№ 45                                            1873                                       5 Ноября

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р.           съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода          «          «          ..4 «             «          «          .....5 «

« треть года.            «          «          ..3 «             «          «          .....4 «

Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

ГОДЪ                                                 Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21.                            ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. О подпискѣ на 1874 и 1873 годъ. — Что такое земство относительно отвѣтственности? Св. С—скаго. — Картина высшаго воспитанiя. (Автобiографiя Дж.–Стюарта Милля). В. — Хроника за недѣлю. — Иностранныя событiя. Д. — Петербургское обозрѣнiе. — Объ устраненiи давленiй плутократiи. (Окончанiе IV статьи). А. Шипова. — Замѣтки о татарскомъ влiянiи на великоруссовъ. II. В. Кельсiева. — Неоцѣненное побужденiе. — Странное совпаденiе обстоятельствъ. (Разсказъ). С. Кpaпивиной. — Послѣдняя страничка. — Объявленiя.

 

ОТКРЫТА ПОДПИСКА

на

ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ ЖУРНАЛЪ

«ГРАЖДАНИНЪ”

на 1874 годъ.

¾¾¾¾

Въ 1874 году журналъ «ГРАЖДАНИНЪ” будетъ издаваться въ томъ же направленiи, въ томъ же объемѣ и выходить каждую недѣлю, какъ и въ нынѣшнемъ 1873 году.

Цѣна годовому изданiю журнала «ГРАЖДАНИНЪ”: За полгода: безъ пересылки и доставки. . 4 руб.

                                                                 «       съ пересылкою и доставкою . . 5 »

          безъ пересылки и доставки. . . 7 руб. За треть года: безъ пересылки и доставки .  3 »

         съ пересылкою и доставкою . . 8  « «          съ пересылкою и доставкою  . 4 »

Всѣ духовно и церковно–служители, всѣ волостныя правленiя, всѣ служащiе (при предъявленiи удостовѣренiя изъ своихъ казначействъ) и всѣ живущiе въ С.–Петербургѣ (разсрочка для послѣднихъ дѣлается по соглашенiю съ редакцiею, съ обозначенiемъ мѣста жительства) пользуются правомъ подписываться на годъ съ разсрочкою годоваго платежа на слѣдующихъ условiяхъ:

При подпискѣ вносится 2 р., въ маѣ 2 р., въ сентябрѣ 2 р., въ ноябрѣ 2 р.

 

на 1873 годъ.

 

Подписка на текущiй 1873 годъ продолжается на слѣдующихъ условiяхъ:

За годъ безъ доставки и пересылки 7 р.           Съ доставкою и пересылкою 8 р.

« полгода          «          «                      4 »                   «          «                      5 »

« треть года «          «                      3 »                   «          «                      4 »

« 3 мѣсяца           «          «                      2 »                   «          «                      3 »

« 2 мѣсяца           «          «                      1 » 50 к.       «          «                      2 »

« 1 мѣсяцъ           «          «                      1 »                   «          «               1 » 20 к.

Подписка принимается въ С.–Петербургѣ: въ рѣдакцiи журнала «ГРАЖДАНИНЪ” — Малая Итальянская, домъ № 21, кв. № 6, и въ книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова. Въ Москвѣ: въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева, на Страстномъ бульварѣ, и въ магазинѣ Живарева на Тверской. Въ Кieвѣ: въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго и въ Одессѣ: у Мосягина и К°.

Иногородные адресуются въ редакцiю «ГРАЖДАНИНА”, въ С.–Петербургъ.

 

ЧТО ТАКОЕ ЗЕМСТВО ОТНОСИТЕЛЬНО ОТВѢТСТВЕННОСТИ?

 

Вопросъ о голодѣ въ Самарской губернiи начинаетъ разъясняться. Изъ сообщенiй Правительства, то есть министерства внутреннихъ дѣлъ, по этому предмету, опубликованнаго въ «Правительственномъ Вѣстникѣ", усматриваются весьма важные факты.

Во первыхъ мы узнаемъ что неурожай нынѣшняго года въ Самарской губернiи повторяется уже третiй годъ сряду, и слѣдовательно есть какъ бы послѣдствiе почти неизбѣжноe несчастiя постигшаго Самарскую губернiю въ прошломъ году.

Во вторыхъ, мы узнаемъ что независимо отъ мѣстныхъ земскихъ продовольственныхъ капиталовъ въ распоряженiи министерства внутреннихъ дѣлъ имѣется общiй по Имперiи продовольственный капиталъ изъ котораго еще въ прошломъ году самарскому земству выдано было въ ссуду до 600 тысячъ р.

Въ третьихъ, что по настоящее время въ министерство внутреннихъ дѣлъ не поступало никакихъ ходатайствъ отъ самарскаго земства о какомъ либо содѣйствiи со стороны правительства въ облегченiи обязанности земства по обезпеченiю самарскаго населенiя.

Въ четвертыхъ, что не смотря на то, вслѣдствiе свѣденiй поступившихъ въ министерство отъ губернатора, о неурожаѣ нынѣшняго года въ Самарской губернiи, министерство внутреннихъ дѣлъ отнеслось съ особеннымъ вниманiемъ къ вопросу о тѣхъ мѣропрiятiяхъ, которыя могли бы быть осуществлены заблаговременно по почину самого правительства.

Главнѣйшiя мѣропрiятiя слѣдующiя: 1) съ цѣлью доставить населенiю Самарской губернiи обширные заработки на мѣстѣ, министерство внутреннихъ дѣлъ вошло въ сношенiе съ министерствомъ путей сообщенiй по вопросу о немедленномъ осуществленiи самарско–оренбургской желѣзной дороги, имѣющей пройти по мѣстностямъ всего болѣе пострадавшимъ отъ неурожаевъ; вслѣдствiе чего послѣдовало Высочайшее разрѣшенiе на образованiе въ нынѣшнемъ году общества для сооруженiя вышеозначенной желѣзной дороги; но такъ какъ учрежденiе общества потребовало бы времени, и правленiе его, въ случаѣ его учрежденiя, не могло бы приступить къ работамъ ранѣе будущаго года, то министерство внутреннихъ дѣлъ вновь вошло въ сношенiе съ министерствомъ путей сообщенiй о томъ, не представится ли возможнымъ, не дожидаясь учрежденiя общества, приступить къ работамъ по сооруженiю полотна по линiи самарско–оренбургской желѣзной дороги, нынѣ же, на счетъ и подъ непосредственнымъ завѣдыванiемъ правительства, вслѣдствiе чего послѣдовало отъ 5–го октября Высочайшее повелѣнiе, объ ускоренiи оcуществленiя акцiонернаго общества для постройки самарско–оренбургской желѣзной дороги, и 2) о разрѣшенiи министру путей сообщенiй, въ случаѣ если акцiонерное общество къ 1–му января 1873 года не устроится, войти въ комитетъ министровъ съ особымъ представленiемъ о приступѣ къ работамъ по сооруженiю вышеозначенной дороги на счетъ правительства, не ограничиваясь однѣми земляными работами.

2) Министерство внутреннихъ дѣлъ, независимо отъ желѣзной дороги, предложивъ губернатору изыскать наилучшiе способы доставить населенiю Самарской губернiи выгодные заработки, получило отъ него увѣдомленiе, что согласно заключенiю его, губернатора, сообща cъ приглашенными имъ къ обсужденiю вышесказаннаго вопроса представителями государственныхъ имуществъ, удѣловъ, земскихъ городскихъ учрежденiй и дворянъ–землевладѣльцевъ–экспертовъ, наилучшимъ способомъ доставить крестьянамъ заработки, и съ тѣмъ вмѣстѣ улучшить экономическое состоянiе губернiи, должно быть признано немедленное начатiе работъ по устройству ирригацiи полей и лѣсонасажденiя; вслѣдствiе сего министерство внутреннихъ дѣлъ немедленно сообщило о томъ министерству государственныхъ имуществъ съ просьбою оказать содѣйствiе къ открытiю, въ возможно скоромъ времени, работъ по ирригацiи полей и лѣсонасажденiю, хотя бы на первый разъ въ двухъ уѣздахъ, Бузулукскомъ и Николаевскомъ, какъ наиболѣе пострадавшихъ отъ неурожаевъ.

3) Министерство внутреннихъ дѣлъ, съ цѣлью обезпечить крестьянамъ прiобрѣтенiе заработковъ на сторонѣ, испросило, 19 сентября, Высочайшее разрѣшенiе на выдачу крестьянамъ 4–хъ уѣздовъ Самарской губернiи, Бузулукскаго, Бугурусланскаго, Николаевскаго и Самарскаго, безплатныхъ на простой бумагѣ паспортовъ, причемъ признано было необходимымъ, съ цѣлью ускорить paзрѣшенie cего важнаго вопроса, не представляя его въ комитетъ министровъ, войти съ непосредственнымъ о томъ всеподданнѣйшимъ докладомъ къ Государю Императору.

4) Министерство внутреннихъ дѣлъ, еще 29 августа, поручило губернатору предложить созванному на 27 сентября губернскому земскому собранiю, не только обсудить способы, какiе представляются необходимыми для устраненiя настоящихъ затрудненiй въ продовольствiи самарскаго населенiя и обсѣмененiя полей, но и войти въ обстоятельное изслѣдованiе тѣхъ причинъ, которыми обусловливаются повторяющiеся уже тpeтiй годъ неурожаи въ Самарской губернiи, а равно и другихъ обстоятельствъ, которыя могли имѣть прямое или косвенное влiянiе на экономическое положенiе мѣстнаго крестьянскаго населенiя, и затѣмъ указать тѣ мѣры, которыя по мѣстнымъ условiямъ признаются наиболѣе соотвѣтственными для устраненiя причинъ крайне неудовлетворительнаго и совершенно ненормальнаго положенiя Самарской губернiи въ хозяйственномъ отношенiи.

Таковы факты, обнародованные на сихъ дняхъ министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, относительно неурожая въ Самарской губернiи. Нужно ли говорить что они въ высшей степени важны?

Изъ нихъ ясно видно что министерство внутреннихъ дѣлъ, узнавъ о голодѣ угрожающемъ Самарской губернiи черезъ губернатора, а не черезъ земство, приняло немедленно всѣ зависѣвшiя отъ него мѣры къ тому чтобы, помимо земскихъ мѣропрiятiй, придти на помощь населенiю Самарской губернiи. Къ тому же есть полное основанiе полагать, что дѣятельныя сношенiя министерства внутреннихъ дѣлъ съ губернаторомъ, по вопросу о состоянiи Самарской губернiи относительно неурожаевъ, вызваны были и тѣмъ, что министръ внутреннихъ дѣлъ, посѣтившiй эту губернiю еще въ началѣ лѣта усмотрѣлъ опасность угрожавшую ей уже и тогда, и слѣдовательно при первомъ извѣстiи о томъ, что опасенiя на счетъ урожаевъ Самарской губернiи къ сожалѣнiю сбылись, принялъ немедленно мѣры къ предотвращенiю гибельныхъ для населенiя послѣдствiй полнаго неурожая.

Помочь деньгами изъ общаго продовольственнаго капитала министерство очевидно въ это время не могло, ибо не имѣло никакихъ цифровыхъ данныхъ о размѣрахъ потребности въ деньгахъ, и данныя эти можно было получить только отъ земства, а земство Самарской губернiи министерству внутреннихъ дѣлъ ничего не заявляло и по настоящее время. Помочь министерство могло, такъ сказать, мѣрами государственными, мѣрами въ предвидѣнiи самой тяжелой поры года — зимы, и вотъ эти–то мѣры оно немедленно озаботилось принять, тѣмъ болѣе, что опытъ работъ по смоленской желѣзной дорогѣ, начатыхъ земствомъ въ годъ неурожая въ 1868 году, доказалъ на сколько такiя мѣры существенно–полезны для спасенiя крестьянскаго населенiя цѣлой губернiи отъ ужасовъ голода. Независимо отъ этого, какъ извѣстно, министерство отпустило 50 т. р. на немедленное употребленiе для покупки хлѣба самымъ нуждающимся жителямъ Самарской ryбернiи.

Въ тоже время важно и то, что министерство внутреннихъ дѣлъ, сознавая «крайне неудовлетворительное и совершенно ненормальное положенiе Самарской губернiи въ хозяйственномъ отношенiи”, поручило самарскому губернатору предложить губернскому земству войти въ обстоятельное изслѣдованiе экономическаго положенiя ryбернiи, съ цѣлью изыскать мѣры къ предотвращенiю причинъ 3 года сряду постигающихъ губернiю неурожаевъ, и вообще улучшить экономическое ея состоянiе.

Но чѣмъ яснѣе стало прямое и близкое участiе правительства къ нуждамъ Самарской губернiи, — несмотря на то что, въ сущности, изысканiе мѣръ къ противодѣйствiю неурожаямъ лежитъ главнымъ образомъ на земствѣ, — тѣмъ, признаемся, темнѣе для насъ становится вопросъ: что же — наконецъ дѣлаетъ или сдѣлало самарское земство?

Уже одинъ этотъ фактъ, что неурожай постигаетъ Самарскую губернiю третiй годъ сряду, и что въ прошломъ году земство получило отъ казны огромную субсидiю въ 600 т. р., а все–таки не только не съузило, такъ сказать, размѣры бѣдствiя нынѣшняго года, но не могло даже воспрепятствовать тому, чтобы неурожай нынѣшняго года не оказался во много разъ гибельнѣе неурожаевъ двухъ предшествовавшихъ годовъ, фактъ этотъ кажется намъ весьма важнымъ и вѣскимъ поводомъ если не прямо обвинять земство, то все же обратиться къ нему съ вопросомъ: что оно сдѣлало?

Важность заявленiя министерства внутреннихъ дѣлъ въ томъ и заключается, что оно даетъ въ руки обществу поводы ожидать отъ самарскаго земства разъясненiя его непостижимо страннаго отношенiя къ вопросу о неурожаѣ, переходящемъ уже теперь въ вопросъ о спасенiи 4–хъ уѣздовъ отъ голодной смерти.

Поводы къ недоумѣнiю осязательны и очевидны для всякаго. Самарское земство ни въ губернскомъ собранiи въ началѣ года, ни въ уѣздныхъ собранiяхъ, ни въ управахъ своихъ, нигдѣ не заявляетъ о томъ что, вслѣдствiе неурожая 1872 года, ему во что бы то ни стало надо приготовиться къ встрѣчѣ 1873 года какими либо экстренными мѣрами для обезпеченiя народнаго продовольствiя на случай если неурожай возобновится. Проходитъ весна 1873 года, проходитъ лѣто. Въ концѣ лѣта министерство уже знаетъ, черезъ губернатора, что надо ожидать серьозныхъ послѣдствiй отъ неурожая истекающаго лѣта. Одно земство какъ будто ничего о томъ еще не знаетъ, и вмѣсто земства заботящагося о нуждахъ своей губернiи, и ходатайствующаго о принятiи своевременно какихъ либо мѣръ, графъ Л. Толстой, возвращаясь съ кумыснаго лѣченiя туристомъ по Волгѣ, заявляетъ Россiи что дескать въ Самарской губернiи предвидится голодъ, и только тогда, когда почти уже поздно принимать какiя либо мѣры, то есть въ сентябрѣ, самарское земство, спохватившись, испрашиваетъ разрѣшенiе на экстренное губернское собранiе.

Но за симъ что же дальше? Какiя мѣры признало нужнымъ земское собранiе принять, остается неизвѣстнымъ; но въ тоже время извѣстнымъ дѣлается то, что въ концѣ октября, то есть тогда когда уже никакихъ мѣръ нельзя принять къ доставкѣ дешеваго хлѣба, caмарское земство ничего еще даже не заявляло о нуждахъ своихъ правительству, и что дѣло вспомоществованiя тысячамъ населенiя производится домашнимъ порядкомъ, какими то дамскими комитетами и подписками въ разныхъ мѣстахъ Имперiи, на оcнованiи сообщенiй газетныхъ корреспондентовъ, предшествовавшихъ правительственному заявленiю.

Но этого мало. Изъ тѣхъ же газетныхъ корреспонденцiй мы узнаемъ что крестьяне Самарской губернiи пропили, будто, деньги отпущенныя имъ на продовольствiе въ прошломъ году, вѣроятно тѣ 600 т. р., которые были отпущены правительствомъ въ 1872 году въ помощь самарскому земству; узнаемъ мы и то что по уѣздамъ постигнутымъ неурожаемъ разъѣзжаютъ какiе–то кулаки, и въ сентябрѣ 1873 года, то есть тогда, когда уже заявленъ былъ голодъ, даютъ крестьянамъ деньги въ займы на уплату будто бы податей, и за это скупаютъ у нихъ хлѣбъ по дешевой цѣнѣ, который потомъ продаютъ тѣмъ же крестьянамъ, вдесятеро дороже.

Къ этимъ свѣденiямъ нужно ли прибавлять то, что намъ пишутъ изъ Самарской ryбернiи? Пишутъ немного, но если частица того что пишетъ корреспондентъ справедлива, то признаемся — общество, собирающее теперь пожертвованiя въ пользу голодающихъ Самарской губернiи, въ правѣ возбудить вопросъ о томъ, въ чемъ же заключается раденiе земства о нуждахъ своей губернiи?

Вотъ что между прочимъ намъ пишутъ: «Вы спрашиваете что дѣлаетъ и что сдѣлало у насъ земство? Къ сожалѣнiю весьма немного. Куда ни сунешься, все толкуютъ о ссорахъ Ивана Ивановича съ Иваномъ Никифоровичемъ гораздо болѣе чѣмъ о голодѣ, толкуютъ, кричатъ, спорятъ, но дѣла не дѣлаютъ; а если дѣлаютъ, то такъ таинственно, что никто объ этихъ дѣлахъ не вѣдаетъ. О безпорядкахъ въ уѣздахъ относительно продовольствiя вы себѣ и представить не можете: всѣ требуютъ какого нибудь одного дѣльнаго и опытнаго распорядителя, но его нѣтъ; распоряжается кто хочетъ. На послѣднее экстренное земское губернское собранiе чуть ли не половина гласныхъ не явилась вовсе; оказалось что о своевременной закупкѣ и доставкѣ хлѣба по дешевымъ цѣнамъ никто и не подумалъ. Теперь приходится платить за хлѣбъ что просятъ, да его и нѣтъ; крестьянамъ даютъ деньги на руки, а они сбываютъ эти деньги въ кабакахъ. По моему, надо было начать съ закрытiя кабаковъ повсемѣстно въ нашихъ уѣздахъ гдѣ есть голодъ”...

Картина эта неутѣшительна.

Но допустимъ что въ ней нѣтъ слова правды. Все же остаются факты заявленные министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, и тѣ факты о которыхъ мы сейчасъ говорили, по поводу повальнаго пьянства въ уѣздахъ застигнутыхъ голодомъ.

Что земство самарское до сихъ поръ не обратилось къ правительству съ просьбою о немощи, когда еще возможно дешевое сообщенiе по Волгѣ, — это фактъ крупный и положительный.

Что возможенъ фактъ кулаковъ и скупщиковъ, раззоряющихъ народъ среди бѣлаго дня въ уѣздахъ застигнутыхъ неурожаемъ, и это крупное явленiе доказывающее что земскаго надзора въ хозяйствѣ этихъ уѣздовъ не существуетъ вовсе.

Что крестьянамъ раздавали въ прошедшемъ году не хлѣбъ, а деньги, и что эти деньги пропиты въ кабакахъ, — и это фактъ немаловажный, свидѣтельствующiй объ отсутствiи серьознаго вниманiя земства къ нуждамъ крестьянскаго населенiя.

На это намъ скажутъ: земство не полицiя; предупреждать пьянство, вмѣшиваться въ отношенiя кулаковъ и скупщиковъ къ крестьянамъ не его дѣло. Въ обычное и нормальное время дѣйствительно это можетъ быть и не земскимъ дѣломъ, но въ ненормальное время, когда надъ населенiемъ, вотъ уже третiй годъ, виситъ дамокловъ мечъ голода, все относящееся до экономическаго быта крестьянъ есть, кажется намъ, прямое дѣло земства, и вмѣсто кулаковъ и скупщиковъ раззоряющихъ народъ, должны, сколько намъ кажется, разъѣзжать по селамъ земскiе люди, помогающiе этому народу, и уполномоченные отъ своихъ собранiй и управъ на разныя хозяйственныя предпрiятiя.

Ничего подобнаго повидимому не случилось.

А между тѣмъ имѣя передъ глазами несомнѣнныя доказательства прямаго и своевременнаго участiя правительства къ нуждамъ населенiя Самарской губернiи доказательства убѣждающiя насъ въ томъ что самарское земство могло бы вполнѣ на содѣйствiе правительства расчитывать, земскiе избиратели Самарской губернiи въ правѣ задать земству слѣдующiе вопросы: 1) развѣ самарское земство не могло уже прошлою зимою изготовить какой нибудь рѣшительный планъ дѣйствiй на случай неурожая, въ виду двухъ лѣтъ бывшаго неурожая? 2) развѣ при первомъ признакѣ неурожая среди лѣта, а не въ сентябрѣ, самарское земство не могло просить объ экстренномъ собранiи для приведенiя своего плана въ дѣйствiе? 3) Развѣ въ виду неурожая самарское земство не могло ходатайствовать передъ правительствомъ о томъ чтобы платежи податей и сборовъ переложены были, какъ это не разъ уже дѣлалось, въ неурожайныхъ уѣздахъ, съ сентября на время когда начнутся зимнiе заработки, о прiисканiи коихъ оно должно было заботиться, и этимъ избавить крестьянъ отъ нужды прибѣгать къ кулакамъ для добыванiя денегъ? 4) Развѣ въ виду неурожая самарское земство не могло въ августѣ, ходатайствовать объ отпускѣ ему денегъ изъ общаго продовольственнаго капитала для немедленной закупки большихъ запасовъ хлѣба въ верховьяхъ Волги, и развѣ этотъ закупленный хлѣбъ, въ случаѣ толковыхъ мѣръ какого нибудь распорядительнаго земскаго комитета, не могъ уже быть на мѣстахъ неурожая къ сентябрю? 5) Развѣ къ тому же времени, каждый неурожаемъ застигнутый уѣздъ не могъ быть уѣзднымъ собранiемъ раздѣленъ на участки, и каждый участокъ поручень какому нибудь гласному для завѣдыванiя? Или не нашлись бы во всей губернiи русскiе люди, готовые спасать сотни людей отъ голода? (Что–то не вѣрится!) 6) Наконецъ, развѣ самарское земство не могло знать что раздавать деньги крестьянамъ во время неурожаевъ, не позаботясь о томъ чтобы хлѣбъ припасенъ былъ въ достаточномъ количествѣ, и чтобы этимъ хлѣбомъ завѣдывали земскiе люди, значитъ искуственно производить повальное пьянство со всѣми ужасными его послѣдствiями?

Ставя эти вопросы, могли ли бы земскiе избиратели сомнѣваться въ томъ, что если бы самарское земство исполнило лежащiя на немъ обязанности, и юридическiя и нравственныя, то не нашло бы сочувствiе, содѣйствiе и поддержку въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, принявшемъ на себя починъ помощи Самарской губернiи, безъ всякаго со стороны земства ходатайства?

Но затѣмъ, что же дальше? Если дѣйствительно оказывается что самарское земство далеко не исполнило того, что должно было сдѣлать для предотвращенiя въ своей губернiи голода, и что вслѣдствiе этого голодъ началъ уже свирѣпствовать въ сентябрѣ, — тогда что, кто подлежитъ отвѣтственности?

Вопросъ этотъ весьма важенъ. Онъ ведетъ къ другому вопросу: что такое земство? государственное или частное учрежденiе? юридическое лицо, или не юридическое? Если юридическое, то оно отвѣтственности не подлежитъ; но уѣздныя и губернскiя управы вѣдь отвѣтственны передъ своими собранiями, передъ своими избирателями, передъ обществомъ? Вѣдь когда этимъ дѣломъ завѣдывали губернаторы, и на нихъ лежала обязанность предвидѣть и предотвратить голодъ, первымъ послѣдствiемъ нарушенiя этой обязанности было преданiе суду губернатора, или немедленное его удаленiе. Какiя же права имѣютъ избиратели въ томъ случаѣ, когда они въ правѣ быть недовольными своими собранiями уполномоченныхъ?

Во всякомъ случаѣ, намъ кажется что вопросы эти стоютъ, по важности своей, обсужденiя*).

Св. С–скiй.

______

 

КАРТИНА ВЫСШАГО ВОСПИТАНIЯ.

 

Автобiографiя Дж.–Стюарта Милля (J.–St. Mill. Autоbiоgraphy. Lоnd. 1873).

 

На дняхъ вышла въ свѣтъ въ Лондонѣ одна изъ интереснѣйшихъ автобiографiй какiя когда либо появлялись въ свѣтъ — автобiографiя Джона–Стюарта Милля. Интересна она не обилiемъ фактовъ изъ современной жизни и не картинами и портретами изъ политическаго мiра, — а внутреннимъ содержанiемъ той духовной жизни, которой развитiе въ ней описано.

 Книга эта исполнена психологическаго интереса для всѣхъ мыслящихъ людей, потому что она пpeдставляетъ, такъ сказать, педагогическую картину духовнаго развитiя одного изъ замѣчательнѣйшихъ и оригинальнѣйшихъ умственныхъ дѣятелей нашего вѣка. Эта картина тѣмъ полнѣе и тѣмъ болѣе производитъ впечатлѣнья, что появляется послѣ смерти автора, когда духовный его образъ представляется въ полной законченности, со всѣми его дѣлами, въ связи съ тѣмъ громаднымъ дѣйствiемъ, которое cочиненiя его произвели въ движенiи и направленiи современной мысли. «Мнѣ казалось, — сказано въ предисловiи къ книгѣ, — что въ такую пору когда несравненно глубже чѣмъ прежде изслѣдуются вопросы воспитанiя и обученiя, будетъ полезно представить картину воспитанiя чрезвычайнаго и замѣчательнаго, которое служитъ доказательствомъ какое громадное количество знанiй можно сообщить человѣку въ самые первые годы жизни, которые обыкновенно пропадаютъ даромъ въ принятой у насъ системѣ воспитанiя. Вмѣстѣ съ тѣмъ казалось мнѣ что въ нынѣшнюю эпоху безпрерывно смѣняющихся мнѣнiй любопытно будетъ изобразить послѣдовательный рядъ фазисовъ развитiя, черезъ которые проходилъ духъ, стремившiйся непрестанно впередъ и непрестанно готовый учиться и совершенствовать свою мысль мыслью другихъ людей".

Но эта картина воспитанiя Милля, подлинно поучительная, едва–ли можетъ когда либо послужить образцомъ для здравой педагогической системы. Она останется навсегда образцомъ развитiя совершенно исключительнаго и — прибавимъ — болѣзненнаго. Милль былъ удивительнымъ ребенкомъ, вторымъ Пико–де–Мирандола. Трехъ лѣтъ отъ роду, началъ онъ учиться по гречески: надо полагать что въ эту пору на своемъ языкѣ говорилъ онъ уже совсѣмъ свободно, выучившись ему еще въ колыбели. Вскорѣ уже прочелъ онъ по гречески Езоповы басни и Ксенофонтовъ Анабазисъ. На восьмомъ году отъ роду онъ уже усвоилъ себѣ всего Геродота, (одного изъ труднѣйшихъ по слогу писателей), Ксенофонтову Киропедiю и Memorabilia, шесть философскихъ разговоровъ Платона, значительную часть Дiогена Лаэрцiя, Лукiана и Исократа. На осьмомъ же году началъ онъ учиться по латыни и съ быстротою усвоилъ себѣ этотъ языкъ. Цѣлая страница книги занята одною номенклатурою латинскихъ и греческихъ авторовъ которыхъ Милль прочелъ уже на двѣнадцатомъ году своей жизни: страхъ беретъ ученѣйшаго изъ смертныхъ при чтенiи всѣхъ этихъ заглавiй. Мало того. Древнiе авторы сами собою; но въ тоже время Милль читалъ вмѣстѣ съ отцомъ церковную исторiю Мосгейма, Исторiю Квакеровъ, и т. под., изучалъ геометрiю, алгебру и высшую математику. Въ то время не было еще хорошихъ словарей, и Милль безпрестанно долженъ былъ распрашивать значенiе греческихъ словъ у отца своего, который въ это время писалъ на другомъ столѣ свою знаменитую Исторiю Британской Индiи. Все прочитанное въ теченiи дня мальчикъ долженъ былъ по вечерамъ разсказывать отцу, который кромѣ того требовалъ отъ него экстрактовъ и другихъ письменныхъ упражненiй. Во время прогулокъ съ отцомъ, составлявшихъ единственную физическую гимнастику молодаго Милля, отецъ велъ съ нимъ разговоры политическаго и философскаго содержанiя. Отецъ, держась въ обученiи сына катехизической методы (которую Милль почитаетъ главною причиной быстрыхъ своихъ успѣховъ), наблюдалъ строго чтобъ мальчикъ понялъ все, прежде чѣмъ выучитъ, и чтобъ самъ до всего, по возможности, доходилъ собственною умственною работой. Одиннадцати лѣтъ отъ роду Милль былъ уже авторомъ довольно обширнаго изслѣдованiя о политическомъ устройствѣ Римской республики, по Ливiю, — въ которомъ явился уже горячимъ защитникомъ аграрныхъ законовъ и плебейской партiи. Въ тоже время писалъ онъ продолженiе Илiады и занимался обученiемъ сестеръ своихъ. Съ двѣнадцатаго года начинается новая эпоха въ его воспитанiи: Милль началъ изучать логику, — въ которой явилъ себя въ послѣдствiи первымъ мастеромъ и преобразователемъ. Первыми основанiями его логическихъ познанiй послужили Органонъ Аристотеля и Логика англiйскаго философа Гоббза: самъ онъ свидѣтельствуетъ, что, по его мнѣнiю, невозможно пpiобрѣсть въ логикѣ основательныя свѣденiя, не начавъ съ схоластической методы. За логикою слѣдовала у Милля политическая экономiя въ которой, на четырнадцатомъ году, онъ утвердилъ свою мысль самостоятельно. Вмѣстѣ съ отцомъ читалъ онъ корректурные листы его «Исторiи”, и десяти лѣтъ пpiобрѣлъ уже такiя свѣденiя о политической и дипломатической исторiи Остъ–Индiи, какiя трудно было бы встрѣтить у многихъ дипломатовъ остъ–индскаго министерства.

Въ этой системѣ воспитанiя главнымъ двигателемъ былъ отецъ, Джемсъ Милль, личность во многихъ отношенiяхъ замѣчательная, имѣвшая сильное духовное влiянiе на многихъ изъ современнаго съ нимъ молодаго поколѣнiя, между прочимъ на Георга Грота. Его считаютъ родоначальникомъ новѣйшей школы англiйскихъ политическихъ и религiозныхъ радикаловъ. Джемсъ Милль былъ образцомъ строгаго, логически суроваго ума, занятаго всю жизнь изслѣдованiемъ истины, для чего единственнымъ средствомъ представлялось ему неуклонное примѣненiе ко всему строгаго логическаго метода. Все неукладывающееся въ силлогизмъ, отвергалъ онъ съ презрѣнiемъ. Воспитанный сначала въ узкихъ понятiяхъ кальвинизма, онъ готовился къ духовному званiю, но умъ его споткнулся въ религiи на суровомъ и мрачномъ догматѣ кальвинскаго предопредѣленiя. Отвергнувъ этотъ догматъ, онъ отвергъ вмѣстѣ съ нимъ рѣшительно всякое вѣрованiе, и не удовлетворяясь въ умѣ своемъ ни однимъ изъ религiозныхъ представленiй о Божествѣ, отвергъ рѣшительно и безвозвратно всякую возможность самой идеи Божества. Такъ, закаливши свою мысль суровою логикой, Милль жилъ заключенный въ сферѣ самыхъ радикальныхъ понятiй и внѣ этой сферы не признавалъ никакой дѣйствительности. Философiя его сходилась съ эпикурействомъ въ томъ, что для него понятiя о правдѣ и неправдѣ разрѣшались окончательно въ понятiяхъ о прiятномъ и непрiятномъ природѣ человѣческой; въ этомъ смыслѣ философiя его, сложившаяся и подъ влiянiемъ идей прiятеля его Бентама, послужила къ развитiю ученiя объ утилитаризмѣ, въ лицѣ его сына. Но въ то же время онъ былъ и циникомъ, потому что натура его не допускала возможности наслажденiя въ жизни, въ особенности наслажденiя въ обществѣ. Все что люди знаютъ за удовольствiе, что называютъ развлеченiемъ, было ему чуждо и презрительно; всякое страстное увлеченiе казалось ему непонятнымъ и даже ненавистнымъ. Онъ жилъ произведенiями пера своего, изъ коихъ «Исторiя Индiи” доставила ему классическую извѣстность, рано женился, имѣлъ много дѣтей и самъ обучалъ ихъ; но прочимъ его дѣтямъ наука давалась безъ большаго успѣха; только Джонъ–Стюартъ Милль оправдалъ методу отца. Нетрудно представить себѣ что въ отношенiяхъ между такимъ отцомъ и сыномъ не было ничего похожаго на нѣжность: и у сына прорываются невольныя жалобы на недостатокъ этого элемента въ воспитанiи. Онъ признается что при всемъ уваженiи къ отцу, онъ никогда не чувствовалъ любви къ нему. Достойно примѣчанiя что Милль, распространяясь объ отцѣ, упоминаетъ объ матери только вскользь, и то по тому случаю что осуждаетъ отца за женитьбу безъ средствъ къ содержанiю. Не поминаетъ онъ и о братьяхъ и сестрахъ: какъ видно, по духу были они ему чужды, и онъ обучалъ ихъ только для того чтобы облегчить отцу трудъ ихъ обученiя. Въ жизни этого ребенка не видать ни малѣйшихъ слѣдовъ счастливаго, свободнаго дѣтства; друзей и товарищей у него не было. Въ школу нечего было бы и посылать мальчика который 6 лѣтъ отъ роду могъ заткнуть за поясъ любаго учителя. Ничего похожаго на игру и забаву — не было въ этомъ дѣтствѣ: всѣ забавы рекреацiи замѣнялись философскими бесѣдами съ отцомъ во время прогулокъ. Въ ту пору когда мальчики играютъ и бѣгаютъ съ своими сверстниками, ребенокъ Милль велъ серьозныя бесѣды о наукѣ съ такими людьми какъ Аустинъ, Гротъ, Бентамъ, Рикардо...

Можетъ ли быть чтобъ изъ этой запертой, состроенной, душной клѣтки логическихъ конструкцiй — дѣтская, а потомъ юношеская натура не порывалась къ свѣту и къ воздуху, къ вольному наслажденiю жизнью, природой и мiромъ? Изъ разсказа о жизни Милля видно кое гдѣ что бывали эти движенiя, но на каждое изъ нихъ налагала тяжелую руку отцовская неумолимая логика. Какъ только мысль мальчика отдавалась на минуту природному чувству, отецъ спѣшилъ ввесть ее въ свой измышленный порядокъ. Милль припоминаетъ что когда онъ въ дѣтствѣ читалъ исторiю американской революцiи, первое его впечатлѣнье было на сторонѣ своей родины — Англiи, въ борьбѣ съ Америкой. Отецъ тотчасъ постарался разъяснить ему что патрiотизмъ есть фальшивое, обманчивое чувство — и съ тѣхъ поръ это чувство въ немъ замерло. Въ мальчикѣ просыпалось не разъ поэтическое чутье: всякое его проявленiе отецъ преслѣдовалъ какъ смертный грѣхъ, и не позволялъ сыну читать ни одного поэта, покуда онъ не закалилъ свою мысль на философахъ и историкахъ древности. Ему внушалось чтобъ не допускалъ ни одной идеи, которую нельзя было бы уложить въ опредѣленную логическую форму: на всякое чувство сынъ прiученъ былъ смотрѣть какъ на постыдное движенiе, какъ на источникъ всевозможныхъ заблужденiй и паденiй, какъ на преступное извиненiе всякой слабости, всякаго преступленья, — а въ понятiи Милля отца слово преступленье имѣло только одинъ смыслъ — означая заблужденiе, грѣхъ противъ логики. Въ ребенкѣ выказывалось горячее стремленiе къ природѣ; но отецъ допускалъ его къ общенiю съ природой только во время прогулокъ когда мысль его не могла отрываться отъ ученой бесѣды со спутникомъ и отъ его вопросовъ. Даже естественныя науки представлялись ему только въ отвлеченномъ видѣ; на тринадцатомъ году онъ прочелъ уже нѣсколько ученыхъ трактатовъ о химiи, но не слышалъ ни разу живой лекцiи и не видалъ ни одного опыта. Некуда было ему дѣваться отъ формализма науки: живаго общенiя съ молодыми людьми у него не было. Отецъ ревниво оберегалъ его отъ всякаго сношенiя съ другими дѣтьми, чтобы онъ отъ нихъ не заимствовалъ дурныя привычки, низкiй тонъ, глупую веселость, предразсудки всякаго рода, и особливо «ихъ нерацiональное и безнравственное cyевѣpie": инаго имени Милль отецъ не давалъ простому, человѣческому религiозному чувству.

Отецъ достигъ полнаго успѣха въ исполненiи своего плана; но сыну приходилось, повидимому, выдерживать не легкую борьбу съ природною горячностью темперамента, съ приступами воображенiя и чувства, которые нужно было отразить. Этимъ объясняются странныя болѣзненныя явленiя, на которыя указываетъ Милль въ воспоминанiяхъ о первыхъ годахъ своей молодости. Такъ онъ припоминаетъ, въ какое мучительное состоянiе духа повергала его болѣзненно развившаяся мысль о томъ что станется съ музыкой, когда будутъ исчерпаны всемозможныя комбинацiи звука. Замѣчательно что, разсказывая объ этомъ уже въ послѣднiе годы жизни, Милль объясняетъ и оправдываетъ это ощущенiе заботою о судьбѣ будущихъ поколѣнiй. На двадцатомъ году жизни Миллю пришлось пережить критическое состоянiе, которое служило для него тѣмъ же чѣмъ для инаго юноши вкусившаго жизнь изъ полной чаши служитъ перiодъ разочарованья. Разсказъ Милля объ этомъ состоянiи невольно напоминаетъ разсказы англiйскихъ методистовъ объ эпохѣ такъ называемаго обращенiя, когда душа въ первый разъ почувствовала себя объятою сознанiемъ грѣха. На него напало страшное yнынiе. «Часто, пишетъ онъ, вставалъ передо мною мрачный вопросъ: положимъ что всѣ твои желанiя удовлетворятся, что всѣ учрежденiя которыхъ жаждетъ душа твоя осуществятся: что же, будетъ–ли тебѣ отъ того радость, будетъ–ли счастье? И изъ глубины душевной слышался на это неотразимый отвѣтъ: не будетъ. Тутъ совсѣмъ поникъ мой духъ, и основы на которыхъ строилъ я всю жизнь свою — рушились. Вся жизнь моя представилась мнѣ — безъ цѣли”. Напрасно увѣрялъ онъ себя что это состоянiе временное, напрасно искалъ утѣшенiя въ книгахъ. Не съ кѣмъ было подѣлиться своимъ чувствомъ, не къ кому было обратиться за сочувствiемъ, потому что ни съ кѣмъ не было у молодаго философа живаго общенiя въ любви и взаимномъ довѣрiи. У отца всего менѣе можно было искать сочувствiя: «отецъ, говоритъ Милль, не понялъ бы моего состоянiя, и если бы понялъ, менѣе чѣмъ кто нибудь могъ бы облегчить его". Лекарствомъ ему послужило случайно чтенiе Мармонтелевыхъ записокъ и стихотворенiй Вордсворта. Кризисъ былъ пережитъ, и съ тѣхъ поръ Милль уже не оглядывался...

Странно даже представить себѣ, какъ душа, воспитанная по такой методѣ, могла додуматься — до живаго общенiя съ женщиной. Но Милль встрѣтилъ женщину, которая возбудила духъ его и стала для него предметомъ восторженнаго стремленiя. Онъ женился на ней и съ нею провелъ зрѣлые годы своей жизни. На 35–мъ году рѣшился онъ уклониться вовсе отъ общества, которое въ сущности презиралъ, и съ тѣхъ поръ заключилъ себя въ тѣсномъ кругѣ почти исключительнаго духовнаго общенiя съ своей женою. Она умерла раньше его, и все остальное время, послѣ ея кончины, Милль называетъ «остаткомъ своей жизни". Въ своей автобiографiи онъ говоритъ объ ней въ такихъ выраженiяхъ, что не вѣрится, его–ли перомъ, обыкновенно сухимъ, ровнымъ и гладкимъ, начертаны строки о женѣ, въ которыхъ какъ будто вырывается наружу изначала подавленное въ душѣ поэтическое чувство. Но и надъ этимъ выраженiемъ какъ будто благоговѣйной памяти — приходится простому читателю задуматься, и спросить себя: то–ли это естественное, идущее изъ глубины чувство, которое мы привыкли чтить въ супружеской любви между смертными? Это восторженная пѣснь хвалы и благодарности — но она обращена какъ будто не къ женѣ любящей и преданной, а къ родственному дyxy, который объединился съ авторомъ въ сферѣ мысли и дѣлитъ съ нимъ въ единствѣ всѣ вопросы и изслѣдованiя составлявшiя цѣль его жизни. «Въ высшихъ сферахъ умозрѣнiя, — говоритъ Милль, равно какъ въ практическихъ обстоятельствахъ ежедневной жизни, духъ ея одинаково являлъ въ себѣ совершеннѣйшее орудiе, проникавшее повсюду къ основной идеѣ и къ началу". Она принимала самое дѣятельное участiе во всѣхъ литературныхъ трудахъ Милля; цѣлая половина знаменитаго трактата «О свободѣ" ею написана; въ системѣ политической экономiи Милля она написала между прочимъ цѣлую главу «О будущности рабочаго класса”. Милль удостовѣряетъ что всѣ его сочиненiя съ самой женитьбы, т. е. съ 1849 года, — столько же принадлежатъ ему сколько и женѣ его. «Когда двое, говоритъ онъ, объединяются совершенно въ мысляхъ и въ умозрѣнiяхъ, когда вмѣстѣ обсуждаютъ ежедневно всѣ предметы духовнаго или нравственнаго интереса, когда оба исходятъ отъ тѣхъ же началъ и приходятъ къ тождественнымъ выводамъ, — тогда вопросъ о томъ чья рука водитъ перомъ не имѣетъ значенiя; сочиненiе становится общимъ творенiемъ, и часто нѣтъ возможности различить кому что принадлежитъ".

И такъ въ мысли, въ которой для Милля сосредоточено было все бытiе, жена была двойникомъ его; а онъ съ самаго начала своего развитiя — могъ и искалъ входить въ общенiе только съ сочувственными людьми. Не мудрено поэтому, что Милль, какъ всегда случается съ господственными, исключительными умами, видѣлъ въ женѣ своей олицетворенiе всякаго совершенства, какое только представлялось идеаломъ его мысли. Словомъ сказать — не знавъ кромѣ жены своей — никого изъ женщинъ, онъ въ женѣ своей увидѣлъ идеалъ женщины, по своему умозрѣнiю. Вотъ чѣмъ объясняется и происхожденiе и содержанiе знаменитаго трактата «О подчиненiи женщины”. Послѣ этого, можно судить, сколько въ этомъ трактатѣ жизненной правды: натура, съ которой онъ писалъ — натура ученой жены, книжницы и мыслительницы, бездѣтной сотрудницы кабинетныхъ трудовъ ученаго мыслителя... Жизнь и правда супружества — внѣ рабочаго кабинета — была для этихъ супруговъ запечатлѣнною книгой! И такое сочиненiе — увы! — составляетъ какъ бы евангелiе для многихъ женщинъ нашего вѣка, едва начинающихъ жить, и не затворенныхъ, подобно Миллю, внѣ житейскаго быта со всѣми его условiями, со всѣми влеченiями и соблазнами органической природы... Конечно многое, принимаемое теперь на вѣру въ этой книгѣ читателями, совсѣмъ не было бы написано, когда бы Милль выросъ и жилъ не въ ученомъ кабинетѣ, когда бы довелось ему развиваться подъ влiянiемъ материнской любви и заботы, когда бы зналъ онъ женщинъ въ своей молодости, когда бы зналъ дѣтей, когда бы любилъ всѣмъ сердцемъ съ увлеченiемъ юности, словомъ сказать, когда бы жилъ въ мipѣ «посреди людей своихъ'', въ правдѣ человѣческой природы.

Не ясно ли на этомъ примѣрѣ оказывается, какъ обольщаетъ себя человѣческая мудрость, когда, въ гордой самоувѣренности, замыкается въ собственномъ я ото всего мiра, и все что дается обыкновеннымъ смертнымъ житейскою опытностью, думаетъ замѣнить отвлеченною конструкцiей мiра и жизни? Такъ, по истинѣ, человѣческая мудрость становится юродствомъ, и пропускаетъ мимо себя истину. Развѣ не юродствомъ отзываются слова Милля, въ которыхъ онъ высказываетъ убѣжденiе, что «человѣкъ высшей интеллигенцiи (of higt intellect) долженъ являться въ общество низшей интеллигенцiи (into unintellectual Society) не иначе какъ въ качествѣ апостола"? Человѣкъ отрицающiй всякую вѣру въ высшее начало личнаго разума поневолѣ приходитъ къ тому, что увѣруетъ въ личный свой разумъ безусловно, и въ необходимое господство своего разума надъ остальнымъ обществомъ. Въ общенiе съ собою можетъ онъ допустить только единомысленныхъ и потакающихъ людей: кто съ нимъ согласенъ, тотъ одинъ представляется ему роднымъ и братомъ по высшей интеллигенцiи: всѣ остальные суть илоты и парiи, нестерпимые люди. Чѣмъ такое расположенiе отличается отъ болѣзненнаго нервнаго раздраженiя, въ которомъ разстроенный человѣкъ не терпитъ въ своей комнатѣ присутствiя стороннихъ людей, — или отъ узкаго сектаторскаго фанатизма, который съ презрительнымъ нетерпѣнiемъ отвергаетъ проявленiе всякаго, хоть въ оттенкѣ несогласнаго мнѣнiя? Въ такомъ расположенiи выражается не сознательная сила, а безсознательная нега духовная, не терпящая никакого стѣсненiя. Страшно и гибельно какъ для всякой власти, такъ и для всякой мудрости человѣческой — не допускать до себя извнѣ никакого сомнѣнiя, никакого противорѣчiя и услаждать себя однимъ пассивнымъ согласiемъ своего ограниченнаго кружка, который вскорѣ принимаетъ всѣ качества придворной обстановки. Истинный мудрецъ, сколько бы ни видѣлъ смѣшнаго и жалкаго въ заблужденiяхъ и слабостяхъ человѣческихъ, глубоко cознаетъ и чувствуетъ что самъ онъ столько же какъ всѣ прочiе — человѣкъ, и во всѣхъ заблужденiяхъ и слабостяхъ самъ участвуетъ. Въ этомъ сознанiи и состоитъ духовная сила юмора, составляющаго драгоцѣннѣйшее достоянiе здравой интеллигенцiи во всякомъ человѣкѣ: замѣчательно что ни въ одной строкѣ изъ всѣхъ сочиненiй Милля невозможно найти ничего похожаго на юморъ. Его мудрость выведена была съ необыкновенною быстротой въ теплицѣ искуственнаго воспитанiя; и она осталась навсегда произведенiемъ теплицы: на вольномъ воздухѣ вянетъ и сохнетъ тепличное растенiе. Сила личнаго ума, личной мысли — великая движущая сила, безъ которой масса оставалась бы вѣчно въ застоѣ и въ косности. Но чтó возбуждаетъ, чтó держитъ и питаетъ эту личную силy, какъ не природная вселенская сила мipa, сила громады человѣческой, совокупная, необъятная, неписанная, иногда недуманная и несказанная сила, объемлющая и проникающая всѣхъ и каждаго, съ рожденiя до смерти. Кто слышитъ ее и чувствуетъ, того она учитъ уму–разуму и дѣлаетъ человѣкомъ смысла и опыта, творцомъ плодотворнаго и истиннаго дѣла; кто захочетъ отъ нея затвориться и отвергаетъ ее, того она оболживитъ рано или поздно на самой крайней точкѣ его книжной и самочинной мудрости.

Автобiографiя Милля выражаетъ самое ясное и самое рѣшительное отрицанiе религiозной истины и pелигiознаго чувства, особенно христiанскаго. Но поучительно видѣть, именно изъ этой книги, и изъ исторiи духовнаго развитiя автора, гдѣ источникъ этого отрицанiя, и какимъ искуственнымъ путемъ, посредствомъ какого изуродованiя духовной природы доходитъ до этого отрицанiя умъ человѣческiй. Всѣ мы съ ужасомъ и отвращенiемъ слышимъ объ изувѣрствѣ физическаго скопчества; но развѣ не тоже самое явленiе повторяется въ духовной сферѣ? Исторiя Милля есть исторiя духовнаго скопчества, въ основанiи коего лежитъ несомнѣнно подобное же изувѣрское, болѣзненное состоянiе духа. И такъ же точно какъ скопецъ физическiй, уродуя себя, стремится страстно — уродовать другихъ и ведетъ безъ устали дикую пропагандy, — и духовное скопчество стремится убивать во всѣхъ, въ комъ только можетъ убить, природную жизненную силу духа, голымъ отрицанiемъ и изсушающею душу суровостью логической конструкцiей.

В.

¾¾¾¾

ХРОНИКА ЗА НЕДѢЛЮ.

 

— По слухамъ газеты «Биржа”, въ комитетѣ министровъ состоялось утвержденiе уральской, оренбургской и фастовской желѣзныхъ дорогъ.

— »С.–Петерб. Вѣдомости" слышали что на дняхъ будетъ разсматриваться проектъ министра путей сообщенiй съ цѣлью поощренiя въ Россiи механическаго и машиностроительнаго производствъ — заказа 150 паровиковъ, 300 паровозовъ и 6,000 вагоновъ русскимъ заводамъ.

— »Моск. Вѣд." сообщаютъ что при министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, подъ предсѣдательствомъ директора медицинскаго департамента Е. В. Пеликана, образована коммиссiя для коренного пересмотра устава врачебно–полицейской части въ Россiи.

— »С.–Петерб. Вѣд.” получили благопрiятныя извѣстiя изъ Баку о ходѣ нефтяного производства: мѣстные заводы расширяются, а товарищество Кокорева и Губонина приступаетъ къ постройкѣ огромнаго керосиноваго завода въ Царицынѣ.

— »Моск. Вѣд.” сообщаютъ что въ Симбирской губернiи не только продолжаетъ свирѣпствовать, но усиливается эпидемiя пожаровъ, не прекращавшаяся со времени поджоговъ въ Симбирскѣ, при чемъ подвергаются пожару не только строенiя, но хлѣбъ сложенный на гумнахъ.

— »Биржа” передаетъ слухъ о томъ что продполагается внести въ государственный совѣтъ проектъ отмѣны акциза на соль.

— По словамъ «С.–Петерб. Вѣд.”, на дняхъ ожидаютъ при министерствѣ финансовъ открытiя коммиссiи для изслѣдованiя кустарной промышленности,

— »Русскiй Инвалидъ” сообщаетъ что послѣднiй эшелонъ войскъ туркестанскаго экспедицiоннаго отряда вернулся въ Ташкентъ 14 октября. Люди бодры и здоровы.

— »Кiевлянинъ” сообщаетъ что въ Кiевѣ проектируется устроить общество земледѣльческихъ колонiй и ремесленныхъ пpiютовъ.

— »Воронежскiй Телеграфъ" извѣщаетъ что одинъ изъ найденныхъ полицiею убiйцъ полковника Якшича бѣжалъ изъ воронежскаго тюремнаго замка.

— »Русскiй Инвалидъ” передаетъ что въ военную юридическую академiю поступило въ нынѣшнемъ году 22 офицера.

Корреспондентъ «Голоса” изъ села Сергiева, Тульской губ., сообщаетъ нижеслѣдующее о новомъ благодѣянiи оказанномъ жителямъ этой мѣстности владѣльцемъ села Сергiева, княземъ Гагаринымъ. «Въ августѣ открыта у насъ новая больница. Я только–что осматривалъ ее и признаюсь, впечатлѣнiе, произведенное на меня ею очень сильно.

«Больница устроена на 40 кроватей и стóитъ 150,000 руб.; она построена по проекту одного изъ извѣстнѣйшихъ архитекторовъ. При больницѣ имѣется лечебница для приходящихъ, полная лабораторiя для химическихъ изслѣдованiй, разложенiй, опытовъ и т. п., вообще приспособленная ко всѣмъ требованiямъ науки; полная аптека, хирургическая комната со всевозможными инструментами для операцiй и ампутацiй. При больницѣ состоятъ: аптекарь, помощникъ, два фельдшера и извѣстный докторъ, профессоръ Гартманъ.

Я не могу перечислить всѣхъ удобствъ больницы и остановлюсь только на нѣкоторыхъ: палаты расположены такъ, что всѣ выходятъ окнами на южную солнечную сторону; болѣе 6–ти человѣкъ не помѣщается въ одной палатѣ; труднобольные помѣщаются въ отдѣльныхъ кабинетахъ, не болѣе, какъ по одному въ каждомъ. Кроватей, т. е. — того, что привыкли всѣ мы подразумѣвать подъ этимъ словомъ, въ больницѣ нѣтъ вовсе; ихъ замѣняетъ цѣлая система спиральныхъ, прикрѣпленныхъ къ полу англiйскихъ пружинъ, которыя укрѣплены такъ, что не могутъ спутаться никакимъ образомъ, потому что рядомъ съ вертикальными пружинами идутъ горизонтальныя и, такимъ образомъ, скрѣпляютъ другъ друга. Поверхъ этой массы пружинъ уложенъ великолѣпный матрацъ. Такимъ образомъ, къ каждому повороту больнaго, такъ сказать, для прiема каждой складки его тѣла уже готова кровать... О воздухѣ и вентиляцiи и говорить нечего. Словомъ, ничего еще подобнаго никогда въ нашихъ мѣстахъ не было видано и можно рекомендовать г.г. спецiалистамъ взглянуть на эту сельскую больницу князя Гагарина.

«На первое время крестьянское населенiе всего округа, верстъ на 150 въ окружности, буквально, задавило больницу, такъ что цифра прiема приходящихъ простиралась на одного врача, ежедневно, до 165 человѣкъ. Ясное дѣло, что такой трудъ былъ не подъ силу г. Гартману, и теперь число приходящихъ ограничено 15–ю человѣками въ день. Входъ безплатный, равно какъ и лѣченiе”.

— Вятское уѣздное земское собранiе постановило ходатайствовать объ уступкѣ земель для усадебъ при сельскихъ училищахъ, съ цѣлью устройства при школахъ образцоваго сельскаго хозяйства.

— Вязниковское уѣздное земское собранiе постановило 1) войти въ сношенiе съ городомъ для устройства реальнаго училища 2) ассигновать на медицинскую часть въ уѣздѣ 7050 р. въ годъ, и 3) ходатайствовать передъ правительствомъ о томъ чтобы всѣ фабриканты были обязаны устроить санитарную часть на своихъ фабрикахъ.

— Весьегонское земское собранiе, несмотря на неудачу постигшую владимiрское земство по тому же ходатайству, постановило ходатайствовать о томъ чтобы взимать съ градуса выкуриваемой водки не 7, а 7 1/2 к. съ тѣмъ чтобы эта 1/2 копѣйки была предназначена на народное образованiе и на лѣченiе сифилиса.

— Рыбинское земское собранiе ассигновало на народное образованiе въ 1874 г. 11,594 р.

— Рaненбургское уѣздное земское собранiе постановило ходатайствовать объ открытiи реальнаго училища.

— Новгородское городское общество, сообща съ земствомъ, ходатайствуютъ объ открытiи въ Новгородѣ реальнаго училища; на покупку дома ассигновано ими 15 т. р.

— Томское гор. общество ходатайствуетъ объ открытiи 2 класснаго реальнаго училища.

— »Кiевлянинъ” сообщаетъ что 21 октября кiевское городское общество дало г. министру народнаго просвѣщенiя обѣдъ, въ знакъ своей благодарности за заботливость его министерства о распространенiи просвѣщенiя въ городѣ и краѣ, на которомъ кромѣ членовъ городскаго общества и учебнаго вѣдомства присутствовалъ высокопреосвященный митрополитъ Арсенiй. На этомъ обѣдѣ Кiевскiй гор. голова, П. П. Демидовъ князь С.–Донато, привѣтствовалъ гостя слѣдующими словами: «Три вопроса капитальной важности для кiевлянъ обратили на себя просвѣщенное вниманiе вашего сiятельства: устройство классической гимназiи, реальнаго училища и госпитальныхъ клиникъ. Одно изъ нихъ уже начало жизнь, а къ ходатайству представителей города по прочимъ двумъ вопросамъ вы отнеслись съ полнымъ сочувствiемъ, и ваше содѣйствiе обѣщаетъ намъ cовершенный yспѣxъ. Высоко цѣня васъ какъ государственнаго дѣятеля принимающаго столь близко къ сердцу нужды гражданъ и умѣющаго такъ энергически приводить свои убѣжденiя въ дѣло, пьемъ съ искреннею признательностiю за ваше здоровье, и дай Богъ вамъ дождаться времени когда и наши дѣти провозгласятъ тостъ за оправданiе вашихъ надеждъ”.

На эти слова министръ народнаго просвѣщенiя сказалъ:

«Позвольте, мм. гг., поблагодарить васъ за сдѣланную мнѣ честь. Я въ особенности дорожу ею потому что самый родъ моей дѣятельности весьма скроменъ, и, по самому существу ея, она не можетъ отличаться какими–либо рѣзко выдающимися проявленiями. Я имѣю дѣло лишь съ дѣтьми и съ юношами и, при пособiи просвѣщенныхъ моихъ сотрудниковъ, стараюсь сдѣлать изъ нихъ полезныхъ людей въ будущемъ. Итакъ вся моя задача въ будущемъ. Отъ него я долженъ ожидать себѣ или приговора, или одобренiя. Но сочувственная поддержка въ настоящемъ значительно усиливаетъ энергiю для этого дѣла въ будущемъ, — и въ немъ я не одинъ. Одинъ я ничего не могъ бы сдѣлать. Если же вы и въ настоящемъ замѣчаете что–либо полезное, то этимъ я преимущественно обязанъ тѣмъ многочисленнымъ просвѣщеннымъ сотрудникамъ, о которыхъ только что упомянуль. Эти труженики науки, по образованiю и по дарованiямъ своимъ, имѣли полное право на всякую государственную и общественную дѣятельность; и однако они всецѣло и исключительно посвятили себя на образованiе будущаго поколѣнiя — этихъ людей двадцатаго вѣка, которые несомнѣнно современемъ будутъ искренно признательны своимъ наставникамъ. Ваше же сочувствiе къ ихъ дѣятельности обращенной ко мнѣ какъ къ ихъ представителю несомнѣнно оживитъ какъ ее, такъ и руководимую ими школу.

«Школа не можетъ стоять особнякомъ: она часть семьи, она необходимое ея дополненiе и притомъ — самое существенное, въ воспитанiи и образованiи. Потому всякое содѣйствiе школѣ удвоиваетъ ея успѣхи. Если это непреложная истина всегда и вездѣ — то она въ особенности многозначительна въ настоящее время когда проявляется такое стремленiе къ образованiю какого никогда не было въ Россiи. По милости Государя Императора, близко принимающаго къ сердцу всѣ потребности народнаго образованiя, многiя изъ нихъ уже удовлетворены. Я полагаю что не ошибусь если скажу что никогда въ Россiи не открывалось столько училищъ разнаго рода, какъ именно въ послѣднiе годы. Несмотря на то приливъ въ учебныя заведенiя такъ значителенъ что всѣ нужды по народному просвѣщенiю доселѣ не могли быть удовлетворены. Вамъ достаточно взглянуть на Кieвъ. Уже при мнѣ къ двумъ давно существовавшимъ гимназiямъ прибавлены были двѣ прогимназiи и, такъ сказать на дняхъ, реальное училище, и не смотря на то въ 1–й гимназiи 5 параллелей, во 2–й столько же параллелей сколько классовъ, т. е. въ сущности 2–я гимназiя есть двойная гимназiя. И такое явленiе повсемѣстно въ Россiи. Къ величайшему сожалѣнiю, значительному числу мальчиковъ, выдержавшихъ экзаменъ, отказываютъ въ пpieмѣ въ гимназiю или по недостатку помѣщенiя, или по неимѣнiю денежныхъ средствъ. Въ такое–то время какъ не дорожитъ просвѣщеннымъ сочувствiемъ и содѣйствiемъ того городскаго общества, представитель коего пожертвовалъ значительный капиталъ на реальное училище, и которое съ величайшею готовностью вызывается предоставить всѣ нужныя денежныя средства для устройства помѣщенiя подъ 3–ю гимназiю на Подолѣ, если въ нее будетъ преобразована существующая тамъ прогимназiя, жертвуетъ значительныя суммы для устройства клиникъ, столь необходимыхъ какъ для города, такъ и для университета и т. п.

«Что же можетъ быть естественнѣе съ моей стороны какъ не предложить съ полной признательностью тостъ за просвѣщенное кiевское городское общество и за его достойнаго представителя”.

— Екатеринославское уѣздное земское собранiе возбудило весьма важный для края вопросъ, объ искуственномъ орошенiи луговъ и полей, при чемъ постановило ходатайствовать объ учрежденiи общества съ этою цѣлью.

— Заимствуемъ изъ «Современныхъ Извѣстiй” весьма интересную характеристику нравовъ земской жизни, переданную корреспондентомъ изъ Корчевы, Тверской губ. «Уѣздная жизнь, не богатая своимъ внутреннимъ смысломъ и содержанiемъ, просыпается только тогда, когда какое нибудь событiе, интересующее мѣстное общество, вызоветъ его вниманiе и нарушитъ затишье: прiѣздъ губернатора, выборы должностныхъ лицъ, земское собранiе и т. п. — вотъ тѣ событiя, которыя волнуютъ общество и вызываютъ наружу дѣятельность ума, страстей, движенiя и вообще усиленное отправленiе уѣзднаго организма. Но изъ числа ихъ земское собранiе вообще и выборы въ немъ производящiеся въ особенности — даютъ надолго и наибольшiй матерiалъ для разговоровъ, предположенiй, ожиданiй, борьбы партiй и пр. Такъ было и у насъ въ послѣднее очередное сентябрьское земское собранiе, не смотря на то что обязанности земства въ разрѣшаемыхъ имъ вопросахъ чрезвычайно разнообразны и по мѣстнымъ условiямъ не маловажны, весь интересъ и напряженное вниманiе исключительно сосредоточивались на выборахъ предсѣдателя управы, и не потому, чтобы въ этомъ сквозило желанiе избрать достойную личность, — нѣтъ, мы до сознанiя общественныхъ интересовъ еще не дозрѣли, — но только ради соперничества — чья–возьметъ? Результатомъ такой борьбы партiй, гдѣ за частую пускаются въ ходъ интриги самаго неблаговиднаго свойства, было то, что всѣ баллотировавшiяся лица, между которыми были и такiя которыя уже извѣстны своею недюженною общественною дѣятельностью, и такiя которыя отличались совершенно противными качествами — были забаллотированы строго одинаковымъ числомъ: «13 избирательныхъ и 14 неизбирательныхъ” — провозглашалъ предсѣдатель собранiя послѣ каждой баллотировки. Наконецъ борцы устали, предсѣдатель далъ имъ получасовой отдыхъ, и когда приступили къ дальнѣйшимъ «шарометанiямъ” — избраннымъ оказался предсѣдатель съѣзда мировыхъ судей. Земство вздохнуло свободнѣе, и гласные, изъ числа которыхъ большинство крестьянъ были призваны и удерживаемы волею мировыхъ посредниковъ, разъѣхались по домамъ съ спокойной совѣстью, что дѣло сдѣлали крѣпко. Но увы! на утро обнаружилась положительная невозможность — въ силу Рѣш. общ. cобр. кассац. департ. сената 1872 г. 20 марта № 23 — соединенiя въ одномъ лицѣ должностей предсѣдателя съѣзда и предсѣдателя управы, такъ что земство снова осталось безъ головы и кромѣ того, за выѣздомъ гласныхъ, собранiе было закрыто, а смѣта и раскладка остались неутвержденными...

«На тотъ случай, если нашъ голосъ будетъ услышанъ тѣми, коимъ вѣдать надлежитъ, мы позволимъ ceбѣ дать практическое yказанiе, что было бы весьма желательно легальное установленiе правила для земскихъ собранiй производить выборы не ранѣе разсмотрѣнiя смѣтъ и раскладокъ. Это правило несомнѣнно удержитъ гласныхъ почти до окончанiя собранiя потому, что весь интересъ, какъ мы уже упомянули выше, сосредоточивается на выборахъ, и затѣмъ какъ бы обрывается.

«Заговоривши объ уѣздныхъ интригахъ, мы не можемъ не упомянуть объ особой существующей у насъ земской партiи, которая поставила себѣ задачей обжаловать всѣми законными и незаконными способами каждое постановленiе земства, сдѣланное не по ихъ вкусу: такъ былъ случай, когда эти лица протестовали выборы мироваго судьи сенату, губернатору, полицiи и чуть ли не архiерею! Вслѣдствie постоянныхъ столкновенiй, незаслуженныхъ нападокъ и видимаго желанiя этихъ господъ подобрать подъ свое знамя только такихъ дѣятелей, которые солидарны съ ихъ направленiемъ, изъ уѣзда постепенно эмигрируютъ тѣ, которымъ некогда бороться съ интригой и одновременно заниматься дѣломъ. Такъ недавно оставилъ судейскую должность Л., служившiй третье трехлѣтiе; за нимъ участковой мировой судья М., избранный на второе трехлѣтiе, подалъ на дняхъ въ отставку, и какъ говорятъ, оставятъ вскорѣ службу еще двое почетныхъ судей, служащихъ также третье трехлѣтiе, такъ что съѣздъ мировыхъ судей, и безъ того не богатый своею численностiю совершенно опустѣетъ, и будетъ конечно время, когда все, что носитъ на себѣ печать порядочности, броситъ насъ, чтобы примѣнить свои силы внѣ нашего уѣзда и оставить безпокойныхъ противниковъ самъ–другъ со своей интригой”.

— »Моск. Вѣд.” сообщаютъ что владимiрское земство предполагаетъ ввести въ программу женской гимназiи обученiе латинскому языку.

— 31 октября освященъ. въ Кронштадтѣ памятникъ офицерамъ и командѣ пропавшаго безъ вѣсти въ 1861 году 6–ти пушечнаго пароваго клипера «Опричникъ”.

— По свѣденiямъ министерства путей сообщенiй, сообщаемымъ «Московскими Вѣдомостями”, общее протяженiе сѣти русскихъ желѣзныхъ дорогъ къ 1 января 1874 года будетъ слѣдующее: а) открытыхъ для движенiя 14,670 верстъ, б) строящихся 3072 версты и в) предположенныхъ къ постройкѣ 3494 верстъ.

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

 

Въ Германiи почти вся печать, и даже офицiозныя прусскiя газеты съ радостiю приняли извѣстiе о паденiи надеждъ французскихъ легитимистовъ на возстановленiе «законной монархiи”. Письмо графа Шамборскаго считается въ Германiи какъ окончательное и уже вѣковѣчное устраненiе всякой дальнѣйшей попытки легитимистовъ. Ближайшимъ образомъ эта радость нѣмецкой прессы мотивируется тѣмъ, что, — какъ мы уже и развивали это раньше, — воцаренiе графа Шамборскаго непремѣнно, рано или поздно, повлекло бы за собой и попытку на возстановленiе свѣтскаго владычества папы. И такъ какъ не вступить на эту дорогу не могла бы Францiя, вмѣстѣ съ возстановленiемъ монархiи, то въ этомъ дѣлѣ несомнѣнно столкнулась бы съ Германiей, и можетъ быть даже съ нѣкоторымъ удовольствiемъ, не смотря на страхъ передъ ужаснымъ рискомъ. Если тѣмъ объяснить теперешнее довольство нѣмцевъ, то всего любопытнѣе что въ Германiи серьозные органы могли серьозно вѣрить — не только въ мимолетный успѣхъ воцаренiя претендента, но и въ прочность этого успѣха на дальнѣйшее время. Нѣмцы немного слишкомъ вѣрятъ въ успѣхъ «крови и желѣза”. Намъ кажется что въ настоящiй кризисъ броженiя умовъ и желанiй во Францiи — иначе не умѣемъ выразиться — насилiе въ этой странѣ почти невозможно, ибо некому произвести его. То есть и нашлись бы охотники и, что всего любопытнѣе, можетъ быть нашлось бы тамъ и чрезвычайное большинство, искренно желающее чтобъ надъ нимъ (и даже поскорѣе) произведено было, въ видахъ окончательнаго утвержденiя порядка, насилiе; но въ этой странѣ, чтобы удалось насилiю — мало одной силы и даже согласiя самихъ насилуемыхъ. Необходимъ авторитетъ насилiю, авторитетъ хотя бы и ненавидимый, хоть и не настоящiй, но несомнѣнный, признанiе дѣйствительной силы за властью. Графъ Шамборскiй такого авторитета не имѣлъ и врядъ–ли вѣрятъ въ его силу даже многiе изъ его послѣдователей. А потому, — повторяемъ уже сказанное нами прежде, — онъ былъ бы несомнѣнно и быстро изгнанъ, и такой оборотъ дѣла былъ бы можетъ быть полезнѣе для Францiи, чѣмъ теперешнее хаотическое ея состоянiе, — полезнѣе хоть тѣмъ однимъ что одной партiей стало бы меньше и возможно было бы вновь господство партiи умѣренныхъ республиканцевъ.

 

Нѣкоторые консервативные органы въ Германiи, наблюдая радость своихъ либеральныхъ газетъ о неудачѣ претендента, какъ бы не вѣрятъ въ выставляемые либералами мотивы ея, — то есть въ боязнь вступленiя Францiи на опасный путь ультрамонтанской политики. «Крестовая Газета” напримѣръ возвѣстила прямо, что всѣ либералы всего свѣта между собою солидарны; что въ радикализмѣ нацiональности исчезаютъ, а потому и нѣмецкiе радикалы радуются за французскихъ, видя ихъ удачу. Такое строгое и угрюмое обличенiе можетъ быть не лишено справедливости. Замѣчанiе о всегдашней духовной солидарности радикаловъ всего мiра, и о повсемѣстной силѣ радикализма сглаживать нацiональности — довольно вѣрно. Любопытно что это замѣчанiе, какъ бы съ укоромъ и опасенiемъ, сдѣлано въ той странѣ, гдѣ, именно въ эту минуту, нацiональныя идеи имѣютъ такой огромный успѣхъ, гдѣ, послѣ недавняго торжества надъ Францiею, чувство нацiональнаго собою довольства дошло чуть не до пошлости, гдѣ даже наука начала отзываться чуть не шовинизмомъ. Неужели правда, что и въ Германiи уже силенъ космополитическiй радикализмъ? что уже и къ ней стучится въ двери французское ученiе — коммунизмъ? Если Россiю, чуть не съ самаго начала столѣтiя, принято считать у европейскихъ умниковъ за грозный колоссъ на глиняныхъ ногахъ (тогда какъ въ сущности, если у насъ что особенно здорово и цѣло, то это именно основанiе, т. е. народъ, на которомъ испоконъ вѣку утверждалась и будетъ утверждаться Россiя) — то неужели и къ новому германскому колоссу можно уже примѣнить, хоть отчасти, — такой же отзывъ?

 

Кстати, въ Пруссiи окончились выборы въ прусскiй сеймъ, засвидѣтельствовавшiе о чрезвычайномъ возбужденiи политическихъ партiй въ Германiи. Прусское правительство покровительствуетъ теперь нацiонально–либеральнымъ партiямъ, разныхъ оттѣнковъ, оттолкнувъ отъ себя совершенно партiи юнкерскую и католическую. Торжество либераловъ на выборахъ оказалось несомнѣннымъ и прусское правительство, конечно, можетъ разсчитывать въ сеймѣ на большинство. Но любопытенъ фактъ, что такъ называемая клерикальная партiя, или, вѣрнѣе, — всѣ недовольные новыми церковными законами, составили довольно сильный союзъ (въ который вошли, напримѣръ, остатки уже совершенно разбитой старой юнкерской партiи, которую еще такъ недавно, всего нѣсколько лѣтъ тому, правительство такъ поддерживало). И если сосчитать подробно всѣ силы союзниковъ въ новомъ выбранномъ ландтагѣ, то клерикальная партiя можетъ разсчитывать на весьма даже сильное меньшинство. Можетъ образоваться такимъ образомъ сильная оппозицiя. Ландтагъ открытъ уже съ 1–го ноября. Въ февралѣ ожидаютъ выборовъ въ германскiй рейхстагъ, и клерикалы надѣются на еще большiй успѣхъ. Правда, въ Пруссiи правительство не привыкло слишкомъ смущаться оппозицiями своихъ ландтаговъ, и, въ прежнее время, преспокойно распускало ихъ въ случаѣ нужды, а само дѣлало свое дѣло. Послѣ же послѣднихъ великихъ результатовъ, которыхъ оно достигло, неуклонно дѣлая свое дѣло, обаянiе его только увеличилось. Особенно теперь Пруссiя любитъ видѣть силу въ своемъ правительствѣ. По крайней мѣрѣ большинство высшей интелигенцiи несомнѣнно и во всемъ на его сторонѣ: такъ продолжительно обаянiе побѣды!

 

____

 

Въ прошломъ отчетѣ нашемъ мы говорили что послѣ паденiя во Францiи всѣхъ надеждъ монархической партiи, большинство всѣхъ фракцiй правой стороны, ошеломленное сначала извѣстнымъ письмомъ графа Шамборскаго, успѣло однако–же вновь крѣпко соединиться и составить новый проектъ о продленiи власти маршала Макъ–Магона на 10 лѣтъ. Этотъ проектъ составленъ былъ чрезвычайно заносчиво и носилъ на себѣ печать всей той легкомысленной и необузданной наглости, съ которою дѣйствовала эта пресловутая «партiя борьбы” съ самой побѣды своей, 24 мая, до сихъ поръ. Сначала, сейчасъ послѣ письма графа Шамборскаго, на мгновенiе возникла было мысль провозгласить котораго нибудь изъ Орлеанскихъ принцевъ «намѣстникомъ короля” и передать ему исполнительную власть. Такимъ образомъ Францiя все–таки, хотя и безъ короля, стала–бы монархiею. Всего нелѣпѣе въ этомъ характернѣйшемъ проектѣ выставляется взглядъ этихъ потерявшихся, но по прежнему наглыхъ людей на Францiю и французовъ; трудно даже и сообразить какъ можно было, хоть что нибудь понимая, надѣяться водворить въ странѣ, подобнымъ, ничего не разрѣшающимъ проектомъ — миръ и спокойствiе? Уже одна нелѣпость подобнаго предложенiя, въ другое, болѣе здоровое время, должна бы была кажется повести за собою полное распаденiе партiи, отвратить отъ нея здравомыслящихъ членовъ Собранiя, до сихъ поръ за нею слѣдовавшихъ. Но распаденiя не произошло, хотя проектъ исчезъ самъ собою, потому что принцы Орлеанскiе, люди расчетливые, своего согласiя на такую нелѣпость не дали. Тогда, бросаясь во всѣ стороны, попробовали было пригласить въ намѣстники королевства маршала Макъ–Магона, но и маршалъ отклонилъ отъ себя эту честь, выставляя на видъ что нельзя ему быть намѣстникомъ королевства, въ которомъ нѣтъ короля. Такимъ образомъ и принуждены были остановиться на мысли о продленiи власти маршала, какъ главы правительства, на 10 лѣтъ, а Собранiю не расходиться по крайней мѣрѣ еще года три. Тутъ честный маршалъ, которому, какъ кажется, съ 24 мая, власть уже успѣла понравиться, предложилъ условiя, хотя и благоразумныя съ одной стороны, но не отличающiяся особенною дальновидностью съ другой, — такъ какъ въ концѣ концовъ все–таки Францiю продолжали принимать за tаbulа rаsа. Маршалъ потребовалъ чтобъ ему дали особыя, опредѣленныя гарантiи, на всякiй случай, и еслибъ напримѣръ и разошлось когда нибудь, въ десять лѣтъ, настоящее Собранiе и настало на его мѣсто другое, а въ томъ обнаружилось бы радикальное большинство, то онъ, глава правительства, чтобъ имѣлъ право тотчасъ же закрыть и распустить Собранiе, а самъ продолжать владычествовать уже безъ Собранiя, хотя бы цѣлыхъ 10 лѣтъ, неограниченно президентствуя и неограниченно возстановляя порядокъ. (Слишкомъ ужь нужно быть военнымъ человѣкомъ и надѣяться на свои штыки, чтобы выдумать во Францiи такой неслыханный еще кунштюкъ). И однако–же проектъ этой, неслыханной еще во Францiи военной диктатуры былъ принятъ тотчасъ же всей правой стороной и внесенъ президентомъ комитета всѣхъ фракцiй правой стороны, престарѣлымъ генераломъ Шангарнье, въ Нацiональное Собранiе въ первый день его открытiя, 5 ноября (н. с.)

По прочтенiи предложенiя потребовали безотлагательнаго его обсужденiя. Дюфоръ, членъ лѣваго центра, не возставая противъ безотлагательности, потребовалъ лишь передачи проекта въ существующую коммиссiю разсмотрѣнiя конституцiонныхъ проектовъ. Правая сторона настаивала напротивъ на отсылкѣ въ новую, спецiальную коммиссiю, которую съ этою цѣлью и предлагала избрать. Пошли на голоса и за правой стороной, какъ уже извѣстно, оказалось большинство въ 14 голосовъ.

На этомъ извѣстiи мы и закончили въ прошлый разъ наше обозрѣнiе. Между тѣмъ случилась прехарактерная вещь, по которой, уже по одной, можно бы отчасти разгадать характеръ теперешняго положенiя дѣлъ въ этомъ потерявшемъ свою почву Собранiи. Когда (7 ноября) Собранiе раздѣлилось на отдѣленiя чтобы выбрать членовъ этой отвоеванной большинствомъ спецiальной коммиссiи, для разсмотрѣнiя ею проекта Шангарнье — вдругъ, въ числѣ избранныхъ 15 членовъ, оказалось большинство за лѣвой стороной Собранiя. Ремюза, членъ лѣваго центра, недавно заявившiй себя республиканцемъ, избранъ былъ президентомъ коммиссiи, въ которую вошелъ, какъ членъ, и Леонъ Се, предводитель лѣваго центра.

Такимъ образомъ лѣвая сторона, боявшаяся спецiальной коммиссiи и настаивавшая на отсылкѣ предложенiя Шангарнье въ общую коммиссiю разсмотрѣнiя конституцiонныхъ проектовъ (въ которой, впрочемъ, правая сторона всегда имѣла перевѣсъ) — получила побѣду тамъ гдѣ не думала; а правая сторона, такъ настаивавшая на спецiальной коммиссiи — ужь конечно съ цѣлью наивѣрнѣе обезпечить себѣ успѣхъ — была именно на этомъ пути побита.

Всѣ спрашивали и продолжаютъ до сихъ поръ спрашивать: Что можетъ означать этотъ фактъ? Болѣе ничего, по нашему мнѣнiю, что Нацiональное Собранiе именно утратило подъ собой почву, потеряло всякую руководящую нить, и ни одна партiя не вѣритъ уже въ свою силу. Съ паденiемъ идеи непосредственнаго провозглашенiя законной монархiи, легитимисты, бывшiе вожаки большинства, остались лишь при однихъ желанiяхъ, но непримѣтно для себя, тотчасъ же потеряли руководящую силу для рабски слѣдовавшаго до сихъ поръ за нимъ большинства. Предложенiе Шангарнье хотя и соединило повидимому вновь большинство, но за то и устранило окончательно прежнюю соединявшую всѣхъ идею. Въ новой же идеѣ соединенiя тотчасъ же обнаружился разладъ. Крайнiе, напримѣръ, роялисты, поддерживая проектъ Шангарнье объявили вслухъ, что хоть Макъ–Магонъ и отказывается отъ роли королевскаго намѣстника, но тѣмъ не менѣе все–таки будетъ имъ, такъ что еслибъ пришлось опять провозглашать короля, то президентъ Макъ–Магонъ, не смотря на свое десяти–лѣтнее избранiе, тотчасъ же обязанъ уступить ему мѣсто. Совсѣмъ уже въ другихъ мысляхъ поддерживалъ проектъ Шангарнье правый центръ, столь согласный доселѣ съ легитимистами; онъ, напримѣръ, требуетъ уже теперь чтобы Макъ–Магонъ провозглашенъ былъ не главою государства на 10 лѣтъ, какъ хотятъ легитимисты, но президентомъ республики на 10 лѣтъ, въ виду окончательнаго устраненiя неопредѣленнаго положенiя, и хотя бы съ диктаторской властью, но все–таки благонадежно ограниченной въ парламентарномъ смыслѣ.

Такимъ же образомъ, вслѣдъ за двумя крупнѣйшими фракцiями правой стороны раздѣлились и всѣ остальныя ея фракцiи; каждая согласна на продленiе власти маршала, но каждая въ своемъ смыслѣ и уже при своемъ собственномъ взглядѣ на дѣло. Фракцiи затѣмъ разбилисъ на кружки, на оттѣнки, и, въ концѣ концовъ, произошло то что непремѣнно должно было произойти: при наружномъ единенiи смыслъ его оказался утраченнымъ, цѣли разными и, недавно столь крѣпкая и единодушная партiя большинства, съ утратою послѣдней надежды на графа Шамборскаго, стала невольно расходиться въ разныя стороны. Естественно, можно ожидать и полнѣйшаго распаденiя. Такимъ образомъ, и оказалось что при броженiи и колебанiи умовъ, многiе принадлежавшiе напримѣръ къ правому центру, могли нарочно даже выбрать въ спецiальную коммиссiю членовъ лѣваго центра — для вѣрнѣйшаго торжества своихъ новыхъ желанiй и цѣлей. Несомнѣнно произошли и тайныя отпаденiя, измѣны.

И такъ, характерная черта Собранiя въ данную минуту — полное разъединенiе, ибо и лѣвая сторона, не видя прежнихъ противниковъ, противъ которыхъ соединилась не смотря на разномыслiе своихъ фракцiй, — кажется тоже начала немного разшатываться. По послѣднимъ извѣстiямъ, Ремюза и Леонъ–Се, члены спецiальной комиссiи, вступаютъ въ переговоры съ Макъ–Магономъ. Безъ сомнѣнiя коммиссiя кончитъ выборомъ маршала главою государства хоть не на 10 то на 5 лѣтъ, но уже съ титуломъ «президента республики”, съ провозглашенiемъ республики и съ условiемъ немедленнаго разсмотрѣнiя конституцiонныхъ законовъ предложенныхъ еще въ правительство Тьера.

Образуется тоже въ Нацiональномъ Собранiи сильная партiя прямаго воззванiя къ народу и всенароднаго голосованiя республики. Тьеръ, болѣе чѣмъ когда нибудь увѣренный въ побѣдѣ, говоритъ всѣмъ окружающимъ его: «требуйте распущенiя Собранiя и воззванiя къ народу”.

Эта идея о воззванiи къ народу привлекла между прочимъ на лѣвую сторону и большинство бонапартистовъ, имѣющихъ до 30 членовъ въ Собранiи. Они сначала рѣшили было дѣйствовать такъ: если станутъ легитимисты провозглашать монархiю, то вотировать противъ съ республиканцами. Если же республиканцы станутъ провозглашать республику — то примкнуть опять къ монархистамъ; въ сущности помѣшать и тѣмъ и другимъ. Но мысль о воззванiи къ народу, котораго они первоначальные представители, увлекла ихъ и, въ большинствѣ своемъ, хотя и очень осторожно, они примыкаютъ къ республиканцамъ.

По послѣднимъ телеграммамъ Макъ–Магонъ понукаетъ спецiальную коммиссiю кончить дѣло о избранiи его скорѣе. Онъ кажется готовъ сильно понизить первоначальный тонъ и сбавить требованiя. Всего бы лучше было еслибъ «честный человѣкъ” не выказалъ себя, во всей этой жалкой комедiи монархистовъ, не пощадивъ даже своего высокаго сана, такимъ жалкимъ приверженцемъ партiи. Францiя взирала бы на него теперь съ бóльшей надеждой и съ бóльшимъ уваженiемъ, а въ Собранiи можетъ быть оказалось бы болѣе единенiя вслѣдствiе вѣры въ его честное желанiе быть полезнымъ отечеству. Урокъ «честному человѣку”.

Въ результатѣ — возрастающее разъединенiе партiй и все болѣе и болѣе наростающее раздраженiе страны.

 

_____

 

Нѣсколько дней тому назадъ телеграфировалось изъ Байоны объ окончательной побѣдѣ Донъ–Карлоса надъ войсками мадридскаго правительства, и о взятiи въ плѣнъ Морiонеса, главнокомандующаго правительства. На дняхъ же изъ Мадрида телеграфировали напротивъ о большой побѣдѣ Морiонеса надъ карлистами. Ни то ни другое извѣстiе пока еще не подтвердилось съ надлежащею достовѣрностью.

Пишутъ тоже изъ Мадрида объ ожидаемой съ часу на часъ сдачѣ Картагены. Тогда правительство уничтожило бы главный пунктъ южнаго мятежа. Но и Картагена пока еще не сдалась...

 

_______

 

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Зима. О голодѣ и холодѣ. — Умираютъ съ голоду и въ Петербургѣ. — Смутные толки. — Кое что по поводу молодежи. — Веселая молодежь. — Эпизодъ изъ мiра женскихъ гимназiй. — Размышленiя по этому поводу. — Курьозъ по вопросу о зельтерской водѣ. — Мiръ веселiй. — Слухи и извѣстiя. — Объ Обществѣ любителей духовнаго просвѣщенiя. — Отвѣтъ на запросъ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостей».

 

Зима наступила. Съ грѣхомъ пополамъ установился санный путь, и погода стала ясною и морозною. Люди чувствуютъ себя какъ будто здоровѣе и бодрѣе, но за то лошади въ экипажахъ, благодаря малому количеству снѣга, вступаютъ въ тотъ печальный перiодъ изъ петербургской жизни, когда по сту разъ въ день приходится падать, ломать себѣ ноги, и даже ушибаться до смерти. Наступаетъ и грустная пора для бѣдняковъ, когда нужда въ дровахъ становится главною потребностью жизни. Умираютъ ли люди въ Петербургѣ отъ голода? Нѣкоторые оптимисты увѣряютъ что «нѣтъ”, но несмотря на то, что случай заявленный въ газетахъ о студентѣ умершемъ будто бы съ голода оказался несправедливымъ, мы все–таки думаемъ что умирать въ Петербургѣ съ голоду, не нарушая общаго строя благополучiя, очень легко. Намъ лично пришлось однажды наткнуться на одного изъ лучшихъ студентовъ университета, умиравшаго отъ воспаленiя въ легкихъ въ нетопленной своей квартирѣ, зимою, и безъ всякихъ средствъ купить себѣ лекарство: оказалось что студентъ этотъ не былъ даже стипендiатъ. У насъ, въ Петербургѣ вообще, и въ частности во всѣхъ открытыхъ учебныхъ заведенiяхъ весьма мало обращено вниманiя на одну важнѣйшую психическую черту въ мiрѣ бѣдныхъ; почти всегда самые бѣдные суть тѣ о которыхъ не подозрѣваешь что они бѣдны и что они умираютъ съ голоду: они не просятъ; они горды, они деликатны, они дорожатъ опрятностью и видомъ ея, и ихъ то надо искать, внимательно искать, чтобы во время прiйти къ нимъ на помощь, деликатно, осторожно, опасаясь задѣть ихъ самолюбiе и чувство городости. Вотъ эти–то молодые люди всего рѣже попадаютъ въ стипендiаты, и они–то, увы, нерѣдко могутъ находиться въ самомъ безвыходномъ состоянiи бѣдности. Мы знаемъ что въ прошломъ году были студенческiе вечера, веселые, приличные, но гдѣ поводъ сбираться для чтенiя рефератовъ замѣнился скоро игрою въ карты и разсказами анекдотовъ. Что бы студентамъ имѣющимъ маломальскiй достатокъ сбираться въ такiе–же веселые кружки, но не для карточной игры, а для того чтобы, между прочимъ, сговариваться кáкъ идти на встрѣчу тѣмъ бѣднымъ своимъ товарищамъ, которые страшно нуждаются въ помощи, но которые ни за что не рѣшатся просить о помощи. Какъ благородно было бы призванiе такихъ кружковъ прiятелей!

Кстати о голодѣ. Страшное бѣдствiе самарянъ глубоко затронуло петербургское общество: вездѣ предпринимаются подписки, вездѣ говорятъ объ этомъ роковомъ для Самарской губернiи вопросѣ. Священникъ Знаменской церкви сказалъ проповѣдь, взывающую къ помощи, и собралъ въ два воскресенья 300 руб.; причтъ Исакiевскаго собора послалъ отъ себя 150 руб. Министерство внутреннихъ дѣлъ третьяго дня дало знать чрезъ «Правительственный Вѣстникъ” что подписка разрѣшена по всей Имперiи, и что деньги слѣдуетъ отправлять прямо въ самарскую губернскую земскую управу. Говорятъ также о сочувствiи къ нуждѣ самарянъ финляндцевъ, предпринявшихъ повсемѣстную подписку. Ихъ помощь дѣйствительно трогательна, не потому что они бѣдны, и почти ежегодно сами по себѣ испытываютъ что значитъ бѣдствiе неурожая!

Говорятъ также, увы, но смутными какими–то слухами, о какихъ–то новыхъ швейцарскихъ прокламацiяхъ, найденныхъ между учащеюся молодежью въ нѣкоторыхъ открытыхъ заведенiяхъ Петербурга и Москвы! Если этотъ фактъ справедливъ, нельзя не пожалѣть горячо и искренно о тѣхъ безумцахъ, которыхъ повидимому ничто не исправляетъ, ничто не останавливаетъ въ преслѣдованiи своихъ непостижимо безразсудныхъ цѣлей. Одна мысль — кàкъ возмутительно подлы тѣ которые, сидя въ Швейцарiи, гдѣ они отвѣтственности не подлежатъ, берутъ себѣ агентовъ изъ бѣдной нашей молодежи, чтобы подвергать ихъ потомъ карѣ законовъ, ломать всю ихъ жизнь, сводить въ гробъ отъ отчаянiя ихъ бѣдныхъ родителей, — одна эта мысль должна бы останавливать и отрезвлять эту бѣдную молодежь, и рождать проповѣдниковъ въ ихъ же средѣ изъ молодыхъ людей болѣе хладнокровныхъ и разсудительныхъ.

Какъ положить этому безумiю конецъ, вотъ вопросъ въ высшей степени важный. Намъ кажется что нынѣшняя жизнь нашихъ студентовъ вообще заключаетъ въ себѣ порокъ, благопрiятствующiй увлеченiямъ нѣкоторыхъ изъ нихъ! Живя въ своихъ темныхъ углахъ, нигдѣ не сходясь съ своими товарищами, кромѣ аудиторiй, они подпадаютъ легко подъ всякое дурное влiянiе, и напротивъ лишены возможности подчиняться волею или неволею благодѣтельному и отрезвляющему влiянiю массы своихъ товарищей. Политическая мечтательность, какъ сырость, какъ дурной воздухъ, является какъ бы присущимъ мрачнымъ угламъ студенческихъ квартиръ свойствомъ; лишенные свѣта, свѣжаго крѣпительнаго воздуха, общества, книгъ, эти бѣдные молодые люди, сами того не замѣчая, дѣлаются, подъ влiянiемъ чисто, такъ сказать, физическаго процесса, врагами какихъ–то миражей, кошмаровъ, которые всѣ получаютъ одно названiе «общество”, и тогда всякiй являющiйся къ нимъ съ цѣлью ихъ фанатизировать ненавистью къ существующему порядку и къ этому обществу находитъ въ нихъ слишкомъ увы, подготовленную почву. Къ тому же, кто же изъ насъ не былъ молодъ: тайна заговора какого бы то ни было, самаго глупаго, самаго безразсуднаго, получаетъ въ молодой головѣ какую–то прелесть, какой–то невольный престижъ, коимъ противодѣйствовать можетъ одно только общество, то есть постоянныя сношенiя съ разными лицами, съ разными мнѣнiями и взглядами на жизнь.

Вотъ почему намъ кажется что истребить зло это въ корнѣ нельзя иначе какъ устройствомъ въ большихъ размѣрахъ домовъ съ дешевыми квартирами для студентовъ всѣхъ заведенiй въ столицахъ на началахъ общежитiя, съ общими для желающихъ спальнями, съ столовыми, библiотеками и т. п. Учрежденiе этихъ домовъ во всѣхъ отношенiяхъ выгодно: для студентовъ оно будетъ выгодно въ экономическомъ отношенiи; они же получатъ возможность читать, быть въ обществѣ, находить развлеченiя. Отъ свѣта, общества, хорошаго воздуха исчезнетъ разъ навсегда болѣзненная непреодолимая склонность къ какимъ бы то ни было заговорамъ, какъ исчезаетъ дымъ при появленiи огня!

Кстати о молодежи и о голодѣ. Мы говорили о томъ какъ хорошо было бы на время самарскаго голода согласиться всѣмъ въ Петербургѣ не дѣлать публичныхъ дорогихъ обѣдовъ, и деньги на оные обѣды ассигнуемыя сбирать и посылать въ Самару. Видно не легко привиться такой простой мысли. Въ октябрѣ было нѣсколько обѣдовъ въ одинъ день, устроенныхъ воспитанниками одного высшаго закрытаго учебнаго заведенiя въ день годовщины основанiя заведенiя. Послѣ этихъ обѣдовъ немалое число воспитанниковъ, въ видѣ болѣе чѣмъ веселомъ, разъѣхались по театрамъ, и тамъ смутили очень многихъ своимъ видомъ! Далеки были въ тотъ день эти молодые люди съ достаткомъ, отъ мысли что тысячи русскихъ людей въ Самарской губернiи умираютъ съ голоду! Жаль что были они такъ далеки; жаль что не нашелся хотя бы одинъ между ними рѣшившiйся предложить товарищамъ вспомнить о самарцахъ: молодежь русская такъ инстинктивно добра и благородна, что напомни ей только кто нибудь объ мысли помочь голоднымъ, мы убѣждены что всѣ до единаго опорожнили бы свои кошельки! Вся бѣда въ томъ, что никто не хочетъ напоминать!

Недавно случилось въ Петербургѣ весьма оригинальное приключенiе въ педагогическомъ мiрѣ. Кто–то подъ именемъ «одного изъ родителей” заявилъ въ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостяхъ” о мудреныхъ темахъ для сочиненiй задаваемыхъ учителемъ русскаго языка въ Марiинской гимназiи. И что–же? Темы дѣйствительно были мудрены и оказались таковыми по засвидѣтельствованiи учебнаго начальства, которое немедленно учителя сего взяло и уволило. Вотъ что называется уважать гласность! Но любопытно было бы знать: неужели–же только потому что учитель задалъ мудреныя темы дѣвицамъ — его взяли да уволили? Если только за это, то признаемся такое ужь уваженiе къ заявленiямъ печати переходитъ въ благоговѣйный страхъ, ибо кажется намъ, можно было бы ограничиться простымъ внушенiемъ учителю давать дѣвочкамъ темы полегче, и затѣмъ слѣдить за тѣмъ, чтобы внушенiе это не было гласомъ вопiющаго въ пустынѣ. У насъ учителей русскаго языка такъ мало, что если бы пришлось всякiй разъ, послѣ заявленiя какого нибудь родителя въ газетѣ, увольнять ихъ, то весьма скоро учить русскому языку придется учителямъ ариѳметики, которыхъ во сто разъ больше чѣмъ учителей–филологовъ вообще. Дѣло въ томъ, что вопросъ затронутый однимъ изъ родителей не столько важенъ потому что касается учителя русскаго языка въ Марiинской гимназiи, сколько потому что онъ есть поводъ къ обсужденiю вообще вопроса о томъ: не пересолили–ли маленько педагоги въ нашихъ женскихъ гимназiяхъ, относительно требованiй научныхъ и программы ученiя, то есть не приходятся ли эти требованiя не по силамъ массѣ ученицъ въ гимназiяхъ? Заявленiе «одного изъ родителей” въ газетѣ, вступившагося за утомленный мозгъ своихъ дочерей — одно, а впечатлѣнiя многихъ родителей посылающихъ въ женскiя гимназiи своихъ дѣтей при видѣ ихъ утомленiя физическаго и нравственнаго — другое, гораздо болѣе важное обстоятельство, требующее вниманiя не смотря на то что эти многiе родители или не могутъ или не смѣютъ заявлять о своихъ опасенiяхъ въ газетахъ.

На дняхъ–же мы слышали о другомъ курьозѣ, только въ мiрѣ чиновничьемъ, а не въ педагогическомъ. Въ одномъ коллегiальномъ учрежденiи разсматривался вопросъ по ходатайству акцiонернаго Общества минеральныхъ искусственныхъ водъ въ Петербургѣ о продленiи ему монополiи послѣ 40 лѣтъ, уже кончившихся, еще на извѣстный срокъ. Оказалось что это маленькое акцiонерное Общество получило на акцiю 40 рублей чуть–ли не 150 р. дивиденду, и доходъ этотъ показался ему такъ вкусенъ, что оно ходатайствуетъ разумѣется о продленiи своего блаженства. Но, казалось бы, этому Обществу слѣдовало бы встрѣтить рѣшительный отказъ въ своей корыстной мечтѣ, во первыхъ потому что оно нажилось довольно, во вторыхъ потому что привиллегiи на вещь всѣмъ нужную, какова зельтерская вода — принято теперь, и весьма основательно, считать вредною, и въ третьихъ потому что Общество это прескверно дѣлаетъ свои воды, и зельтерскую воду въ особенности; тогда какъ въ Москвѣ, въ Ригѣ, въ Митавѣ, гдѣ этой привиллегiи нѣтъ, зельтерскую воду дѣлаютъ гораздо лучше. Увы, ни чуть не бывало. Протестовалъ только одинъ членъ совѣщательнаго учрежденiя; остальные всѣ признали необходимымъ продлить привиллегiю; и курьозно то что одинъ изъ главныхъ аргументовъ въ пользу привиллегiи былъ слѣдующiй: «если не продлить привиллегiи, то явится конкурренцiя, а съ конкурренцiею зельтерская и другiя воды будутъ дороже”. Съ такою смѣлою по противорѣчiю съ опытомъ и политической экономiей мыслью согласились всѣ кромѣ одного члена, и привиллегiя была возобновлена. Но при голосованiи случилось что–то еще болѣе странное. Одинъ изъ членовъ спросилъ: «а акцiонеры могутъ подавать голосъ”? Члены отвѣчали: «могутъ”, и акцiонеры подали голоса за продленiе монополiи своему же Обществу!

Отъ мiра чиновничьяго перейдемъ къ мiру веселiй. Газеты возвѣщаютъ въ театральномъ мiрѣ много новаго. Во первыхъ, говорятъ о скорой постановкѣ новой оперы г. Мусоргскаго «Борисъ Годуновъ” на сценѣ русской оперы; потомъ говорятъ о новой пьесѣ г. Островскаго, подъ названiемъ «Поздняя любовь”; пьеса эта — сцены изъ московской жизни; говорятъ что по обыкновенiю она пойдетъ въ бенефисъ г. Бурдина, и затѣмъ, по обыкновенiю же, появится въ «Отечественныхъ Запискахъ”. На дняхъ съ большимъ успѣхомъ давали на русской оперѣ «Гугеноты”, и не смотря на печальныя гоненiя этой бѣдной русской оперы, можно положительно сказать что есть мѣста въ итальянскихъ операхъ, въ особенности въ хорахъ, гдѣ на русской сценѣ несравненно лучше идетъ опера чѣмъ на итальянской Большаго театра; тамъ нерѣдко хоры, обязанные пѣть ежедневно, просто–за–просто фальшивятъ немилосердно; но безпокоить великаго антрепренера г. Мерелли замѣчаньемъ что дескать хоры ваши врутъ — никто не смѣетъ, даже дирекцiя, потому платятъ за слушанiе оперы не 15 руб. за ложу бельэтажа, какъ въ русской оперѣ, а цѣлыхъ 25, и притомъ г. Мерелли не русскiй какой нибудь, а итальянецъ.

Кстати о музыкѣ. Мы слышали что музыкальная консерваторiя, вынужденная крайнею бѣдностью въ мужскихъ голосахъ, собирается дѣлать воззванiе къ тенорамъ, съ предложенiемъ воспитывать на казенный счетъ того, кто явится съ задатками хорошаго тенороваго голоса. Басы, куда ни шло, найти можно, хотя и тѣ не совсѣмъ удовлетворительны, но теноровъ между учениками консерваторiи рѣшительно нѣтъ.

Наши слухи о томъ что отложено будетъ открытiе памятника Екатерины II до весны дѣйствительно не оправдались, ибо рѣшено что въ церемонiи открытiя памятника дамы участвовать не будутъ а присутствовать будутъ при открытiи въ залахъ публичной библiотеки. Улицы днемъ оживлены боевою музыкою полковъ то идущихъ на ученье, то возвращающихся съ репетицiй парада. Торжество послѣдуетъ 24 ноября въ Екатерининъ день. Церемонiалъ уже разосланъ по городу. Шествiе будетъ въ парадныхъ каретахъ изъ зимняго дворца къ публичной библiотекѣ. Духовенство пойдетъ крестнымъ ходомъ изъ Казанскаго собора къ памятнику. Въ церемонiи будутъ участвовать кромѣ придворныхъ военныхъ и высшихъ гражданскихъ сановниковъ всѣ служащiе 4–хъ классовъ, находящiеся въ Петербургѣ предводители дворянства, представители горда и купечества. Парадомъ всѣхъ войскъ будетъ командовать самъ Государь. Государыня Императрица и Великiя Княгини будутъ находиться во время церемонiи въ залахъ публичной библiотеки. По слухамъ, возвращенiя двора ожидаютъ 22 и 23 ноября. Свѣденiя сообщаемыя газетами о прiѣздѣ императора австрiйскаго въ январѣ не совсѣмъ вѣрны. По послѣднимъ извѣстiямъ положительнымъ, прiѣздъ императора австрiйскаго долженъ состояться въ февралѣ.

Что касается извѣстiя о прiѣздѣ королевы Викторiи на бракосочетанiе Великой Княжны Марiи Александровны, то, какъ мы слышали, посольство великобританское дѣйствительно извѣщено о прiѣздѣ королевы; но ея величество, если прiѣдетъ, будетъ соблюдать строжайшее инкогнито, и ни въ какихъ церемонiяхъ кромѣ вѣнчанiя принимать участiя, по разстроенному здоровью, не будетъ. Говорятъ также о прибытiи короля датскаго съ дочерью своею, принцессою Тюррою.

 

_____

 

Въ прошлую среду, 31 октября, въ помѣщенiи географическаго Общества, происходило первое, послѣ лѣтняго перерыва, весьма интересное засѣданiе отдѣленiя Общества любителей духовнаго просвѣщенiя, подъ предсѣдательствомъ Великаго Князя Константина Николаевича. Въ засѣданiи этомъ о. Iосифомъ Васильевымъ былъ прочитанъ весьма любопытный отчетъ о его поѣздкѣ, въ минувшемъ сентябрѣ, на съѣздъ старокатоликовъ въ Констанцѣ. Изложенныя въ этомъ отчетѣ (который будетъ, какъ мы надѣемся, помѣщенъ по обычаю въ протоколѣ засѣданiя 31 октября) — свѣденiя утвердили насъ въ мысли о сдѣланныхъ старокатоликами за послѣднiй годъ успехахъ въ созданiи ихъ церковнаго положенiя и отношенiй ихъ вновь возникающаго общества къ существующимъ христiанскимъ исповѣданiямъ. Предшествовавшее съѣзду въ Констанцѣ избранiе и посвященiе перваго старокатолическаго епископа Iосифа Губерта Рейнкенса, ищущаго опоры какъ собственному положенiю, такъ и вообще устройству старокатолическихъ церковныхъ дѣлъ, въ указанiяхъ исторiи и въ установленiяхъ древней нераздѣльной церкви, и замѣтное преобладанiе въ средѣ представителей старокатоличества лицъ, съ нимъ единомысленныхъ, способно возбудить надежды православныхъ обществъ на образованiе — среди чужой и большею частiю враждебно къ намъ настроенной, въ религiозномъ отношенiи, западной Европы — хотя небольшаго числа христiанъ не предубѣжденныхъ и даже склонныхъ къ сближенiю въ самой важной, верховной области человѣческой дѣятельности. Однимъ изъ ясныхъ проявленiй такого именно настроенiя старокатоликовъ представляется намъ учрежденiе особой старокатолической коммиссiи, задача которой состоитъ исключительно въ разъясненiи отношенiй новаго западно–христiанскаго общества къ восточной православной церкви и въ изысканiи путей къ возможному съ нею сближенiю. Учрежденiе этой коммиссiи тѣмъ болѣе имѣетъ, по нашему мнѣнiю, значенiя, что оно состоялось, какъ мы слышали, по мысли петербургскаго Общества любителей духовнаго просвѣщенiя, съ которымъ ей предстоитъ быть въ постоянныхъ сношенiяхъ.

Остановившись на обстоятельствахъ, сопровождавшихъ избранiе и посвященiе перваго старокатолическаго епископа, о. Iосифъ съ радстiю указалъ на полное, по его словамъ, соотвѣтствiе этихъ двухъ актовъ съ обычаями и уставами древней вселенской церкви. Мы съ своей стороны были бы болѣе довольны, если бы этотъ сочувственный отзывъ не былъ такъ безусловенъ и если бы признанiе правильности означенныхъ выше дѣйствiй было нѣсколько ограничено. Такъ, напримѣръ, едва–ли слѣдовало оставить, безъ оговорки то обстоятельство, что епископъ Рейнкенсъ былъ посвященъ однимъ епископомъ, тогда какъ церковныя правила требуютъ, чтобы это дѣйствiе совершалось по крайней мѣрѣ двумя епископами, и т. п. За всѣмъ тѣмъ мы держимся такого мнѣнiя, что событiя, совершившiяся въ теченiе прошедшаго лѣта и въ началѣ настоящей осени, должны производить на членовъ православной церкви весьма радостное впечатлѣнiе, и мы не далеки отъ надежды, что въ будущемъ для нашей радости представятся еще большiе поводы.

Послѣ о. Iосифа читалъ свой докладъ секретарь общества г. Кирѣевъ, который, какъ извѣстно, сопровождалъ его въ поѣздѣ на констанцкiй съѣздъ. Докладъ этотъ былъ выслушанъ съ любопытствомъ, хотя его интересу не мало повредило предварительное обнародованiе многихъ изъ сообщенныхъ въ немъ свѣденiй въ разныхъ журнальныхъ и газетныхъ корреспонденцiяхъ и статьяхъ.

Въ слѣдующемъ засѣданiи возобновятся, какъ мы слышали, разсужденiя о единовѣрческомъ вопросѣ чтенiемъ г. Нильскаго.

___

 

На этомъ слѣдовало бы кончить, но «С.–Петербургскiя Вѣдомости” обратились къ намъ съ запросомъ; надо отвѣчать, тѣмъ болѣе что запросъ этотъ тоже своего рода явленiе петербургской жизни — довольно любопытное.

«С.–Петербургскiя Вѣдомости”, замѣтивъ въ нашемъ объявленiи объ условiяхъ подписки на «Гражданинъ” на 1874 г. предлагаемыя нами льготныя условiя «для волостныхъ правленiй”, выступаютъ противъ насъ съ такою аргументацiей:

«…На какомъ основанiи «Гражданинъ” разсчитываетъ на подписку волостныхъ правленiй? Волостныя правленiя располагаютъ суммами, назначенными или на обязательные расходы, или на расходы ассигнованные приговорами крестьянскихъ сходокъ. Подписка на «Гражданинъ” не обязательна. Разсчитывать, что крестьяне постановятъ приговоръ о выпискѣ «Гражданина” едва–ли возможно; слишкомъ наивно было бы думать, что крестьяне станутъ еженедѣльно собираться на сходы для слушанiя «Гражданина”.

«С.–Петербургскiя Вѣдомости” кончаютъ вопросомъ: «на что мы разсчитываемъ: на приговоры или на злоупотребленiя?” и вызываютъ насъ разъяснить это «странное обстоятельство”.

Разъяснить мы готовы, но прежде мы тоже сдѣлаемъ запросъ: съ какою цѣлью задаютъ намъ столь повидимому странный вопросъ? По наивной ли досадѣ, или по невѣдѣнiю правъ волостнаго правленiя пользоваться свободою относительно подписки на газеты и журналы, или же съ другою какою нибудь цѣлью? Подумала ли почтенная газета о томъ, что иной читатель, привыкши съ заявленiями подобнаго рода въ печати соединять мысль о томъ, что къ чему нибудь же оно дѣлается, можетъ приписать либеральной газетѣ намѣренiе, котораго вѣроятно она не имѣла, внушить кому слѣдуетъ мысль о запрещенiи волостнымъ правленiямъ выписывать гaзеты и журналы? Правда, можно предположить и то, что «С.–Петербургскiя Вѣдомости” заботятся о сбереженiи денегъ меньшой братiи, и о томъ чтобы она не читала такой скверный журналъ какъ «Гражданинъ”, но дѣло въ томъ что запретить волостнымъ правленiямъ подписываться на одинъ «Гражданинъ” было бы неловко, пришлось бы запретить всѣ газеты и журналы, даже «С.–Петерб. Вѣд.”, и тогда предоставляемъ имъ судить, въ какомъ мрачномъ и анти–либеральномъ характерѣ представилась бы эта мѣра!

Обращаясь къ сущности вопроса, мы начинаемъ съ того, что не видимъ ничего страннаго въ томъ обстоятельствѣ что волостныя правленiя начинаютъ выписывать для своихъ надобностей газеты. Намъ кажется, выписка газетъ можетъ принести пользу даже и волостнымъ правленiямъ. Мы не можемъ понять: почему волостнымъ правленiямъ никогда не могутъ быть нужны газеты? Почему однимъ волостнымъ правленiямъ суждено вѣчно оставаться во «мракѣ неизвѣстности”, если есть хоть какiя нибудь средства выписать хоть одну газету? Но мы идемъ далѣe: мы увѣрены что если гдѣ и бѣдны средства, — все–таки выписанная газета будетъ затратою не лишнею, не безполезною въ интересахъ даже всей волости. Можетъ быть опять–таки спорное дѣло въ томъ: какая газета? Но если даже у «Гражданина”, у еженедѣльнаго изданiя, есть подписчики между волостными правленiями, то — заключаемъ — есть и у другихъ гaзетъ. Не справлялись мы только: даютъ–ли имъ другiя изданiя льготы при подпискѣ? При этомъ удивляемся что «С.–Петерб. Ведомости” волостными правленiями не выписываются. (Заключаемъ изъ прямаго вопроса «С.–Петерб. Вѣдомостей”: «Неужели въ числѣ подписчиковъ «Гражданина” есть уже волостныя правленiя?) Мы очень будемъ рады если «С.–Петерб. Вѣдомости" будутъ выписываться даже и черезъ «крестьянскiе приговоры”, какъ нужная вещь, какъ «газета” изъ которой можно что нибудь узнать для волости полезнаго. Если же не выписываются то — чѣмъ же мы виноваты?

Во всякомъ случаѣ, волостныя правленiя выписываютъ «газеты" на томъ же основанiи на какомъ выписываютъ казенныя палаты, губернскiя правленiя, и т. д.

Но не хотѣли ли «С.—Петербургскiя Вѣдомости" намекнуть на какое нибудь «покровительство" или «внушенiе по которому мы находимъ подписчиковъ даже и въ волостныхъ правленiяхъ? Увѣряемъ (серьозно, не смѣясь) что «покровителей” мы не имѣемъ. Даже увѣрены что «С.–Петербургскiя Вѣдомости” знаютъ сами что журналъ, которому запрещается розничная продажа, на покровителей разсчитывать не можетъ.

Просто наступило время подписки и «С.–Петербургскимъ Вѣдомостямъ” очень не хочется чтобы крестьянскiя деньги пошли на «Гражданинъ”. Слишкомъ старая штука.

 

_______

 

ОБЪ УСТРАНЕНIИ ДАВЛЕНIЯ ПЛУТОКРАТIИ.

 

(Окончанiе IV статьи).

 

Въ Соединенныхъ Штатахъ, послѣ выпуска въ громадномъ количествѣ безпроцентныхъ правительственныхъ билетовъ (зеленыхъ спинокъ), не смотря на то, что въ тоже время для поддержанiя ихъ курса внутри страны были соотвѣтственно выпускаемы процентные билеты, облигацiи постепенно совершаемыхъ займовъ, курсъ этихъ зеленыхъ спинокъ при размѣнѣ на металлическую монету и при расчетахъ по заграничнымъ платежамъ упадалъ на 60% ниже пари. Тамошнее правительство не испугалось этого, не употребляло никакихъ искуственныхъ средствъ къ повышенiю курса зеленыхъ спинокъ, но обратило все свое вниманiе на возбужденiе выгодной народной дѣятельности, а для того на охраненiе ея отъ иностраннаго гнета самымъ строгимъ тарифомъ; послѣдствiемъ этого было то, что увезенная иностранцами во время и до войны монета возвратилась въ Америку, а затѣмъ торговый балансъ и международный курсъ зеленыхъ спинокъ, постепенно исправляясь, пришли въ нормальное положенiе.

Итакъ двойная операцiя выпусковъ безпроцентныхъ и процентныхъ денежныхъ знаковъ, изъ которыхъ первые главнѣйшiе служили мѣновымъ средствомъ, дала возможность вести ожесточенную войну и сохранить въ цѣлости государство безъ всякаго раздробленiя, а затѣмъ охраненiемъ нацiональнаго тpyда строгимъ и высокимъ тарифомъ, американцы поддержали и возвысили народное благосостоянiе.

4. — Въ Россiи эта двоякая финансовая операцiя, доставляющая исходъ излишне выпущеннымъ безпроцентнымъ денежнымъ знакамъ, выразилась первоначально, по системѣ Екатерины Великой, въ иной формѣ, безъ выпуска облигацiй, — по системѣ заключающей въ себѣ многiя преимущества, хотя въ сущности эта двоякая операцiя была и есть того же свойства и ведетъ къ тому же результату какъ и выше объясненная, дѣйствовавшая при посредствѣ выпуска облигацiй.

Послѣ 1788 года Россiя политическими обстоятельствами, закрѣпившими за ней всю Малороссiю и доставившими ей Новороссiю и Бѣлоруссiю, принуждена была къ весьма значительному, по тогдашнему времени, выпуску государственныхъ (ассигнацiй) безпроцентныхъ денежныхъ знаковъ*), основанныхъ на государственномъ кредитѣ, которые хотя и составляли удобное для торговли мѣновое средство, но могли оказаться излишними въ публикѣ, при усиленномъ ихъ выпускѣ и которымъ необходимо было дать въ семъ случаѣ правильный исходъ. Для этой цѣли русское правительство не дѣлало тогда большихъ ни внутреннихъ, ни внѣшнихъ займовъ, выпускомъ облигацiй, но открыло публикѣ помѣщенiе накопившихся у ней капиталовъ и оказавшихся въ рукахъ ея излишними ассигнацiями, обращая ихъ во вклады въ нашихъ кредитныхъ учрежденiяхъ и получая приносившiе 4% билеты, которые имѣли большiя преимущества предъ облигацiями. Эти безъименные билеты были удобнѣе для публики, потому что по нимъ можно было получить во всякое время, въ томъ же учрежденiи, всю сумму сполна или часть ея, по желанiю предъявителя, такими же ассигнацiями, какiя были внесены безъ всякой потери и съ причитающимися процентами, тогда какъ по облигацiямъ нельзя получить никакой части капитала безпроцентными ходячими билетами до истеченiя долголѣтняго срока на то опредѣленнаго, оттого эти билеты всегда и предпочитались всякимъ облигацiямъ и никогда не теряли своей цѣны, тогда какъ, по облигацiямъ прежде долголѣтняго срока получить деньги нельзя иначе, какъ чрезъ продажу съ пониженiемъ ихъ номинальной цѣны. Но когда кредитныя учрежденiя тяготились скопившимися у нихъ на вкладѣ ассигнацiями, платя за вкладныя суммы проценты, тогда казна должна была приступать къ займамъ этихъ суммъ, безъ выпуска облигацiй, тѣхъ же кредитныхъ учрежденiй, принявъ скопившiяся ассигнацiи и выдавъ въ принятой суммѣ обязательство платить за нее тѣ же 4%, какiе кредитное учрежденiе платило публикѣ за вклады. Правительство совершало такимъ способомъ такой дешевый, внутреннiй заемъ, — и то тогда только, когда, банки уже были обременены скопившимися въ нихъ суммами, — такой дешевый заемъ, какой никогда нельзя совершить посредствомъ выпуска облигацiй. Этою системою займовъ и пользовался впослѣдствiи графъ Канкринъ, употребляя ихъ на государственныя надобности и возвращая банкамъ занятыя такимъ способомъ суммы, когда являлась въ нихъ потребность кредитнымъ учрежденiямъ.

Эти вкладные банковые билеты имѣли то преимущество предъ чеками, что получающiй билетъ отъ частнаго лица имѣлъ полное удостовѣренiе, что означенная въ билетѣ сумма дѣйствительно находится въ банкѣ, тогда какъ принимая чекъ нельзя имѣть такаго же удостовѣренiя въ томъ, что дѣйствительно написанная выдающимъ чекъ сумма находится вполнѣ въ банкѣ и приходится справляться, тогда какъ банкъ можетъ быть въ другомъ городѣ; поэтому то билеты бывшаго коммерческаго банка принимались охотно и иностранцами и за границей.

Ассигнацiи, основанныя на государственномъ кредитѣ, представляли, представляютъ и нынѣ, подъ названiемъ кредитныхъ билетовъ, отличное мѣновое средство, а банки и вообще кредитныя учрежденiя, принимавшiя вкладныя суммы и выдававшiя за нихъ процентные билеты, являлись губкою, всасывающею всѣ оказывающiяся излишними ассигнацiи, ненужными для современнаго торговаго движенiя. Таковы свойства завѣщанныхъ намъ Екатериною ассигнацiй и вкладныхъ банковыхъ билетовъ.

Въ цapствовaнie Александра I, Россiя, съ 1805 по 1815 годъ, вела почти непрерывно раззорительную войну, и не дѣлая заграничныхъ займовъ, прибѣгала только къ выпуску ассигнацiй*). Но такъ какъ всѣ военныя дѣйствiя армiй, въ теченiи почти всего десятилѣтiя, кромѣ 1812 года, происходили внѣ государства и потому требовали постоянно металлическихъ денегъ, то монета оттого постоянно все болѣе и болѣe дорожала; а такъ какъ на прiобрѣтенiе ея употреблялись преимущественно тѣ же ассигнацiи, выпуски которыхъ постоянно возростали, то естественно цѣнность ихъ относительно монеты постоянно падала и дошла въ 1814 году до 75% ниже пари. Но тѣмъ не менѣе Россiя достигла въ 1916 году, предшествовавшею жестокою войною, блистательныхъ результатовъ безъ помощи заграничныхъ займовъ и безъ выпуска облигацiй. Такова кредитная сила безпроцентныхъ ассигнацiй, основанныхъ на государственномъ кредитѣ, и это было въ такое время, когда разработки золотоносныхъ разсыпей и добычи серебра были у насъ ничтожны, и когда мы должны были прiобрѣтать для такихъ чрезвычайныхъ потребностей монету изъ–за границы! Единственнымъ орудiемъ для поддержанiя такой кредитной силы служили наши государственные банки, принимавшiе вклады ассигнацiй, платившiе по такимъ вкладамъ проценты и выпускавшiе взамѣнъ безпроцентныхъ ассигнацiй процентные вкладные билеты.

Упавшая цѣнность бумажныхъ денежныхъ знаковъ относительно монеты возстановляется, какъ опытъ то доказалъ, особенно въ Америкѣ, рядомъ постепенныхъ экономическихъ мѣропрiятiй правительства къ поддержанiю народной производительности, достаточно прибыльной и дающей народу возможность скоплять дѣйствительные капиталы; но всякiя искуственныя мѣры, служащiя, повидимому, къ удорожанiю бумажныхъ мѣновыхъ знаковъ, особенно безъ обезпеченiя нацiональной производительности, не достигая цѣли, т. е. не возвышая упавшей цѣнности денежныхъ знаковъ, наносятъ странѣ громадные убытки и большой вредъ народной экономической дѣятельности.

Таковы были послѣдствiя двухъ мѣропрiятiй нашего правительства въ достопамятное время съ 1817 по 1822 годъ, равно какъ и въ 1857 году; мѣры эти предприняты были подъ влiянiемъ теоретическихъ внушенiй плутократiи и пагубныхъ принциповъ безусловной свободы международной торговли, тогда какъ Соединенные Штаты въ Америкѣ обратнымъ путемъ достигали, на яву у всѣхъ, чрезвычайно полезныхъ результатовъ, опровергнувъ, равно и тамъ проповѣдуемыя внушенiя плутократiи и теорiи фритредеровъ.

Въ 1815 и 1816 годахъ, послѣ громаднаго выпуска ассигнацiй, разлитыхъ въ народномъ обращенiи, не смотря на тяжкiя послѣдствiя раззорительной войны, торговля и промышленность наши были въ оживленномъ состоянiи будучи притомъ поддержаны сyществовавшимъ тогда тарифомъ, хотя контрабанда была въ то время почти явная. Къ несчастiю, внушенiя плутократiи и теорiя фритредеровъ получили тогда у нacъ всю силу, и министръ графъ Гурьевъ, подъ влiянiемъ этой силы, приступилъ въ 1817 году разомъ къ двумъ пагубнымъ для Россiи мѣрамъ. Во первыхъ, преувеличивъ значенiе невыгодъ низкaго курса ассигнацiй и въ надеждѣ задуманною имъ мѣрою значительно поднять его, онъ рѣшился совершить рядъ заграничныхъ займовъ и совершилъ ихъ въ 4 года на громадную по тогдашнему времени сумму, на 116.341.278 рублей. Посредствомъ этого займа онъ извлекъ изъ народнаго обращенiя ассигнацiй на сумму болѣе 240.000.000 рублей и сжегъ ихъ; въ тоже время, согласно требованiю ученiя фритредеровъ, онъ значительно понизилъ таможенный тарифъ, когда напротивъ того прусское правительство въ то же время нашло необходимымъ значительно повысить свои таможенныя пошлины. Этими двумя соединенными мѣрами графъ Гурьевъ не могъ чувствительно повысить курсъ нашихъ ассигнацiй, но произвелъ страшный торгово–промышленный и денежный кризисъ. Вся экономическая производительность наша была поражена крайнимъ безденежьемъ и громадными убытками. Во всѣхъ слояхъ общества ощущалась непомѣрная тягость. Земледѣлiе страдало отъ упадка цѣнъ на его продукты. Рожь въ Симбирской и дpyгixъ хлѣбородныхъ губернiяхъ продавалась по 4 р. 50 коп. ассигнацiями, или по 1 р. 28 коп. серебромъ за четверть. Овесъ по 60 к. Фабричность страдала отъ подавлявшаго ее наплыва иностранныхъ издѣлiй, торговля отъ недостатка мѣноваго средства. Доходы землевладѣльцевъ такъ сократились, что нечѣмъ было платить проценты по займамъ въ опекунскiй совѣтъ. Имѣнiя подвергались аукцiонной продажѣ, но не находили покупщиковъ. Банки принуждены были разсрочивать платежи и переводить займы изъ пятнадцати–лѣтнихъ въ двадцати–восьми–лѣтнiе и потомъ въ тридцати–семи–лѣтнiе, a нaконецъ выдавать добавочныя ссуды. Банкротства и паденiя фабрикъ были многочисленны. Все это происходило по весьма естественной причинѣ, какъ слѣдствiе ошибочно предпринятыхъ мѣръ по указанiямъ плутократiи и теорiи фритредеровъ. Англiйскiя произведенiя, не находя себѣ сбыта въ другихъ государствахъ, ограждавшихъ себя строгими тарифами, являлись къ намъ, продавались не нормально дешево, какъ залежалые товары, извлекали изъ нашего обращенiя ту звонкую монету, на которую графъ Гурьевъ предварительно вымѣнивалъ и сожигалъ ассигнацiи, уменьшали этими путями въ сложности мѣновыя средства и стѣсняли положительно всю экономическую дѣятельность народа*). Такъ шли наши дѣла съ 1819 года до тѣхъ поръ, пока обратный поворотъ нашей торговой политики и измѣненiя, совершенныя графомъ Канкринымъ, не произвели своего благотворнаго влiянiя. Немедленно по вступленiи въ министерство, въ 1822 году, графъ Канкринъ прекратилъ извлеченiе описаннымъ cпоcобомъ изъ обращенiя ассигнацiй и возвысилъ таможенный тарифъ. Дѣла начали тогда постепенно поправляться, и не прежде какъ въ 1828 году торговля ожилa и иностранная монета стала появляться у васъ въ обращенiи, а въ слѣдующiе за симъ года ее было у насъ въ такомъ изобилiи, что ассигнацiи принимались гораздо охотнѣе при полученiяхъ, по установленному курсу. Таковъ результатъ возбужденiя народной дѣятельности. Въ это время безъ сомнѣнiя курсъ ассигацiй поднялся бы весьма высоко, если бы не препятствовало тому распоряженiе правительства, установившее опредѣлительный курсъ ассигнацiй во всѣхъ платежахъ въ казнѣ и во всѣхъ ея оборотахъ въ 3 р. 50 к. за цѣлковый. Графъ Канкринъ дорожилъ тогда болѣе постоянствомъ, неколеблемостiю курса, нежели его повышенiемъ, въ чемъ былъ совершенно правъ при существовавшемъ положенiи государства.

Эти событiя и ихъ послѣдствiя весьма поучительны; но не менѣе важны для насъ въ этомъ отношенiи и финансовыя операцiи 1857 года.

Несчастная война 1853–1855 года потребовала отъ насъ новаго выпуска кредитныхъ билетовъ на 350 миллiоновъ руб. При выпускѣ такого большаго числа ассигнацiй въ теченiи менѣе нежели трехъ лѣтъ безъ сомнѣнiя долженъ былъ произойти большой избытокъ ихъ въ народномъ обращенiи. Но развившаяся внутренняя торговля поглотила изъ всего выпущеннаго количества кредитныхъ билетовъ 225 миллiоновъ рублей; 125 миллiоновъ оказались дѣйствительно въ излишествѣ, а потому явились въ банкахъ вкладными суммами, увеличили банковыя кассы сверхъ обыкновенной въ тѣхъ банкахъ наличности на 125 миллiоновъ и потому, какъ справедливо ссылалось тогда министерство финансовъ, этотъ излишекъ долженъ былъ наносить банкамъ 5 миллiоновъ рублей ежегоднаго убытка. По системѣ Екатерины Великой и по справедливости, слѣдовало государственной казнѣ занять у банковъ эти 125 миллiоновъ рублей съ обязательствомъ платить банкамъ 4% и тѣмъ избавить банки отъ убытка. Притомъ и заемъ этотъ, какъ обстоятельства современемъ это и показали, былъ бы временный, потому что банки видимо должны были потребовать эти заемныя суммы въ непродолжительное время. Мы тогда, въ 1856 году, образовали акцiонерныхъ компанiй на 260 миллiоновъ рублей, для которыхъ суммы должны были вноситься постепенно, и акцiонеры, вступая въ предпрiятiя, никакъ не могли думать, что они не найдутъ въ банкахъ подъ залогъ своихъ недвижимостей потребныхъ для того денегъ. Но мы, не принимая всего этого въ соображенiе даже и тогда, когда намъ на это указывали, а слѣдуя внушенiю плутократiи, рѣшились повторить ошибку 1817 года, и уже въ большемъ размѣрѣ; а что всего замѣчательнѣе въ этой рѣшимости такъ это то, что кромѣ указаннаго пятимиллiоннаго банковаго убытка, легко и справедливо устраняемаго описаннымъ мною способомъ, не было въ то время никакого угрожающаго повода къ такимъ рѣшительнымъ мѣропрiятiямъ. Съ прекращенiмъ войны западные иностранцы, истощившiе свои запасы хлѣба и другихъ предметовъ, обыкновенно отъ насъ получаемыхъ, спѣшили пополнить свои магазины, а не успѣвъ еще наводнить насъ своими издѣлiями, привезли намъ золото, которое въ 1856 году явилось въ такомъ изобилiи, что вексельный курсъ нашъ, а затѣмъ и курсъ нашихъ кредитныхъ билетовъ, поднялся выше пари. Въ Одессѣ, въ августѣ и сентябрѣ 1856 года, курсъ на Марсель былъ 412 сантимовъ, а въ Петербургѣ на Лондонъ 41 пенсъ; такъ было и въ началѣ 1857 года, и курсъ нашъ держался бы вѣрно до мая мѣсяца; но зимою этого несчастнаго года были придуманы такiя финансовыя мѣры, которыя по приведенiи ихъ въ дѣйствiе оказались громадными ошибками. Россiя крупно поплатилась за нихъ и продолжаетъ платиться по сiе время.

Въ эту зиму былъ сдѣланъ самый крутой поворотъ въ нашей торговой политикѣ, самый неблагопрiятный для нашихъ финансовъ и нашей экономической производительности, единственной творительности народнаго благосостоянiя.

Извѣстный нашъ ученый, стоявшiй во время этой катастрофы близко кормила финансоваго управленiя, въ статьяхъ своихъ, напечатанныхъ въ №№ 30, 34 и 38 «Дня" 1864 года, привелъ убѣдительныя доказательствa того, что у насъ господствовала тогда несчастная мысль о ничтожности значенiя торговаго баланса, и что вслѣдствiе того мы рѣшились, въ 1857 году, на такiя мѣры, которыя привели въ крайнее затрудненiе наши финансы, что мы совершенно бeзъ надобности понизили таможенныя пошлины, отчего привозъ къ намъ иностранныхъ товаровъ, быстро возрастая, превысилъ тогда привозъ 1852 года болѣе нежели на 50%*), вслѣдствiе чего вексельный курсъ нашъ, а за нимъ и курсъ кредитныхъ билетовъ, начиная съ мая 1857 года, сталъ упадать, потомъ весьма быстро и сильно упалъ, сбытъ нашихъ произведенiй крайне затруднился, внутренняя торговля сильно пострадала и увлекла много фабрикъ къ банкротству. Но недовольные еще этимъ, мы въ тоже время понизили банковые проценты за вклады съ 4% на 3% и это въ то самое время, когда въ западной Европѣ такъ нуждались въ монетѣ, что принуждены были возвысить учетные проценты до 71/2%. Этими средствами мы разомъ выгнали монету за границу, опустошили наши банки, и такъ разстроили наше экономическое положенiе, что, не смотря на 18 лѣтъ мира, на освобожденiе труда, на открытiе множества банковъ и построенiе болѣе 13 тысячъ верстъ желѣзныхъ дорогъ, — не смотря на такiя благотворныя средства къ улучшенiю финансовъ и къ возрастанiю благосостоянiя народнаго, всѣ ярмарки наши, начиная съ прошлаго октября и особенно съ мая нынѣшняго года, доказываютъ что внутренняя торговля наша падаетъ и идетъ къ дальнѣйшему упадку*); что преимущественно бѣдствуетъ крестьянское сельское населенiе, положенiе котораго становится невыносимымъ; что усилiя правительства, очевидно съ благотворною цѣлью прилагаемыя, оказываются тщетными, когда мы не хотимъ отрѣшиться отъ внушенiй плутократiи и ученiя фритредеровъ, — внушенiй весьма полезныхъ для интересовъ иностранныхъ.

Посмотримъ что мы дѣлали и что мы дѣлаемъ такого, что такъ сильно поражаетъ всѣ упомянутыя мѣры, долженствующiя благотворно дѣйствовать на развитiе нашихъ производительныхъ силъ?

Во–пѣрвыхъ: противъ благотворнаго дѣйствiя свободы труда, или освобожденiя крѣпостныхъ крестьянъ, мы учредили такую винно–акцизную систему, которая даже несравненно хуже прежней откупной системы, которая самымъ сильнымъ образомъ очевидно поражаетъ добрыя послѣдствiя освобожденiя крестьянъ; мы ввели несоотвѣтственное съ ихъ пользою пониженiе таможенныхъ пошлинъ, погубившее разомъ всѣ кустарныя промышленности; мы подорвали тѣмъ всѣ мелкiе капиталы; развитiемъ построенiй на желѣзныхъ дорогахъ мы хотя и возвысили въ однихъ мѣстахъ цѣну наемной платы, и притомъ возвысили сверхъ мѣры, но за то въ другихъ мѣстахъ нерацiональнымъ пониженiемъ пошлинъ мы вовсе лишили рабочiй людъ прежняго ихъ обычнаго труда; вмѣсто того чтобы покровительственнымъ тарифомъ поддерживать существующую у насъ народную дѣятельность и благоразумными поощренiями развивать въ ней духъ предпрiимчивости и изобрѣтательности, мы предоставляемъ ей самой при помощи одной еще мало развитой у насъ технической науки, бороться съ силами иностранной производительности, давно окрѣпшей и не смотря на все пользующейся еще такими пособiями и покровительствомъ, которыхъ у насъ еще или вовсе нѣтъ, или которыя находятся еще въ весьма слабомъ видѣ. Во–вторыхъ: противъ благотворнаго дѣйствiя банковъ, мы приняли систему плутократiи, которая направлена на эксплуатацiю производителей, вынужденныхъ прибѣгать къ пособiямъ существующхъ банковъ и платить непомѣрные лихвенные проценты вопреки закона. Въ третьихъ: противъ полезныхъ для народной производительности желѣзно–дорожныхъ сооруженiй, мы приняли такую систему, которая вводитъ насъ въ неоплатные долги, нимало не возбуждая устройства и дѣйствiя заведенiй необходимыхъ для самаго желѣзно–дорожнаго дѣла.

Что мы слѣдуемъ, во всѣхъ мѣропрiятiяхъ нашихъ, внушенiямъ плутократiи и ученiю фритредеровъ, — являются два неотрицаемые факта. Это — несчастная финансовая операцiя 1862 года, совершенная опять въ надеждѣ искуственно возвысить упадшiй нашъ вексельный курсъ, длившаяся съ мая 1862 года по ноябрь 1863 года, и таможенный тарифъ 1867 года. Въ апрелѣ 1862 года, когда предпринята была опеpaцiя искуственнаго повышенiя нашего вексельнаго курса, курсъ этотъ былъ 28 апрѣля на Лондонъ 3410/16 пенса, на Парижъ 36,3 сантима; потомъ государственный банкъ, получивъ въ свои руки монету изъ совершеннаго на сей конецъ займа, сталъ ежемѣсячно назначать повышенiе курса, приплачивая разницу между естественнымъ и назначаемымъ курсомъ, и постепенно довелъ искуственный курсъ 28 октября 1863 года до того, что курсъ на Лондонъ былъ 3715/16 пенса, а на Парижъ 39,6 сантимовъ, т. е. почти доведенъ былъ до пари; но издержавъ на это почти 100 миллiоновъ рублей, онъ не въ силахъ былъ продолжать болѣе дѣлать такiя же безполезныя затраты, долженъ былъ остановить выдачу на этотъ предметъ денегъ и курсъ вдругъ рухнулся въ ноябрѣ гораздо ниже того курса, какъ было 28 апрѣля 1862 года; онъ сдѣлался 25 ноября 1863 года на Лондонъ 331/2 пенса, а на Парижъ 350 сантим.; но потомъ понижаясь еще, дошелъ въ ноябрѣ 1864 года до 307/8 пенсовъ на Лондонъ и до 321 сант. на Парижъ. Вотъ результатъ пренебреженiя значенiемъ торговаго баланса, слѣдуя внушенiямъ плутократiи, придумавшей эту операцiю для собственнаго обогащенiя, на которую мы потеряли около 100 миллiоновъ рублей и не только не достигли обѣщанной цѣли, но нанесли чрезвычайный вредъ нашей торговлѣ такимъ быстрымъ колебанiемъ вексельнаго курса. Но самый чувствительный вредъ нанесенъ былъ пониженiемъ таможенныхъ пошлинъ въ 1867 году, въ угоду фритредерамъ, хотя и не достигшимъ той степени, которую они такъ настоятельно предлагали съ участiемъ англiйскаго консула Митчеля и агента прусскаго правительства.

Можно ли послѣ этого дивиться, что мы находимся въ такомъ страдательномъ положенiи? Это есть прямой исходъ, непремѣнное слѣдствiе нашихъ собственныхъ противорѣчiй въ мѣропрiятiяхъ, изъ которыхъ одни должны бы были приносить благотворные плоды, если бы не уничтожались другими совершенно противоположнаго свойства.

Кyдa же мы идемь? не предлежитъ ли намъ неотложная необходимость сдѣлать по примѣру гр. Канкрина рѣшительный и крутой поворотъ въ нашей торговой политикѣ, и въ чемъ долженъ заключаться этотъ поворотъ?

Вопросы существенно важные, на которые мы надѣемся дать болѣе или менѣе удовлетворительные отвѣты.

 

А. Шиповъ.

 

______

 

ЗАМѢТКИ О ТАТАРСКОМЪ ВЛIЯНIИ НА ВЕЛИКОРУССОВЪ.

 

II.

 

Начнемъ съ раскола. Едва ли какая сторона русской исторiи подвергается такимъ нападкамъ на византiйское влiянiе, какъ существованiе у насъ раскола–старообрядчества. Въ самомъ дѣлѣ, за исключенiемъ сочиненiй Максима Грека, да записокъ о стоглавомъ соборѣ, старообрядцы русскаго ничего не читаютъ; всю свою догматику они основываютъ на отцахъ восточной церкви, т. е. на грекахъ и сирiйцахъ. Но между тѣмъ, ни греки, ни сирiйцы какого бы то ни было вѣка рѣшительно не были бы въ состоянiи понять, изъ за чего старообрядцы не сходятся съ господствующею церковью.

Вопросъ о перстосложенiи, о формѣ креста, о клобукѣ, о сугубой и трегубой аллилуiи, о перекрещиванiи и перемазанiи не только немыслимъ, но даже и возникнуть не могъ въ какой–либо православной церкви, за исключенiемъ Великорусской. Въ послѣднее время было издано очень много памятниковъ нашей апокрифической литературы, большею частью переведенныхъ съ греческаго. Оказалось, что они рѣшительно не имѣли влiянiя на нашихъ старообрядцевъ, что если у нихъ попадаются иногда странныя сказанiя, какъ напримѣръ: объ аллилуевой женѣ, о голубиной книгѣ, то сказанiя эти совершенно русскiя. Самосожигательство, бракоборство, понедѣльничанье, бѣгунство, чувственный антихристъ и тому подобное — на Востокѣ совершенно не извѣстны даже и понаслышкѣ.

Старообрядчество странно, не понятно до тѣхъ поръ пока мы не поймемъ того, что въ XVI и XVII вѣкахъ русскiй народъ считалъ Москву третьимъ Римомъ и что новшества пaтpiapxa Никона показались ему унизительными, потому что были заимствованы отъ глубокопрезираемыхъ ими и потерявшхъ у нихъ всякую вѣру Грековъ. Народъ схватился за сохраненiе обрядовъ той церкви, которой онъ до Никона слѣдовалъ и которую чтилъ, а теперь считаетъ потрясенною. Онъ упорно сталъ отстаивать ея внѣшнiя формы и подъискивалъ объясненiя, что вотъ де пришелъ антихристъ, живемъ въ восьмой тысящи, и 1666 годъ — число звѣрино. Изъ этого простаго факта выходитъ неизбѣжно, что стало быть у этого народа было что то свое, чѣмъ онъ не могъ поступиться во имя внѣшнихъ влiянiй. Мало того, произошло именно нѣчто совсѣмъ обратное пресловутому византiйскому влiянiю: не византiйства русскiй народъ захотѣлъ, а напротивъ, изъ презрѣнiя къ греческому авторитету, захотѣлъ во что бы ни стало сохранить свое и въ дѣлѣ вѣры; а авторитетъ современныхъ и давно уже презираемыхъ имъ грековъ поставилъ ниже своего. А если выразилось все это такъ грубо и уже слишкомъ форменно, — то виновато тогдашнее образованiе народное. Теперь же, двѣсти лѣтъ спустя, народъ отстаиваетъ можетъ быть (и навѣрно такъ) въ старообрядчествѣ — свою самость и всевозможную независимость, начиная съ нравственной, и, въ извѣстномъ смыслѣ, кончая можетъ быть политической.

Наши лѣтописи полны выраженiями, которыя слышатся до сихъ поръ у народа, и которыя въ настоящее время выводятся: «поступать по русски; расправиться по русски; лихо на русскаго царя замышляютъ иноземцы потому, что въ своихъ волховскихъ книгахъ вычитали, что весь мiръ подъ руку русскаго царя попадетъ, что святая Русь земля всѣмъ землямъ мать, ей всѣ цари — орды поклонятся” и т. п. Даже въ наше время Гоголь подслушиваетъ у простаго народа извѣстiе — что «всѣ святые говорили по русски”. Словомъ лѣтописцы наши отзывались о себѣ съ той же гордостью, какъ и всякiй другой народъ:

Je suis français, Monsieur! — Monsieur, je suis français et gentilhomme, или gentilhomme français (но это болѣе старинно, отзывается ancien régime)

La belle France.... Сhеz nous….

That's not like Englishmen….

...a noble english face… a sweet english face… his english bloodwas ap…

…Seine treuen deutchen Augen...

... Italia bella.

Extra Jlungariam nоn est vita, — si est vita nоn est ita.

Въ нашихъ сношенiяхъ съ иностранцами принято было за правило, чтобы всѣ тpaктaты или, какъ говорилось въ старину, докончанiя, заключались непремѣнно въ Москвѣ; трактаты Вѣнскiй, Парижскiй были бы невозможны въ ХV, XVI и ХVII вѣкѣ.

Москва очень хорошо понимала, что заключенiе всякихъ докончанiй въ ея стѣнахъ дѣлаетъ ее въ глазахъ другихъ державъ столицею мipa. Сверхъ того, трактатъ заключенный въ Москвѣ будетъ составленъ волей–неволей подъ влiянiемъ ея духа, взглядовъ, нуждъ, интересовъ, потому что всѣ договаривающiяся стороны будутъ подъ влiянiемъ москвичей, къ которымъ они должны были ѣхать для совѣщанiя, которые обступаютъ ихъ со всѣхъ сторонъ, съ толку сбиваютъ, отнимаютъ ихъ вѣру въ исполнимость ихъ требованiй. Американцы, впослѣдствiи, сдѣлали тоже самое, что давнымъ давно понимали косные москвичи: столицей они выбрали Вашингтонъ, гдѣ не кому смущать членовъ конгресса. Бонапарты тоже старались, и съ блистательнымъ успехомъ, сдѣлать Парижъ центромъ дипломацiи. Наконецъ, сохраняя традицiи Адама Чарторыйскаго, введшаго французскiй языкъ въ нашу дипломацiю, — чѣмъ загорожена служба всѣмъ не особенно отличающимъ въ произношенiи еи отъ аi, аи отъ о — мы окончательно утратили великiя преданiя Польскаго Приказа.

Однимъ словомъ, Старая Русь была далеко не такъ безлична какъ нынѣшняя; напротивъ того, была въ высшей степени упряма, упорно самостоятельна, смотрѣла на всѣ народы свысока и не такъ–то легко поддавалась чудскому, татарскому и византiйскому влiянiямъ. Да и въ чемъ, въ самомъ дѣлѣ, могло состоять влiянiе на насъ чудскихъ и тaтpскихъ племенъ? Про татаръ мы знаемъ, что множество ихъ крестилось, подѣлалось русскими князьями и боярами. Кстати, замѣтенъ фактъ, что никто изъ новокрещенныхъ татаръ не имѣлъ серьознаго значенiя въ нашихъ боярскихъ думахъ*): потомки ихъ Годуновы, Карамзины, Державины, Урусовы, Тургеневы, Бахметевы, Мещерскiе, Черкаскiе и т. д. были и есть люди замечательные въ нашей исторiи, но новокрещенные предки ихъ прошли въ ней совершенно безслѣдно. Народъ, гордый своимъ происхожденiемъ и превосходствомъ, не сталъ бы отъ нихъ заимствовать какiе нибудь нравы или обычаи, потому что за нравами и обычаями онъ самъ наблюдалъ до того строго, что разрѣшился старообрядчествомъ.

Въ послѣднее время иностранное влiянiе на насъ, дѣйствительно произошло, но и въ полтораста лѣтъ оно не проникло еще въ простой народъ, хотя нѣмцы, французы, поляки, англичане были у насъ государственными людьми, администраторами, подѣлались у насъ купцами, ремесленниками, гувернерами. Но развѣ во время Нѣмецкой Слободы была въ Москвѣ слобода Чудская или Татарская? Развѣ были учителя изъ самоѣдовъ, бояре изъ остяковъ, купцы изъ чухонъ, дьяки изъ татаръ? Никонъ патрiархъ былъ такой же мордвинъ, какъ Годуновъ былъ татаринъ, какъ Романовы и Морозовы — пруссаки, какъ Рюриковичи — норманы. Если цѣлый рядъ полуторавѣковыхъ правительственныхъ мѣръ не могъ сдѣлать насъ хоть похожими на европейцевъ то что же толковать о несчастной чуди и татарвѣ, и что же поклепъ на нее взводить или такую невѣроятную честь ей приписывать?

До Московскаго государства у насъ было государство Кiевское, точно также завоеванное татарами, называвшимися тогда хозарами. Кiевскiе великiе князья носили иногда титулъ кахановъ, т. е. хановъ. Сынъ Владимiра Святаго назывался Борисомъ, что на нынѣшнемъ вотякскомъ языкѣ значитъ: меньшой, послѣднiй.

(Имена Каханъ — Ханъ и Богорисъ–Борисъ объясняются въ формахъ своихъ только изъ нынѣшняго монгольскаго языка, гдѣ долгая гласная разбивается нá–двое со вставкою h (Хаганъ — ханъ; Богорисъ — Борисъ)

Но и въ эти времена, какъ ни скудны извѣстiя нашихъ лѣтописцевъ, мы все–таки не видимъ татарскаго влiянiя на нашъ бытъ. Извѣстенъ разсказъ Нестора, какъ днѣпровскiе славяне мѣрялись мечами съ хозарами: у хозаръ были кривыя сабли, у славянъ мечи обоюдо–острые. И разсказъ Нестора дышетъ народной гордостью: что вотъ–де мы сильнѣе и свѣтлѣе этихъ степняковъ. Столкновенiй было много, слова могли заимствоваться, но заимствованiе дальше этого и не пошло, что изъ татарскаго слова «танга”, т. е. клеймо, выходило русское слово «деньга"; изъ «ярлыкъ”, т. е. указъ, дѣлается билетъ или этикетъ на бутылкахъ, ярлычекъ; такъ и изъ нѣмецкаго getаhn сдѣлалось наше «готовъ”. Слова заимствовались; къ намъ въ языкъ попали «кушакъ” и «армякъ", но ничто не доказываетъ, чтобъ у насъ не существовало этого же кушака и армяка подъ другимъ именемъ. Доказывается это слѣдующимъ: древнѣйшiя извѣстiя о татарахъ сохранили намъ китайцы. На русскiй языкъ извѣстiя о татарахъ переведены отцемъ Iакинфомъ Бичуринымъ и профессоромъ Васильевымъ. Точныя свѣденiя о татарахъ у китайцевъ начинаются за 2 вѣка до временъ христiанской эры. А изъ этихъ cвѣденiй выходитъ что всѣ кочевые народы Сpедней Азiи были въ высшей степени грубы, даже несравненно грубѣе нашихъ киргизовъ и туркменовъ. Съ ужасомъ и отвращенiемъ разсказываютъ китайцы что даже во времена Чингисхана татары питались только молокомъ, т. е. кумысомъ и сыромъ, и сырымъ мясомъ; огня у себя они не разводили, какъ разсказываютъ китайцы, такъ что при ихъ нашествiяхъ, нельзя было узнавать даже близость ихъ по дыму, подымающемуся изъ стана. Одѣвались они въ кожаныя шерстяныя платья. Татарки умѣли расшивать эти кожи шелками. Что такое шерстяныя татарскiя платья? Изъ китайскихъ источниковъ не понятно. Чтобы сдѣлать шерстяное платье надо умѣть прясть и имѣть хотя какой–либо ткацкiй станокъ, а ткацкiй станокъ не возможенъ при кочевой жизни; стало быть, эти шерстяныя платья могли быть только войлочныя. Женщина у татаръ пользовалась такою свободою, какой у арiйскихъ народовъ она никогда не имѣла. Женщина у арiйцевъ возводилась или въ идеалъ дѣвы, т. е. божества, или наконецъ — римской матроны, — «жена честная”, какъ выражается нашъ народъ. У татаръ, какъ вообще и у всѣхъ урало–алтайцевъ, дѣвушка, вышедшая замужъ, принадлежала цѣлому роду: умиралъ ея мужъ — она должна была жить или съ его сыновьями или съ его братьями, для того чтобъ его родъ не прекращался. Но за то она пользовалась голосомъ во всѣхъ общественныхъ дѣлахъ, могла предводительствовать войскомъ и вообще ничѣмъ не отличалась отъ мужчины. Она ходила на войну, хотя въ войскахъ, кажется, не участвовала, но за то исправляла должность провiантмейстера.

У насъ много кричатъ объ униженiи женщинъ въ Россiи и говорятъ притомъ, что это униженiе заимствовано отъ татаръ; но, какъ наши собственные источники, такъ и китайскiе, положительно опровергаютъ подобнаго рода влiянiе. Разсказы Кастрена о бытѣ сибирскихъ инородцевъ опять–таки доказываютъ что у нихъ, за исключенiемъ енисейскихъ остяковъ, женщина несравненно эманципированнѣе нашей.

Затѣмъ, татары народъ кочевой, одѣвающiйся въ кожи или войлокъ, понятнымъ образомъ не могъ имѣть влiянiе на костюмъ славянъ, которые въ истоpiи, съ незапамятныхъ временъ, являются земледѣльцами и ткачами. Славянинъ, съ тѣхъ поръ какъ исторiя его помнитъ, всегда былъ одѣтъ въ холщевую рубашку; войлока никогда не валялъ, а ткалъ сукна, такъ что въ нѣкоторыхъ славянскихъ языкахъ даже самое платье называется «сукня".

Китайцы разсказываютъ что татары отъ ихъ плѣнныхъ научились варить кашу, т. е. питаться растительною пищею. Славяне–же, съ тѣхъ поръ какъ себя помнятъ, всегда питались растительною пищею, и какъ ее, такъ и самое мясо варили, что доказывается даже языкомъ (наше пеку — нѣмецкое backen, kochen — латинское coquo). Бурятъ въ Сибири съ презрѣнiемъ называютъ сыроядцами.

Сравнивъ бытъ народа кочеваго, котораго всѣ потребности удовлетворяются скотомъ, и земледѣльца, у котораго есть печь, который не только хлѣбъ ѣстъ, но дѣлаетъ даже короваи, калачи и тому подобныя затѣи, который одѣвается не въ кожу, а въ холстъ, у котораго бытъ въ самой основѣ своей такъ глубоко отличается отъ быта кочевниковъ и звѣролововъ, нельзя не придти къ вопросу: въ чемъ же могло состоять это чудско–татарское влiянiе?

На это можно бы сказать, что оно осталось у насъ въ покроѣ одежды. Въ настоящее время дѣйствительно наши казанскiе татары, называемые бухарцами, торгуютъ халатами и каждый такой халатъ идетъ, какъ говорятъ они, съ плечъ бухарскаго хана или китайскаго богды–хана. Халатъ дѣйствительно введенъ къ намъ татарами, потому что онъ дешевъ, но чтобъ покрой его былъ татарскiй — намъ позволено будетъ усумниться. Есть два обстоятельства, которыя положительно отрицаютъ влiянiе татаръ на нашъ костюмъ. Во первыхъ, pyсскie носятъ, что можно видѣть на каждомъ крестьянинѣ и любомъ извощикѣ, правую полу на лѣвую; точно также носили и китайцы, а китайцы съ презрѣнiемъ называютъ татаръ лѣвополыми, потому что они накидываютъ лѣвую полу на правую. Въ мужской одеждѣ новѣйшаго покроя лѣвая пола закидывается тоже на правую; — приписать это тому, что нѣмцы, французы заразились татарщиной, было бы также странно, какъ приписать, что закидыванiе правой полы на лѣвую заимствовано русскими у китайцевъ. — Затѣмъ, извѣстно, что pyсскie вели какъ съ татарами Золотой орды, такъ, впослѣдствiи, съ крымскими очень крупную торговлю готовымъ платьемъ. Если впослѣдствiи татары и стали отплачивать тѣмъ же самымъ, — своими халатами, то спрашивается: кто на кого имѣлъ влiянie: мы ли на татаръ или татары на насъ? У насъ каждая деревенская баба была ткачиха и швея, а татарамъ нужны были вѣка подчиненiя нашему и персидскому влiянiю, чтобы сшить какiе нибудь халаты. Всѣ темныя слова въ русскомъ языкѣ, какъ — напримѣръ башмакъ, кушакъ, армякъ и т. п., носящiе на себѣ слѣды татарской передѣлки, еще вовсе не доказываютъ чтобъ покрой платья былъ бы заимствованъ нами именно у татаръ.

Замѣчательно то еще обстоятельство, что кушакъ, колпакъ, башмакъ, армякъ и т. п. вовсе не объясняютъ изъ татарскаго языка кушакъ — кушъ — птица; башмакъ — башъ — голова, отсюда произошла башка; армякъ — армакъ — искать или дѣлать. Это слова какого–то другаго языка, дошедшiя до насъ въ сильно отатаренной формѣ.

Турки, какъ извѣстно, тѣ же татары; въ современномъ ихъ костюмѣ нѣтъ ничего общаго съ костюмомъ нашихъ казанскихъ татаръ или киргизовъ. Все что они сохранили съ того времени, какъ жили близь Китая — это развѣ загнутыя вверхъ крыши кiосковъ, да можетъ быть еще загнутые вверхъ носки сапогъ и башмаковъ; во всемъ остальномъ турки одѣлись въ костюмъ сарациновъ. Персiяне, такъ же близкiе сосѣди татаръ и болѣе ихъ подвергшiеся татарскому влiянiю, точно также въ костюмѣ своемъ не отличаются никакой татарщиной. Иначе ихъ костюмъ долженъ бы былъ походить на костюмъ нашихъ татаръ. Между тѣмъ, нашъ казанскiй или астраханскiй татаринъ въ халатѣ — чрезвычайно далекъ отъ татарина временъ Чингизъ–хана, какимъ мы застаемъ его въ описанiяхъ древнихъ путешественниковъ, какъ европейскихъ, такъ и китайскихъ. А по этимъ разсказамъ — татары и монголы чрезвычайно походили своимъ образомъ жизни, костюмами и постройкой на нынѣшнихъ сибирскихъ дикарей: та же юрта и тѣ же кожаныя платья, что мы видѣли на масляницѣ въ самоѣдской юртѣ. Татарскому влiянiю приписывается, разумѣется, то обстоятельство, что нашъ народъ, наши бояре старины и нынѣшнее наше купечество очень любятъ длиннополое платье. Но стоитъ войти въ любую картинную галлерею и осмотрѣть произведенiя средневѣковыхъ мастеровъ, не вдаваясь въ археологическiя изысканiя, даже не обращаясь къ Kostumen–Kunde, Вейса, чтобы убѣдиться что въ среднiе вѣка всѣ зажиточные классы въ Европѣ носили такiя же долгополыя платья. Долгополыя платья всегда были любимымъ облаченiемъ знати, купечества, духовенства, женщинъ, т. е. всѣхъ, которые стараются держать себя какъ можно степеннѣе, во всей Европѣ; платье короткое было всегда и вездѣ принадлежностью военнаго сословiя, прислуги, молодежи, чернорабочихъ, словомъ всѣхъ тѣхъ, кому въ долгополомъ платьѣ ходить неудобно.

Въ образѣ жизни русскихъ точно также мудрено отыскать что либо татарское, какъ въ образѣ жизни нынѣшнихъ малоазiатскихъ грековъ, персiянъ, грузинъ и даже нынѣшнихъ русскихъ татаръ. Со временъ гунновъ, какъ разсказываютъ китайскiя лѣтописи, у китайцевъ было въ обычаѣ выдавать придворныхъ дамъ за татарскихъ хановъ. Обычай этотъ сохраняется въ Китаѣ до сихъ поръ и заведенъ съ тою цѣлью, чтобъ какъ можно ближе породнить китайскiй дворъ съ монгольскими и татарскими князьями, чтобы смягчить ихъ нравы влiянiемъ этихъ женщинъ. Положенiе этихъ женщинъ было въ высшей степени не завидно.

Вотъ стихи одной изъ такихъ ханьшъ, женщины образованной, выданной замужъ за татарскаго владѣльца въ концѣ втораго вѣка.

 

Выдали меня родственники

Въ дальную сторону,

Отдали въ чужое царство

За усынскаго царя.

Живетъ въ круглой хижинѣ,

Обитой войлокомъ,

Питается мясомъ,

Пьетъ молоко.

Какъ вспомню объ отчизнѣ

Сердце зарыдаетъ.

Желала бы дикимъ гусемъ быть,

Чтобъ возвратиться на родину.

 

Этотъ крикъ отчаянiя станетъ намъ понятнымъ, если вспомнимъ что и въ эти далекiя времена китайцы были народомъ чрезвычайно развитымъ, что китайскiя женщины умѣли не только вышивать, но слѣдили за литературой, сами были писательницами, занимались музыкой и вообще привыкли на родинѣ къ большому комфорту. Попавши изъ политическихъ разсчетовъ къ дикарямъ, онѣ разумѣется задыхались тамъ, какъ задыхались и задыхаются и по нынѣ точно такiя же китаянки, которымъ двѣ тысячи лѣтъ спустя приходится точно также смягчать нравы этихъ дикарей. По наблюденiямъ, которыя дѣлали надъ этимъ китайцы, выходить, что, какъ ни медленъ прогрессъ монголовъ или татаръ, но все–таки, благодаря этимъ бракамъ, они научились употреблять растительную пищу.

У китайскихъ историковъ постоянно встречаются замѣчанiя, что послѣ набѣга на Китай у монголовъ или татаръ возникаетъ новое поколѣнiе болѣе мягкихъ нравовъ, потому что монголы уводили съ собой пропасть плѣнныхъ женщинъ, которыя въ этихъ же круглыхъ, обитыхъ войлокомъ хижинахъ воспитывали дѣтей своихъ уже не такими свирѣпыми людьми, какими были ихъ невольные мужья. Лѣтописи, наши народныя пѣсни и преданiя упоминаютъ какъ тосковали въ Крыму и въ Ордѣ наши плѣнницы; какъ невольницѣ–матери приходилось у своего зятя татарина быть нянькой дѣтей отъ своей собственной дочери и воспитывать татарчатъ; а между тѣмъ русскie если и ходили войною въ Казань, въ Астрахань, въ Крымъ, и брали въ плѣнъ татарокъ, то татарки эти могли назначаться ими развѣ лишь для самыхъ черныхъ домашнихъ работъ. Слово о полку Игоревѣ приводитъ примѣръ, какъ дешево продавались у насъ половецкiе кащеи и чаги, т. е. плѣнные половецкiе мужчины и женщины. Татарка не могла быть хозяйкой у русскаго, потому что русская жизнь до такой степени обрядна, что хозяйка, не знающая праздниковъ, не умѣющая стряпать куличей, печь пироговъ, варить медъ, пиво, ткать, была бы для славянина лишнимъ бременемъ, т. е. не была бы тѣмъ, что у насъ народъ называетъ словомъ хозяйка; тогда какъ русская женщина могла легко сдѣлаться полезною мужу–татарину, потому что обряды татарской жизни ничтожны въ сравненiи съ нашими. Плѣнныя славянскiя женщины сдѣлали татаръ осѣдлымъ народомъ по Волгѣ и въ Крыму, а до нихъ, по всей вѣроятности, точно такое–же влiянiе осадило тамъ чувашей, черемисовъ и вотяковъ, изъ которыхъ состояло Болгарское царство, воскресшее было въ Казанскомъ. Иначе объяснить мудрено, какимъ манеромъ у мордвы завелись бѣлыя холщевыя рубашки и шитые ручники; какимъ образомъ, татаринъ сдѣлался земледѣльцемъ и сталъ торговать тканями; почему чудь, черемисы, вотяки сняли кожаныя платья, а женщины ихъ надѣли сарафаны, кики и прочее: уборъ, въ которомъ не видно ничего общаго ни съ кожанымъ облаченiемъ нынѣшнихъ самоѣдовъ, ни съ кожанымъ облаченiемъ всего урало–алтайскаго племени, въ которомъ его повсюду застаетъ исторiя.

«Сарты, говоритъ г. Пашино, ведущiе торговыя дѣла и отправляющiеся по временамъ въ Россiю, имѣютъ тамъ свою особенную семью и прiютъ. Есть богачи, имѣющiе по двѣ, по три жены на окраинахъ Россiи въ разныхъ городахъ: Троицкѣ, Семипалатискѣ и Петропавловскѣ. Они чрезвычайно любятъ заключать браки съ нашими татарками, такъ какъ послѣднiя по большей части хорошiя мастерицы и занимаются вышиваньемъ шелками и приготовленiемъ роскошныхъ блюдъ. Нерѣдко бываетъ, что сарты привозятъ свою жену на родину, и я подозрѣваю, что не имъ ли обязаны сартянки умѣньемъ вышивать щелками чапраки, келляпуши (тибитейки), сумочки и шаровары”*).

Стало быть поваренное и вышивальное искуство идетъ къ татарамъ именно изъ Россiи.

Изъ всего этого выходитъ, что заимствовавъ отъ татаръ, или, покрайней мѣрѣ, черезъ татаръ, многiя слова, мы еще вовсе не заимствовали отъ нихъ ни быта, ни цивилизацiи...

 

В. Кельсiевъ.

_______

 

НЕОЦѢНЁННОЕ ПРОБУЖДЕНIЕ.

 

Сюжетъ настоящей критической замѣтки я боялся обозначить ясно въ ея заглавiи, чтобы тѣмъ не отпугнуть отъ нея читателя; ибо сюжетъ касается той исторiи о варiантахъ, которая уже грозитъ превратиться въ сказку про бѣлаго бычка. Но не пугайтесь, читатель; не останавливайтесь на этомъ словѣ, а продолжайте: дойдя терпѣливо до конца, вы можетъ быть увидите, что сдѣлали доброе дѣло.

Самая исторiя вамъ конечно знакома, потому что вѣдь вы вѣроятно заглядываете — если не въ «Русскую Старину", то въ «Вѣстникъ Европы", а не то — въ «С.–Петерб. Вѣдомости" или въ «Голосъ"; на листахъ каждаго изъ этихъ четырехъ почтенныхъ органовъ она излилась обильно и неоднократно. Я и не намѣренъ ни повторять ее, ни распространять, ни критиковать, а только коснусь одного ея пункта Г. Ястржембскiй, заявляя что напечатанные въ «Русской Старинѣ" (январь 1872) варiанты II тома «Мертвыхъ Душъ" суть не варiанты Гоголя, а сдѣланная имъ, г. Ястржембскимъ, передѣлка, объяснилъ побужденiе, по которому онъ предпринялъ эту передѣлку. Изъ объясненiя всѣ освѣдомились о нѣкоторыхъ личныхъ взглядахъ г. Ястржембскаго, — ну, и... больше ничего. Потомъ г. Ястржембскiй повторилъ свое объясненiе; потомъ еще повторилъ, и еще, словомъ — заговорилъ «сказку про бѣлаго бычка". Видно, что объясняемое побужденiе ему самому очень нравится; онъ даже наконецъ сказалъ, что за одно это побужденiе ему «можно простить дерзкое намѣренiе поддѣлаться подъ Гоголя". Ужь не знаю, право, простятъ ли его «Русская Старина" и «Вѣстникъ Европы", которые особенно сердито къ нему относятся, но во всякомъ случаѣ слѣдовало бы по крайней мѣрѣ оцѣнить побужденiе... Да что же это за побужденiе такое? спросите вы. Вотъ объ немъ–то только я и хочу говорить.

Видите–ли: Гоголь испортилъ свою репутацiю, издавъ «Переписку съ друзьями", а въ довершенiе бѣды, оставилъ послѣ своей смерти нѣсколько неполныхъ главъ II тома «Мертвыхъ Душъ", написаннаго въ духѣ той же «Переписки". Читая рукопись этого II тома, г. Ястрежембскiй «находился подъ влiянiемъ извѣстнаго письма Бѣлинскаго", — и подъ такимъ сильнымъ влiянiемъ, что пала ему на душу великая скорбь объ утраченной репутацiи Гоголя и, вслѣдъ затѣмъ, желанiе — чтобъ II томъ очистился и не отзывался больше духомъ «Переписки". Онъ сталъ его очищать и очистилъ три первыя главы. Впрочемъ г. Ястржембскiй не намѣревался исправлять репутацiю Гоголя въ глазахъ всей русской публики; онъ не хотѣлъ, такъ сказать, заслонить собою Гоголя, выдавъ свою поддѣлку за гоголевскiй варiантъ. Нѣтъ! онъ «дѣлалъ это для себя"; ему хотѣлось только помечтать наединѣ о томъ, что если бы Гоголь не перемѣнился подъ конецъ своей жизни; если бы онъ оставался прежнимъ Гоголемъ, — не авторомъ «Переписки съ друзьями", а авторомъ «Ревизора" и I тома «Мертвыхъ Душъ"; то вотъ какимъ слѣдовало быть II тому поэмы, — такимъ какъ сдѣлалъ его онъ, г. Ястржембскiй... Смотрите, какое доброе, благодушное и, въ то–же время, совершенно либеральное побужденiе! И никто–то до сей минуты не оцѣнилъ его по достоинству!

Теперь, — не правда–ли, — любопытно узнать, какъ г. Ястржембскiй, одушевясь такимъ похвальнымъ побужденiемъ, исполнилъ задуманное дѣло, т. е. въ чемъ именно состояла произведенная имъ чистка II тома. На это съ надлежащей отчетливостью отвѣчаетъ самъ г. Ястржембскiй. Онъ говоритъ:

«Я исключилъ изъ 2–й части «Мертвыхъ Душъ” похвальный гимнъ образцовому (sic) наставнику Тентетникова, унижавшему и оскорблявшему своихъ питомцевъ, съ гнусною цѣлью прiучить ихъ терпѣливо и позорно переносить всѣ униженiя и оскорбленiя, какiя могутъ ихъ встрѣтить въ жизни.

«У меня нѣтъ недоучившагося студента съ зловреднымъ либеральнымъ направленiемъ, котораго Гоголь вывелъ на сцену, дѣлая намекъ на Бѣлинскаго, озлобившаго его извѣстнымъ зальцбургскимъ письмомъ.

«Я заставилъ Тентетникова остановить крестьянъ, пришедшихъ къ нему съ рабскими поклонами, и произнести рѣчь (конечно для нихъ непонятную) о человѣческомъ достоинствѣ, о томъ, что онъ — такойже человѣкъ, какъ и они, что человѣкъ обязанъ уважать себя и не унижаться предъ равнымъ себѣ существомъ. Всего этого нѣтъ въ «Перепискѣ съ друзьями”…

 А что такая чистка не могла быть сдѣлана самимъ Гоголемъ, это г. Ястржембскiй доказываетъ тѣмъ, что не осталось никакихъ признаковъ, по которымъ можно было бы думать, «что Гоголь, подъ конецъ жизни, отрекся отъ дикихъ идей, высказанныхъ въ «Перепискѣ съ друзьями".

И такъ–три мѣста во II–мъ томѣ поразили г. Ястржембскаго запахомъ «Переписки" и были поэтому признаны подлежащими очищенiю. Чтобы оцѣнить всю важность произведенной имъ операцiи, нужно разсмотрѣть чтò представляютъ эти мѣста въ зараженномъ состоянiи и чѣмъ стали послѣ ихъ очищенiя. У меня два изданiя II–го тома «Мертвыхъ душъ”: Трушковскаго 1856 г. и Кулиша 1857 г.; послѣднее въ двухъ текстахъ — «первоначальномъ" и «исправленномъ" (самимъ Гоголемъ). По нимъ и разсмотримъ.

Во 1–хъ «образцовый наставникъ"... Надъ этимъ образомъ Гоголь, кажется, особенно долго возился; должно быть онъ не легко ему давался, по крайней мѣрѣ у Кулиша въ этомъ мѣстѣ исправленнаго текста приведено, въ видѣ подсрочныхъ выносокъ, множество измѣненiй и вставокъ. Въ этомъ исправленномъ текстѣ есть двѣ фразы, которыя могли поразить педагогическое чутье г. Ястржембскаго именно тѣ, что въ заведенiи Александра Петровича (образцоваго наставника) «презрѣнью товарищей подвергался тотъ, кто не стремился быть лучше” и «обиднѣйшiя прозвища должны были переносить взрослые ослы и дураки отъ самыхъ малолѣтнихъ и не смѣли ихъ тронуть пальцемъ”. Хороша или дурна такая воспитательная система — объ этомъ могутъ спорить педагоги, но едва–ли можно усмотрѣть въ ней ту гнусную цѣль, которую усмотрѣлъ г. Ястржембскiй. Стало быть не это его смущало. Не то–ли развѣ мѣсто, что было въ первоначальномъ текстѣ и гдѣ говорится что наставникъ требовалъ отъ воспитанниковъ высшаго курса «ума высшаго, умѣющaго вынесть всякое оскорбленiе”? Но отъ этихъ словъ очистилъ свой текстъ самъ Гоголь, и исправленный текстъ, уже безъ этихъ словъ, изданъ въ свѣтъ въ 1857 г., а г. Ястржембскiй производилъ свою чистку въ 1859 году.—Должно быть въ продолженiи двухъ лѣтъ до него не доходило изданiе Кулиша; иначе — онъ можетъ быть и пощадилъ–бы Александра Петровича. Жаль! Впрочемъ, это не единственная черта, которою обрисованъ «образцовый наставникъ”. Онъ «зналъ дѣтей” и «умѣлъ двигать ихъ"; «шалунъ уходилъ отъ него не повѣсивши носъ, но поднявъ его”; потому что «въ самомъ упрекѣ Александра Петровича было что–то ободряющее, что–то говорившее: подымайся выше, не смотря на то, что ты упалъ”; «онъ обыкновенно говорилъ: я требую ума, а не чего–либо другаго”; «многихъ рѣзвостей онъ не удерживалъ, видя въ нихъ начало развитiя свойствъ душевныхъ”; онъ употреблялъ «все, что способно образовать изъ человѣка твердаго мужа"; «юноша съ самаго начала искалъ только трудностей, алча дѣйствовать тамъ, гдѣ больше препятствiй, гдѣ нужно было показать большую силу души”. Наконецъ «какъ любили его вcѣ мальчики”! Вотъ видите–ли, читатель: вѣдь мы съ вами и не знали, что все это значило — «унижать и оскорблять питомцевъ съ гнусною цѣлью”; что все это отзывалось «дикими идеями Переписки”. Въ самомъ дѣлѣ! Чтò если бы понабралось у насъ больше такихъ наставниковъ, стремящихся образовать твѣрдыхъ мужей, да еще возбуждающихъ въ дѣтяхъ горячую любовь къ себѣ, — теперь можетъ быть и застрѣлиться было–бы не кому. Что было–бы толку–то!

Во 2–хъ — намекъ на Бѣлинскаго... Въ изданiи Трушковскаго напечатано: «прежде изъ сосѣдей завернетъ къ нему (Тентетникову) бывало отставной гусаръ поручикъ, прокуренный насквозь трубочный куряка, или же рѣзкаго направленiя недоучившiйся студентъ, набравшiйся мудрости изъ современныхъ брошюръ и газетъ”. Въ изданiи Кулиша, въ первоначальномъ текстѣ такого сосѣда Тентетникова нѣтъ, а вмѣсто него поставленъ «брандеръ–полковникъ, мастеръ и охотникъ на разговоры обо всемъ”; въ исправленномъ же текстѣ опять является тотъ–же «рѣзкаго направленiя недоучившiйся студентъ”. Но, кромѣ того, въ обоихъ текстахъ, изданныхъ Кулишемъ, есть въ другомъ мѣстѣ вставка, которой не было въ изданiи Трушковскаго. Въ ней говорится что Тентетниковъ въ молодости замѣшался было въ какое–то «филантропическое общество”, устроенное «съ необыкновенно–обширною цѣлью доставить счастье всему человѣчеству", и что въ числѣ лицъ, затѣявшихъ это общество, былъ — по первоначальному тексту «недоучившiйся студентъ”, а по исправленному — «недокончившiй учебнаго курса эстетикъ”.

Которое изъ этихъ двухъ лицъ — деревенскiй ли сосѣдъ, или участникъ въ филантропическомъ обществѣ былъ «съ зловреднымъ либеральнымъ направленiемъ”, я не знаю, — такихъ словъ у Гоголя, какъ видите, не было; которое изъ этихъ двухъ лицъ намекаетъ на Бѣлинскаго, я тоже не знаю. Не оба ли? А можетъ быть ни то, ни другое?.. «Вѣстникъ Европы", не смотря на весь свой гнѣвъ, слегка одобряетъ г. Ястржембскаго за попытку уничтожить намекъ на Бѣлинскаго. «Это прекрасно”, говоритъ онъ. А все–таки мнѣ кажется, что г. Ястржембскiй, думалъ о намекѣ и находясь подъ влiянiемъ Бѣлинскаго, не помнилъ многаго изъ Гоголя, — иначе его пристыдили–бы слѣдующiя слова I–го тома Гоголевой поэмы: «достаточно сказать только, что есть въ одномъ городѣ глупый человѣкъ, это уже и личность: вдругъ выскочитъ господинъ почтенной наружности и заключитъ: вѣдь я тоже человѣкъ, стало быть я тоже глупъ, словомъ вмигъ смекнетъ въ чемъ дѣло". Ну, вотъ должно быть и г. Ястржембскiй смекнулъ въ чемъ дѣло... А я, съ своей стороны, смекаю, что Гоголь, исправляя II–й томъ въ 1851 году, когда Бѣлинскiй уже давно лежалъ въ могилѣ, врядъ–ли pѣшился бы оставить намекъ на него, мертваго, еслибъ это былъ дѣйствительно намекъ. Если г. Ястржембскiй знаетъ зальцбургское письмо, то ему слѣдовало–бы знать также, — а если зналъ да забылъ, то припомнить хорошенько, — и отвѣтъ Гоголя на это письмо, писанный изъ Остенде. Похоже ли тамъ что нибудь на «озлобленiе”? Тамъ говорилъ только потрясенный организмъ, разбитое сердце, да христiанская кротость. Тамъ, помнится, говорилось (и говорилось вѣдь не для печати): «повѣрьте мнѣ, что и вы и я виновны равномѣрно передъ нимъ (вѣкомъ); и вы и я перешли въ излишество. Я по крайней мѣрѣ сознаюсь въ этомъ; не сознàетесь ли и вы?..” «А покамѣстъ помыслите прежде всего о вашемъ здоровьѣ” и пр. И говоря такъ съ живымъ Бѣлинскимъ, сталъ бы Гоголь дѣлать на него мертваго ядовитый намекъ! Нѣтъ! говоря не шутя, мнѣ стыдно зa тѣхъ, кто вѣритъ въ дѣйствительность этого намека. Кто въ этихъ словахъ о недоучившемся студентѣ, невольно рисующихъ передъ нами какого то безбородаго юношу съ длинными, откинутыми назадъ волосами, провидѣлъ... кого же? Бѣлинскаго!.. — тотъ «смекнулъ въ чемъ дѣло"!

Наконецъ въ 3–хъ: рабскiе поклоны и рѣчь о человѣческомъ достоинствѣ... Сцена перваго свиданiя Тентетникова съ крестьянами по всѣмъ тремъ текстамъ Гоголя въ сущности сходна; только въ исправленномъ текстѣ изданiя Кулиша она нѣсколько сокращена. Возьмемъ ее по изданiю Трушковскаго:

«Узнавъ о прiѣздѣ барина, мужики и бабы собрались къ крыльцу. Сороки, кички, повойники, зипуны, бороды всѣхъ родовъ: заступомъ, лопатой и клиномъ, рыжiя, русыя и бѣлыя какъ серебро, покрыли весь дворъ. Мужики загремѣли: «кормилецъ, дождались мы тебя!” Бабы заголосили: «золото, серебро ты сердечное!” Стоявшiе подалѣ даже подрались отъ усердья продраться. Дряблая старушонка, похожая на сушеную грушу, прошмыгнула промежъ ногъ другихъ, подступила къ нему, всплеснула руками и взвизгнула: «Да какой же ты жиденькой!” изморила тебя окаянная нѣмчура!” «Пошлa ты, баба!” закричали ей тутъ же бороды заступомъ, лопатой и клиномъ. «Ишь куда полѣзла, корявая!” Кто–то приворотилъ къ этому такое словцо, отъ котораго только русскiй мужикъ могъ не засмѣяться. Баринъ не выдержалъ и разсмѣялся, но тѣмъ не менѣе онъ тронутъ былъ глубоко въ душѣ своей” «Столько любви! и за что?” думалъ онъ въ себѣ. «За то, что я никогда не видалъ ихъ, никогда не занимался ими?” И далъ онъ себѣ обѣтъ”... и пр.

Вотъ и вся сцена. Г. Ястржембскiй, чтобы извлечь изъ этой сцены почудившiйся ему въ ней духъ «Переписки съ друзьями”, передѣлалъ ее такъ:

«На другой день, узнавъ о прiѣздѣ барина мужики и бабы собрались къ крыльцу. Сороки, кички, повойники, зипуны, бороды всѣхъ родовъ: заступомъ, лопатою и клиномъ, рыжiя, русыя, бѣлыя какъ серебро, покрыли весь дворъ. Мужики загремѣли: «кормилецъ, дождались мы тебя!” Бабы заголосили: золото, серебро ты сердечное”. И всѣ подходили къ нему и кланялись въ ноги. Тентетникову не понравилось это униженiе человѣческаго достоинства. Онъ остановилъ низкiе поклоны и сталъ говорить мужикамъ рѣчь о томъ, что «человѣкъ долженъ уважать себя, а не унижаться передъ равнымъ себѣ существомъ, что онъ такой же человѣкъ какъ и они, — что онъ прiѣхалъ съ тѣмъ, чтобы ихъ просвѣтить и осчастливить. И многое говорилъ имъ Тентетниковъ въ духѣ равенства и свободы, о которомъ начитался въ книгахъ. Мужики слушали и ничего не понимали. Но на вопросы, которые по временамъ дѣлалъ Тентетниковъ, приговаривая безпрестанно: «не правда–ли, мои друзья”? бормотали: «вѣстимо, родимый”.

Не знаю, какъ вамъ, читатель, а мнѣ кажется, что достаточно одного этого мѣста, даже однихъ словъ: «всѣ подходили къ нему и кланялись въ ноги”, чтобы снять съ г. Ястржембскаго обвиненiе въ плагiатѣ, съ которымъ такъ горячо накинулся было на него «Вѣстникъ Европы”, и отдалъ этотъ «варiантъ” въ его вѣчную и исключительную литературную собственность. Гоголь былъ на столько чутокъ къ жизни русскаго народа, что не могъ допустить такой неправдоподобности изъ нравовъ и обычаевъ бывшихъ, помѣщичьихъ крестьянъ. Придетъ, бывало, мужикъ одинъ или цѣлой своей семьей къ барину съ какой–нибудь просьбой, наприм. просить невѣсту для сына, ну, пожалуй и упадетъ въ ноги; но чтобы крестьяне, безъ всякаго особеннаго повода и вызова, мiромъ творили земные поклоны барину, да еще молодому, «жиденькому”, въ первый разъ къ нимъ прiѣхавшему, — этого не бывало и не могло быть, это было не принято. Но г. Ястржембскому были необходимо нужны «рабскiе поклоны”, чтобъ было надъ чѣмъ совершить операцiю. И онъ отлично это устроилъ; только не знаю я, бываютъ ли въ хирургической практикѣ такiе случаи, чтобы врачь умышленно произвелъ болѣзнь для того только, чтобы сдѣлать операцiю. — Можетъ быть и бываютъ!..

И такъ — вся исторiя вышла, весь сыръ–боръ загорѣлся оттого только, что назадъ тому лѣтъ четырнадцать г. Ястржембскiй находился подъ влiянiемъ письма Бѣлинскаго. И чудный психическiй фактъ при этомъ замѣчается: кажется, будто г. Ястржембскiй какъ попалъ подъ влiянiе Бѣлинскаго, такъ подъ нимъ и застылъ...

 

И многiе годы надъ нимъ протекли,

По волѣ Владыки небесъ и земли!

 

Мнѣ кажется что онъ, во всѣ эти годы, ни разу не прикоснулся къ Гоголю, прежде имъ столь любимому, а «Переписку съ друзьями” не только изгналъ изъ своей библiотеки, но, по изгнанiи, даже окурилъ библiотеку, если не ладономъ, то хоть уксусомъ пополамъ съ одеколономъ...

 

И многiе годы надъ нимъ протекли...

 

А въ эти многiе годы можно было бы изъ числа «дикихъ идей” Переписки выдѣлить нѣсколько идей, не только не дикихъ, но и нынѣ вполнѣ достойныхъ благосклоннаго вниманiя современныхъ литературныхъ дѣятелей. Тамъ говорится, наприм., что «если писатель станетъ оправдываться какими нибудь обстоятельствами, бывшими причиною неискренности, или необдуманности, или поспѣшной торопливости его слова, тогда и всякiй несправедливый судья можетъ оправдаться въ томъ, что бралъ взятки и торговалъ правосудiемъ, складывая вину на свои тѣсныя обстоятельства”… «Потомству нѣтъ дѣла до того, кто былъ виною, что писатель сказалъ глупость или нелѣпость.” И потому «обращаться съ словомъ нужно честно”. Тамъ говорится еще что о нашихъ поэтахъ «въ журналахъ говорили много, разбирали ихъ даже весьма многословно, но высказывали больше самихъ себя, нежели разбираемыхъ поэтовъ. (Истина сбывшаяся надъ самимъ Гоголемъ!) Тамъ–же говорится что Одиссея (въ переводѣ Жуковскаго) «вновь дастъ почувствовать всѣмъ нашимъ писателямъ ту старую истину, которую вѣкъ мы должны помнить и которую всегда позабываемъ, а именно: по тѣхъ поръ не приниматься за перо, пока все въ головѣ не установится въ такой ясности и порядкѣ, что даже ребенокъ въ силахъ будетъ понять и удержать все въ памяти”. (Пророчество–увы! не сбывшееся!). Все это, какъ видите, идеи совсѣмъ не дикiя и даже такiя, которыя «вѣкъ мы должны помнить", но...

 

По волѣ Владыки небесъ и земли,

 

застыли люди подъ разными влiянiями, не слышатъ теченiя жизни и, о комъ–бы ни заговорили, все по прежнему только «высказываютъ самихъ себя”.

 

_______

 

СТРАННОЕ СОВПАДЕНIЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВЪ.

 

(РАЗСКАЗЪ).

 

Крайне неловко состоянiе адвоката, yспѣвшaго уже прiобрѣсти извѣстность, если къ нему обратятся за совѣтомъ въ такомъ казусномъ дѣлѣ, въ какомъ онъ и самъ запутался — хоть въ петлю полѣзай!.. Дашь просимый совѣтъ добросовѣстно — себя побьешь; а дашь его противъ совѣсти — потеряешь уваженiе честныхъ людей, хотя можетъ быть и прiобрѣтешь славу хорошаго юриста. Но вѣдь и изъ юристовъ есть честные люди, даже и до сихъ поръ…  Бѣда, да и только!

Въ такомъ именно состоянiи нравственной борьбы находился Осипъ Осиповичъ Осиповъ. Его жена и дѣти отъ нея живутъ съ нимъ врозь; а онъ — сожительствуетъ съ чужою супругою, которая распорядилась бросить своихъ законныхъ дѣтей своему законному, а сама — наживаетъ на его имя и на его заботу въ будущемъ — своихъ гражданскихъ съ чужимъ, нисколько не заботясь: сладко–ли, горько–ли, придется ея гражданскимъ дѣтямъ хлебать состряпанную для нихъ мамашей кашицу. По ея мнѣнiю, «чувства вообще, кромѣ лишь половаго, — надуманная сентиментальными дурами и дураками штука".

Въ изящно убранномъ кабинетѣ бойца за правду, сидитъ маленькая и страшно худая брюнетка, лѣтъ подъ–сорокъ, и съ какой–то дѣвичьей стыдливостью разсказываетъ ему о своей семейной неурядицѣ.

— Мужъ мой очень образованный и, для постороннихъ, очень деликатный господинъ, разказываетъ Марья Ивановна Щепина; — прожили мы cъ нимъ тяжелыхъ двѣнадцать лѣтъ... Средства наши были не велики, но мы не особенно нуждались. Я всегда старалась быть ему добрымъ товарищемъ — другомъ. Все шло довольно хорошо до 60–ыхъ годовъ. Тутъ, знаете, пошли эти пропаганды и прочая такая безтолочь... впрочемъ, вы это знаете. Мужъ мой увлекся, и угодилъ въ сѣверныя губернiи; а я съ дѣтьми осталась горе мыкать.

Она замолчала, и по блѣдному лицу ея пробѣжала какая–то облачная тѣнь.

— Не умѣю и разсказать вамъ, продолжала она, чтó пришлось намъ переиспытать въ продолженiи шести–семи лѣтъ! Мужъ мой изрѣдка писалъ ко мнѣ жесткiя, холодныя, а иногда и просто ругливыя письма, браня меня за то что я недовольна своей участью и часто хвораю. Онъ хотѣлъ, чтобы я «гордо и весело несла имя пострадавшаго”... Впрочемъ — горько улыбнулась разскащица — не все его письма были такого свойства. Такъ, напримѣръ, просилъ онъ меня однажды, чтобы я прислала ему мою косынку съ шеи... для его поцалуевъ. Спрашивалъ, стану–ли я любить прижитыхъ имъ съ другою женщиной дѣтей, которыми успѣлъ обзавестись въ первые же два года нашей разлуки. Умолялъ меня быть съ нимъ «по прежнему” — во всемъ, во всемъ откровенной...

Марья Ивановна закашлялась судорожнымъ кашлемъ. На щекахъ ея выступили багровыя пятна. Въ усталыхъ глазахъ блеснулъ огонь негодованiя и злобы.

— Извините, тихо произнесла она, не глядя на адвоката, — но я должна немножко отдохнуть... Этотъ человѣкъ такъ безпощадно истерзалъ мои нервы... мое сердце... мою душу!

Прошло нѣсколько минутъ мертваго молчанiя. Она сидѣла опустивъ голову на грудь, съ выраженiемъ непрогляднаго горя. Осипъ Осиповичъ курилъ, и глядѣлъ въ уголъ. Изъ отдаленной комнаты къ нему доносились вскрикиванiя его подруги. Подруга производила материнское внушенiе его трехлѣтней дочкѣ за то, что та сказала «папе” о «гостѣ”, приносящемъ ей лакомства — взятки за молчанiе передъ «старикомъ”. «Старикъ” вынесъ утромъ сцену, и теперь еще былъ подъ ея впечатлѣнiемъ...

— Онъ просилъ меня — заговорила Марья Ивановна хриплымъ, разбитымъ голосомъ, — чтобы я, если только сама полюблю кого, написала бы ему объ этомъ. Онъ зналъ что я прежде многимъ нравилась. Я не хотѣла никого любить, но... истерзанная до нельзя моимъ мучителемъ — кинулась на призывъ чувства, и написала ему объ этомъ. Онъ поблагодарилъ меня за мое довѣрiе; выспрашивалъ какъ и что. Съ какой–то жестокой радостью недостойнаго чувства мести я описывала ему мои «восторги”... Написала разъ ему и то, что, подчасъ, у меня бываетъ ужасно скверно на душѣ; и что я, желая уйти отъ самой себя, хоть на нѣсколько часовъ, — разъ пять туманила себѣ голову виномъ; но, испытавъ, что это еще хуже томитъ меня — бросила этотъ печальный способъ деградацiи образа Божьяго и Божьяго дара — памяти. Человѣкъ, cъ которымъ я сблизилась, очень любилъ меня; но не умѣлъ уважать во мнѣ чувства матери. Мало по малу, онъ началъ ревновать меня къ моимъ дѣтямъ,— предполагая что я потому только такъ сильно люблю и оберегаю ихъ, что они его дѣти. Умолялъ и плакалъ, а потомъ и просто сталъ требовать, чтобы я отдала ихъ роднымъ ихъ отца. Другими словами, онъ хотелъ, чтобы я собственными руками вырвала свое сердце и бросила его себѣ подъ ноги — въ доказательство моей къ нему любви!.. Я ему въ этомъ отказала, и сочла за лучшее разойтись съ нимъ разъ навсегда. Я почувствовала себя свободной, сбросивъ съ души моей фальшь, въ которой такъ виновато было мое горькое одиночество, измѣна мужа и злобное къ нему за это чувство мое; но мнѣ стало такъ горько, такъ горько опять оставшись одной! Обо всемъ этомъ написала я мужу подробно; я все ему высказала въ томъ письмѣ, а онъ какъ будто только и выжидалъ этого моего послѣдняго признанiя, чтобы вдругъ рѣзко измѣнить свое благодушествованiе на тонъ неумолимо—строгаго судьи — оскорбленнаго супруга. Онъ написалъ мнѣ, что его нисколько не удивляетъ и не возмущаетъ что мой любовникъ бросилъ меня, такъ какъ я — «распутница и пьяница”. Грозилъ мнѣ судомъ и монастыремъ за мою «супружескую невѣрность”. Говорилъ, что всѣ мои къ нему письма онъ собралъ и подшилъ по порядку и нумерамъ — какъ улики противъ меня… Онъ зналъ навѣрно, изъ моихъ же прежнихъ писемъ, что его ко мнѣ письма жгутъ мнѣ сердце и руки, и что я ихъ всегда бросала въ огонь; зналъ тоже что я никогда не лгу, о, cъ этой стороны онъ былъ обезпеченъ, — и что нѣтъ у меня никакихъ уликъ противъ него. Онъ писалъ мнѣ дальше, что отниметъ у меня дѣтей, не желая чтобы они видѣли, какъ «подлая” мать ихъ «издохнетъ гдѣ нибудь на церковной паперти, или подъ заборомъ, отъ разврата и пьянства”. Письма его дошли, наконецъ, до такой сальности и цинизма, что сваливали меня съ ногъ. Дѣти мои угадывали и почти понимали происходившее, но любили меня, какъ и я ихъ любила. Чувствуя что, наконецъ, умру, если стану продолжать читать посланiя мужа, — я написала ему, что, какъ ни противно это душѣ моей, но я предпочитаю ужь лучше гласный стыдъ — тайной пыткѣ… Пусть дѣлаетъ со мною что хочетъ, лишь бы мнѣ не читать его ругани! Написала ему что жизнь моя еще нужна его дѣтямъ, о которыхъ онъ нисколько не заботится, даже и на счетъ того — есть–ли у нихъ хлѣбъ насущный, есть–ли имъ во что одѣться–обуться!.. Онъ, видите–ли, считалъ лишнимъ извѣстить меня что, числясь въ изгнанiи, занимаетъ, однако, тепленькое мѣстечко! Я бы и долго не знала этого, еслибы для поступленiя его дѣтей въ учебныя заведенiя не потребовался послужной списокъ ихъ отца. Мнѣ и дѣтямъ своимъ онъ предоставлялъ полнѣйшую свободу — или умирать съ голода, или — жить подачками. Мы и жили ими, потому я — больная, а они — не могутъ еще работать… Онъ и въ этомъ «униженiи его имени” упрекалъ меня.

Марья Ивановна снова умолкла. Адвокатъ — снова курилъ и никуда не глядѣлъ, но сквозь опушенныя вѣки онъ видѣлъ ту и тѣхъ которыя далеко гдѣ то тамъ живутъ, при такой же данной имъ полнѣйшей свободѣ... Изъ–за опущенной портьеры слышался шорохъ шелковаго платья и тонкiй запахъ модныхъ духовъ... Сопоставленiе видѣнiя съ дѣйствительностью — морозомъ пробѣжало по спинѣ почтеннаго жреца Ѳемиды.

— »Чрезъ шесть съ чѣмъ–то лѣтъ послѣ ссылки, продолжала Марья Ивановна, — мужу моему дозволено было вернуться. Меня это не обрадовало и не опечалило. Жила я тогда въ С..... Дѣло шло къ веснѣ; а я уже нѣсколько лѣтъ перележиваю въ постели — и каждую весну, и каждую осень. У меня очень плохи легкiя. Совѣты медиковъ не подходятъ подъ мои средства, — и я знаю что скоро должна умереть... На тотъ разъ, я была какъ–то крайне слаба. Два мѣсяца меня переворачивали съ бока на бокъ какъ колодy. Меня утѣшала, однако, мысль, что если я умру, то дѣти мои можетъ быть не останутся теперь безъ опоры хотя бы лишь одной матерiальной. Со мною, къ тому же, дружна была одна добрѣйшая женщина, у которой, думалось мне, дѣти мои пробудутъ — до прiѣзда ихъ отца. Я старалась устроить дѣла мои такъ, чтобы какъ можно меньше причинить моею смертью хлопотъ тѣмъ, кого люблю. Я просила моего, шестнадцати–лѣтняго уже тогда, сына поѣхать къ отцу въ П..., въ той надеждѣ, что отецъ его имѣетъ теперь полную возможность — помочь ему продолжать начатое ученiе. Но у отца его… оказались другiя заботы; и мой мальчикъ самъ долженъ былъ хлопотать о себѣ… и… и если онъ вышелъ хотя не совсѣмъ образованнымъ, но положительно честнымъ юношей — этимъ онъ обязанъ единственно той любви къ добру и правдѣ, какая всегда теплилась въ его сердцѣ! Онъ писалъ мнѣ, что никогда, никогда не захочетъ опечалить меня, свою мать — друга!

Письма сына, переѣхавшаго изъ П.... въ М–училище, а также и установившiеся ясные лѣтнiе дни — подняли меня на ноги. Я была счастлива любовью дѣтей! Въ это именно время получаю отъ мужа громовое посланiе. Пишетъ что онъ на службѣ въ М.; меня, какъ развратницу, знать не хочетъ, но требуетъ къ себѣ старшую дочь. Меньшую же — разрѣшаетъ мнѣ держать при себѣ… Рaзвращай, значитъ; а развратишь — я отниму отъ тебя и ее!

Злая, ѣдкая улыбка искривила блѣдныя губы Марьи Ивановны. Осипъ Осиповичъ покраснѣлъ, какъ давно уже отвыкъ краснѣть. Клiентка разсказывала ему многое… такое знакомое!

— Онъ самъ написалъ и къ дочери. Звалъ ее жить при немъ, «въ достаткѣ”, продолжала Марья Ивановна съ какой–то брезгливостью: — писалъ ей, что ея ухаживанье за мною во время моихъ хворанiй «безчестно”, — такъ какъ этимъ она тормозитъ себя на пути къ самостоятельной жизни. «Больнымъ же людямъ, писалъ онъ, жить не слѣдуетъ. Даже въ романѣ «На Рейнѣ” это говорится". Онъ вообще, очень любилъ ссылки на слова авторитетовъ. Писалъ дочери что ни въ чемъ не станетъ стѣснять ея свободы... Доказывалъ ей что и «статистика” усвоила уже себѣ постоянныя и непреоборимыя цифры ежегодныхъ убiйствъ, самоубiйствъ, кражъ, мошенничествъ разнаго рода, законныхъ и незаконныхъ дѣторожденiй и проч... Все это онъ внушалъ пятнадцатилѣтнему ребенку; но ребенокъ — остался ребенкомъ. Поплакала отъ оскорбленнаго въ ней чувства, и отказалась ѣхать къ отцу, отписавъ ему что, по ея мнѣнiю, «безчестно” было бы дочери оставить больную, любящую и любимую мать, ради какихъ бы то ни было матерьяльныхъ личныхъ выгодъ. Описала ему, сколько намъ пришлось испытать нужды и горя, и заключила что связь наша до того крѣпка чувствомъ любви и взаимнаго уваженiя, что она ни за что не посягнетъ разорвать ее. Онъ проглотилъ пилюлю, но не простилъ ея. Письмо за письмомъ, — летѣли къ намъ обѣимъ угрозы «Судъ…” «монастырь”!… Я давно уже думала переселиться въ М. — ради возможности зарабатывать копѣйку переводами. Въ провинцiи это такъ трудно! Собрались мы и переѣхали сюда. Я ничего не знала о томъ какъ живетъ мой мужъ. Сынъ — ни полунамекомъ даже не сообщилъ мнѣ. Онъ боялся что это слишкомъ вcтpевожитъ меня, и я снова слягу. Оказалось же, что тотъ, кто такъ строго осуждалъ меня за мое, имъ же внушенное, увлеченiе — самъ давнымъ уже давно живетъ съ чужою женою. У нея есть своихъ тpоe дѣтей; но она бросила ихъ своему мужу, потому что у моего мужа ей... выгоднѣе. Онъ получаетъ теперь довольно большое содержанiе. Я видѣла ее однажды, и сказала ей что она — «хуже карманнаго воришки”. Оба они пригрозили мнѣ, за мою имъ правду, судомъ «за клевету”… Она, надо вамъ сказать, — свѣтская барыня… принята въ обществѣ... Вѣчно и вѣчно угрозы!… Это ужь мнѣ опротивѣло! То, что выносила и еще бы вынесла я отъ отца дѣтей моихъ, — того не намѣрена выносить отъ... отъ всякой твари. Я разсудила, что лучше ужь мне самой кинуться въ пропасть, чѣмъ постоянно выжидать, что они столкнутъ меня въ нее изъ–за спины… моими же письмами — уликами! Такъ какъ же? Можете ли вы, Осипъ Осиповичъ, взяться вести мое дѣло?.. Вознагражденiя денежнаго — я вамъ сулить не въ cоcтоянiи; но вы оправдаете вашу славу отличнаго юриста и честнаго человѣка!

Осиповъ не отвѣчалъ. Минуты чрезъ двѣ, онъ сильно дернулъ за сонетку; вошелъ лакей.

— Сними съ наружной двери мою дощечку «адвокатъ”, и принеси сюда.

Дощечка была принесена. Осиповъ, молча, показалъ ее Марьѣ Ивановнѣ; потомъ положилъ вывѣску своей профессiи на коверъ, и наступилъ на нее каблукомъ...

— Это вашъ отвѣтъ? спросила Марья Ивановна, приподымаясь въ удивленiи.

— Да, было ей отвѣтомъ: — Я... не могу осуждать самого себя... Я въ нѣкоторомъ родѣ — дубликатъ вашего супруга; а тамъ — указалъ онъ на портьеру — дубликатъ той, которая, по вашему мнѣнiю, — «хуже карманнаго воришки”. — Я вамъ очень благодаренъ, что вы обратились ко мнѣ именно сегодня! Я еще до вашего прихода былъ приготовленъ...

Кàкъ вышелъ изъ своего хлопотливаго положенiя уже «приготовленый” къ нему адвокатъ и чѣмъ кончила Марья Ивановна — не могу вамъ сказать теперь.

Кончится все дѣло — тогда можетъ быть и доскажу.

С. Крапивина.

 

______

 

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

 

Изъ разговора одного мироваго посредника съ крестьяниномъ въ селѣ П... М... губернiи.

— А меньшою братiей васъ потому называютъ, разъясняетъ посредникъ, что васъ всѣ обижаютъ.

— Обижаютъ, оно точно что насъ всѣ какъ есть обижаютъ! (Мужикъ умиленно вздыхаетъ).

— Всѣ то есть знатные и богатые.

— Ну хорошо, а вотъ скажи–ка, Антипка косой меньшой онъ, аль нѣтъ?

— Антипка?

— Да, Антипка; онъ у насъ страсть какъ обижать любитъ; ручища вона какiя, росту почитай съ твою горницу, а ужь силища, не дай Богъ, какъ схватитъ одною рукою — десятерыхъ убьетъ; и вѣдь какъ убивать–то любитъ, ей Богу; что курица, что человѣкъ, для него все едино...

— Ну, такъ что–же?

— А то, значитъ, выходитъ сумлѣнiе, аль онъ изъ ефтихъ меньшихъ, аль нѣтъ?

— Непремѣнно! Еще пуще.

— Что ты?!

— Да такъ: потому его непремѣнно отправятъ въ каторгу.

— Ну — ну!..

— Ну, значитъ и обидятъ его.

— Эхъ, баринъ, кабы поскорѣе обидѣли! Ей Богу стоитъ!

* * *

Невѣроятно, но истинно!

Изъ мiра свѣтскихъ приличiй; событiе достовѣрное.

Г. Б... входитъ въ семейство Х–выхъ въ залъ, въ ту минуту какъ изъ двери налѣво опрометью выбѣгаетъ д–ца С–ва вся въ пламени; платье ея загорѣлось у камина, и потерявъ голову отъ испуга, она выбѣжала.

Б... видитъ ее въ этомъ видѣ и только отстраняется.

Въ передней лакей спохватился, бросился на несчастную дѣвицу, повалилъ ее, бросилъ на нее шубу. Не смотря на страшные обжоги, дѣвица была спасена.

— Какъ же вы не бросились на нее? спрашиваютъ у г–на Б..., у васъ и платье вѣдь суконное.

— Я... я не имѣлъ честь быть ей представленнымъ, заикается Б...

* * *

Разговоръ о классицизмѣ двухъ купцовъ.

— Ты, Иванъ Артемьичъ, сынишку куда?

— Да въ гимназiю.

— Въ классическую, значитъ?

— А то какъ же.

— Бранятъ, слышно, больно газеты–то.

— Ужъ тамъ какая ни есть — все, братъ, классическая, потому значитъ четырнадцатый классъ выдаетъ!

* * *

Теплыя напутственныя слова одного американскаго пастора послѣ вѣнчанiя четы.

«И такъ вы повѣнчаны! Живите счастливо, а главное любите другъ друга, ибо помните что если вы любить другъ друга не будете, то ужь навѣрно никто другой васъ не полюбитъ"...

Оба новобрачные были весьма дурны собою.

* * *

Оригинальный споръ, напоминающiй ссору Ивана Ивановича съ Иваномъ Никифоровичемъ. Спорящiе — два священника изъ знатнаго московскаго духовенства, отецъ Б. и отецъ К. Лѣтомъ они переселяются въ село П. для дачной жизни. Церковь отъ села П. въ 11/2 верстахъ. Ихъ высокоблагословенiя нашли что это неудобно: надобно–де поближе. И вотъ о. К. начинаетъ хлопотать о постройкѣ церкви у себя на дачѣ, для удобства, а о. Б. узнаетъ объ этомъ, и живя въ другой сторонѣ села, начинаетъ хлопотать о посторойкѣ церкви у себя на дачѣ, тоже для удобства. Отецъ К., какъ взявшiйся за дѣло заранѣе, получилъ и разрѣшенiе раньше. Отецъ Б. этимъ не смущается и начинаетъ хлопотать чтобы отцу К. не удалось выстроить у себя церкви, а чтобы дескать велѣно было строить церковь у него.

— Нѣтъ, у меня! говоритъ отецъ К.

— Нѣтъ, у меня! говоритъ отецъ Б.

И священники поссорились изъ за церкви. Оригинально!

И чѣмъ же разрѣшился этотъ споръ, — какъ бы вы думали? Очень просто. Каждому дано позволенiе строить, и вотъ вдругъ въ селѣ П. вмѣсто одной явятся три церкви!"

А такъ какъ и отецъ К. и отецъ Б. священники знатные, то денежки на нихъ прихоть найдутся.

* * *

Жаль только что почтенные отцы при этомъ не вспомнили, сколько есть на Руси бѣдныхъ уголковъ, гдѣ нужна церковь не для прихоти и комфорта, а какъ настоятельная потребность. Что бы имъ свое усердiе приложить хоть къ одному такому уголку!

* * *

Командиръ N баталiона въ Ригѣ читаетъ какую–то бумагу, повидимому очень внимательно. Писарь стоитъ за нимъ. Командиръ вслухъ разбираетъ буквы.

— Фу ты, чортъ, ничего не пойму!

— Это–съ, ваше высокоблагородiе, не по русски.

— Какъ не по русски?

— Да–съ, полагать надо по нѣмецки!

— Что–жь ты мнѣ, дуракъ, раньше не сказалъ, а я полъ–часа какъ читаю!

* * *

Въ нѣмецкомъ городкѣ потребовалъ судья къ себѣ одного еврея.

— Какъ тебѣ не стыдно съ бѣднаго работника брать такiе большiе проценты, говоритъ судья.

— Ей Богу, беру маленькiе!

— Какъ маленькiе? ты берешь 90/0, неужто тебѣ не довольно шести? вѣдь ты передъ Богомъ дашь отвѣтъ за притѣсненiе бѣдныхъ людей.

— Ахъ, господинъ судья, извините, отъ Бога ничего не будетъ: Онъ глядитъ сверху внизъ, а 9 сверху кажутся ему какъ 6.

* * *

Изъ мiра сельскихъ школъ во Владимiрской губернiи.

Ждутъ въ школу архiерея.

Учительница изъ передовыхъ, какъ только даютъ знать о томъ что архiерей ѣдетъ, выбѣгаетъ изъ школы, садится на крестьянскую лошадь, и маршъ–маршемъ передъ изумленными дѣтьми ускакиваетъ.

Архiерей прiѣзжаетъ, спрашиваетъ: гдѣ учительница? Дѣти не знаютъ что отвѣтить.

Архiерей экзаменуетъ изъ Закона Божiя; разумѣется, никто ничего не знаетъ.

Архiерей уѣзжаетъ; выходитъ на крыльцо. Въ эту минуту амазонка — учительница маршъ–маршемъ же подскакиваетъ къ крыльцу, спрыгиваетъ съ коня, и входитъ на крыльцо.

— Вы учительница? спрашиваетъ архiерей.

— Я.

— Отчего же вы уѣхали? Развѣ вы не знали что я буду?

— Знала!

— Такъ какъ же?

— Очень просто какъ. Я здѣсь не для того чтобы принимать всякаго встрѣчнаго!

* * *

Другой фактъ изъ жизни сельской школы Владимiрской губернiи.

Старшина подаетъ жалобу по начальству о томъ что учительница учитъ дѣтей безбожiю и «всякой пакости". Начальство посылаетъ комиссiю обревизовать школу. Комиссiя прiѣзжаетъ. Начинается экзаменъ изъ Закона Божiя.

— Кто сотворилъ мiръ? спрашиваетъ одинъ изъ членовъ мальчика.

— Никто, отвѣчаетъ мальчикъ.

— Какъ никто, развѣ не Богъ сотворилъ его?

— Нѣтъ, мiръ самъ по себѣ создался.

— Ну, а тебя кто создалъ, спрашиваютъ другаго мальчика, развѣ не Богъ?

— Нѣтъ, я созданъ по желанiю моихъ родителей.

— Ну, а есть Богъ? спрашиваютъ у третьяго.

— Не знаю–съ, отвѣчаетъ мальчикъ.

Учительницу немедленно уволили.

То и другое — дѣйствительные факты, за вѣрность коихъ ручаемся.

* * *

 

Изъ воспоминанiй студента.

 

(Продолженiе).

 

Нѣкоторые изъ нашихъ профессоровъ отличались необыкновенной лютостью на экзаменахъ; но профессоръ N какъ–то особенно умѣлъ возбудить къ себѣ непрiязненное чувство во всѣхъ насъ, безъ исключенiя, своею безмѣрною строгостью. Не однѣ единицы и двойки, щедро имъ расточаемыя, были тому причиной. Еще не экзаменовавшись у него, съ первыхъ же лекцiй, обыкновенно отвращали отъ него студенты сердца свои и каждая его оплошность, каждая странная выходка встрѣчались плохо скрываемыми знаками неуваженiя. Былъ это человѣкъ болѣзненный, желчный, раздражительный, мнительный страшно, и вѣчно считавшiй себя смертельно обиженнымъ.

Помню, собрались мы однажды къ нему на лекцiю. N. начинаетъ читать и записывающiе студенты сразу замѣчаютъ что онъ читаетъ совсѣмъ не о томъ, о чемъ нужно, что это вовсе не продолженiе предъидущей лекцiи. Въ аудиторiи поднимается шопотъ, раздаются довольно явственные возгласы удивленiя. Профессоръ читаетъ — читаетъ, читаетъ цѣлыхъ полчаса, по времени останавливаясь, нервно дергая себѣ бороду и раздражительно вглядывась въ студентовъ.

Вдругъ онъ замолкъ и молчитъ нѣсколько минутъ; потомъ проводитъ рукой по лбу.

— Господа, говоритъ онъ, зачеркните все что я прочелъ сегодня — это не то, совсѣмъ не то, я сбился.

Въ аудиторiи сильное движенiе довольно насмѣшливаго свойства.

Профессоръ вздрагиваетъ, лицо его блѣднѣетъ и искажается; что–то мучительно, что–то глубоко обиженное выражается въ чертахъ его. Онъ горько подпираетъ щеку рукою.

— Вотъ вы надо мною теперь смѣетесь, начинаетъ онъ прерываясь; вотъ вы про меня думаете: N. путается, N. сбивается, N. глупъ! А знаете ли вы (голосъ его возвышается и нервно дрожитъ), — знаете ли вы, господа, что такое наука?! Я двадцать пять лѣтъ сижу надъ нею, вникаю въ нее, ночей не сплю — и все–таки ничего не знаю!

Онъ отчаянно разводитъ руками и въ волненiи выбѣгаетъ изъ аудиторiи.

Мы тогда смѣялись, жестоко надъ нимъ смѣялись; но теперь, вспомнивъ эту сцену, невольно думается: а вѣдь это было очень благородное признанiе! — Только ужь, разумѣется, черезчуръ нервное.

* * *

Къ числу наилютѣйшихъ экзаменаторовъ безспорно принадлежалъ профессоръ NN. Онъ буквально губилъ студентовъ цѣлыми десятками подрядъ, и губилъ не просто, а съ наслажденiемъ, жаря ихъ на медленномъ огнѣ и смакуя ихъ мученiя. Мы очень цѣнили его лекцiи; онѣ составляли славу университета и мы это знали; но послѣ экзаменовъ, его многочисленныя жертвы наполняли университетскiй воздухъ такими отчаянными проклятiями и оригинальными пожеланiями экзаменатору, что если–бъ хоть одно изъ нихъ могло исполниться, то нашъ профессоръ уже давно долженъ бы былъ разсыпаться прахомъ. Но онъ имѣлъ необычайную крѣпость и живучесть — на него рѣшительно не дѣйствовали ни время, ни превратности судебъ — такъ могъ ли бояться онъ студенческихъ проклятiй?

Высшее наслажденiе доставляла ему потѣха надъ студентами изъ нѣмцевъ; терпѣть не могъ онъ нѣмцевъ. Было у насъ на курсѣ четыре остзейскихъ барона, по фамилiи..... ну хоть: Бренкель, Генкель, Дренкель и Френкель. Экзаменъ. Приходитъ (по алфавиту) очередь Бренкеля — NN. его не вызываетъ; очередь Генкеля, потомъ Дренкеля — таже исторiя.

Несчастные бароны, уже предчувствуя бѣду, рѣшаются робко заявить профессору о своемъ существованiи. Онъ только руками на нихъ машетъ:

— Некогда, некогда, дѣломъ занятъ, не мѣшайте, отойдите, приходите завтра! говоритъ онъ рѣзко ударяя на каждое о по своему обыкновенiю.

Бароны удаляются; но завтра профессоръ ихъ опять не вызываетъ; они уже не смѣютъ и заикнуться. Приходитъ послѣднiй день экзамена. Теперь къ ихъ группѣ присоединяется и Френкель, такъ же пропущенный ученымъ инквизиторомъ. На злополучныхъ сыновъ Лифляндiи просто жалко смотрѣть — такъ они въ эти дни изстрадались. Но вотъ курсъ проэкзаменованъ; въ спискѣ красуется цѣлая коллекцiя «одиночекъ" и «паръ" (читай: единицъ и двоекъ). Довольная улыбка играетъ на губахъ инквизитора.

— Эй вы, бароны: Бренкель, Генкель, Дренкель и Френкель — всѣ четыре барона сюда, на расправу! восклицаетъ онъ съ плотояднымъ наслажденiемъ.

Бароны, словно тѣни, приближаются къ каѳедрѣ и дрожащими руками берутъ билеты.

Инквизиторъ впивается взглядомъ въ Бренкеля; тотъ хочетъ отвѣчать по билету, но языкъ не слушается, наконецъ начинаетъ бормотать что–то странное, изъ чего къ намъ долетаютъ слѣдующiя слова: «Зулла пошля" (читай: Сулла пошелъ).

— Ну да, да, вотъ и отлично, перерываетъ блаженствующiй профессоръ: «Зулла пошла", и пришла, получила «колъ" и ушла!

И онъ выводитъ Бренкелю монументальную единицу.

Остальные бароны окнчательно теряютъ почву и быстро стремятся къ участи товарища. Профессоръ въ вдохновенiи.

Печальная, но эффектная картина!

 

ОБЪЯВЛЕНIЯ.

РУССКО–НѢМЕЦКIЙ

ВОЕННО–ТЕХНИЧЕСКIЙ СЛОВАРЬ,

составленный И. С. Кузнецовымъ.

 

С.–Петербургъ 1872 года. Цѣна 5 рублей, съ пересылкою — 6 рублей.

 

Это есть первый техническiй Словарь въ нашей литературѣ съ языка отечественнаго на языкъ иностранный; и онъ заключаетъ въ себѣ слова употребляемыя въ артиллерiи, фортификацiи, математикѣ, физикѣ, химiи, металлургiи, горномъ дѣлѣ, морскомъ дѣлѣ и вообще въ военномъ искуствѣ.

Съ требованiемъ обращаться въ С.–Петербургъ, Фурштатская улица, домъ № 13, въ Редакцiю «Артиллерiйскаго Журнала”.

 

ОБЪ ИЗДАНIИ ЕЖЕМѢСЯЧНАГО ЖУРНАЛА

«ДУШЕПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНIЕ”

въ 1874 году.

______

 

Изданiе журнала «ДУШЕПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНIЕ”, вступающаго въ пятнадцатый годъ своего существованiя, будетъ продолжаемо въ 1874 году на прежнихъ основанiяхъ. Редакцiя останется вѣрною своей первоначальной задачѣ — служить духовному и нравственному наставленiю христiанъ, удовлетворять потребности общеназидательнаго и общепонятнаго духовнаго чтенiя.

ВЪ СОСТАВЪ ЖУРНАЛА БУДУТЪ ВХОДИТЬ ПО ПРЕЖНЕМУ:

1) Труды относящiеся къ изученiю Св. Писанiя. По этой части кромѣ изъясненiя паремiй будетъ печатаемо толкованiе на посланiе къ Галатамъ. 2) Статьи догматическаго и нравоучительнаго содержанiя. Въ нихъ не будутъ упускаемы изъ виду современныя явленiя въ общественной жизни согласныя или несогласныя съ ученiемъ и установленiями православной Церкви. Иногда обсужденiю этихъ явленiй будутъ посвящаемы особыя статьи. 3) Церковно–историческiе разсказы (будетъ продолжаемо печатанiе академическихъ чтенiй по библейской иcтоpiи). 4) Воспоминанiя о лицахъ, замѣчательныхъ по заслугамъ для Церкви и по духовно–нравственной жизни. 5) Статьи относящiеся къ православному Богослуженiю. 6) Общепонятное и духовно–поучительное изложенie изъ наукъ естественныхъ. 7) Описанiе путешествiй къ святымъ мѣстамъ. 8) Свѣденiя и сужденiя о расколѣ. 9) Имѣющiя руководственное для пастырей и мiрянъ значенiе резолюцiи — митрополита Филарета. 10) Разныя извѣстiя и замѣтки. — Къ нѣкоторымъ книжкамъ будутъ приложенiя съ особымъ счетомъ страницъ.

«ДУШЕПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНIЕ” по прежнему будетъ выходить ежемѣсячно.

 

Цѣна годовому изданiю безъ доставки и пересылки 3 р. 50 к.; съ пересылкою иногороднымъ и съ доставкою московскимъ подписчикамъ — 4 р.

 

Оставшiеся неразобранными полные экземпляры «ДУШЕПОЛЕЗНАГО ЧТЕНIЯ" за 1862, 1864, 1865 и 1866 годы продаются въ редакцiи по 1 р. 50 к. за экземпляръ, а съ пересылкою въ Европейскую Россiю по 2 р., на Кавказъ и въ Сибирь по 2 р. 50 к. Полные экземпляры «ДУШЕПОЛЕЗНАГО ЧТЕНIЯ” за 1868, 1869, 1870 и 1871 годы продаются въ редакцiи по 2 р. 50 к. за экземпляръ, а съ пересылкою въ Европ. Россiю по 3 р., на Кавказъ и въ Сибирь по 3 р. 50 к. — Цѣна «ДУШЕП. ЧТЕН.” за 1873 г. 3 р., съ перес. въ Европ. Россiю 3 р. 50 к., на Кавказъ и въ Сибирь 4 р. Подписка на «ДУШЕП. ЧТЕНIЕ” за 1873 годъ продолжается. Цѣна 3 р. 50 к., съ пересылкою 4 р.

Подписка на «ДУШЕПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНIЕ” принимается: въ Москвѣ въ квартирѣ редактора, при Николаевской, въ Толмачахъ церкви, священника Василiя Нечаева; в конторѣ университетской типографiи; у книгопродавцевъ: Ѳерапонтова, Соловьева, Глазунова и Салаева. Въ С.–Петербургѣ: въ книжныхъ магазинахъ Кораблева, Базунова и Глазунова.

Иногородные благоволятъ относиться для подписки исключительно въ редакцiю «ДУШЕПОЛЕЗНАГО ЧTЕНIЯ” въ Москвѣ.

Издатель–Редакторъ Священникъ Василiй Нечаевъ.

При этомъ № разсылается иногороднымъ подписчикамъ объявленiе книгопродавецевъ–издателей Ѳ. И. Колесова и Ф. Г. Михина о Каталогѣ книгь на 1874 г.

 

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12.    Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.


*) Наша статья уже печаталась, когда мы прочитали въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ», отъ четверга, статью объ отношенiяхъ самарскаго земства къ голоду, постигшему губернiю.

*) Имъ было тогда выпущено до 157,000,000 рублей.

*) Россiя получала въ это время субсидiи отъ Англiи, но онѣ были ничтожны въ сравненiи съ сдѣланными въ дѣйствительности издержками на войну. Впрочемъ за эти субсидiи Pocciя жестоко поплатилась Англiи съ 1817 по 1821 годъ.

*) Въ это время (1817 по 1820) Англiя усиленнымъ вывозомъ своихъ издѣлiй, (не имѣя надобности дѣлать переводовъ денегъ за границу за прекращенiемъ войны), поправляла свой балансъ и возстановляла свой вексельный курсъ въ нормальное положенiе, а съ тѣмъ вмѣстѣ и курсъ банковыхъ билетовъ.

*) А съ 1864 года привозъ увеличился по настоящее время еще болѣе нежели на 1000/0. Но при этомъ надлежитъ принять во вниманiе, что когда увеличивается привозъ сырыхъ матерiаловъ, то это увеличенiе доказываетъ прогрессъ производительности, потребляющей ихъ, какъ это и есть въ Англiи и во Францiи, но привозъ издѣлiй не можетъ указывать на благопрiятный ходъ туземной промышленности; въ цифрахъ привоза по вѣдомостямъ внѣшней торговли видно, что въ 1864 году привезено было льняныхъ издѣлiй на 2.010.724 руб.; бумажныхъ на 2.054.683 руб.; шерстяныхъ на 3.099.745 руб.; шелковыхъ на 2.720.528 руб.;  а въ 1871 году привезено льняныхъ издѣлiй на 4.260.247 руб., или на 1110/0 болѣе, бумажныхъ на 4.862.043 руб., или на 1360/0 болѣе, шерстяныхъ на 10.109.705 руб., или на 2260/0 болѣе, и шелковыхъ на 5.251.811 руб., или на 980/0 болѣе.

*) Нижегородская ярмарка нынѣшняго года была такъ убыточна, что старожилы не запомнятъ, и наиболѣе пострадали сельскiе производители, к. т. кузнецы, слесаря, мареноводы, кавказскiе садоводы, шубники и проч., даже хлѣбные торговцы, что отразится на земледѣлiи.

*) «Честью сибирскiе царевичи бояръ выше, а въ думѣ ни въ какой не сидятъ». Кошихинъ.

*) Туркестанскiй Край въ 1866. Стр. 171.