№ 26 1873 26 iюня

ГРАЖДАНИНЪ

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Невскiй проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объясненiй отъ 11 до 2 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода « « ..4 » « « ....5 »

« треть года. « « ..3 » « « ....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ Редакцiя: С.–Петербургъ, Невскiй пр. 77. ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. О подпискѣ на второе полугодiе. — Московскiя замѣтки. Москвича. — Отчетъ о вѣнской выставкѣ. (Продолженiе) VIII. Продолженiе прогулки по среднему корпусу. Итальянскiе мраморы и мажолика. Голландiя и произведенiя ея остъ–индскихъ колонiй. Средоточiе нѣмецкой выставки. Берлинскiй и мейссенскiй фарфоръ. Нѣчто вообще о гончарныхъ товарахъ. Нѣчто объ открытiи фарфоровой земли въ Саксонiи, Францiи и другихъ мѣстахъ. Мажолика и фаянсъ. Остановка у ротонды. Что она есть, и чѣмъ могла бы быть. —Письма вольнодумца. (Продолженiе). Что творится въ думѣ. Безголовой думѣ лучше чѣмъ думѣ съ головой. Кое–что о ней. Кое–что новаго о Ляминской исторiи. Газеты и кто ихъ читаетъ. Шато–де–Флёръ для финала. — Петербургское общество любителей духовнаго просвѣщенiя. (Продолженiе). Критика и библiографiя. «Нашимъ дѣтямъ» (научно–литературный сборникъ) изданiе А. Н. Якоби. Е. Бѣлова. Отвѣтъ на рецензiю Н. Страхова. — Хивинскiй походъ. — Объявленiе.

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

Съ 1 iюля открыта полугодовая подписка на «ГРАЖДАНИНЪ“.

ПОДПИСНАЯ ЦѢНА:

За полгода безъ доставки.....4 р.

« съ доставкою и пересылкою 5 »

Для облегченiя подписки тѣмъ, которые затрудняются единовременно вносить полугодовую плату, редакцiя признаетъ возможнымъ — для сельскаго и городскаго духовенства, для волостныхъ правленiй, а также для всѣхъ служащихъ (съ точнымъ обозначенiемъ мѣста ихъ службы) — допустить разсрочку на слѣдующихъ условiяхъ:

При подпискѣ вносится 3 р., а

въ октябрѣ 2 »

Примѣчанiе для нашихъ сотрудниковъ–корреспондентовъ и подписчиковъ.

Г.г. сотрудники–корреспонденты и подписчики, желающiе получить письменный отвѣтъ или какую либо справку по дѣламъ редакцiи, благоволятъ прилагать почтовыя марки, адресуясь къ секретарю редакцiи.

_______

МОСКОВСКIЯ ЗАМѢТКИ.

Не такъ давно появилась въ Москвѣ брошюра Д. Ѳ. Самарина, озаглавленная: «Сокращенiе приходовъ и обезпеченiе духовенства.“ Авторъ ея сперва замѣчаетъ, что Высочайше утвержденное 16 апрѣля 1869 года постановленiе главнаго присутствiя по дѣламъ православнаго духовенства о сокращенiи приходовъ и состоящихъ при нихъ причтовъ сперва встрѣчено было хвалебнымъ гимномъ журнальной литературы; между тѣмъ въ народѣ и обществѣ слагался другой взглядъ на дѣло; на благочинническихъ съѣздахъ произошло первое столкновенiе между оффицiальными защитниками и проводниками указанной мѣры (благочинными и духовенствомъ) и прихожанами, отстаивавшими свои приходскiе храмы. Столкновенiе было такъ сильно, что правительство черезъ свой оффицiальный органъ («Прав. Вѣстн.” № 229, 1869 г.) цѣлою статьею сочло нужнымъ успокоить встревоженное общественное мнѣнiе... Но въ настоящее время оказывается, что губернскiя присутствiя по дѣламъ православнаго духовенства намѣрены произвести и отчасти производятъ сокращенiя приходовъ въ такихъ размѣрахъ, которые далеко оставляютъ за собою предѣлы, указанные въ помянутой оффицiальной статьѣ «Правит. Вѣстника“. Энергическiй протестъ г. Самарина противъ несправедливой мѣры сокращенiя приходовъ я могу выставить въ слѣдующихъ, краткихъ, но краснорѣчивыхъ положенiяхъ: 1) Всякiй пастырь стада Христова обязанъ, по долгу своего высокаго служенiя, убѣждать народъ къ созиданiю и улучшенiю храмовъ Божiихъ; а теперь благочинный, въ качествѣ завзятаго бюрократа, является исполнителемъ опредѣленiя объ упраздненiи и закрытiи церквей, издавна существующихъ; отсюда непремѣнное слѣдствiе — ухудшенiе существующихъ отношенiй между духовенствомъ и народомъ и постепенное въ народѣ ослабленiе чувства уваженiя къ духовенству. 2) По нашимъ законамъ земля церковная, при упраздненiи прихода, не возвращается прихожанамъ, а всѣмъ имуществомъ упраздняемой церкви передается той церкви, къ которой приписывается упраздняемый приходъ; поэтому закрытiе прихода, вопреки желанiю прихожанъ, равносильно насильственной экспропрiацiи прихода; отсюда слѣдствiе — подрывъ довѣрiя прихожанъ къ власти по завѣдыванiю имуществомъ церковнымъ, т. е. вообще — расшатыванiе въ сознанiи народномъ самыхъ началъ общественнаго устройства и возбужденiе въ немъ неудовольствiя къ власти. 3) Мѣрою сокращенiя приходовъ и причтовъ религiозная потребность народа приносится въ жертву улучшенiю матерiальнаго быта духовенства; еслиже у народа отнимутъ приходскую церковь и не дадутъ ему священника, то чрезъ это проложатъ только другой путь для удовлетворенiя религiозной потребности его; послѣдствiемъ такой мѣры улучшенiя матерiальнаго быта духовенства было бы отпаденiе значительной части народа изъ православiя въ расколъ. 4) Такъ какъ положенiе 16 апрѣля 1869 года дозволяетъ оставлять самостоятельными предназначенныя къ закрытiю приходскiя церкви въ томъ случаѣ, если прихожане назначатъ отъ себя достаточныя средства къ содержанiю причта, то, несомнѣнно, прихожане многихъ приходовъ вынуждены будутъ прибѣгнуть къ этому средству, чтобы отстоять свои приходскiе храмы; между тѣмъ есть вѣрные доводы заключать, что при церквахъ не предназначенныхъ къ упраздненiю причты будутъ получать жалованье отъ казны; отсюда — вопiющая несправедливость, имѣющая возмущать нравственное и гражданское чувства русскихъ людей: приходы малолюдные, бѣдные, такъ сказать отвоеванные прихожанами на основанiи обѣщанiя послѣднихъ обезпечивать причтъ, — будутъ, безъ помощи отъ казны, содержаться съ причтомъ исключительно на средства прихожанъ; а приходы большiе, многолюдные, богатые, будутъ съ причтомъ содержаться почти исключительно на средства казны. 5) Оставляя въ сторонѣ вышеуказанные приходы малолюдные, слѣдуетъ помнить, что въ число приходовъ самостоятельныхъ войдетъ много такихъ церквей, которыя въ настоящее время не участвуютъ въ пособiи, отпускаемомъ изъ казны (напр. въ епархiяхъ моск., тульск. и симбир. духовенство теперь не получаетъ жалованья отъ казны, а въ самар. напр. изъ 667 церквей пользуются этимъ пособiемъ лишь 437 церквей, а остальныя 230 вовсе не получаютъ пособiя), такъ что въ окончательномъ результатѣ число церквей, между которыми должно будетъ распредѣлиться это пособiе, не уменьшится, а увеличится; а такимъ образомъ доля отпускаемой изъ казны суммы, которая по раскладкѣ придется на каждую церковь, не увеличится, а скорѣе уменьшится; отсюда — сокращенiе приходовъ далеко не исполнитъ ожиданiй духовенства по улучшенiю матерiальнаго его быта. 6) Возможное улучшенiе этого быта само по себѣ еще не имѣетъ никакой нравственной возрождающей силы для нашего духовенства, если вопросъ объ улучшенiи матерiальномъ брать и рѣшать отдѣльно; дѣло благосостоянiя прихода есть дѣло сложное, равно касающееся и паствы и пасомыхъ; въ такомъ смыслѣ слѣдовало бы разсуждать шире — вообще о лучшей организацiи прихода, слѣдовало бы, напр., признать за прихожанами ихъ необходимое, такъ сказать — церковное, право выбирать кандидатовъ на священство въ свой приходъ, предоставляя архiерею лишь утверждать того или другаго изъ кандидатовъ, и т. д. Иначе мѣра сокращенiя приходовъ, не послуживъ улучшенiю матерiальнаго быта духовенства, можетъ даже породить разнообразный вредъ нравственной жизни сельскаго прихода, которая, добавимъ мы, и безъ того, въ громадномъ большинствѣ примѣровъ, очень неприглядна въ нашу пору различныхъ внѣшнихъ реформъ...

Далѣе мы отсылаемъ читателей къ самой брошюрѣ г. Самарина, гдѣ авторъ обстоятельно и неопровержимо доказываетъ, что улучшенiе матерiальнаго быта духовенства можетъ и должно быть совершено мѣстными средствами самихъ приходовъ, безъ отягощенiя послѣднихъ и безъ вытягиванiя жалованiй отъ казны... Намъ дорого то, что наконецъ появился московскiй частный голосъ, публично ставшiй въ разрѣзъ съ говоромъ извѣстной, значительной части духовенства и духовной журналистики, мечтающихъ и разсуждающихъ болѣе о благахъ мipa сего, а не о своихъ нравственныхъ нуждахъ и интересахъ... Конечно, матерiальныя нужды многихъ сельскихъ священниковъ тяжки, очень тяжки, но, читатель!.. возмутительно слышать тѣ голоса, которые все значенiе, напр., судебной реформы полагали бы въ томъ или другомъ окладѣ жалованья судейскимъ дѣятелямъ... Дѣло же прихода есть святое дѣло религiозно–нравственнаго и гражданскаго воспитанiя русскаго народа. Между тѣмъ, къ стыду большинства русскаго общества и болѣе интеллигентной и матерiально обезпеченной части русскаго православнаго духовенства, мы встрѣчаемъ въ нихъ, среди «свято–русской земли”, самое безсердечное, мертвое равнодушiе къ интересамъ помянутаго воспитанiя! Опять мы не говоримъ о бѣднѣйшемъ духовенствѣ сельскомъ; тамъ нужда всего чаще сближаетъ и кровно единитъ пастыря съ пасомыми; и мы лично знаемъ, что большею частiю лишь недостаточные сельскiе священники есть и лучшiе пастыри. Отсюда, конечно, не слѣдуетъ, что для нравственнаго возвышенiя духовенства ему слѣдуетъ быть нищимъ матерiально. Но при толкахъ о матерiальной нищетѣ части послѣдняго, говорите же громче о духовномъ убожествѣ и нравственной лѣни, о чиновничьемъ, нерѣдко полицейскомъ духѣ большинства другой его части, вовсе не убогой въ матерiальномъ отношенiи... Возьмемъ нашу древнюю столицу. Попробуйте, читатель, услышать въ какой либо московской церкви живую проповѣдь къ народу, — рѣдко, рѣдко гдѣ услышите. Не считать ли за живую христiанскую проповѣдь эти изрѣдка появляющiеся фельетонные фейерверки на церковной каѳедрѣ изъ устъ немногихъ модныхъ проповѣдниковъ? Попробуйте найти дѣйствительно такъ называемаго «законоучителя” для вашихъ дѣтей, — и вы въ огромномъ большинствѣ случаевъ встрѣтите лицъ, лишь схоластически и равнодушно перефразировывающихъ «пространный катехизисъ“ да казенные учебники по священной исторiи. Между тѣмъ, прочтите вотъ что изъ замѣчательной брошюры одного честнаго и энергическаго земскаго дѣятеля («Какихъ учительскихъ семинарiй намъ не нужно". — Д. Д. Дашкова, Москва 1872 г., стр. 21–22): посягать на чужую совѣсть или судить ее никто не въ правѣ; вѣра дается свыше, и кто скажетъ, когда и кому открытъ будетъ ея цѣлебный источникъ? Но, отклоняя вопросъ относительно всего общества, большинство конечно выразитъ такое мнѣнiе, что для народа нужна вѣра, именно какъ начало проникающее всю его жизнь. Относительно нашихъ воспитанниковъ и значенiя вѣры въ ихъ воспитанiи много споровъ слѣдовательно не будетъ. Желательно чтобы они были вѣрующими: для этого безспорно они должны знать — во чтò имъ вѣрить. Катехизисъ даетъ имъ отвлеченный догматъ, необъяснимый, и котораго, конечно, имъ нѣтъ ни возможности, ни нужды изслѣдовать. Но историческую личность того кто принесъ откровенiе, но ученiе христiанской нравственности, отношенiя человѣка къ Богу въ самомъ способѣ принимать догматъ — все это можно понять и должно быть понято, чтобъ входить элементомъ въ жизнь, желанiя и дѣйствiя человѣка. Ключъ къ разумѣнiю этого всего въ изученiи евангельской заповѣди — въ близкомъ знакомствѣ съ книгами Новаго Завѣта; а который процентъ учащейся молодежи въ Россiи прочелъ весь Новый Завѣтъ?”... Мы очень живо вспоминаемъ, что когда въ московскомъ комитетѣ граматности года за два предъ симъ былъ возбужденъ г. Самаринымъ вопросъ о томъ, не лучше ли возможно сократить преподаванiе исторiи ветхаго завѣта и катехизиса въ сельскихъ школахъ, чтобы въ краткiе сроки учебнаго курса успѣть подробно, обстоятельно ознакомить учащихся съ жизнью и ученiемъ Христа непосредственно изъ четверо–евангелiя, — всѣ духовныя ученыя лица, присутствовавшiя въ комитетѣ, сочли чуть не за ересь подобное предложенiе!.. И намъ вспоминается при этомъ равнодушное указанiе въ томъ же году такого факта на страницахъ одного изъ московскихъ духовныхъ журналовъ: въ 1870 году «Общество распространенiя священнаго писанiя въ Россiи” обратилось къ земскимъ управамъ съ циркулярнымъ предложенiемъ оказать ему содѣйствiе въ распространенiи Слова Божiя. Указывая земствамъ, что желанiя и стремленiя общества близко сходятся съ дѣятельностiю земства, къ числу главныхъ предметовъ которой относится попеченiе о народномъ образованiи, и что прочнымъ основанiемъ религiозно–нравственному развитiю русскаго народа должно служить знакомство съ св. писанiемъ, общество просило содѣйствiя высокой своей цѣли со стороны земскихъ управъ... Триста восемьдесятъ шесть управъ получили означенное циркулярное отношенiе и откликнулись на него двѣ губернскихъ и тринадцать уѣздныхъ, а всего въ разныя земства чрезъ управы выслано обществомъ, въ теченiи 1870 года, 1358 экземпляровъ... Таково заявленiе; и помянутый журналъ не счелъ нужнымъ поговорить о подобномъ печальномъ фактѣ въ особой статьѣ; лучше, молъ, наполнять страницы компиляцiями изъ пространныхъ книжекъ съ фразами вообще о Богѣ да о человѣкѣ...

Я знаю, читатель, что вамъ можетъ быть извѣстно еще большее число подобнаго рода фактовъ. И почему же молчатъ объ нихъ? Посмотрите на московскiя церкви: онѣ по праздникамъ переполняются богомолъцами; и въ настоящее время — это тяжелое время — сколько оживленiя и нравственнаго укрѣпленiя могло бы созидать въ массахъ горячее, искреннее слово проповѣдника съ церковной каѳедры. Но... пока довольно; заключу однимъ замѣчанiемъ: отъ толковъ, раздающихся порой среди нашего духовенства, можно смѣло перешагнуть назадъ за полтораста слишкомъ лѣтъ, когда издавались подобнаго рода русскiе указы, которые нашли бы во многихъ изъ современныхъ, даже духовныхъ, лицъ сочувствiе и поддержку, какъ напр. указъ (19 окт. 1724 г.), которымъ велѣно у раскольниковъ розыскивать и отбирать ихъ рукописныя книги; или (ук. 1718 г. дек. 8) — въ соборахъ, монастыряхъ и приходскихъ церквахъ опредѣлено, что если кто во время пѣнiя церковнаго «учнетъ съ кѣмъ имѣть разговоры и стоять наблагочинно, и съ таковыхъ имать штрафъ, не выпуская изъ церкви, по рублю съ человѣка”. И оказывается, что въ Санктпетербургѣ особые свѣтскiе приставы весьма удачно штрафовали рублями тѣхъ, кто во время церковной службы былъ уличенъ, что занимался «народнымъ разглагольствiемъ” или несвоевременно «къ чудотворнымъ мѣстамъ и иконамъ молебствiе и устное лобзанiе употреблялъ” (ук. 1723 г. янв. 11). Или — полагаются строжайшiе штрафы съ тѣхъ кто въ году ни разу не исповѣдывался у отца духовнаго (ук. 8 янв. 1716 г.); или — «вѣдомо учинилось, что многiе разночинцы и посадники (т. е. посадскiе люди) и поселяне обыкли жить праздно (о другихъ классахъ ни слова!) и не токмо что по воскреснымъ днямъ, но и въ великiе Господскiе праздники николи въ церковь къ службѣ Божiей не ходятъ”... «и слѣдуетъ, чтобы они въ эти указанные дни, ходили въ церковь Божiю въ вечерни, къ завтренѣ, а также ко святой литургiи, — кромѣ того развѣ кто заболитъ или какая невозможность не допуститъ“... (ук. 18 февр. 1718 г.). Довольно, читатель! Чувствуешь нравственное удушье, вспоминая время «исторической дубинки”...

Между тѣмъ «дубинка” въ наше время перешла въ разныя метаморфозы, конечно убранныя въ модные современные лоскутья. Въ свое время Гоголь выяснилъ намъ ее своимъ «горькимъ словомъ“, разоблачивъ тотъ апотеозъ мертвящей казенщины, въѣвшейся чуть не во всѣ поры русскаго общественнаго тѣла; остается намъ ожидать новаго Гоголя, который бы разоблачилъ апотеозъ современной, псевдолиберальной казенщины большинства россiйской интеллигенцiи; всякiй кому дорого чувство гражданской правды и кому, межъ тѣмъ, судьба сулила имѣть разнообразныя общественныя столкновенiя, согласится, что въ обществѣ воспитался какой–то вкусъ къ наслажденiю дубинкою, какъ активному, такъ и пассивному; этотъ вкусъ коренится въ привитыхъ историческихъ инстинктахъ. Попробуйте же иной разъ указать на присутствiе этихъ зловредныхъ инстинктовъ въ иныхъ дѣятеляхъ, служащихъ осуществленiю новыхъ реформъ и искажающихъ послѣднiя; навѣрное петербургскiе общественные либералы возопiютъ, что вы ругаетесь надъ реформами. Такiе либералы есть и въ Москвѣ. Я живо помню ту московскую сенсацiю, какую произвелъ «Гражданинъ“ разсужденiями о томъ, почему русскiе присяжные болѣе оправдываютъ подсудимыхъ виновныхъ; либералы нашли здѣсь тайный замыслъ противъ института присяжныхъ! Признавай все новое хорошимъ даже въ проявленiи и не смѣй разсуждать, — не такое ли это историческое правило, при которомъ, по выраженiю извѣстнаго Кикина, «уму тѣсно было“? А не дубинка ли щеголяетъ въ издѣлiяхъ иныхъ петербургскихъ мыслителей? здѣсь припоминается одна весьма смѣшная по претензiямъ на глубокомыслiе и знанiе дѣла статья о знаменитомъ Вико, помѣщенная въ одномъ изъ петербургскихъ журналовъ, кажется въ прошломъ году; изъ статьи, надерганной по плохому французскому переводу сочиненiй Вико, почти можно заключить, что итальянскiй философъ предчувствовалъ то направленiе, которому претендуетъ служить помянутый петербургскiй журналъ... Статья смѣшна сама по себѣ; но, читатель, смѣшно ли это битье по мозгамъ довѣрчивой массы русскихъ читателей, чувствующихъ чуть не ужасъ при мысли хотя немного недовѣрять суесловiю либеральнѣйшаго моднаго журнала? А сколько же можно вскрыть завѣдомо недобросовѣстной болтовни въ подобныхъ журналахъ! Замѣтьте притомъ, что подобные журналы для своихъ вѣрующихъ читателей составляютъ въ наше время, увы! цѣлую энциклопедiю образованiя умственнаго и нравственнаго. И между тѣмъ сколько насилiя, сколько нравственнаго крѣпостничества проявляетъ извѣстнаго тона русская литература надъ умами и сердцами русскихъ читателей, сколько оказываетъ отрицанiя русскому народу въ его своеобразномъ бытовомъ и духовномъ складѣ мысли и чувства!

Я предоставляю на добрую волю читателя судить и рядить объ этихъ «сколько“, какъ въ литературѣ такъ и въ общественной жизни, самъ же обращусь къ извѣстiямъ о московской жизни. Впрочемъ, позволю себѣ прежде пересказать извѣстiе, уже сообщенное «Судебнымъ Вѣстникомъ“, о новости, появившейся въ «одномъ городѣ“; я хотя и слышалъ отъ вѣрныхъ людей, какой это городъ, но не имѣю никакого желанiя сообщать его названiя, ибо это для сущности и интереса дѣла совсѣмъ безплодно; самую же новость пересказываю потому, что она, какъ увидитъ читатель, можетъ имѣть близкое отношенiе къ московскому окружному суду. Вотъ эта новость: прокуроръ одного окружнаго суда завелъ при себѣ ватагу сыщиковъ изъ образцовыхъ, извѣстнѣйшихъ мошенниковъ. Облеченные особою властiю задерживать (?!) на ихъ взглядъ подозрительныхъ людей, сыщики эти зажили припѣваючи. Главный изъ нихъ живетъ въ великолѣпной квартирѣ, разъѣзжаетъ по городу на отличной парѣ сѣрыхъ жеребцовъ и т. д. Главою сыщиковъ является извѣстный И–совъ, дерзкiя похожденiя котораго подъ видомъ слѣдователя и поимка его полицiей, года три тому назадъ, описывались во всѣхъ газетахъ и удивляли всѣхъ своимъ неслыханнымъ нахальствомъ. Другой сыщикъ, тоже замѣчательный артистъ своего рода, Ш–ъ, который былъ удаленъ отъ службы изъ одного коммерческаго учрежденiя за неблаговидные поступки доведшiе его до суда (Слѣдовательно онъ и теперь подъ судомъ? Хорошъ помощникъ прокурорскаго надзора!). Затѣя г. прокурора поставила его, какъ говорятъ, въ весьма непрiятныя отношенiя къ его товарищамъ, которые крайне возмущены его увлеченiемъ къ сыщикамъ. «Судебный Вѣстникъ“ слышалъ, впрочемъ, что высшiй представитель судебнаго вѣдомства округа довелъ уже обо всемъ этомъ до свѣдѣнiя центральной власти, которая, безъ сомнѣнiя, не оставитъ этого безъ надлежащихъ распоряженiй. При этомъ мы совершенно согласны съ помянутой газетой, что прокуроръ упустилъ изъ виду, что если учрежденiе сыскной полицiи сравнительно успѣшно подвизается въ Петербургѣ, то оно содержится на иждивенiи правительства и что главными распорядителями сыскного дѣла состоятъ коронные чиновники, а не вольнонаемныя лица, подобныя вышеупомянутымъ мошенникамъ, которые, «рано или поздно, вѣроятно отплатятъ за оказанное имъ довѣренiе такимъ жe образомъ какъ извѣстный сыщикъ Ванька Каинъ“ («Суд. Вѣстн.” № 119). А «Русскiя Вѣдомости“ украшаютъ замѣтку «Вѣстника“ такими положенiями, съ которыми нельзя также не согласиться: «имъ (т. е. этимъ сыщикамъ), конечно, при этой профессiи живется отлично, и ужъ во всякомъ случаѣ гораздо лучше, чѣмъ жилось бы въ острогѣ, гдѣ имъ быть подобаетъ“, (№ 122). Нѣтъ! это должно быть сплетня: иначе не выищешь словъ негодованiя противъ прокурора, такъ безстыдно позорящаго свое высокое достоинство оберегателя общественной правды; если же это не сплетня, то, кромѣ негодованiя, не справишься съ изумленiемъ, откуда могъ прокуроръ взять право заводить при себѣ «ватагу сыщиковъ“, когда судебные уставы, Высочайше дарованные, не установили никакого спецiальнаго учрежденiя, въ видѣ сыщиковъ, особливо же изъ мошенниковъ, при прокуратурѣ? И такъ, если вышеприведенная новость — не сплетня, то мы видимъ полнѣйшiй, какъ бы не сказать болѣе... смѣлый произволъ со стороны послѣдняго. А когда такъ, вышепомянутый безвѣстный прокуроръ увлекся примѣромъ смѣлости московской прокуратуры, въ силу депешъ останавливающей исполненiе окончательнаго, вступившаго въ законную силу, рѣшенiя мироваго судьи (см. «Граждан.“ № 20, стр. 587–588); между тѣмъ, по 893–й статьѣ Высочайше дарованнаго устава гражданскаго судопроизводства — «рѣшенiе, вступившее въ законную силу, обязательно не только для тяжущихся, но и для суда, постановившаго оное, а также для всѣхъ прочихъ судебныхъ и присутственныхъ мѣстъ и должностныхъ лицъ имперiи“. Вотъ вамъ, читатель, и то близкое отношенiе, которое вышеразсказанная новость можетъ имѣть къ московскому окружному суду!..

Такая смѣлость увлекаетъ московскую полицiю, постоянно все болѣе и болѣе забывающую, что она для общества, а не общество для нея. Вотъ факты за послѣднiя недѣли: 31 мая во дворѣ у квартиры одного закладчика Г. собрался народъ; въ эту квартиру одинъ труженикъ принесъ 75 р. за вещи, которыя два года были въ залогѣ и сумма полученная подъ послѣднiй исправно оплачивалась закладчику (по 5 р. въ мѣсяцъ); оказывается, что у закладчика пропали изъ этихъ вещей два шолковыхъ платья, а онъ, получивъ 75 р., не желалъ вознаградить хозяина за утраченныя вещи. Жена закладывавшаго, не дождавшись мужа до вечера (такъ долго спорилъ онъ въ закладной конторѣ!), пошла сама съ родственниками къ закладчику, но ее къ нему не впустили; мужъ, увидавъ ее въ окно, объяснилъ ей дѣло; два родственника заарестованнаго идутъ въ кварталъ просить полицейской помощи и тамъ видятъ что одинъ изъ компанiи закладчика объясняетъ уже по своему дѣло; надзиратель не внемлетъ родственникамъ, самъ отказавшись ѣхать на выручку обижаемаго, и выпроваживаетъ ихъ отъ себя. Въ ту пору заключеннаго бьютъ въ конторѣ, вымогая отъ него росписку въ полученiи всѣхъ вещей; родственники опять бѣгутъ въ кварталъ и слышатъ тамъ: «убирайтесь, я вамъ не нянька, вѣдайтесь какъ знаете“ (!!!) Между тѣмъ какъ народъ у квартиры закладчика тщетно волнуется, заключеннаго не выпускаютъ. Тогда опять путешествiе къ надзирателю, но онъ уже очутился въ купеческомъ клубѣ, и оттуда не поѣхалъ; у оберъ–полицiймейстера дежурнаго не оказалось; приставъ былъ въ театрѣ и ему «не посмѣли доложить“. Явившiйся на свистокъ дворниковъ унтеръ–офицеръ только разбранилъ обижаемыхъ, а когда хотѣли узнать нумеръ его бляхи, внезапно исчезъ; въ 12 часу ночи является старшiй унтеръ–офицеръ и останавливаетъ драку въ квартирѣ закладчика тѣмъ что вытолкалъ закладывавшаго вещи. Актъ былъ составленъ надзирателемъ о буйствѣ и насилiи закладывавшаго вещи! Читатель, если все это хоть вполовину правда (см. «Совр. Извѣстiя“ № 156), — а пока нѣтъ причинъ отвергать эту правду, — то есть–ли Москва русскiй городъ, или же она какой нибудь болгарскiй городокъ въ трущобѣ, подъ владычествомъ какого либо правовѣрнаго паши? Другой фактъ: 8 iюня по Чернышевскому переулку бѣжитъ во весь духъ какой то бѣдно одѣтый человѣкъ, за нимъ толпа съ криками; несчастный бѣглецъ укрывается въ какой–то оградѣ; его настигаютъ, бьютъ чѣмъ попало; городовые, вмѣсто того чтобы остановить разсвирѣпѣвшую толпу, сами нещадно волокутъ пойманнаго въ частный домъ; тамъ образуется оригинальный трибуналъ судей изъ городовыхъ унтеръ–офицеровъ (!), самовольно осуждающихъ избитаго, напуганнаго до полусмерти человѣка ночевать въ части; онъ божится имъ что поссорился на Никитской съ какими то мальчуганами, бросился отъ нихъ бѣжать, другiе приняли его за жулика, стали преслѣдовать и потомъ били (разсказъ его оправдался); онъ проситъ, чтобы его отпустили, что онъ портной, и если завтра рано утромъ не будетъ у хозяина, тотъ откажетъ ему отъ мѣста; все тщетно. Унтеръ–офицерскiй судъ подвергъ несчастнаго заключенiю. Нашъ знакомый присяжный повѣренный, бывшiй при этомъ судѣ, вступался за обвиненнаго, но не получилъ удовлетворенiя и въ конторѣ мѣстнаго надзирателя, когда приступилъ къ послѣднему съ требованiемъ освободить несчастнаго мастероваго; теперь онъ возбудилъ «дѣло“ объ этомъ дѣлѣ. Какой однако благоустроенный городъ эта Москва! Я въ слѣдующихъ замѣткахъ передамъ вамъ, читатель, о другихъ сторонахъ московской жизни, проявляющихся въ послѣднее время, а теперь... Теперь вамъ нуженъ отдыхъ; дa и мнѣ онъ нуженъ, ибо что то смутно нынче на душѣ и почему то мѣшаетъ писать мнѣ неотвязно вспоминающiйся среди этой ночи, во время которой я оканчиваю свои замѣтки, стихъ Беранже:

Ночь нависла тяжелою тучей

Надъ столицей веселья и слезъ...

Москвичъ.

_______

ОТЧЕТЪ О ВѢНСКОЙ ВЫСТАВКѢ^*).

VIII.

Продолженiе прогулки по среднему корпусу. — Итальянскiе мраморы и мажолика. — Голландiя и произведенiя ея остъ–индскихъ колонiй. — Средоточiе нѣмецкой выставки. — Берлинскiй и мейссенскiй фарфоръ. — Нѣчто вообще о гончарныхъ товарахъ. — Нѣчто объ открытiи фарфоровой земли въ Саксонiи, Францiи и другихъ мѣстахъ. — Мажолика и фаянсъ. — Остановка у ротонды. — Что она есть и чѣмъ могла бы быть.

Вѣна, 23–го мая.

Я продолжаю свою прогулку по среднему корпусу нa востокъ. Къ Францiи примыкаетъ Италiя. Цѣпь Альповъ, лежащая между ними изображается линiею полураспакованныхъ тюковъ, а тулонскiй заливъ — моремъ сѣна и оберточной бумаги; но то и другое не представляютъ значительныхъ затрудненiй, и преждe чѣмъ мы ожидали, мы уже стоимъ среди итальянскихъ мраморныхъ статуй, мажоликъ и шелковыхъ товаровъ. Именно эти три рода произведенiй промышленности и искусства Италiя, какъ самое лучшее, выставила въ среднемъ корпусѣ, тогда какъ остальныя ея присылки находятся въ другихъ мѣстахъ.

Ея мраморамъ выпала на долю честь быть постоянно окруженными густою толпою любопытныхъ. Это понятно, такъ какъ они разсчитаны на большинство публики, между тѣмъ какъ избранные смотрятъ на нихъ съ недовѣрiемъ и пренебреженiемъ. Ремесло въ нихъ дѣйствительно болѣе заслуживаетъ удивленiя, чѣмъ искусство, и строго говоря, искусства можно найти гораздо больше въ иныхъ фабрично изготовляемыхъ предметахъ такъ называемой художественной промышленности, чѣмъ въ этихъ мраморныхъ произведенiяхъ, имѣющихъ притязанiе быть непосредственнымъ проявленiемъ духа художниковъ. Лишь изрѣдка въ этой многочисленной группѣ встрѣчаются попытки идеальнаго творчества, а еще рѣже такiя попытки, которыя можно назвать удачными. Чаще всего встрѣчаемъ условное и безвкусное въ реалистическомъ направленiи. Если Тантардини изъ Милана съ нѣкоторымъ счастiемъ обратился къ классическимъ образцамъ, то за то у его сотоварищей обнаруживается только стремленiе поражать необыкновенными эффектами. Къ этому роду принадлежатъ выставленныя здѣсь смѣющiяся и плачущiя дѣти: «воинственный генiй“ Гварнерiо, который есть ничто иное какъ маленькiй олухъ въ ночной рубашкѣ, который поверхъ ея опоясалъ саблю; вяжущiя и читающiя дѣвушки Эмилiя Цокки изъ Флоренцiи, у которыхъ тонко выдѣлано все до малѣйшей подробности узловъ и вязальной иголки; группа миланца Пессины — юноша и дѣвушка, которые цалуются, но поцалуй которыхъ холоднѣе того мрамора, который ихъ изображаетъ; и, какъ non plus ultra реалистической работы изъ мрамора — юноша сидящiй на балюстрадѣ и пускающiй мыльные пузыри, къ которому подпрыгиваетъ дѣвушка, чтобы ближе разсмотрѣть его забаву. Всѣ эти фигуры на минуту поражаютъ, но въ нихъ нѣтъ приковывающей прелести поэтическаго содержанiя, и поистинѣ я не завидую тому, кто купитъ ихъ, чтобы видѣть ихъ передъ собою до конца своихъ дней. Здѣсь же представлена въ мраморѣ юность Рафаэля и Микель–Анджело; лицо послѣдняго удивитeльно по напряженности выраженiя, съ которымъ мальчикъ слѣдитъ за своимъ первымъ опытомъ надъ твердымъ камнемъ, но поразительное впечатлѣнiе не остается на долго, и зритель уходитъ неудовлетворенный.

Гораздо удачнѣе выставка мажоликъ и сродныхъ имъ тонкихъ глиняныхъ товаровъ Гинори изъ Флоренцiи. Первыя въ особенности хороши и, въ разсужденiи подражанiя древнимъ образцамъ лучшей эпохи, превосходятъ какъ англiйскiя, такъ и французскiя произведенiя въ подобномъ родѣ. Нѣкоторыя вещи съ извѣстными блестящими металлическими цвѣтами не оставляютъ желать почти ничего лучшаго; напротивъ, Францiя представила гораздо лучшiя вещи въ сортахъ подобныхъ товарамъ Саро de Monte, а Англiя и Саксонiя въ лиможскихъ. При всѣхъ этихъ предметахъ нужно впрочемъ имѣть въ виду цѣну, и въ этомъ отношенiи нужно согласиться, что итальянскiя мажолики очень стоютъ своей цѣны.

Бельгiя въ среднемъ корпусѣ всего больше выдается своимъ единымъ трофеемъ изъ желѣза и желѣзныхъ трубъ, поражающимъ своею массою, между тѣмъ какъ сосѣдняя Голландiя выставила тутъ же четыре большихъ группы. Одна есть продуктъ фабрикацiи стеарина, который почти во всѣхъ отдѣлахъ является въ большой пышности; другая есть продуктъ искусства серебряныхъ дѣлъ; третья состоитъ изъ гигантской пирамиды, построенной изъ бутылокъ и каменныхъ кувшиновъ, въ которой воплотился духъ знаменитаго производителя кирасо и анизетты, Винанда Фокинга изъ Амстердама; а четвертая — опять пирамида, содержащая въ художественномъ расположенiи естественныя произведенiя индiйскихъ колонiй Голландiи.

Правильно расположенное собранiе такого же рода находится и въ поперечномъ корпусѣ Нидерландовъ и конечно будетъ очень интересно для спецiалистовъ; но вышеупомянутая пирамида поэтому не менѣе достойна вниманiя, такъ какъ непосвященному и даже дитяти даетъ возможность общаго обзора. Ява, Борнео, Целебесъ и Тимуръ — вотъ имена, которыя читаемъ на четырехъ тупыхъ ребрахъ пирамиды; нидерландскому торговому обществу принадлежитъ честь устройства этой группы. Рисъ и кофе, какъ важнѣйшiя произведенiя Явы и Суматры, являются въ различнѣйшихъ сортахъ. Точно такъ чай вырощенный на Явѣ, воздѣлыванiе котораго хотя началось въ 1826 году, но который лишь со времени 1849 года поднялся на степень значительнаго конкуррента китайскаго чая. Каковъ его вкусъ, не могу сказать; впрочемъ сами голландцы признаютъ, что онъ можетъ равняться только съ самыми простыми сортами Китая. За то мускатный орѣхъ сталъ почти исключительною собственностью Бандскихъ острововъ, или по крайней мѣрѣ голландскихъ купцовъ, и потому нисколько не удивительно, что мужской и женскiй орѣхъ въ простомъ видѣ и въ извести явился на выставкѣ въ весьма поучительныхъ образцахъ. Изъ другихъ питательныхъ средствъ упомянемъ еще о прекрасномъ арроурутѣ изъ Явы, добываемомъ изъ клубней Maranta indica; потомъ о саго изъ Суматры и Молуккскихъ острововъ, который по своему бурому цвѣту хотя менѣе цѣнится въ торговлѣ, чѣмъ чисто бѣлое саго, но имѣетъ то преимущество, что не такъ легко можетъ быть поддѣлываемо, никакъ не можетъ быть мошеннически изготовляемо изъ картофельнаго крахмала; наконецъ о табакѣ, который тоже занесенъ въ питательныя средства. Послѣ Венгрiи, выставившей необыкновенно богатое собранiе сортовъ табаку, самое значительное, конечно, голландское. Дели, на восточномъ берегу Суматры, даетъ наилучшiй листъ, близко подходящiй къ листу Маниллы. Надъ его улучшенiемъ ревностно работаютъ уже десятки лѣтъ.

Къ питательнымъ веществамъ примыкаютъ врачебныя средства и между ними самое замѣчательное — хинная корка, хотя бы уже потому, что нужны были несказанные труды, чтобы развести цинхоны Андовъ на Явѣ. Нынче драгоцѣнное растенiе такъ же хорошо произрастаетъ на Явѣ, какъ и въ долинахъ Гималая; но, прежде чѣмъ его можно было акклиматизировать, тысячи отводковъ погибли отъ тропическихъ жаровъ, и сотни тысячъ англiйскихъ фунтовъ и голландскихъ гульденовъ были пожертвованы на неудававшiеся опыты. По счастiю для человѣчества настойчивость одержала верхъ. И если впослѣдствiи подъ ударами варварскихъ сѣкиръ туземцевъ запада упадетъ послѣдняя цинхона, на востокѣ уже будетъ столько новыхъ плантацiй, что мы не лишимся этого важнѣйшаго изъ всѣхъ врачебныхъ веществъ.

Изъ смолъ для лаковъ голландскiй отдѣлъ представляетъ намъ прекрасные образцы мягкихъ копаловъ, — между ними еще мало извѣстнаго Гаронтало–копала; прославившееся въ послѣднее время бензоэ лежитъ огромными караваями. Еще богаче собранiе разныхъ сортовъ гуттаперчи, продукта молочайныхъ растенiй Явы, Суматры, Рiува и пр., сдѣлавшагося почти необходимымъ вспомогательнымъ средствомъ многихъ отраслей современной промышленности. Рядомъ видимъ мы пробы столь любимаго въ красильномъ производствѣ гамбира, отвара листьевъ Nauclea Gambir, того же кустарника, листья котораго въ извѣстномъ смѣшенiи съ листьями бетеля и ареки съ незапамятныхъ временъ употребляются жевателями бетеля.

Изъ растительныхъ жировъ замѣчательны: превосходное мускатное масло и такъ называемое сало изъ Борнео, которое добывается изъ плодовъ Нореа macrophylla, и въ Англiи и Голландiи нынче много употребляется для приготовленiя мыла и свѣчъ. Изъ красильныхъ веществъ: куркума, кора сога, употребляемая на Зондскихъ островахъ на красныя и бурыя краски, и — last not least — яванское индиго. Изъ волокнистыхъ веществъ: волокна кокосоваго орѣха, употребляемыя при фабрикацiи ковровъ; волокна гомути (Arenga saccharifera) какъ суррогатъ конскаго волоса для набивки; волокна капокъ (Eriodendron fractuosum) для подобнаго же употребленiя; волокна Камiэ (Urtica tenacissima), а также извѣстная такъ называемая китайская трава (Urtica nivea) и манильская конопля (изъ различныхъ видовъ бромелiи) для производства веревочныхъ издѣлiй и шелко–подобныхъ мягкихъ тканей.

Къ Голландiи примыкаетъ Германiя. Чтобы символически показать, что она не имѣетъ никакого поползновенiя на луковицы сосѣдней страны, на ея плотины, каналы, вѣтряныя мельницы и пруды, она оградилась отъ нея и вообще отъ запада занавѣсами краснаго бархата съ богатой золотой бахромою, доходящими до самой крыши. Высоко вверху сiяетъ гербъ нѣмецкаго государства, и подъ крылами древняго гербоваго орла является здѣсь наконецъ соединеннымъ то, чтó долго было разъединено, а теперь, вѣроятно, останется соединеннымъ на вѣки.

Средоточiе нѣмецкой выставки составляетъ большой, великолѣпно убранный балдахинъ, подъ сѣнью котораго стоятъ произведенiя королевскихъ фарфоровыхъ фабрикъ Пруссiи и Саксонiи. Само собою понятно, что королевскiя государственныя учрежденiя явились съ пышными издѣлiями, съ которыми частная промышленность можетъ равняться лишь очень рѣдко. Такъ королевская берлинская фабрика выставила гигантскую среднюю вазу съ прекрасной живописью, стоющую 4,000 талеровъ; двѣ другiя вазы, меньшiя по величинѣ, но не низшiя по искусству, изъ которыхъ на одной изображена процессiя вакханокъ, а на другой молящiйся Моисей между Аарономъ и Гуромъ, и кромѣ другихъ вещей въ этомъ родѣ — колоссальный холодильникъ для вина изъ бисквита, стоющiй 1,500 талеровъ, но по моему скромному мнѣнiю составляющiй самое совершенное художественное произведенiе въ этой группѣ. Тутъ же находятся большiе фарфоровые бюсты германскаго императора и наслѣднаго принца, фарфоровые столовые приборы и пр.

Съ берлинскою фабрикою равняется, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ ее превосходитъ мейссенская. Видимо она стряхнула съ себя сонъ, напавшiй на нее въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ. Кромѣ колоссальной средней вазы съ принадлежащими къ ней канделабрами, сдѣланными изъ пестраго, богато украшеннаго цвѣтами и арабесками фарфора, напоминающаго старые мейссенскiе образцы, здѣсь стоятъ еще двѣ меньшiя вазы, которымъ, вѣроятно, должно отдать пальму первенства. На одной изображена смерть Актеона, на другой трiумфальное шествiе. Первая всего выше по живописи, вторая есть безукоризненное произведенiе по формѣ, цвѣту и рисунку, и цѣну ея — 825 флориновъ — можно считать очень умѣренною.

Знатоки и собиратели рѣдкостей будутъ безъ сомнѣнiя увѣрять, что нынѣшнiй саксонскiй фарфоръ не выдерживаетъ сравненiя со старымъ. Такъ какъ они тоже самое говорятъ обо всемъ, что принадлежитъ прошлымъ столѣтiямъ, и такъ какъ вообще собиратели суть самые неумолимые, но не всегда самые безпристрастные поклонники минувшаго времени, то никому не слѣдовало бы портить себѣ нынѣшнее удовольствiе воспоминанiями о прошломъ.

Если впрочемъ есть произведенiя, вызывающiя на сравненiе съ прошлыми вѣками, то на первомъ мѣстѣ должно сюда отнести глиняную посуду. Ибо она, не смотря на свою хрупкость, противустоитъ влiянiямъ времени и стихiй гораздо лучше, чѣмъ болѣе крѣпкiя вещества, чѣмъ, напримѣръ, мраморъ и бронза. Тогда какъ мраморъ вывѣтривается, а бронза ржавѣетъ, архаическiй глиняный сосудъ сохраняется вполнѣ во влажной илистой почвѣ и спустя тысячелѣтiя свидѣтельствуетъ намъ о быломъ состоянiи горшечнаго искусства. Изъ мусора ассирiйскихъ и вавилонскихъ городовъ мы выкапываемъ кирпичи изъ обожженной глины, на которыхъ надписи даютъ намъ свѣдѣнiя о временахъ Санхериба, Тиглатъ Пилесара и т. д.

Повидимому горшечное искусство почти также древне, какъ родъ человѣческiй. Фарфоръ явился позже, но тоже очень рано, такъ что мы не знаемъ о времени его открытiя и навѣрное знаемъ только, что онъ явился у китайцевъ. Китайцы и японцы довели его уже до высокой степени совершенства прежде чѣмъ онъ сталъ извѣстенъ въ Европѣ, и не столько научные анализы, сколько случайности подняли его до той высоты, которой мы нынѣ удивляемся въ произведенiяхъ Севра, Мейссена и Берлина. Саксонiя шла впереди всѣхъ. Туда убѣжалъ изъ Берлина Фридрихъ Бёттхеръ, аптекарскiй помощникъ, на котораго сдѣланъ былъ доносъ прусскому суду, какъ на адепта. Августъ II, тогдашнiй курфюрстъ, призвалъ его къ себѣ, прося открыть ему тайну дѣланiя золота. Но Бёттхеръ, какъ и всѣ алхимики, еще не достигъ цѣли, а былъ только «близокъ къ ней“. Поэтому курфюрстъ отдалъ его подъ надзоръ Чирнгаузу, у котораго въ лабораторiи онъ и долженъ былъ продолжать свои изслѣдованiя. Однажды онъ приготовилъ плавильный тигель, который при обжиганiи обратился въ фарфоровидную массу; тогда мысль его августѣйшаго покровителя обратилась отъ дѣланiя золота къ фабрикацiи фарфора, и Бёттхеръ долженъ былъ въ строжайшемъ заключенiи дѣлать новые опыты. Только въ 1715 году ему удалось приготовить настоящiй фарфоръ, и тогда курфюрстъ устроилъ фабрику и сдѣлалъ Бёттхера ея директоромъ. Исторiя Iоганна Шварца, завязшаго на дорогѣ въ бѣлой глинѣ и принесшаго образцы ея Бёттхеру, который былъ этимъ приведенъ къ открытiю настоящей фарфоровой глины, — достаточно извѣстна. И такъ нѣмецкiй форфоръ обязанъ своимъ развитiемъ ряду случайностей.

Нѣчто подобное случилось вскорѣ во Францiи. Тамъ «бѣлая земля“ была открыта женою одного хирурга. Въ своемъ хозяйственномъ простодушiи она думала, что эта мылообразная глина годится для мытья бѣлья и спросила объ этомъ мужа; тотъ въ свою очередь пригласилъ на совѣтъ аптекаря, а аптекарь обратился къ химику Маккеру. Кончилось основанiемъ фабрики въ Севрѣ, которая вскорѣ превзошла мейссенскую. Подобныя же случайности играли роль при заведенiи фарфороваго производства въ Англiи; впрочемъ главный секретъ былъ скоро занесенъ рабочими мейссенской фабрики въ Вѣну, Мюнхенъ и другiя мѣста. Припомнимъ только, что фарфоръ во времена Елисаветы считался дороже золота и дорогихъ камней, что она была очень благодарна, когда какой нибудь посланникъ представлялъ ей въ подарокъ фарфоровую чашку, и что даже Августъ, котораго не смотря на то, что онъ ломалъ подковы, называли преимущественно фарфоровымъ королемъ, однажды отдалъ цѣлый полкъ за 22 вазы, которыя нашелъ отличными для моделей.

Въ настоящее время фарфоръ дѣлается повсюду въ большемъ или меньшемъ совершенствѣ, какъ это показываетъ выставка. Ибо каолинъ находится вездѣ, а гдѣ нужны особые его сорта, туда они доставляются перевозкою безъ всякихъ затрудненiй. (Такъ еще сегодня я слышалъ отъ г. Сименса, что каолинъ для русскихъ фабрикъ доставляется изъ Корнуалля). Но охотники платятъ за рѣдкiя вещи и до сихъ поръ цѣны, которыя едва–ли уступаютъ прежнимъ. Такъ нѣсколько недѣль назадъ я былъ свидѣтелемъ, какъ одна такъ называемая вѣерная жардиньерка изъ стараго севрскаго фарфора была куплена за 1,800 фунтовъ.

Разрисованная глиняная посуда вошла въ Европу черезъ Италiю, и притомъ при слѣдующихъ обстоятельствахъ (я основываюсь тутъ на ученыхъ показанiяхъ Марiэтта и на прежнихъ моихъ статьяхъ объ этомъ предметѣ). Во время крестовыхъ походовъ Назаредекъ, царь Маiорки, заключилъ въ темницы 20,000 христiанъ и держалъ ихъ, пока крестоносцы не освободили острова послѣ двѣнадцати–мѣсячной борьбы (1115). Между богатою добычею, взятою у сарацинъ прибылъ въ Италiю первый грузъ расписанной мавританской глиняной посуды. Послѣ того крестоносцы тоже привозили ее домой и украшали ею обыкновенно стѣны своихъ церквей, по тому образцу, какъ они видѣли въ зданiяхъ невѣрныхъ. Таково было происхожденiе мажолики, которая въ первой половинѣ 15 столѣтiя была доведена Лукою делла Робia до невообразимой прежде степени совершенства. Съ каждымъ шагомъ впередъ росла его слава, такъ что величайшiе живописцы того времени, между прочимъ Рафаэль, не считали ниже своего достоинства дѣлать рисунки для его издѣлiй. Изъ Италiи мажолика перешла подъ именемъ фаянса во Францiю, гдѣ при Екатеринѣ Медичи она выдѣлывалась фабрично въ Неврѣ на королевскiй счетъ. Тутъ Бернаръ Палисси повелъ ее по новымъ путямъ; отсюда она распространилась въ Нидерландахъ, въ Германiи и т. д.

И вотъ мы стоимъ въ средоточiи зданiя, отдѣляющемъ востокъ отъ запада: мы стоимъ въ большой ротондѣ, которую такъ хвалили и такъ бранили. Къ несчастiю, и она такъ наполнена шкапами и всякою всячиною, что ея архитектоническая красота совершенно теряется. Къ несчастiю также она еще дѣлаетъ свой туалетъ, почему мы не будемъ пока говорить о ея содержанiи. Но почему эта ротонда не обращена въ прекрасный садъ съ плещущими фонтанами и цвѣтущими кустами, посреди которыхъ могъ бы разбить свою палатку оркестръ Страуса? Почему она не обращена въ сборное мѣсто, гдѣ бы могли сходиться для болтовни послѣ трудовъ изученiя и осматриванiя? Почему вообще выставкѣ не придано другой притягательной силы, кромѣ дидактической? Не знаю. Если бы это сдѣлали, число посѣтителей было бы гораздо больше. Вѣдь выставки, какъ и всякiя прогулки загородомъ, для очень многихъ людей не болѣе какъ окольная дорога къ трактиру.

(Продолженiе будетъ).

_______

ПИСЬМА ВОЛЬНОДУМЦА.

(Продолженiе).

Но знаете что еще грустнѣе на меня подѣйствовало разочарованiемъ. Мнѣ удалось увидѣть вблизи чтó такое московская городская дума. Гуляя по улицамъ Москвы, попытавшись прогуляться за городомъ, словомъ, гуляя вездѣ, гдѣ есть проходъ и проѣздъ, я долженъ былъ затыкать себѣ носъ чтобы не чувствовать зловонiй отъ всѣхъ возможныхъ нечистотъ; невольно эти не совсѣмъ прiятныя ощущенiя рождали во мнѣ мысль о томъ что если вездѣ такъ воняетъ въ городѣ и за городомъ, то вѣрно не совсѣмъ благоуханно пахнетъ и городское управленiе, ибо между нимъ и зловонiями въ городѣ есть, на основанiи городскаго положенiя, какая–то связь. И странный случай навелъ меня на сближенiе съ этимъ знаменитымъ управленiемъ. Москва, какъ извѣстно, со времени Ляминской отставки живетъ безъ головы: должность его исправляетъ товарищъ.

— Ну что, спрашиваю я у одного гласнаго города, — какъ у васъ теперь безъ головы?

— Да ничего, слава Богу, лучше.

— Лучше! воскликнулъ я въ ужасѣ, — какъ лучше?

— А такъ, лучше: умничать никто не умничаетъ, а дѣло дѣлается своимъ порядкомъ.

— Вотъ вамъ и городское управленiе! замѣтилъ я: — хлопотали, хлопотали, кричали, кричали, а выходитъ — безъ головы лучше!

— Разумѣется лучше.

— Какъ разумѣется? да вы только подумайте чего вы лишились: городскаго головы, шутка сказать, вѣдь это ни что иное какъ главная пружина дѣятельности.

— Какая пружина дѣятельности! Вы спросите–ка лучше чтó мы выиграли отъ вашихъ пружинъ дѣятельности: провонялъ у насъ весь городъ, да еще за городомъ, а больше ничего не выиграли.

— Какъ провонялъ?

— А такъ, очень просто. Занялись они ассанизацiею города, и весь городъ, гдѣ только могли, обратили въ помойныя ямы; поѣзжайте–ка, какъ бывало въ старину, прокатиться да подышать свѣжимъ воздухомъ на Воробьевы горы, поѣзжайте–ка, и вы увидите чѣмъ тамъ пахнетъ.

Я поѣхалъ и увидѣлъ, или, вѣрнѣе, понюхалъ: вонь ужасная.

— Да это что, говорю я своему собесѣднику, — народное здравiе для городскаго головы послѣдняя вещь!

— А мостовыя, а пыль, а Москва–рѣка съ ея вонючею водою, а освѣщенiе — все изъ рукъ вонъ какъ плохо!

— Да и это, помилуйте, это все мелочи, а за то вольный духъ — какое высокое наслажденiе!

Увы, и этого мой собесѣдникъ не хотѣлъ мнѣ уступить: никакого вольнаго духу по Москвѣ нѣтъ, кромѣ нестерпимаго зловонiя повсюду.

По этому поводу онъ разсказалъ мнѣ прелюбопытный эпизодъ изъ московской городской общественной жизни. Собирались горожане, собирались и разсуждали все о томъ: куда дѣвать нечистоты московскаго житья–бытья.

— Устроить по парижскому! говоритъ одинъ гласный, бывавшiй въ Парижѣ.

— Просто взять да устроить по лондонскому! раздался другой голосъ.

То были отзывы молодаго поколѣнiя.

— Никуда не дѣвать! заговорилъ старецъ–гласный.

— Какъ никуда? заговорили многiе гласные.

— А такъ, никуда. Москва извѣстна съ 1147 годa; съ тѣхъ поръ прошло семьсотъ пятьдесятъ почти лѣтъ; вѣдь въ эти семь съ половиною вѣковъ нечистоты куда–нибудь же дѣвались; ну, пускай себѣ по старому и будетъ.

— А вѣдь правда! заговорили голоса среднихъ лѣтъ: — куда–нибудь же дѣвались; пускай себѣ по старому и будетъ!

— По моему, господа, въ виду важнаго значенiя которое придаетъ этому вопросу литература, намъ бы слѣдовало имъ заняться и, такъ сказать, рѣшить его въ духѣ времени, сказалъ три раза до этого позвонивши голова.

Встаетъ одинъ изъ ученыхъ гласныхъ, экспертъ и профессоръ разныхъ естественныхъ наукъ.

— А позвольте узнать, сколько дума ассигнуетъ на этотъ вопросъ денегъ? спросилъ онъ.

Голова. Господинъ секретарь, извольте справиться!

Секретарь гдѣ–то роется и покопавшись въ разныхъ бумагахъ встаетъ.

— Три рубля семьдесятъ пять копѣекъ положено по смѣтѣ на ассанизацiю города, докладываетъ секретарь.

— Прекрасно–съ! начинаетъ экспертъ и профессоръ разныхъ естественныхъ наукъ, — принимая въ соображенiе вышеизложенную справку, я имѣю честь предложить почтенному собранiю слѣдующiй простой способъ отвода нечистотъ изъ города Москвы, который, сколько мнѣ кажется, соединяетъ въ себѣ два существенныя условiя: дешевизну и простоту, такъ сказать, сооруженiя.

Одинъ изъ гласныхъ, купецъ молодаго поколѣнiя:

— А третье условiе?

— Какое? спрашиваетъ экспертъ и профессоръ разныхъ естественныхъ наукъ.

— Надо чтобы оно было современно!

— И это условiе я готовъ гарантировать почтенному собранiю, отвѣтилъ ораторъ.

Раздались рукоплесканiя въ молодомъ поколѣнiи гласныхъ, налѣво; въ центрѣ что–то замычали; на правой сторонѣ между старичками гласными виднѣлось только покачиванье головами.

— И такъ вотъ мое предложенiе, продолжалъ ораторъ: взять лопаты, вырыть вездѣ гдѣ есть пустопорожнiя мѣста — ямы и впускать туда нечистоты, а потомъ опять ихъ засыпать землею.

Общiя рукоплесканiя.

Ободренный этими рукоплесканiями, ораторъ прибавилъ что по его приблизительному разсчету, при такомъ способѣ отвода нечистотъ, есть основанiе полагать что городъ получитъ отъ ассигнованной по смѣтѣ суммы 3 р. 75 коп. экономiи — копеекъ, примѣрно, въ двадцать пять, которыя онъ предлагаетъ ассигновать на не менѣе важную общественную потребность — на народное образованiе.

Рукоплесканiя лѣвой стороны и центра становятся неистовыми.

Вопросъ предлагается на баллотированiе, принятъ большинствомъ 346 голосовъ противъ одного! По справкѣ оказалось, что этотъ одинъ голосъ принадлежалъ оратору, сдѣлавшему предложенiе. Спѣшу оговориться: быть можетъ многое изъ подробностей этого эпизода не совсѣмъ достовѣрно; но несомнѣненъ одинъ фактъ: отводъ нечистотъ происходитъ въ Москвѣ именно этимъ усовершенствованнымъ способомъ. Дешево и мило!

Затѣмъ вотъ еще эпизодъ, за достовѣрность котораго, впрочемъ, не ручаемся. Когда такой способъ очищенiя города сталъ если не блистательнымъ, то все же пахучимъ образомъ осуществляться, одинъ изъ гласныхъ заявилъ въ городской думѣ о нижеслѣдующемъ:

— Позвольте мнѣ, милостивые государи, заметить, что чѣмъ болѣе я обдумываю этотъ вопросъ объ отводѣ нечистотъ изъ нашего города, тѣмъ, такъ сказать, болѣе усвоиваю себѣ всѣ его подробности, стороны и оттѣнки. Мнѣ кажется, что его недостатокъ заключается въ томъ, что когда мы, вырывши яму, вливаемъ въ нее нечистоту, и потомъ опять засыпаемъ эту яму, то отъ наполненiя вторичною землею ямы уже наполненной нечистотами, послѣднiя должны выходить наружу и распространять зловонiя, не совсѣмъ благопрiятствующiя народному здравiю.

Голоса: — А вѣдь правда!

Исправляющiй должность головы обращается къ гласному эксперту и профессору многихъ естественныхъ наукъ съ просьбою дать отвѣтъ на этотъ запросъ, называя его непредвидѣннымъ.

Ищутъ того гласнаго и не находятъ. По справкѣ оказывается что онъ перебрался на жительство въ Петербургъ, какъ разъ послѣ начала примѣненiя предложеннаго имъ новаго способа очищенiя города.

Тогда одинъ изъ гласныхъ встаетъ и говоритъ слѣдующее: — Быть можетъ, господа, заявленiе почтеннаго гласнаго Ивана Ивановича имѣетъ свое paцiональное основанiе, но принимая въ соображенiе что зимою эти неблаговонiя, вслѣдствiе мороза, нечувствительны, а лѣтомъ большинство почтенныхъ жителей Москвы выѣзжаетъ на дачу, я полагаю вопросъ оставить безъ послѣдствiй.

Большинствомъ голосовъ послѣднее предложенiе принято.

Одинъ изъ гласныхъ. Однако–же, господа, сколько мнѣ извѣстно, не всѣ почтенные жители Москвы живутъ лѣтомъ на дачѣ; такъ, напримѣръ, генералъ–губернаторъ живетъ въ городѣ, оберъ–полицiймейстеръ тоже, губернаторъ тоже.

На лицахъ центра показывается смущенiе.

Гласный либералъ. Я позволю себѣ заявить, что мы живемъ въ такое время, когда намъ прежде всего слѣдуетъ заботиться объ огражденiи нашей общественной автономiи отъ произвола администрацiи.

Лѣвая сторона одобрительно моргаетъ глазами.

Правая сторона киваетъ головами.

Центръ сморкается.

Большинствомъ голосовъ рѣшено перейти къ слѣдующему вопросу. Вообще мнѣ говорили, что въ возрѣнiяхъ гласныхъ на общественныя потребности существуетъ довольно большое различiе. Такъ, напримѣръ, по вопросу объ освѣщенiи города заявлены были мнѣнiя весьма непохожiя одно на другое, какъ это можно усмотрѣть изъ слѣдующаго отрывка изъ стенографированнаго отчета.

Гласный изъ старичковъ. Да что это въ самомъ дѣлѣ за новые такiе общественные вопросы: освѣщенiе города! Солнце есть у насъ, и слава Богу; а стало темно — сиди дома, занимайся, чего тамъ по улицамъ рыскать!

Гласный изъ молодыхъ. Напротивъ, я нахожу что вечеромъ только и начинается настоящая жизнь; помилуйте, театръ, трактиры, рестораны!

Послѣ оживленныхъ пренiй мнѣнiе молодыхъ взяло верхъ.

Кстати о городскомъ обществѣ. Исторiя, говорили мнѣ не разъ, должна быть безпристрастна. Я воображаю себѣ что пишу исторiю, а потому спѣшу, помня пословицу «лучше поздно чѣмъ никогда“ — возстановить истину насчетъ Ляминской исторiи. Не знаю какъ вы, читатели, но я не иначе могъ себѣ представить господина Лямина, бывшаго голову Москвы, какъ съ вѣнкомъ на головѣ, на половину изъ дубовыхъ листьевъ — въ знаменье гражданскаго мужества, и на половину изъ тернiй — въ знакъ его мученичества; вообразите–же что даже и въ этомъ моя злосчастная поѣздка въ Москву меня разочаровала: по справкѣ оказывается, что господинъ Ляминъ тогда только узналъ, что его обидѣлъ, будто бы, губернаторъ, когда прочиталъ на другой день въ газетѣ, чуть ли не въ «Русскихъ Вѣдомостяхъ“, что онъ подалъ въ отставку; вслѣдствiе чего господинъ Ляминъ и пришелъ къ заключенiю, что если въ газетахъ написано что его оскорбили и что онъ подалъ въ отставку, значитъ такъ тому и должно быть, — взялъ да и оскорбился, да и подалъ въ отставку. Исторiя не говоритъ только чѣмъ оскорбиться ему велѣла газета, ибо оказывается что оскорбительнаго ему никто ничего не сказалъ. Будемъ же справедливы, сознаемъ свое заблужденiе и не будемъ причислять господина Лямина къ лику мучениковъ.

Я заговорилъ о газетахъ. Въ досужую минуту зашелъ къ торговцу–газетчику пораспросить его о подробностяхъ газетной продажи, и вотъ чтó я узналъ характеристичнаго касательно разныхъ газетъ.

«Голосъ“ и «Петерб. Вѣдомости“ значительно упали въ мнѣнiи москвичей съ тѣхъ поръ какъ возвысили цѣну на розничную продажу: торговля ими просто плоха.

«Московскiя Вѣдомости“ и «Современныя Извѣстiя“ раскупаются приблизительно одинаково; только «Моcковскiя“ читаетъ публика почище.

Газету «Неделя“ читаютъ студенты и профессора.

Газету «Биржа“ разбираютъ на биржѣ исключительно.

«Биржевыя Вѣдомости“ перестаютъ разбирать.

Всего болѣе идетъ «Развлеченiе“ — карикатурная недѣльная газетка. Въ день выхода ея, съ утра по всѣмъ лавкамъ становятся прикащики и купчики у дверей и съ 15 копѣйками въ рукахъ ждутъ появленiя разносчика съ «Развлеченiемъ“. Въ этотъ день расходится газеты этой до 5,000 экземпляровъ.

Не менѣе характеристично то что я вамъ сейчасъ разскажу о Шато–де–Флёръ и тому подобныхъ увеселительныхъ заведенiяхъ. Знакомство съ ними полезно въ томъ отношенiи, что когда вамъ разскажутъ про Москву какую нибудь небывальщину или колоссальную нелѣпость, вы будете знать что она не только возможна, но и вѣроятна.

И такъ, Шато–де–Флёръ устроился въ Петровскомъ паркѣ по образцу петербургскаго Излера, но вникните въ безсмыслицу: ⁹/₁₀ публики московской ни бельмеса, какъ говорится, не смыслитъ по французски и еще менѣе по нѣмецки (нѣмцы имѣютъ свой садъ, гдѣ все порядочно и красиво), а между тѣмъ эту публику угощаютъ французскими и нѣмецкими шансонетками и пьесами, и надо видѣть чтó выражаютъ фигуры этихъ сидящихъ по кресламъ и стульямъ москвичей когда француженка выкидываетъ свои каскадныя штучки въ шансонеткѣ! Рты разинуты, точно все ждутъ чего–то и говорятъ: «ну–ка, ну–ка, чтò дальше!“ И вотъ когда пѣвица en fait dе chant подыметъ ногу выше головы (sic) ну тогда москвичъ понялъ что это по французски и давай кричать браво, браво, bis, bis, и пѣвица возобновляетъ — не пѣть (пѣть — ну ее къ чорту!^*), а закидыванье ноги, потомъ опять восторгъ, передъ которымъ слабѣетъ даже телячiй, и въ третiй разъ нога отправляется гулять надъ головою подъ мелодiю французской пѣсни. Но этого все москвичамъ мало: имъ нужно непремѣнно чтобы все было въ Москвѣ патрiотично. Блонденъ вѣдь былъ иностранецъ, — ну, Москва сейчасъ же создала Егора Васильева, преблагополучно расхаживающаго по канату и доселѣ; тоже самое случилось съ каскадными пѣвицами: появилась примадонна патрiотка, русская г–жа Линская, и ей поручено пѣть, въ русскомъ переводѣ, самыя каскадныя современныя пѣсенки. Тутъ я впервые познакомился съ этими русскими переводами: вѣдь это прелесть чтó такое, могу васъ увѣрить! Въ одной напримѣръ, озаглавленной: «Долой мущинъ“, цѣлый трактатъ о женскомъ вопросѣ, заключающiйся, какъ подобаетъ современному духу — гадостью; но когда пѣвица приходитъ къ этой гадости, тогда уже не актеры, а зрители подымаютъ ноги отъ восторга выше головы и хлопаютъ одновременно и руками, и ногами, и палками. Но всего этого мало: подымается занавѣсъ, являются двѣ танцующiя пары, и начинается канканъ. Чтó тогда происходитъ въ публикѣ — описать невозможно. Всѣ встаютъ, заднiе ряды кричатъ: «сидѣть!“ Начинается общiй канканъ въ залѣ зрителей, канканъ самаго безобразнаго хлопанья, неистовыхъ криковъ, подпрыгиванья отъ восторга; раздаются крики: «больше чувства!“ «выше ногу!“ ура! браво! Дамы машутъ платками, и когда занавѣсъ опускается восторгъ дѣлается сто разъ сильнѣе. «Еще, еще!“ кричатъ старики и юноши. Занавѣсъ подымается, и канканъ отплясывается пуще прежняго! И такъ, Москва перещеголяла Петербургъ!

Но всего курьознѣе то, что въ этотъ «Шато“ мужья прiѣзжаютъ съ женами и отцы съ дочерьми! Какого же прогресса намъ еще нужно?! А такъ какъ Москва сердце Россiи, то само собою разумѣется за распространенiе этого рода цивилизацiи по Россiи берется Москва. Петербургъ свое дѣло сдѣлалъ: онъ научилъ уму–разуму Москву, а Москва пускай ужъ научаетъ Россiю! И повидимому дѣло идетъ успѣшно. Въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ“ читаю объявленiе: «Имѣю въ г. Орлѣ садъ съ помѣщенiемъ для лѣтняго театра; имѣющихъ артистовъ пѣвцовъ и пѣвицъ на сей предметъ просятъ обращаться туда–то“... Это «имѣющихъ артистовъ, пѣцовъ или пѣвицъ на сей предметъ“ — очень недурно. Великое искусство музыкальныхъ «тру–ля–ля“ не можетъ ограничиться однѣми столицами, и весьма вѣроятно мы скоро узнаемъ что въ каждомъ губернскомъ городѣ устроился свой «Шато–де–Флёръ“, чтó весьма нетрудно, ибо канканирующихъ француженокъ хватитъ на всю Россiю. Вообще все у насъ выходитъ характеристично. Чтó можетъ быть глупѣе и пошлѣе этого припѣва «тру–ля–ля“, а между тѣмъ вообразите что эти звуки сдѣлались чѣмъ–то обозначающимъ цѣлый циклъ или эпоху въ музыкальномъ мiрѣ всѣхъ шалопаевъ. Возьмите страницу объявленiй, вы увидите большими буквами напечатано: «Тру–ля–ля“, полное собранiе музыкальныхъ пѣсенъ“; на Кузнецкомъ мосту огромными буквами написана вывѣска: тру–ля–ля, и я пари держу что изъ 10 купчиковъ 9 знаютъ чтó это значитъ, но не знаютъ кто былъ Пушкинъ; а кто былъ Карамзинъ — и подавно. Кстати о вывѣскахъ: на одной изъ московскихъ улицъ, на оградѣ церковной, я прочелъ огромную вывѣску: Контора редакцiи «Будильника», изъ чего заключилъ, такъ какъ указательнаго знака не нашелъ, что контору редакцiи карикатурной газеты слѣдуетъ искать въ церкви. Эта патрiархальность въ нравахъ московскихъ улицъ поражаетъ на каждомъ шагу. Москва съ ея отсутствующею полицiею и съ ея отсутствующимъ головою показалась мнѣ въ эту пору призванною доказать, что то и другое — роскошь, и что можно, à la rigueur, безъ этой роскоши и обойтись.

Одинъ изъ жителей Москвы, говоря о безобразiи ея относительно содержанiя и чистоты, высказалъ глубокую мысль: «только и жить можно, когда придетъ хорошая холера“. Мысль эта кажется слегка парадоксальною, но на дѣлѣ выходитъ что она глубокая истина, ибо заботы полицiи и города о здравiи жителей начинаются не ранѣе какъ послѣ тысячи умершихъ отъ холеры; худо только первой тысячи заболѣвающихъ, а второй уже гораздо легче!

Здѣсь пора остановиться. Все что а сказалъ не особенно утѣшительно: но пиша эти строки я не чувствовалъ себя приходящимъ въ отчаянiе, и льщу себя надеждою что не привелъ въ отчаянiе и читателей. Стоитъ только сказать себѣ что мы не дозрѣли еще для общественной жизни, и въ этомъ чистосердечномъ сознанiи найдемъ для себя много утѣшительнаго. Если, напротивъ, глядя на всѣ эти московскiя безобразiя, скажемъ себѣ что они результатъ зрѣлаго возраста нашего общества — ну, тогда оставалось бы только утопиться въ мутныхъ волнахъ Москвы–рѣки, проклиная горько обманувшiя насъ самообольщенiя...

Село О... Московск. губ.

Iюнь 1873 г.

_______

\ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ.

(Продолженiе).

Въ № 25 «Гражданина“ мы прекратили свою бесѣду о «нуждахъ единовѣрiя“ на томъ, что, вопреки странному увѣренiю г. Чельцова въ правильности введеннаго на Востокѣ съ 1756 г. перекрещеванiя латинъ, показали всю несообразность этого чина какъ съ древними, такъ и болѣе близкими къ намъ по времени постановленiями православной церкви.

На вопросъ же о томъ, на сколько это неправильное опредѣленiе 1756 г. «полезно и нужно для блага православной церкви“, мы замѣтимъ прежде всего, что все благо церкви въ истинѣ и что вслѣдствiе сего оно никогда не можетъ быть достигнуто посредствомъ неправильныхъ или незаконныхъ путей. Нужно слишкомъ грубо понимать цѣли церкви, чтобы допустить противное. Но, кромѣ этихъ общихъ соображенiй, мы имѣемъ возможность указать на прямой и даже для грубаго разсудка осязательный вредъ для церкви отъ существованiя на православномъ Востокѣ такого несогласнаго съ воззрѣнiемъ вселенской церкви чина принятiя иновѣрцевъ.

Мы упоминали уже о бывшемъ англиканскомъ архидiаконѣ Пальмерѣ, который стоялъ на пути къ совершенному соединенiю съ православною церковiю, но впослѣдствiи сдѣлался однако латинскимъ священникомъ. Одною изъ первыхъ причинъ, по которымъ онъ прiостановился своимъ присоединенiемъ къ православной церкви, было именно это различiе въ воззрѣнiи восточныхъ церквей и церкви русской на тотъ способъ, коимъ должно было совершиться его присоединенiе. Предметъ слишкомъ близко его касался: на востокѣ отъ него требовали прямо втораго крещенiя, которое онъ, не предвидя апологiи г. Чельцова, осмѣлился счесть весьма важною неправильностiю. Конечно, онъ могъ бы вступить въ общенiе церкви и безъ повторительнаго крещенiя, если бы захотѣлъ сдѣлать это въ предѣлахъ Россiи; но тутъ уже возникалъ для него общiй вопросъ о причинахъ такихъ существенныхъ различiй во мнѣнiи единовѣрныхъ церквей о столь важныхъ предметахъ, — вопросъ, который, въ связи съ другими обстоятельствами, подѣйствовалъ вообще на его настроенiе.

Еще важнѣе были затрудненiя, испытанныя православною церковiю отъ опредѣленiя 1756 г. въ недавнее время, когда, при содѣйствiи нашей iерусалимской миссiи, возникло движенiе къ соединенiю съ православною церковiю сирiйскихъ и египетскихъ греко–унитовъ (мелхитовъ), которые ни подъ какимъ видомъ не соглашались подвергнуться второму крещенiю.

И въ будущемъ, если только православной церкви суждены какiя–либо прiобрѣтенiя въ средѣ иновѣрныхъ христiанъ, опредѣленiе 1756 г. будетъ постоянно стоять преградою между церковiю и ищущими ея душами, за исключенiемъ тѣхъ рѣдкихъ случаевъ, когда самъ присоединяющiйся (какъ это было, на примѣръ, съ извѣстнымъ Стефаномъ Гаѳерлеемъ) пожелаетъ, чтобы надъ нимъ было повторено крещенiе. Но эти случаи всегда будутъ исключительными, и древняя церковь, установляя три различные способа принятiя иновѣрцевъ, очень хорошо понимала тѣ затрудненiя, которыя должны проистекать отъ требованiя вторичнаго крещенiя просилитовъ^*).

И такъ, г. Чельцовъ, абсурдъ останется непремѣнно абсурдомъ даже и въ томъ случаѣ, если бы власть приказывала намъ считать его за недопускающую возраженiй истину и если бы не только одинъ, а цѣлый полкъ раболѣпствующихъ профессоровъ подвигся, въ пылу казеннаго усердiя, на защиту ея ошибки. Хорошо, что вы успѣли устроить себя въ нравственномъ отношенiи такъ, что не позволяете себѣ находить противорѣчiя даже между да и нѣтъ, если только обѣ эти частицы, одна утверждающая, а другая отрицающая, произнесены отъ лица власти. Это состоянiе очень спокойное, — и благо вамъ будетъ, это безспорно; но въ насъ подобный духовный комфортъ не возбуждаетъ ни малѣйшей зависти. Мы готовы даже оплакивать эту черту вашего внутренняго устроенiя, не изъ личной, конечно, жалости къ вамъ (вы человѣкъ намъ чужой), а потому, что она составляетъ не только вашу личную особенность, но проявляетъся на бѣду и въ другихъ членахъ той корпорацiи, къ которой принадлежите вы и къ нравственному состоянiю которой нельзя быть равнодушнымъ.

Вашъ товарищъ по академiи и по возраженiямъ г. Филиппову, И. Ѳ. Нильскiй идетъ въ этомъ направленiи еще далѣе васъ. Вы только въ дѣлѣ обряда допускаете такой произволъ власти, въ силу котораго она имѣетъ, будто бы, право говорить да и нѣтъ, по своему выбору; г. Нильскiй же распространяетъ это право власти даже на область богопреданныхъ таинствъ, какъ читатель убѣдится изъ нижеслѣдующаго повѣствованiя.

Извѣстно, что указами прошлаго вѣка вѣнчанiе въ православной церкви лицъ, принадлежащихъ къ какому–либо раскольническому обществу, было воспрещено; но, не смотря на это, нѣкоторые изъ раскольниковъ, путями имъ извѣстными, достигали того, что ихъ вѣнчали православные священники.

Эти браки г. Нильскiй, въ своей докторской диссертацiи «Семейная жизнь въ русскомъ расколѣ“, признавалъ неправильными, и совершенно справедливо: ибо церковь св. тайны можетъ преподавать только вѣрнымъ.

Но въ нашемъ столѣтiи, подъ влiянiемъ различныхъ обстоятельствъ, о которыхъ грустно распространяться, признано было возможнымъ разрѣшить, хотя и не вообще, а въ видѣ частной мѣры, вѣнчанiе въ православныхъ и единовѣрческихъ храмахъ такихъ лицъ, которыя, по выраженiю критика г. Нильскаго, «до вѣнчанiя, во время вѣнчанiя и послѣ вѣнчанiя были и оставались раскольниками“. И что же? Г. Нильскiй, какъ ни въ чемъ не бывало, признаетъ эти браки правильными^*) и даже выражаетъ сожалѣнiе о томъ, что многiе епархiальные архiереи отказывались разрѣшать этого рода браки въ своихъ епархiяхъ и что св. синодъ медлилъ обобщенiемъ своей мѣры.

И когда ему было показано^**) все неприличiе такой умственной и нравственной податливости, при которой онъ вопросъ о правильности брака рѣшаетъ не на основанiи сообразности его съ требованiями церкви, а смотритъ при этомъ только на то, разрѣшенъ ли такого или иного рода бракъ властiю, какъ будто бы власть и у насъ, какъ у папистовъ, считается непогрѣшимою,^***), то онъ поднялъ цѣлую бурю и за недостаткомъ доводовъ, счелъ за лучшее обвинить своего антагониста въ протестантскомъ воззрѣнiи на таинства.

Въ настоящую пору, на основанiи сообщенныхъ въ наше распоряженiе документовъ, мы можемъ объяснить г. Нильскому, что если г. Филипповъ въ этомъ случаѣ и протестантствовалъ, то не одинъ, а въ обществѣ православныхъ епископовъ русской церкви, которымъ въ 1864 г. былъ предложенъ вопросъ: «въ какой мѣрѣ дозволительно совершать въ православныхъ или единовѣрческихъ храмахъ вѣнчанiе лицъ, принадлежащихъ къ расколу“, и которые на этотъ вопросъ не усумнились отвѣтить въ слѣдующихъ выраженiяхъ:

1. »Несогласно съ достоинствомъ таинства церковнаго совершать оное тѣмъ (для тѣхъ), которые чуждаются церкви и ненавидятъ ее, отвергаютъ силу ея таинства и не признаютъ въ служителяхъ церкви благодати, довлѣющей къ совершенiю таинства“.

«Сообразно ли съ чѣмъ либо дозволять надъ такими лицами совершать какое бы то ни было церковное таинство, сила котораго всегда обусловливается необходимо вѣрою прiемлющаго оное? Не будетъ ли это явнымъ поруганiемъ надъ святынею таинства церковнаго?“

2. Такое разрѣшенiе «противно ученiю православной церкви о таинствѣ брака. Въ православной церкви таинства преподаются, только вѣрующимъ (Прав. испов. вѣры вопр. 99) которые, принимая таинства, несомнѣнно вѣровали бы въ благодатную силу, сообщаемую въ таинствахъ (догм. богосл. а. Антонiя ст. 216). ....Въ противномъ случаѣ оно (таинство) не только не будетъ спасительно, но обратится въ судъ какъ совершающему, такъ и прiемлющему недостойно".

3. »Оно (разрѣшенiе вѣнчать въ церкви раскольниковъ) ведетъ къ униженiю церкви, къ оскорбленiю св. таинствъ, къ посрамленiю божественной благодати и наконецъ къ глубокому уничиженiю и къ крайнему стѣсненiю совѣсти православнаго духовенства... Такое совершенiе брака было бы вопiющимъ преступленiемъ...“

4. »Послѣ браковѣнчанiя (въ православной церкви) раскольникамъ симъ назначается отъ ихъ расколоучителей строгое очищенiе, съ проклятiемъ церкви и вѣнчавшаго священника“.

«Они (раскольники) изъ подобныхъ примѣровъ убѣждаются, что мы сами мало цѣнимъ таинства церковныя и мало дорожимъ святостiю церкви“.

5. »Если кто когда соединялъ два лица, не вѣрующiя въ церковь, чрезъ таинства брака, во образъ Христа съ церковiю, то это было не болѣе, какъ кощунство“.

6. »Церковь не есть собственность ея представителей, которою они могли бы распоряжаться по своимъ видамъ. Напротивъ, они суть стражи ея чистоты и святыни“.

Поручая особенному вниманiю г. Нильскаго эти отзывы, идущiе уже не отъ г. Филиппова, а отъ лица православной iерархiи, обратимся къ временно покинутому нами вопросу о значенiи клятвъ 1667 г.

Послѣ случая съ Антонiемъ златоустовскимъ, который своимъ обращенiемъ къ св. синоду подалъ поводъ къ составленiю выше упоминаемыхъ увѣщательныхъ пунктовъ, св. синодъ нашелъ нужнымъ сдѣлать о двуперстникахъ общее распоряженiе, не ограничивая его дѣйствiя тѣми мѣстностями, которыя поручены были вѣдѣнiю Антонiя, и въ опредѣленiи своемъ отъ 28 февраля 1722 г., въ которомъ находятся и многiя другiя, къ расколу относящiяся, распоряженiя, по отношенiю собственно къ двуперстiю постановилъ слѣдующее:

п. 11. «Которые, хотя церкви святѣй и повинуются и всѣ церковныя таинства прiемлютъ, а крестъ на себѣ изображаютъ двѣма персты, а не трехперстнымъ сложенiемъ: тѣхъ, кои съ противнымъ мудрованiемъ, и которые и хотя по невѣжеству и отъ упорства то творятъ, обоихъ писать въ расколъ, не взирая ни на что“.

По сему опредѣленiю св. синода, состоявшемуся, какъ показано, 28 февраля 1722 г., послѣдовалъ 15 мая тогоже года указъ (по св. синоду) Его Императорскаго Величества тожественнаго содержанiя, который и напечатанъ (подъ заглавiемъ «Указъ св. синода“) въ собранiи постановленiй по части раскола, изданномъ министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, и изъ котораго какъ г. Филипповъ, такъ и г. Нильскiй, приводили выше выписанный 11–й пунктъ.

Только тутъ съ почтеннѣйшимъ профессоромъ случилась нѣкоторая довольно странная исторiя, съ одной стороны, можетъ быть, и назидательная, но еще болѣе располагающая къ веселому настроенiю духа.

Неотразимая ясность приведеннаго г. Филипповымъ документа, не допускающая даже помысла о возможности понять его содержанiе иначе, какъ по буквальному его изложенiю, для г. Нильскаго была очень ужъ стѣснительна: просто, хоть вой! Прямо такъ таки и сказано: что всякаго человѣка, который крестится двумя, а не тремя перстами, по какимъ бы побужденiямъ онъ это ни дѣлалъ: по неправому ли мудрованiю, или по упорству, или, наконецъ, единственно по невѣжеству, все равно, — всѣхъ безъ разбору писать въ расколъ, не взирая ни на что. Какъ же тутъ быть? Неужели же класть оружiе? Какъ! Доктору–то богословскихъ наукъ передъ чиновникомъ посторонняго вѣдомства! Глубокому–то спецiалисту передъ легкимъ дилетантомъ! Нѣтъ! ужъ во что бы то ни стало, а нужно было что–нибудь выдумать: хоть ялова, да телись!

Посмотримъ же, читатель, чѣмъ разрѣшились эти яловыя потуги?

«Здѣсь (т. е. въ указѣ 15 мая 1722 г. п. 11), говоритъ г. Нильскiй, обращаясь къ г. Филиппову, по видимому, полное подтвержденiе той вашей мысли, что церковь преслѣдовала собственно старые обряды и не дозволяла употребленiя ихъ, хотя бы лица, державшiяся этихъ обрядовъ, желали быть въ общенiи съ нею. Я объясняю это распоряженiе синода нѣсколько иначе, имѣя въ виду особыя обстоятельства, которыми было полно царствованiе Петра I. Прежде всего, въ объясненiе указаннаго распоряженiя синода, я позволю себѣ указать вамъ на другое распоряженiе его, которое было сдѣлано имъ въ 1724 г. по тому же самому вопросу. Въ отвѣтъ на донесенiе митрополита тобольскаго Антонiя, предлагавшаго св. синоду на разсмотрѣнiе разнаго рода вопросы по расколу, св. синодъ, въ указѣ на имя Антонiя, говорилъ слѣдующее: «которыя его епархiи христiане троеперстнаго къ крестовоображенiю сложенiя не прiемлютъ, а двойнаго оклада платить не хотятъ,^*) хотя они церкви святой и повинуются, знатно подъ видомъ,^**) понеже въ перстосложенiи противятся, такихъ, по содержанiю Его Императорскаго Величества указу^***) и синодальнаго опредѣленiя 1722 году февраля 28–го по 11–му пункту, писать въ расколъ, не взирая ни на что“.

«Я привелъ указъ 21 октября 1724 г. потому, что въ немъ св. синодъ, въ основанiе своего распоряженiя, ссылается прежде всего на указъ Его Императорскаго Величества. Признаюсь, я не знаю этого указа; не знаю даже, былъ ли такой указъ, хотя св. синодъ и указываетъ на него прямо. Впрочемъ изъ того, что я не знаю этого указа, еще не слѣдуетъ (конечно!), чтобы его дѣйствительно не было. Г. Есиповъ говоритъ, что доселѣ не найденъ и первоначальный указъ Петра о ношенiи бороды; можетъ быть, и относительно этого указа, упоминаемаго синодомъ, должно сказать тоже самое. Во всякомъ случаѣ синодъ...... указалъ, въ основанiе своего распоряженiя, прежде на указъ Его Императорскаго Величества и за тѣмъ уже сослался на свое распоряженiе 1722 г.“ (А зачѣмъ число пропустили?)

«Имѣя въ виду это обстоятельство, продолжаетъ г. Нильскiй, я ставлю вопросъ: не было ли первоначальнаго распоряженiя относительно разсматриваемаго предмета со стороны свѣтской власти, которая, не входя въ разсмотрѣнiе, что такое обряды, содержимые раскольниками (Петръ Великiй вообще не входилъ въ эти вещи, говоря: «пусть вѣруютъ (раскольники), какъ хотятъ“, лишь бы двойной окладъ платили^****), постановила считать раскольникомъ всякаго, кто крестился двумя перстами, — и нельзя ли послѣ этого (послѣ чего?) смотрѣть на указанныя распоряженiя св. синода, какъ на указы, изданные имъ подъ чужимъ, стороннимъ влiянiемъ, т. е., подъ влiянiемъ свѣтской власти“^*****)?

Бѣдный профессоръ! Вы не знаете — и такъ развязно признаетесь въ этомъ передъ всѣмъ народомъ — того указа Его Императорскаго Величества, на который сдѣлана ссылка въ указѣ 21 октября 1724 г., совокупно съ опредѣленiемъ св. синода отъ 28 февраля 1722 года! Но вѣдь это тотъ самый указъ (15 мая 1722 г.), который напечатанъ въ изданiи министерства внутреннихъ дѣлъ и изъ котораго вы же сами, вслѣдъ за г. Филипповымъ, приводили въ засѣданiи 25 февраля 11–й пунктъ, составляющiй предметъ вашего состязанiя. Все дѣло въ томъ, что вы не любите читать памятники, на которые ссылаетесь, отъ начала до конца, а пользуетесь въ нихъ, какъ выше уже показано, тѣми или другими страницами, а иногда и строчками, въ которыхъ думаете найти подтвержденiе своей мысли, не помышляя при этомъ, по свойственной вамъ безпечности, что въ недочитанныхъ вами листахъ и страницахъ тѣхъ же самыхъ источниковъ можетъ открыться полнѣйшее опроверженiе вашихъ наскоро составляемыхъ предположенiй. Скажемъ вамъ откровенно, что такой прiемъ вовсе не достоинъ истиннаго ученаго, и онъ васъ до добра не доведетъ. Помните, сколько стыда вы приняли съ Саввою Романовымъ, у котораго вы взяли нѣсколько нужныхъ для васъ строчекъ изъ стр. 99, не заглянувъ въ стр. 107? А здѣсь и того горше. Приводитъ г. Филипповъ указъ 15 мая 1722 г., документъ, который, какъ вы сами сознались, «долгое время смущалъ“ васъ самихъ своимъ противорѣчiемъ вашей предвзятой мысли и который слѣдовательно заслуживалъ вашего особеннаго вниманiя; ибо вамъ предстояло одно изъ двухъ: или его свидѣтельство чѣмъ–нибудь опровергнуть, или же, въ случаѣ вашего безсилiя, принять выводы г. Филиппова. И этакой–то важности историческiй памятникъ вы не позаботились прочесть до конца! А если бы вы потрудились его дочитать, какъ и были обязаны сдѣлать, по крайней мѣрѣ сбираясь въ засѣданiе общества 25 февраля, то вы встрѣтились бы тамъ съ п. 28–мъ, въ которомъ сказано:

«Архiереямъ и духовнымъ управителямъ, по сему (15 мая 1722 г.) Его Императорскаго Величества указу, оное синодальное опредѣленiе (28 февраля 1722 г.) въ своемъ вѣдомствѣ дѣйствительно исполнять непремѣнно“.

Этотъ самый указъ Его Императорскаго Величества^*), коимъ утверждено предварительное опредѣленiе св. синода 28 февраля 1722 г., вмѣстѣ съ тѣмъ опредѣленiемъ, и цитированъ въ указѣ 21 октября 1724 года; ибо и въ указѣ государя, и въ опредѣленiи св. синода, выражено было одними и тѣми же словами, чтобы всякаго рода двуперстниковъ, даже повинующихся св. церкви и всѣ ея таинства прiемлющихъ, «писать въ расколъ, не взирая ни на что“.

И такъ, если бы вы прочли до конца постановленiе 15 мая 1722 г., то вамъ и не нужно было ставить своего празднаго вопроса: «не было ли передъ этимъ указомъ первоначальнаго распоряженiя свѣтской власти“; ибо вы увидѣли бы сами, что этотъ–то указъ и есть распоряженiе свѣтской власти, но только не первоначальное, а послѣдующее и утверждающее своею силою предварительное опредѣленiе одной духовной власти, состоявшееся за два мѣсяца съ половиною. Не зачѣмъ бы вамъ было и къ г. Есипову заѣзжать въ гости и безпокоить его совершенно неожиданнымъ для него посѣщенiемъ.

Правда, что тогда вамъ нечего было бы возразить г. Филиппову. Да неужели же вамъ нужно было возражать непремѣнно, во что бы то ни стало, хотя бы противъ очевидности и противъ ученой совѣсти? Откуда же могла возникнуть такая нужда? По приказу? Такъ этого быть не можетъ. Такого приказа некому, кажется, было и давать; да вы бы, вѣроятно, и не послушались ничьего приказа: ибо надъ совѣстiю ученаго никто не имѣетъ власти. И изъ–за чего, спрашивается, вы предпринимали всю эту далекую и жалкую экспедицiю? Чтобы доказать, что св. синодъ временъ Петра I способенъ былъ, по человѣкоугодiю, постановить такое опредѣленiе, по которому и вѣрныхъ, послушныхъ сыновъ церкви повелѣвалось писать въ расколъ, лишь бы въ казну государеву шло больше двойной подати?

«Нельзя не сознаться, говорите вы сами, что, по такому признаку раскольничества (двуперстiю), могли попадать въ раскольничiй списокъ не только всѣ и даже потаенные раскольники, но и многiя лица, вполнѣ православныя по своимъ убѣжденiямъ“^*).

И такъ, защищая распоряженiя церковной власти съ одной стороны, вы рѣшаетесь, съ другой, приписать ей такой вопiющiй на небо грѣхъ, злѣе котораго нельзя ничего и вообразить.

Не можемъ мы сочувствовать одностороннему опредѣленiю собора 13 мая 1667 г., но оно было совершенно искренно, и соборъ, отлучая отъ церкви знаменующихся двумя перстами, былъ вполнѣ убѣжденъ, что онъ отлучаетъ отъ церковнаго общенiя такiя лица, которыя упорствуютъ въ содержанiи арменоподражательнаго символа и вслѣдствiе того недостойны оставаться съ вѣрными. А у васъ является предположенiе, что св. синодъ велѣлъ писать въ расколъ такихъ христiанъ, которыхъ онъ самъ признавалъ православными, и все это изъ–за того, чтобы императору доставить лишнiй доходъ! Самымъ злымъ хулителямъ нашей церкви не могла бы никогда притти въ голову подобная мысль; а въ вашъ умъ она какимъ–то чудомъ вмѣстилась, и вы даже не очень ею встревожены, какъ будто бы изъ вашего вывода не проистекаетъ для насъ никакихъ послѣдствiй. Или и это тоже ничего?

Пойдемте дальше, г. Нильскiй, и разберемте, какая вамъ польза настаивать на томъ, что Петръ I съ Ѳеофаномъ и Ѳеодосiемъ согласились отчуждать отъ церкви ея вѣрныхъ чадъ, изъ–за платежа двойной подати.

Думаете ли вы положить такимъ образомъ грань между постановленiемъ 15 мая 1722 г. и постановленiями предыдущаго времени, начиная съ опредѣленiя 13 мая 1667 г.? Но вѣдь вы и этого не можете сдѣлать безъ очевиднаго противорѣчiя съ самимъ собою.

«Запрещая до учрежденiя единовѣрiя, — говорите вы въ «Христiанскомъ Чтенiи“ за май 1870 г. (стр. 780), — употребленiе такъ называемыхъ старыхъ книгъ и обрядовъ, неразумная ревность къ которымъ вызвала строгое опредѣленiе собора, церковь только въ точности слѣдовала тому, что постановили отцы собора“.

И такъ вы сами очень явственно и рѣшительно, безъ всякихъ колебанiй, утверждаете, что до учрежденiя единовѣрiя употребленiе старыхъ книгъ и старыхъ обрядовъ было запрещено и что послѣдующiя подтвердительныя запрещенiя церкви вполнѣ и въ точности согласовались съ мыслiю собора 1667 г. Но вѣдь и г. Филипповъ говоритъ тоже самое, объ чемъ же вы съ нимъ спорите?

За симъ очень было бы кстати остановиться на разборѣ 212 вопроса и отвѣта «Пращицы“, который предложенъ г. Филипповымъ по поводу возникшаго между нимъ и г. Нильскимъ разногласiя въ уразумѣнiи ихъ смысла: такъ какъ и въ этомъ пунктѣ съ одной стороны обнаруживается съ несомнѣнною ясностiю воспрещенiе съ клятвою употреблять до–никоновскiй обрядъ, а съ другой столь же явственно выступаетъ неумѣнье, или нежеланiе г. Нильскаго понять въ точности смыслъ того, что онъ читаетъ. Но, избѣгая слишкомъ продолжительныхъ выписокъ и объясненiй, которыя при этомъ потребовались бы, мы просимъ любопытствующихъ изъ нашихъ читателей обратиться къ изложенiю г. Филиппова, которое они найдутъ въ № 133 «Правительственнаго Вѣстника“. Ограничимся лишь указанiемъ на слѣдующее весьма ясное и выразительное изреченiе автора «Пращицы“:

«Нынѣ“, говоритъ онъ, на семи просфорахъ «никто, кромѣ васъ раскольниковъ, и служить не будетъ: понеже противящихся въ таковыхъ соборнѣ восточнiи патрiархи и московскiй патрiархъ и вси россiйстiи архiереи проклятiю предаша и священства извергоша и всякаго священнодѣйствiя весьма обнажиша“.

Пойдемъ далѣе.

Извѣстно, что въ полемическихъ сочиненiяхъ православныхъ писателей древняго перiода (до м. Платона и архiепископа Никифора Ѳеотоки) встрѣчаются въ высшей степени рѣзкiя порицанiя прежняго обряда. Въ статьѣ г. Нильскаго, помѣщенной въ «Христiанскомъ Чтенiи“ за 1870 г. (май),^*) приведены главнѣйшiя изъ нихъ и желающихъ съ ними ближе познакомиться мы отсылаемъ къ этой именно статьѣ; сами же поставимъ вопросъ: справедливо ли и согласно ли съ доброю совѣстiю утверждать, что въ этихъ жестокославныхъ выраженiяхъ власть церковная оставалась ни при чемъ; что отвѣтственность за эти прискорбныя ошибки падаетъ исключительно на однихъ сочинителей этихъ полемическихъ произведенiй, какъ частныхъ лицъ; что, наконецъ, такого рода порицанiя вносились въ книги не только не по соизволенiю церковной власти, но даже вопреки ея волѣ и ея воззрѣнiю на предметъ спора?

По нашему убѣжденiю, такого рода утвержденiе было бы неискренно: во 1–хъ по тому, что означенныя порицанiя находятся не въ однихъ полемическихъ произведенiяхъ, писанныхъ тѣмъ или другимъ членомъ русской iерархiи (уже и это не одно и тоже, что совершенно частныя лица), но и въ книгахъ богослужебныхъ даже послѣдняго времени, которыхъ издавать никто не имѣлъ и донынѣ не имѣетъ права, кромѣ самой церковной власти; во 2–хъ по тому, что и полемическiя сочиненiя, хотя они и писались частными (пусть будетъ такъ) лицами, все–таки проходили черезъ строжайшую цензуру духовной власти и слѣдовательно не могли заключать въ себѣ ничего сколько–нибудь важнаго, что не сходилось бы съ собственнымъ воззрѣнiемъ власти. По уваженiю къ себѣ, намъ лучше было бы отказаться отъ всѣхъ изворотовъ, которые ведутъ къ цѣли, совершенно противуположной нашимъ намѣренiямъ, и, вмѣсто опоры въ полемикѣ съ старообрядцами, доставляютъ намъ только лишнiя затрудненiя, которыхъ и безъ того довольно.

«Армянскiй кукишъ, демоново сѣданiе, волшебное знаменiе“ и тому подобныя выраженiя могли быть употребляемы только при увѣренности въ томъ, что запрещенное на вѣки двуперстiе никогда не будетъ вновь разрѣшено.

Переходимъ за тѣмъ ко времени Екатерины, въ царствованiе которой возникла и осуществилась на дѣлѣ мысль, получившая въ правилахъ 27 октября 1800 г. свое законодательное утвержденiе.

Не подлежитъ никакому сомнѣнiю, что тѣ старообрядцы, которые положили начало тому, что довершилось правилами 27 октября 1800 г., разумѣли значенiе наложенныхъ соборомъ 1667 г. клятвъ не такъ, какъ разумѣетъ его г. Нильскiй, а совершенно согласно съ мнѣнiемъ г. Филиппова.

Свидѣтель тому первый пунктъ просьбы инока Никодима, въ которомъ читаемъ:

«Произнесенныя бывшими въ царствующемъ градѣ Москвѣ, въ царство великаго государя царя и великаго князя Алексѣя Михаиловича, всея Россiи самодержца, въ патрiаршество Никона и Iоасафа патрiарховъ, въ 1656 г. и въ 1666 г., соборами, тоже и 1720 году чинопринятiемъ, клятвы и пореченiя на двуперстное сложенiе и на прочiя нѣкоторыя древнiя грекороссiйской церкви содержанiя, сношенiемъ святѣйшихъ четверо–престольныхъ вселенскихъ патрiарховъ разрѣшить“.

И въ просьбѣ московскихъ старообрядцевъ 1799 г., положенной, вмѣстѣ съ исправленiями и измѣненiями митрополита Платона, въ основанiе нынѣ существующаго единовѣрiя, первый пунктъ изложенъ такимъ образомъ:

«Дабы святѣйшiй синодъ разрѣшилъ прежде положенныя клятвы на двоеперстное сложенiе и другiе подобные сему обряды“.

Большинство представителей московскаго духовенства, на обсужденiе коихъ м. Платонъ передалъ просьбу московскихъ старообрядцевъ 1799 года, точно также признавало, что клятвы 1667 г. наложены на просителей и вообще на лица, содержащiя до–никоновскiй обрядъ, именно за содержанiе сего обряда, какъ видно изъ слѣдующихъ словъ ихъ отзыва, приведенныхъ г. Филипповымъ въ № 133 «Правительственнаго Вѣстника“:

«Нельзя будетъ сказать, писали они, что именующiеся старообрядцами соединились съ православною церковiю, ибо они, какъ значитъ въ поданномъ отъ нихъ прошенiи, отъ своего суемудрiя, противленiя святой истинѣ и упорства ни на шагъ не отступаютъ, но на тѣхъ своихъ любимыхъ правилахъ, кои отъ православной церкви въ неправильности ясно изобличены, доказаны и проклятiю преданы, основать новую церковь усиливаются“.

Тамъ же приведено и заключенiе отдѣльнаго мнѣнiя по сему предмету протопресвитера Димитрiя слѣдующаго содержанiя:

«А безъ того (безъ проклятiя ересей и отступства по чину, изданному въ 1766 году) допустить ихъ въ церковь и противныя православной нашей церкви ихъ обряды не должно“.

«Ибо отъ того, за что положена на нихъ клятва и анаѳема, не отрекаются“.

И самъ митрополитъ Платонъ, излагая въ своемъ представленiи св. синоду мысль о возможности учрежденiя единовѣрской церкви на указанныхъ имъ основанiяхъ, о клятвахъ 1667 г. выразился не въ томъ смыслѣ, что просителямъ, какъ примиряющимся съ церковiю старообрядцамъ, нечего объ этихъ клятвахъ и безпокоиться, что не на нихъ–де эта клятва, а на еретичествующихъ и на раздорникахъ; что они, какъ уразумившiеся и возвращающiеся въ правду покаянiемъ, освобождаются отъ этихъ клятвъ, въ силу тогоже соборнаго опредѣленiя (1667 г.), коимъ клятвы наложены.

Такъ отвѣтить м. Платонъ и не могъ: ибо, ставши на эту точку зрѣнiя, онъ долженъ былъ бы предложить св. синоду принять просителей въ соединенiе съ церковiю безъ всякихъ условiй и ограниченiй. Въ постановленiи 1667 г., дѣйствительно, выражено, что клятвы налагаются на ослушниковъ соборнаго постановленiя, «дондеже уразумятся и возвратятся въ правду покаянiемъ“; но если это выраженiе понять въ смыслѣ новѣйшаго истолкованiя, коего держится въ своей статьѣ 1872 г. и г. Нильскiй, то невозможно будетъ объяснить: откуда же могла возникнуть мысль объ ограниченiи церковныхъ правъ единовѣрцевъ. Вѣдь этого, мы надѣемся, не будетъ отрицать и г. Нильскiй, что въ постановленiи 13 мая 1667 г. о какихъ бы то ни было условiяхъ или ограниченiяхъ для «уразумившихся и возвратившихся въ правду покаянiемъ“ нѣтъ ни одного слова.

Понимая это, м. Платонъ и не могъ сослаться, въ подтвержденiе своего намѣренiя, на постановленiе 13 мая 1667 г., которое не допускало и мысли о возможности возстановленiя до–никоновскаго обряда, воспрещеннаго имъ, на всѣ будущiя времена, безусловно, и потому выразился о клятвахъ такъ: что онѣ наложены на нихъ (просителей–старообрядцевъ) праведно и что мысль церкви о значенiи этихъ клятвъ остается, и по учрежденiи единовѣрiя, такою же, какою она была до того времени.

У г. Филиппова приведены и мнѣнiя нѣкоторыхъ писателей новѣйшаго времени объ этомъ предметѣ, совершенно совпадающiя съ его собственнымъ воззрѣнiемъ, и при томъ такихъ писателей, которые изученiю раскола посвятили много времени и труда.

Такъ, изъ «исторiи о расколѣ“ преосв. Игнатiя Олонецкаго имъ извлечены слѣдующiя слова:

«Соборъ патрiарховъ и всего освященнаго чина въ Россiи со стороны духовной въ опредѣленiяхъ своихъ вообще положилъ, что если «кто не послушаетъ повелѣнiя его и завѣщанiя во всемъ томъ, что онъ постановилъ и о новоисправленныхъ книгахъ, и о крестномъ знаменiи, и объ аллилуiѣ, и о прочемъ, что нынѣ содержитъ русская церковь и чего не прiемлютъ мнимые старообрядцы, — мы таковаго противника данною намъ властiю“ и т. д. (слѣдуютъ извѣстныя нашимъ читателямъ клятвы).

Мнѣнiе это, независимо отъ ученаго авторитета лица, коимъ оно высказано, сильно въ особенности тѣмъ, что оно представляетъ почти переводъ на современный русскiй языкъ того, что содержится въ одномъ изъ дѣянiй собора 1667 г. и что выше было уже приведено нами, въ дополненiе и подтвержденiе доводовъ г. Филиппова («Гражданинъ“ № 24):

«Аще ли кто отнынѣ почнетъ прекословити о изложенныхъ винахъ на соборѣ семъ великомъ отъ святѣйшихъ вселенскихъ патрiархъ, яже исправиша и узаконоположиша о аллилуiи, и о крестѣ, и о прочихъ винахъ, яже писана суть въ соборномъ изложенiи настоящаго сего собора, въ лѣто отъ Божiя по плоти рожденiя 1667 и въ книзѣ Правленiя Жезла: да будетъ, по апостолу Павлу, въ правду самоосужденъ и наслѣдникъ клятвѣ сего собора, писаннѣй въ соборномъ дѣянiи его“...

За тѣмъ слѣдуютъ слова другаго ученаго архипастыря русской церкви, автора «исторiи русскаго раскола“, преосвященнаго Макарiя Литовскаго, которыя точно также совершенно совпадаютъ съ мнѣнiемъ г. Филиппова:

«И съ тѣмъ вмѣстѣ, говоритъ знаменитый ученый, Церковь снимаетъ съ этихъ старообрядцевъ всѣ тѣ клятвы, какiя положены были на нихъ московскимъ соборомъ 1667 года за двоеперстное сложенiе и другiе подобные обряды, и особенно за сопротивленiе церкви.“

Наконецъ, и самъ г. Нильскiй весьма недавно, именно въ 1870 г., держался такого мнѣнiя: что клятвы собора 1667 г. наложены за разногласiе съ церковiю въ обрядахъ, съ которыми, какъ дознано многолѣтнимъ опытомъ, не соединяется никакого неправославнаго мудрованiя; что это разногласiе не такой грѣхъ, который заслуживалъ бы анаѳемы и что вслѣдствiе сего онъ самъ почиталъ необходимымъ разрѣшенiе этой клятвы, искренно убѣжденный, что только тогда единовѣрiе сдѣлается силой, способной сокрушить расколъ въ его основанiи.

Чтобы отнять у раскола всякiй предлогъ къ удаленiю отъ церкви и чтобы успокоить самихъ единовѣрцевъ, «необходимо (было), по словамъ г. Нильскаго, клятву собора 1667 г. (говоря его же словами) разрѣшить и разрушить“.

Стало быть, и по мнѣнiю самого г. Нильскаго, котораго онъ держался три года тому назадъ, клятвы собора 1667 г. еще не разрѣшены, по крайней мѣрѣ не были разрѣшены до мая 1870 г. Кто же могъ ихъ разрѣшить впослѣдствiи? Вѣдь за эти годы никакого новаго постановленiя по этому предмету не было; а потому дѣло и въ 1873 г. остается въ томъ же самомъ положенiи, въ какомъ было въ 1870 г. Измѣнился слѣдовательно только самъ г. Нильскiй. Но что же такое однако случилось, что могло измѣнить его недавнiя и, какъ онъ выразился, искреннiя убѣжденiя? Взглядъ, который имъ усвоенъ нынѣ, не представляетъ ничего новаго; это взглядъ весьма распространенный и, такъ сказать, должностной, который былъ извѣстенъ г. Нильскому задолго до 1870 г. и отъ котораго онъ, какъ видно изъ его статей за этотъ годъ, успѣлъ было освободиться. Какимъ же образомъ онъ опять попалъ подъ власть мнѣнiя, имъ съ такимъ, казалось, убѣжденiемъ отринутаго? Этотъ возвратъ ученаго изслѣдователя отъ мнѣнiя, самостоятельно выработаннаго и основаннаго на побѣдѣ надъ взглядомъ даннымъ и готовымъ, въ высшей степени любопытенъ.

Ничего нѣтъ естественнѣе, какъ путемъ изученiя предмета доходить до новыхъ на него воззрѣнiй; въ этомъ собственно и состоитъ все движенiе наукъ впередъ. Но обращенiе вспять дѣло не совсѣмъ обыкновенное, и г. Нильскому, при этомъ понятномъ ходѣ, слѣдовало бы, по нашему мнѣнiю, во избѣжанie соблазна, быть, сколь возможно, откровеннѣе и объяснить своимъ читателямъ, которыхъ онъ такъ недавно вводилъ въ заблужденiе, тотъ путь, которымъ онъ дошелъ до отрицанiя своихъ вчерашнихъ убѣжденiй. При такихъ обстоятельствахъ, ему лучше было бы не скрывать своего имени, при печатанiи его статьи въ «Христiанскомъ Чтенiи“ за май 1872 г., и совсѣмъ уже не слѣдовало выражать удивленiя пополамъ съ сожалѣнiемъ о такихъ старообрядческихъ и нѣкоторыхъ свѣтскихъ писателяхъ, которые желаютъ, какъ и онъ желалъ, снятiя и уничтоженiя клятвъ 1667 года. Если чье–либо поведенiе въ этомъ дѣлѣ можетъ возбуждать чувства удивленiя и сожалѣнiя, такъ это именно его собственное.

Въ заключенiе настоящей статьи, считаемъ нужнымъ заявить, что, на основанiи выше изложенныхъ соображенiй и данныхъ, мы считаемъ вполнѣ доказанными слѣдующiя положенiя г. Филиппова:

1) По буквальному смыслу соборнаго опредѣленiя 13 мая 1667 г., употребленiе до–никоновскаго собора воспрещено было на будущее время безусловно. Отлученiе отъ церкви и клятва собора, не касаясь лицъ, употреблявшихъ эти обряды до соборнаго о нихъ рѣшенiя, изречены были на всякаго, кто послѣ сего рѣшенiя отказывался принять новоисправленный церковный обрядъ.

2) Этому опредѣленiю вполнѣ соотвѣтствуютъ послѣдующiя постановленiя духовной и мирской власти до временъ Екатерины II, равно какъ и полемическiе прiемы обличителей раскола за этотъ перiодъ времени.

3) Разрѣшенiе употреблять до–никоновскiй обрядъ, данное обратившимся къ церкви старообрядцамъ сперва при Екатеринѣ II, безъ одредѣленныхъ условiй, а потомъ при Павлѣ I, на условiяхъ, изложенныхъ въ 16 правилахъ 1800 г., съ точнымъ смысломъ соборнаго опредѣленiя 1667 г. не согласно.

(Продолженiе будетъ).

_______

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

«Нашимъ дѣтямъ» (научно–литературный сборникъ), изданiе А. Н. Якоби.

По содержанiю научно–литературнаго сборника видно что онъ назначенъ для старшаго дѣтскаго возраста, т. е. отъ 12 до 15 лѣтъ; но редакцiя ни слова объ этомъ не говоритъ, чтó несовсѣмъ удобно для покупателей, особенно иногородныхъ.

Сборникъ состоитъ изъ разсказовъ, научныхъ статей и стихотворенiй; но только двѣ научныя статьи: «Механикъ–самоучка Кулибинъ“ пр. Бестужева–Рюмина и «Кое–что изъ химiи и физики“ Бутлерова, да два стихотворенiя — одно Плещеева, другое А. Н. Майкова, — прочтутся юными читателями и съ великою пользою и съ великимъ удовольствiемъ. Большую же часть остальныхъ статей ни одинъ благоразумный воспитатель не дастъ въ руки своимъ питомцамъ, потому что эти статьи или оскорбятъ нравственное чувство юнаго читателя, или дадутъ ложное направленiе его уму.

Кто дастъ въ руки читателя–отрока разсказъ Глѣба Успенскаго: Про одну старуху? Юный читатель знакомится съ героинею разсказа, съ бывшею крѣпостною Настасьею, въ одномъ углу. (Извѣстное, такъ сказать, техническое выраженiе относительно нѣсколькихъ квартиръ въ одной комнатѣ). Настасья только и дѣлаетъ что пьетъ да ворчитъ на своего единственнаго друга Дурдилку; а потомъ, попавши въ гости къ молодымъ супругамъ, для увеселенiя публики, воруетъ у дворника топоръ, воруетъ серьозно, а не то что прячетъ топоръ ради острастки или насмѣшки надъ ротозѣемъ (обыкновенная шутка среди простонародiя). Разохотилась баба, и, чтобы еще болѣе повеселить публику, она крадетъ изъ бани три шайки, за что разумѣется и попадаетъ въ часть, да сама и дивится такому несчастiю. Захворала старуха отъ стыда и страха, однако скоро выздоровѣла; но тутъ новая бѣда: Дурдилку увелъ соквартирантъ–солдатъ. Старуха его отыскиваетъ вмѣстѣ съ Дурдилкой, у которой явились щенята; послѣднее обстоятельство возбуждаетъ зависть бездѣтной Настасьи; но лучше прочтите сами:

«Дурдилка (которую звала къ себѣ старуха) рычала все грознѣй и грознѣй, щетина на затылкѣ стояла дыбомъ.......

«— Да что же это ты сдѣлалъ, варваръ этакой? вдругъ въ совершенномъ отчаянiи вскрикнула Настасья, обращаясь къ солдату... Что ты сдѣлалъ съ собакой....

«— Дура, остановилъ ее солдатъ, у ней щенята! Чего–ты ко мнѣ лѣзешь? Тресну — духъ вонъ!

«Щенята! побѣлѣвъ отъ злости, прошептала Настасья....

«И тутъ началась отвратительная, ужасная сцена. Въ углу солдата раздавалась возня, крики, лай, визгъ щенятъ, удары, звонъ разбитыхъ стеколъ... Эту сцену кончили городовые...

«Щенятъ перебила, разсказывали на другой день въ углахъ... Солдату щеку раскроила... Все переломала, собакѣ ногу переломила, разбила голову... Послѣ увезли въ часть. Говорятъ сумасшедшая..“

Не говоря о психологической нелѣпости, сцена дѣйствительно отвратительная и ужасная! Чтò думалъ авторъ, отдавая свое произведенiе въ альманахъ для юношества, чтò думала редакцiя, принимая такое произведенiе? Должно быть, въ качествѣ народолюбцевъ, они хотѣли возбудить въ дѣтяхъ участiе къ народу? Ни авторъ, ни редакцiя не сообразили, что вмѣсто такого участiя, они бросили въ душу юнаго читателя комокъ грязи, который, растворившись, войдетъ въ плоть и кровь его. Народъ же можетъ только восклицать: «Избави Богъ и насъ отъ этакихъ друзей!“

Къ чему же послужитъ этотъ балаганно–кабачный–мелодраматическiй разсказъ? Воспитатель, который захочетъ познакомить юношество съ почившимъ въ мiрѣ крѣпостнымъ правомъ, какъ съ прошлымъ историческимъ фактомъ, дабы юношеству понятно было великое значенiе реформы 19 февраля, дастъ въ руки своимъ воспитанникамъ изящное произведенiе Тургенева «Муму“, его охотничьи разсказы, прочтетъ дѣтямъ отрывки изъ «Семейной Хроники“ Аксакова и никакимъ образомъ уже не дастъ разсказа Глѣба Успенскаго.

«Бабушка Макрина Прокофьевна“ Кота Мурлыки только съ виду приличнѣе повѣсти Успенскаго.

«Бабушка, разсказываетъ Котъ Мурлыка, была старый грибъ въ юпкѣ. Вы представьте себѣ старуху толстую, сѣдую, съ бородавкой на носу и изъ этой бородавки ростутъ сѣдые волосы вѣеромъ. Бабушка была глуха, глупа, крива на одинъ глазъ и слаба на оба; но ходитъ она бойко. Была горбата и съѣла почти всѣ зубы. Ходитъ она въ большомъ чепцѣ съ трюшами, которые висѣли внизъ, въ родѣ ушей у лягавой собаки!“ Бородавка на носу и изъ сѣдыхъ волосъ вѣеръ должны возбудить веселость юныхъ читателей и автору, безъ сомнѣнiя, кажется это и умно и остроумно. Выраженiя же съѣла почти всѣ зубы, трюши висѣли въ родѣ ушей у лягавой собаки — представляютъ особенный родъ дешеваго, ветеринарнаго остроумiя...

Читателю должно знать, что эта бабушка, кромѣ доброты, доходившей до неразумiя, ни въ чемъ не виновата передъ своими воспитанниками, отъ имени одного изъ которыхъ и ведется разсказъ. Старуха эта, по выраженiю автора, была одна, какъ пень, потеряла дочь, внука, правнука и одинокая беретъ на воспитанiе пятерыхъ деревенскихъ мальчиковъ. Балуетъ ихъ старуха безмѣрно, и если бы авторъ писалъ статью о воспитанiи, то могъ бы выставить ее въ примѣръ вреднаго баловства; но авторъ пишетъ разсказъ для отроковъ–дѣтей, которымъ еще долго не придется воспитывать другихъ; они сами еще требуютъ воспитанiя... Къ чему же въ подобномъ разсказѣ осмѣянiе простодушной доброты? Къ чему это осмѣянiе устами одного изъ ея питомцевъ? Бабушка Макрина виновата передъ своими питомцами только въ неумѣнiи воспитывать; но вашимъ ли юнымъ читателямъ судить объ этомъ неумѣнiи? Хорошо, если они поймутъ, что въ этомъ разсказѣ въ болѣе дурномъ свѣтѣ является воспитанникъ бабушки, чѣмъ она сама; но самъ авторъ видимо не понимаетъ такой простой вещи. Вѣдь простодушно–патрiархальная среда, въ которой у бабушки воспитывались дѣти, не представляла того ужасающаго гнета, который вызвалъ у поэта горько–раздражительныя страшныя слова:

Съ отрадой вижу я, что никнетъ темный боръ —

Въ томящiй, лѣтнiй зной защита и прохлада,

Что нива выжжена и праздно дремлетъ стадо,

Понуривъ головой надъ высохшимъ ручьемъ,

Что на бокъ валится сырой и старый домъ.

Гдѣ около бабушки Макрины рой подавленныхъ и трепетныхъ рабовъ? Гарпина или Марко? Такой обстановки не было, не могло быть и ненависти... А доброта, хотя и глупая, бабушки Макрины, не могла вызвать въ хорошей натурѣ высокомѣрно–презрительнаго воспоминанiя о старухѣ, которая, по своему разумѣнiю, окружила своихъ питомцевъ чрезмѣрною заботливостiю и пригрѣла ихъ всею теплотою любви, сосредоточенною только на ея воспитанникахъ... Что же въ поученiе дѣтямъ даетъ авторъ въ этомъ разсказѣ? Онъ съ особенною любовiю останавливается на сценахъ дѣтскихъ капризовъ и грубости, съ удовольствiемъ разсказываетъ какъ одинъ изъ ея воспитанниковъ, Хома, запустилъ своей ложкой прямо въ бабушку и закричалъ: «бабушка пузырь дождевой!“ Такую сцену онъ оканчиваетъ слѣдующимъ образомъ:

«Какъ это можно ложкой въ бабушку?.. Вѣдь я о тебѣ пекусь, забочусь, уродъ ты! Ну скажи: виноватъ, бабушка, больше не буду! Хома пыхтитъ, пыхтитъ и наконецъ отчеканиваетъ:

«Бабушка пузырь дождевой!»

И мы всѣ разражаемся неистовымъ хохотомъ“. (Разсказъ, какъ мы замѣтили, ведется отъ имени одного изъ воспитанниковъ). И это для дѣтей? Или авторъ самъ готовится только выйти изъ отроческаго возраста и ему

«Пятнадцать только лѣтъ»?

«Наборъ“ госпожи Цебриковой отличается отъ разсказовъ Успенскаго и Котa–Мурлыки бòльшимъ талантомъ и бòльшимъ литературнымъ приличiемъ. Въ ея повѣсти замѣтно искренно симпатичное отношенiе къ народу, чего напр. рѣшительно нѣтъ въ разсказѣ Успенскаго. Къ сожалѣнiю, ея разсказъ испорченъ узкою тенденцiозностiю. Она хотѣла познакомить юныхъ читателей съ тяжелою повинностiю, которую народъ несетъ подъ именемъ набора. — Повинность тяжелая и правительство беретъ мѣры къ облегченiю этой повинности; но чтобы понять значенiе оной, необходимо чтобы юные читатели знали чтò такое государство. Безъ полнаго пониманiя значенiя государства, эта повинность можетъ представиться юнымъ читателямъ ненужною тягостiю. Иное дѣло, еслибы ихъ познакомили съ различными системами наборовъ въ различныхъ государствахъ.. Весь разсказъ безъ нужды возбуждаетъ чувство, нисколько не удовлетворяя уму... Точно также безъ нужды г–жа Цебрикова проводитъ одностороннiй взглядъ на отношенiе различныхъ сословiй къ военной повинности. Идутъ рекруты, мимо ѣдетъ барышня: «Не знать ей нашего горя, сказала Домна, толкнувъ (безъ этого нельзя?) Дарью въ бокъ, не провожать ей друга сердечнаго въ солдаты“. Конечно барышни и барыни, съ Петра III–го, не провожали своихъ братьевъ и мужей въ солдаты; но слѣдуетъ ли при этомъ умолчать, что дворянство въ каждую войну выставляло достаточно людей, добровольно становившихся въ ряды защитниковъ отечества? Слѣдуетъ ли умолчать, что почти въ каждую войну число офицеровъ, сложившихъ голову въ бою, превосходитъ число павшихъ солдатъ? Разумѣется числа берутся пропорцiонально. Возьмите хоть 1812 годъ, а изъ него только бородинское сраженiе. Изъ всѣхъ частей армiи наиболѣе пострадали сводные гренадерскiе батальоны, бывшiе подъ начальствомъ графа Воронцова, изъ 4,000 въ строю осталось только 300 человѣкъ, по 75 человѣкъ изъ тысячи; а изъ 18–ти штабъ–офицеровъ выбыло изъ строя 15, остались во фронтѣ трое, да и тѣ были ранены!

Слѣдовательно и барышнямъ приходилосъ провожать своихъ братьевъ, а барынямъ своихъ мужей!

«Маленькiй Пепо“ — повѣсть г–жи Якоби, кромѣ вялости и сантиментальности, ничѣмъ не замѣчательна.

Между повѣстями и научными статьями занимаетъ средину «Красная горка“ — этнографическiй разсказъ г–на Александрова. Очеркъ былъ бы недуренъ если бы былъ болѣе обстоятеленъ. Замѣтимъ автору, что онъ напрасно не упомянулъ, въ какой губернiи онъ слышалъ о томъ, что огненные змѣи сосутъ кровь? Не смѣшалъ ли онъ этого повѣрья съ нѣкоторыми повѣрьями западныхъ славянъ? Встрѣчаются и грубыя обмолвки, или опечатки, не знаемъ — напр.: «выворачивалъ сохою булыжники и корчаги“, вмѣсто коряги; корчагами, какъ извѣстно автору, называются большiе глиняные или чугунные горшки, въ которыхъ варятъ брагу и квасъ. Въ одной пѣснѣ вмѣсто «кудель“ напечатано «кужель“.

Изъ трехъ статей по естествовѣдѣнiю только одна статья Бутлерова: «Кое–что изъ химiи и физики“ занимается своимъ дѣломъ и не пускается въ ненужныя философствованiя. Изъ остальныхъ же двухъ — одна, отличающаяся въ литературномъ отношенiи большими достоинствами: фактическою ясностiю, живостiю изложенiя, вдается въ объясненiе гипотезъ, именно статья Богданова «Какъ идетъ жизнь на свѣтѣ“. Вотъ обращикъ: «ни мы съ тобой (натуралистъ бесѣдуетъ съ мальчикомъ), ни мышь, ни муха, ни травы, словомъ никто и ничто не создано для чьей либо нужды, всѣ мы, какъ и все живое, есть результатъ жизни мipa (поймутъ эту фразу юные читатели?), результатъ того движенiя матерiи, вызваннаго свѣтомъ и теплотой, которые даютъ земной поверхности лучи солнца“. Конечно, читатели сборника еще не знаютъ, что вѣчность матерiи весьма шаткая гипотеза, да имъ и въ голову не придетъ подумать, что прежде движенiя матерiя должна была существовать. Конечно, они не въ состоянiи будутъ доказать, на основанiи Дарвиновской же теорiи, что такъ какъ слабѣйшее существуетъ для сильнѣйшаго и такъ какъ человѣкъ по уму своему стоитъ выше всѣхъ тварей земныхъ, то онѣ и существуютъ для него и онъ все–таки останется земнымъ царемъ природы. Но поэтому, если авторъ самъ и безусловно вѣритъ своимъ словамъ; то зачѣмъ онъ не подумалъ: слѣдуетъ ли дѣтямъ–то говорить догматическимъ тономъ о научной гипотезѣ? «Коралы“, статья г. Вагнера отличается философiей другаго рода; это философiя Кифы Мокiевича. Вотъ что онъ говоритъ о добыванiи кораловъ: «Всe это совершается весьма просто и естественно: коралъ весьма естественно ростетъ на днѣ моря, онъ не можетъ измѣнить своего цвѣта; потому что такова его природа. Всѣ, которые отправляются добывать его, также не могутъ поступить иначе; потому что у однихъ нѣтъ гроша въ карманѣ, у другихъ есть черныя дѣла на душѣ!“ Одинъ, бесѣдуя съ дѣтьми, воображаетъ себя профессоромъ на университетской каѳедрѣ, гдѣ нетолько дозволительно, но даже необходимо излагать всякiя гипотезы; другой воображаетъ себя фокусникомъ въ театрѣ марiонетокъ!

Въ историческихъ статьяхъ не менѣе курьозу. Вотъ обращики изъ статьи «Эпизодъ изъ реформацiи.“ «Въ однихъ кантонахъ вѣрятъ въ римскаго папу, въ другихъ въ стараго Жана Кальвина, что триста лѣтъ тому назадъ жилъ въ Женевѣ, ханжилъ и сжегъ своего прiятеля доктора Сервета за то, что тотъ зналъ, что кровь въ человѣкѣ обращается въ жилахъ.“ Вѣрятъ (отчего же ужъ не вѣруютъ?) въ стараго Кальвина и въ папу? Юные читатели, у которыхъ нѣтъ руководителей, могутъ пожалуй себѣ представить, что папа и Жанъ Кальвинъ идолы и что въ нѣкоторыхъ кантонахъ Швейцарiи живутъ идолопоклонники! Не лучше и другое выраженiе: «Въ 1517 г. Лютеръ въ Германiи началъ войну противъ папы, войну, которая называется реформацiей“(!!!). Что касается до сожженiя Сервета, то замѣтимъ автору, что онъ сожженъ былъ за сочиненiе «De trinitatis erroribus.“ Вмѣстѣ съ тѣмъ Кальвинъ обвинялъ его въ отрицанiи безсмертiя души и Серветъ горячо оправдывался противъ послѣдняго обвиненiя, говоря, что на него взводятъ нелѣпое ученiе, приравнивающее человѣка къ животному. Объ обращенiи же крови Серветъ имѣлъ весьма смутныя понятiя и то о легочномъ. Только успѣхи анатомiи во второй половинѣ XVI вѣка и въ началѣ ХVII дали возможность Гарвею уяснить процессъ артерiальнаго обращенiя крови, въ сочиненiи «de motu sanguinis,“ изданномъ въ 1628 году. Къ чему же болѣе чѣмъ сомнительные факты сообщать вашимъ читателямъ? Авторъ, кромѣ того, считаетъ своихъ юныхъ читателей весьма свѣдущими, употребляя слѣдующiя фразы безъ объясненiя: «громче герцогскихъ трубъ зарычалъ (?) дикiй быкъ Ури.“ Развѣ ваши юные читатели всѣ знаютъ что le taureau d'Uri et la vache d'Unterwald назывались бранныя трубы швейцарцевъ, будто бы дошедшiя до нихъ отъ Карла Великаго?

Еще замѣчательнѣе статья о жизни Авраама Линкольна, замѣчательнѣе по отроческому легкомыслiю; авторъ, ни съ того ни съ сего, учитъ своихъ юныхъ читателей презирать великихъ историческихъ дѣятелей. Авторъ забылъ, что исторiя между прочимъ развиваетъ пониманiе значенiя великихъ людей и великихъ событiй и напрасно на себя беретъ роль представителя человѣчества. Вотъ его слова: «Старый дядя Авраамъ, такъ называли своего президента Авраама Линкольна свободные граждане Сѣверо–американскихъ Штатовъ, когда онъ былъ живъ (а когда умеръ?), не былъ ни героемъ, ни генiемъ, подобно тѣмъ историческимъ дѣятелямъ, которые извѣстны въ исторiи подъ именами Карловъ, Цезарей и Наполеоновъ. Ни себя, ни своихъ согражданъ старый дядя Авраамъ не прославилъ ни однимъ изъ тѣхъ блестящихъ военныхъ подвиговъ, за которые (?) историки производятъ обыкновенно (!) Цезарей, Карловъ, Наполеоновъ въ разрядъ великихъ людей и героевъ; а человѣчество рано или поздно награждаетъ ихъ (кого: историковъ или Цезарей, Карловъ, Наполеоновъ?) за это вѣчнымъ презрѣнiемъ?“ Авторъ вѣроятно думаетъ, что историки производятъ Цезарей, Карловъ и Наполеоновъ въ разрядъ великихъ людей только за военные подвиги? Онъ могъ бы изъ каждой порядочной исторической книги узнать, что Карлъ В. былъ великiй законодатель, который вывелъ германскiй мiръ изъ хаоса и что католическая церковь недаромъ назвала его святымъ за его просвѣтительную дѣятельность, не смотря на его властительныя отношенiя къ папамъ и духовенству вообще. Цезарь также ни въ чемъ не повиненъ: республиканскiя учрежденiя Рима давно уже сгнили и Римъ, утомленный непрерывными гражданскими войнами, отдохнулъ во время его диктатуры... Брутъ, Кассiй и пр. думали воскресить мертвеца и убiйствомъ Цезаря проложили дорогу къ власти его хитрому племяннику, далеко не имѣвшему ни генiя Цезаря, ни его благихъ намѣренiй... Вы учите презирать Наполеона? Для васъ онъ въ родѣ бородавки? У насъ часто, если не въ литературѣ, то въ жизни, не совсѣмъ безпристрастно смотрятъ на дѣятельность Наполеона I изъ ложнопонимаемаго патрiотизма. Конечно это не относится къ автору разбираемой статьи; но что касается до патрiотизма, то намъ довольно указать на такiя имена, какъ Денисъ Давыдовъ, Пушкинъ, Лермонтовъ, на людей проникнутыхъ высокимъ патрiотизмомъ, но умѣвшихъ отдать должное Наполеону. Денисъ Давыдовъ, принимавшiй дѣятельное участiе въ борьбѣ съ Наполеономъ, оставившiй по себѣ славную память и славный примѣръ на случай новаго вторженiя врага въ предѣлы Россiи, называетъ его великимъ человѣкомъ. Великiй Пушкинъ говоритъ:

Хвала, онъ русскому народу,

Великiй жребiй указалъ.

Лермонтовъ называетъ его человѣкомъ «отмѣченнымъ божественнымъ перстомъ“, спасшимъ погибавшiй народъ. Мнѣнiя поэтовъ, конечно, для историка необязательны; но мы говоримъ это только къ тому, чтобы сказать что патрiотизмъ не оправдываетъ безусловное порицанiе Наполеона. Говоримъ это собственно для избѣжанiя недоразумѣнiй... Теперь можемъ сказать, почему нельзя учить юношество презирать Наполеона, если уже можно учить бездоказательному презрѣнiю кого бы то ни было. Францiя передъ 18 брюмеромъ была въ такомъ положенiи, что ей предстоялъ выборъ или между новой безплодной революцiей, или возстановленiемъ Бурбоновъ. Шлоссеръ замѣчаетъ, что можно догадываться, чтó стали бы творить эмигранты въ 1799 году, зная ихъ подвиги въ 15 и 16 годахъ текущаго столѣтiя. Если Бурбоны съ эмигрантами до 15–го и 16–го года текущаго столѣтiя ничему не научились и ничего не забыли, то тѣмъ менѣе они могли чему нибудь научиться въ 99 году. Нѣтъ сомнѣнiя, что ихъ возвращенiе въ 99 году вызвало бы страшную бурю, да не такую, какъ въ 1830 году. Эта буря могла бы снова воскресить терроръ и можетъ быть ужаснѣйшiй, чѣмъ въ 1793 и 94 годахъ. Массы народныя инстинктивно чувствовали опасность, и вотъ почему Наполеонъ сталъ во главѣ Францiи, вотъ почему каждое покушенiе на его жизнь усиливало только его значенiе; два покушенiя на жизнь Бонапарта–консула возложили императорскую корону на главу Наполеона.

Можно смотрѣть различно на дѣятельность названныхъ вами великихъ людей; но учить дѣтей презирать ихъ, по меньшей мѣрѣ, — весьма неумно. Это значитъ прiучать бездоказательно произносить рѣзкiе приговоры, прiучатъ къ фразерству, верхоглядству и тушить въ сердцѣ ихъ всякую искру правды.

При такомъ узкомъ взглядѣ на историческихъ дѣятелей авторъ и Линкольна то не умѣлъ понять; онъ ему кажется просто обыкновеннымъ добрымъ человѣкомъ или немного поболѣе. Онъ не умѣлъ отличить и въ немъ человѣка «отмѣченнаго божественнымъ перстомъ“. Линкольнъ, сынъ дровосѣка, почти самъ выучился грамотѣ; ибо все время, которое обнимали его школьныя занятiя, сложенное вмѣстѣ, не составило бы и года, не говоря о томъ, что своимъ научнымъ образованiемъ онъ обязанъ единственно самому себѣ. Не даромъ же его соотечественникъ Эмерсонъ сказалъ объ немъ: «я убѣжденъ, что если бы этотъ человѣкъ жилъ во времена преданiй, когда искусство книгопечатанiя не было открыто, то его изрѣченiя и его сравненiя прiобрѣли бы ему славу божественнаго мудреца и окружили бы его такимъ миѳическимъ ореоломъ, въ какомъ намъ представляются теперь Езопъ или семь великихъ мудрецовъ Грецiи. «Я видѣлъ, говоритъ одинъ изъ его поклонниковъ, какъ онъ совершилъ то, чего безъ него не совершилъ бы никто!“ Самые враги Линкольна отзывались что онъ принадлежалъ къ числу тѣхъ оригинальныхъ людей, которые дѣлаютъ съ изумительнымъ искусствомъ все, за что ни возьмутся. Однимъ словомъ всѣ факты, которые приводитъ самъ авторъ, всѣ факты свидѣтельствуютъ, что Линкольнъ былъ не изъ рядовыхъ людей... Авторъ, выхваляя Линкольна, не умѣлъ понять его величiя и старался принизить его до уровня обыкновенныхъ умныхъ, честныхъ людей. Онъ не понялъ, что при всемъ патрiотизмѣ и энергiи гражданъ Соединенныхъ Штатовъ, нуженъ былъ великiй государственный генiй, чтобы создать въ короткое время и армiю, и флотъ, и вождей. Всѣ приведенные нами факты есть у автора; но онъ не умѣлъ ихъ оцѣнить, какъ бы въ доказательство, что знанiе фактовъ, безъ умѣнья оцѣнивать ихъ, для писателя мертвый капиталъ.

Описывая жизнь Линкольна, авторъ совсѣмъ не коснулся военныхъ событiй. Мы не знаемъ почему; но вообще должны замѣтить, что дѣтская литература, развивая благородныя чувства, умъ, въ тоже время должна вызывать наружу и призванiя и таланты. Война еще существуетъ, и прекратятся ли войны завтра или послѣзавтра, мы не знаемъ, — «блаженъ кто вѣруетъ, тепло ему на свѣтѣ“ — и потому для государства также необходимы и военные таланты, какъ и всякiе другiе... Чтенiе вызвало наружу генiальныя способности Суворова; безъ этого чтенiя его способности легко могли бы заглохнуть и Россiя лишилась бы генiальнаго вождя. Авторъ, можетъ быть, думаетъ, что описанiе войнъ притупитъ чувство? Взгляните же на Линкольна; онъ выросъ на Плутархѣ, который описывалъ жизнь великихъ полководцевъ, на библiи, въ которой (въ ветхомъ завѣтѣ) много говорится о войнахъ, да еще о какихъ кровавыхъ. Но вышелъ ли изъ него кровожадный человѣкъ? Нѣтъ, только мужъ съ крѣпкою волею и сильнымъ характеромъ; изъ него не вышелъ бы такой человѣкъ еслибы въ дѣтствѣ онъ читалъ разслабляющiя нервы повѣсти... Авторъ, конечно, знаетъ, что и на чтенiи чувствительнаго Ж. Ж. Руссо не всегда воспитывались кроткiе агнцы? Кажется гг. Руссакъ и Гр., авторы названныхъ статей, принадлежатъ къ той школѣ, которая ни во что ставитъ дѣятельность великихъ людей, приписывая все массѣ и духу времени и забывая, что и массы и духъ времени нуждаются въ дѣятельныхъ, энергическихъ представителяхъ. — Бываютъ, говоритъ Карлейль, времена, когда и массы и духъ времени съ томленiемъ ждутъ великихъ людей, и когда таковыя не являются, надежды времени откладываются надолго. — Мы говоримъ это къ тому, что не слѣдуетъ одностороннюю узкость теоретическихъ взглядовъ вносить въ дѣтскую литературу.

Съ изумленiемъ среди Руссаковъ, Гр. и пр. встрѣчаешь имя ученаго автора: «о составѣ русскихъ лѣтописей“, «Русской Исторiи“. Онъ, конечно, не зналъ содержанiя альманаха, давши свою статью; но замѣтимъ, что это большая неосторожность: ученый авторитетъ Бестужева–Рюмина для многихъ можетъ утвердить авторитетъ и за воззрѣнiями Гр., Руссака, Кота–Мурлыки... Точно также и А. Н. Майкову не слѣдовало помѣщать своей легенды рядомъ съ «Старухой“ Успенскаго и «Бабушкой“ Мурлыки... Его легенда не имѣетъ ничего общаго и со взглядами Руссака. — Пожелаемъ въ заключенiе, чтобы «Кулибинъ“ Бестужева–Рюмина, «Кое что изъ химiи и физики“ Бутлерова и стихотворенiя Плещеева и Майкова появились гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ.

Евгенiй Бѣловъ.

_______

Отвѣтъ на рецензiю.

Рецензiя на мою книгу «Мiръ какъ цѣлое“, появившаяся въ журналѣ «Знанiе“ (1873, № 1, стр. 27–36), хотя враждебна книгѣ по направленiю, но написана такъ ясно и отчетливо и имѣетъ въ такой степени серьозный тонъ, что еслибы я не сталъ отвѣчать на нее, можно бы было пожалуй обвинить меня въ маломъ интересѣ къ дѣлу, къ тому предмету, которому посвящена моя книга.

Но я нахожусь въ большомъ затрудненiи. Имѣю ли я право требовать, чтобы мой рецензентъ былъ заинтересованъ мышленiемъ, былъ дѣйствительнымъ искателемъ истины? Какiя тяжкiя требованiя для журнальнаго рецензента! Вполнѣ чувствую ихъ несоразмѣрность и несправедливость, а между тѣмъ нельзя мнѣ отъ нихъ отступиться; такова моя книга, такова ея точка зрѣнiя, что разсуждать о ней иначе значило бы упустить изъ виду самую сущность дѣла. «Вся моя цѣль“, сказано у меня въ предисловiи, «какъ будто состояла только въ томъ, чтобы во что бы то ни стало разбудить читателя, возбудить въ немъ философскую дѣятельность мысли“ (стр. IV). Слѣдовательно, мнѣ нужно теперь разобрать, достигъ ли я своей цѣли, разбудилъ ли я рецензента, или нѣтъ? Я отъ него хотѣлъ мышленiя, — значитъ съ этой стороны и долженъ судить о томъ, чтò онъ написалъ.

Въ самомъ началѣ рецензентъ пишетъ: «Существенная часть книги, по словамъ автора, — первая“ (стр. 27). Вотъ сразу большая и важная ошибка; я этого и не думалъ и не говорилъ; я не называлъ первой части существенною; я сказалъ только, что она излагаетъ главный взглядъ книги (стр. XIII). Но, хотя вторая часть трактуетъ о болѣе частныхъ вопросахъ, я считалъ ее — по строгости метода, по тщательности обработки, наконецъ по большей опредѣленности разбираемыхъ ученiй — не только не менѣе, а даже болѣе существенною, чѣмъ первая часть. Между тѣмъ рецензентъ ничѣмъ этимъ не заинтересовался и разсудилъ такъ: «Вторая часть составляетъ только критику существующихъ взглядовъ, а не изложенiе опредѣленнаго ученiя. Слѣдовательно на первую часть мы и должны обратить главное вниманiе“ (стр. 27).

Это слѣдовательно и нелогично, и очень для меня обидно: самая сильная часть книги не удостоилась вниманiя рецензента.

Другiя слова моего предисловiя безъ моей вины были причиной другой ошибки рецензента. Я сказалъ, что признаю гегелевскую методу полнымъ выраженiемъ научнаго духа. Отсюда рецензентъ выводитъ, что у меня въ методѣ двойственность, что я смотрю на мiръ какъ натуралистъ и какъ метафизикъ. Прежде чѣмъ вывести такое заключенiе рецензенту слѣдовало бы доказать, что метода натуралистовъ и философская метода Гегеля — двѣ вещи дѣйствительно различныя, никакъ несовмѣстимыя. Но онъ и не задумался надъ этимъ; когда ему попалось великое имя Гегеля, то онъ заранѣе рѣшилъ, что все идущее отъ него не можетъ быть ничѣмъ, кромѣ ереси и заблужденiя. Такова слава философiи въ наше время; таковы закоренѣлые предразсудки относительно этой науки, — и мой рецензентъ сталъ судить мою книгу не по самой книгѣ, а по этимъ предразсудкамъ. Какъ трудно заставить людей думать! Они читаютъ, но не вѣрятъ не только автору, а и самимъ себѣ: они шагу не ступятъ безъ авторитета и думаютъ, что и всѣ другiе въ этомъ на нихъ похожи.

Я назвалъ человѣка центромъ мiра. Рецензентъ рѣшительно отвергаетъ эту мысль, и вотъ на какомъ основанiи: «человѣкъ какъ центръ мiра“, говоритъ онъ, — «выраженiе, не имѣющее въ глазахъ натуралиста никакого смысла“ (стр. 28). Да почему же я долженъ ограничиваться тѣмъ какъ выражаются и чему учатъ натуралисты? Развѣ я не могу самъ выбирать свои выраженiя, самъ опредѣлять ихъ точный смыслъ, самъ доказывать справедливость этого смысла? Почему вы не хотите слѣдовать за моею мыслью и ставите мнѣ въ стыдъ, что этой мысли нѣтъ у другихъ? Почему наконецъ вы не въ силахъ повѣрить, что это — моя мысль, а думаете, что я только твержу слова Гегеля, какъ вы сами только твердите слова натуралистовъ?

Въ разбираемой мною рецензiи есть черта очень для меня лестная: рецензентъ ни разу не укоряетъ меня ни въ какой ошибкѣ противъ естественныхъ наукъ; онъ не нашелъ ни единаго промаха, который бы показалъ, что я недостаточно свѣдущъ въ этихъ наукахъ, или смутно понимаю то, чему онѣ учатъ. Вотъ доказательство, что я не отвергаю натуралистовъ и не противорѣчу имъ, а только стараюсь расширить ихъ методъ, взять дѣло глубже и пойти въ немъ дальше чѣмъ они. Къ несчастiю этого–то рецензентъ мой и не замѣчаетъ. Поэтому, хотя я глубоко и искренно благодаренъ ему за похвалы (такая для меня рѣдкость!), но не могу принять ихъ безъ ограниченiя. «Первыя (четыре) главы“, — пишетъ онъ, «представляютъ чрезвычайно ясное и послѣдовательное изложенiе унитарнаго взгляда на природу“. Дѣйствительно взглядъ мой есть взглядъ унитарный, но не въ томъ смыслѣ, какъ его понимаетъ и толкуетъ рецензентъ. Рецензенту не приходитъ и на мысль, чтобы я самъ могъ думать; ему все кажется, что я просто твержу обыкновенное ученiе натуралистовъ, и, сколько я ни старался, онъ не замѣтилъ моей собственной мысли, отъ которой однако же зависитъ самая ясность и послѣдовательность, заслужившая его похвалу. Не мудрено поэтому, что онъ потомъ находитъ у меня противорѣчiя.

«Зачѣмъ“, спрашиваетъ онъ, «г. Страховъ ищетъ существеннаго признака организмовъ, котораго, какъ видно по его же изложенiю, и быть не можетъ?“ Вотъ упрекъ чрезвычайно странный, если принять дѣло въ прямомъ и строгомъ смыслѣ и не предполагать, что я заранѣе отказался отъ возможности найти то, чего желаю. Что можетъ быть естественнѣе и правильнѣе, какъ искать различiя между вещами? Какое бы единство мы ни предполагали въ природѣ, между произведенiями ея существуютъ различiя, которыя изслѣдовать не только позволительно, а вполнѣ необходимо. Признаки, которыми различаются вещи, имѣютъ различную важность; одни изъ нихъ болѣе существенны, другiе менѣе. Задача изслѣдователя, конечно, должна состоять въ томъ, чтобы найти, если возможно, самые существенные признаки. Вотъ простой смыслъ моихъ разсужденiй и моихъ прiемовъ. Если же они не понравились рецензенту, то только потому, что онъ закоренѣлый метафизикъ, что онъ подозрительно смотритъ на всякое слово и разсужденiе несогласное съ его собственной метафизикою. Въ словѣ существенный признакъ онъ видитъ не тотъ смыслъ, какой оно имѣетъ прямо и просто; онъ видитъ здѣсь посягательство на единство природы. Онъ заранѣе положилъ, что съ нѣкоторой весьма отвлеченной точки зрѣнiя всѣ предметы однородны, что всякiя различiя суть видимость, исчезающая передъ взоромъ науки. И вотъ онъ съ упрекомъ спрашиваетъ: зачѣмъ г. Страховъ ищетъ существеннаго признака организмовъ?

Дѣло, однако же, идетъ такимъ образомъ не сплошь во всей рецензiи; не все меня только укоряютъ, что я держусь однихъ авторитетовъ и уклоняюсь отъ другихъ. Я успѣлъ таки разбудить своего рецензента, и онъ, хотя съ нѣкоторымъ пренебреженiемъ, рѣшается разсуждать со мною и опровергать мои мысли, слѣдя за самымъ ихъ развитiемъ, за тѣми основанiями, изъ которыхъ я ихъ вывожу. Эту снисходительность онъ оказалъ мнѣ, къ сожалѣнiю, только въ двухъ пунктахъ: относительно той мысли, что совершенствованiе есть существенный признакъ организмовъ, и еще относительно положенiя, что человѣкъ есть предѣлъ Дарвиновской борьбы за существованiе.

Въ первомъ случаѣ весь вопросъ въ томъ, различаются ли въ природѣ вещи и явленiя по своему совершенству? Я полагаю, что да, а рецензентъ, что нѣтъ.

Хотя рецензентъ и соглашается здѣсь разсуждать вмѣстѣ со мною, но и тутъ онъ, конечно, не упустилъ изъ виду своего главнаго аргумента, который для него заранѣе рѣшаетъ дѣло: онъ поражаетъ меня авторитетомъ натуралистовъ. «Въ научномъ смыслѣ, говоритъ онъ, совершенный (терминъ, который такъ часто ведетъ къ недоразумѣнiямъ, что его лучше было бы совсѣмъ оставить) имѣетъ два значенiя: или лучше приспособленный, или болѣе сложный, дифференцированный“ (стр. 29). «Другихъ научныхъ значенiй слова совершенный мы не знаемъ“ (стр. 30).

Это значитъ, что натуралисты не признаютъ никакого совершенства въ простомъ и прямомъ смыслѣ этого слова; для нихъ всѣ вещи равны, и рецензентъ справедливо думаетъ, что при такомъ взглядѣ лучше бы выбросить вовсе слово совершенный.

Но дѣло въ дѣлѣ, а не въ томъ кáкъ думаютъ и говорятъ натуралисты. Я осмѣлился думать собственною головою и употреблять тѣ слова, какiя нашелъ приличными для своихъ мыслей. Чтобы доказать, что въ мiрѣ существуютъ различныя степени совершенства, я употребилъ въ своей книгѣ совершенно неотразимый аргументъ; я разсуждалъ такъ: какъ бы мы ни смотрѣли на вещи, мы все–таки должны признавать, что истина выше заблужденiя, познанiе выше невѣжества, умный человѣкъ совершеннѣе идiотa, правильное и ясное понятiе лучше неправильнаго и темнаго. Натуралисты, или какiе–нибудь другiе метафизики могутъ отрицать все, чтó имъ угодно — различiе красоты и безобразiя, здоровья и болѣзни, даже пожалуй добра и зла; но различiя истины и заблужденiя и они отрицать не могутъ, потому что они сами искатели истины, сами борцы противъ заблужденiй, и въ этомъ исканiи и боренiи полагаютъ свою честь и достоинство. Такимъ образомъ этотъ аргументъ похожъ на декартовское cogito ergo sum; если я и во всемъ сомнѣваюсь, все отрицаю, то не могу, однако же, усомниться въ своемъ сомнѣнiи, отрицать и свое отрицанiе.

Изъ моего аргумента легко сдѣлать выводъ относительно организмовъ. Если мышленiе зависитъ отъ организацiи, то очевидно организмъ болѣе способный находить истину, болѣе способный къ познанiю и мышленiю, долженъ быть признанъ и по самой своей организацiи болѣе совершеннымъ.

Рецензентъ выписываетъ все это мое доказательство, и чтò же возражаетъ? «Г. Страховъ“, говоритъ онъ, «употребляетъ терминъ совершенный относительно умственнаго развитiя, очевидно, въ совершенно другомъ смыслѣ, въ какомъ къ тѣлесному развитiю онъ неприложимъ. Для г. Страхова совершеннымъ въ томъ смутномъ значенiи, въ какомъ онъ употребляетъ этотъ терминъ, является то, что для другаго нисколько не совершеннѣе, не лучше; все тутъ дѣло во вкусѣ“ (стр. 29).

Какъ? неужели отъ вкуса зависитъ предпочитать истину заблужденiю, правильное понятiе ложному? Неужели познанiе и мышленiе являются совершенствомъ только для г. Страхова, а для другаго эти вещи нисколько не совершеннѣе, не лучше, чѣмъ невѣжество и безсмыслiе? До чего мы дошли! И еще рецензентъ увѣряетъ, что я даю слову совершенный «смутное значенiе“! Нѣтъ, это значенiе такъ ясно, что яснѣе его и быть не можетъ; кто не дѣлаетъ различiя между правильнымъ понятiемъ и неправильнымъ, между знанiемъ и незнанiемъ, тотъ уже вовсе не мыслитъ.

Рецензентъ, можетъ быть самъ хорошенько того не видя, стоитъ очевидно на такой точкѣ зрѣнiя, съ которой умъ и глупость, истина и фантазiя — все одинъ и тотъ же вздоръ, все одинъ какой нибудь задержанный рефлексъ, все разные виды атомическихъ движенiй, изъ которыхъ ни одинъ ни лучше, ни хуже другаго. Но если такъ, то не о чемъ и не зачѣмъ разсуждать и спорить.

Далѣе рецензентъ дѣлаетъ нѣсколько замѣчанiй имѣющихъ цѣлью опровергнуть вообще «мысль о совершенствованiи какъ индивидуальныхъ организмовъ, такъ и ихъ совокупности, или о стремленiи оpганизмовъ переходить въ высшiя формы“. Но эти замѣчанiя, къ несчастiю, вовсе до меня не касаются, относятся не къ моимъ доказательствамъ и соображенiямъ. Рецензентъ утверждаетъ, что такъ называемый законъ совершенствованiя вовсе не есть законъ, а только описанiе явленiя, и что невозможно признавать для его объясненiя какую нибудь совершенствующую силу. Но я ни о чемъ подобномъ и не думалъ, я хотѣлъ именно сдѣлать только описанiе или опредѣленiе явленiя, а вовсе не объяснить его какою нибудь силою и законами ея дѣйствiй. Самъ же рецензентъ приводитъ на стр. 31 мое выраженiе, что въ организмахъ происходитъ «таинственный, самъ себя производящiй процессъ совершенствованiя“. Вотъ моя настоящая мысль. Для натуралистовъ въ природѣ нѣтъ ничего ни хорошаго, ни дурнаго и всѣ вещи одинаково понятны, то–есть одинаково безсмысленны; для меня въ природѣ есть красота и совершенствованiе, есть глубокая тайна, хотя и совершающаяся открыто и ежедневно передъ нашими глазами.

Но всего страннѣе рецензенту показались мои мнѣнiя о человѣкѣ. По его мнѣнiю человѣкъ «не имѣетъ никакого существеннаго, кореннаго отличiя отъ всякаго другаго животнаго, растенiя и минералла, однимъ словомъ отъ всякой другой вещи“ (стр. 28); поэтому его очень удивляетъ, что «г. Страховъ никакъ не можетъ смотрѣть на человѣка также безхитростно, какъ и на всякiй другой естественный предметъ, постоянно видя въ немъ какую–то загадку par excellence“ (стр. 36).

Вотъ до какихъ временъ мы дожили; намъ говорятъ, что даже человѣка не надобно считать выше, чѣмъ какую бы то ни было другую вещь, что и на него слѣдуетъ смотрѣть точно также, какъ и на всякiй другой естественный предметъ. Это новѣйшiй взглядъ, безхитростный взглядъ химиковъ и физиковъ, которые какъ ни разлагали и не изслѣдывали человѣка, не нашли въ немъ ничего особеннаго.

О моихъ разсужденiяхъ по этому вопросу рецензентъ отзывается, собственно говоря, съ большою похвалою. Онъ говоритъ:  на первомъ положенiи (то есть на томъ, что произведенiя природы различны по своему совершенству) г. Страховъ строитъ цѣлую систему, цѣлый рядъ выводовъ, въ концѣ котораго оказывается, что человѣкъ есть центръ мiра“ (стр. 30). «Заключенiя строго логичныя...“ Но рецезентъ отвергаетъ ихъ, самъ употребляя для этого строго логическiй прiемъ; «заключенiя строго логичныя“, говоритъ онъ, «но которымъ мы не придаемъ никакого значенiя, какъ основаннымъ на совершенно ложномъ основанiи (то–есть на мысли о различiи предметовъ по ихъ совершенству)“ (стр. 32).

Выходитъ, слѣдовательно, что если кто нибудь pѣшится признать, что въ мiрѣ одна вещь бываетъ лучше или выше другой, то онъ долженъ будетъ признать цѣлый рядъ моихъ выводовъ и наконецъ тотъ выводъ, что человѣкъ есть центръ мiра. За такое заявленiе о силѣ и связности моихъ выводовъ я искренно благодаренъ рецензенту.

Но мысль о центральности человѣка изложена мною не въ видѣ одного общаго и отвлеченнаго вывода; я пояснялъ ее со многихъ и различныхъ сторонъ, съ какихъ можно разсматривать предметы природы. Собственно разсужденiямъ о человѣкѣ посвящена статья Жители планетъ, чего, къ великому моему прискорбiю и удивленiю, никакъ не могутъ сообразить не только тѣ читатели, которые ея не читали, и тѣ писатели, которые не читавши ее бранятъ, но даже мой рецензентъ, который ее читалъ.

Изъ всѣхъ моихъ разсужденiй о человѣкѣ рецензентъ остановился только на одномъ, — и по несчастiю какъ разъ на томъ, которому я не придавалъ особой важности, которое сдѣлано мною мимоходомъ, безъ тѣсной связи съ другими и безъ развитiя. Я сказалъ, что «человѣкъ есть предѣль Дарвиновской борьбы, потому что тутъ борьба прекращается, является владыка, которому нѣтъ соперниковъ. Полагаю, что это справедливо, если смотрѣть на дѣло не съ одной точки зрѣнiя, а и съ другихъ, требуемыхъ и допускаемыхъ дѣломъ. Но рецензентъ возражаетъ:

«Точно такимъ же предѣломъ могли считать себя даже и какiе нибудь силурiйскiе трилобиты, еслибы только умѣли разсуждать. Мы, — могли бы они сказать, — такъ разспространились по всей землѣ, составляемъ такую преобладающую породу животныхъ и такъ хорошо приспособлены къ своей средѣ, что очевидно развитiе органическаго мiра съ нами останавливается; мы повсемѣстно вытѣснили множество другихъ животныхъ, теперь борьба прекращается, потому что явился владыка, которому нѣтъ соперниковъ, которому одинаково все покорно“.

Совершенно справедливо; не думаю, да и никогда не думалъ отрицать, что на точномъ основанiи Дарвиновской теорiи можно ожидать вымиранiя человѣка и замѣны его какимъ нибудь другимъ животнымъ, худшимъ или лучшимъ — неизвѣстно. Дарвиновская борьба за существованiе не имѣетъ ни границы, ни направленiя, ни закона. Въ ней все возможно, и послѣ царства человѣка легко можетъ снова наступить царство трилобитовъ. Но я хотѣлъ только сказать, что въ настоящую минуту Дарвиновская борьба очевидно остановилась на человѣкѣ; хоть онъ по вашему и равенъ всякому трилобиту, но побѣда пока остается за нимъ и, какъ кажется, онъ не собирается уступить кому нибудь свое владычество надъ землею. Слѣдовательно въ дѣйствительности, въ области фактовъ человѣкъ есть предѣлъ Дарвиновской борьбы; что же касается до теорiи, въ которой ему приходится такъ плохо, то вѣдь эта теорiя собственно только говоритъ, что она ничего не знаетъ, ни за что не ручается. И слѣдовательно человѣку нечего бояться за свое владычество, если у него есть какiя нибудь другiя ручательства и онъ не принужденъ довольствоваться въ пониманiи мiрa и своего положенiя одною теорiею Дарвина.

Замѣтимъ въ скобкахъ, что теорiя, невыяснившая спецiальнаго положенiя человѣка, есть уже по этому самому очень несовершенная и отвлеченная теорiя.

До сихъ поръ, хотя рецензентъ ни разу не бралъ вопроса вполнѣ и обходилъ существенные пункты, я не могъ не радоваться, что хоть нѣкоторыя мои разсужденiя удостоились его вниманiя. Но дальше я долженъ горько жаловаться на несправедливость, на явное уклоненiе отъ вопросовъ. «Жители планетъ“ вызвали, напримѣръ, у рецензента такой отзывъ: «Разсуждать въ настоящее время о жителяхъ планетъ также безплодно, какъ нѣсколько десятковъ лѣтъ тому назадъ разсуждать о химическомъ составѣ мiровыхъ тѣлъ. До открытiя новаго метода химическихъ изслѣдованiй — спектральнаго анализа — о составѣ мiровыхъ тѣлъ можно было высказать только самыя общiя положенiя, выходящiя изъ нашихъ самыхъ общихъ понятiй о строенiи вселенной; наши научныя свѣдѣнiя не увеличились бы при этомъ, очевидно, ни на волосъ. Въ такомъ же положенiи находится въ настоящее время, для человѣка науки, и вопросъ о жителяхъ планетъ. Но вѣдь г. Страховъ, рядомъ съ научнымъ методомъ, обладаетъ еще другимъ и пр. (стр. 33, 34.)

Я спрашиваю теперь рецензента: имѣлъ ли онъ хоть малѣйшее право дѣлать мнѣ подобные упреки въ двойномъ методѣ, въ отступленiи отъ науки и тому подобное? Говоря о жителяхъ планетъ, развѣ я не ограничился строго тѣмъ, чтó онъ самъ допускаетъ, то есть только самыми общими положенiями, выходящими изъ нашихъ самыхъ обшихъ положенiй о строенiи вселенной? Гдѣ онъ нашелъ у меня что нибудь другое? Почему онъ не хочетъ разсуждать со мною? И въ чемъ наконецъ онъ меня упрекаетъ?

Признаюсь, я удивленъ выше мѣры. На первой страницѣ «Жителей планетъ“, къ несчастiю, у меня опять стоитъ имя Гегеля; и вотъ, какъ только увидалъ это имя рецензентъ, такъ у него и помутилось все въ глазахъ, онъ не понимаетъ самыхъ ясныхъ выводовъ, подозрительно глядитъ на самыя строгiя, почти математическiя доказательства, и наконецъ начинаетъ кричать, что наука въ опасности, что ее продаютъ и измѣняютъ ей. Что значитъ предразсудокъ! Какъ сильна бываетъ вѣра въ старыя преданiя!

Въ концѣ рецензiи есть отзывъ о второй части моей книги, который по его краткости и важности предмета мы приведемъ вполнѣ. Вотъ онъ:

«О второй части книги г. Страхова («Неорганическая природа. Критика механическаго взгляда“) мы сдѣлаемъ только коротенькую замѣтку, — такъ какъ въ ней авторъ не излагаетъ опредѣленнаго ученiя. Г. Страховъ, на примѣрѣ химiи, показываетъ, сколько еще въ каждой наукѣ и именно въ самыхъ общихъ положенiяхъ заключается метафизики. «Натуралисты не просто наблюдаютъ природу“, говоритъ онъ, «или списываютъ ее, но они вмѣшиваютъ въ нее построенiя своего ума“ (стр. 422). Мы съ этимъ вполнѣ согласны и считаемъ это неизбѣжнымъ, но все–таки не послѣдуемъ совѣту г. Страхова «учиться мыслить“ (т. е. «мыслить независимо отъ представленiй“) до тѣхъ поръ, пока не убѣдимся, что сами учителя этого невозможнаго искусства достигнутъ болѣе достойныхъ вниманiя результатовъ, чѣмъ какихъ они достигали до сихъ поръ.“ («Знанiе“, № 1, стр. 35).

Вотъ отзывъ, который съ одной стороны лестенъ для меня въ высокой степени, чего можетъ быть не думалъ рецензентъ, но за то съ другой стороны тѣмъ больнѣе меня огорчаетъ. Дѣло идетъ о методѣ наукъ, о самыхъ главныхъ ихъ прiемахъ и основанiяхъ. И оказывается, что я успѣлъ вполнѣ убѣдить рецензента; примѣромъ химiи (а также, нужно бы прибавить, физики и отчасти механики) я убѣдилъ его, что въ ученiяхъ натуралистовъ много метафизики, много построенiй ихъ собственнаго ума, которыя они по заблужденiю принимаютъ за чистые факты, за правильный выводъ изъ опытовъ и наблюденiй. Казалось бы — чтò можетъ быть важнѣе? Между тѣмъ рецензентъ не приписываетъ дѣлу никакого интереса и насмѣшливо замѣчаетъ, что онъ не послѣдуетъ моему совѣту «учиться мыслить“. Но почему же? Да только потому, что вопросъ идетъ о методѣ, а не объ опредѣленномъ ученiи, о прiемахъ наукъ, а не о какихъ нибудь результатахъ.

Вотъ ясный примѣръ того, какую безмѣрную силу имѣетъ метафизика. Заговорите объ истинѣ, о строгомъ научномъ изслѣдованiи, о точности въ прiемахъ мышленiя — никто васъ слушать не станетъ; всѣ требуютъ одного — давайте намъ поскорѣе опредѣленное ученiе, говорите намъ о сущности вещей, постpойтe намъ цѣлую систему, словомъ какъ можно больше метафизики, какъ можно больше результатовъ и какъ можно меньше методы, и вы будете интересны, мы будемъ васъ читать и разсуждать съ вами.

Я могъ думать однако же, что по крайней мѣрѣ люди ученые, находящiеся въ постоянномъ знакомствѣ съ научными изслѣдованiями и гордящiеся этимъ знакомствомъ, будутъ заинтересованы разсужденiями о методѣ; но примѣръ рецензента еще раз убѣждаетъ меня, что естественныя науки въ нынѣшнемъ ихъ видѣ не только не искореняютъ склонности къ метафизикѣ, а даже усиливаютъ ее; рецензентъ пренебрегаетъ всякими изслѣдованiями о методѣ.

Между тѣмъ, становясь на точку зрѣнiя истинной науки, истиннаго мышленiя, можно изъ его собственныхъ словъ видѣть, какъ важны и существенны предметы, которымъ посвящена вторая часть моей книги. Я показалъ, какъ онъ говоритъ, что въ естественныхъ наукахъ много метафизики; не есть ли это весьма опредѣленное ученiе, только не о природѣ, Богѣ, душѣ и т. д., а о томъ состоянiи, въ которомъ находится метода разсматриваемыхъ наукъ? Я показалъ, какъ утверждаетъ рецензентъ, что натуралисты вмѣшиваютъ въ наблюденiе природы свои построенiя; не есть ли это весьма важный результатъ, только не относительно судебъ мiра и человѣка, а относительно судебъ физики, химiи и пр.? Казалось бы ученаго человѣка это должно нѣсколько заинтересовать. Если рецензентъ правъ, то не слѣдуетъ–ли, что я показалъ основанiя, по которымъ въ этихъ наукахъ должно быть произведено существенное преобразованiе?

И напрасно рецензентъ отказывается учиться мыслить. Онъ очень ошибается говоря, что «мыслить независимо отъ представленiй“ есть невозможное искусство. Во первыхъ могу его увѣрить, что онъ самъ обладаетъ такимъ мышленiемъ, и даже ежедневно хоть немножко въ немъ упражняется; а во вторыхъ, развѣ я могъ бы составить и предложить свою критику естественныхъ наукъ, если бы не умѣлъ стать на точку мышленiя независимаго отъ представленiй? Съ критикой моей рецензентъ вполнѣ согласенъ; вотъ ему и доказательство, что это искусство и вполнѣ возможно, и приноситъ опредѣленные результаты.

Но намъ хотѣлось бы, конечно, не такихъ результатовъ; намъ хотѣлось бы отвѣта на тѣ вопросы, которые мы постоянно разрѣшаемъ нашими метафизическими мечтанiями. Погодите; если такiе результаты должны быть, то они и будутъ; лишь бы только путь нашъ былъ вѣренъ, лишь бы мы строго держались истины. Мнѣ странно, что моя критика механическаго взгляда не подсказала рецензенту никакихъ выводовъ, не заставила его, какъ человѣка извѣстныхъ мнѣнiй, вооружиться на защиту этого взгляда. Механическое построенiе всѣхъ явленiй тѣсно связано съ опредѣленными убѣжденiями; если такъ, то рецензентъ можетъ предчувствовать, какiе результаты, должны получиться отъ критики, опровергающей механическiй взглядъ въ самой основѣ. Сказать такъ какъ сказалъ рецензентъ: «мы подождемъ, посмотримъ; а теперь, хоть мы и видимъ, что думаемъ неправильно, но иначе думать не умѣемъ и не можемъ“, — сказать такъ не значитъ что–нибудь опровергнуть. Это уловка и отговорка, а не возраженiе.

Мнѣ остается еще разъ поблагодарить рецензента за его очевидную добросовѣстность и серьозность. Нельзя ставить ему въ вину его страсть къ метафизикѣ и его предразсудки относительно философiи; это не личные его недостатки, а такъ называемый духъ вѣка. Одна только строчка въ рецензiи огорчила меня за ея автора; это строчка, гдѣ онъ утверждаетъ, что будто бы у меня «много эрудицiи, много философскаго туману, много фразъ“ (стр. 35). Обвиненiе въ туманѣ и фразахъ совершенно голословно и совершенно несправедливо; оно взято цѣликомъ изъ «Дѣла“ или «Искры“ и прямо противорѣчитъ отзывамъ самого рецензента, который, слава Богу, прочелъ меня, и потому нашелъ у меня въ тѣхъ мѣстахъ, которыя сталъ разбирать, и строгую логичность, и чрезвычайную ясность и послѣдовательность изложенiя. И въ самомъ дѣлѣ, я терпѣть не могу ни туману, ни фразъ.

Надѣюсь, что и мною рецензентъ останется доволенъ: я отвѣчалъ на всѣ его главные пункты, принимая ихъ въ самомъ серьозномъ смыслѣ, и я далъ дѣйствительный отвѣтъ, а не писалъ такъ чтобы имѣть только видъ побѣдителя.

Н. Страховъ.

_______

ХИВИНСКIЙ ПОХОДЪ.

Взятiе Хивы и состоянiе нашихъ войскъ. — Явка съ повинною хана съ его министерствомъ. — Важность совершившагося факта. — Безпристрастный отзывъ «врага Россiи» о трудностяхъ похода. — Еще о возвратившемся красноводскомъ отрядѣ и о трудностяхъ похода. — Мужество и выносливость русскаго солдата. — Ликованiе печати по поводу взятiя Хивы.

«Русскiй Инвалидъ“ сообщаетъ, что 16 iюня изъ Чемкента, получена отъ генералъ–адъютанта фонъ–Кауфмана телеграмма слѣдующаго содержанiя: «Войска Оренбургскаго, Кавказскаго и Туркестанскаго округовъ, мужественно и честно одолѣвъ неимовѣрныя трудности, поставляемыя природою на тысячеверстныхъ пространствахъ, которыя каждому изъ нихъ пришлось совершить, храбро и молодецки отразили всѣ попытки непрiятеля заградить имъ путь къ цѣли движенiя — къ городу Хивѣ, и, разбивъ на всѣхъ пунктахъ туркменскiя и хивинскiя скопища, торжественно вошли и заняли, 29 сего мая, павшую передъ ними столицу ханства. — 30 мая, въ годовщину рожденiя Императора Петра Великаго, въ войскахъ отслужено молебствiе за здравiе Государя Императора и панихида на упокой Петра I и сподвижниковъ, убiенныхъ въ войнѣ съ Хивой. — Ханъ хивинскiй не выждалъ отвѣта отъ генералъ–адъютанта фонъ–Кауфмана на сдѣланное ханомъ предложенiе полной покорности и сдачи себя и ханства, и, увлеченный воинственною партiею, бѣжалъ изъ города и скрывается нынѣ среди iомудовъ, неизвѣстно въ какой именно мѣстности. — Войска всѣхъ трехъ отрядовъ бодры, веселы и здоровы.

___

По словамъ тойже газеты, 22 iюня, получена отъ Его Высочества главнокомандующаго кавказскою армiею телеграмма слѣдующаго содержанiя: «Полковникъ Ломакинъ доноситъ, отъ 4 iюня, что хивинскiй ханъ возвратился изъ бѣгства и явился къ генералъ–адъютанту фонъ–Кауфману съ повинною; вмѣстѣ съ ханомъ явились и всѣ главные его министры. Ханъ находится подъ почетнымъ карауломъ.

Итакъ Хива уже взята! Уже цѣлую недѣлю наша печать ликуетъ по поводу этого радостнаго для каждаго русскаго извѣстiя. И въ самомъ дѣлѣ, совершившееся событiе стоитъ того, чтобы отвлечь на время вниманiе отечественной прессы. Русскiе одержали величайшую побѣду! Не смотря на то что весь хивинскiй походъ ограничился мелкими стычками съ азiатскими скопищами, мы вправѣ сказать, что наши войска одержали величайшую побѣду. Никакiя препятствiя, противопоставляемыя хотя бы и могущественнымъ непрiятелемъ, не могутъ сравниться съ тѣми естественными препятствiями, которыя встрѣчали наши войска въ поистинѣ первобытной степной Азiи! Читатели уже болѣе или менѣе знакомы съ этими препятствiями изъ предыдущихъ статей. Но тѣ препятствiя похода, которыя обнаруживаются въ настоящее время, вѣроятно превзойдутъ всѣ самыя смѣлыя ожиданiя на этотъ счетъ.

Самый достовѣрный свидѣтель необыкновенной важности подвига нашихъ хивинскихъ отрядовъ — это Вамбери, извѣстный венгерскiй ученый, писатель и путешественникъ, о которомъ мы уже говорили. Нужно имѣть въ виду, что этотъ человѣкъ «врагъ русскихъ“, какъ онъ себя именуетъ, и самый ярый поджигатель англiйской печати на избитую тему о тѣхъ опасностяхъ, какiя внушаетъ Россiя англо–остъ–индскимъ владѣнiямъ, съ усиленiемъ ея могущества въ средней Азiи. Вотъ что пишетъ этотъ «врагъ Россiи“, въ послѣднее время въ «Times“, по поводу приближавшагося и неизбѣжнаго взятiя Хивы нашими войсками. «При сравнительно короткомъ срокѣ, въ который кончился весь походъ, осуществленiе этого предпрiятiя превзошло всѣ мои ожиданiя. Я пораженъ, изумленъ предпрiимчивымъ духомъ и едва вѣроятною выносливостью русской армiи, которая преодолѣла преграду песчаныхъ, безлюдныхъ и безводныхъ степей, считавшихся недоступными и, во всякомъ случаѣ, представлявшими громадныя трудности для движенiя, и своею побѣдою надъ враждебными элементами, надъ холодомъ и зноемъ, снѣгомъ и пескомъ совершила подвигъ, передъ которымъ блѣднѣютъ знаменитые походы Аннибала и Наполеона I. Самый злѣйшiй врагъ не можетъ не удивляться солдатамъ, которые въ полномъ вооруженiи двигаются впередъ въ безводномъ пространствѣ, подъ 45° жаромъ, по раскаленному песку, и, все–таки, приходятъ къ цѣли. Русскiе именно совершили этотъ подвигъ, двигаясь отъ Джизака на Буканскiя горы или изъ Мангышлака на Кунградъ. Извѣстно, что я не особенно долюбливаю русскихъ, но, все–таки, не могу не сказать, что, изъ всѣхъ европейскихъ народовъ они одни достигли Хивы съ того пункта, отъ котораго никто еще не отправлялся.“

Кромѣ того, онъ же высказываетъ еще вотъ что о той же мѣстности, по которой двигались наши отряды: «если я, который не бывалъ больнымъ въ продолженiе всей моей жизни, сиживалъ на верблюдѣ въ полусознательномъ состоянiи въ теченiе цѣлыхъ дней, то просто невозможно, чтобы европейская армiя совершала въ этой мѣстности походы, хотя бы эта армiя и прiучена была нѣсколько къ условiямъ этой мѣстности“...

О томъ чтò приходилось испытывать и переносить нашимъ войскамъ въ походѣ — можно составить себѣ понятiе изъ отзыва Его Высочества, главнокомандующаго кавказскою армiей, къ военному министру о движенiи возвратившагося назадъ красноводскаго отряда, каковое возвращенiе признается г. главнокомандующимъ мѣрою благоразумiя и твердости^*). Общiй характеръ мѣстности, по которой двигался этотъ отрядъ, едва–ли особенно отличается отъ характера мѣстностей, по которымъ двигались и другiе отряды. Изъ помянутаго отзыва, между прочимъ, видно вотъ чтó. Жара доходила до того, что около 11 ч. утра, на одномъ изъ приваловъ, термометръ Реомюра, съ 55 дѣленiями, показывавшiй 52 гр. — лопнулъ. «Съ этого привала, — продолжаетъ отзывъ — кавалерiи оставалось сдѣлать до колодцевъ, какъ полагали, еще 15–25 верстъ. При этомъ нужно было торопиться, ибо вода, бывшая при казакахъ, собственно для людей, была почти уже вся израсходована. Въ 4¹/₂ часа по–полудни, при нестерпимомъ зноѣ, кавалерiя тронулась съ мѣста. Въ разстоянiи трехъ верстъ отъ привала, характеръ мѣстности измѣнился: высокiе песчаные бугры смѣнились еще болѣе высокими и съ болѣе крутыми скатами холмами, состоящими изъ самой тончайшей и раскаленной известковой пыли, въ которой люди и лошади увязали по колѣна. При полнѣйшемъ отсутствiи хотя бы малѣйшаго движенiя воздуха, пыль эта стояла въ немъ неподвижно, затрудняя дыханiе и покрывая толстымъ слоемъ двигающихся всадниковъ. Положенiе кавалерiйскаго отряда съ каждымъ шагомъ впередъ становилось невыносимѣе: лошади падали на каждомъ шагу и съ трудомъ поднимались; утомленiе людей достигало крайнихъ предѣловъ; нѣкоторые изъ нихъ, не будучи въ состоянiи удержаться, падали въ изнеможенiи съ коней; шедшiе пѣшкомъ не въ состоянiи были слѣдовать далѣе. Пришлось прибѣгать къ медицинской помощи для подкрѣпленiя наиболѣе слабыхъ. Но, не смотря на поданную помощь, около 8 часовъ вечера, пришлось оставить на мѣстѣ нѣсколькихъ офицеровъ, съ порученiемъ подобрать отставшихъ и ослабѣвшихъ. Наконецъ, въ 12 часовъ, въ глубокую ночь, невыносимую по духотѣ, когда уже пройдено было, по всей вѣроятности, значительно болѣе 30–ти верстъ отъ привала, а между тѣмъ, колодцевъ Орта–кую все еще не было, — полковникъ Маркозовъ остановилъ изнемогавшихъ отъ усталости казаковъ“. Вообще изъ этого отзыва видно, что красноводскiй отрядъ подвергался превосходящимъ всякое ожиданiе ужасамъ и мученiямъ, во время своего движенiя по степямъ, состоящимъ ни болѣе ни менѣе какъ изъ раскаленнаго песку.

Между тѣмъ, не смотря на такiя невѣроятныя трудности похода русскiе солдаты всегда оставались русскими солдатами. Корреспондентъ «Инвалида” пишетъ съ бивака на правомъ берегу р. Аму, близъ Учъ–чучака отъ 13 мая слѣдующiе любопытные факты, свидѣтельствующiе о необыкновенномъ мужествѣ и выносливости русскаго солдата. «Походъ, совершенный туркестанскими войсками — говоритъ корреспондентъ — конечно, принадлежитъ къ числу самыхъ труднѣйшихъ, когда либо выпадавшихъ на долю войскъ. Совершить такой походъ могутъ только войска дѣйствительно мужественныя и крѣпкiя, проникнутыя такимъ высокимъ духомъ, какимъ, преисполнены наши войска. Никакое перо не въ состоянiи описать препятствiй, встрѣченныхъ войсками, всей борьбы съ природою, которую пришлось выдержать имъ во время настоящаго похода. Между тѣмъ войска здоровы и бодры и, не смотря на тяжкiе труды, понесенные во время пути, отличаются высокою степенью воинской отваги и самоотверженiя. Нe говоря уже о здоровыхъ, даже немногiе заболѣвшiе нижнiе чины обнаруживаютъ необыкновенную энергiю и преданность служебному долгу. Такъ, напримѣръ, когда, на разсвѣтѣ 11–го мая, войска выступили съ позицiи, то въ лазаретѣ было 11 человѣкъ. Какъ только началась перестрѣлка, то всѣ больные, за исключенiемъ одного, страдавшаго нарывомъ, убѣжали изъ лазарета и явились въ строй, въ свои части; затѣмъ, до 13–го мая, въ лазаретѣ передоваго отряда войскъ оставался только вышеупомянутый больной, да казакъ, раненный въ рукопашной схваткѣ съ туркменами въ палецъ, который является въ лазаретъ на перевязку оставаясь въ строю. — Надобно было видѣть, съ какимъ терпѣнiемъ переносили солдаты недостатокъ въ водѣ, во время стоянки нашей на колодцахъ Алты–Кудукъ, гдѣ людямъ, кромѣ порцiи чая утромъ и вечеромъ, выдавали въ день только по чаркѣ воды.“ — А главнокомандующiй, въ приказѣ по войскамъ туркестанскаго военнаго округа, такимъ образомъ отзывается о дѣйствующихъ войскахъ: «Пройдя 800–верстное разстоянiе, при самыхъ разнообразныхъ и, въ большинствѣ случаевъ, невыгодныхъ условiяхъ, войска дѣйствующаго отряда съумѣли сберечь и свои силы; здоровье ихъ находится въ самомъ блистательномъ положенiи: больныхъ почти нѣтъ въ отрядѣ. Одолѣвъ, затѣмъ, на послѣднемъ переходѣ отъ Халъ–ата къ Учъ–чучаку, трудности и лишенiя отъ маловодiя, тяжести пути по глубокимъ пескамъ, подъемамъ и спускамъ, войска отряда весело стали, вечеромъ 10–го мая, лицомъ къ лицу съ непрiятелемъ. Боевой маршъ ихъ, 11–го мая, съ послѣдняго ночлега къ озеру Сардаба–кулю, въ виду окружавшаго насъ со всѣхъ сторонъ непрiятеля, произведенъ былъ въ примѣрномъ порядкѣ и въ грозной для непрiятеля стройности. Части войскъ шли какъ на ученьи, нельзя было налюбоваться этимъ внушительнымъ маршемъ. Непрiятель, лишась всякой надежды на успѣхъ и теряя на каждомъ шагу болѣе отважныхъ своихъ всадниковъ, бѣжалъ, преслѣдуемый сотнями, съ ракетной батареей, на разстоянiи 20 верстъ. Добыча одного болышаго каюка была наградою подвига нашей кавалерiи, сдѣлавшей въ одну ночь болѣе 60–ти верстъ тяжелаго перехода и вслѣдъ затѣмъ гнавшейся упорно за бѣгущимъ непрiятелемъ“.

___

По поводу совершившагося факта и естественныхъ трудностей похода наша печать вторитъ въ одинъ и тотъ же тонъ. «Русскiй Мiръ“ замѣчаетъ: «о тѣхъ трудностяхъ, которыя умѣетъ переносить русскiй человѣкъ и русскiй солдатъ, конечно, не намъ учиться у иностранцевъ... Русскiя войска переходили Альпы съ Суворовымъ, русская военная исторiя включаетъ въ свои страницы 11–мѣсячную оборону Севастополя. Тѣмъ не менѣе прiятно и полезно для насъ, что и иностранцы рѣшаются отдавать Россiи должное, не смотря на «неособенное долюбливанье русскихъ“! «Биржевыя Вѣдомости“ восклицаютъ: «взятiе Хивы составляетъ одну изъ самыхъ блестящихъ страницъ въ нашей военной исторiи, потому что никогда еще ни одному нашему отряду не приходилось совершить такого длиннаго и утомительнаго похода, какъ хивинская экспедицiя. И во всей европейской военной исторiи, со включенiемъ абиссинской экспедицiи англичанъ и за исключенiемъ, пожалуй, похода Александра Великаго въ Индiю, наша хивинская экспедицiя составляетъ безпримѣрное событiе!“ «Голосъ“ идетъ еще далѣе: «Русскiя войска покрыли себя новою славою, начинаетъ эта газета первую статью, и эту славу можно, безъ увеличенiя, назвать безпримѣрною въ военныхъ лѣтописяхъ двадцати двухъ вѣковъ. Со времени походовъ Александра Македонскаго въ нынѣшнихъ туркменскихъ степяхъ и въ пустынѣ керманской, тщетно стали бы мы искать другой экспедицiи столь трудной, какъ хивинская, блистательно законченная“...

По мѣрѣ того какъ приближалась развязка Хивы къ своему неизбѣжному концу — занятiю нашими войсками, и европейская печать вновь принялась за обсужденiе хивинскаго вопроса. Но обь этомъ въ другой разъ...

ОБЪЯВЛЕНIЕ.

ЗЕМСКАЯ КНИГА.

(Опытъ систематическаго обозрѣнiя земской дѣятельности по губернiямъ).

ИЗДАНIЕ Кн. В. П. МЕЩЕРСКАГО.

_____

Земскiя учрежденiя дѣйствуютъ уже въ Россiи третье трехлѣтiе.

Съ каждымъ годомъ потребность узнать что земство каждой губернiи успѣло сдѣлать и чѣмъ дѣятельность земства одной губернiи отличается отъ дѣятельности другой — усиливается. Потребность эта существуетъ въ обществѣ и еще болѣе въ земствѣ, а между тѣмъ до сихъ поръ членъ земства одной губернiи не иначе можетъ знать о томъ что сдѣлано земствомъ сосѣдней губернiи, какъ запасаясь всѣми журналами и отчетами того земства, чтò почти всегда неосуществимо, ибо въ большей части губернiй гдѣ печатаются эти матерiалы (въ другихъ губернiяхъ они вовсе не печатаются) они издаются въ столь ограниченномъ количествѣ экземпляровъ, что составляютъ библiографическую рѣдкость; но даже если допустить возможность добыть всѣ матерiалы по земству той или другой губернiи, является другое неудобство: книгъ оказывается много, и нѣтъ никакой возможности составить ceбѣ общее понятiе о дѣятельности земства и подвести итогъ подъ безконечное количество цифръ.

Съ цѣлью устранить эти неудобства, хотя въ извѣстной мѣрѣ, и доставить возможность ознакомленiя, хотя бы въ главныхъ чертахъ, съ дѣятельностью каждаго земства отдѣльно, по губернiямъ, предпринято нами изданiе земскихъ по губернiямъ очерковъ, съ обозрѣнiями и данными по 1871 годъ.

Очерки эти по возможности сжаты и кратки: при составленiи ихъ главнымъ образомъ имѣлись въ виду факты. Они будутъ изданы въ трехъ или четырехъ томахъ.

Сверхъ сего, къ первому тому приложенъ будетъ составленный, по нашей просьбѣ, нашимъ почтеннымъ библiографомъ г. Межовымъ полный указатель всѣхъ появившихся въ русской литературѣ статей о земствѣ до 1872 года.

Первый томъ предполагается издать въ ноябрѣ сего 1873 года.

Но издавая этотъ трудъ, считаемъ долгомъ прежде всего просить снисходительной оцѣнки: во первыхъ трудъ этотъ есть первый опытъ въ области нашей литературы; во вторыхъ, хотя составители труда пользовались почти всѣми матерiалами, изданными разными земскими управами, но, къ сожалѣнiю, изданiя эти представляютъ столь значительные недостатки и пробѣлы, что, при всемъ желанiи составителей, не было никакой возможности сдѣлать обзоры земской дѣятельности полными по каждому уѣзду и по каждому предмету отдѣльно.

Цѣна перваго тома будетъ три рубля.

Для опредѣленiя приблизительно количества могущихъ быть выпущенными экземпляровъ изданiя, открывается подписка на прiобрѣтенiе «Земской Книги“, на слѣдующихъ условiяхъ:

1. Лица желающiя подписаться на Земскую Книгу присылаютъ только свое заявленiе, съ обозначенiемъ: имени, званiя и мѣста жительства.

2. Деньги могутъ быть высланы въ то время, когда будетъ объявлено о выходѣ перваго тома. Тогда же будетъ объявлено о цѣнѣ за пересылку.

3. По полученiи денегъ препровождается книга.

4. Иногородные подписчики на изданiе Земскаго Сборника за пересылку послѣдняго тома (третiй и четвертый) ничего не платятъ.

5. Заявленiя о желанiи подписаться и деньги присылаютъ въ С.–Петербургъ, по слѣдующему адресу: Кн. Влад. Петр. Мещерскому, Невск. просп. д. № 77, кв. № 8.

Типографiя А. Траншеля, Невскiй пр. д. № 45. Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

---

^*) См. «Гражданинъ», № 20, 21, 22 и 23.

^*) Отзывъ одного москвича.

^*) Киръ Тимоѳея, святѣйшаго архiепископа александрiйскаго, отвѣтъ правильный на вопросъ сице глаголющiй: Вопросъ. Почто обращающiяся еретики къ соборнѣй церкви не покрещаемъ? Отвѣтъ. Аще бы сие было, не бы человѣкъ скоро обращался отъ ереси, стыдяся покрещенiя.

Доп. къ акт. ист. т. V стр. 498.

^*) Вып. II, стр. 80.

^**) Письмо къ И. Ѳ. Нильскому Т. И. Филиппова. «Бесѣда» 1869. Т. I.

^***) Даже самые яростные ультрамонтаны ограничиваются лишь тѣмъ, что считаютъ папу неспособнымъ сказать ex cathedra да, когда нужно сказать нѣтъ, и наоборотъ; но и они никогда не приписывали ему власти и права говорить да или нѣтъ, какъ онъ захочетъ.

^*) Курсивъ у г. Нильскаго.

^**) Тоже.

^***) Тоже.

^****) Откуда эта любопытная цитата заимствована г. Нильскимъ, просимъ его удовлетворить наше любопытство.

^*****) «Прав. Вѣстн.» № 128.

^*) Вы въ заглавiи прочли, что это указъ св. синода, да на этомъ и успокоились.

^*) «Прав. Вѣстн.» № 128.

^*) Стр. 766.

^*) Слухи, сообщенные нами въ прошломъ № о гибели большаго количества людей этого отряда отъ солнечнаго удара, оказались неточными; какъ видно изъ «Рус. Инв.» оказались погибшими лишь двое.