№ 49 1873 3 Декабря

ГРАЖДАНИНЪ

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К⁰. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода « « ..4 » « « ....5 »

« треть года. « « ..3 » « « ....4 »

(Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

ГОДЪ Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21. ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. О подпискѣ на 1874 и 1873 гг. — Нѣчто о разрядахъ въ проектѣ новаго положенiя о военной повинности. ***. — Иностранныя событiя. В. П.......ча. — Петербургское обозрѣнiе. — Дѣло Ледоховскаго. ZZ. — С.–Петербургскiй совѣтъ присяжныхъ повѣренныхъ въ роли законодателя. В–ра П–ча. — Неизданное стихотворенiе А. И. Одоевскаго. Якушкину, раздѣлившему со мною кипарисовую вѣтку съ могилы Лауры. — Критика и библiографiя. Новѣйшее описанiе С.–Петербургской губернiи (Памятная Книжка С.–Петербургской губернiи А. Ф. Елачича. Окончанiе). Н. Скроботова. — «Поздняя любовь”. Сцены изъ жизни А. Островскаго. (Письмо къ редактору). К.... — Нѣсколько словъ о погребенiи профессора Московскаго университета Бѣляева. (Изъ письма въ «Гражданинъ" Очевидца). — Изъ текущей жизни. — Семейная неурядица какъ причина самоубiйства. П. — Женщины. Романъ изъ Петербургскаго большаго свѣта. III. Елка. IV. Лиза. V. Чудакъ. — Послѣдняя страничка. — Объявленiя.

ОТКРЫТА ПОДПИСКА

на

ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ ЖУРНАЛЪ

«ГРАЖДАНИНЪ”

на 1874 годъ.

______

Первые 2000 подписчиковъ на 1874 годъ получатъ въ теченiе января будущаго года отъ редакцiи безвозмездно лучшiй изъ снимковъ памятника Екатерины II во время церемонiи освященiя.

Во избѣжанiе переписки Редакцiя симъ заявляетъ что на обмѣнъ въ 1874 году, какъ съ изданiями уже приславшими свои предложенiя такъ и съ имѣющими ихъ прислать (не исключая и провинцiальныхъ изданiй) — она согласна.

Подписка на текущiй 1873 годъ продолжается на слѣдующихъ условияхъ:

За годъ безъ доставки и пересылки 7 р. Съ доставкою и пересылкою 8 р.

« полгода « « 4 » « « 5 »

« треть года « « 3 » « « 4 »

« 3 мѣсяца « « 2 » « « 3 »

« 2 мѣсяца « « 1 » 50 к. « « 2 »

« 1 мѣсяцъ « « 1 » « « 1 » 20 к.

НѢЧТО О РАЗРЯДАХЪ ВЪ ПРОЕКТѢ НОВАГО ПОЛОЖЕНIЯ О ВОЕННОЙ ПОВИННОСТИ.

Ближайшее ознакомленiе съ тою частью проекта положенiя о новой повинности, гдѣ установливаются разряды для жеребьевыхъ рекрутовъ и вольноопредѣляющихся на основанiи пройденныхъ въ разныхъ учебныхъ заведенiяхъ курсовъ, наводитъ на два вопроса: 1) не окажется ли принятая въ проектѣ система вредною для интересовъ высшаго образованiя, и 2) не повредитъ ли она въ тоже время интересамъ военной службы.

Повидимому при составленiи проекта положенiя имѣлось въ виду опасенiе недостатка въ офицерахъ для будущей, на новыхъ началахъ имѣющей быть организованной армiи. Руководствуясь этимъ опасенiемъ, составители проекта признали нужнымъ: 1) распространить право пользованiя, по степени образованiя, извѣстными привиллегiями при поступленiи въ военную службу на наибольшее количество людей, и 2) такими же привиллегiями призвать въ ряды армiи какъ можно болѣе вольноопредѣляющихся.

Для этой цѣли, на основанiи проекта установлены три разряда вольноопредѣляющихся: первый разрядъ — для кончившихъ курсъ въ высшихъ учебныхъ заведенiяхъ, для которыхъ опредѣлено три мѣсяца военной службы до поступленiя въ офицеры, второй разрядъ — шесть мѣсяцевъ для кончившихъ курсъ въ среднихъ учебныхъ заведенiяхъ, и третiй разрядъ — три года для кончившихъ курсъ въ уѣздныхъ и городскихъ двуклассныхъ училищахъ.

Такимъ образомъ проектъ новаго положенiя о военной повинности признаетъ оконченный въ уѣздномъ и городскомъ училищѣ учебный курсъ нормою образованiя достаточною для офицера русской армiи, требуя только въ придачу извѣстнаго дополнительнаго экзамена по военной программѣ.

При всемъ желанiи сродниться, такъ сказать, съ желанiемъ законодателя облегчить доступъ къ званiю офицера, и раздѣлить съ нимъ опасенiе на счетъ возможнаго недостатка въ будущей армiи офицеровъ въ случаѣ требованiя усиленныхъ познанiй, признаемся, мы затрудняемся признать такую мѣру цѣлесообразною, ибо чѣмъ болѣе мы надъ нею задумываемся, тѣмъ яснѣе передъ нами обрисовываются тѣ существенно важныя неудобства, которыя неизбѣжно должны будутъ явиться вслѣдствiе снисходительнаго взгляда на уровень образованiя нашего будущаго офицера.

При оцѣнкѣ значенiя новой системы общей военной повинности въ обществѣ, принято признавать за нею, между прочими достоинствами, и то, что она побудитъ наши низшiя сословiя заинтересоваться дѣломъ народнаго образованiя, такъ какъ извѣстный уровень образованiя будетъ давать привиллегiи на военной службѣ, и чѣмъ выше будетъ этотъ уровень, тѣмъ легче будетъ тягость военной службы. И дѣйствительно, cъ этою мыслiю купечество наше, напримѣръ, начало отдавать дѣтей своихъ въ гимназiи, что прежде признавало для интересовъ своей сословной жизни вовсе ненужнымъ.

Нѣтъ сомнѣнiя что такой практическiй результатъ военной реформы будетъ выгоденъ для интересовъ народнаго образованiя; но все дѣло въ томъ до какого предѣла должно простираться воззрѣнiе на эту реформу, какъ на рычагъ къ принужденiю народа къ образованiю, ибо очевидно военная служба имѣетъ свои самостоятельные интересы, которыхъ нельзя приносить въ жертву практическимъ соображенiямъ объ усиленiи народнаго образованiя вообще, также точно какъ народное образованiе имѣетъ свои самостоятельныя требованiя, которыми нельзя жертвовать въ пользу новаго положенiя о военной службѣ.

Такъ, напримѣръ, въ день, когда явится новое положенiе о военной повинности — нѣтъ сомнѣнiя что всѣ сословiя, которымъ предстоитъ выиграть отъ этого новаго положенiя новыя права, и которыя черезъ военную службу получатъ возможность измѣнить свое общественное положенiе и прiобрѣсть, напримѣръ, права личнаго дворянства посредствомъ офицерства, посмотрятъ на новое положенiе только съ этой чисто–практической и личной точки зрѣнiя.

Съ этой же точки зрѣнiя посмотрятъ на него всѣ тѣ, которым нужно знать: какъ сдѣлать чтобы поскорѣе, выбраться изъ положенiя учащагося и попасть въ люди?

Нетрудно, зная уровень нашего общества, даже средняго образованiя, предсказать что такихъ людей явятся тысячи и тысячи. Вопросъ о военной службѣ будетъ на послѣднемъ планѣ, вопросъ о томъ кáкъ изъ нее сдѣлать средство для полученiя званiя самостоятельнаго человѣка будетъ единственнымъ главнымъ вопросомъ.

Что это будетъ — повторяемъ, трудно въ томъ сомнѣваться; даже въ высшихъ слояхъ общества взглядъ на необходимость образованiя самостоятельнаго, безъ примѣси къ нему практическаго расчета черезъ дипломъ получить мѣсто или чинъ — почти не существуетъ; и не будь чиновъ и экзаменовъ, можно положительно сказать, что ³/₄ лицъ даже высшаго сословiя мало отличались бы отъ воззрѣнiй на науку Митрофанушки Фонъ–Визина.

И такъ главный интересъ военной реформы для общества будетъ заключаться въ двухъ вопросахъ большинства общества: какiя права она дастъ по службѣ? и во вторыхъ: какъ сдѣлать новую военную службу для себя легче и выгоднѣе?

На эти чисто практическiе, житейскiе вопросы новое военное положенiе готовится дать отвѣтъ самый утѣшительный для всѣхъ сословiй. Стоитъ два года побыть въ уѣздномъ училищѣ, скажетъ положенiе, и всякiй крестьянинъ, всякiй мѣщанинъ получитъ черезъ 3 года право быть офицеромъ, а въ военное время и того меньше. «Какъ", скажетъ крестьянинъ, скажетъ мѣщанинъ, «стоитъ мнѣ только выйти изъ уѣзднаго училища, и я черезъ 3 года сдѣлаюсь дворяниномъ? Непремѣнно пошлю своего сына въ уѣздное училище!"

Но затѣмъ дальше. «Какъ?" скажетъ купецъ: «я посылалъ до сихъ поръ своего сына въ гимназiю, думая что только гимназiи даютъ льготы на военной службѣ; выходитъ что уѣздное училище даетъ почти тѣжи льготы, всего только на два годика разница; не буду посылать сына ни въ гимназiю, ни въ реальное училище, а прямо въ уѣздное училище, хватить съ него и этого образованiя."

Но потомъ дальше. Сотни и тысячи молодыхъ людей нашихъ дѣтей чиновниковъ, бѣдныхъ дворянъ, переполняющихъ наше общество, не скажутъ ли и они: «на что намъ ваши гимназiи и реальныя училища? вздоръ и пустяки. Мы пойдемъ въ уѣздное училище; прослужимъ 3 года въ военной службѣ, получимъ офицерство, а тамъ иди куда хочешь на службу".

Такимъ образомъ новая военная служба, столь серьозная по своему смыслу и духу, явится чѣмъ–то въ родѣ всесословнаго семейнаго пикника, на которомъ хоть и много будетъ званыхъ, за недостаткомъ избранныхъ, возсядетъ всякiй встрѣчный и поперечный, съ единственною цѣлью поскорѣе ею воспользоваться, и затѣмъ убраться восвояси.

Признаемся, съ такимъ утилитарнымъ и такъ сказать буржуазнымъ воззрѣнiемъ на дѣло столь серьозное и столь святое, какъ военная служба, мириться невозможно; тѣмъ болѣе что чѣмъ дальше мы идемъ, тѣмъ требованiя военной службы становятся все сложнѣе и труднѣе, и тѣмъ нужнѣе все дѣлается возвышенiе уровня военнаго образованiя. Послѣ послѣдней войны, сотни людей въ нашемъ обществѣ носятся съ стереотипными фразами въ родѣ слѣдующихъ: «сельскiй учитель побѣдилъ при Седанѣ", или: «побѣдила не армiя, a народная школа"; и вотъ, какъ будто вдохновясь этими мудрыми изрѣченiями, безъ всякаго соображенiя о томъ, чтò такое жизнь нѣмца въ ея цѣльности и въ связи съ тысячью чертами всего ея строя, забывая что въ Германiи сотни, тысячи людей учатся не для чина, а для ученiя, мы хотимъ въ подражанiе Германiи, сдѣлать народную школу основою нашей армiи, но народную школу въ буквальномъ смыслѣ этого слова; мы хотимъ одновременно прiобрѣсть побольше офицеровъ, и въ то же время демократизировать, такъ сказать, это сословiе офицеровъ.

Но мы повидимому забыли одно: что та же франко–прусская кампанiя обнаружила и другое весьма замѣчательное явленiе: а именно, — бездну раздѣлявшую французского демократизированнаго офицера отъ прусскаго относительно уровня образованiя, какъ общаго, такъ и военнаго; и этому–то различiю многiе военные люди придаютъ значенiе главной причины настоящаго превосходства прусской армiи надъ французскою, въ дѣлѣ военнаго успѣха. И дѣйствительно французская власть долгое время демократизировала армейскаго офицера, понижая его уровень образованiя какъ можно ниже, до уровня образованiя солдата. Прусiя имѣла другое воззрѣнiе на демократизированiе офицера: она основала свою армiю на равенствѣ всѣхъ сословiй, это правда, но она признала безусловно необходимымъ, именно вслѣдствiе равенства всѣхъ сословiй въ военной службѣ, возвысить умственный уровень образованiя офицеровъ какъ можно больше; другими словами, если можно такъ выразиться, демократизируя армiю въ ея духѣ и составѣ, она, въ тоже время старалась призывать лучшихъ людей въ корпусъ офицеровъ посредствомъ образованiя, признавая совершенно основательно что самое вѣрное и прочное консервативное начало есть извѣстный высокiй уровень образованiя, а самое разрушительное начало для армiи есть демократизированiе сословiя офицеровъ посредствомъ приниженiя до уровня образованiя къ массѣ войска, посредствомъ допущенiя полуобразованiя, — этой страшной язвы нашего вѣка.

Но вернемся къ нашему строю жизни. Мы сказали о томъ какимъ прiятнымъ сюрпризомъ окажется новое военное положенiе для большей части нашего общества вслѣдствiе той легкости, съ которою всѣ сословiя безъ исключенiй получатъ возможность дослужиться до офицерства, и вслѣдствiе тѣхъ чисто житейски утилитарныхъ воззрѣнiй большей части общества на образованiе вообще.

Это обстоятельство покажется еще серьознѣе, когда мы свяжемъ его непосредственно съ только что вступившею въ первую пору жизни новою системою средняго образованiя посредствомъ гимназiй и реальныхъ училищъ. Оказывается, при сравненiи положенiя военной повинности съ уставами гимназiй и реальныхъ училищъ, слѣдующее:

Гимназiя даетъ черезъ 8 лѣтъ тоже преимущество чина, что три года военной службы даютъ окончившимъ курсъ въ уѣздныхъ училищахъ: слѣдовательно 2 года учебнаго курса и 3 года военной службы сравнены съ 8–ью годами ученiя и ¹/₂ годомъ военной службы.

Реальное же училище, съ 6–ью и 7–ью годами ученiя, не даетъ тѣхъ служебныхъ правъ, которыя даетъ уѣздное училище тому кто поступаетъ на 3 года военной службы по окончанiи въ немъ курса.

Изъ этого не трудно заключить, зная уровень образованiя нашего общества и его воззрѣнiя на образованiе какъ на средство добыть себѣ служебное званiе, что большая часть нашего общества предпочтетъ ограничивать дѣтей своихъ уѣздными и городскими училищами, съ тѣмъ чтобы по окончанiи сего курса отдавать ихъ въ военную службу вольноопредѣляющимися, съ производствомъ въ офицеры черезъ три года.

Всякiй скажетъ, и не безъ основанiя: глупо создавать изъ сына моего человѣка въ 9 лѣтъ, когда я могу произвесть его въ офицеры, а изъ офицеровъ въ человѣка въ 5 лѣтъ.

Такъ что весьма вѣроятно, что значительный процентъ будущихъ офицеровъ армiи будетъ состоять изъ кончившихъ курсъ въ уѣздныхъ и городскихъ училищъ.

Какой–же будетъ результатъ?

Армiя безъ офицеровъ не останется. Всякiй годъ наплывъ офицеровъ будетъ громадный. Но это большинство офицеровъ всѣхъ сословiй, всѣхъ нравов и всѣхъ воззрѣнiй на жизнь, всѣхъ уровней образованiя, — что представитъ оно собою какъ корпорацiя, какъ духъ, какъ представитель дисциплинарнаго авторитета, и какъ нравствственная руководительная сила для каждаго солдата и для всей массы солдатъ въ совокупности?

Нѣтъ сомнѣнiя — ровно ничего. Это будутъ постоянныя прибѣганья и убѣганья изъ армiи тысячей афферистовъ, которые съ армiею имѣть будутъ такую же связь, какъ крестьяне прiѣзжающiе на рынокъ, или базаръ, въ какое нибудь село въ торговые или праздничные дни; ища только меркантильная мысль поскорѣе дослужиться до чина будетъ массу офицеровъ связывать съ русскою армiею; а этого рода духъ неизбѣжно отзовется въ измельчанiи и изуродованiи духа всей армiи, ибо всегда и вездѣ духъ армiи поддерживался офицерами. Меньшинство же офицеровъ служащiе по призванiю, по привязанности къ военной службѣ, будутъ безсильны въ сравненiи съ большинствомъ офицеровъ, служащихъ изъ разсчета заслужить свое званiе.

Такимъ образомъ, при сравнительно короткомъ срокѣ службы солдата, при гораздо болѣе короткомъ срокѣ пребыванiя на службѣ офицера — трудно себѣ представить какими нравственными силами и двигателями армiя наша будетъ въ состоянiи сохранить въ себѣ неприкосновеннымъ тотъ духъ, который далъ ей главную ея силу — непобѣдимость этого духа?

Всѣ эти соображенiя заставляютъ желать чтобы новое положенiе о военной повинности возвысило уровень образованiя потребный для офицера, и возвысило его на столько, чтобы можно было обезпечить армiи контингентъ офицеровъ достаточно образованныхъ, для того чтобы умственнымъ и нравственннымъ уровнемъ стоять выше уровня солдата.

Намъ кажется, что этотъ уровень можно весьма легко опредѣлить, принявъ за норму, въ подражанiе Пруссiи, окончанiе обще–образовательнаго курса въ реальномъ училищѣ и — ему въ соотвѣтствiе — окончанiе 6 лѣтняго курса въ классической гимназiи.

Намъ кажется тоже что это тѣмъ болѣе необходимо, что гимназическiй курсъ или курсъ реальнаго училища, какъ норма или мѣрка опредѣляющая извѣстный уровень образованiя, есть нѣчто реальное и болѣе или менѣе однообразное не только въ главныхъ чертахъ, но даже въ подробностяхъ; послѣдствiемъ этого будетъ большее равенство по познанiямъ и развитiю въ офицерахъ во всѣхъ частяхъ армiи; тѣмъ болѣе что этотъ курсъ будетъ гораздо ближе къ курсу военныхъ гимназiй, чѣмъ курсъ уѣзднаго училища. Совсѣмъ другое представляетъ курсъ уѣздныхъ и городскихъ училищъ; это что–то отвлеченное, до безконечности разнообразное и нисколько не двинутое впередъ на пути совершенствованiя и развитiя, для котораго найти хорошаго учителя гораздо труднѣе чѣмъ для гимназiи или реальнаго училища. Нетрудно предвидѣть что этимъ же самымъ разнообразiемъ въ познанiяхъ и въ развитiи, этою же отвлеченностью и безсодержательностью образованiя отзовется уровень массы людей, имѣющихъ поступить въ полки на правахъ вольноопредѣляющихся на 3–хъ лѣтнiй срокъ.

На это скажутъ намъ: Если принять эту норму, то въ офицерахъ будетъ недостатокъ. Намъ кажется что въ этомъ позволительно сомнѣваться. Но допустимъ даже вѣроятiе этой гипотезы.

1) Во всякомъ случай, это гипотеза; невольно рождается вслѣдствiе этого вопросъ: благоразумно ли, въ виду того что недостатокъ офицеровъ армiи только предположенiе, принимать, съ перваго дня введенiя столь радикально–новой реформы, когда она нуждается для своего успѣшнаго примѣненiя въ содѣйствiи всѣхъ лучшихъ силъ въ армiи, принимать, говоримъ такую крайнюю мѣру, какъ пониженiе уровня офицерскаго образованiя до minimum'a, соглашаясь напередъ на всѣ серьозныя для армiи неудобства могущiя отъ такой мѣры произойти. Не лучше–ли прибѣгнуть къ этой мѣрѣ, какъ къ послѣдней, тогда, когда опытъ докажетъ ее грустную необходимость?

2) Необходимо, намъ кажется, сравнить два неудобства и рѣшить вопросъ, который изъ нихъ нужнѣе избегнуть для интересовъ армiи: затрудненiе въ комплектованiи армiи полнымъ количествомъ офицеровъ образованныхъ или избытокъ офицеровъ недостаточно образованныхъ. При недостаткѣ въ полку офицеровъ, всякiй военный это знаетъ, когда это недостаточное число составлено изъ хорошихъ офицеровъ, можетъ затрудниться служебная жизнь, это правда, но все–же это не помѣшаетъ полку быть хорошимъ полкомъ.

Наоборотъ, при избыткѣ офицеровъ дурныхъ, хотя служба будетъ значительно облегчена, и всѣ дежурства исправны, масса этихъ офицеровъ–неучей, всѣхъ сословiй, слѣдовательно безъ всякаго единства въ образѣ мыслей и въ чувствахъ, неизбѣжно испортитъ духъ полка. Спрашивается что важнѣе: гипотеза о неполномъ комплектѣ офицеровъ, при увѣренности что эти офицеры все–же будутъ несравненно выше образованiемъ солдата, и слѣдовательно несравненно надежнѣе, — или же увѣренность что офицеровъ будетъ избытокъ, но при убѣжденiи что масса этихъ офицеровъ будетъ почти того же умственнаго уровня какъ и солдаты, и слѣдовательно ненадежна как офицеры?

Кажется намъ что первое слѣдуетъ, въ интересѣ армiи, предпочесть второму.

Но затѣмъ остается предвидѣть не менѣе важное неудобство для всего государства: вѣроятiе что большинство гимназiй и реальныхъ увилищъ опустѣетъ разомъ, и умственный уровень массы общества значительно понизится. Полагаемъ что это неудобство окажется для государства весьма важнымъ.

Можеть быть всего этого не будетъ. Но, повторяемъ, когда въ томъ нѣтъ крайности, когда опытъ ничего не показалъ, — къ чему принимать мѣры которыя могутъ имѣть весьма важныя по своему вреду послѣдствiя, столько же для армiи, сколько для всего общества?

Въ заключенiе, какъ бы черта эта ни была для насъ грустна и унизительна, мы должны ее припомнить именно въ этомъ вопросѣ.

Въ Германiи масса людей, гдѣ бы и какая бы она ни была, идетъ за обдуманнымъ и прочувствованнымъ словомъ образованаго человѣка: это признакъ нормальнаго развитiя жизни. У насъ военная реформа застаетъ общество въ самое ненормальное время его развитiя: невѣжество въ нисшихъ, и извращенiе мыслей въ верныхъ слояхъ общества; и если это ненормальное время имѣетъ какой нибудь отличительный признакъ, то къ сожалѣнiю онъ заключается въ томъ что отвлеченная глупость словоохотливаго неуча и невѣжды весьма часто для насъ туже соблазнительную прелесть, какъ въ Германiи прочувствованное и обдуманное слово образованнаго человѣка. Чѣмъ невѣжественнѣе рѣчь, тѣмъ она циничнѣе, и чѣмъ она циничнѣе, тѣмъ сильнѣе она дѣйствуетъ на наши полуобразованныя массы общества.

При этой отличительной чертѣ нашего времени и нашего общества, позволительно думать такъ: чѣмъ меньше будетъ неучей офицеровъ въ армiи, тѣмъ будетъ лучше.

***

_____

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

Въ теченiи минувшей недѣли получены изъ Вашингтона телеграммы, которыя не оставляютъ уже никакого сомнѣнiя о совершенно миролюбивомъ разрѣшенiи столкновенiя между сѣверо–американскою и испанскою республикою, вопреки недавнимъ угрожающимъ извѣстiямъ. Еще такъ недавно до–нельзя возбужденныя страсти, жакъ въ Сѣверо–Американскихъ Штатахъ, такъ и на островѣ Кубѣ, въ этотъ короткiй промежутокъ, повидимому, стали совсѣмъ утихать. Такъ, телеграммами отъ 26 ноября (8 декабря), изъ Вашингтона извѣщаютъ: что палата депутатовъ значительнымъ, большинствомъ отвергла предложенiе о признанiи инсургентовъ на осторовѣ Кубѣ воюющею стороною, что сѣверо–американское правительство получило удостовѣренiе относительно выдачи испанскими властями парохода «Виргинiй" и оставшихся въ живыхъ сѣверо–американцевъ въ теченiе десяти дней, и что сѣверо–американскiй посланникъ въ Мадридѣ, Скайльсъ, вышелъ въ отставку, — между тѣмъ какъ генералъ–губернаторъ Кубы, Ховеларъ, опровергъ извѣстiе о томъ будто онъ подалъ въ отставку. А телеграммою отъ 29 ноября (11 декабря), оттуда же сообщаютъ что между правительствами Соединенныхъ Штатовъ и Испанiи подписана конвенцiя, въ силу которой оставшiеся въ живыхъ въ Сантъ–Яго сѣверо–американцы должны быть выданы, 4–го (16–го декабря) Соединеннымъ Штатамъ, хотя, впрочемъ, и не въ Гаванѣ, а въ другой какой–либо гавани. Наконецъ телеграфъ принесъ извѣстiе изъ Гаванны, отъ 30 ноября (12 дек.), что генералъ–губернаторъ Ховеларъ обнародовалъ прокламацiю къ народу, причемъ объявляетъ о горестной обязанности выдать «Виргинiя" Соединеннымъ Штатамъ, прибавляетъ что повелѣнiе о выдачѣ не можетъ быть отмѣнено, а неповиновенiе ему повлечетъ за собою войну, въ которой Испанiя не можеть оказать помощи Кубѣ и взываетъ населенiе къ снисходительности, и наконецъ дрожа отъ гнѣва, отдалъ приказанiе о выдачѣ плѣнныхъ американцевъ съ парохода «Виргинiя"; затѣмъ отправился въ Бахiопанду, гдѣ произойдетъ выдача.

Что же касается остальныхъ требованiй объ удовлетворенiи, заявленныхъ Соединенными Штатами, то о нихъ пока умалчивается въ упомянутыхъ телеграммахъ. Вѣрнѣе всего что, согласно недавнимъ телеграфическимъ извѣстiямъ, всѣ остальные вопросы по этому столкновенiю переданы будутъ для третейскаго разбирательства одной изъ великихъ нейтральныхъ европейскихъ державъ...

Не столь благополучно закончилась на этой неделѣ другая всемiрная драма. Телеграфъ принесъ извѣстiе, отъ 28–го ноября (10 декабря), изъ Парижа, что маршалъ Базенъ, признанный виновнымъ въ сдачѣ крѣпости Мецъ и армiи въ открытомъ полѣ, и въ томъ что не сдѣлалъ всего того что ему предписывали честь и долгъ, приговоренъ военнымъ судомъ къ разжалованiю и смертной казни. Напрасно извѣстный адвокатъ Лашо, въ длинной рѣчи, доказывалъ что Базенъ исполнилъ свой долгъ, что онъ невиновенъ въ виду необыкновенныхъ обстоятельствъ, въ которыхъ онъ очутился, особенно послѣ переворота 4–го сентября, и что переговоры, которые имъ были ведены, по роковому стеченiю обстоятельствъ были неизбѣжны. Судъ согласился съ военнымъ прокуроромъ генераломъ Пурсе, требовавшимъ, по всѣмъ пунктамъ своего энергическаго обвиненiя, присужденiя Базена къ смертной казни и единогласно постановилъ свой приговоръ, который выслушанъ былъ маршаломъ съ очень сильнымъ волненiемъ, по словамъ депеши...

Вслѣдъ за произнесенiемъ надъ Базеномъ смертнаго приговора, всѣ члены военнаго суда подписали просьбу о помилованiи, для поднесенiя ея предсѣдателемъ суда, герцогомъ Омальскимъ, президенту республики. И уже получено, телегр. 30 ноября (12 дек.), извѣстiе, что въ «Оффицiальномъ Журналѣ" обнародовано рѣшенiе президента республики, маршала Макъ–Магона, о помилованiи Базена. По этому рѣшенiю смертная казнь замѣнена двадцати–лѣтнимъ тюремнымъ заключенiемъ, съ отмѣной формальностей разжалованья (но не самаго разжалованья).

Такимъ образомъ главный виновникъ пораженiй Францiи уже казненъ нравственно — чтò бы ни дѣлалъ для облегченiя его участи бывшiй подчиненный ему маршалъ Макъ–Магонъ и близкiй товарищъ его по пораженiямъ, который вѣроятно не особенно хорошо себя чувствовалъ во время процесса и при подписанiи приговора о назначенiи Базену двадцатилѣтняго тюремнаго заключенiя... И настоящее французское правительство не должно–бы опасаться по поводу такого исхода процесса за нарушенiе спокойствiя въ странѣ, имѣющей обыкновенiе вымѣщать свою ярость за всякiя неудачи и безурядицы тотчасъ и на мало въ чемъ повинныхъ жертвахъ... Но опасенiя его слишкомъ преувеличены. Не смотря на то что непрiятеля нѣтъ болѣе на французской почвѣ, что въ странѣ повсюду спокойствiе и что поэтому потеряло всякiй смыслъ продолженiе осаднаго положенiя въ половинѣ французскихъ департаментовъ, въ засѣданiи 4 дек. нов. стиля, собранiе рѣшило оставить не только безъ послѣдствiя, какъ это желало правительство, но и безъ всякаго вниманiя запросы по этому поводу — большинствомъ 126 голосовъ, послѣ пятимѣсячнаго откладыванья ихъ. Надобно при этомъ принять во вниманiе что рѣчь вице–президента совѣта министровъ, герц. Брольи, противъ запроса была такъ слаба что вызвала смѣхъ республиканцевъ и крики: «довольно, довольно!" съ правой стороны.

Любопытнѣе всего при этомъ — это то что диктаторъ маршалъ, по общему мнѣнiю европейской прессы почти участвующее въ дѣлѣ лицо, не умылъ рукъ при «помилованiи” и не предоставилъ разрѣшить этотъ вопросъ какой нибудь «коммиссiи помилованiя”. Такимъ образомъ самъ далъ своимъ противникамъ opyжie противъ себя своимъ поступкомъ, не изобличающимъ въ немъ особеннаго такта: началъ, немедленно же послѣ провозглашенiя его диктатуры, пользоваться правами монарховъ и президентовъ республикъ, строго огражденныхъ органическими конституцiонными законами... Между тѣмъ какъ проектъ конституцiонныхъ законовъ, внесенный его предшественникомъ, не пользовавшимся правомъ помилованiя, повидимому не будетъ имѣть yспѣха. Въ «коммиссiю тридцати", выборы въ которую окончились на дняхъ, выбрано всего лишь два республиканца готовыхъ стоять за конституцiонные законы Тьера. Поэтому едва–ли есть какая нибудь надежда на принятiе Собранiемъ тьеровской конституцiи, прямо направленной къ упроченiю консервативной республики.

В. П.......чъ.

_______

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

Мы вошли въ полный зимнiй сезонъ. Чтобы въ этомъ убѣдиться, стоитъ только около трехъ часовъ дня, даже въ такую погоду, когда «вдоль по улицѣ метелица мететъ", отправиться къ Полицейскому мосту на Невскомъ Проспектѣ: тамъ нѣтъ прохода и нѣтъ проѣзда; значитъ зимнiй сезонъ начался. Другой признакъ: множество каретъ у Англiйскаго магазина и у такъ называемаго магазина à la туалетъ; значитъ сезонъ начался. Третiй признакъ: когда около 11¹/₂ часовъ ночи вы проходите мимо домовъ вы такъ–называемыхъ фешенэбельныхъ частяхъ города, напримѣръ на Сергiевской, Большой Морской, Дворцовой набережной, и видите одну или двѣ кареты у подъѣзда, и на ваше счастье эти кареты подъѣзжаютъ, выскакиваетъ изъ дверей лакей въ ливреѣ, бросаетъ доску, накрытую сукномъ, въ видѣ мостика отъ подъѣзда до кареты, и по этому мостику, въ атласныхъ бѣлыхъ башмачкахъ, съ шубкою на скоро накинутою на плечи, съ цвѣтами на головѣ, съ быстротою лани пробѣгаетъ дѣвица или дама, или разомъ три дамы, дверцы захлопываются, лакей садится на козлы, и непрiятнымъ голосомъ говоритъ: «туда–то», или «къ такимъ–то», — значитъ зимнiй сезонъ начался, и эта минута, то есть 11¹/₂ часовъ ночи, есть именно начало собранiй зимняго сезона; мостикъ ведетъ къ каретѣ, а карета везетъ на балъ, на балъ dans le grand monde, по законамъ котораго балъ можетъ быть элегантенъ и веселъ, когда начинается въ полночь.

Полночь — это великiй часъ петербургскаго зимняго сезона. Въ полночь вы прiѣзжаете на балъ въ грандъ–мондѣ; въ полночь вы застаете въ Орфеумѣ, каскадномъ увеселительномъ мѣстѣ, пробуждающимися отъ сна всѣ элементы развратнаго веселья; въ полночь государственный человѣкъ приступаетъ въ своемъ кабинетѣ къ работѣ для блага своей милой отчизны; въ полночь всѣ должники принимаютъ веселую фигуру и начинаютъ жить не боясь своихъ кредиторовъ; въ полночь щегольскiя тройки подъѣзжаютъ къ ресторанамъ какъ Дюссо и Борель, и принимаютъ въ свои сани дружныя и веселыя семьи французскихъ кокотокъ и русскихъ кавалеровъ, и такъ далѣе.

Какъ мы уже говорили, теперешнiй зимнiй сезонъ обѣщаетъ быть однимъ изъ самыхъ веселыхъ. Объ этомъ можно догадываться по лицамъ слегка озабоченнымъ мужей и отцовъ все–таки въ большомъ свѣтѣ; забота складываетъ на челѣ морщины, а морщины являются при мысли: «Боже, сколько уйдетъ денегъ на бальныя платья моей жены, или моей дочери, или что еще горше — моихъ дочерей!” Бальное платье — это самый ужасный по непроизводительности расходъ, и замѣтьте — вдвойнѣ ужаснѣе, если бальное платье вернулось съ бала чуть–чуть свѣжимъ и цѣльнымъ на столько что можно его надѣть вторично: увы, это признакъ что носившей это платье было невесело на балѣ, а невесело было, значитъ надежды на жениховъ мало; если же платье было невыносимо разорваннымъ, надо шить новое, но за то это значитъ что носившей платье было весело! Въ Петербургѣ модныхъ магазиновъ много; оно настоящiя дамы большаго свѣта заказываютъ свои платья у Ворта, въ Парижѣ, и не по одму платью, а обыкновенно полдюжиною или дюжинами, этакъ франковъ тысячъ на двадцать; говорятъ что выходитъ дешевле, и притомъ, — а это причина важная для большаго свѣта, — тамъ больше кредита и кредитъ долготерпѣливѣе, ибо нѣтъ судебныхъ приставовъ описывающихъ имущество, да и къ тому же дальше, гораздо дальше, цѣлая Германiя между Вортомъ и будуаромъ петербургской барыни! Кстати о долгахъ. Мы слышали что уже печатныя записки, по вопросамъ объ отмѣнѣ закона о лихвенныхъ процентахъ и личномъ задержанiи за долги, разосланы членамъ департамента законовъ и департамента гражданскихъ дѣлъ государственнаго совѣта, и что скоро слѣдовательно, по разсмотрѣнiи этихъ проектовъ въ соединенномъ присутствiи сихъ двухъ департаментовъ, они поступятъ въ общее собранiе. Завтра, то есть въ понедѣльникъ 3–го декабря, какъ мы тоже слышали, будетъ разсматриваться въ общемъ собранiи госуд. совѣта проектъ Положенiя о военной повинности.

Въ придворномъ мiрѣ состоялись два важныя назначенiя: сенаторъ, бывшiй прежде гофмейстеромъ двора Великаго Князя Михаила Николаевича, Альфредъ Гротъ, назначенъ на мѣсто скончавшагося нынѣшнимъ лѣтомъ графа А. П. Шувалова, отца шефа жандармовъ, исправляющимъ должность оберъ–гофмаршала большаго двора, и президентомъ дворцовой конторы; а на мѣсто оберъ–камергера, которое тоже занималъ покойный графъ Шуваловъ, назначенъ оберъ–гофмейстеръ Хребтовичъ. Какъ слышно, Августѣйшiй женихъ Великой Княжны, Принцъ Альфредъ, прiѣдетъ къ нашимъ рождественскимъ праздникамъ. Главные придворные балы, говорятъ, будутъ до свадьбы; слышно что бракосочетанiе назначено на 10 января; послѣ этого вѣроятно будетъ парадный спектакль. Затѣмъ, какъ говорятъ, дня черезъ четыре, дворъ ѣдетъ на нѣсколько дней въ Москву. Въ число имѣющихъ прибыть англiйскихъ почетныхъ гостей на бракосочетанiе мы назвали архiепископа Вестмистерскаго: извѣстiе это невѣрно, тѣмъ болѣе что архiепископъ вестминстерскiй есть членъ католической церкви, а не англиканской; прибудетъ же настоятель вестминстерскаго аббатства, знаменитый Стенли, епископъ винчестерскiй, который и будетъ совершать вѣнчанiе по англиканскому обряду.

Въ прошлый вторникъ было начало весьма интересныхъ засѣданiй петербургскаго отдѣла Общества любителей духовнаго просвѣщенiя. Въ этомъ собранiи возобновился прерванный съ весны диспутъ по возбужденному г. Филипповымъ вопросу о нуждахъ единовѣрiя. Все засѣданiе занято было чтенiемъ искусно составленной, занимательной записки о. I. Васильева, съ возраженiями противъ аргументацiи г. Филиппова по этому вопросу. Записка эта видимо заинтересовала слушателей и, судя по отзывамъ, слышаннымъ послѣ засѣданiя, произвела на нихъ впечатлѣнiе въ пользу тѣхъ выводовъ къ которымъ она клонится. О. Васильевъ, обращаясь къ фактамъ, которые выставлялъ г. Филипповъ въ подтвержденiе своей основной мысли, представлялъ ихъ въ другомъ свѣтѣ, ослаблялъ ихъ значенiе и опровергалъ положенiя, выставленныя въ запискѣ г. Филиппова. Г. Филипповъ доказывалъ, приводя примѣры изъ древней и новѣйшей церковной исторiи, что разнообразiе обрядовъ, неизбѣжное въ древней церкви по самой сущности дѣла, уживалось постоянно съ безусловнымъ единствомъ основныхъ положенiй вѣры. О. Васильевъ, выводя изъ этого что г. Филипповъ не придаетъ большой важности единству обряда, старался доказать, что единство обряда существенно для церковнаго единенiя и что разнообразiе обряда, въ тѣхъ его принадлежностяхъ, коимъ причастно важное значенiе и съ которыми соединяется догматическое представленiе, ведетъ къ разъединенiю въ духѣ. Онъ оправдывалъ — противъ г. Филиппова — ту мысль, въ силу коей на московскомъ соборѣ осуждены были извращенiя церковныхъ обрядностей, и доказывалъ, что въ нынѣшнемъ отношенiи греко–россiйской установленной церкви къ единовѣрiю вовсе нѣтъ того предосудительнаго для единовѣрцевъ неравенства, на которое указывалъ г. Филипповъ.

Справедливость требуетъ признать что записка прочтенная о. Васильевымъ, далеко не заходитъ въ глубину аргументовъ, представленныхъ г. Филипповымъ, и не исчерпываетъ предмета. Оттого мы и назвали ее выше — искусно составленною, но она не показалась намъ убѣдительною, и серьознаго опроверженiя мы въ ней не видимъ. Противъ заявленнаго г. Филипповымъ мнѣнiя и противъ тѣхъ заключенiй къ коимъ онъ приходитъ, можно возразить многое, но полемика держалась до сихъ поръ, такъ сказать, на поверхности предмета, не заходя въ глубину его; высказывались опроверженiя противъ тона, противъ цѣли и намѣренiя, противъ терминовъ и выраженiй, противъ подлинности и значенiя фактовъ, выставленныхъ въ доказательство; но далѣе этой, такъ сказать, внѣшней аргументацiи, полемика не шла. Новое слово о. Васильева не прибавляетъ къ этой полемикѣ ничего, въ этомъ смыслѣ, новаго. Мы слышали въ запискѣ его тѣ же прiемы — стремленiе доказать что взглядъ противника «не точенъ и не полонъ", что онъ легкомысленъ, что онъ пристрастенъ, имѣлъ въ виду какiя–то стороннiя цѣли, что онъ хотѣлъ то или другое выяснить, да не съумѣлъ, что онъ является сторонникомъ и адвокатомъ раскола, что выраженiе, употребленное имъ не вѣрно, что примѣръ, имъ выведенный, не подходитъ къ дѣлу, и т. п. Всѣ возраженiя этого рода сгруппированы очень искусно въ запискѣ о. Васильева и производятъ впечатлѣнiе на слушателя, особенно несвѣдущаго, потому что въ нихъ есть много энергiи натиска, соединенной съ иронiей, которою вся записка проникнута.

Повторимъ еще разъ что мы ждемъ еще серьознаго обсужденiя и серьознаго диспута по этому важному вопросу. Въ слѣдующемъ засѣданiи Общества будетъ прочитана г. Нильскимъ обширная записка, также съ возраженiями противъ, г. Филиппова; мы надѣемся что спецiалистъ–профессоръ спустится въ этой запискѣ въ глубину предмета и обратится къ основнымъ его идеямъ.

Большой интересъ въ публикѣ вызвали лекцiи профессора военной академiи г. Богдановича объ армiи при императрицѣ Екатеринѣ II, такъ что лекцiи эти читаются второй разъ, и одно изъ чтенiй, какъ сказано въ газетахъ, предназначается для самарскихъ голодающихъ. Мы слышали что послѣ объясненiй въ комитетѣ министровъ самарскаго губернатора положено было выдать земству субсидiи до 1,800,000 р. Мы слышали тоже что министръ финансовъ призналъ нужнымъ, прежде принятiя мѣръ относительно вопроса о взысканiи податей и повинностей за нынѣшнiй годъ въ неурожайныхъ уѣздахъ Самарской губернiи, вызвать въ Петербургъ предсѣдателя самарской казенной палаты, для личнаго съ нимъ совѣщанiя. Въ толкахъ и слухахъ о какихъ–то будто–бы чудовищныхъ, по своей неумолимости, взысканiяхъ недоимокъ въ неурожайныхъ мѣстностяхъ Самарской губернiи, происходившихъ будто бы во время уже открытiя голода, — весьма много преувеличеннаго. Но чтó къ сожалѣнiю не преувеличено, такъ это опасенiе голода для Самарской губернiи и въ будущемъ году, и въ будущемъ послѣ будущаго года; ибо дѣло не во взысканiи недоимокъ, и не въ случайномъ неурожаѣ, а въ томъ безотрадномъ положенiи сельскаго хозяйства, которое представляютъ собою нѣкоторые уѣзды Самарской губернiи, гдѣ помѣщики отдавали тысячами десятинъ землю въ аренду купцамъ въ теченiе 10 лѣтъ сряду послѣ освобожденiя крестьянъ — за безцѣнокъ, а купцы изнурили землю до послѣдней степени, и обратили самую производительную почву въ непроизводительную. Еще грустнѣе то что этого бѣдствiя надо ожидать во многихъ губернiяхъ Россiи, ибо купеческое хозяйство, къ которому, какъ къ якорю спасенiя, прибѣгаютъ многiе помѣщики Самарской, Симбирской, Тамбовской, Рязанской, Воронежской и другихъ губернiй, есть что–то похожее на саранчу, съ тою лишь разницею что саранча съѣдаетъ ниву разомъ, а купеческое хозяйство въ теченiе нѣсколькихъ лѣтъ истребляетъ производительность почвы до корня.

Но полный кликами веселiя Петербургъ не забываетъ и голодающихъ: вездѣ идутъ подписки, во многихъ домахъ стоятъ и наполняются кружки взносами для голодающихъ; фельетонистъ «Голоса", съ свойственымъ ему тактомъ, подымаетъ на смѣхъ эту черту петербургскаго общества, и называетъ заботу о голодающихъ « моднымъ" вопросомъ. Смѣшнаго тутъ ничего нѣтъ; слава Богу что вопросъ о голодающихъ сталъ моднымъ вопросомъ; слава Богу что ѣдущiе на пикники къ Дороту не иначе могутъ отдать себя безграничному веселью за городомъ, какъ подумавши прежде о голодающихъ Самарской губернiи; въ этомъ то и сказывается хорошая черта сердца. Но многiя тонкiя черты сердца такому фельетонисту какъ въ «Голосѣ" разумѣется непонятны; иногда даже онъ не только тонкихъ чертъ сердца не понимаетъ; а не понимаетъ и того что его же собратъ пишетъ въ передовой статьѣ того же «Голоса", и какъ разъ въ томъ же нумерѣ смѣется надъ тѣмъ, намъ чѣмъ серьозно хмурится публицистъ въ передовой статьѣ. Еще курьознѣе то кàкъ отнеслись иные фельетонисты газетъ къ пьесѣ Островскаго «Поздняя Любовь", — къ пьесѣ о которой полная публикою зала сказала свое зловѣщее слово мертвымъ молчанiемъ, въ минуту когда опустился въ послѣднiй разъ занавѣсъ. Нашлись два фельетониста протестовавшiе противъ этого приговора публики, возмутившейся извѣстнаго рода легкостью и въ то же время — небрежностью и замысла и отдѣлки пьесы; эти два фельетониста нашлись разумѣется въ «Голосѣ" и разумѣется въ «Новомъ Времени". «Новое Время" недавно воскресло въ видѣ экстралиберальной газетишки, и въ этой роли достойно сестрицы своей «Голоса", которая можетъ быть названа двухцвѣтною ежедневною газетою; ибо она ровно по поламъ дѣлится на двѣ газеты и на два цвѣта: верхняя половина «Голоса" для людей серьозныхъ и умѣренныхъ; тамъ говорится о безнравственности общества, и вообще обо всемъ говорится прилично, умѣренно, и даже иногда серьозно. Въ нижней половинѣ нѣсколько паясовъ–либераловъ à la «Новое Время" говорятъ дiаметрально противоположное тому что говорится въ верхней половинѣ, и въ смыслѣ и въ тонѣ, и въ направленiи. Кто–то по этому поводу, похваливъ г. Краевскаго, въ тысячный разъ, за ловкость, очень остроумно сказалъ: у «Голоса" правительство о двухъ камерахъ: верхней или господъ, и нижней или «коммуны”. Не дурно также сравненiе этихъ двухъ половинъ «Голоса": первой съ бельэтажемъ, а второй съ лакейскою! И такъ камера коммуны «Голоса" и «Новое Время" сказали что никогда еще г. Островскiй такъ высоко не вступалъ на ступени таланта, какъ въ «Поздней Любви"! Говорите послѣ этого что не газеты портятъ вкусъ у публики, а что будто публика портитъ вкусъ г. Краевскаго и к–iи. Публика недовольна пьесою; а г. Краевскiй доволенъ и хочетъ чтобы публика не смѣла быть недовольною.

Третьяго дня давали новую русскую оперу «Ермакъ", г. де–Сантиса. Публика приготовилась слушать chef d'oeuvre, и неистово хлопала увертюрѣ: на ней и кончилось торжество автора. Во время пьесы жиденькiе аплодисменты боролись съ шиканьемъ; а въ концѣ оперы вызвали автора для того чтобы посмотрѣть какую физiономiю имѣетъ г. де–Сантисъ. Никогда, кажется намъ, не придется перестать говорить о странностяхъ судьбы русской оперы. На вопросъ: какъ опера «Ермакъ" попала на сцену при всемъ ея недостоинствѣ, намъ сказали: «по протекцiи”! Мы понимаемъ что по протекцiи можно одну талантливую оперу давать прежде другой талантливой, но признаемся, чтобы можно было безталантную оперу производить въ талантливую и давать на сценѣ «по протекцiи”, — этого мы никакъ понять не можемъ.

Въ литературномъ мiрѣ возвѣщаютъ къ будущему году новинки. Во первыхъ, говорятъ о новой повѣсти гр. Льва Толстого, уже оконченной; но гдѣ она появится и что это за повѣсть, мы не знаемъ; во вторыхъ, говорятъ о появленiи въ мартовской книжкѣ «Вѣстника Европы" новой повѣсти Тургенева; въ третьихъ, Гр. Данилевскiй (Скавронскiй), помощникъ редактора «Правительственнаго Вѣстника", выгрузилъ, какъ слышно, въ редакцiю «Вѣстника Европы" свой безконечно длинный романъ «Девятый валъ", который будетъ печататься, говорятъ, съ 1 января 1874 года по 1 января 1875 года. Въ четвертыхъ, говорятъ о переходѣ «Русскаго Мiра" въ новыя руки, въ новое хозяйство и подъ новое редакторство!

На этомъ и кончимъ.

_______

ДѢЛО ЛЕДОХОВСКАГО.

Прусское правительство рѣшилось употребить противъ архiепископа Познанскаго, графа Ледоховскаго, крайнюю мѣру, указанную въ новомъ законѣ 11 мая 1873 года. 24 ноября оберъ–президентъ познанской провинцiи послалъ ему оффицiальную бумагу, въ которую, перечисляя всѣ бывшiя со стороны его нарушенiя закона и противодѣйствiя госдарственному правительству, приглашаетъ его сложить съ себя архiепископское званiе, съ тѣмъ что если въ теченie 7 дней отвѣтъ не будетъ доставленъ, то въ королевскомъ судѣ по церковнымъ дѣламъ начнется производство объ устраненiи его отъ епископскаго званiя, въ силу 26 § упомянутаго закона.

На эту бумагу Ледоховскiй, не выжидая срока, на другой же день послалъ слѣдующiй отвѣтъ:

Санъ епископскiй, со всѣми его правами и обязанностями, принялъ я отъ Бога чрезъ намѣстника его на землѣ; въ силу этой отъ Бога врученной мнѣ власти (Духъ Святый постави епископы пасти церковь Господа и Бога) правлю я тою церковною областью, которую Святой отецъ мнѣ назначилъ. И такъ никакая власть мiрская не въ силаъ снять съ меня это призванiе. За всѣмъ тѣмъ внѣшнее насилiе можетъ поставить католическаго епископа въ невозможность къ исполненiю высокаго его долга и воспрепятствовать ему пользованiе принадлежащими правами, — но не можетъ оно въ дѣйствительности лишить его сана епископскаго, ибо церковная власть, Богомъ вручаемая пастырямъ душъ, не можетъ быть людьми уничтожена.

И такъ не можетъ быть рѣчи о снятiи съ меня сана какимъ бы то ни было государственнымъ судилищемъ, и всякое на то покушенiе лишено будетъ значенья передъ Богомъ, предъ лицомъ церкви и всего католическаго мipa. Можно лишь матерiально устранить меня отъ исполненiя моихъ обязанностей и отъ правъ моихъ; тѣмъ не менѣе эти права останутся при мнѣ ни въ чемъ не умалены, во всемъ своемъ объемѣ, и никакой судъ не можетъ развязать меня отъ исполненiя моего епископскаго долга.

Что касается до добровольнаго сложенiя епископскаго достоинства, то не спорю что могло бы оно послѣдовать, по обстоятельствамъ, съ нарочитаго соизволенiя Св. отца. Но, я полагаю, королевское правительство, зная меня достаточно, не сомнѣвается въ томъ что я счелъ бы за безчестiе себѣ — рѣшиться на такой поступокъ въ настоящихъ обстоятельствахъ. И подлинно, я былъ бы недостоинъ высокаго сана, къ которому Господь благоволилъ призвать меня, когда бы оставилъ свое стадо беззащитнымъ въ такую минуту, когда ему грозитъ опасность отъ невѣрiя, отъ ереси и отъ раскола. Долгъ мой велитъ хранить и оборонять духовное достоянiе людей моей eпapхiи, а не убѣгать прочь, когда угрожаютъ мнѣ страданiя, хотя бы сопряженныя со смертною опасностью, и не укрываться отъ тягостей и опасностей всякаго рода. Добрый пастырь душу свою полагаетъ за овцы, а наемникъ иже нѣсть пастырь видитъ волка грядуща и бѣгаетъ.

Ваше прев–во изволите испытывать нѣкоторыя изъ моихъ арипастырскихъ распоряженiй съ прошлаго сентября по сей день, и находите въ нихъ достаточную причину для того чтобы предъявить мнѣ изложенное въ вашей бумагѣ требованiе. Я съ своей стороны не посмѣлъ–бы никогда собрать и поставить передъ собою всѣ вами указанные отдѣльные случаи, такъ какъ они свидѣтельствуютъ о добросовѣстномъ исполненiи моего епископскаго долга. Они — плодъ благодати Божiей, дающей немощи человѣческой потребную силу, и содѣйствующей къ вѣрному исполненiю соединеннаго съ званiемъ долга, которое слишкомъ тяжко бываетъ для природы человѣческой. И потому обязанъ я вашему пр–ву благодарностью за признанiе вѣрности моей передъ Богомъ и передъ велѣнiями святаго Его закона. Равномѣрное, и не менѣе заслуженное и почетное свидѣтельство изволите вы давать и всему моему духовенству и всѣмъ вѣрнымъ, состоящимъ подъ моимъ архипастырскимъ попеченiемъ. Это свидѣтельство въ оффицiальной бумагѣ изложенное послужитъ и клиру и вѣрнымъ въ обѣихъ моихъ епархiяхъ во хвалу передъ всѣмъ католическимъ мiромъ; ибо въ цѣломъ клирѣ нашлось только двое измѣнившихъ вѣрѣ, да и тѣ вѣроятно не сознавали вполнѣ чтó дѣлаютъ; а между вѣрными мiрскаго званiя, надѣюсь, не болѣе того числа найдется людей которые рѣшились–бы нарушить вѣрность Богу и святой Его церкви.

Ваше пр–во изволите однако смотрѣть на эти дѣла съ другой точки зрѣнiя и почитаете за преступленiе то, что всякому правовѣрующему католику служить въ особливой чести предъ Богомъ и передъ людьми; но такое различiе въ мнѣнiи нисколько не измѣняетъ существо дѣла. И въ первые вѣка церкви христiанской языческiя правительства обвиняли въ возмущенiи противу государственной власти и осуждали какъ мятежниковъ — тѣхъ, кто воздавал Кесарево Кесареви, но превыше всего, Божiе Богови. Достойно сожалѣнiя что и нынѣ также, на основанiи непонятныхъ для меня соображенiй, ваше пр–во почитаете насъ, католиковъ, людьми опасными для государственнаго порядка, за то что мы, дабы спасти души свои отъ вѣчной гибели, упорно отказываемся нарушить долгъ свой къ Богу и къ святой Его церкви.

И еще въ одномъ, не менѣе важномъ пунктѣ заблуждаться изволите, когда полагаете что и духовенство и народъ потому только оказываютъ преданность уставамъ святой нашей церкви, не взирая на неслыханныя притѣсненiя, и чувствительныя, налагаемыя на нихъ взысканiя, что подчиняются моему влiянiю и дѣйствiю моей епископской власти. Это воззрѣнiе ваше совсѣмъ неосновательно. Настроенie клира и народа есть не что иное какъ плодъ благодати и милости Божiей, ибо ни примѣръ человѣческiй, ни возбужденiя и увѣщанья какiя–бы ни было, не могутъ произвести столь высокаго дѣйствiя: можетъ произвесть его единъ Господь Богъ, о Немъ же писано: немощная мiра избра Богъ да посрамитъ крѣпкая.

ZZ.

_____

С.–ПЕТЕРБУРГСКIЙ СОВѢТЪ ПРИСЯЖНЫХЪ ПОВѢРЕННЫХЪ ВЪ РОЛИ ЗАКОНОДАТЕЛЯ.

Въ московскихъ газетахъ мы прочли извѣщенiе «Московскаго Юридическаго Общества" что на очередное его засѣданiе, назначенное на 26 ноября, на обсужденiе Общества предложенъ вопросъ: «имѣетъ–ли право совѣтъ присяжныхъ повѣренныхъ подвергать экзамену лицъ желающихъ поступить въ это сословiе, когда они соединяютъ въ себѣ всѣ условiя требуемыя для этого 354 ст. учр. суд. уст."

Намъ неизвѣстно, чтó послужило поводомъ почтенному «Юридическому Обществу" къ тому, чтобы назначать особое засѣданiе для коллективнаго серьознаго обсужденiя по видимому столь простаго вопроса, и какой практики придерживается московскiй совѣтъ присяжныхъ повѣренныхъ. Но надобно сказать что подобный вопросъ дѣйствительно заслуживаетъ обсужденiя — только не со стороны юристовъ, а лишь со стороны высшихъ инстанцiй надъ совѣтомъ присяжныхъ повѣренныхъ. Дѣло въ томъ что с.–петербургскiй совѣтъ присяжныхъ повѣренныхъ съ нѣкоторыхъ поръ сталъ подвергать экзамену всѣхъ желающиъ поступить въ присяжные повѣренные с.–петербургскаго округа, не смотря ни на какiе дипломы, удостовѣряющiе юридическое обравованiе, ни на какую судебную практику.

Подобное распоряженiе совѣта не заслуживаетъ того, чтобы его серьезно обсуждали юристы: законы касательно условiй поступленiя въ присяжные поверенные слишкомъ опредѣленны и ясны для того чтобы создавать изъ нихъ юридическiй вопросъ. Ни по буквѣ, ни по общему смыслу законовъ совѣтъ присяжныхъ повѣренныхъ не имѣетъ никакого права экзаменовать лицъ поступающихъ въ присяжные повѣренные, хотя бы у нихъ и не было дипломовъ о юридическомъ образованiи (по закону есть исключенiе изъ общаго правила: присяжными повѣренными могутъ быть и неполучившiе юридическаго образованiя). Законъ предоставляетъ совѣту только право разсматривать, удовлетворяетъ–ли извѣстное лицо условiямъ, необходимымъ для поступленiя въ присяжные повѣренные на основанiи представленныхъ имъ документовъ (и диплома) и на основанiи собранныхъ свѣденiй о нравственныхъ его качествахъ (379–380 ст. учр. суд. уст.). Но нигдѣ въ законахъ нѣтъ и намека на то чтобы совѣтъ создавалъ изъ себя юридическiй факультетъ, экзаменующiй не столько юношей, сколько зрѣлыхъ людей и подъ–часъ извѣстныхъ юристовъ. Напротивъ того: составители суд. уст. 1864 года положительно осудили подобную систему практическихъ экзаменовъ въ судебныхъ учрежденiяхъ,— внѣ университетовъ. Такъ изъ разсужденiя, на которомъ основана 213 ст. учр. суд. уст., видно что первоначально предполагалось для занятiя судебныхъ должностей установить практическiя испытанiя кандидатовъ, въ особомъ комитетѣ, при судебной палатѣ, состоящемъ изъ старшаго предсѣдателя, двухъ членовъ и прокурора палаты и изъ одного или двухъ преподавателей правовѣденiя въ университетѣ. Но такой порядокъ отвергнутъ составителями уставовъ, признавшими, во 1–хъ, что такой комитетъ, помимо университета, не былъ–бы способенъ къ оцѣнкѣ юридическихъ знанiй кандидатовъ; а, во 2–хъ, «если–бы экзаменанцiонный комитетъ и былъ случайно способенъ къ вѣрной оцѣнкѣ юридическихъ знанiй кандидатовъ, то нѣтъ основанiй ставить его выше всего ученаго сословiя профессоровъ университета, удостовѣрившихъ юридическое образованiе кандидата".

Сверъ того что означенное распоряженiе совѣта несогласно со специальными законами, — оно еще представляетъ положительное нарушенiе общихъ законовъ — законовъ о правахъ состоянiй. Извѣстно что выдержанiе или невыдержанie опредѣленнаго экзамена у насъ тѣсно сопряжено съ правами состоянiя, и что званiе присяжнаго повѣреннаго даетъ извѣстныя права состоянiя. Не безъизвѣстно также и то что экзамены, съ которыми сопряжены какiя бы то ни было права, установляются законодательною властью: даже сами учебныя заведенiя собственною властью не могутъ установлять новыхъ или отмѣнить существующихъ правилъ объ экзаменахъ. Спрашивается: какимъ образомъ с.–петербургскiй совѣтъ присяжныхъ повѣренныхъ рѣшился лишать правъ состоянiя лицъ не выдержавшихъ произвольно установленнаго экзамена, или нежелающихъ подвергнуть себя такому экзамену?...

Наконецъ упомянутое правило совѣта несостоятельно само по себѣ и даже вредно.

Какое ручательство представляетъ совѣтъ относительно того что составъ самого совѣта будетъ заключать въ себѣ дѣйствительныхъ юристовъ, а не формалистовъ казуистовъ? Какъ могутъ казуисты оцѣнивать познанiя получившихъ систематическое юридическое образованiе?... До сихъ поръ, кажется, по пальцамъ можно пересчитать дѣйcтвительныхъ юристовъ между всѣми нашими присяжными повѣренными... Правда, у насъ есть уже много извѣстныхъ юристовъ изъ числа присяжныхъ повѣренныхъ; но эта извѣстность пока ограничивается, по большей части, или полученiемъ большихъ кушей, или защитою «извѣстныхъ" личностей, являющихся на скамьѣ подсудимыхъ. А объ ученыхъ трудахъ такихъ адвокатовъ пока не слышно (некогда имъ заниматься этимъ). Вѣдь могло бы случиться такъ что извѣстные петербургскiе профессора уголовнаго и гражданскаго права и процесса, гг. Таганцевъ, Пахманъ, и другiе, вынуждены были бы (въ случаѣ желанiя поступить въ присяжные повѣренные), оставивъ въ сторонѣ свою ученость и практическую опытность по участiю въ законодательныхъ работахъ, смиренно предстать передъ ликомъ нѣсколькихъ человѣкъ... совершенно неизвѣстныхъ ни въ наукѣ, ни въ юридической литературѣ.

Институтъ присяжныхъ повѣренныхъ самъ по себѣ уже представляетъ нѣкотораго рода монополiю, которая, при неправильномъ развитiи его, можетъ оказать весьма печальныя пocлѣдcтвiя, какъ это уже и случалось въ нѣкоторыхъ госдарствахъ Европы, гдѣ имя адвоката стало чѣмъ–то браннымъ. Съ присвоенiемъ же себѣ совѣтами власти экзаменовать кандидатовъ, нужно ожидать полной монополiи нѣсколькихъ лицъ, успѣвшихъ, большею частью, прiобрѣсти свое званiе, однако, безъ всякихъ экзаменовъ... Вотъ ужъ подлинно тутъ можетъ оправдаться пословица: «Кто первый палку взялъ — тотъ и капралъ!" Не нужно забывать что совѣту присяжныхъ повѣренныхъ и безъ того предоставлено широкое право «принимать въ соображенiе всѣ свѣденiя, которыя (онъ) признаетъ нужнымъ" собрать относительно нравственной стороны кандидата.

Во всякомъ случаѣ, намъ кажется что если с.–петербургскiй совѣтъ присяжныхъ повѣренныъ присвоилъ своему распоряженiю законодательный характеръ (обязательность экзамена) и практикуетъ это распоряженiе болѣе двухъ лѣтъ, то этому можно найти единственное объясненiе лишь въ томъ что до сихъ поръ такое распоряженiе не восходило на разсмотрѣнiе высшей инстанцiи надъ совѣтомъ.

В–ръ П–чъ.

______

НЕИЗДАННОЕ СТИХОТВОРЕНIЕ А. И. ОДОЕВСКАГО.

Предлагаемое неизданное стихотворенiе Алдр. Ив. Одоевскаго (декабриста) написано имъ по слѣдующему случаю:

Однажды, въ Сибири, товарищъ его по несчастью, Якушкинъ, роясь при немъ въ своемъ чемоданѣ, нашелъ какимъ–то случаемъ сохранившуюся тамъ засохшую вѣтку. — Знаешь откуда это? сказалъ онъ Одоевскому: — я сорвалъ ее съ дерева посаженнаго надъ могилою Лауры и Петрарки, передъ тѣмъ какъ вернуться въ Россiю... — Отдай мнѣ ee — воскликнулъ юноша (Одоевскому было 19 лѣтъ когда онъ попалъ въ изгнанiе). — Не подарю всю, а половину возьми! Поэтъ отблагодарилъ его слѣдующимъ:

Якушкину, раздѣлившему со мною кипарисовую вѣтку съ могилы Лауры.

Въ странахъ, гдѣ сочны лозы виноградныя,

Гдѣ воздухъ, солнце, сѣнь лѣсовъ

Дарятъ живыя чувства и отрадныя,

И въ дѣвахъ дышетъ жизнь цвѣтовъ, —

Ты былъ... принесъ пытливый посохъ странника

Туда, гдѣ бьетъ Воклюзскiй ключъ;

Гдѣ–жъ встрѣтилъ я тебя, теперь изгнанника?

— Въ степяхъ, въ краю снѣговъ и тучъ.

И что–же? Въ память солнца южнаго,

Одну лишь вѣтку ты хранилъ

Съ могилы Лауры — и для чувства дружнаго

И ту со мною раздѣлилъ!

Такъ будемъ–же печалями завѣтными

Дѣлиться здѣсь, въ отчизнѣ вьюгъ,

И крыльями, для мiра незамѣтными,

Перелетать на чудныи югъ,

Туда, гдѣ долъ цвѣтетъ весною яркою

Подъ говоръ Авиньонскихъ струй,

Гдѣ мысль твоя съ Лаурой и Петраркою

Слилась какъ нѣжный поцалуй.

_______

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

Новѣйшее описанiе С.–Петербургской губернiи^*).

Памятная Книжка С —Петербургской губернiи, составленная секретаремъ статистическаго комитета, А. Ф. Елачичемъ и изданная по распоряженiю комитета. С.–Петербургъ. 1873 г.

(Окончанiе).

6) Движенiе народонаселенiя. Предлагая таблицу общую о движенiи населенiя за 1871 г., затѣмъ таблицы о бракахъ, рожденiяхъ и смертности, — г. Елачичъ сдѣлалъ выводъ по итогамъ этихъ таблицъ. Конечно, въ этомъ дѣлѣ видѣнъ трудъ; но чей это трудъ? Пользуясь не только готовыми фразами, точками и цѣлыми страницами изъ чужихъ трудовъ, но даже и чужими выводами, мы не думаемъ чтобы г. Елачичъ самъ занялся этой каторжной работой — считать цифры и подводить имъ итоги. Эти таблицы, какъ мы предполагаемъ, сдѣланы по всей вѣроятности канцелярiей комитета. А вотъ незначительный текстъ подъ таблицами принадлежитъ перу г. Елачича.

7) Промышленность. Общiй взглядъ на промышленность губернiи (стр. 107) составленъ самимъ г. Елачичемъ. Эго видно изъ того что въ оригиналахъ, изъ которыхъ онъ заимствуеть цѣликомъ страницы для своего описанiя, нѣтъ того о чемъ онъ трактуетъ въ «общемъ взглядѣ", и затѣмъ изъ тѣхъ ошибокъ, которыя обличаютъ г. Елачича, какъ автора, въ незнанiи Петербургской губернiи.

Земледѣлiе (стр. 108). Первыя строки о земледѣлiи г. Елачичъ заимствуетъ изъ «Обозрѣнiя Губернiи" г. Жуковскаго (см. стр. 229); затѣмъ онъ трактуеть отъ себя (объ упадкѣ крупныхъ хозяйствъ за недостаткомъ рабочихъ, объ общинномъ землевладѣнiи, якобы о наипагубнѣйшемъ злѣ для крестьянъ, о достаткѣ колонистовъ, объ единичныхъ случаяхъ хозяйствъ съ плодоперемѣнною системою, о задѣльной платѣ рабочихъ вблизи Петербурга и вдали отъ него), и приводитъ таблицу по уѣздамъ — цифръ о количествѣ пахатной земли, о посѣвѣ и урожаѣ ржи, овса, ячменя, льна и картофеля въ крестьянскихъ хозяйствахъ губернiи за 1871 г. Все это у г. Елачича самостоятельная покуда работа. Но сдѣлать выводъ изъ приведенной таблицы г. Елачичъ не смогъ. Вслѣдствiе этого, какъ писатель искусившiйся въ перепечаткѣ цѣлыхъ страницъ изъ чужихъ трудовъ, онъ, перемѣняя только цифры, вставилъ текстъ чужаго вывода, сдѣланный г. Жуковскимъ по случаю посѣва и урожая во всѣхъ хозяйствахъ губернiи (т. е. помѣщичьихъ и крестьянскихъ) съ 1837 по 1847 годъ. Что дѣйствительно наши слова справедливы, мы приведемъ текстъ изъ описанiя г. Елачича и текстъ изъ обозрѣнiя г. Жуковскаго.

Въ описанiи г. Елачича мы читаемъ (стр. 109): «Изъ этой таблицы видно: 1) Что пахатной крестьянской земли въ губ. 311,591 десятина, такъ что на каждую ревизскую душу мужескаго пола приходится среднимъ числомъ 1,6 десятинъ. 2) Въ губернiи засѣвается крестьянами до 193,625 десятинъ, изъ нихъ: Рожью....86,157 Ячменемъ...24,948 Овсомъ....61,725 Льномъ....5,529 Картофелемъ.15,226 Всего..193,625 Кромѣ означенныхъ хлѣбовъ сѣется мѣстами пшеница, но въ самомъ ничтожномъ количествѣ. На десятину обыкновенно сѣютъ ржи и ячменя отъ 10 до 12 четвериковъ (смотря по качеству ржи), а овса отъ 20 до 24 четвериковъ. 3) Въ 1872 году съ крестьянскихъ полей собрано 1.650,967 четвертей хлѣба, изъ нихъ: Ржи......366,748 Ячменю....117,806 Овса......513,127 Льну...... 1,103 Картофеля..652,183 Всего..1.650,967 Слѣдовательно на ревизскую душу обоего пола приходится 7 четвериковъ ржи, 1 четверть и 3 четверика овса, 2 четверика ячменя и 1^1/2 четверти картофеля. Среднiй уровень въ губернiи обыкновенно бываетъ для озимаго хлѣба въ 2^3/4, а для яроваго въ 3 зерна и поэтому С.–Петербургская губернiя должна быть отнесена къ числу неурожайныхъ и нехлѣбородныхъ губернiй. Даже въ xopoшiе годы (которые бываютъ весьма рѣдки) среднiй по губернiямъ урожай обыкновенно не превышаетъ для озимаго хлѣба самъ 3, а для яроваго самъ 4. Лучшiе по урожаю уѣзды суть Петербургскiй и Шлиссельсбургскiй, что должно приписать болѣе тщательной обработкѣ и удобрѣнiю со стороны населяющихъ эти уѣзды финновъ и особенно колонистовъ (Среднерогатской и Новосаратовской колонiй). Худшiй по урожаямъ уѣздъ — Гдовскiй, что происходитъ вслѣдствiе преобладающей въ немъ песчано–болотистой почвы; къ тому же поля прилегающiя къ Чудскому озеру подвергаются иногда затопленiю и послѣ того даютъ еще худшiе урожаи. Принимая въ основанiе вышеисчисленный урожай и полагая на годовое продовольствiе каждой ревизской души мужескаго пола по 2^1/2, а на женскую по 2 четверти хлѣба, для годоваго продовольствiя крестьянъ потреблено 924,577 четвертей, и слѣдовательно, не смотря на весьма умѣренную пропорцiю, положенную для продовольствiя, лучшiй урожай не можетъ покрыть годовую потребность губернiи, въ особенности же если принять въ расчетъ и городскихъ жителей, для которыхъ (за исключенiемъ столицы) необходимо въ годъ до 100,000 четвертей. Недостающее количество хлѣба, падающее преимущественно на Гдовскiй, Лугскiй и Ямбургскiй уѣзды, Петербургская губернiя получаетъ, посредствомъ водныхъ сообщенiй, изъ внутреннихъ хлѣбородныхъ губернiй».

Въ «Обозрѣнiи» г. Жуковскаго мы читаемъ (стр. 232): «Изъ сей таблицы видно: 1) Что пахатной земли въ губернiи находится до 543,000 десятинъ, составляющихъ нѣсколько болѣе ^1/7 части всей площади губернiи, такъ что на каждую ревизскую душу мужескаго пола приходится, среднимъ числомъ, до 4–хъ десятинъ. 2) Въ губернiи сѣется разныхъ хлѣбовъ до 501,000 четвертей; изъ нихъ: Ржи..до 165,000 четв. Ячменю» 58,500 » Овса..»277,500 » 501,000 » Изъ общего посѣва, на каждую ревизскую душу обоего пола приходится по 1 четв., 1 четвер. и 6 гарп. Кромѣ означенныхъ хлѣбовъ, сѣется мѣстами пшеница, но въ самомъ ничтожномъ количествѣ, не превышающемъ нѣсколько сотъ четвертей. Въ губернiи, на десятину обыкновенно сѣютъ ржи и ячменя отъ 10 до 12 четвериковъ (смотря по качеству земли), а овса отъ 20 до 24 четвериковъ. 3) Среднiй урожай по губернiи заключается: для озимоваго хлѣба въ 2^3/4, а для яроваго въ 3 зерна и поэтому Петербургская губернiя должна быть отнесена къ числу неурожайныхъ и нехлѣбородныхъ губернiй. Даже въ хорошiе годы, (которые бываютъ весьма рѣдки) среднiй по губернiи урожай обыкновенно не превышаетъ для озимоваго хлѣба самъ 3, а для яроваго самь 4. Лучшie по урожаю уѣзды суть Петербургскiй и Шлиссельбургскiй, что должно приписать хорошему удобренiю и тщательной обработкѣ полей, принадлежащихъ трудолюбивымъ чухнамъ (населяющимъ за–невскую сторону обоихъ уѣздовъ) и тому обстоятельству что уѣзды сiи заключаютъ въ себѣ поля колонистовъ (Среднерогатской и Новосаратовской колонiй)....... Худшiй по урожаямъ и вообще по благосостоянiю уѣздъ есть Гдовскiй, что преимущественно происходитъ отъ свойственной тамошнимъ крестьянамъ безпечности и нерадѣнiю, а также и отъ неплодородности господстующей въ уѣздѣ песчано–болотистой почвы; къ тому же, поля прилегающiя къ Чудскому озеру подвергаются иногда затопленiю и въ то время даютъ въ особенности плохiе урожаи.. (стр. 234) Принимая въ основанiе вышеисчисленный урожай губернiи оказывается что въ среднiй годъ жатва губернiи даетъ до 450,000 четв. озимаго и до 1.000,000 четв. яроваго, есего же до 1.450,000 четв. Полагая на годовое продовольствiе каждой ревизской души мужескаго пола по 2^1/2, а на женскую по 2 четвер. хлѣба, годовое продовольствiе губернiи и обсѣмененiе полей потребуютъ до 1.5000,000 четв. хлѣба, и, слѣдовательно, несмотря на весьма умѣренную пропорцiю, положенную для продовольствiя, обыкновенный урожай не покрываетъ годовую потребность губернiи, въ особенности же если принимать въ расчетъ и городскихъ жителей, для коихъ (за исключенiемъ столицы) необходимо въ годъ, по крайней мѣрѣ, до 50,000 четвертей. Недостающее количество хлѣба, падающее преимущенственно на Гдовскiй и потомъ на Луговскiй и Ямбургскiй уѣзды, Петербургская губернiя получаетъ посредствомъ водныхъ сообщенiй, изъ внутреннихъ хлѣбородныхъ губернiй...»

Такимъ образомъ, г. Елачичъ чуть ли не первый въ России ученый, который даже текстъ собственныхъ выводовъ изъ цифръ вырѣзаетъ изъ старыхъ сочиненiй и выдаетъ за свой!

На 111 страницѣ г. Елачичъ говоритъ о запасныхъ хлѣбныхъ магазинахъ въ губернiи и о губернскомъ продовольственномъ капиталѣ. Эти 30 строкъ — составляютъ самостоятельный трудъ г. Елачича: данныя о запасныхъ магазинахъ онъ заимствуетъ изъ приложенiя къ Памятной Книжкѣ, а данныя о продовольственномъ капиталѣ — изъ земскихъ свѣденiй.

Далѣе, г. Елачичъ говоритъ объ огородничествѣ и садоводствѣ. И эти восемь строкъ также принадлежатъ самому г. Елачичу.

На 112 страницѣ г. Елачичъ говоритъ о скотоводствѣ въ крестьянскихъ хозяйствахъ и приводитъ таблицу о числѣ скота по уѣздамъ.

Первыя строки о скотоводствѣ онъ заимствуетъ у г. Жуковскаго (срав. П. Кн. стр. 112 съ Обозр. Губ. Жуков. стр. 244). Таблицу о скотоводствѣ въ крестьянскихъ хозяйствахъ за 1872 годъ г. Елачичъ составляетъ по приложенiю къ Пам. Книжкѣ; а выводы изъ нея онъ беретъ изъ Обозрѣнiя г. Жуковскаго, который говоритъ о скотоводствѣ сороковыхъ годовъ всѣхъ хозяйствъ губернiи, т. е. помѣщичьихъ и крестьянскихъ.

Правда, въ чужiе выводы онъ вставляетъ новыя цифры, но мнѣнiя по поводу итоговъ, съ немногими сокращенiями точекъ, перепечатываетъ изъ «Обозрѣнiя" Жуковскаго. (Срав. П. Кн. стр. 112–113 съ Обозр. Губ. Жуков, стр. 245–246).

О пчеловодствѣ г. Елачичъ перепечатываетъ изъ «Обозрѣнiя Губернiи" г. Жуковскаго, выбрасывая только фразу: «для собственнаго потребленiя самихъ хозяевъ” и замѣняя слово «холодность" словомъ «суровость". (Срав. П. Кн. стр. 113 съ Обозр. Губ. Жуков. стр. 247).

О рыболовствѣ въ Петербургской губернiи вообще и о рыболовствѣ на Ладожскомъ озерѣ въ частности г. Елачичъ перепечатываетъ изъ «Обоз. Губер." г. Жуковскаго. Вся самостоятельная работа въ этой перепечаткѣ составителя описанiя Петербургской губернiи заключается въ слѣдующемъ: 1) онъ пропустилъ три точки; 2) Г. Жуковскiй въ своемъ «Обозрѣнiи" перечисляетъ цѣнность рыбнаго промысла на большихъ озерахъ и рѣкахъ въ губернiи, а г. Елачичъ, сопоставляя цифры и видя что на Ладожскомъ озерѣ вылавливается рыбы болѣе всего, напечаталъ: «Самый значительный уловъ бываетъ на Ладожскомъ озерѣ". 3) У г. Жуковскаго сказано: «На Ладожскомъ озерѣ, главный ловъ производится весною и въ особенности осенью. Начинаясь съ половины апрѣля, т. е". — а у г. Елачича напечатано: «Главный ловъ на Ладожскомъ озерѣ начинается съ половины апрѣля. т. е."; затѣмъ у Жуковскаго въ «Обозрѣнiи" читаемъ: «Этотъ зимнiй ловъ бываетъ незначителенъ", а у г. Елачича эта фраза передана такъ: «Этотъ зимнiй ловъ рѣдко бываетъ значителенъ". Вотъ и весь самостоятельный трудъ г. Елачича (Срав. Пам. Кн. стр. 113 и 114 съ «Обозр. Губ." Г. Жуков, стр. 256–258).

О рыболовствѣ на р. Свири г. Елачичъ также перепечатываетъ изъ «Обозр Губ." г. Жуковскаго, съ пропускомъ нѣсколькихъ точекъ. (Срав. Пам. Кн. стр. 114–115 съ «Обоз. Губ." Жуков. стр. 258–260).

О рыболовствѣ въ озерахъ Чудскомъ и Псковскомъ г. Елачичъ перепечатываетъ безъ всякаго измѣненiя изъ нашей статьи: «Рыбный промыселъ въ Гдовскомъ уѣздѣ", помѣщенной въ «Гдовско–Ямбургскомъ Листкѣ" за 1872 г. № 7. (Срав. Пам. Кн. стр. 115–116 съ нашей статьей стр. 10–12). Притомъ составитель описанiя Петербургской губернiи былъ на столько внимателенъ къ нашей статьѣ, что перепечатывая ее въ цѣлости, перепечаталъ и безсмысленную опечатку, сдѣланную наборщикомъ, который наше выраженiе: «матки для сѣтей покупаются въ Тверской губернiи" измѣнилъ такъ: «мотки для сѣтей покупаются въ Тверской губернiи" (Срав. П. К. стр. 115 и нашу статью стр. 11). Необходимо къ этому прибавить что г. Елачичъ для своего описанiя рыболовства на озерахъ Чудскомъ и Псковскомъ могъ воспользоваться совершенно неизвѣстнымъ въ печати матерiаломъ, а именно сообщенiемъ гдовской земской управы, которое содержало различные отвѣты на заданные петербургскимъ комитетомъ вопросы. Это сообщенiе, какъ извѣстно, было послано управою въ петербургскiй статистическiй комитетъ. Нужно думать что г. Елачичъ имѣетъ особенную привязанность къ печатнымъ строкамъ и отвращенiе къ рукописному матерiалу. Поэтому, считая жителей Петербургской губернiи невѣждами въ литературѣ о своей губернiи, безъ зазрѣнiя совѣсти вырѣзаетъ страницы изъ чужихъ трудовъ и печатаетъ въ своемъ описанiи...

О звѣроловствѣ и птицеловствѣ г. Елачичъ перепечатываетъ изъ «Обозр. Губ." г. Жуковскаго (срав. Пам. Кн. стр. 116 съ «Обоз. Губ." Жуковск. стр. 264).

О плитныхъ ломкахъ, объ известковыхъ и цементныхъ заводахъ г. Елачичъ перепечатываетъ изъ прошлогодней Памятной Книжки (срав. Пам. Кн. на 1873 г. стр. 116 съ Пам. Кн. на 1872 г. стр. 94 и 95). Заключенiе же о плитныхъ ломкахъ, о добыванiи известковыхъ болотныхъ туфовъ, песку и булыжнаго камня онъ перепечатываетъ съ пропускомъ нѣсколькихъ точекъ изъ «Обоз. Губ." г. Жуковскаго (сравн. Пам. Кн. стр. 117 съ Обоз. Губ. г. Жуков. стр. 268 и 269).

Фабрики и заводы. Первыя двѣ строки о фабрикахъ и заводахъ г. Елачичъ перепечатываетъ изъ «Обоз. Губ." г. Жуковскаго (сравн. Пам. Кн. стр. 117 съ «Обоз. Губ." г. Жуков. стр. 269), затѣмъ онъ говоритъ отъ себя, указывая на цифры фабричныхъ заведенiй въ губернiи за 1871 г. Таблица о фабрикахъ и заводахъ за года 1867 и 1871 оригинальное издѣлiе; слѣдовательно, — самостоятельный трудъ. Заключенiе о фабрикахъ и заводахъ (18 строкъ) тоже собственное творенiе г. Елачича.

Ремесла. Повторяя въ началѣ этой главы мысли г. Жуковскаго (сравн. Пам. Кн. стp. 118 съ Обоз. Губ. Жуков. стр. 270), г. Елачичъ переходитъ къ указанiю, по свѣденiямъ волостныхъ правленiй, промысловъ и ремеслъ, которые существуютъ въ деревняхъ или въ волостяхъ того или другаго уѣзда Петербургской губернiи. Повидимому, въ этомъ длинномъ спискѣ перечислены всѣ промыслы и ремесла нашего петербургскаго населенiя; но при внимательномъ разсмотрѣнiи нельзя не замѣтить что г. Елачичъ, какъ человѣкъ довольно мало знакомый съ жизнью населенiя Петербургской губернiи, вноситъ въ свой списокъ что пришлось или что попалось подъ руку, безъ всякаго желанiя дополнить довольно значительные пробѣлы его. Вслѣдствiе этого о промыслахъ и ремеслахъ населенiя нѣкоторыхъ волостей нашихъ Петербургскихъ уѣздовъ въ спискѣ г. Елачича нѣтъ никакихъ свѣденiй. Такъ, нѣтъ въ спискѣ г. Елачича села Выскатки (Гдовск. у. Выскатск. вол.) гдѣ процвѣтаетъ экипажное ремесло, села Рудна (того же уѣзда и волости) гдѣ пребываютъ маляры и слесаря, села Сижна, (того же уѣзда и волости) гдѣ живутъ торговцы садовъ, села Скамьи (Добручин. вол. Гдовск. у.), гдѣ строятся суда крестьянами, ничего не говорится о выпойкѣ телятъ Старопольской волости, не упоминается о торговцахъ скотомъ, тряпьемъ, яйцами, раками — Старопольской волости того же уѣзда, о стульникахъ и мостовщикахъ Ополицкой волости Ямбургскаго уѣзда, о крестьянахъ занимающихся дѣланiемъ колодокъ для щетокъ (Сумеко, Яблониц. вол. Ямбургск. у.), о крестьянкахъ занимающихся въ губернiи вскармливанiемъ питомцевъ воспитательнаго дома. Ничего не говоритъ г. Елачичъ объ охотникахъ, тараканщикахъ (истребители петербургскихъ таракановъ: промыслъ весьма богатый, судя по достатку истребителей), лоцманахъ, сарафанной почтѣ и о многихъ другихъ промыслахъ, которые процвѣтаютъ на восточной окраинѣ Петербургской губернiи... Подобные пропуски со стороны г. Елачича весьма не хороши. Правда, что онъ не знаетъ жизни населенiя Петербургской губернiи; но это не извиненiе. Не зная брода — не лѣзь въ воду, говоритъ русскiй человѣкъ. Не зная дѣла, не берись за дѣло, а если взялся за гужъ — не говори что недюжъ. Неужели г. Елачичъ составлялъ свое описанiе Петербургской губернiи только для того, чтобы причислить себя къ ученымъ–писателямъ нашей бѣдной россiйской литературы? Плохо же онъ думаетъ о нашихъ россiйскихъ ученыхъ–писателяхъ!...

Торговля. Замѣтки о торговлѣ въ губернiи, заключающiя въ себѣ 40 строкъ, составлены самимъ г. Елачичемъ.

Этими–то самостоятельными сорока строками и оканчивается статистическое описанiе С.–Петербургской губернiи!

Такимъ образомъ, мы разобрали по составнымъ частямъ весь трудъ г. Елачича и указали источники, или вѣрнѣе, — оригиналы для вырѣзокъ, изъ которыхъ онъ скроилъ и сшилъ бѣлыми нитками «Новѣйшее описанiе С.–Петербургской губернiи", изданное по распоряженiю губернскаго петербургскаго статистическаго комитета. Нечего и говоритъ, что «Новѣйшее описанiе Петербургской губернiи" принадлежитъ къ числу безцеремнонныхъ издѣлiй нашей россiйской прессы. Заимствовать безъ всякаго указанiя на авторовъ не только факты, готовыя тирады, точки, страницы, но даже текстъ для вывода — это такое дѣло до котораго рѣдкiй изъ ученыхъ можетъ дойти. Въ русской ученой литературѣ мы покуда не знаемъ подобнаго творенiя и трудъ г. Елачича въ этомъ случаѣ пока единственный образецъ.

Но, можегъ быть, намъ скажутъ что въ новѣйшемъ описанiи Петербургской губернiи находится нѣсколько строчекъ, которыя принадлежать самому г. Елачичу. Да, — это правда. Въ описанiи г. Елачича есть несколько строчекъ, принадлежащихъ ему самому; но лучше было бы не быть этимъ строкамъ вовсе. Незнакомство г. Елачича ни съ дѣломъ, о которомъ онъ берется судить, ни съ началами статистики и политической экономiи — весьма замѣтно. Предѣлы газетной статьи не дозволяютъ намъ коснуться самостоятельныхъ строкъ г. Елачича, но если онъ не сознаетъ свое невѣденiе, то мы готовы доказать ему современемъ. Разбирать же труды г. Жуковскаго, автора очерка «Общiя свѣденiя о губернiи", и другихъ, страницы которыхъ г. Елачичъ выдаетъ въ описанiи за свои, мы не можемъ. Каждый трудъ соотвѣтствуетъ времени и обстоятельствамъ. Для насъ важенъ современный трудъ — какимъ и является описанiе губернiи г. Елачича, изданное по распоряженiю комитета. На этомъ мы и закончимъ нашъ разборъ. Каемся, если утомили вниманiе читателя. Но дѣло въ томъ что Памятная Книжка Петербургской губернiи на 1873 г. — есть изданiе не частное: она издана комитетомъ, находящимся въ одномъ изъ главныхъ центровъ умственной жизни Россiи — въ Петербургѣ и состоящимъ почти изъ 70 членовъ; затѣмъ означенная книга издана комитетомъ на земскiя деньги. Далѣе, въ нашей литературѣ былъ уже поднятъ вопросъ о безполезномъ существованiи губернскихъ статистическихъ комитетовъ при настоящей ихъ организацiи. Своимъ разборомъ Памятной Книжки мы указали на одинъ изъ тѣхъ крупныхъ фактовъ, который ясно говоритъ всѣмъ и каждому что даже петербургскiй губернскiй статистическiй комитетъ не знаетъ своей губернiи.

Н. Скроботовъ.

______

«ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ”.

Сцены изъ жизни А. Островскаго.

(Письмо къ редактору)

М. Г.

Позвольте воспользоваться вашимъ почтеннымъ по безпристрастiю журналомъ, чтобы сказать нѣсколько словъ о новомъ проиведенiи А. Островскаго, подъ влiянiемъ тѣхъ свѣжихъ впечатлѣнiй, кои вынесъ я изъ вчерашняго перваго представленiя этой пьесы иъ Александринскомъ театрѣ.

Я пришелъ домой разстроенный. Я взялъ въ руки перо, бумагу, приготовилъ десятикопѣечную марку, и сѣлъ чтобы писать въ Москву, А. Н. Островскому, то, что идя изъ театра домой успѣлъ сочинить. Начиналось письмо такъ: «О, г. Островскiй! отчего вы не умерли до написанiя «Поздней Любви!?" Догадался что такъ писать не любезно, и снова началъ: «М. Г., позвольте надѣяться что «Поздняя Любовь" есть роковая ошибка, вѣроятно у васъ валялась гдѣ нибудь эта пьеска, присланная къ вамъ для исправленiя какимъ нибудь Дьяченкою, и думая посылать въ Петербургъ вашу пьесу, вы ошиблись, и послали вмѣсто нея ту, которую вчера мы видѣли, и которую вы приняли за свою. Поищите пожалуйста хорошенько у себя не найдется ли тамъ ваша пьеса, настоящая «Поздняя Любовь”. Но вспомнивъ что я г. Островскаго не знаю, разорвалъ и это письмо. Легъ спать, но долго не спалось; всѣ думалъ надъ тѣмъ: что такое за существо та героиня «Поздней Любви", которую промотавшiйся адвокатъ, въ лицѣ г. Нильскаго, называетъ благородною душою, не смотря на то что она воровка, да еще воровка съ цинизмомъ? нигилистка–ли она, въ поэтическом значенiи этого слова, просто ли глупенькая, или глупенькая и безпринципная, въ одно и тоже время? Ничего не могъ придумать успокоительнаго, а потому заснулъ, рѣшивши что завтра поговорю объ этомъ съ читателями какого нибудь журнала.

Итакъ, читатели «Гражданина", послушайте и скажите мнѣ: что ciе значитъ?

Въ наши дни, въ Москвѣ живетъ старый адвокатъ Маргаритовъ — очень бѣдный. У хозяйки квартиры, гдѣ живетъ этотъ старикъ два сына: Каинъ и Авель или Николай и Дермидонтъ Шабловы. Авель выходитъ очень глупъ, но честенъ, добръ и усердно исправляетъ обязанности писца у старика стряпчаго. Каинъ поумнѣе, одѣтъ франтомъ, получилъ юридическое образованiе, попадъ въ адвокаты, началъ было хорошо, но сталъ кутить и кончилъ тѣмъ что занялся одною только бутылкою, и то въ долгъ. У старика стряпчаго есть дочь, Людмила; она что–то среднее между молоденькою и зрѣлою, но повидимому современная, и даже совсѣмъ современная, хотя въ началѣ пьесы она нѣжно цалуется съ отцомъ и обѣщаетъ ему жить какъ жила доселѣ — только для его счастья. Разумѣется, давая это обѣщанiе она лгала, ибо тотчасъ же вслѣдъ за этимъ хозяйка получаетъ длинную мотивированную записку отъ Каина своего изъ трактира, въ которой онъ пишетъ: «Мамаша, я играю въ биллiардъ; денегъ нѣтъ, проигрываю, еще меньше денегъ; проигрываю еще, денегъ и того меньше; присылайте 30 рублей, ибо я играю съ порядочнымъ человѣкомъ, а не пришлете — застрѣлюсь." — Людмила посылаетъ ему не 30, а цѣлыхъ 50, послѣднихъ отцовскихъ денегъ, и тутъ–то мы узнаемъ что она въ него влюблена, и притомъ кàкъ еще влюблена — позднею любовью, то есть со страстью старой дѣвы, никогда мужчину вблизи невидавшей и жаждущей лучше поздно чѣмъ никогда броситься къ нему на шею и сблизиться съ нимъ на столько, чтобы его буйная, а подъ часъ и пьяная головка отдыхала на ея мирной груди; а чтобы это не показалось тaкъ прозаично, Людмила разсказываетъ вамъ о томъ что благороднѣе этого развратника Николая нѣтъ во всемъ мiрѣ души, и что любитъ она его именно ни за что другое какъ за благородство его, да и за то что онъ гулять любитъ. По крайней мѣръ такъ объясняетъ она свою любовь бѣдному Авелю–Дермидонту, который въ свою очередь влюбленъ въ Людмилу. Но пока Каинъ продувается въ биллiардъ, къ старому стряпчему сваливается съ неба нежданная фортуна, въ лицѣ какого–то чудака купчика, поручающаго ему какое–то стотысячное дѣло, и въ добавокъ взысканiе по векселю съ одной дамы–кокотки 25 т. р., на которомъ, какъ оказалось, была подложная подпись поручителя, съ тѣмъ что если старикъ стряпчiй взыщетъ эти деньги, то половина ихъ принадлежитъ ему. На этомъ кончается первое дѣйствiе.

Во второмъ актѣ мы знакомимся съ Каиномъ въ самой поэтической обстановкѣ: пропивши, проигравши и прогулявши всю ночь, онъ сидя на стулѣ спитъ, положивъ курчавую голову на столъ. Мамаша его ругаетъ, а Людмила подходитъ къ нему пока онъ такъ сладко почиваетъ, и становясь въ балетную надъ нимъ позу, говоритъ что–то въ родѣ слѣдующаго: «спи, мой милый, мой благородный, мой возлюбленный, ты такая чудная душа, и я такъ тебя люблю, такъ люблю, что и сказать не могу!" Просыпается витязь: и что же, о ужасъ! публика видитъ передъ собою, что называется, пьяную фигуру, которая кромѣ отвращенiя ничего не можетъ внушить. Побранившись съ мамашею, Николай сталъ бранить и дочь стряпчаго — не за то что та читаетъ ему мораль, но за то что ему, съ пьяна, кажется что она не можетъ не читать ему мораль, ибо онъ самъ признаетъ себя мерзавцемъ. Но нѣтъ: куда ей до морали! самъ Каинъ приходитъ въ смущенiе когда узнаетъ что она вовсе и не помышляетъ о томъ чтобы его упрекать или находить дурнымъ его поведенiе; нѣтъ, совсѣмъ не то: она подходить къ нему, и опять становясь въ балетную позу, говоритъ что–то въ родѣ слѣдующаго: «милый мой, благородный мой, я люблю тебя; все что ты дѣлаешь такъ хорошо, такъ восхитительно хорошо, но только побереги свое здоровье, голубчикъ, оно вѣдь тебѣ нужно для будущихъ кутежей".

— Какое вамъ дѣло до моего здоровья, убирайтесь^*)!

— Какъ какое дѣло? я васъ люблю, безъ ума люблю!

— Будто? вотъ одолжили!

— Еще бы не одолжила, я вамъ вчера 50 рублей послала.

— Быть не можетъ! Это вы, а не матушка?

— Нѣтъ, это я; я не хотѣла вамъ это сказать изъ деликатности, но къ слову пришлось, я и сказала.

— А, такъ вотъ какъ! такъ значитъ вы меня любите, меня — негодяя, мерзавца, пьяницу, — да за что же? вотъ чудеса!

— Какъ за что? именно за то, что вы пьяница, негодяй, игрокъ, я васъ и люблю; и не только вамъ 50 рублей дамъ, но все сдѣлаю, все, рѣшительно все, слышите! — себя вамъ отдамъ — такъ просто, или замужъ, какъ хотите, всякую гадость сдѣлаю для васъ. Ну, однимъ словомъ, я ваша!

— Очень радъ, но теперь мнѣ не до васъ, спать смерть какъ хочется, прощайте! Уходитъ. Дѣва въ восторгѣ и на седьмомъ небѣ. Удалось ей выгрузить свой сердечный баластъ, — не красиво, но все равно!

Послѣ этой любовной сцены новая сила любви. Является та кокотка, съ которой старый стряпчiй долженъ взыскать 25,000 р. въ пользу купчика–чудака, является, пронюхавъ гдѣ раки зимуютъ, съ тѣмъ чтобы этотъ вексель или купить подешевле, или украсть у стараго стряпчаго. Украсть проще, тѣмъ болѣе что старуха хозяйка, мать Авеля и Каина, рекомендуетъ въ воры своего Николая, а въ сотрудницы Людмилу потому она ея Каина любитъ, и все для него сдѣлаетъ; а ключъ отъ портфеля гдѣ хранятся векселя у Людмилы. Призываютъ Каина къ кокоткѣ.

— Вы меня любите? спрашиваетъ кокотка.

— Люблю, отвѣчаетъ Николай, и какъ еще!

— Васъ любитъ Людмила?

— Любитъ, и какъ еще!

— Ну и прекрасно; не угодно–ли вамъ заставить эту Людмилу украсть вексель у отца, отдайте его мнѣ, а я вамъ зa это дамъ денегъ, и въ придачу мою любовь.

— Вѣдь это безчестно, сударыня.

— Ахъ, какой вы дуракъ! да если–бы это было честно, развѣ я пришла–бы къ вамъ съ предложенiемъ моего сердца?

— Правда, я и позабылъ; ну, идетъ, украдемъ; только смотрите не надуйте: деньги и сердце!

Расходятся.

Новая сцена любви между Николаемъ и дочерью стряпчаго.

— Вы меня, сударыня, любите?

— Еще–бы!

— Любите. Такъ знайте что меня завтра сажаютъ въ яму.

— Въ яму! о, Боже, какой позоръ, какой ужасъ! (Замѣтьте: чужiя деньги проигрывать, мать обирать, пьянствовать — не позоръ, а въ яму попасть, fi quelle horreur!) Надо васъ спасти, но какъ?

— Какъ? Меня можетъ одно только спасти.

— Что?

— Преступленiе!

— Преступленiе? неужели!?

— Да! я совершу преступленiе и въ мигъ стану честнымъ человѣкомъ.

— Прекрасно! но только преступленiе совершу я, а не вы; какое оно?

— Какое? очень просто: украсть вексель у вашего отца.

— У моего отца? какъ это гадко! но впрочемъ я васъ такъ люблю что и на это способна. Украду, даю вамъ слово.

И украла, и вручила вексель Николаю.

Приодитъ кокотка.

— Ну что вексель?

— Укралъ, а деньги?

— Деньги при мнѣ.

— Давайте!

— Нѣтъ, послѣ, давайте прежде вексель!

Николай вексель отдаетъ; она его бросаетъ въ печь, и затѣмъ говоритъ: — Спасибо; а деньги и любовь когда нибудь послѣ!

— Хорошо! вы умны, вы меня надули, но припомните что и я вѣдь не глупъ, отвѣчаетъ Николай.

Кокотка уѣзжаетъ.

Возвращается папаша стряпчiй.

— Гдѣ вексель? спрашиваетъ онъ у дочери.

— Я его, папаша, отдала.

— Кому?

— А вотъ Николаю.

— Какъ ты смѣла?

— Я должна была: честь и любовь мнѣ это велѣли.

— Да я обезчещенъ, раззоренъ; умираю!

— Все равно, за то я Николая спасла отъ ямы.

— Такъ если такъ, то прочь отъ меня, негодная! Ахъ, нѣтъ, позабылъ: ко мнѣ, моя милая, потому что я вѣдь старъ, и мнѣ нужна твоя опора!

Замѣтьте что Николай все время стоитъ, во время этой сцены, въ позѣ Бельведерскаго Аполлона, и смотритъ на нее съ высоты своего благороднаго величiя говоря: а, каковъ я, вы думаете что укралъ? нѣтъ не укралъ!

Но вотъ старикъ его замѣтилъ, и начинаетъ бранить его, подобающими положенiю и сану его словами.

— Молчи, старикъ, говоритъ Каинъ стряпчему, принимая еще болѣе благородствомъ проникнутую позу Аполлона Бельведерскаго. Но старикъ совсѣмъ не намѣренъ молчать, и продолжаетъ бранить Каина. Тогда дочь его становится между отцомъ и Николаемъ и начинаетъ усовѣщевать папашу. Папаша усовѣщевается до такой степени что предлагаетъ дочери выбирать между имъ и Николаемъ.

Казалось бы, вотъ критическое положенiе для борьбы! Вообразите — нисколько! Съ быстротою птички, просто однимъ скачкомъ, она прыгаетъ отъ папаши къ Николаю, хватаетъ его за плечи, становится опять–таки въ балетную позу, и говоритъ: — Я выбрала!

— И такъ ты меня бросаешь на этого негодяя? спрашиваетъ отецъ.

— Бросаю! отвѣчаетъ дочь.

— Успокоитесь, говоритъ вдругъ Николай старику стряпчему. Вотъ вамъ ваша дочь, а вотъ вамъ и вексель!

Удивленiе всеобщее. Оказывается что Каинъ сдержалъ свое слово, данное кокоткѣ, и одурачилъ ее, давъ ей не вексель, а копiю съ него, и сдѣлалъ это, какъ онъ объясняетъ, съ тѣмъ чтобы испытать: правдива–ли была любовь къ нему кокотки?

И такъ Николай потому такъ глядѣлъ гордо и благородно что онъ только подговорилъ Людмилу украсть вексель, и она его украла, а самъ онъ съумѣлъ надуть кокотку вò–время, и вексель случайно у него остался въ карманѣ.

Кокотка возвращается въ стряпчему съ 25 тысячами (почему съ 25 тысячами, когда она знала что вексель сожженъ — неизвѣстно); стряпчiй показываетъ ей вексель, она приходитъ въ изумленiе и изступленiе, но все–таки платитъ 25 тысячъ, и уѣзжаетъ утѣшая себя тѣмъ что и эти деньги она заняла!

Тогда старикъ беретъ себѣ половину этихъ 25–ти тысячъ и даритъ дочери съ тѣмъ, чтобы она ихъ подарила своему жениху, а дочь отдаетъ эти деньги Каину.

Отецъ въ свою очередь приходитъ въ изумленiе; но когда узнаетъ что этотъ Каинъ женихъ ея дочери, опять–таки такъ скоро успокоивается, что не только отъ изумленiя переходитъ въ восторгъ, но даже велитъ бедному Авелю, который во время всей этой сцены собирался все объясниться въ любви невѣстѣ своего брата, — написать довѣренность на имя Каина, и производитъ его не только въ зятья, но даже въ своего повѣреннаго! И вся эта метаморфоза случилась потому только что кокотка надула Николая, а не надуй она его, украденный вексель былъ бы въ печи, а не въ карманѣ у Николая.

Сцена эта прекурьозна. Полагать надо что старику стряпчему всѣ эти сюрпризы пришибли мозгъ и онъ не успѣваетъ сообразить что въ сущности Николай, какъ онъ ни гляди благородно, такимъ же мерзавцемъ и остался, какимъ былъ!

Затѣмъ всеобщая радость, но только на сценѣ.

Въ театрѣ же всеобщее смущенiе; не рѣшились даже вызвать бенефицiанта, г. Бурдина, въ роли стараго стряпчаго, ни г. Нильскаго, игравшаго очень недурно роль Каина, ни г. Сазонова, игравшаго очень талантливо роль простячка Авеля, ни даже г–жу Лядову–Сарiотти, отлично разыгравшую кокотку.

Наступила минута молчанiя всѣхъ и каждаго, посвященная какъ будто на уясненiе вопроса: да неужели все чтò мы сейчасъ видѣли была пьеса Островскаго? Да гдѣ–же его талантъ, гдѣ–же его богатые типы, гдѣ–же хотя слѣдъ какой нибудь борьбы, гдѣ–же что нибудь похожее на Островскаго?

Увы! ничего этого не было. Прозвучали отъ времени до времени меткiя фразы, напомнившiя Островскаго, но безцеремонная постройка пьесы, еще болѣе безцеремонное обращенiе съ психическою стороною своихъ героевъ, превосходящее даже безцеремонность г. Дьяченки, были слишкомъ поразительны.

Кто–то, выходя изъ театра и садясь на извощика, сказалъ про героиню этой пьесы, дочь стараго стряпчаго: «вотъ такъ настоящая нигилистка!" Выраженiе меткое, по прiѣвшееся. Бѣда въ томъ что авторъ, повидимому, задался совѣмъ другою мыслью: изобразить параллель между двумя родами любви, — любовью дочери къ отцу и позднею любовью девушки къ своему первому любовнику.

Чтò бы на такую благодарную тему можно было сочинить! Настоящую комедiю Островскаго! А вмѣсто этого авторъ просто отъ нечего делать взялъ да и пошутилъ, написавъ пародiю на какую–нибудь комедiю — подъ заглавiемъ «Поздняя Любовь”.

К....

______

НѢСКОЛЬКО СЛОВЪ О ПОГРЕБЕНIИ ПРОФЕССОРА МОСКОВСКАГО УНИВЕРСИТЕТА БѢЛЯЕВА.

(Изъ письма въ «Гражданинъ" Очевидца).

Покойный И. Д. Бѣляевъ предъ своей смертью изъявлялъ желанiе, чтобы обрядъ отпѣванiя былъ совершенъ надъ нимъ въ церкви того прихода (близь Смоленскаго рынка, у Николы на Щепахъ), гдѣ онъ провелъ почти полжизни. Но сотоварищи его по ученой службѣ настояли по смерти его, чтобы отпѣванiе это произошло въ церкви университета, которому покойный служилъ такъ долго и съ такимъ плодотворнымъ усердiемъ. 22 ноября въ четвергъ, утромъ, (замѣтимъ что по вечерамъ въ четверги обыкновенно собирались къ Бѣляеву друзья и знакомые) собрались университетскiе сотоварищи, друзья, почитатели и ученики покойнаго въ послѣднiй разъ въ его убогую квартиру, чтобы оттуда проводить смертные останки чтимаго ими человѣка въ церковь и на кладбище. Профессора вынесли гробъ изъ дому, затѣмъ студентами онъ былъ донесенъ въ университетскую церковь. Здѣсь, кромѣ родныхъ и знакомыхъ покойнаго, много собралось бывшихъ учениковъ его, и кончившихъ курсъ, и еще студентовъ; довольно собралось и профессоровъ со всѣхъ факультетовъ; также присутствовалъ и попечитель учебнаго округа. Послѣ обѣдни, предъ отпѣванiемъ, профессоръ богословiя Н. А. Сергiевскiй произнесъ проповѣдь, въ которой указалъ на глубокое религiозное чувство скончавшагося, на неизмѣнную, всегдашнюю преданность его православной церкви, на то что во всю свою жизнь онъ былъ истиннымъ руководителемъ и помощникомъ для всѣхъ лицъ изъ своей ближайшей, не малочисленной, родни, наконецъ на всегда дѣятельное, живое отношенiе Бѣляева въ тому ученому призванiю, которому онъ посвятилъ себя. По отпѣванiи гробъ былъ вынесенъ изъ церкви студентами, и послѣднiе — несли его на своихъ рукахъ, порою перемѣняя другъ друга, вплоть до могилы нa Даниловскомъ кладбищѣ, отстоящее отъ университетской церкви почти на десять верстъ! Погода была ненастная: сильный вѣтеръ съ хлопьями снѣга налетали прямо въ лицо несшимъ тяжелый дубовый гробъ, ноги ихъ либо вязли и въ мѣсивѣ мостовыхъ и въ снѣжныхъ наметахъ, либо скользили по обнаженному вѣтромъ и обледенѣлому пути... Это была картина глубоко трогательная! Молодежь, въ своей массѣ всегда правдиво чутка къ дѣйствительно искреннимъ заботамъ объ ея благѣ со стороны тѣхъ, кому судьба ввѣряетъ эти святыя заботы. Гробъ былъ принесенъ на кладбище: здѣсъ особенно трудно было пронести его до дальней могилы, по узкой, едва прочищенной дорожкѣ, между надгробными памятниками, занесенными снѣгомъ; когда могильщики, желая помочь, хотѣли было взять гробъ на свои руки, въ средѣ несшихъ его студентовъ раздались возгласы: «не нужно васъ... здѣсь свои есть.. до самой могилы донесемъ!.." Сколько глубоко–любящаго, сколько теплаго и возвышенно–чистаго настроенiя выразилось въ этомъ знаменательномъ словѣ: свои! Одно слово выразило собою всю живую связь духовного родства между отошедшимъ въ вѣчность учителемъ и его оставшимися на служенiи русской жизни и мысли учениками... Гробъ былъ опущенъ въ могилу, и надъ ней, въ присутствiи университетскаго ректора и нѣсколькихъ профессоровъ, произнесъ прощальную рѣчь бывшiй ученикъ покойнаго Бѣляева, теперь московскiй присяжный повѣренный, г. Куперникъ. Въ своей рѣчи онъ высказался между прочимъ, что Бѣляевъ много сдѣлалъ добра студентамъ, что онъ всю жизнь былъ неусыпнымъ труженикомъ науки, что онъ началъ свое служенiе московскому университету, когда послѣднiй нравственно стоялъ во главѣ русскихъ университетовъ и русскаго образованiя, что Бѣляевъ плодотворно трудился вообще для русскаго просвѣщенiя, что онъ, одинъ изъ первыхъ, съ университетской каѳедры началъ проповѣдывать о самостоятельности русскихъ народныхъ элементовь, возводя эту самостоятельность въ научный принципъ, что наконецъ трудился онъ всю жизнь искренно, безъ разсчетовъ на личную корысть, безъ всякихъ стороннихъ наукѣ личныхъ видовъ, и что, благодаря всему этому, трудовая жизнь его останется въ памяти его учениковъ, какъ поучительный примѣръ... Наконецъ гробъ навсегда скрылся подъ землею отъ взоровъ присутствовавшихъ; молодежь печально пошла отъ могилы и тотчасъ–же разбрелась группами по домамъ, задумчиво толкуя другъ съ другомъ о покойномъ. «Хорошiй былъ человѣкъ... Добрый человѣкъ... Честный"... слышалось о немъ въ ея отзывахъ. Всѣ подобные отзывы, эти проводы покойного молодежью въ могилу — не есть–ли лучшiй, драгоцѣнный памятникъ, воздвигнутый искренними молодыми сердцами надъ этою могилою? Нужно–ли еще доказательствъ что покойный былъ дѣйствительно «хорошiй" человѣкъ? Но дѣйствительно хорошiй человѣкъ еще лучше тѣмъ, что память о немъ возбуждаетъ проявленiе лучшихъ сторонъ человѣческой души въ другихъ людяхъ, которымъ приходится воспоминать его, эта живая, благодарная память образуетъ благотворное нравственное настроенiе въ личностяхъ, обязываетъ ихъ, въ силу самаго указаннаго настроенiя, къ доброму «дѣланiю" въ жизни; и такимъ образомъ эта память есть историческая сила, которою преемственно образовываются, нравственно и правильно развиваются чередующiяся одно за другимъ поколѣнiя. Въ могущество такой силы, такого бытоваго преданiя безгранично вѣрилъ покойный Бѣляевъ, указывая присутствiе этого спасительнаго могущества въ старинной русской жизни и страстно желая проявленiя и укрѣпленiя его въ новыхъ формахъ нашей современной жизни общественной, пока все какъ–то неустанавливающейся... Миръ памяти скончавшагося ученаго труженика, одного изъ лучшихъ русскихъ людей! Не многимъ руководителямъ юношества выказывается такой почетъ отъ послѣдняго, какой оно на дняхъ выказало Беляеву надъ его гробомъ, и хороши эти искреннiя высказыванiя благодарныхъ молодыхъ сердецъ...

Очевидецъ.

______

ИЗЪ ТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ.

«Саратовскiй Справ. Листокъ" хвалится что въ текущемъ 1873 году у нихъ въ Саратовѣ открыто столько новыхъ училищъ, сколько въ былыя времена не открывалось и въ цѣлыя десять лѣтъ; 5–е, по счету, мужское; 4–е женское приходское, дѣтскiй прiютъ М. Н. Галкина–Враскаго, реальное училище, учебно–исправительный прiютъ для несовершенно–лѣтнихъ преступниковъ, — все это въ теченiе одного года! Въ самомъ дѣлѣ, есть признаки что Саратовъ, — эта «глушь" временъ Фамусова, — больше нежели многiя другiя мѣстности одушевленъ всякими стремленiями и порываньями впередъ: кромѣ этого обилiя вновь открываемыхъ училищъ, кромѣ волнующей саратовцевъ мечты о желѣзной дорогѣ въ Индiю, тамъ въ нынѣшнемъ же году образовалось такое Общество, какихъ, внѣ столицъ, у насъ очень не много; это — «саратовское Общество вспомоществованiя недостаточнымъ лицамъ, стремящимся къ высшему образованiю". Да мало того что образовалось Общество, — оно уже успѣло помочь десяти нуждающимся лицамъ, и какъ помочь! только четыремъ — единовременными выдачами, а шести (одной слушательницѣ женскихъ медицинскихъ курсовъ, одному студенту моск. университета, одному студенту технологическаго института, двумъ студентамъ медико–хирургической академiи и одному ученику мѣстной гимназiи) назначило ежемѣсячное содержанiе отъ 15 до 25 р., срокомъ — первымъ пяти до 1 iюня 1874 г., а послѣднему до тѣхъ поръ, пока представится ему возможность самому заработывать на свое содержанiе. А мѣстный «Листокъ" еще скорбитъ что у Общества мало членовъ — всего 168 на 100 тысячъ жителей. Да! но по этому расчету всякое благотворительное общество въ Петербургѣ должно устыдиться, если число его членовъ и перешло за тысячу; а подите–ка посчитайте! такъ–ли это выйдетъ? Тутъ, кажется, скорбѣть не слѣдуетъ; мы, напротивъ, расположены предаться сладкимъ мечтанiямъ о томъ что такъ разумно и дружно начатая дѣятельность Общества скоро привлечетъ къ нему свѣжiя силы; оно разовьется; пройдетъ слухъ о благотворныхъ результатахъ его трудовъ; тронутся ими обитатели другихъ мѣстностей и образуютъ у себя татя же Общества; выходящее изъ бѣдной среды юношество не будетъ больше встрѣчать матерiальныхъ препятствiй къ достиженiю высшаго образованiя, и — заведется по всей Руси интеллигенцiя сидячая... Это слово можетъ пoкaзaться очень страннымъ, если не сказать что мы употребили его для отличiя отъ «интеллигенцiи летучей". Но вы можетъ быть еще не знаете, чтò такое летучая интеллигенцiя? Это стоитъ нѣкотораго объясненiя.

_____

Въ одной изъ провинцiальныхъ газетъ, мѣстный наблюдатель указываетъ на слѣдующее, дѣйствительно не разъ замѣчавшееся явленiе. Въ какой–нибудь, болѣе или менѣе отдаленной мѣстности иногда вдругъ усиленно закипаетъ жизнь: дѣятельно работаетъ мѣстный статистическiй комитетъ, оживляются «Губернскiя Вѣдомости", издаются этнорафическiе сборники, разрабатываются мѣстные архивы, учреждаются разныя общества... Но проходитъ нѣкоторое время, — и все затихаетъ, всѣ начинанiя мало по малу падаютъ, и жизнь принимаетъ прежнее сонное теченiе. Петербргскiя газеты тотчасъ объясняютъ это равнодушiемъ и невыдержкой мѣстнаго общества, холодностью провинцiальной жизни къ умственнымъ интересамъ; «но мы ближе стоящiе, говоритъ наблюдатель, видимъ, что причины тутъ другiя". Явленiе происходитъ отъ временнаго прилива интеллигентныхъ силъ, отъ случайнаго появленiя въ данной мѣстности одного или нѣсколькихъ дѣятельныхъ людей съ высшимъ образованiемъ, въ качествѣ должностныхъ лицъ. Явившись случайно и пустивъ въ ходъ множество широкихъ дѣлъ, они также случайно и исчезаютъ, перекочевывая на другiя лучшiя мѣста; продолжателей не остается, — мѣстныя силы слишкомъ слабы, и все распадается. «Въ провинцiальной жизни, продолжаетъ нашъ наблюдатель, блуждая по ея полю, можно найти много слѣдовъ древнихъ построекъ, возникавшихъ и давно исчезнувшихъ; можно найти много фрагментовъ отдѣльныхъ трудовъ, которые являются разрозненными томами, съ бойкими и широкими программами, оглавленiями, которые едва выполнены въ своемъ началѣ". «Случайная дѣятельность (этой летучей интеллигенцiи) не могла считаться плодотворною, не могла дать ничего прочнаго для жизни провинцiи". «Ни одинъ изъ всѣхъ (этихъ летучихъ дѣятелей) не имѣлъ времени изучить прочно какой–нибудь вопросъ народной жизни". Но главный недостатокъ летучей интеллигенцiи вотъ какой: отсутствiе привязанности и любви къ дѣлу. «Для любви, замѣчаетъ авторъ, нужна форма, нуженъ реальный предметъ. Летучая интеллигенцiя скажетъ что мiръ ея — духовные интересы, ея отечество — идеи. Это правда, и народъ у ней въ идеѣ, въ отвлеченiи; поэтому она любить свой народъ, который создала ея фантазiя и слѣпила изъ отрывочныхъ впечатлѣнiй дѣйствительности". «Мы любимъ народъ въ отвлеченiи; оттого любовь наша — сухая, отвлеченная, отъ нея вѣетъ холодомъ риторики". «Сатиры Щедрина съ «головотяпами" примѣнились къ русскому народу, къ русскому крестьянину, и многiе изъ летучей интеллигенцiи облюбили это названiе"... «Летучая интелегенцiя доходила до... гордости своей цивилизацiей своимъ развитiемъ, глумясь надъ невѣжествомъ народа — головотяпа, который стоялъ по поясъ въ водѣ на своихъ покосахъ, не разгибалъ спины на своихъ овинахъ, который полуголодая вскормилъ и выростилъ эту интеллигенцiю"...

Такъ вотъ почему мы предаемся сладкому мечтанiю о выработкѣ интеллигенцiи — не летучiй, а сидячей, родственно–знакомой и родственно–связанной съ той средой, которая ее вскормила и выростила!

______

И кто только не посягаетъ на силы нашего «головотяпа"! Даже люди носящiй такiя нетолковитыя для него имена, какъ Экеспарре, Израиль Фридландъ и Юлiй Паульсенъ, — и тѣ забираютъ въ свои руки эти силы и тратятъ ихъ съ грубѣйшимъ небреженiемъ, какъ мало стоющiй матерiалъ. Говорятъ, полтавскiй окружный судъ скоро будетъ разбирать, (а можетъ быть уже и разбираетъ) дѣянiя поименованныхъ трехъ благодѣтельныхъ инородцевъ. Они, видите–ли, строили полотно желѣзной дороги отъ Кременчуга къ Полтавѣ, — т. е. строилъ собственно «головотяпъ", а они смотрѣли, весьма любопытствуя — уйдетъ онъ или не уйдетъ отъ ломавшаго его тифа. Кобелякскому исправнику первому удалось насладиться зрѣлищемъ нѣсколькихъ человѣкъ, «ползающихъ по землѣ", и узнать что это paбочiе съ желѣзной дороги, «захворавшiе тифомъ и брошенные на произволъ судьбы". Послѣ, однако, человѣкъ 300 тифозныхъ рабочихъ были изъяты изъ произвола судьбы: ихъ уложили въ лазаретъ, избравъ для него помѣщенiемъ клуню (т. е. ригу) и «надворныя строенiя, состоявшiя изъ однихъ нaвѣcoвъ". Какъ–то разъ приглашенъ былъ посмотрѣть на нихъ одинъ городовой врачь; онъ посмотрѣлъ и «ужаснулся"; а потомъ, когда одиннадцать человѣкъ трудныхъ были привезены въ полтавскую больницу, то принимавшiе ихъ туда врачи и фельдшера «содрогнулись". Должно быть это ужасанье и содроганье дошло до прокурорскаго надзора, и вотъ — поэтому–то предстоитъ судебное разбирательство. Полтавцы, говорятъ, съ большимъ нетерпѣнiемъ ждутъ его, чтобы узнать, кто окажется по суду виновнымъ: благородные–ли Экесппаppe, Фридландъ и Паульсенъ, слишкомъ довѣрчиво передавшiе свои обязанности по сохраненiю здоровья и жизни рабочихъ судьбѣ; грубый–ли «головотяпъ", обезпокоившiй ихъ своимъ невѣжественнымъ тифомъ, или наконецъ — одна судьба, плохо исполнившая возложенныя на нее обязанности.

______

Передъ нами носятся два страдальческiе образа, недавно выступившiе изъ среды того–же «головотяпа" въ качествѣ уголовныхъ преступниковъ и еще разъ напоминающiе мысль что

И подъ издранными шатрами

Живутъ мучительные сны.

Говорятъ что наши поэты и беллетристы отживающаго теперь поколѣнiя, въ своихъ попыткахъ воспроизводить народную жизнь, впадали въ идеализацiю и создавали лица подкрашенныя. Посмотрите, не подкрасила–ли вотъ эти два образа срама дѣйствительность, безъ всякаго прикосновенiя къ нимъ фантазiи поэта.

По разсказу одного корреспондента, въ Кологривскомъ уѣздѣ (Костромск. губ.), въ Онуфрiевской волости, 19–ти летняя дѣвушка горячо полюбила крестьянскаго сына почти однихъ съ нею лѣтъ и, по жительству, одного съ нею прихода; и крестьянскiй сынъ полюбилъ ее взаимно. Они разсчитывали «пожениться"; но родители жениха нашли ему другую невѣсту и — ласками, настойчивостью, угрозами — заставили его жениться на этой другой. Дѣло, кажется, очень нерѣдкое; но знать не всѣ покинутыя или обойденныя невѣсты однихъ и тѣхъ же душевныхъ свойствъ. У этой покинутой должно быть разсудокъ не выдержалъ: дядя ея случайно увидѣлъ племянницу повисшею въ петлѣ и, съ помощiю другихъ подоспѣвшихъ къ нему, успѣлъ вынуть ее изъ петли и воротить къ жизни. Она очнулась. Явился мѣстный священникъ и сталъ говорить ей что она глубоко согрѣшила, покусясь на самоубiйство; но спасенная самоубiйца, неожиданно для священника, вдругъ начала бранить его, а когда указали ей на иконы и крестъ и произнесли имя Бога, она вымолвила «оскорбительныя для вѣрующихъ слова на Бога и все святое". Свидѣтели слышали; священникъ заявилъ, и возникло слѣдствiе, обнаружившее два преступленiя: покушенiе на самоубiйство и богохуленiе. На слѣдствiи «преступница" показала, что она не помнитъ тѣхъ преступленiй, въ которыхъ ее обвиняютъ. Мы не знаемъ, была–ли уже она судима и какъ отнесся судъ къ преступленiю, совершенному только–что вынутою изъ петли, а также — была ли признана нужною въ этомъ дѣлѣ экспертиза врачей–психiатровъ.

Другое преступное лицо особенно своеобразно; оно довольно ясно рисуется въ корреспонденцiи г. Дмитрiя Кудрявцева, описавшаго (въ «Волжско–Камск. Газ."), разбирательство, происходившее въ Нижегородскомъ окружномъ судѣ. Это — крестьянинъ Иванъ Варваринъ, обвинявщiйся въ убiйствѣ своей жены Ѳеклы, — «молодой человѣкъ лѣтъ 25–ти, съ довольно красивымъ лицомъ, говоритъ послѣдовательно и толково". Вся исторiя преступленiя выяснилась изъ собственнаго его разсказа. Шесть лѣтъ какъ онъ женился на Ѳеклѣ; у него отецъ, умный и уважаемый на деревнѣ старикъ, да сестра замужняя, — вотъ и вся семья. Онъ сильно любилъ Ѳеклу, а она не выказывала ему ни особенной нѣжности, ни холодности. Годъ прожили они хорошо, потомъ Ѳекла стала часто уходить въ другую деревню къ своему отцу, и не рѣдко оставалась тамъ ночевать. Иванъ смотрѣлъ на это благодушно, полагая что тесть его, какъ человѣкъ вдовый, нуждается въ присмотрѣ по хозяйству. Но стала ходить въ народѣ недобрая молва, дошедшая и до Ивана; молва намекала что Ѳекла «связалась съ своимъ отцомъ". Иванъ не вѣрилъ, презиралъ грязные толки. Случилось какъ–то на масляницѣ быть ему, вмѣстѣ съ женой, въ гостяхъ у тестя, и тутъ, послѣ пированья, было нѣчто заронившее въ него подозрѣнiе; но онъ подавилъ его и не охладѣлъ къ женѣ. Скоро Ѳекла сказала мужу что не хочетъ больше жить въ семьѣ у свекра, и требовала, чтобы Иванъ переселился съ нею къ ея отцу. Иванъ переселился и два года прожилъ у тестя, сохраняя всю свою довѣрчивость и ничего не замѣчая. Но вдругъ случайно нападаетъ онъ на самое преступленiе, и истина предстала ему во всемъ своемъ безобразiи. Въ порывѣ скорби онъ прибилъ жену, убилъ–бы тестя, — если–бъ тотъ не успѣлъ скрыться, — и ушелъ одинъ къ своему отцу, положивъ бросить Ѳеклу. Это былъ, однако, скоро преходящiй порывъ: онъ стосковался по Ѳеклѣ и сталъ уговаривать ее бросить свой тяжкiи грѣхъ и воротиться къ нему. Ѳекла согласилась съ условiемъ — если онъ отдѣлится отъ отца и будетъ жить одинъ. Послушался Иванъ, — отдѣдился, поставилъ свою избу и поселился въ ней съ Ѳеклой. Да не помогло и это: Ѳекла скоро соскучилась на новосельѣ, стала опять уходить къ отцу и наконецъ совсѣмъ поселилась у него, бросила мужа. Потерялъ Иванъ надежду на счастье, сталъ жить одинъ–одинехонекъ и жилъ такъ до декабря 1872 года. Тутъ какъ–то разъ видитъ онъ изъ окна своей избы идущую Ѳеклу, и весь встрепенулся. Входитъ Ѳекла; онъ бросается къ ней на шею, но она обошлась холодно, сказавъ что пришла посмотрѣть свои пожитки. А Иванъ опять за старое, уговаривать жену бросить грѣхъ и воротиться къ нему. — «Пожалуй! говоритъ Ѳекла, — только дай подписку, въ волостномъ правленiи, что ни будешь бить меня". Еще–бы не дать такой подписки! — Дамъ, говоритъ. — «Ну, пойдемъ въ правленiе". И пошли въ ту деревню, глѣ волостное правленiе. Но на дорогѣ вдругъ что–то шевельнулось въ головѣ и сердцѣ Ивана: ему не захотѣлось идти вмѣстѣ съ Ѳеклой въ волостное правленiе. «Иди одна, говоритъ онъ ей, и заяви все дѣло; пусть меня вызовутъ, — я явлюсь и дамъ подписку". Ѳекла отвѣчаетъ что послѣ этого не хочетъ она жить съ нимъ; что не видать ему ея какъ ушей своихъ; что будетъ она гулять съ отцомъ по прежнему. Въ первый разъ услышалъ Иванъ отъ своей Ѳеклы такiя безстыдно–откровенныя рѣчи. Кровь закипѣла въ немъ и, не помня себя, онъ бросился на Ѳеклу. Она упала и выронила... бывшiй при ней ножъ. И Иванъ, и Ѳекла сватились за ножъ, — началась борьба. Ѳекла стала кричать. — «Коли пропадать, такъ не даромъ", мелькнуло въ головѣ Ивана: онъ вырвалъ ножъ и зарѣзалъ имъ Ѳеклу.

Такъ кончилась «послѣдовательно и толково" разсказанная исторiя долготерпѣнiя, многократной мольбы, многократной готовности простить, забыть все и снова обнять страшно–падшую грѣшницу.

Присяжные оправдали Ивана Варварина...

______

СЕМЕЙНАЯ НЕУРЯДИЦА КАКЪ ПРИЧИНА САМОУБIЙСТВА.

Мы сегодня прочитали въ одной изъ крупныхъ петребургскихъ газетъ нижеслѣдующее. Просимъ читателей обратить вниманiе на эти строки. Они доказываютъ какъ черезъ–чуръ уже легкомысленно обращается наша псевдо–либеральная пресса съ главными основами нашей семейной жизни.

«Печальная исторiя самоубiйства двухъ охтянокъ въ настоящее время, какъ слышало «Новое Время", разъяснена на столько, что можно безошибочно опредѣлить причину ихъ рѣшимости разстаться съ жизнью. Семейство, въ которомъ жили несчастныя, представляетъ образецъ неурядицы. Отецъ ихъ — типъ довольно не рѣдкiй въ русскомъ обществѣ, съ характеромъ суровымъ, деспотическимъ и самолюбимымъ. Вся идея воспитанiя дѣтей, по его понятiю, должна заключаться въ безусловномъ повиновенiи родительской власти; а предпочтенiе сыновей дочерямъ, основанное на мнимой безполезности для семейства послѣднихъ, въ его глазахъ совершенно естественно, что видно изъ предсмертной записки, писанной рукою старшей сестры Александры. Вотъ безсвязное, но характерное содержанiе ея, такъ сказать, послѣдняго слова: «Прибыль... ненависть... добровольная смерть... трудъ — трудъ... печаль, радость... Такъ–то дочерей–то своихъ... Ахъ!.. родители–родители!.. Любите мальчиковъ, а дѣвочекъ нѣтъ... Здѣсь все..." Подъ этими словами нарисована могила, по бокамъ два восьмиугольныхъ креста, а на могилѣ надпись «вода!!" Пониже еще надпись «Александра... Марiя" — имена несчастныхъ. Эта записка и другiя обстоятельства семейной обстановки и жизни погибшихъ дѣвицъ содержать въ себѣ цѣлую драму."

Вникните, читатели, хорошенько въ духъ этихъ строкъ.

Печальная исторiя самоубiйства двухъ охтянокъ, говоритъ газета, разъяснена по словамъ другой газеты «Новаго Времени", на столько, что можно безошибочно опредѣлить причину ихъ рѣшимости разстаться съ жизнью.

Любопытство читателя возбуждено; онъ спрашиваетъ нетерпѣливо: какiя же это причины?

Причины слѣдующiя:

1) Суровый, деспотическiй и самолюбивый характеръ отца.

2) Идея воспитанiя, заключающаяся въ безусловномъ повиновенiи родительской власти, и

3) предпочтенiе однимъ изъ родителей сыновей дочерямъ.

Какiя же доказательства тому что именно эти причины побудили двухъ дѣвицъ утопиться? спрашиваетъ читатель.

А доказательство въ томъ безсвязномъ, но характерномъ содержанiи предсмертной записки найденной у этихъ несчастныхъ.

Чѣмъ же оно характерно? спроситъ читатель.

А тѣмъ что въ ней вотъ что написано: «прибыль... ненависть... добровольная смерть... трудъ–трудъ... печаль, радость... Такъ–то дочерей–то своихъ... Ахъ! родители–родители!.. Любите мальчиковъ, а дѣвочекъ нѣтъ... Здѣсь все... вода... Александра... Марiя".

Но, скажетъ читатель, не можетъ же быть чтобы газеты находили все это причинами къ самоубiйству понятными; вѣроятно онѣ отъ себя прибавили нѣсколько словъ строгаго осужденiя, или хотя бы нѣсколько размышленiй доказывающихъ что онѣ не одобряютъ такое самоубiйство...

Какая наивность! скажемъ мы читателю: ни единаго слова не прибавили въ осужденiе этого безумнаго поступка двухъ дѣвицъ, напротивъ!

Какъ напротивъ? прерываетъ насъ читатель. Неужели же газеты, про которыя вы говорите, сочувственно отзываются объ этомъ самоубiйствѣ? не можетъ это быть!

Сочувственно не сочувственно, но вникните въ смыслъ этой газетной фразы: «Семейство, въ которомъ жили несчастныя, представляютъ образецъ неурядицы”.

Это уже слова выражающiя воззрѣнiя газеты на семейную жизнь.

Что такое, по ея мнѣнiю, образецъ неурядицы въ семействѣ? спрашиваетъ читатель, прочитавши подчеркнутую нами фразу.

Газета отвѣчаетъ: образецъ неурядицы въ семействѣ есть присутствiе въ немъ суроваго, деспотическаго и самолюбиваго отца, требующаго безусловнаго повиновенiя родительской власти отъ дѣтей и признающаго естественнымъ проявлять въ отношенiяхъ родителей къ дѣтямъ предпочтенiе сыновей дочерямъ.

Теперь представьте себѣ дѣвушку читающую эти строки въ газетѣ, и наивно слѣпо вѣрящую что эта газета есть органъ общественнаго мнѣнiя: какое произведутъ на нее эти стороки влiянiе, буде она не тверда ни въ религiи, ни въ пониманiи нравственныхъ и семейныхъ началъ? (а такихъ дѣвушекъ теперь совсѣмъ не мало).

Не скажетъ ли она себѣ: во первыхъ я имѣю право судить моего отца; если по моему суду окажется что онъ суровъ, деспотиченъ, самолюбивъ, если онъ требуетъ отъ дѣтей бузусловнаго подчиненiя родительской власти, если онъ сыновей предпочитаетъ дочерямъ, тогда онъ выходитъ образцомъ семейной неурядицы; а если это образецъ неурядицы, то я могу и не слушать его, я могу протестовать противъ насилiя, я могу жаловаться обществу, газетамъ, мировому судьѣ. Сумбуръ вошелъ въ голову дѣвушки: фальшъ есть, а затѣмъ, при первомъ удобномъ случаѣ, является попытка дѣвушки открыто неповиноваться отцу или матери, потомъ требованiе родителями повиновенiя, потомъ противодѣйствiе имъ уже съ озлобленiемъ, затѣмъ постепенное установленiе отношенiй натянутыхъ, проникнутыхъ взаимнымъ недовѣрiемъ, потомъ полное обособленiе дѣвушки отъ мiра ея родителей, и такъ далѣе, до той минуты пока какое нибудь чрезвычайное событiе, напримѣръ любовь къ кому нибудь дѣвушки, или какая нибудь смѣлая рѣшимость избрать себѣ, вопреки волѣ родителей, самостоятельную карьеру, не поставятъ дѣвушку передъ родителями въ окончательную съ ними рознь. И мудрено–ли что въ такую минуту, дѣвушка, задавшись фальшивою мыслью что она судья своихъ родителей, что родители ея деспоты, что жизнь ея въ эту минуту ломаетъ будто–бы деспотизмъ, что общество и печать стоятъ за нее и противъ родителей, все болѣе и болѣе приходитъ въ экзальтированное состоянiе, и не видя въ этой схваткѣ экзальтацiи съ дѣйствительностью никакого исхода, пишетъ записку безсвязную, въ родѣ той которую мы прочитали выше, пишетъ для общества, для печати, пишетъ съ мыслiю что она мученица, и затѣмъ кидается въ воду, говоря себѣ: я умру, но записка моя меня переживетъ!

Все это въ нашъ вѣкъ всеобщаго сумбура въ мысляхъ и чувствахъ весьма возможно и даже при всей своей противоестественности можетъ казаться естественнымъ.

Но вотъ что неестественно: это легкомыслiе печати.

Самоубiйство дѣвушки живущей въ семьѣ само по себѣ фактъ столь важный, когда рѣчь идетъ объ оглашенiи его въ печати, что психическiй его анализъ набрасываетъ нá–скоро, на основанiи пустыхъ догадокъ и слуховъ и безсвязной и безсмысленной записки, съ тѣмъ чтобы такiя легкомысленныя сужденiя признавать безошибочнымъ разъясненiемъ причинъ самоубiйства двухъ дѣвушекъ — болѣе чѣмъ странно; ибо всякiй знаетъ какое, къ сожалѣнiю, огромное влiянiе на умы молодежи имѣетъ у насъ та печать, которая, какъ газетная, страдаетъ болѣе всего недугомъ необдуманности, поверхностности и легкомыслiя.

Не говоря уже о томъ что всѣ сообщаемыя положительныя догадки газетою «Новымъ Временемъ" соврешенно, однакоже, ничѣмъ не доказаны; — не говоря объ этомъ, обратимся къ самимъ фактамъ, будто бы разъясняющимъ самоубiйство для редакцiи газеты «Новое Время".

По понятiямъ о семейной жизни, внесеннымъ въ мiръ христiанствомъ, въ которыхъ мы всѣ воспитывались, дѣтямъ судить родителей не приходится даже тогда, когда родители проявляютъ какiе либо крупные недостатки. Случаи есть когда исполнить это трудно, но несомнѣнно что слѣдуетъ сдерживать себя сердечно. На родителяхъ въ этомъ же смыслѣ лежатъ тоже не менѣе важныя обязанности, но забвенiе ихъ одною стороною отнюдь не освобождаетъ отъ нихъ другую. Что же сказать о такихъ недостаткахъ, какъ самолюбiе, суровость и даже деспотичность родителей?

Вдумался ли тотъ кто писалъ эти оправдательныя строки въ пользу несчастныхъ утопленницъ Охты въ смыслъ имъ высказаныхъ обвиненiй противъ родителей, когда называлъ эти нравственныя черты родителей образцомъ семейной неурядицы? Вѣроятно не вдумался, ибо иначе его прежде всего поразила бы мысль что всѣ эти прилагательныя: «суровый, деспотичный, самолюбивый", въ примѣненiи къ свойствамъ родителей, тогда только могутъ получить силу тяжкаго обвиненiя родителей относительно дѣтей, когда они доказываются рядомъ возмутительныхъ посупковъ этими родителями противъ дѣтей совершенныхъ. Но когда, какъ въ настоящемъ случаѣ, называются однѣ только черты личности родителей, а фактовъ вѣскихъ въ доказательство уродливости этихъ чертъ не приводится, тогда газета принимаетъ на себя тяжелую отвѣтственность передъ обществомъ за то что даетъ возможность всякому ребенку право называть самолюбiемъ, суровостью и деспотизмомъ въ родителяхъ своихъ все что ему захочется и все что ему вздумается!

Отецъ вырветъ изъ рукъ дочери атеистическую книгу — это деспотизмъ, скажетъ дочь; отецъ не позволитъ дочери знакомиться съ какимъ нибудь студентомъ медицинской академiи, — это суровость и деспотизмъ; отецъ запретитъ дочери выходить одной на улицу, — это деспотизмъ; отецъ станетъ усовѣщевать дочь за рѣзкiя ея выходки, — это суровость. И такъ до безконечности! Пусть это выражается иногда со стороны родителей дѣйствительно строго, съ излишнею и угрюмою мнительностью, съ раздражительностью и взыскательностью, но деспотизмъ–ли это въ самомъ дѣлѣ и достаточная ли это причина къ самоубiйству? Что же касается до самолюбiя, какъ недостатка въ родителяхъ объясняющаго безошибочно нравственную причину самоубiйства дочери, — то, признаемся, тутъ уже просто газета поставила слово вѣроятно сама не зная зачѣмъ, ибо понятiя о самолюбiи отца или матери, какъ о признакѣ семейной неурядицы, понять никто не можетъ.

Но еще непонятнѣе чтобы можно было признавать предсмертную записку, написанную этими несчастными дѣвицами въ томъ видѣ, въ какомъ она была будто бы найдена, — документомъ, на основанiи котораго можно было бы дѣлать не только заключенiя, но даже мало–мальски вѣроятныя догадки; ибо всякiй со свѣжаго воздуха здравомыслящiй человѣкъ пойметъ что такая безсвязная записка — есть ничто иное какъ проявленiе или какого–то бреда, ли какого нибудь болѣзненнаго умысла: о болѣзни и говорить бы какъ о болѣзни; а между тѣмъ газета строитъ на этой запискѣ цѣлое зданiе обвиненiя родителей въ какомъ–то странномъ предпочитанiи сыновей дочерямъ, и въ деспотизмѣ.

Наконецъ, спрашиваемъ мы, какое право имѣетъ газета, съ такимъ болѣе чѣмъ плохимъ запасомъ точныхъ обвиненiй, вторгаться въ семейную жизнь честной семьи, и съ цѣлью оправдать ненуждающихся уже въ земномъ оправданiи двухъ бѣдныхъ дѣвицъ, погибшихъ жертвами непониманiя своего христiанскаго долга, набрасывать тѣнь тяжкихъ и голословныхъ обвиненiй въ суровости, деспотизмѣ и тому подобныхъ свойствахъ на остающихся въ живыхъ, и безъ того уже пораженныхъ горемъ родителей?

Или эти газеты не знаютъ что семейная жизнь есть святыня, до которой печать не смѣетъ дотрогиваться до тѣхъ поръ, пока въ этой семьѣ не совершено преступленiе противъ общества? Какое же преступленiе совершили несчастные родители этихъ утопленницъ?

И неужели всякiй разъ какъ въ какой–либо семьѣ будутъ убивать себя сбитые съ толку жизненною фальшью нашего времени и нашего общества, газеты будутъ присвоивать себѣ право нравственныхъ слѣдователей, и вторгаться въ семейную жизнь, чтобы обвинять однихъ и оправдывать во что бы то ни стало другихъ?

А отъ этого мы очень недалеки, ибо не забудемъ что по поводу этого событiя, газета назвала требованiе родителями отъ дѣтей безусловнаго подчиненiя ихъ власти, то есть то начало, которое христiанство положило въ основу семейной жизни, безошибочно понятною причиною самоубiйства!

И такъ всякiй разъ что родители, даже съ полною любовью и безъ всякаго «деспотизма”, будутъ требовать отъ дѣтей то что они должны требовать, какъ родители, — т. е. полнаго подчиненiя ихъ власти, а дѣти вслѣдствiе этого будутъ стрѣляться и топиться, то родители будутъ предаваемы печатью на позоръ, а дѣти будутъ возводимы въ санъ мучениковъ?

Прiятная будущность для нашей семейной жизни впереди!

П...

_______

ЖЕНЩИНЫ.

Романъ изъ петербургскаго большаго свѣта.

III.

ЁЛКА.

Посреди залы стояла большая елка, съ множествомъ украшенiй, фонариками и разноцвѣтными восковыми свѣчами. Кругомъ елки былъ большой, покрытый бѣлою скатертью столъ, на которомъ разложены были подарки; на каждомъ подаркѣ былъ билетикъ съ обозначенiемъ имени лица, которому предназначался подарокъ.

Посрединѣ стола, ближе къ елкѣ, были подарки Анны Александровны ея дѣтямъ; немного подальше ея же подарки каждому изъ служащихъ въ домѣ, а затѣмъ подарки Лизы ея ученикамъ и ученицамъ. Какъ только крестьянскiя дѣти вошли въ залу, Лиза подошла къ нимъ и сказала: «Ну, дѣти, читать умѣете?"

— Умеемъ! отвѣчали въ хоръ дѣтскiе голоса.

— Ну такъ ступайте вонъ туда, и отыщите каждый свой подарокъ.

Дѣти полетѣли стрѣлою къ тому мѣсту, которое указала Елизавета Николаевна; настало мгновенье тишины, пока, притаивши отъ волненья дыханiе, дѣти, подойдя къ столу, искали свои имена; потомъ, какъ нашли, вдругъ всѣ загорланили.

Въ тоже время дѣти Анны Александровны самымъ тщательнымъ образомъ разсматривали свои подарки. Здѣсь кстати сказать что всего знаменательнѣе была эта елка для князя Всеволода. На прощанiе съ семействомъ Гагариныхъ, и вѣроятно потому что онъ что–то уже рѣшилъ въ этотъ послѣднiй вечеръ, князь выпросилъ у Анны Александровны позволенiе сдѣлать подарки ея дѣтямъ. Оказалось что подарки были великолѣпны. Ольгѣ Николаевнѣ онъ подарилъ Гаруна, одну изъ лучшихъ арабскихъ лошадей своей конюшни, Елизаветѣ Николаевнѣ великолѣпный альбомъ всѣхъ картинныхъ галлерей Европы, а Володѣ англiйское ружье, словомъ каждому что нибудь такое, что соотвѣтствовало ихъ главнымъ вкусамъ, не предвидя какую грозу онъ на себя накликивалъ этими невинными любезностями, и отъ кого–же? отъ самаго повидимому безобиднаго человѣка. Раскрывъ альбомъ, Лиза прежде всего напала на стихотворенiе. Она слегка покраснѣла, взяла его, прочитала, и что–то нехорошее какъ будто подумала. Въ это время къ ней подошелъ князь, съ самодовольнымъ лицомъ.

— Благодарю васъ, князь, за подарокъ и за стихи. Лицо князя начало было сiять. — Но знаете что?.. вы на меня не разсердитесь?.. обѣщаете?..

— Обѣщаю.

— Никогда не пишите стиховъ.

— Отчего?

— Вы умный человѣкъ, должны догадаться: — стихи надо писать когда они очень хороши, а если они ни то ни сё, они придаютъ что–то смѣшное тому кто ихъ пишетъ; а человѣку быть смѣшнымъ — хуже всего на свѣтѣ. Слова эти Лиза проговорила очень скоро и какъ будто вдохновившись.

— Благодарю за урокъ, буду помнить! сказалъ князь.

— Посмотрите–ка на меня, такъ, прямо! — Князь взглянулъ ей прямо въ лицо. — Ну, слава Богу, я такъ боялась чтобъ вы не обидѣлись.

— Боялись? чего же тутъ бояться?

— Какъ чего: еслибы вы обидѣлись, вы доказали бы что въ васъ много мелкаго самолюбiя.

— Я берегу его для Петербурга, отвѣчалъ князь.

— И такъ вы сегодня рѣшительно уѣзжаете въ Петербургъ? сказала Лиза.

— Рѣшительно, отвѣтилъ князь тономъ, въ которомъ звучала полная нерѣшительность.

— Жаль, а я такъ хотѣла васъ познакомить съ моею школою.

— Что же, се qui est retardé, n'est pas perdu, отвѣтилъ князь.

— Non, c'est perdu, какъ будто съ грустнымъ ударенiемъ на «non" сказала Лиза, — вы простились сегодня съ Симаковымъ, а мы простимся съ ним очень скоро послѣ васъ.

— А въ будущемъ году?

— Въ будущемъ году? громко и вопросительно сказала Лиза, и потомъ замолчала, какъ будто вся сосредоточилась въ разгадкѣ того, чтó въ будущемъ году случится. — Нѣтъ, въ будущемъ году совсѣмъ уже не то будетъ: во первыхъ, никогда ничего не повторяется въ жизни, во вторыхъ вы будете женаты.

— На комъ? спросилъ князь.

— На какой нибудь прелестной петербургской барышнѣ.

— Я — женатъ на петербургской барышнѣ! воскликнулъ князь такъ громко что самъ испугался: какъ вы хорошо меня знаете, Елизавета Николаевна! прибавилъ онъ разсерженнымъ тономъ.

— И вдругъ мы встрѣтимся въ Петербургѣ, продолжала Лиза, какъ будто не обращая вниманiя на негодованiе князя, и вы подойдете ко мнѣ, и скажете: ахъ, знаете, Елизавета Николаевна, я женился!

— Какъ вамъ не стыдно, Елизавета Николаевна, такъ шутить именно сегодня! Ужь сколько разъ я вамъ говорилъ что мнѣ противно дѣлается отъ одной мысли что въ Петербургѣ я долженъ буду искать себѣ жену.

— Развѣ? а вы для чего ѣдете въ Петербургъ?

— Для чего? Матушка требуетъ, точно вы не знаете.

— Да за что же вы на меня сердитесь? сказала Елизавета Николаевна такимъ тономъ и съ такимъ выраженiемъ въ глазахъ, что еще одно мгновенiе и князь Всеволодъ упалъ бы передъ нею на колѣна.

— Я не сержусь, съ отголоскомъ будто–бы мученiя на сердцѣ сказалъ князь.

— Развѣ? сказала Лиза, лукаво улыбаясь.

— Однако, вы того... началъ князь.

— Что того?.. и она устремила свои голубые глаза на князя.

— Вы совсѣмъ не такъ добры какъ я думалъ.

— Ну полноте, миръ! послѣднiй вечеръ мы вмѣстѣ, и еще ссориться! нѣтъ, простите!

— А вы развѣ ссоритесь, дѣти мои? спросилъ подойдя къ нимъ Володя. — Какой стыдъ! Лиза, ты знаешь, какое чудесное ружье подарилъ мнѣ мой другъ князь, настоящiй Ланкастеръ.

— Князь тебя балуетъ, молвила Лиза: такому шалуну, какъ ты, надо розги подарить.

— Розги! передразнивая сестру повторилъ Володя, и поцаловалъ ее. — Однако–жь извините, я можетъ быть прервалъ какой нибудь серьознѣйшiй разговоръ.

— Да, очень серьозный: я предлагаю князю пари что въ Петербургѣ онъ женится на хорошенькой петербургской барышнѣ.

— Онъ женится? спросилъ Володя, съ удивительно страннымъ выраженiемъ въ тонѣ, и большими глазами взглянулъ на князя нѣжно и въ тоже время вопросительио.

— Елизавета Николаевна! сказалъ князь.

— Что? спросила Лиза.

— Сегодня... Здѣсь князь остановился, какъ будто чего–то испугавшись...

Лиза отошла къ дѣтямъ, и по лицу ея пробѣжала чуть чуть замѣтная улыбка. Володя взялъ князя за руку, и они пошли вмѣстѣ, куда — сами не знали. У князя билось сердце какъ никогда еще; глаза блистали; лицо горѣло въ жару. Володя тоже былъ слегка взволнованъ, ибо не смотря на то что ему было 17 лѣтъ, онъ былъ довольно тонко развитъ и умомъ и сердцемъ.

— Вы чудакъ, другъ мой князь, сказалъ Володя

— Я, чѣмъ–же? спросилъ князь разсмѣявшись.

— Неужели вы обидѣлись на сестру?

— Нисколько не обидѣлся ея словами, а обидѣлся тѣмъ что мы такiе близкiе сосѣди, такъ часто видимся, а она такъ мало меня знаетъ. Только теперь а понялъ что такое жизнь; я начинаю ею наслаждаться, и вдругь она мнѣ говоритъ что я еду въ Петербургъ искать невѣсты!.. Въ Петербургъ, ха, ха, ха! вотъ тоже оригинальная мысль! вѣдь это значитъ что она считаетъ меня петербургскимъ кавалеромъ, ха, ха, ха! Князь говорилъ и смѣялся нервическимъ тономъ.

— Лиза ничѣмъ васъ не считаетъ, она чудный ребенокъ, сказалъ Володя такимъ тономъ, какъ будто ему было лѣтъ сорокъ.

Князь невольно засмѣялся.

— Нѣтъ, голубчикъ, сестра твоя не ребенокъ, далеко не ребенокъ; она страшно развита умомъ для своего возраста.

— А все–таки она дѣвочка; славная душа!

На этихъ словахъ прервался разговоръ... оба замолчали. Володя спохватился что еще немного, и онъ бы сказалъ можетъ быть слишкомъ много. Князь хотѣлъ высказаться, но не рѣшился на это именно теперь, а отложилъ свой рѣшительный разговоръ до чая, послѣ елки.

Оказалось что они вдвоемъ гуляли по пустой гостиной, и точно совсѣмъ отдалились отъ мiра шумѣвшаго кругомъ.

— А что, признайтесь, князь, жаль вамъ уѣхать отсюда?

— Жаль! глухо отвѣтилъ князь.

А мнѣ–то каково будетъ отсюда уѣзжать: семнадцать лѣтъ прожилъ, шутка сказать, и промѣнять на что–же?

— Да, на гвардейскiй полкъ, не совсѣмъ то выгодно.

— Нѣтъ, это–то ничего: военная служба мнѣ по вкусу; а я боюсь за свою натуру: заверчусь, сказалъ Володя, и тогда прощай!..

Князь взглянулъ на Володю съ удивленiемъ: во взглядѣ Володи что–то сказалось грустное.

— Эхъ, нехорошо! прибавилъ Володя, и тряхнулъ головою. — Что нибудь да будетъ: или панъ, или пропалъ.

Ничего не будетъ; будетъ офицеръ конно–гвардiи.

— Нѣтъ, другъ мой, вы меня мало знаете; во мнѣ такая натура что я могу сдѣлаться или негодяемъ, или хорошимъ человѣкомъ; средины не будетъ, и я боюсь.

— Ну полно пожалуйста, ты пока еще ребенокъ.

— Я ребенокъ? Нѣтъ, голубчикъ, въ наше время семнадцати лѣтъ ребенка не бываетъ.

— Это что за tРte–a–tРte? спросила смѣясь Анна Александровна у дверей гостиной.

— Мы съ княземъ философствуемъ, отвѣчалъ Володя.

— Совсѣмъ не время, прошу съ гостями любезничать, отвѣтила Анна Александровна, и вытолкнула Володю изъ гостиной въ залу.

Въ залѣ между тѣмъ оживленiе продолжало возрастать. Но въ углу направо какъ будто отдѣльную картину представлялъ собою чудакъ Сухотинъ. Онъ сидѣлъ одинъ, протянувши ноги, головою опираясь на правую руку, и видимо былъ что–то очень погруженъ въ нескончаемыя размышленiя.

— Что это вы, батюшка, такъ уединились? спросила Сухотина Ольга Николаевна. Ахъ, если бы вы видѣли какую мнѣ лошадь подарилъ князь, ужасти просто какъ хороша!

— Все князь да князь, оставьте меня съ нимъ въ покоѣ! сказалъ видимо растревоженный Сухотинъ.

— Что съ вами? спросила Ольга.

— Со мною ровно ничего: глупо, глупо и глупо, вотъ что!

— Что глупо?

— Все глупо; жизнь глупа. Ахъ, да что съ вами говорить! и Сухотинъ всталъ, подтянулъ жилетку, выпрямился, и взглянулъ на елку какимъ то пристальнымъ взглядомъ.

— Да что это въ самомъ дѣлѣ съ вами, Ѳедоръ Филимоновичъ? Лиза, а Лиза! крикнула Ольга, пойди сюда!

— Что тебѣ? спросила подбѣжавъ Лиза.

— Посмотри какъ Ѳедоръ Филимоновичъ сердится, я не знаю что съ нимъ случилось.

— Ѳедоръ Филимоновичъ, правда?

— Права, да, правда! отвѣтиль Сухотинъ: я сержусь.

— За что? спросила Лиза самымъ кроткимъ тономъ.

— Господи, вот пристали! Ну что вамъ нужно отъ меня? кому какое дѣло за что я сержусь; я вамъ не мѣшаю наслаждаться вашимъ княземъ и его княжескими подарками.

— Э, вотъ оно что! сказала Oльга, а я то дура и не догадалась.

Лиза расхохоталась.

— Да и никогда не догадаетесь, потому что такъ созданы, мiръ вашъ ужь таковъ, особеннаго тѣста люди; чтó вы понимаете изъ жизни? ровно ничего!

— Нѣтъ, понимаемъ, отвѣтила смѣясь Лиза.

— Удивительно понимаете! Для васъ только тотъ и человѣкъ у кого аристократическое имя, состоянiе, а остальные это ничего, шушера, вещь! И на этихъ словахъ Сухотинъ отошелъ.

— Вотъ чудакъ! сказалa Ольга.

— Всѣ люди чудаки, отвѣтила Лиза и отошла.

IV.

Лиза.

Часъ спустя, домъ принялъ свою обычную физiономiю: елку потушили, крики дѣтей замолкли; семья Гагариныхъ перешла въ гостиную гдѣ кипѣлъ уже на столѣ самоваръ, за которымъ сидѣла Ѳiона Трофимовна и разливала чай.

Всѣ сидѣли кругомъ стола.

Но странное выраженiе читалось на лицахъ составлявшихъ семейную группу въ этотъ вечеръ. Анна Александровна была серьозна и почти не говорила ни слова; а по тому движенiю руки, съ которымъ она ломала крендели, видно было что чѣмъ–то и взволнована. Ольга Николаевна разговаривала съ Сухотинымъ, но Сухотинъ такъ нервно крутилъ свои усы, вытаращивалъ глаза, хмурилъ брови, и такъ видимо не интересовался тѣмъ что говорила ему Ольга Николаевна, что та встала наконецъ, и сказавъ ему: «фу, какой вы сегодня невыносимый!" подошла къ фортепiано и начала играть вальсъ изъ «Фауста". По другую сторону Сухотина сидѣлъ священникъ, тоже заговаривавшiй поочередно то съ Анною Александровною, то съ Сухотинымъ, на самыя разнообразныя темы.

— Да, вонъ нынче и въ газетахъ никакъ стали писать про распущенность народа, говорилъ священникъ, обращаясь къ Сухотину.

— Можетъ быть въ нашихъ, а у меня такъ ровно ничего про то не пишутъ, отвѣтилъ Сухотинъ. Какая тамъ распущенность?

— А во Францiи, изволили читать, что дѣлается, началъ опять священникъ, какой безпокойный народъ!

— Что это у васъ, батюшка, все народъ, да народъ; какой тутъ народъ, Наполеонъ, а не народъ!

— А быть можетъ и такъ. Послѣ маленькой паузы священникъ кашлянулъ, и снова началъ: А вчера у насъ несчастiе случилось.

— Что такое? спросила Анна Александровна.

— Да вотъ повѣсился одинъ парень, да молодой еще.

— Отчего? спросила Анна Александровна.

— Отчего, развѣ можно это знать? сказалъ глубокомысленно Сухотинъ.

— Загулялся, сказалъ священникъ.

— Не отъ того же повѣсился, помилуйте! возразилъ Сухотинъ; тутъ психическiй процессъ главную роль играетъ...

— Оно можетъ быть и психическiй процессъ, сказаль священникъ. Опять молчанiе.

Елизавета Николаевна въ свою очередь сидя передъ англiйской книгою, которую ей подарили на елку, разсматривала ее повидимому съ интересомъ, но на самомъ дѣлѣ небрежно, и отрываясь отъ нее, обмѣнивалась по временамъ отдѣльными фразами съ княземъ, который выпивалъ, самъ не зная почему, уже четвертую чашку чая, тогда какъ обыкновенно пилъ только одну, и позабыть что онъ еще не закуривалъ ни одной папироски. Володя ходилъ по гостиной, и шаркая большими шагами по полу, насвистывалъ какую–то apiю, съ обѣими руками въ карманѣ. Фiона же Трофимовна сидѣла какъ статуя, и глядя прямо на самоваръ, какъ будто говорила: «глядѣть ни на кого нонче не слѣдуетъ, потому всѣ будто разстроены", — кромѣ Ольги Николаевны, которая была въ отличномъ расположенiи духа, и до такой степени ничего не замѣчала въ общемъ разстройствѣ что поигравши немного на фортепiано, встала и подойдя къ столу сказала во всеуслышанiе: — Однако что же у всѣхъ такiя длинныя сегодня фигуры, точно несчастiе какое случилось? Ѳедоръ Филимоновичъ! и она начала расталкивать его за плечи.

— Да предоставьте же всякому быть какъ ему угодно! сказалъ сквозь зубы Сухотинъ.

— Ну, а вы, князь? продолжала Ольга.

— Я? я веселъ и въ духѣ. Хотите туръ–де–вальсъ, Ольга Николаевна? воскликнулъ вскочивъ со стула и какъ будто разбуженный отъ сна князь Всеволодъ. Ѳедорь Филимоновичъ намъ будетъ играть, а мы..

— Я, какъ–же, сейчасъ, дался я вамъ въ потѣшные! пробормоталъ Сухотинъ.

— Нонче–то плясать? Господь съ вами, грѣхъ какой! не выдержала — сказала Ѳiона Трофимовна.

— Ахъ да, я и забылъ, сказать князь.

— Ну, такъ давайте въ дурачки играть, предложила Ольга, а то такъ скучно сидѣть, другъ передъ другомъ молчать.

Въ это время вдругъ Сухотинъ всталъ, подошелъ къ Аннѣ Александровнѣ и расшаркался. Покойной ночи, Анна Александровна!

— Что это съ вами? спросила та съ удивленiемъ.

— Нездоровится, сморщился Сухотинъ, надо выспаться, и пожавъ руку Аннѣ Александровнѣ вышелъ изъ гостиной, ни съ кѣмъ не раскланявшись.

— Что это съ нимъ? оглядѣла всѣхъ Анна Александровна, вѣрно обидѣлся чѣмъ нибудь.

— Да, его обидѣлъ князь, сказала улыбаясь Лиза.

— Ужасно обидѣлъ, прибавила Ольга и расхохоталась.

— Я? спросить съ удивленiемъ князь. Чѣмъ–же?

— А тѣмъ, голубчикъ, что вы намъ сдѣлали на елку подарки, сказалъ Володя; онъ васъ считаетъ гордымъ аристократомъ, и ему это было очень непрiятно.

— Да какъ–же мы были такими прiятелями, возразилъ князь.

— Все равно, вы его не знаете; онъ ужь такой чудакъ.

— Такъ я пойду съ нимъ прощаться и помирюсь, сказалъ князь, а то что–же врагами разставаться. И князь направился къ двери.

Священникъ всталъ, раскланялся и ушелъ.

Фiона Трофимовна тоже встала со стула и ушла; и на лицѣ ея было видно что она сказала себѣ: «ну, теперь надо уйти, потому что–то будетъ, оставаться не годится".

Анна Александровна изъ подъ лампы взглянула внутрь гостиной, какъ будто ища гдѣ Ольга; Ольга стояла посреди гостиной и соображала, что eй дѣлать.

— Мама! сказала она.

— Что, мой другъ?

— Можно мнѣ пойти на конюшню? ужасно хочется еще поглядѣть на лошадь, и надо велѣть отнести туда мое сѣдло и сбрую.

— Ступай, только возьми съ собою Володю, и одѣнься потеплѣе.

Ольга выпорхнула изъ комнаты, точно птичка изъ клѣтки.

Анна Александровна и Лиза остались вдвоемъ.

Съ минуту продолжалось молчанiе. Анна Александровна какъ будто сосредоточилась въ себя прежде чѣмь заговорить; Лиза сидѣла углубившись въ книгу, съ глазами устремленными въ строки, который читала можетъ быть въ сотый разъ, не понимая ихъ смысла.

— Послушай, Лиза, заговорила чуть–чуть взволнованнымъ голосомъ Аннa Александровна, я давно хотѣла съ тобою поговорить....

Лиза подняла голову; глаза ея заблистали.

— На счетъ вопроса, который вѣроятно тебя интересуетъ столько–же сколько и меня.

— Если не больше, отвѣтила Лиза, и испугавшись, какъ будто, того что сказала, прикусила губы и склонилась лицомъ къ книгѣ.

— Теперь не до шутокъ, Лиза; я говорю серьозно, сказала Анна Александровна. Вопросъ этотъ заключается въ отношенiяхъ между княземъ и нами. Ты вѣроятно очень хорошо понимаешь что если князь такъ часто сталъ къ намъ ѣздить, и сдѣлался домашнимъ у насъ человѣкомъ, то очень можетъ быть что онъ имѣетъ виды на одну изъ васъ.

— Какъ на одну изъ насъ, мама? я полагаю...

— Я говорю, душа моя, вообще о поведенiи князя относительно насъ; князь мнѣ не говорилъ до сихъ поръ ни слова; слѣдовательно о чувствахъ князя именно къ тебѣ я не въ правѣ и говорить; но я въ правѣ предполагать что если онъ такъ настойчиво поддерживалъ съ нами интимныя отношенiя, то вѣроятно имѣлъ въ виду сдѣлать предложенiе одной изъ васъ. Oльгa я знаю — объ немъ вовсе не думаетъ, слѣдовательно я насчетъ ея отвѣта князю могу быть спокойна; но я желаю знать отъ тебя, чтò ты намѣрена ему отвѣтить, если онъ сегодня передъ отъѣздомъ станетъ просить твоей руки?

— Я, мама? я соглашусь дать ему мою руку — больше ничего.

— Ты его любишь?

— Люблю и очень люблю!

— Это твое дѣло, душа моя; любишь кого, такъ выходи за него; но вспомни, душа моя, что ты еще въ свѣтѣ не была, и что ты никого кромѣ князя не видала.

— Ахъ, мама, князь ненавидитъ свѣтъ и я его ненавижу, оттого мы и сошлись. Вы меня знаете, мамаша, я съ отвращенiемъ думаю о томъ что насъ ожидаетъ въ Петербургѣ; какъ же вы хотите чтобы я отказала князю, и предпочла ему кого–нибудь въ Петербургѣ, гдѣ я навѣрное всѣхъ, всѣхъ, всѣхъ буду ненавидѣть! Послѣднiя слова Лиза сказала съ какимъ–то особеннымъ жаромъ.

— Ангелъ мой, ты сама знаешь что я насильно тебя вывозить не буду; но я должна, какъ мать, тебя предостеречь отъ твоихъ дѣтскихъ увлеченiй: воображенiе у тебя играетъ во всемъ большую роль, ты сама это знаешь; теперь ты ненавидишь свѣтъ, положимъ, но потомъ, кто знаетъ, можетъ быть ты его полюбишь, и въ свѣтѣ найдешь человѣка, который можетъ понравиться тебѣ болѣе князя.

— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, никогда! воскликнула Лиза.

— Я противъ князя ничего не имѣю, ты могла это видѣть; онъ мнѣ симпатиченъ, но въ немъ есть недостатки, какъ во всякомъ; и между прочимъ у него такой недостатокъ, что...

— Я знаю – у него нѣтъ характера.

— Пo моему это такой недостатокъ, душа моя, что будь я на твоемъ мѣстѣ, я никогда бы за него не пошла.

— У меня есть за то характеръ, мама, и какой! сказала Лиза, закинувъ голову назадъ, и все лицо ея приняло чудное выраженiе гордой и смѣлой pѣшимости.... Видите что, мама: князь мнѣ нравится по тремъ причинамъ: во первыхъ....

— Онъ хорошъ собою, прервала ее мать улыбаясь.

— Фуй, нѣтъ! какая это причина! во первыхъ онъ способенъ любить.

— Ну это, душа моя, тебѣ знать невозможно.

— Я это знаю навѣрное, у меня есть предчувствiе; во вторыхъ, онъ любитъ деревню и семейную жизнь, и ненавидитъ свѣтъ, и вообще Петербургъ; а въ третьихъ.... тутъ Лиза какъ будто задумалась.

— А въ третьихъ? спросила Анна Александровна.

— А въ третьихъ, какъ бы вамъ сказать, онъ... въ немъ столько горячаго и благороднаго.... и притомъ вотъ еще что: Володя его ужасно любитъ, а вы сами знаете, мама, кого Володя полюбить, это значитъ хорошiй человѣкъ; Володя — это мое божество. Володя этого желаетъ и....

— Володя дитя, душа моя!

— Ну, а Фiона Трофимовна тоже дитя? а она страсть какъ этого желаетъ. Да вы сами, мама, я по глазамъ вижу, вы этого желаете.

— Я этого ни желаю, ни не желаю, я хочу только твоего счастья, и прямо скажу тебѣ: я не могу быть увѣрена въ томъ что князь дастъ тебѣ счастье; мы его видимъ только въ деревнѣ, а чтобы знать человѣка, надо его видѣть въ обществѣ.

— Ахъ, Господи, да говорятъ же вамъ, мама, что если я выйду за князя, мы будемъ жить въ деревнѣ, а не въ обществѣ.

— Лиза, душа моя, ты меня просто въ отчаянiе приводишь своимъ ребячествомъ; вѣдь дѣло идетъ все о завтрашнемъ днѣ, о цѣлой твоей жизни; ну развѣ можно такъ разсуждать, ну почемъ ты знаешь что черезъ годъ вы не будете жить въ Петербургѣ?

— Такъ послѣ этого ни въ комъ нельзя быть увѣреннымъ?

— То–то и дѣлo, душа моя, что въ человѣкѣ безъ характера никогда нельзя быть увѣреннымъ.

— Я ему дамъ характеру, сказала Лиза; у меня его слишкомъ много.

— У тебя фантазiи слишкомъ много, а не характера; во всякомъ случаѣ можетъ быть онъ уѣдетъ не сдѣлавши предложенiя.

— Не уѣдетъ, вотъ его предложенiе! и Лиза съ сверкающими глазами показала матери стихи. — Онъ ихъ сочинялъ во время всенощной пока я за него такъ горячо молилась, и вы думаете что онъ позволилъ бы себѣ сдѣлать намъ такiе подарки, если бы...

— Оттого–то я и предполагаю съ его стороны какое нибудь намѣренiе, ибо иначе онъ не просилъ бы у меня позволенiя сдѣлать вамъ всѣмъ подарки; но во всякомъ случаѣ, я потому съ тобою, душа моя, обо всемъ этомъ заговорила, чтобы предупредить тебя что я рѣшительнаго отвѣта дать ему сегодня не могу, и не прежде дамъ свое согласiе, какъ будущею весною, когда мы вернемся изъ Петербурга.

— Какъ, вы хотите, мама, чтобы я цѣлую зиму выѣзжала въ свѣтъ?

— Во первыхъ не цѣлую зиму, а два мѣсяца; я не хочу чтобы ты выѣзжала въ свѣть, если ты этого не хочешь сама, но я хочу чтобы ты успѣла обдумать свою любовь, и чтобы князь успѣлъ себя показать въ обществѣ какой онъ человѣкъ, — это моя рѣшительная воля.

Лиза замолчала; она вся горѣла, и крупныя слезы полились изъ ея глазъ по горячимъ щекамъ. Мать на нее взглянула.

— Лиза, сказала она, дрожащимъ голосомъ, я тебя огорчила? и быстрымъ движенiемъ она бросилась къ ней, открыла ей свои объятiя. Лиза тихо заплакала, и головкою поникла на грудь матери, не сказавъ ни слова. Анна Александровна выпрямилась, и глазами въ которыхъ блистали и слезы и необыкновенное нѣжное чувство взглянувъ на Лизу, съ силою заключила: Лиза, не забудь что тебѣ 18 лѣтъ, а мнѣ 40, не забудь что у тебя нѣтъ отца; я должна любить тебя за отца и за себя, и знай что если я рѣшилась на то что я тебѣ сказала, то это потому что я за твое счастье отвѣчаю Богy, и что такъ какъ я поступаю, поступилъ бы и твой отецъ! У тебя есть характеръ, докажи и исполни мое желанiе.

— Исполню мама, сказала Лиза тихо, но твердо, и еще разъ обняла мать, цалуя ея руки.

Въ ту же минуту послышались шаги въ комнатѣ возлѣ. Мать и дочь сѣли на свои прежнiя мѣста.

V.

Чудакъ.

Въ это самое время сцена довольно оригинальная происходила въ комнатѣ Сухотина. Князь отправился къ нему и засталъ его въ самой неожиданной позѣ. Сухотинъ одѣтый лежалъ на постели съ ногами очень высоко поднятыми, упершись къ стѣнѣ, и въ этой позѣ погруженъ былъ въ самыя глубокiя размышленiя.

— Ѳедоръ Филимоновичъ, сказалъ князь.

Молчанiе.

— Можно войти? сказалъ князь.

Молчанiе. 

— Что вы спите? повторилъ князь.

— Что вамъ нужно? не двигаясь спросилъ Сухотинъ.

— Это я пришелъ васъ спросить, за что вы на меня сердитесь.

— Я на васъ не сержусь, а только я намѣренъ съ вами драться.

— Драться? спросилъ князь, на дуэли?

— Да, на пистолетахъ, въ двадцати шагахъ.

— Со мной? да за что? помилуйтe!

— А за то что вы меня жестоко обидѣли; мало того что обидѣли, — оскорбили!

— Я васъ оскорбилъ?

— Оскорбили! отчеканивалъ Сухотинъ не трогаясь съ мѣста.

— Чѣмъ?

— Тѣмъ что вы, не предупредивши меня, сдѣлали подарки барышнямъ.

— Да вамъ–то что отъ этого?

— Мнѣ что? Тутъ Сухотинъ вскочилъ. — Мнѣ что? И вы еще спрашиваете! Съ какого права вы можете дарить барышнямъ лошадей, а я не могу? Потому что вы князь Мытищевъ, а я Сухотинъ, потому что у васъ сто тысячъ дохода, а у меня шишъ!

— Совсѣмъ не потому, упокойтесь! Откуда вы въ самомъ дѣлѣ такiя странныя мысли почерпнули? хладнокровно сталъ говорить ему князь, закуривая у свѣчи сигару.

— Страннаго въ томъ что я говорю ничего нѣтъ; а въ томъ что вы сдѣлали — много страннаго; во первыхъ, почему вы мнѣ ничего не сказали? я самъ можетъ быть захотѣлъ бы сдѣлать подарки.

— Да какое мнѣ дѣло до васъ, милѣйшiй Ѳедоръ Филимоновичъ? помилуйте!

— Я васъ вызываю на дуэль – именно за то что вы всему свѣту показали что никому нѣтъ до меня дѣла. Да, вы меня одурачили, вы хотѣли показать что, дескать, вотъ я какой — аристократъ, богачъ, а Сухотинъ плебей. Я даю подарки, а ему только получать. — Очень нужны мнѣ подарки! я плюю на нихъ.

— Ну и плюйте! Только согласитесь что меня–то не за что вызывать на дуэль.

— Taкie люди какъ я — плебеи, милостивый государь, отвѣчаютъ за всю свою братью; вы оскорбили не меня, а всѣхъ насъ, бѣдняковъ; я двадцать лѣтъ знаю семью Гагариныхъ, а вы только годъ. И что–же — только потому что вы князь, что вы богачъ, вамъ даютъ право дарить Ольгѣ Николаевнѣ лошадь, а мнѣ этого права никто не далъ, и вы думаете что мнѣ это все равно? Нѣтъ, ошибаетесь, я требую за эту обиду удовлетворенiя.

— Позвольте васъ попросить сѣсть.

Сухотинъ cѣлъ.

— Видите въ чемъ дѣло. Вы можетъ быть не знаете что я сегодня имѣю въ виду просить у Анны Александровны руки ея дочери Елизаветы Николаевны.

— Это до меня не касается.

— Но однако, это должно объяснить вамъ почему я позволилъ себѣ сдѣлать то что васъ такъ оскорбило.

— Вы все–таки не имѣли никакого права дарить арабскую лошадь Ольгѣ Николаевнѣ.

— Отчего, коли Анна Александровна мнѣ позволила?

— Анна Александровна вамъ позволила?

— Да–съ, позволила!

— Позволила, гмъ, странно: отчего же вы мнѣ этого не сказали раньше?

Князь расхохотался.

— Да я полагалъ что вы могли это понять сами и безъ меня.

— Хорошо–съ; и вы хотите жениться на Елизаветѣ Николаевнѣ?

— Да–съ, но надѣюсь что на это покрайней мѣрѣ не нужно вашего позволенiя.

— Не нужно; но совѣта моего нужно.

— Право? какой же вашъ совѣтъ?

— Не жениться на Елизаветѣ Николаевнѣ.

— Какъ, только–то! ну, совѣтъ не хитрый.

— Хитрый или не хитрый, а все–таки совѣтъ: вы eй не мужъ.

— Это почему?

— А потому что вы человѣкъ обыкновенный, а ей нуженъ человѣкъ необыкновенный.

— Будто? Однако, кто вамъ это сказалъ, ужь не она ли?

— Она дитя, чтò она можетъ сказать; но она страшнаго ума, она васъ проглотитъ.

На князя непрiятно подѣйствовали эти слова.

— Вы, продолжалъ все тѣмъ–же отрывистымъ, ровнымъ тономъ Сухотинъ, — человѣкъ безъ характера. (Князь слегка поморщился; онъ терпѣть не могъ этого упрека, какъ будто не разъ уже слышаннаго). Да–съ, не совѣтую, вотъ мой совѣтъ: обдумайте, но не рѣшайтесь, подождите.

— Благодарю за совѣтъ, увѣренъ въ его искренности, но я, при всемъ своемъ отсутствiи характера, рѣшился просить руки Елизаветы Николаевны, и....

— Напрасно, — сказалъ глухо Сухотинъ, — для желѣза нужно желѣзо.

Князь получилъ непрiятное впечатлѣнiе на душу отъ всей этой неожиданно свалившейся на него сцены съ Сухотинымъ. Вдруъ онъ увидѣлъ въ немъ чудака, какихъ еще не видывалъ на своемъ вѣку, и чудака, который прямо, ни съ того ни съ сего, безъ всякихъ окольныхъ путей, врывался напрямикъ въ самую средину его души, и самым безцеремоннымъ образомъ обдавалъ холодомъ тѣ чувства и ту личность, которыя въ немъ жили, какь въ теплицѣ живутъ тропическiя растенiя. Но сознанiе что сцена эта на него подѣйствовала было ему еще непрiятнѣе, а потому онъ рѣшился позабыть все что случилось, и съ принужденною веселостью протянулъ руку Сухотину, говоря: — Ну что–жъ, драться не будемъ? мировая?

— Не стоить васъ убивать, вы сами себя убьете, началъ Сухотинъ самымъ серьознымъ тономъ, пожимая холодною рукою горячую руку князя; еще рука князя была въ его рукѣ, пока онъ договаривалъ эти слова, какъ вся она точно оледенѣла.

— Это что еще? сдавленнымъ отъ внезапнаго волненiя голосомъ спросилъ князь.

— Ничего, это я такъ пошутилъ, отвѣтилъ Сухотинъ, и сталъ закуривать папиросу.

— А я думалъ что вы мнѣ пророчите самоубiйство, отвѣчалъ князь.

— Самоубiйство самоубiйству рознь: жениться на той, на котоpoй не слѣдовало бы жениться, есть тоже самоубiйство.

— Да, въ этомъ смыслѣ пожалуй; но, слава Богу, такихъ самоубiйствъ очень много! Итакъ, до свиданiя въ Петербургѣ; вы будете?

Пока я живъ, я буду тамъ гдѣ будутъ Гагарины, сказалъ неподвижнымъ голосомъ Сухотинъ.

— Такъ Богъ дастъ до свиданья на моей свадьбѣ.

— Не буду!

Князь подошелъ къ двери.

— Князь! подходя тоже къ двери, сказалъ Сухотинъ, еще слово: купить арабскую лошадь лучше вашей за тысячу рублей можно?

— Можно, если случай представится; за двѣ навѣpнoe можно. Князь захлопнулъ дверь.

— Князь! кликнулъ еще разъ подойдя къ двери Сухотинъ.

— Что прикажете?

— Женитесь на Ольгѣ Николаевнѣ.

— И вы мнѣ этo совѣтуете?

— Да, я; вы съ нею сживетесь, она деревенская.

— Она?

— Да, она; а Елизавета Николаевна петербургская.

— Ну ужь, Ѳедоръ Филимоновичъ, или вы бредите, или вы надо мною смѣетесь, — одно изъ двухъ.

— Я смѣюсь? Что вы! Глядите на лицо коль не вѣрите: будь я двадцатью годами моложе, я бы женился на Ольгѣ Николаевнѣ — честное слово женился бы, а ужь я въ петербургскую не влюбился бы. А выйдетъ наоборотъ, берегитесь! Вы женитесь на петербургской, и она выйдетъ за петербургскаго — два самоубiйства разомъ! Я это вижу, какъ васъ вижу.

— Пророки и тѣ ошибались, а ужь простые смертные подавно, отвѣтилъ смѣясь князь, и вышелъ изъ двери, сказавъ еще разъ: «до свиданiя!"

Князь очутился въ одиночествѣ, въ совершенно новомъ положенiи. «Прошло какихъ нибудь полчаса, подумалъ онъ, съ тѣхъ поръ какъ я по этому–же корридору проходилъ для свиданiя съ Сухотинымъ, и вдругъ теперь я отъ него ухожу точно проживъ цѣлый годъ: и новыя мысли какiя–то вошли въ голову, и какое–то странное чувство чего–то неловкаго на душѣ, и вопросы какiе–то, и сомнѣнiя, и все это отъ словъ этого чудака Сухотина, — Господи, какая глупость! Онъ просто полуумный. Развѣ здороваго ума человѣкъ могъ такъ разсердиться, и изъ за чего? изъ за подарковъ!" Князь разсмѣялся; но образъ Сухотина, серьозно и какимъ–то точно желѣзнымъ голосомъ говорящаго ему о Лизѣ, совсѣмъ другой былъ образъ чѣмъ тотъ когда онъ лежа на кровати вызывалъ его на дуэль. Странно... Но вотъ онъ уже въ столовой, гдѣ часъ назадъ была елка; пахнуло другимъ точно мiромъ; а вотъ и гостиная: «тамъ свѣтло, тамъ Лиза болтаетъ, тамъ ждутъ меня". И въ мигъ вся картина темной комнаты Сухотина, съ его фигурою освѣщенною одною свѣчею, исчезла какъ будто совсѣмъ изъ памяти.

Наступила торжественная минута послѣдняго часа и перваго разговора.

(Продолженiе слѣдуетъ).

______

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

Въ одной гостиной г. Д. читаетъ вслухъ:

«Глубокая деморализацiя и самодовольное невѣжество насквозь проникли и расшатали современное русское общество во всѣхъ его слояхъ... Масса грубая, невѣжественная, неграмотная привыкла топить въ винѣ и горе и радость, и вспышки веселья, безъ которыхъ не можетъ обойтись человѣкъ. При такихъ условiяхъ, всякая правительственная дѣятельность, направленная къ развитiю экономическому и умственному, разобьется предъ препятствiями, поставленными строемъ общественной жизни и направленiемъ убѣжденiй, распространенныхъ въ интеллигентной и руководящей части народа».

— Да это вы что читаете, неужели «Гражданинъ"? спрашиваетъ одинъ изъ слушателей.

— Какъ «Гражданинъ"? я читаю «Голосъ».

— Какъ? въ «Голосѣ" это сказано! не можетъ быть?

— Да вотъ, прочтите, если не вѣрите.

— Ну, портится, значитъ, «Голосъ", не подпишусь на него; онъ тоже сталъ «гражданинствовать”.

Съ натуры.

Avis газетѣ «Голосъ".

* _* *

Курьозны иногда обитатели нашихъ петербургскихъ газетныхъ мiровъ; пишутъ точно какъ во дни óны писалъ А. Дюма свои письма о Россiи, разсказывая, напримѣръ, что на фронтонѣ Исакiевскаго собора его поразило то что онъ тамъ прочелъ заглавiе одной изъ трагедiй Виктора Гюго: «Le roi s'amuse": такъ перевели ему слова псалма: «Господи силою Твоею возвеселится Царь".

* _* *

Въ одной московской газетѣ, мы прочитали перепечатанное изъ «Новаго Времени" описанiе церемонiи освященiя памятника Екатерины II. Такъ и видно что описываетъ господинъ видѣвшiй все изъ своего кабинета, и понятiя не имѣющiй объ иныхъ предметахъ, — какъ, напримѣръ, о богослуженiи.

Напримѣръ, онъ пишетъ: «духовенство, взойдя на эстраду, начало служить панихиду по Императрицѣ Екатерины II". Неужели же петербургская газета не знаетъ что при освященiи памятника служатъ не панихиду, а молебенъ, въ заключенiе котораго, послѣ многолѣтiя царствующему Государю, провозглашается «вѣчная память» тому, или той, которому памятникъ открываютъ?

* _* *

Но далѣе еще курьознѣе. «Въ полдень архидiаконъ провозгласилъ: «коль славенъ...» и придворные пѣвчiе запѣли вмѣстѣ съ другими молитву".

Ну не точь ли въ точь описанiе Дюма надписи на Исакiевскомъ соборѣ? Во первыхъ, что это за архидiаконъ взятый съ французскаго archidiacre; у насъ есть протодiаконы, дiаконы, ипподiаконы, но архидiаконовъ нѣтъ! Потомъ, что это за новая молитва «коль славенъ", которую дiаконъ провозглашаетъ и пѣвчiе поютъ? Никогда не слышали и нигдѣ не слышали. «Коль славенъ" играютъ музыки войскъ при зарѣ съ церемонiей, при извѣстныхъ процессiяхъ, играютъ ее и башенные часы на Петропавловской церкви, но архидiаконы и пѣвчiе никогда ея не провозглашали и не пѣли. «Вѣчную память" дѣйствительно провозгласилъ придворный протодiаконъ и пропѣли пѣвчiе.

* _* *

Отсюда видимъ кто такiя реляцiи пишетъ: человѣкъ игнорирующiй такiе пустяки какъ разницу между молебномъ и панихидою. Но зачѣмъ–же въ Москвѣ, въ православной Москвѣ, такiе крупные промахи и нелѣпости перепечатываются?

Вѣдь того и гляди что напишутъ изъ Петербурга: И архидiаконъ запѣлъ молитву: «Славься, славься", изъ «Жизни за Царя" — и неужели въ Москвѣ перепечатаютъ?

* _* *

Изъ московской купеческой жизни.

Купецъ приходитъ къ художнику заказывать свой портретъ.

— Вамъ какъ: масляными красками, али карандашемъ?

— Масляными, извѣстно, да побольше маслица, господинъ, чтобъ подобрѣй какъ нибудь выглядѣть, а то вишь какъ съ поста–то осунулся.

* _* *

У одного адвоката столяръ вставлялъ окна, и забылъ между рамами насыпать соль.

— А что–жь ты соль не вставилъ? спрашиваетъ хозяинъ.

— Да что, сударь, это одна прокламацiя, отвѣчалъ мастеровой.

* _* *

Съ натуры. У кладбища Невскаго монастыря, изъ разговора двухъ салопницъ:

— Ну, вотъ–де Царица Небесная... пускай завтра лопну, если не правда! Семь покойниковъ въ три дня отдежурила, и всего пять двугривенныхъ отработала. Нельзя, матушка, времена не тѣ; все вишь на непригожихъ идетъ моръ, чиновники все больше, аль ужъ скряги какiе; а вотъ чтобы этихъ, толстопузыхъ купчиковъ, такъ нѣтъ, что–то давненько не пробираетъ, Богъ ихъ знаетъ!

— Все больше къ веснѣ.

— Ужь надо полагать такъ что къ веснѣ.

* _* *

На Невскомъ проспектѣ вечеромъ.

Переѣзжаетъ улицу извощикъ, и кричитъ переходящей мамзели. Эй, полу–барыня, берегись, наѣду!

— Осторожнѣе, полный дуракъ! отвѣчаетъ дама.

* _* *

При чтенiи 8–ми лѣтнимъ мальчикомъ, сыномъ сельскаго писаря, дѣтской книги.

— Что такое, папа, бiологiя?

— Не знаю, голубчикъ.

Мальчикъ продолжаетъ читать.

— Что такое абсурдъ? спрашиваетъ мальчикъ.

— Тоже не знаю, голубчикъ.

Мальчикъ читаетъ дальше.

— Что такое формацiя? спрашиваетъ мальчикъ.

— И этого не знаю.

— Ахъ, папа, какъ это скучно, что ты ничего не знаешь.

— А нынче, милый мой, такъ пишутъ дѣтскiя книги, чтобы дѣти, значитъ, учили отцовъ, а не отцы дѣтей!

* _* *

Впрочемъ не всегда. Въ программѣ экзамена на полученiе званiя учительницъ, сказано что изъ русскаго языка требуется, чтобы поступающiя въ учительницы умѣли писать порусски безъ грубыхъ ошибокъ.

— Что же это значитъ: безъ грубыхъ ошибокъ? спрашиваетъ одинъ господинъ у другаго.

— Ну, да какъ вамъ сказать — ну, напримѣръ, въ словѣ «второй” не написали бы ѳ вмѣсто ф.

* _* *

Одинъ любитель французскаго разговора, на предложенiе начальника посерьознѣе заняться порученнымъ ему дѣломъ, отвѣчалъ: — Слушаю–съ, ваше прев—во, я съ нимъ уже поверхностно познакомился, а теперь я разработаю его обстоятельство, такъ сказать à vol d'oiseau!

* _* *

Этотъ же любитель французскаго разговора говаривалъ про себя по русски: — Я признаться сказать, большой филантропъ животныхъ.

* _* *

У мироваго судьи въ провинцiи.

Судья. Г. подсудимый, отчего вы украли эту сбрую?

Подсудимый крестьянинъ. Эхъ, батюшка, голоденъ былъ, ну и укралъ.

Судья. Это не причина; я каждый день бываю голоденъ, однако сбруй не краду.

______

ПОПРАВКИ.

Отмѣчаемъ въ предыдущемъ (48) № «Гражданина» слѣдующiя, болѣе важныя ошибки:

Въ «Послѣдней Страничкѣ», стр. 1297, столб. 2, стр. 22 снизу напечатано: «ея восторженныя и благотворительныя учрежденiя», слѣдуетъ: «ея воспитательныя» и т. д...

Въ томъ–же столбцѣ, строка 10 снизу вмѣсто слезы — напечатано слены.

И въ статьѣ «Импер. Ек. В.», стр. 1283, столб. 1, стр. 7 снизу вмѣсто слова останавливались напечатано: останавливаливались.

_______

ОБЪЯВЛЕНIЯ.

ОРГАНЪ «ПОВОЛЖЬЯ" И «РУССКАГО ВОСТОКА"

«КАМСКО–ВОЛЖСКАЯ ГАЗЕТА”

(ОБЩЕСТВЕННАЯ, ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ЛИТЕРАТУРНАЯ),

Будетъ выходить въ 1874 году (третiй годъ изданiя) по той же программѣ и въ тѣ же сроки (три раза въ недѣлю).

Редакцiя считаетъ излишнимъ распространяться о цѣли и направленiи ея изданiя, двухъ–лѣтнее существованiе «КАМСКО–ВОЛЖСКОЙ ГАЗЕТЫ" достаточно выяснило начатую нами работу, которую с тою же любовiю къ дѣлy, мы намѣрены продолжать и на будущее время.

Кромѣ обширной корреспонденцiи изъ уѣздовъ Казанской губернiи и изъ городовъ Симбирска, Нижняго–Новгорода, Самары, Саратова, Рыбинска, Пензы, Вятки, Перми, Нолинска, Оренбурга, Уфы, Cтepлитамака, Бугульмы, Василь–Сурска, Вольска, села Павлова и другихъ городовъ и пунктовъ, преимущественно входящихъ въ районъ камско–волжскаго бассейна, а также и Сибири: Енисейска, Омска, Томска и проч., мы имѣемъ въ своемъ распоряженiи большой запасъ статей по разнымъ насущнымъ мѣстнымъ вопросамъ, а также увеличили число своихъ иногородныхъ корреспондентовъ и обезпечили портфель редакцiи произведенiями беллетристики.

Подписная цѣнa на «КАМСКО–ВОЛЖСКУЮ ГАЗЕТУ» остается прежняя:

На годъ: безъ доставки......5 р. На полгода (по 1–е iюля): безъ доставки..3 р.

« съ доставкой на домъ...6 р. « съ доставкой на домъ и

« съ пересылкой по почтѣ..6 р. 50 к. пересылкой по почтѣ.......4 р.

ПОДПИСКА ПРИНИМАЕТСЯ:

Въ конторѣ редакцiи (Черноозерская, д.Куракиной) и въ казанскомъ книжномъ магазинѣ Д.Е.Кожанчикова. Адресъ для иногородныхъ: въ Казань, въ редакцiю «Камско–Волжской Газеты”.

Редакторъ–издатель Н. АГАФОНОВЪ.

Во всѣхъ извѣстныхъ книжныхъ магазинахъ поступили въ продажу

НОВЫЯ КНИГИ:

РАЗСКАЗЫ АНЕКДОТЫ

БРЕТЪ ГАРТА. АНГЛIЙСКIЕ, НѢМЕЦКIЕ,

ФРАНЦУЗСКIЕ И АМЕРИКАНСКIЕ.

Цѣна 1 р. 50 к. Перес. 2 ф. Цѣна 1 р. 50 к., въ красивомъ

англiйскомъ переплетѣ 1. 80 к.

Перес. 3 ф.

ОБЪ ИЗДАНIИ

въ 1874 году

научнаго и критико–библiографическаго журнала

«3HAHIE”

ГОДЪ ЧЕТВЕРТЫЙ.

Въ 1874 году журналъ «ЗНАНIЕ” будетъ издаваться ежемѣсячными книжками въ объемѣ отъ 15 до 20 и болѣе листовъ, по слѣдующей офицiально утвержденной программѣ:

I. Научный отдѣлъ, состоящiй: а) изъ оригинальныхъ и переводныхъ статей по новѣйшимъ вопросамъ наукъ математическихъ, физико–химическихъ и бiологическихъ, съ отдѣломъ антропологiи въ обширномъ смыслѣ слова и б) изъ сообщенiй, вь формѣ научныхъ хроникъ, о главнѣйшихъ работахъ и открытiяхъ въ области упомянутыхъ наукъ.

II. Отдѣлъ прикладныхъ знанiй. Въ этомъ отдѣлѣ журналъ а) занимается изученiемъ явленiй жизни человѣка, какъ члена общества, на сколько эти явленiя могутъ служить объектомъ научнаго изслѣдованiя, и б) знакомить читателя съ тѣми данными, которыя представляетъ наука для улучшенiя практической жизни человѣка.

III. Критика и библiографiя. Рецензiи замѣчательнѣйшихъ произведенiй, относящихся къ предыдущимъ отдѣламъ, и библiографическiй указатель.

IV. Новости. Сюда войдутъ: а) мелкiя извѣстiя и замѣтки о вопросахъ, соотвѣтствующихъ задачамъ журнала, не вошедшiя въ предыдущiе отдѣлы, и б) частныя объявленiя.

Изъ всѣхъ отдѣловъ этой программы редакцiя предполагаетъ дать преимущественное развитiе отдѣламъ антропологiи въ обширномъ смыслѣ слова и научнаго изученiя общественныхъ явленiй.

ГОДОВАЯ ПОДПИСНАЯ ЦѢНА:

Безъ доставки в пересылки.......12 р.

Съ доставкою въ С.–Петербургѣ.....13 »

Съ пересылкою въ другiе города.....13 » 50 к.

ПОДПИСКА ПРИНИМАЕТСЯ:

Для городскихъ подписчиковъ: въ С.–Петербуpгѣ — въ книжномъ магазинѣ Черкесова, Невскiй, № 54; въ Moсквѣ — въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева, Страстной бульваръ, домъ Алексѣева.

Иногородные подписчики благоволятъ обращаться исключительно въ редакцiю журнала «Знанiе”, С.–Петербургъ, Литейная, 62.

Для подписавшихся въ редакцiи допускается разсрочка платежа подписной суммы по третямъ, а именно: при подпискѣ вносится 5 р. 50 к., къ 1–му мая 4 р. и къ 1–му сентября 4 р.

Редакторъ Профессоръ П. А. Хлѣбниковъ.

Издатели: Д. А. Коропчевскiй. И. А. Гольдсмитъ.

_______

Во всѣхъ книжныхъ магазинахъ продаются слѣдующiя книги:

Э. Тэйлоръ. Первобытная культура. Изслѣдованiя развитiя миѳологiи, философiи, религiи, искуствъ и обычаевъ. Пер. съ англ. подъ ред. Д. А. Коропчевскаго. Изд. ред. журн. «Знанiе”. Т. I. Ц. 3 р. и Т. II. Ц. 3 р.

Ч. Дарвинъ. Происхожденiе человѣка и половой подборъ. Пер. съ англ. съ рисунк. Изд. ред. журн. «Знанiе”. Ц. 2 р. 50 к.

ОБЪ ИЗДАНIЯХЪ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ ВЪ 1874 ГОДУ.

А) ДУХОВНАГО УЧЕНО–ЛИТЕРАТУРНАГО ЖУРНАЛА

ЧТЕНIЯ

ВЪ ОБЩЕСТВѢ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ.

Журналъ «Чтенiя въ Обществѣ любителей духовнаго просвѣщенiя" будетъ издаваться и въ слѣдующем 1874 г. Въ наступающемъ году при изданiи «Чтенiй" редакцiя будетъ держаться уже выработанной программы. Программа эта слѣдующая: а) Священное Писанiе ветхаго и новаго завѣта. Въ этот отдѣлъ войдутъ статьи исагогическаго и истолковательнаго содержанiя. б) Церковная исторiя — всеобщая и русская. в) Православная христианская апологетика. г) Церковная хроника. д) Отдѣлъ критико–библиографическiй. «Чтенiя" въ 1874 г. будутъ выходить ежемѣсячно книжками, отъ 10 до 12 и болѣе листовъ. Годовая цѣна изданiя — безъ доставки и пересылки 6 р. 50 к. сер., съ доставкою и пересылкою 7 р.

По той же цѣнѣ могутъ быть получаемы «Чтенiя" и за текущiй годъ. Въ вышедшихъ доселѣ книжках «Чтенiй" 1873 г. помѣщены слѣдующiя статьи: Пpoроческiя книги ветхаго завѣта. Изъ академическихъ чтенiй Филарета митрополита московскаго. О Евангелiи отъ Марка. Св. Евангелiе отъ Луки. Ап. Павелъ, какъ свидѣтель истинности евангельской исторiи. Замѣчанiя на текстъ псалтири по переводу 70 и славянскому. Бесѣда Господа I. Христа о хлѣбѣ жизни. Святѣйшiй патрiархъ Филаретъ Никитичъ московскiй и всея Россiи. Христiанскiй мiръ и эллино–римская цивилизацiя въ эпоху древней церкви. Молодые годы Фотiя. Принципы матерiалистическаго мiровоззрѣнiя новѣйшаго времени, и пр., и пр.

Б) «МОСКОВСКИХЪ ЕПАРХIАЛЬНЫХЪ ВѢДОМОСТЕЙ”.

Въ наступающемъ 1874 году редакцiя «Московскихъ Епархальныхъ Вѣдомостей", не отступая отъ утвержденной Святѣйшимъ Синодомъ программы, нашла удобнымъ, на ряду съ свѣденiями мѣстнаго характера и значенiя, дать въ Вѣдомостяхъ болѣе мѣста такимъ церковнымъ свѣденiямъ, которыя имѣютъ интересъ общiй, и, такимъ образомъ, оставляя Вѣдомости по прежнему мѣстнымъ епархiальнымъ органомъ, въ то же время придать имъ характеръ церковной газеты. По возможности давая мѣсто статьямъ по всѣмъ отдѣламъ утвержденной Святѣйшимъ Синодомъ программы, редакцiя въ наступающемъ 1874 году будетъ имѣть въ своемъ изданiи слѣдующiе постоянные отдѣлы: а) Передовыя статьи, въ которыхъ будутъ обсуждаться наиболѣе обращающiе на себя вниманiе факты и явленiя въ современной жизни церкви. б) Воскресныя бесѣды. в) Свѣденiя епархiальныя. г) Свѣденiя о современныхъ событiяхъ въ церкви отечественной и въ иноземныхъ православныхъ церквахъ. д) Извѣстiя о наиболѣе замѣчательныхъ явленiяхъ въ жизни инославныхъ обществъ. е) Свѣденiя о дѣятельности христiанскихъ миссiонеровъ. Сверхъ того время отъ времени предполагается сообщать свѣденiя о новыхъ явленiяхъ въ педагогической области, напр. о новыхъ методахъ къ обученiю, и о новыхъ

замѣчательныхъ почему–либо педагогическихъ руководствахъ и учебникахъ; о духовной учебно–литературной дѣятельности, т. е. о духовныхъ журналахъ, о книгахъ и замѣчательныхъ статьяхъ съ краткимъ указанiемъ ихъ содержанiя и т. под. Въ оффицiальномъ отдѣлѣ, который по указу московской духовной консисторiи долженъ быть обязательно выписываемъ всѣми мѣстами, подвѣдомственными московскому епархиальному начальству, будетъ помѣщаемо, безъ замедленiя, все что разрѣшается и сообщается для печатанiя епархiальнымъ начальствомъ. Согласно указу консисторiи для обязательныхъ подписчиков, цѣна оффицiальнаго отдѣла безъ доставки — 2 р. 50 к., съ доставкою въ Москвѣ — и пересылкою 3 р. 50 к., а за полный экземпляръ Вѣдомостей, т. е. за отдѣлъ оффицiальный и неоффицiальный безъ доставки — 3 р. 50 к., съ доставкою въ Москвѣ — и пересылкою 4 р. 50 к. Для недостаточныхъ обязательныхъ подписчиковъ, ecли они представятъ свидѣтельство отъ мѣстныхъ оо. благочинныхъ о невозможности по состоянiю церковныхъ доходовъ выписывать полное изданiе «Епарх. Вѣд." (отдѣлы оффицiальный и неофицiальный) Редакцiя за цѣну оффицiальнаго отдѣла высылаетъ и неоффицiальный отдѣлъ.

В) Содержанiемъ «ВОСКРЕСНЫХЪ БЕСѢДЪ» будетъ объясненiе православнаго вѣроученiя, именно Символа Вѣры по программѣ, напечатанной въ 48 № «Епарх. Вѣд." 1871 года.

«Воскресныя Бесѣды" выходятъ еженедѣльно. Цѣна годоваго изданiя изъ 52 листковъ — 50 коп., безъ доставки и пересылки; съ доставкою въ Москвѣ и пересылкою въ другiе города — 1 р. 10 к. Для оо. благочинныхъ Московской eпapxiи цѣна листковъ остается прежняя, какая была съ 1–го года изданiя. Можно получать и прежнiя бесѣды 1870, 1871 и 1872 годовъ по 50 коп. за экз. За пересылку каждаго экз. прилагается по 20 коп. Бесѣды настоящаго 1873 г. до января мѣсяца 1874 г. стоютъ 1 р. 10 коп., а съ января 1874 года — 50 коп. и за пересылку 20 коп. за экз.

Подписка на всѣ изданiя Общества принимается въ Москвѣ въ Епархiальной библiотекѣ, въ Высокопетровскомъ монастырѣ, въ редакцiи изданiй Общества люб. дух. просвѣщенiя — на Донской, въ приходѣ Ризположенской церкви, въ квартирѣ священника В. П. Рождественскаго, въ типографiи А. В. Кудрявцевой, у Большаго Каменнаго моста, домъ Котельниковой (быв. Сорокина) и у книгопродавцевъ Ѳерапонтова, на Никольской ул., и Соловьева, на Страстномъ бульварѣ.

Тамъ же можно получать и прежнiя изданiя Общества любителей духовнаго просвѣщенiя.

Объявленiе объ изданiи въ 1874 году популярнаго естественно–историческаго сборника

«ПРИРОДА”.

Успѣхъ первыхъ двухъ книгъ Сборника, изданныхъ въ видѣ опыта, показалъ потребность въ подобномъ изданiи и побуждаетъ насъ продолжать его и въ слѣдующемъ году, придавъ ему характеръ перiодическаго журнала и значительно расширивъ его програму. Въ 1874 году Сборникъ «Природа” будетъ выходить четыре раза въ годъ, книгами большаго формата, на веленевой бумагѣ, не менѣе 25–ти печатныхъ листовъ, съ 6—8 изящными таблицами, частью олеографiями и хромолитографiями и 100—200 политипажами въ текстѣ.

ПРОГРАММА ИЗДАНIЯ СЛЕДУЮЩАЯ: 1) Оригинальныя и переводныя статьи по антропологiи, зоологiи, ботаникѣ, геологiи, астрономiи, физикѣ, химiи и проч. Бiографiи замѣчательныхъ натуралистовъ и очерки изъ исторiи естествознанiя. 2) Статьи по прикладному естествознанiю — технологiи, сельскохозяйственной зоологiи и ботаникѣ, акклиматизацiи растенiй и животныхъ. Охота, звѣриный и рыбный промыселъ и т. п. 3) Замлевѣдѣнiе и путешествiя. 4) Смѣсь. Рефераты по отдѣльнымъ отраслямъ естествознанiя. Отчеты о дѣятельности ученыхъ обществъ. Замѣтки и новости. 5) Критика и библiографiя. Разборъ замѣчательныхъ новѣйшихъ сочиненiй и перечень книгъ по естествовѣдѣнiю.

Годовая цѣна изданiю 12 руб., съ пересылкою 13 руб. 50 коп.

Подписка принимается, въ Москвѣ, въ редакцiи Сборника (Петровка, домъ Самариной, противъ Петровскаго монастыря) и въ книжныхъ магазинахъ Соловьева, Глазунова, Васильева и Педагогической библiотекѣ; въ Петербургѣ — у книгопродавцевъ Базунова и Черкесова. Иногородные благоволятъ обращаться исключительно въ редакцiю. Лица, подписавшiяся въ редакцiи до новаго года, могутъ получать первыя двѣ книги за 7 руб. съ пересылкою.

Редакторы: проф. С. А. Усовъ, Л. П. Сабанѣевъ.

Издатель Л. П. Сабанѣевъ.

ОБЪ ИЗДАНIИ

ПРАВОСЛАВНАГО ОБОЗРѢНIЯ

въ 1874 году.

Въ слѣдующемъ 1874 году «ПРАВОСЛАВНОЕ ОБОЗРѢНIЕ" будетъ издаваться подъ редакцiей священника Г. Смирнова–Платонова, при участiи свящ. Иванцова–Платонова и П. Преображенскаго, по прежней программѣ, въ томъ же духѣ и направленiи, какъ велось доселѣ.

Годовое изданiе «ПРАВОСЛАВНАГО ОБОЗРѢНIЯ" состоитъ изъ двѣнадцати книжекъ, выходящихъ ежемѣсячно, каждая въ объемѣ отъ 12 до 15 печатныхъ листовъ. Подписная цѣна 6 р. 50 к., — а съ доставкою на домъ и пересылкою въ другiе города 7 р. Подписная цѣна съ УКАЗАТЕЛЕМЪ къ «ПРАВОСЛАВНОМУ ОБОЗРѢНIЮ” за одиннадцать лѣтъ 8 руб. съ пересылкою.

Подписка принимается: въ Москвѣ, вь редакцiи журнала, Остоженка, приходъ Новаго Воскресенiя, домъ свящ. Смирнова–Платонова и у всѣхъ извѣстныхъ книгопродавцевъ въ Москвѣ и Петербургѣ. Иногородные благоволятъ адресоваться съ своими требованиями исключительно такъ: Въ редакцiю «ПРАВОСЛАВНАГО ОБОЗРѢНIЯ», въ Москвѣ.

Подписка на «Православное Обозрѣнiе» 1873 года продолжается.

При семъ № прилагается иногороднымъ подписчикамъ объявленiе о новыхъ книгахъ московскаго книгопродавца г. Ступина, а для тѣхъ и другихъ обьявленiе о подпискѣ на журналъ «НИВА”.

Типографiя А. Траншеля, Стремяння ул. д. № 12. Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

---

^*) См. «Гражданинъ» № 48.

^*) Само собою разумѣется что дiалоги эти передаютъ приблизительно содержанiе разговоровъ — а не взяты изъ пьесы цѣликомъ.

Авторъ.