчера видѣлъ и его, и князя Семена Ивановича, и оба мнѣ ни слова не говорили про тебя; изъ чего я заключаю, что dass ist nicht so arg, какъ ты думаешь... Поѣзжай только сейчасъ къ князю Семену Ивановичу, объясни ему такъ и такъ, и ты увидишь, что твои фонды поднимутся въ какихъ нибудь 24 часа, что любо съ два... а потомъ поѣзжай къ графинѣ Равинской, я поѣду къ ней тоже, и vogue la galère... Помилуй, если ты станешь подавать въ отставку послѣ всякой непрiятности, когда же ты будешь министромъ, — да никогда! А тебѣ не бытъ министромъ нельзя, помилуй, ты для этого созданъ... ей Богу созданъ! и я знаю и ручаюсь головою, что ты будешь министромъ... Нѣтъ, полно, сдѣлай милость... сейчасъ же поѣзжай къ Князю Семену!

Графъ призадумался.

Слово «министръ" на него имѣло какое–то магическое дѣйствiе. Магическое это дѣйствiе было до нельзя просто и привело его вмѣстѣ къ той мысли, которую такъ наивно высказалъ князь: «если ты будешь подавать въ отставку послѣ всякой непрiятности, когда же ты будешь министромъ?"

Графъ пожалъ руку дяди, и поѣхалъ къ князю Семену Ивановичу.

Кн. В. Мещерскiй.

_________

 

Типографiя А. Траншеля, Невскiй пр. д. № 45.   Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

 



*) Подробно обо всѣхъ этихъ партiяхъ мы имѣли случай говорить не такъ давно въ одномъ изъ нашихъ обозрѣнiй.

*) Такъ называется въ Испанiи палата депутатовъ — или кортесовъ.

*) Причина же почему касимовская управа всегда обращалась въ типографiю Яцко состоитъ въ томъ, что провинцiальная типографiя, имѣя работы менѣе столичной, всегда можетъ исполнить работу въ срокъ. А отчеты должны быть розданы до земскаго собранiя, иначе печатанiе ихъ теряетъ всякiй смыслъ.

*) На coвѣтѣ я получилъ отъ всѣхъ присутствовавшихъ тамъ родителей уполномоченiе на публичное выраженiе кн. Оболенской и ея сотрудникамъ ихъ общей благодарности за ихъ разумное и любовiю руководимое попеченiе объ умственномъ и нравственномъ преуспѣянiи нашихъ дѣтей.